Тот странный посетитель сумел пройти незамеченным через анфилады комнат исследовательского центра Холма, переполненного людьми и заставленного оборудованием. Остановившись за спиной Бергенхольма, работавшего у электронно-оптического преобразователя, пришелец вытащил автоматический пистолет и послал пять пуль в широкую спину норвежца и еще две — в голову.
      Ученый обернулся; на губах его блуждала улыбка.
      — Гарлейн Эддорский… Я ждал встречи с вами. Что ж, садитесь!
      И доктор Нильс Бергенхольм, светловолосый и голубоглазый, подвинул посетителю стул. Семь пуль необъяснимо и бесследно растворились в его мощном теле, и умирать он, судя по всему, не собирался.
      — Вы еще живы? — Брови Гарлейна приподнялись в изумлении. Он огляделся по сторонам. Никто в просторном помещении не обращал на них внимания; люди занимались своим делами, словно не слышали и не видели ничего. — Однако это были не совсем обычные заряды, — продолжал посетитель, заметно раздосадованный. — Они должны были уничтожить плоть этого существа, Бергенхольма, и заставить вас вернуться на Аризию!
      — Обычные или не обычные — какая разница? Еще недавно вы, в облике Серого Роджера, демонстрировали свою неуязвимость Конвэю Костигану… Теперь я готов преподать вам такой же урок, — Бергенхольм задумчиво оглядел незваного гостя. — Запомните, Гарлейн, отныне мы не собираемся скрываться. Вы можете продолжать свои попытки захвата всех обитаемых миров Первой и Второй Галактик, ибо в борьбе с вами должны окрепнуть и возмужать юные цивилизации. Да, пусть свершится неизбежное! Но отныне мы будем помогать им не только тайно, но и явно. — Спокойные голубые глаза норвежца опять скользнули по мрачному лицу посетителя. — А сейчас, Гарлейн, вы отправитесь на Эддор и останетесь там.
      — Вы полагаете? — губы Гарлейна искривились в усмешке. — Вы приказываете мне? Вы, два миллиарда земных лет в страхе таившиеся от нас? Вы, которые даже теперь боитесь встретиться с нами разум к разуму, сознание к сознанию… и прячетесь за эту нелепую плоть и еще более нелепую систему звуковой связи?
      — Либо ваши мысли сейчас несколько туманны — во что я, впрочем, не верю — либо вы пытаетесь усыпить мою бдительность, — неторопливо произнес Бергенхольм. — Я не предполагаю, что вы вернетесь на Эддор; я знаю это совершенно точно. Что касается избранного мной средства связи, то вы прекрасно понимаете суть дела: земной язык — лучший способ скрыть от вас ту информацию и знания, которые вы так жаждете получить. И, наконец, насчет вашего горячего желания пообщаться, так сказать, «разум к разуму»… — он пожал могучими плечами. — Мы встречались друг с другом и в таком качестве. В тот миг, когда вам, Роджеру-Гарлейну, было позволено вспомнить то, что забыла ваша раса… И я с большим интересом погрузился вместе с вами в эти волнующие воспоминания, как следует изучив и вас, и череду ваших предков. Вот почему я знаю вас — и все о вас, Гарлейн Эддорский; вы же можете только предполагать, что я — один из многих аризиан. Впрочем, это совершенно тривиальный факт.
      Гигантским усилием Гарлейн на миг высвободился из-под телепатического воздействия собеседника. Возможно, на какую-то ничтожную долю секунды окружающие даже могли видеть его — но аризианин, не прерывая своей речи, тут же опять накрыл Гарленна ментальным колоколом. Он сделал это так легко, так изящно и непринужденно, словно имел дело с младенцем, а не с одним из самых мощных разумов Эддора.
      — Теперь насчет вас, Гарлейн, — голос Бергенхольма оставался по-прежнему сухим и спокойным. — Существовали определенные причины, по которым мы не противодействовали вам — ни на Полэне, ни на Ригеле, ни в системе Велантии, ни на Земле. Этому последнему миру вы принесли особенно много горя. Вы, пользуясь плотью и разумом Ло Суна, погубили цивилизацию Атлантиды. Вы были злым гением античной эпохи, средневековья и возрождения: в обликах Митридата, Суллы, Нерона, Ганннбала, Атиллы, Чингизхана, Гитлера вы проливали кровь, старательно уничтожая ростки будущего. Но теперь — теперь ситуация изменилась! — аризианин выпрямился и широким жестом руки обвел просторный лабораторный зал, полный людей и машин. — С появлением этого царства Вирджила Сэммза вашей разрушительной деятельности пришел конец. Вместе с людьми Земли, вместе с Трипланстнсм мы воздвигнем стену, ограждающую беззащитных и слабых от ваших посягательств!
