Вирджил Сэммз парил над материками и океанами Аризии. Он находился сейчас в космической шлюпке — той самой, на которой собирался увезти дар таинственной планеты; одновременно он непостижимым образом пребывал в своей каюте на крейсере «Чикаго».
      Час назад крейсер приблизился к мерцающему туманному облаку, сквозь которое не проходили лучи ультраволновых локаторов. Капитан отдал приказ лечь на круговую орбиту вокруг этого образования, затем — ждать. Корабль начал поворот, и в этот миг в сознании всех членов экипажа раздался Голос.
      Его услышали навигаторы и стрелки, связисты и инженеры двигательной секции, операторы радарных установок, офицеры «Чикаго» — и Сэммз с Киннисоном, пассажиры этого рейса. Мощный, гулкий, он звучал подобно ударам огромного колокола, но в них не было угрозы; нет, могучий Глас Свыше, Божественный Зов казался доброжелательным и искренним. Хотя никто на борту земного корабля не имел опыта ментальной связи, люди сразу почувствовали одну из ее особенностей: мысли не лгали. Во всяком случае, телепатический контакт не позволял спрятать истинные намерения за шелухой трескучих фраз.
      Аризия приветствовала Землю. Ни в тоне, ни в словах не было намека на превосходство или пренебрежение; равные обращались к равным, союзники встречали союзников. Однако рукопожатие старшего брата оставалось осторожным; только Вирджилу Сэммзу было предложено идти дальше. Он облачился в легкий скафандр, взял шлюпку и вылетел к мерцавшей завесе силового поля. Это видели все. Киннисон был готов поклясться, что события происходили именно так, а не иначе. Однако каюта главы Трипланетарной Службы не пустовала, и те шесть часов, которые Сэммз провел на Аризии, он находился и в собственных скромных апартаментах на борту «Чикаго». И та, и другая его ипостаси не были иллюзорными, и подобное странное разделение на две части не нанесло Сэммзу ни малейшего вреда. Впрочем, он и не подозревал о произведенном дублировании — или иной операции, которую заблагорассудилось осуществить аризианам; его половина, оставшаяся в корабле, мирно проспала все шесть часов.
 
      С высоты Аризия напоминала Землю. Сэммз видел белые шапки ледников, сверкающую серебристыми искрами синеву океана, континенты — зеленые, коричневые и желтые, с ниточками рек и причудливыми пятнами озер; облака, гряда за грядой плывшие в голубом небе.
      Были ли внизу города? Сэммз не мог их разглядеть и, после некоторых размышлений, решил, что такая высокоразвитая раса вряд ли нуждается в них. Шлюпка снижалась, и он по-прежнему не видел никаких следов урбанистического насилия над природой; судя по всему, городов на Аризии действительно не было.
      Его спасательный ботик скользнул вниз, ведомый следящим лучом, и приземлился на небольшой площадке на окраине поселка. Вокруг раскинулась равнина с полями и рощами; кое-где виднелись строения, которые Сэммз, по земной привычке, назвал бы фермами.
      «Пройдите к экипажу, гость», — произнес беззвучный голос в его мозгу, и Сэммз, оглянувшись, увидел странную двухколесную машину, похожую на вытянутую сигару. Он сдвинул в бок створку дверцы и сел; кресло было удобным, явно рассчитанным на формы человеческого тела. Двухколесный экипаж сорвался с места и плавно покатил по дорожке, мощеной каменными плитками. Мимо промелькнули сады — он был готов поклясться, что в них росли обычные яблони, потом несколько домиков с башенками и шпилями; минут через пять-шесть машина замерла перед массивным приземистым зданием в центре поселка. Сэммз вылез, вдохнул пахнувший свежескошенной травой воздух и посмотрел на небо. Он находился на Аризии! Если бы не твердая уверенность в этом, он счел, что не покидал Земли.
      «Сюда, пожалуйста», — слова тоже были привычными, земными, и только способ, которым они передавались в сознание Сэммза, напоминал о том, что до Земли тысячи парсеков, миллионы миллионов миль.
      Он вошел в предупредительно распахнутую дверь и, миновав недлинный пустой коридор, очутился в довольно просторном помещении. Посреди него стоял прозрачный цилиндр, очень большой, напоминавший бак, озаренный чуть заметным розовым сиянием; перед цилиндром располагалось покойное кресло. Больше в комнате ничего не было.
