— Не хотите ли выпить чего-нибудь? — предложил он в один из перерывов. — Немного сока или коньяка?
— Сок меня, пожалуй, не устроит, а вот коньяк — другое дело, — с энтузиазмом согласилась Джил.
Минут через пять, покончив с коньяком, Геркаймер кивнул в сторону дверь.
— Говорят, наш хозяин приобрел великолепную бронзовую статуэтку Нептуна, очень древнюю. Она выставлена в холле перед курительной. Может, взглянем?
— С удовольствием! — сегодня Джил не собиралась ни в чем противоречить своему партнеру — он рассказал довольно много интересного и заслужил награду — пусть даже такую скромную, как прогулка по темному коридору.
Когда они миновали едва освещенный проход, Геркаймер свернул направо.
— Вот она! — воскликнул он. — Действительно, есть на что посмотреть!
Повернув голову, Джил увидела вместо бронзовой статуи молодую женщину — ее собственного роста и комплекции, с таким же оттенком светлых волос, уложенных в идентичную прическу; эта дама было точно так же одета, и сейчас, с бокалом в руке, неторопливо направлялась в танцевальный зал. Джил еще не успела удивиться, как парализующий луч скользнул по ее спине от бедер до шеи, лишив способности к сопротивлению. Она не могла ни крикнуть, ни шевельнуть руками; ноги ослабли, и девушка стала оседать вниз.
В этот момент появилась еще одна женщина, одетая в безукоризненный белый халат, с глухим плащом на сгибе локтя; Геркаймер, на носу которого теперь сидели роговые очки, ухмыльнулся в приклеенную бороду. Женщина ловко набросила плащ на плечи Вирджилии Сэммз, опустила капюшон, и в следующий миг девушка обнаружила, что врач и медицинская сестра, заботливо поддерживая ее с двух сторон, направляются к выходу.
— Я вам еще нужна, доктор Мюррей? — спросила женщина, осторожно усадив пациентку на заднее сиденье машины «скорой помощи».
— Благодарю вас, мисс Уилдс, вы свободны, — с холодным отчаянием Джил поняла, что этот диалог предназначался для ушей швейцара. — Состояние мисс Харман больше не внушает опасений, и я справлюсь сам.
Машина выехала на улицу, и Джил Сэммз, впервые за свою жизнь по-настоящему напуганная, сумела все же подавить охватившую ее волну паники. Надвинутый на глаза капюшон не позволял разглядеть, куда ее везут, и она по-прежнему не могла пошевелить ни единым мускулом; однако Джил сообразила, что машина проехала несколько кварталов — пожалуй, шесть, решила она, на восток по Болтон-стрит, а потом свернула налево.
Почему никто не вызовет ее? Ни Джек Киннисон, ни Костиган обычно не вторгаются к ней в голову по вечерам, но Мэйс… милый Мэйс, перед отходом ко сну он так любил поболтать с ней… Правда, вчера они чуть не поссорились… и, говоря по правде, виноват был не он… Боже! Он должен, должен ее услышать!
«Мэйс! Мэйс!! Мэйс!!!»
И в конце концов, Мэйс ее услышал.
Родерик Киннисон клялся, что никто не сумеет быстро выбраться из Холма, но Мэйсон Нортроп, Джек Киннисон и Конвэй Костиган очутились в Нью-Йорке через двадцать минут.
«Где ты, Джил?» — то и дело спрашивал Нортроп, в страшном волнении ероша волосы.
«Где-то около Стэнхоуп-Серкл, — вновь оказавшись на связи со своими друзьями, Джил частично восстановила свою былую уравновешенность. — В пределах восьми или десяти кварталов.»
«Нам это сильно поможет, — сердито проворчал Джек. — Десять кварталов — дьявольски большая территория, детка!»
«Помолчи, Джек! Джил, говори, рассказывай все, что может нам дать хоть какую-то зацепку!»
«Я считала правые и левые повороты, и уверена, что мы где-то! в районе Стэнхоуп-серкл, но я не смогла определить, куда он двинулся дальше. Может, мы уже за городом… мне кажется, что сейчас мы вообще одни на дороге.»