      — Вот как? Но почему эта стена появилась только сейчас, а не тысячи циклов назад? И при чем здесь Вирджил Сэммз, существо столь же недолговечное и слабое, как и те, кого он собирается защищать?
      В глазах Бергенхольма сверкнул насмешливый огонек.
      — Не сомневаюсь, что вам хотелось бы получить ответы на эти вопросы. Но с ответами мы подождем… Может быть, вы найдете их сами, если как следует поразмыслите. Например, стоит вспомнить, что с недавних пор вас преследуют неудачи… Ни одну из задуманных операций не удастся довести до конца; ваш планетоид разрушен недолговечными и слабыми существами, и ваше оружие не в силах поразить эту плоть… — норвежец коснулся ладонью своей широкой груди, и долгие секунды его серые и прозрачные, как лед, зрачки измеряли черный омут взгляда эддорианина.
      Наконец Гарлейн раздраженно фыркнул и отвел глаза.
      — Слова, слова, одни слова… — пробормотал он. — Если бы вы могли противодействовать нам раньше, вы бы так и поступили. Обычная история: тот, кто не может действовать открыто и достаточно эффективно, прикрывается болтовней.
      — Открыто и эффективно… — задумчиво повторил Бергенхольм. — Что ж, готов согласиться, что мы не вступали с вами в открытое противоборство. Но вот в части эффективности вы сильно заблуждаетесь, Гарлейн!
      — Что вы имеете ввиду? Норвежец усмехнулся.
      — Поймете… со временем! А сейчас пора заканчивать нашу беседу. Отныне я буду следить за вами всегда и везде. Вы знаете, что население Аризии более многочисленно, чем на Эддоре. Значит, у нас хватит сил, чтобы наблюдать за каждым эддорианипом, который появится по сию сторону экранов, окружающих вашу планету. Мое время будет полностью посвящено персонально вам, Гарлейн.
      Внезапно Гарлейн исчез. То же самое сделал и аризианин, отправившись вслед за ним. Доктор Нильс Бергенхольм, однако, остался. Уверенно и аккуратно он свернул ментальный купол, прикрывавший его от нежелательного внимания соседей; никто из них даже не заподозрил, что в главной лаборатории Холма только что состоялась весьма необычная встреча. Ликвидировав защиту, норвежец вернулся к работе. Он выглядел совершенно естественно, и никто из его коллег из Трипланетарной Службы не заподозрил бы, что личность, известная им как Нильс Бергенхольм, является на самом деле сгустком энергии, созданным волей и разумом Хранителя Дроуни. Впрочем, на Аризии с подобной метаморфозой мог разобраться даже ребенок.
 
      Аризия была готова нанести удар. Коллективный разум планеты находился в состоянии равновесия и спокойствия; наступал час, предугаданный много миллионов циклов назад. Они знали, что должно произойти, и неизбежность грядущих событий придавала им уверенности и сил. Молодые цивилизации выросли и окрепли; наступала новая эпоха — эпоха открытого противостояния, время носителей Линзы, эра Галактического Патруля. Именно он скоро станет решающим фактором в этой области Вселенной, защитником тысяч и тысяч планет, засеянных спорами жизни еще в период Проникновения. Это знали все; и Старшие, чей зрелый разум вел Аризию по ступеням времен, и юные Наблюдатели ! Стражи, подобные Эуконидору.
      Затем прибыл Дроуни. Он появился в тот же самый момент, когда покинул лабораторию Холма — ибо что значили межгалактические расстояния для того, кто перемещался со скоростью мысли?
      Объединенный разум планеты ждал только его — Хранителя земной цивилизации. Сразу после этого чудовищная ментальная мощь Аризии, извергнутая в пространство, мгновенно преодолела расстояние до внешних защитных экранов Эддора, устремившись вслед за существом, носившим имя Гарлейн. Телепатический удар был нанесен по самому наружному барьеру; контролировавший его эддорианин, внезапно вырванный в межзвездную пустоту и стиснутый ментальными клещами, умер, не успев оказать сопротивления.