      «Садитесь, гость.»
      Сэммз поблагодарил коротким кивком и шагнул к центру зала. 0)1 не решил еще, садиться или стоять, но в этот миг разглядел то, что находилось в баке. Ноги у него подкосились, и он опустился в мягкие объятия кресла.
      Перед ним, за мерцающей розоватой завесой и хрустальными стенками цилиндра плавал в бесцветной жидкости — огромный, десяти футов в диаметре. Он не производил отталкивающего впечатления органа, изъятого из тела некоего великана; непостижимым образом Сэммз знал, что подобная форма является вполне естественной для существа, находившегося сейчас перед ним.
      «Расслабьтесь, — передал очередную мысль его странный хозяин, и Сэммз внезапно ощутил, как спадает охватившее его возбуждение. — Благодарю вас за доверие. Вы поступили правильно, выполнив инструкции, переданные вам через Бергенхольма.»
      — Мне кажется, что я сплю, — медленно произнес Сэммз, не спуская глаз с цилиндра. — Может ли существовать реальность, столь похожая на сон?
      «Или сон, столь похожий на реальность, не так ли? — подхватил его мысль аризианин. — Но что такое реальность? Великие мыслители вашего мира никогда не могли ответить на этот вопрос. И даже я, превосходящий по возрасту их всех вместе взятых, затруднился бы дать однозначное толкование. А потому постарайтесь убедить себя, что все происходящее вполне реально — в чем смысле, как вы воспринимаете реальность с помощью своих органов чувств. Вы видели деревню и это здание, вы видите сейчас ту субстанцию, из которой я состою, вы ощущаете собственное тело, вы почувствуете вибрацию и услышите звук, если постучите по подлокотнику своего кресла. Несомненно, вы заметили запах питательного раствора, в который я погружен. Итак, ваше зрение, осязание, обоняние и слух утверждают, что вы по-прежнему находитесь в реальном мире. Остается вкус; и если вы голодны или испытываете жажду, мы попробуем задействовать и это чувство.»
      — С удовольствием, — произнес Сэммз, оправившийся от первого потрясения.
      «Тогда возьмите бокал — справа в стене есть ниша. Я ничего не скажу вам о его содержимом; вы можете быть уверены, что не являетесь жертвой внушения.»
      Сэммз осторожно поднес к губам край большого хрустального бокала и сделал первый глоток. Напиток походил на фруктовый коктейль со слабым цветочным ароматом — и он был восхитителен! Никогда еще Сэммзу не доводилось пробовать что-либо подобное, и он собрался в несколько глотков осушить сосуд. Увы, он не выпил и половины! Этот странный напиток не только утолял жажду, он еще и насыщал; Сэммз внезапно почувствовал, что он сыт — сыт так, словно только что поднялся из-за стола после обильного обеда.
      Со вздохом удовлетворения он отставил бокал и перевел взгляд на застывшую в цилиндре одушевленную сферу.
      — Вы меня убедили. Вряд ли внушение может удовлетворить голод и жажду. Итак, я верю, что попал в прекрасную реальность и благодарен за то, что вы пригласили меня ее посетить, мистер…
      «Ментор. У нас нет имен — в том смысле, как это принято на Земле, — но вы можете звать меня Ментором. Теперь, прошу вас, изложите ваши проблемы. Говорить вслух не обязательно.»
      Сэммз задумался, понимая, что аризианин следит за его мыслями. Он старался ясно и отчетливо перечислить все трудности, с которыми столкнулся в последние годы.
      Это потребовало времени; он размышлял часа два, подробно излагая задачи и намерения Галактического Патруля. Наконец Сэммз вскочил и, возбужденно меряя комнату шагами, заговорил вслух.
      — Существует, тем не менее, одно важное обстоятельство, которое может свести на нет все наши планы. Патруль — самая мощная организация за всю историю Трипланетия. Но насколько могут люди — или иные разумные существа — доверять ей? Все диктаторы, которых знала Земля, от Филипа Македонского до Гитлера, прикрывались словами о благе народа… и я даже готов согласиться, что кое-кто из них действительно руководствовался вначале чувствами милосердия и доброты. Но мы знаем, чем это кончалось! Хватит ли у нас — и у меня самого — силы и строгости, чтобы избежать искушения властью? Мы будем наблюдать за порядком в мире… но кто станет наблюдать за наблюдателями — и судить их?