Мысленно переговариваясь с Джил, ленсмены узнали, что Геркаймер замедлил скорость и остановился, припарковав машину. Он вышел и вытащил из нее безвольное тело девушки, сдвинув при этом капюшон, так что она, хоть и одним глазом, все же могла обозреть местность. Она заметила еще один автомобиль, ярко-желтый глайдер, стоявший примерно в сотне ярдов впереди; еще был виден знак парковки. Дом, в который внес ее похититель, имел не менее трех этажей, и номер его… один, четыре… ах, если бы он наклонил ее еще немного, она бы смогла разглядеть и остальные цифры… Ага, вот! — один-четыре-семь-девять!
«Как ты думаешь, Мэйс, это Раштон-сквер?»
«Очень похоже. Номер тысяча четыреста семьдесят девять. Вперед!»
В темном холле два человека с лицами, прикрытыми масками, заперли двери, и лифт понес их вверх. Затем они очутились в комнате с намертво прикрепленным к полу железным креслом. Джил пихнули в него; двое в масках встали за спиной.
— Наденьте-ка на нее наручники, — приказал Геркаймер, — только поосторожнее, не сломайте кости…
Джил, охваченная неистовой яростью, крепко стиснула зубы, стараясь не закричать, когда тяжелый холодный металл охватил ее запястья. Потом ее примотали веревками к спинке кресла — они не давали ей наклониться вперед, и девушка только бешено сверкала глазами, словно разозленная кошка. Теперь она осознала до конца, что дело плохо; этот Геркаймер вовсе не собирался придерживаться каких-то правил игры.
Он сделал шаг вперед, взялся за ворот ее платья и резко рванул — тонкий шелк бального платья треснул, обнажив груди девушки. Геркаймер затянулся сигаретой и двумя пальцами поднес ее к коже Джил чуть выше подмышки — послышалось едва заметное шипенье, запахло горелой плотью. Джил дернулась и отчаянно закричала, но ее мучитель лишь холодно улыбнулся.
— Это задаток, крошка; я не собираюсь долго с тобой возиться. Итак, мне необходимо знать две вещи. Во-первых, все, что ты знаешь о Линзах — откуда они взялись, что из себя представляют; в общем, все, кроме обычных сказок для прессы. Во-вторых, ты расскажешь, что действительно произошло на балу в посольстве, — он снова затянулся. — Ну, говори! Чем быстрее расскажешь, тем меньше будешь мучиться.
— Ты ничего не добьешься, Геркаймер, — отчаянным усилием Джил пыталась привести себя в норму. — За мной следят… — она замолчала, затаив дыхание. Если она сейчас скажет, что ленсмены вышли с ней на связь, этот зверь убьет ее. Она попыталась переключиться на другую тему:
— Этот двойник на балу никого не обманет, не рассчитывай!
— Большое дело! — ядовито усмехнулся секретарь. — Мне надо было выиграть полчаса, — и только! Нет, моя милая, у тебя не больше шансов, чем у пластмассовой собачки в адском огне!
«Джил! — пронзил ее мозг отчаянный призыв Джека Киннисона. — Это не Раштон-сквер — дом под тем номером имеет всего два этажа. Подумай, какая еще может быть улица?»
«Не знаю…» — ее мысли испуганно метались в голове.
«Проклятье! Найти бы того, кто хорошо знает этот проклятый район! Конвэй, бери такси, а я вызову Паркера…» — мысль Джека исчезла, когда он настроился на волну другого ленсмена.
Сердце Джил болезненно сжалось Сейчас она была почти уверена, что ленсменам не удается вовремя разыскать ее…
— Подтяни-ка веревки, Эдди. А ты. Боб…
— Остановитесь! О боже, прекратите! Лучше убей меня!