      Потом аризиане отступили, не пытаясь прорвать остальные экраны, создававшие вокруг Эддора многослойную защиту. Могли ли они справиться и с этими силовыми щитами, под которые торопливо нырнул Гарлейн? Удалось бы им достигнуть поверхности Эддора и нанести реальный ущерб не второстепенным исполнителям, а членам Внутреннего Круга, сильнейшим из сильных?
      Сейчас это было неважно. С одной стороны, они продемонстрировали свою силу, способную не только творить, но и уничтожать; с другой — ясно показали, что внутренние барьеры Эддора для них непреодолимы. Вернее говоря, они позволили противнику думать так. Подобное доказательство слабости могло быть истолковано вполне однозначно: эддорианам нечего опасаться Аризии.
      Именно так на Эддоре и истолковали этот эпизод, что позволило выиграть еще несколько временных циклов.
 
      Совершенно очевидно, что аризиане боролись не ради спасения своей расы. Их объединенная ментальная мощь была так велика, что им не составило бы труда уничтожить большую часть населения Эддора — тех, кто находился под властью Внутреннего Круга. Они могли бы изгнать значительную часть эддориан со всех планет, обезопасив юные миры от разрушительного влияния древнего и злобного разума. Это, однако, не решало проблемы. Члены Внутреннего Круга, наиболее жестокие, изворотливые и сильные, прикрытые непроницаемым даже для Аризии силовым щитом, остались бы невредимыми. К тому же, каким образом пошло бы развитие молодых цивилизаций, если бы аризиане взяли на себя решение всех проблем?
      Самим аризианам нечего было бояться — ни расе в целом, ни отдельным ее представителям. Уничтожить их могла только совершенно невероятная концентрация ментальной энергии, и если бы даже Эддор предпринял такую попытку — или создал устройства, против которых Аризия оказалась бы бессильной — то ее обитатели всегда успели бы удалиться в иной пространственно-временной континуум, затерявшись в бесконечной и необъятной Вселенной. Да, они были бы изгнаны из родной Галактики — но что с того? Существа, одаренные такой мощью, везде чувствуют себя как дома; любая часть космоса может служить им вполне приемлемой средой обитания.
      Но нет! Менее всего их беспокоила собственная судьба. Они боролись за идею — или, если угодно, желали реализовать свою мечту о союзе миролюбивых гармоничных цивилизаций, о миллионах обитаемых миров, заполняющих от края и до края две Галактики — их собственную и ту, которая вынырнула из неведомых глубин пространства вместе с Эддором. Они ощущали на своих плечах груз гигантской ответственности. Ведь все расы этих бесчисленных планет, эти народы, крепнущие или только зарождающиеся — все они происходили от жизненных спор, посеянных некогда на девственных мирах их предками. И все они, в определенном смысле, тоже были аризианами. Бросить их на произвол судьбы казалось невозможным!
      А посему Аризия вступила в сражение — тайное, но весьма эффективное. Она не препятствовала эддорианам хозяйничать на тысячах планет — любое явное противодействие было бы замечено; однако, когда Гарлейн и подобные ему сокрушали очередной неугодный мир, Наблюдатели и Стражи Аризии пестовали ростки новой цивилизации, с радостью убеждаясь, что губительные катастрофы лишь прибавляют их подопечным мужества и стойкости. Так случалось не везде и не всегда, но Земля не обманула их надежд.
      Четыре Хранителя Цивилизации — Дроуни, Кридиган, Ниделлор и Бролентин — следили за выполнением аризианской программы развития на четырех наиболее перспективных планетах — на Земле и в мирах Ригель IV, Велантия III и Полэн VII. Дроуни, земной куратор, отвечал и за генетическую программу, направленную на появление личностей, которые были бы достойны принять от старшей расы концентратор интеллектуальных способностей или Линзу, как стали впоследствии называть это устройство. Представители одной из генетических линий, настолько древней, что происхождение ее терялось в глубине тысячелетий, носили имя Киннисонов. Не ведая своих корней, забытых в чередовании мировых катастроф, дочери и сыновья этой фамилии набирали силу и мужали в длинной череде поколений.
      Возможно, Киннекса, легендарная воительница Атлантиды, была одной из первых в их роду. Была и вторая линия, не менее древняя и представленная в истории Земли такими же славными подвигами, скрытыми туманом тысячелетий. Мужчины и женщины этой семьи отличались рыжевато-бронзовыми или золотисто-каштановыми волосами и янтарной радужиной глаз с золотыми точками.