      "Подобные мысли делают вам честь, — после недолгой паузы произнес аризианин. — И это — одна из причин, по которым именно вас пригласили сюда. Вторая же заключается в том, что мы должны помочь вам познать самого себя. Так вот, мой юный друг, вы — неподкупны! Я знаю это; более того — вы останетесь неподкупным и в будущем. — Ментор слегка шевельнулся за хрустальными стенами цилиндра, всколыхнув бесцветную жидкость. Неожиданно он приказал:
      — Протяните вперед руки!"
      Сэммз повиновался. Туманное мерцание окутало его запястья, сгустилось, затвердело, вспыхнуло слепящим блеском. На миг он прикрыл глаза; потом с изумлением уставился на свои руки, охваченные сверкающими браслетами. Казалось, они были собраны из тысяч и тысяч крохотных драгоценных камешков, переливавшихся всеми цветами радуги и испускавших поток ярких лучей, отсветы которых скользили по стенам, полу и потолку комнаты, словно солнечные зайчики, затеявшие игру в пятнашки.
      «Вот замена вашего прежнего символа, опознавательного знака Трипланетарной Службы, — произнес Ментор. — Это — Линза Аризии, концентратор, обладающий многими свойствами. Поверьте мне, тот, кто недостоин ее носить, не сможет даже прикоснуться к ней. Вы — достойны; однако проделаем опыт, и вы будете знать, что ждет похитителя. Приложите палец к одному из браслетов.»
      Кончики пальцев Сэммза скользнули по холодной ребристой поверхности, и вдруг руку его пронзила дикая боль. Непроизвольно вскрикнув, он отдернул ладонь; потом, собравшись с силами, снова погладил браслет. Теперь боли не было.
      — Но как… как он может различить?.. Или он… он — разумный? Живой?
      «Нет — вашем понимании этого слова, — Ментор замолчал, словно подыскивая сравнение, способное объяснить гостю столь непостижимые для него вещи. — Пожалуй, подобную форму материи можно назвать квази-жизнью. И возникает она только в контакте с настоящей жизнью, причем не всякой, а настроенной с ней в резонанс. Для своего носителя Линза совершенно безопасна; для чуждого существа она… впрочем, это вы уже испытали. Скажем так: сталкиваясь с существом, не соответствующим ей, она способна прервать цикл его существования. Убить, как говорите вы на Земле.»
      — Значит, только я один из всех живых существ могу носить этот экземпляр браслетов? — Сэммз облизнул пересохшие губы, не отрывая глаз от своих запястий. — Но когда я умру, не станет ли подобное устройство вечной угрозой всему живому?
      «Нет. Вскоре после того, как вы перейдете на иной жизненный уровень. Линза распадется.»
      — Великолепно! — выдохнул Сэммз с благоговейным трепетом. С минуту он молча взирал на сияющее чудо, в буквальном смысле упавшее ему в руки, потом нерешительно пробормотал:
      — Эта вещь бесценна для нас… и если изготовить тысячи… миллионы Линз… это решит многие проблемы… — он поднял взгляд к цилиндру, в котором застыл Ментор, и покачал головой. — Но вы… что вы сами…
      «Что мы потребуем взамен, хотите вы спросить?» — казалось, аризианин излучил некий эквивалент улыбки.
      — Точно! — щеки Сэммза чуть покраснели, но голос оставался спокойным. — Ничто не дается даром. Альтруизм прекрасен в теории, на практике же за все нужно платить. И я готов платить — любую цену, самую чудовищную! Однако мне хотелось бы знать, что это за цена.
      «Возможно, она окажется более высокой, чем вы ожидаете… — сейчас мысли Ментора торжественно грохотали, словно удары набата. — Каждый обладатель Линзы Аризии несет, такой груз власти, груз знаний и ответственности, который способен разрушить неподготовленный разум. Нет, мы не альтруисты! Мы даем вам великую силу — но мы и возлагаем на вас тяжкую обязанность.»
      — Но причина, причина! — воскликнул Сэммз. — Борьба со злом?