— Убить, крошка? Расскажи что-нибудь поинтересней, а там посмотрим. Может, я и… — он ухмыльнулся. — Нет, так приятно будет взглянуть, как ты умираешь… Не быстро, разумеется. Сначала пара ласковых прикосновений сигареткой… И ради бога, кричи, сколько хочешь, стены тут звуконепроницаемые. Потом займемся ноготками, глазками… нет, глазки мы оставим на сладкое, чтобы ты поглядела, как парочка ползунов с Венеры примется обгладывать твои ножки…
Схватив девушку за волосы, Геркаймер вдруг с силой пригнул ей голову и прошипел:
— Все так и будет — если ты не заговоришь! Беспомощная, неподвижная, охваченная смертной тоской, Джил все еще пыталась вернуть свой потрясенный разум с границы безумия. Она облизала сухие губы. Киннисон всегда говорил ей, что человек умирает всего один раз… Только она уже не единожды умирала от страха, и будет умирать еще много, много раз…
«Да говори же, Джил! — мысль Нортропа почти ощутимо шевелилась в голове. Он, ее любимый, был в ярости и тревоге, не в силах облегчить или разделить ее муки. — Говори, расскажи ему, что знаешь! Мы уже засекли тебя — это Хэннон-авеню, и мы будем там через две минуты!»
«Говори, Джил, отвлеки этого подонка! — это был Джек. Странное дело — на этот раз она не испытала неприятных ощущений, на миг слившись с его разумом; ничего от влюбленного — просто касание дружеской руки. — Скажи этой крысе правду… он не проживет достаточно долго, чтобы передать ее другим!»
«Нет, не могу… нет, нет!» — на ее глазах выступили слезы.
«Я с тобой, девочка моя!» — отец попытался войти в ее разум, но его перебил Родерик Киннисон.
«Я приказывая, Джил Сэммз! Говори! Ты что — хочешь, чтобы дядюшка Род взялся за ремень?»
Она усмехнулась — прямо в волчий оскал Геркаймер — и начала:
— Так вот, о Линзах… Их доставили с Аризии…
По наружной стене здания спускались три темных фигуры. Нортроп и молодой Киннисон остановились на уровне шестого этажа, Костиган продолжил спуск, чтобы заняться охраной.
«Только пули, никаких лучей, — напомнил он своим молодым товарищам. — Мы должны очистить помещение, не оставляя следов, без разрушений.»
Никто ему не ответил — все были слишком заняты. Два бандита, стоявшие за стулом, к которому была привязана Джил, упали первыми, а затем Джек всадил пулю в затылок Геркаймера. Нортропу это показалось недостаточным; вскинув автомат, он прошил тело секретаря длинной очередью.
Три быстрых взмаха ножом — и девушка была свободна.
— Джил!
— Мэйс!
Они так прижались друг к другу, что никто бы не поверил, что это их первый поцелуй. Хотя всем было ясно, что последним он не останется.
Джек ухмыльнулся, подобрал валявшийся на полу плащ и набросил его па застывшую парочку.
— Кончайте, ребята! — проговорил он с укором. — Что за легкомыслие! Если мы не поспешим, от нас останется только мокрое место, — он дернул Нортропа за рукав. — И учти, дружище, старый Сэммз очень строг по части ее туалетов. Если он увидит дочку в таком неглиже… да еще рядом с тобой… Ты что, не понимаешь? Он же сотрет тебя в порошок!
Глава 14
ШАХТА
Кадровая служба любого концерна, с персоналом, насчитывающим сотни тысяч человек, очень беспокойное место — даже когда все его предприятия находятся на Земле и условия работы на них почти идеальны.
Однако если фирма ведет дела в колониях, и труд персонала лишь по названию отличается от самого примитивного рабства, обеспечение людьми — задача первостепенная. Отдел кадров, подобно Алисе в Стране Чудес, должен бежать так быстро, как только сумеет, и одновременно оставаться на месте. В связи с этим объявления, начинавшиеся со слов «Требуются…» и принадлежащие концерну «Уран Инкорпорейт», с лестью и коварством предлагавшие всяческие блага, покрывали всю Землю. По этой же при-, чине — двенадцать часов в день и все семь дней в неделю — отдел кадров этой фирмы был переполнен; в основном, всяческими подонками.