      Две линии не перекрещивались ни разу. Дроуни внимательно следил за этим обстоятельством, ибо соединение обоих родов должно было произойти лишь тогда, когда оно даст наибольший кумулятивный эффект.

      Как уже говорилось в первой книге настоящей хроники, Холм являлся штаб-квартирой Трипланетарной Службы. Теперь он постепенно становился и центром спешно организуемого Солнечного Патруля. Это была огромная естественная коническая гора, преобразованная инженерным гением внутри и снаружи. Но, так как людям не нравится постоянно обитать в подземелье — каким бы просторным, чистым, светлым и сухим оно не было — неподалеку от закованного в серый гладкий металл конуса отвели место для спортивных занятий на воздухе, пикников, прогулок и тому подобных развлечений. Там находилось несколько сотен небольших уютных ферм, исключительно продуктивных и снабжавших припасами обитателей Холма; они выглядели очаровательно в этот солнечный майский день. Рядом с ними был разбит парк с бассейнами, теннисными кортами и стадионом.
      Сейчас места на его трибунах занимали две-три тысячи человек, с удовольствием наблюдавших за матчем на первенство Холма среди смешанных пар. В просторной двадцатиместной ложе расположились два человека, которые восхищенно следили за девушкой и юношей, ловко орудовавших ракетками на корте. Правда, соперники от них тоже не отставали.
      — Выглядят они просто превосходно, Род, — заметил Вирджил Сэммз, глава Службы и член Совета Галактического Патруля, склонившись к плечу своего соседа. — Но мне кажется, что эта девчонка могла бы натянуть что-нибудь посущественней. В своих шортах она кажется такой же голой, как и без них. Я ей не раз говорил об этом, но озорница только уменьшает количество и размеры своих нарядов.
      — А чего вы хотите? — Родерик К. Киннисон, комиссар Безопасности, пожал плечами. — Она унаследовала от вас не только глаза и волосы, но и знаменитое семейное упрямство.
      Впрочем, такая манера одеваться имеет и свои преимущества — легче залезть в скафандр на корабле! — он негромко рассмеялся и бросил взгляд на корт, где играющие как раз менялись местами. — Но вот что я не могу понять — почему наши молодые люди до сих пор не… — Киннисон замолчал.
      — Я тоже не понимаю. Бог видит, сколько мы приложили стараний, чтобы подтолкнуть их друг к другу. Джек Киниисон и Джил Сэммз были бы прекрасной парой не только на теннисном корте. Может быть, они еще не готовы к такой серьезной перемене в своей жизни? В конце концов, оба так еще молоды… и они по-настоящему дружат.
      Если бы Вирджил Сэммз мог поближе рассмотреть улыбку, которую юный Джек адресовал своей очаровательной партнерше, он был бы сильно удивлен. Она мало походила те, которыми обмениваются приятели.
      — Слушай, ты, красавица с куриными мозгами, — тихо прошипел Джек, — иногда не мешает и чуть-чуть подумать! Я же тысячу раз тебе говорил: следи за своей зоной и держись подальше от меня! Если ты будешь играть там, где положено, и прислушиваться к моим советам, то возьмешь подачу Фрэнка, а Лу догонит мяч только в миле от площадки…
      — Ты-то сам о чем думаешь? — золотистые глаза девушки гневно блеснули. — Вот что я тебе скажу, пилот Джек Киннисон: нечего валить с больной головы на здоровую! Если ты будешь подавать прямо Лу в подол, то через полчаса нас вынесут с поля! С позором! И еще я тебе скажу…
      — Ничего ты не скажешь, Джил Сэммз! Учти — промахнешься еще раз, и при следующей подаче я залеплю не Лу в подол, а по твоим изумительным белым шортам! Прямо в тыловую часть! И уверяю тебя, что сидеть ты не сможешь как минимум неделю! Так что постарайся играть повнимательней, моя милая!
      — Ну и надоел ты мне, Джек! С каким удовольствием я врезала бы тебе ракеткой по макушке, плюнула и ушла с корта! Я так и сделаю, если ты не прекратишь свои…
      Раздался свисток. Вирджилия Сэммз с очаровательной улыбкой на лице отправилась па свое место — воплощенное изящество и спокойствие. Джек Киннисон ловко крутанул ракетку и послал противникам ядовитую усмешку. В ответ мяч свистнул над самой сеткой; грозная подача настоящего мастера. Джил прыгнула, пытаясь отразить удар; начался очередной сет.