      "Не делите мир на черное и белое, гость; он гораздо пестрее, чем кажется вам. Нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра, и стремление к абсолюту — лишь фантом, смущающий незрелые умы.
      Однако, — продолжал аризианин, — причины, которыми вы интересуетесь, существуют; более того, их целых три. И любая из них стоит усилий, потраченных оснащение вашего Патруля концентраторами. Безусловно, нельзя отождествлять с абсолютным добром и злом такие категории, как свобода и рабство, демократия и автократия, возможность и отсутствие выбора. Нам кажется, однако, что мерилом благополучия для большинства живых существ является движение вперед, к возвышенной и грандиозной цели. И на этом пути каждому мыслящему созданию должна быть гарантирована безопасность — как физическая, так и интеллектуальная. Мы, аризиане, только маленькая частица этого движения, мы идем туда, куда — в той или иной степени — стремится все сущее. Вам, короткожителям, растрачивающим драгоценные часы в сутолоке больших городов, в бесплодных спорах и суете, трудно представить, какое счастье ощущать себя каплей этого могучего потока, стремящегося в будущее. Одно это оправдывает все наши усилия."
      — Никогда не думал о подобной концепции счастья… — медленно произнес Сэммз, пытаясь разобраться в том, что нельзя было выразить словами. — Но я постараюсь понять… мне кажется, я уже понимаю…
      «Есть и вторая причина, — ментальный голос аризианина вдруг окрасился теплом. — Мы несем на себе определенные обязательства, ибо жизнь на многих и многих мирах возникла из посеянных нами семян. Таким образом, мы должны выполнить свой родительский долг и передать возмужавшим детям часть своей силы. Наконец, в-третьих… — Сэммз уловил мысленный эквивалент улыбки, — да, в-третьих… Скажите, гость, ведь в свое время вы потратили много времени и сил, чтобы научиться играть в шахматы, не так ли? Зачем?»
      — Гмм… Для тренировки логики и быстроты мышления, полагаю… В конце концов, шахматы мне просто нравятся! Ведь это — игра!
      «Вот именно. Шестьдесят четыре клетки и шесть видов фигур… Вы смотрите на них, рассчитывая комбинации, прогнозируя будущее… и, если вы не ошиблись, это доставляет удовольствие… — несомненно. Ментор снова улыбался. — Но идеальный аналитик мог бы пойти дальше: по одному-единственному предмету или живому существу он способен не только представить себе всю вселенную, но и ее развитие — от начала до самого конца.»
      Сэммз кивнул головой.
      — Да, мне приходилось встречаться с такой точкой зрения. Впрочем, я никогда не верил, что это возможно.
      "И правильно делали, поскольку идеального аналитика — или абсолютного разума — не существует. Разум может стать всеведущим лишь накопив безграничные знания, что требует бесконечного времени. Однако, хотя мы с вами не распоряжаемся вечностью, попробуем сыграть один тур… — Ментор на миг замолк, потом в голове Сэммза вновь раздался его беззвучный голос:
      — Итак, о вашем потомке, Клариссе Макдугал, которая… Нет, — внезапно прервал он свою мысль, — лучше поговорим о событиях не столь далекого будущего — например, о том, что вы будете делать через пять лет, земных лет. Устроит?"
      — Давайте! — с энтузиазмом поддержал Сэммз. Похоже, он начал улавливать смысл этого чисто аризианского развлечения.
      «Вы будете находиться в несколько странном для меня месте… Там удаляют лишние волосы… кажется, вы называете подобное заведение парикмахерской. Она еще не открыта, но через пять лет вы окажетесь в там, в доме тысяча пятьсот пятнадцать на Двенадцатой авеню в Спокаме, под Вашингтоном, Северная Америка, планета Земля. Мастера, который станет приводить в порядок ваши волосы, зовут Антонио Карбонеро, он — левша. Итак, стрижка закончена, и он начинает брить вас — бритвой с надписью „Дженсен Кинг Бирд“. Четвероногое существо, небольшое, полосатое, вскочит вам на колени, затем издаст звук, который даже вы, люди Земли, не можете истолковать однозначно. Мурлыканье — так, кажется?»
      — Да, — выдавил ошеломленный Сэммз. Он не мог поверить, что это правда, но вера и знание — разные вещи. Он знал, что так произойдет.