Были, конечно, и исключения; один из таких людей, пройдя сквозь толпу пестро одетых мужчин, бросил какую-то карточку в окошко с надписью «Информация». Это был рослый плотный мужчина, казавшийся чуть ниже своих шести футов из-за широченных плеч и могучей груди, хотя каждый фунт его веса пребывал именно там, где ему и надлежало пребывать. Он выглядел несколько опустившимся, а на лице застыло угрюмое выражение.
— К Биркенфельду… Мне назначено, — пробурчал он в окошко голосом, оказавшимся довольно приятным.
— Мистер Джордж Джонс, сэр, ему назначено… Благодарю, сэр, — и мистера Джонса проводили в персональный кабинет мистера Биркенфельда.
— Садитесь пожалуйста, мистер… эээ… Джонс.
— вы запомнили мое имя?
— Да. Довольно необычный случай, когда человек с вашим уровнем образования, подготовки и возможностей обращается к нам в поисках работы по собственной инициативе; это требует тщательного изучения.
— Тогда для чего я здесь? — свирепо спросил посетитель. — Могли бы отказать мне на почте. Возьмите кого-нибудь другого.
— Вы здесь потому, что в нашей компании не судят о человеке только по его прошлому, если возможно извлечь из него пользу в будущем, — глаза чиновника старались просверлить посетителя.
Конвэю Костигану редко приходилось бывать в центре внимания. Наоборот, скрытность являлась его увлечением и высоким искусством. Его Линзу никогда нельзя было увидеть, и никто, кроме ленсменов, Клио и Джилл, не знал об истинном масштабе его деятельности.
Сейчас он твердо знал, что этот Биркенфельд с глазами-сверлами не являлся рядовым чиновником; но он точно также был уверен, что его расспросы установят точно только одно — то, что позволит он сам и Патруль.
— Ну? — поведение Джонса неуловимо изменилось. — Долго будете тянуть резину? Все, что я хочу — получить шанс. Я готов начать с самого низа, там, где вы скажете.
— Мы объявляем — и это истинная правда — что возможности системы Эридаца безграничны, — Биркенфельд говорил медленно, тщательно подбирая слова. — В вашем случае они могут быть либо абсолютно неограничены, либо равны нулю, что полностью зависит от вас самого.
— Понимаю, — глупость не входила в число недостатков мистера Джонса. — Не надо уточнять.
— Вот и хорошо, — чиновник одобрительно кивнул. — Тем не менее, я должен полностью разъяснить нашу позицию. Будете верны — и далеко пойдете вместе с нами. Если попытаетесь предать, то долго не протянете.
— Что ж, достаточно честно.
— Ваше желание начать с самого низа похвально; те, кто поднимается по всем ступеням служебной лестнице, становится самым хорошим руководителем. И с какого же уровня вы хотите начать?
— А что вы предлагаете?
— Чернорабочий, я думаю… Вполне подходит — тут нужна и физическая сила, и старание.
— Чернорабочий?
— Тот, кто возит руду в шахте. Мы можем сделать исключение в вашем случае и назвать эту процедуру транспортировкой.
— Не стоит.
— Отнесите эту карточку мистеру Камкинсу, в комнату 6217. Он проведет с вами инструктаж.
Этим же вечером, в мрачном закутке меблированных комнат, мистер Джордж Вашингтон Джонс потянулся большой и грязной рукой в потайное отделение своего потрепанного чемодана и дотронулся до Линзы.
«Милый, ты?» — любящая жена и мать их прекрасных детей возникла перед его мысленным взором.
«Здравствуй, родная моя… Я отбываю. Скоро. Мы не сможем говорить через Линзу, но ты не беспокойся. Это продлится не очень долго… я надеюсь, что недолго, Клио.»
«Не торопись, Мерф, милый, и будь осторожен — тон ее был спокойным, но она не смогла скрыть следы страха и тревоги. — О, как бы я хотела пойти с тобой!»
«И я тоже хотел бы этого, малышка, — их соединенные вместе разумы вернулись к воспоминаниям о розовых небесах Невии и ее огромных океанских просторах. — Но наши будут на связи со мной, и просил их держать тебя в курсе. И потом, ты ведь знаешь, как трудно сейчас найти няню для детей.»
Странно, но основные операции по добыче металлосодержащих руд не слишком усовершенствовались за долгие века. Сами минералы образуются в процессе отвердения планетной коры и слегка меняются лишь в геологически значимые периоды времени.
Древние шахты не могли, конечно, опускаться очень глубоко — там было слишком много воды и слишком мало воздуха. Помогли паровые машины, которые удаляли воду и накачивая в шахты воздух.
Изменялся отбойный инструмент: от простых ломов и лопат к сверлам и молотам; затем — к роторным машинам и к механизированному процессу нынешнего времени. Но какая, в сущности, разница! Люди все еще ползают, подобно змеям, там, где есть металл, и, напрягая мускулы, вытаскивают его оттуда, куда автоматика не может добраться. И люди все еще умирают в ужасных мучениях в шахтах, добывая то, без чего остановится триумфальное шествие цивилизации и прогресса.
Но вернемся к нити нашего повествования и вспомним, что Джордж Вашингтон Джонс отправился в систему Эридана в качестве обыкновенного чернорабочего. Его место находилось рядом с «попрыгунчиком» — шахтным подъемником, трос которого тянулся на глубину около четырех тысяч восьмисот футов. Он водил вагонетку на расстояние примерно в восемь миль — к ярко освещенной пещере, которая называлась Постом Двенадцатого уровня. Он был приписан к койке в общежитии, где мог спать в течении пятнадцати ночей: «пятнадцать внизу и три наверху» — это было условием подземного контракта.
Он катил па своей вагонетке по штреку, оглашая его зычным воплем «Вали, что есть!»; шахтеры трудились в забоях, находившихся слева и справа от него, и в некоторых местах их ширина была чуть больше его плеч. Он уже различал минералы — лоснящийся, отливающий металлическим блеском, смолистый черный глянец уранита, желтизну аутинита и картнотита, разнообразные оттенки зелени в тоберните. Не имеющее ценности шло в отвал — в сделанный из твердого дерева, окованный железом контейнер для пустой породы; очень немногие камни отправлялись наверх с почетом.
Он постепенно привыкал к этой работе, вдыхая сухой безжизненный воздух, отдающий маслом, который нагнетали компрессоры. И когда, после нескольких дней его зычное «Вали, что есть!» вызывало ответное «Ничего, кроме хорошей погоды!», он понял, что принят в это неофициальное, неопределенное и неописуемое, по по-настоящему прочное товарищество твердых как камни мужчин. Он уже принадлежал ему.
Он понял, что должен отказаться от своей привычной скрытности, от незаметности; и, после нескольких дней раздумий, решил провести кое-какие мероприятия. В первый же день отдыха «наверху» он присоединился к компании шахтеров, совершавших рейд по самым ободранным и шумным кабакам Данаполиса. Как всегда, их встречала толпа хохочущих, визжащих, кричаще одетых и размалеванных женщин — и с этой точки зрения поведение молодого Джонса было весьма странным.
— Купи-ка мне выпить, приятель? Может потанцуем, а?
— Иди своей дорогой, сестренка, — он слегка отстранил назойливую девицу. — Я достаточно наломался внизу, а ты совсем не то, что мне хотелось бы сейчас получить.
Очевидно не замечая, что девушка обменялась многозначительным взглядом с парой рослых парней со значками «Вышибала», нетипичный чернорабочий решительно направился к длинной, разукрашенной бутылями со спиртным стойке бара.
— Ананасовой сок, — бросил он бармену, — и что-нибудь покурить. Пачку «Солнечного света», пожалуй.
— Анана?.. — изумленный бармен не закончил слова. Вышибалы были быстры, но Костиган оказался еще проворнее. Двинув одного из них своим стальным коленом в живот, он въехал второму по челюсти — с такой силой, что едва не сломал бедняге шею. Бармен попробовал вмешаться, но пришел в себя в полете к одному из столиков. Стол и сидевшие вокруг люди очутились на полу — вместе с богатым набором бутылок.