      «Никогда не видел кошки… но вы сейчас представили ее, и этого достаточно. Так вот, зверек заденет хвостом локоть мастера, и бритва оставит на вашей щеке чуть заметный порез… десятая дюйма в земных единицах длины. Пожалуй, хватит подробностей? Ведь вам не составит труда все проверить?»
      — Безусловно! — Сэммз широко улыбнулся. — Но нам, людям, не нравится, когда парикмахер так неаккуратен. Я запомню этот адрес и эту кошку — и никогда не переступлю порог заведения в доме тысяча пятьсот пятнадцать на Двенадцатой авеню! Как там дальше? Спокам, Северная Америка, планета Земля?
      «Не зарекайтесь, мой юный друг, — в тоне Ментора чувствовалась легкая насмешка. — Цепь событий разорвать нелегко. Вы слишком занятой человек, чтобы думать все пять лет о моем маленьком предупреждении. Но вы вспомните о нем — когда на вашей щеке выступит капелька крови. Я даже могу процитировать, что вы тогда скажете…»
      — Пощадите, сэр, — Сэммз попытался улыбнуться, но выдавил только кривую ухмылку. Он был ошеломлен и слегка испуган — этот огромный мозг, плававший в прозрачном цилиндре, обладал невероятной, фантастической мощью! — Если, получив такое детальное предсказание, я позволю Антонио Карбонеро и его полосатой кошке безобразничать, то буду вполне достоин… гмм… чтобы меня назвали так, как назвали! И не стоит этого цитировать!
      «На самом деле рассчитать место и общую канву событий не с голь сложно, продолжал аризианин, не обращая внимания на слова Сэммза. — Мелочи, вот что требует настоящего искусства! Например, чтобы вычислить количество волосков, срезанных парикмахером, надо учесть движение воздуха, температуру, давление, заточку его инструмента, манеру двигаться, настроение… и еще сотни факторов. Я могу сделать это, но все же мое предсказание не идеально. Девяносто девять, запятая и девятьсот девяносто девять тысячных процента… может быть, еще одна или две девятки…»
      — Тут, уважаемый Ментор, я ничем не могу вам помочь, — заявил Сэммз. — Я не в силах определить, как торчит каждый волосок па моей голове, и куда он свалится, когда этот Карбонеро щелкнет своими ножницами.
      "Безусловно, мой юный друг, безусловно. Но теперь вы носите Линзу, и я сам могу в любой момент сравнить свои расчеты с действительностью. Ведь там, где находится существо с концентратором, всегда может очутиться и аризианин. — Жидкость в цилиндре чуть всколыхнулась, и Ментор заметил — на этот раз серьезным тоном:
      — Итак, убедил ли я вас, что наш народ может быть полностью вознагражден за те небольшие усилия, которых потребует производство Линз для Патруля?"
      — Я больше не сомневаюсь, сэр. Но Линза… моя Линза… Я начинаю испытывать настоящий страх… Я уже понимаю, что она может служить идентификатором… может одарить меня способностью к телепатии… Но есть что-то еще! Что-то, с чем я пока не могу разобраться!
      «Да, у нее много возможностей, и я не хочу рассказывать о них сейчас. Вы должны все выяснить сами. Но учтите — так же, как не существует двух совершенно одинаковых людей, нет и полностью идентичных Линз. Точнее говоря, Линза как таковая не обладает реальной мощью; она только концентрирует и усиливает ваши силы и способности. Вот, возьмите, — в руки Сэммза скользнул небольшой контейнер. — Здесь Линза для вашего друга Родерика Кнннисона. И она немного отличается от вашей.»
      Сэммз задумчиво уставился на серый ящичек.
      — Линза для Киннисона… — протянул он. — Но как же остальные? Кто выберет их? И как они получат концентраторы?
      «Их выберете вы сами — с помощью системы испытаний, которые будут очень непростыми. Затем вы будете посылать их сюда — по одному. Поверьте, вы удивитесь, как немного найдется кандидатов…»
      Ментор замолчал, словно ожидая возражений от человека, но тот также безмолвствовал. Беззвучная мысленная речь аризианина вновь коснулась его разума.