— Я сам выбираю компанию и пью то, что мне нравится, — решительно заявил Джонс. — Я не причинил заведению никакого вреда… — его глаза грозно прошлись по лицам присутствующих, — но в следующий раз не буду столь аккуратным. Любой, кто попробует меня тронуть, отправится или в лазарет, или прямиком в морг. Понятно?
Этого оказалось недостаточно. Кучка местных бузотеров бросилась на этого типа, такого незаметного поначалу. Пока шесть или семь барменов выдували звонкие трели из полицейских свистков, произошла короткая, но яростная схватка. Конвэй Костиган, один из самых «быстроруких» и «быстроногих» людей, которых когда-либо знал Патруль, выстоял в ней — чего нельзя сказать о его противниках.
— Черт побери, что здесь происходит? — раздался хор хриплых голосов, когда дюжина полицейских — «Мистер Закон» появляется в таких местах не менее чем взводом — размахивая дубинками, вытащили Джорджа Вашингтона Джонса из-под кучи бесчувственных тел. На теле его имелось несколько ссадин и синяков, но все кости остались целы и сильных порезов не было.
Так как его версия случившегося оказалась не только непохожей, но и диаметрально противоположной показаниям остальных свидетелей, остаток выходных он провел в тюрьме — чем, кстати, был совершенно удовлетворен.
Работа и время отдыха тянулись своим чередом. Он очень быстро стал старшим чернорабочим, помощником забойщика, забойщиком, бригадиром; потом — огромный скачок по служебной лестнице! — начальником участка.
А затем произошла катастрофа — внезапно и вдруг, парализуя людей ужасом, как и все подобные происшествия. Громкоговорители протрубили: «Взрыв!» «Обвал!» «Пожар!» «Затопление!» «Газ!» «Радиация!» «Рудничный газ!» — и замолчали. Короткое замыкание прервало связь, и не было уже возможности установить, какое из этих жутких предупреждений соответствовало истине.
Прекратилась подача электроэнергии, погас свет. Свист вырывающегося из клапанов воздуха, звук, который из-за своего постоянного и неизменного присутствия был неслышим, вдруг сделался заметным; потом его громкость и высота изменились. Секундой позже появился дребезжащий гул, сопровождаемый треском дерева и резким, незабываемым визгом разрываемой стали. И люди — как всегда случается с людьми в таких ситуациях — совершенно сошли с ума; визжа, крича, стеная, они устремились в кромешную тьму только с одной мыслью — как бы выбраться наверх.
Начальнику смены потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и врубить аварийное освещение; затем — три или четыре секунды и несколько мощных ударов кулаком, ногами и двухфутовым куском резинового шланга, чтобы установить хоть какое-то подобие порядка. Четыре человека были уже мертвы, но это было не так уж много — учитывая обстоятельства.
— Сюда! Под несущие стены! — резко прокричал он. — Они не рухнут, пока стоит вся эта гора. А теперь, кто из вас, парни, имеет при себе аварийные ранцы? Двенадцать из двадцати шести — ну и болваны! Оденьте маски. Без них вы долго не продержитесь, а так хоть на время будете в безопасности — я надеюсь.
Затем, чуть погодя, Джонс произнес:
— Полагаю, что все кончилось. — Он направил вниз луч фонарика. Массивные стальные балки больше не изгибались, хотя треск дерева был еще слышен. — Мастер! Где мастер?
— Здесь, сэр!
— Я отправлюсь к подъемнику. Если выход свободен, просигналю фонарем. Пусть те, кто в масках, поддерживают остальных. Возьмите хорошую палку, и если кто-то снова начнет паниковать, вышибите ему мозги.
Джонс совсем не был так уверен и смел, как пытался представить; катастрофы в шахтах несли ужас, не сравнимый ни с чем. Тем не менее, он отправился к ведущей наверх шахте и обнаружил, что она завалена. Вернувшись обратно и отдав несколько коротких распоряжений, он повел шахтеров по темному безмолвному тоннелю к Посту Двенадцатого уровня, поминая непристойными словами начальство, которые разбазарило аварийное оборудование. Отряд обнаружил несколько обвалов, но не настолько серьезных, чтобы сквозь них нельзя было проникнуть.
Центральный пост был темным и безжизненным. Джонс, помахав фонарем над панелью аварийного управления, сорвал крышку, разбил стекло и нажал кнопку. Вспыхнули огни, раздались сигналы тревоги, заверещала сирена, зазвенел звонок. Воздушный насос снова взвыл и начал работать с обычным свистящим шумом. Но водяной насос! Он содрогался, гремел и тяжело вздыхал, что предвещало его выход из строя в любую секунду;
Джонс, увы, ничего не мог с этим поделать.
Пост, сильно укрепленный стальными опорами, остался неповрежденным, хотя ничего живого тут не было. Четверо мужчин и женщина-дежурная лежали недвижно на своих местах; по-видимому, взрывная волна и поток газа распространялись так быстро, что они не успели получить предупреждения. Дым, тянувшийся из главного тоннеля, с каждой минутой становился все гуще и гуще. Джонс сильно вдавил еще одну кнопку, и барьер из асбеста, вольфрама и огнеупорного стекла толщиной около фута медленно перекрыл проход. Он на секунду с жалостью подумал о тех, кто оставался за этим щитом, но решил не углубляться в этот вопрос. Если они еще живы, то на другой стороне тоже находились кнопки аварийного управления.
Клубы дыма исчезли, мигающие огни потухли, сирены и звонки замолчали. Старший смены, ставший теперь, невидимому, начальником всего Двенадцатого уровня, снял маску, нашел переносную рацию и принялся крутить верньер. Он говорил, слушал, снова говорил, — но ни от кого не получил вразумительного ответа.
— Мастер, и вы, пятеро, — он выбрал шахтеров, которые были еще в состоянии соображать, — проверьте все штреки. Группа из девятнадцати человек в шестом, и еще должны быть люди в пятнадцатом и двадцать втором. Приведите всех сюда. Мастер, найдите резаки — они нам понадобятся… Возьмете их…
— Ну, дела! — завопил какой-то человек. — Все кончено, парни! Вода…
— Заткнись, болван! — послышался звонкий удар и вопль оборвался. — Воды достаточно — все баки полны.
Кто-то из угрюмых шахтеров повернулся к начальнику и кивнул головой в сторону работающего насоса.
— Похоже, скоро ее будет слишком много, а?
— И знать не хочу — займитесь-ка делом! Когда его получившие задание посыльные исчезли, Джонс поднял микрофон и сменил настройку рации.
— Кого-нибудь из начальства, — бодро сказал он. — Да побыстрее…
— О, на Двенадцатом есть живые! — ворвался в его ухо женский голос. — Мистер Кланси, мистер Эдвардс!
— К чертовой матери и Кланси, и Эдвардса, — рявкнул Джонс. — Соедини с главным инженером или инспектором!
— Двенадцатый Пост, говорит Кланси, — если управляющий и слышал последнее замечание, то не обратил на него внимания. — Стэнли и Эмерсон будут здесь с минуты на минуту. Кто говорит? Я не узнаю ваш голос, и…
— Джонс. Старший смены. У меня тут на Посту Двенадцатого небольшие проблемы.
— Что? Где Пеноэр? И Рилли? И…
— Мертвы. Все. Похоже на газ.
— Ничего не включено — даже очистители?
— Ничего.
— Где вы?
— На самом Посту. Правый тоннель перекрыт. Собираю людей из штреков левого.
— Слава богу! — Кланси облегченно вздохнул.
— К дьяволу! Что случилось и где?
— Детонация взрывчатки — прямо на Седьмом Посту, возле главной шахты, если вы знаете. — Джонс не знал; ему никогда не приходилось бывать в той части рудника. — Шахта засыпана до Седьмого уровня, и обе аварийных тоже блокированы. Первая — на Шестом, вторая — на Седьмом; должно быть, разлом или сдвиг породы… Ага, вот и главный инженер Стэнли, — управляющий передал микрофон появившемуся начальнику.