      «Вы сами, Сэммз, войдете в историю как первый из Ленсменов, как человек, чья сила, проницательность и воля сделают из Галактического Патруля то, чем он должен стать. Вам помогут Киннисоны, отец и сын, Конвэй Костиган, ваши кузены Джордж и Рэй Олмстеды — и ваша дочь Вирджилия…»
      — Джил? Она тоже подходит? Но откуда вы знаете о ней? «Любой из наших молодых Стражей, наблюдая за вами на протяжении последних двадцати трех лет, пришел бы к такому выводу. У нее степень доктора психологии, она обучалась на Марсе и Венере, прошла курс у адептов из Полярной Области Юпитера… Ее стойкость, непосредственность, сила духа имеют не меньший вес, чем знания. Наконец, есть и особые таланты… Вы помните ту игру в покер?»
      — Конечно, — Сэммз смущенно улыбнулся. — Она излагала нам свою стратегию — совершенно открыто… а потом обчистила всю компанию до последнего медяка.
      «Значит, вы понимаете, о чем я говорю. Но подведем итог! Не переживайте, если почувствуете себя неподготовленным, недостойным, некомпетентным — это тоже часть груза ответственности, который несет Ленсмен. Обследовав разум Родерика Киннисона, вы, возможно, решите, что не вам, а ему пристало быть первым. Он будет думать тоже самое о вас. Не удивляйтесь! Ни один разум в Галактике, даже самый мощный, не способен к абсолютно точной самооценке.»
      Ментор сделал паузу; казалось, он что-то вычислял, на миг словно забыв о сидевшем перед ним человеке.
      «Время истекает, — внезапно заметил он. — Через минуту вам надо отбыть.»
      — Спасибо вам… спасибо за все! — поднявшись на ноги, Сэммз склонил голову. — Надеюсь, дело теперь пойдет вперед. И я смогу опять появиться у вас…
      «Нет, — прервал его холодный беззвучный голос. — Я не предвижу в будущем повой встречи — вне зависимости от того, нужна она или нет.»
      Контакт прервался, словно между ними опустили тяжелый, плотный и непроницаемый занавес. Сэммз вышел из здания, сел в поджидавший его экипаж и через несколько минут очутился в кабине шлюпки. Путь до приемного шлюза «Чикаго» был недолгим. Очутившись на борту, он, не говоря ни слова, будто загипнотизированный, проследовал в свою каюту.
      Вскоре Сэммз широко распахнул дверь и появился в коридоре, где собралась порядочная толпа встречавших. Теперь печать молчания была снята с его уст.
 
      Они сидели в малой кают-компании бок о бок с Киннисоном.
      — Ну, Род, вот я и вернулся… — начал Сэммз и вдруг почувствовал, что слова излишни. Разум друга был раскрыт, распахнут перед ним; и то, что Сэммз в одно мгновение почувствовал и узнал, заставило его онеметь.
      Он дружил с Киннисоном много лет; он не сомневался, что тот — честный, мужественный и умный человек. Он знал, что Род смел и силен — и добр, очень добр. Для него не существовало маленьких людей; люди были прежде всего людьми, а не серой массой из статистических справочников. Наконец, Киннисон относился к породе бойцов, и его доброта и жалость не превращались в мягкосердечие. Когда требовалось нажать орудийную гашетку, он не колебался — а стрелком Родерик был отменным.
      Но только теперь, когда Сэммз смог заглянуть в его сознание, он понял все величие духа, всю мощь разума Родерика Киннисона. Воистину, этот человек был из племени титанов!
      — Что случилось, Вирджил? — Киннисон взволнованно протянул к нему руки. — Вы выглядите так, словно узрели привидение! Что они сделали с вами?
      — Ничего, Род, ничего. Я действительно вижу чудо… Но не привидение — живого человека! — Сэммз поднялся. — Пойдемте в мою каюту, я привез подарок.
      Под любопытными взглядами офицеров они направились в закуток шефа Галактического Патруля; там ленсмены провели почти все время, пока «Чикаго» возвращался домой. Наконец, крейсер встал на выдвижные опоры на бетонной площадке астродрома, и его пассажиры, взяв машину, поехали к Холму.
      — И кого же вы собираетесь послать первыми? — спросил Киннисон, когда их глайдер, миновав массивные ворота, нырнул в тоннель.
      Сэммз угрюмо пожал плечами.