Подошел один из шахтеров и Джонс спросил:
— Ну что там в штреках?
— Выводим людей. Нашли несколько неповрежденных вибраторов.
— Хорошо. — Затем, прервав инженера, что-то бубнившего по рации, Джонс спросил:
— Что с проклятым насосом? Почему он так перегружен?
— Сильный поток. Пять уровней под вами уже затоплены, и вода поднимается…
— Затоплены!? Вы не успеете пробиться к нам?
— Нет. Так что поищите какой-нибудь штрек повыше и молитесь богу…
— Ну и совет! — завопил Джонс. — А что мы, по-вашему, делаем? Ладно, хватит болтать, дайте мне Эмерсона.
— Говорит Эмерсон.
— Карты и схемы при вас?
— Да.
— Мы попробуем пробиться на Одиннадцатый, иначе — каюк. Можете вы указать мне кратчайший путь?
— Могу, — инспектор зашелестел бумагами. — Так… Начинайте в самой верхней точке штрека пятьдесят девять. Повторите.
— Штрек пятьдесят девять, — Джонс сопроводил эти слова яростным взмахом руки; одетые в защитные костюмы шахтеры развернулись и побежали по тоннелю. Начальник смены последовал за ними, держа переносную рацию; по дороге он раздраженно пнул ногой надрывно жужжащий водяной насос.
— Тридцать два градуса от вертикали — где-то между тридцатью и тридцатью пятью.
— Тридцать два градуса от вертикали.
— Направление… у вас есть компас?
— Да.
— Устанавливайте голубой конец стрелки на ноль. Курс — двести семьдесят пять градусов.
— Синюю стрелку на ноль. Курс два-семь-пять.
— Расстояние — шестьдесят девять и две десятых фута. Выйдете прямо в Пост Одиннадцатого уровня. Там огромная пещера, вы не можете промахнуться.
— Расстояние шестьдесят девять и две… Все? Прекрасно. Быть может, мы это сделаем. Если не утонем, конечно. Сколько у нас будет времени, после того, как насос сдохнет?
— Я прикину и свяжусь с вами.
Начальник смены локтями проложил себе путь через толпу, таща за собой рацию и пытаясь увернуться от потоков воды.
— Мастер! — взревел он, и эхо многократно повторило его крик в узком туннеле. — Ты впереди?
— Да! — проревел в ответ мастер.
— Осталось больше народа, чем я думал… Сколько? Половина спаслась?
— Около того.
— Хорошо. Отбери парней посильнее, пусть хватают резаки и тащат сюда. Да, еще опоры! И самых опытных крепильщиков — тоже сюда!
Вокруг Джонса начали собираться люди. Дюжие парни принесли вибрационный резак, способный раздробить самую прочную породу — им можно было орудовать только вдвоем. Начальник участка продолжал распоряжаться:
— Тащите деревянные подпорки. Все, что сможете найти, хватайте и тащите сюда. Возьмете еще несколько двенадцатидюймовых балок… тех, что по шесть футов. Все складывайте здесь. Подготовьте пару вагонеток, вывозить породу. Ну, парни, начинаем! Крепильщики, работайте быстро, но надежно. Вы понимаете, что случится, если свод прогнется и осядет.
Они понимали. Они знали, что им следует делать, и трудились яростно, изо всех сил, но аккуратно и точно.
— Какой ширины должен быть проем? — спросил бригадир крепильщиков. — Трех футов достаточно?
— Да. Подожди-ка минуту, радио. Послышался голос главного инженера.
— По моим самым оптимистичным прогнозам, у вас будет минут сорок.
— С какого момента?
— Как откажет насос.
— Это произошло четыре минуты назад… нет, уже пять. И еще пять надо на подготовку… Сорок минус десять будет тридцать. Пройти шестьдесят девять футов за тридцать минут…
— Больше двух футов в минуту…
— Спасибо, я умею считать. Мастер, что скажешь? Можем ли мы рубить проход в таком прочном камне со скоростью два с лишним фута в минуту?