 
      Спустя полчаса Джек, довольно насвистывая, стоял под душем. Когда он начал вытираться, по-прежнему насвистывая бодрый мотив, крепкий мускулистый парень, выскочивший из соседней кабинки, хлопнул его по плечу.
      — Поздравляю, Джек, и желаю на будущий год отстоять свой титул! Игра была великолепной! Однако… — он замялся, — что гам у вас произошло? Извини, если я лезу не в свое дело…
      — Что произошло? Да ничего! Чего ходить вокруг да около, Мэйс? Не можешь спросить прямо? Непохоже на тебя!
      — Ну… ты прав, конечно… но ты ведь знаешь, что я умею читать по губам?
      — Конечно. Мы все умеем. Что из этого?
      — Я понял, какими комплиментами ты обменивался со своей подружкой — там, на корте. Если это была беседа двух влюбленных, то завтра я попрошу руки самой зеленой и самой уродливой венерианки!
      — Влюбленных?! Кто, черт побери, тебе это напел? Не мой ли старик, который спит и видит, как мы с ней идем под венец? Ха, влюбленные! — Джек пренебрежительно фыркнул. — Я и эта рыжая выскочка! Эта куриная голова! Скажешь тоже!
      — Поосторожней, Джек! — тон рослого Мэйса внезапно стал серьезным, голос его чуть заметно дрогнул. Ты, пожалуй, хватил через край! Мисс Сэммз — отличная девушка! У нее есть все — и все абсолютно на месте! И голова, и прическа!
      — Да? — перестав вытираться, молодой Киннисон с удивлением уставился на разгоряченного приятеля. — Значит, сам ты избегаешь ее только потому, что… — он хотел закончить словами:
      «потому что ты — мой лучший друг во всей Солнечной системе», но вовремя прикусил язык.
      — Может, и так… — Мэйс тоже не стал заканчивать мысль; они прекрасно знали друг друга и не нуждались в конкретизации таких тонких материй. — Если ты не против… словом, если у тебя нет серьезных…
      — Подожди, — прервал его Джек. — Что мы обсуждаем тут вопросы любви до гробовой доски? В душе — и еще голышом! Вытирайся!
      Они расхохотались. Через несколько минут, облачившись в черные с серебром мундиры Патруля, молодые офицеры вышли наружу и направились к другому концу длинного низкого строения — туда, где был вход в раздевалку для женщин.
      — Нет, она неплохая девушка… в основном, в полном порядке, — Киннисон говорил так, словно хотел извиниться перед приятелем. — Среди остальных глупых куриц она прямо-таки райская птичка! Чудесный человек… и очень, очень хороша… м-да… в основном… Но знаешь, Мэйс, она вовсе не женщина моей мечты. Я к ней привязан не больше, чем она ко мне — это вполне взаимно. Хочу тебя только предупредить — не поддавайся ее очарованию. Знаешь, недели через три близкого знакомства тебе захочется оборвать ей руки и ноги… и голову в придачу.
      Вскоре на крыльцо выпорхнула мисс Сэммз, одетая почти так же легко, как на корте — в полупрозрачную блузку и юбочку, которая кончалась где-то на уровне ягодиц. Впрочем, ей было что показать — и снизу, и сверху.
      — Хай, Джил! Это Мэйс — я тебе о нем рассказывал раньше. Мой напарник. Итак: мисс Вирджилия Сэммз — мастер-электроник Мэйсон Нортроп.
      — Рада познакомиться, Мэйс, — девушка тепло улыбнулась приятелю Киннисона. — Я много слышала о вас. Говорят, в электронике вы — бог?
      — Знаешь, он давно положил на тебя глаз, — с довольно ехидной улыбкой сообщил девушке Джек. — Но, ввиду неясности ситуации, старался уйти в тень. Представляешь? Ну, я постарался просветить его. Ну, а ты уж сама расскажи Мэйсу, почему ему лучше держаться подальше от тебя. Он имеет дело с микросхемами, а твой генератор вырабатывает слишком высокое напряжение…
      Джил окинула благосклонным взглядом могучую фигуру Мэйсона Нортропа, потом перевела глаза на Киннисона.
      — Знаете, Мэйс, чтобы я сделала, если бы была такой сильной и рослой как вы? Я схватила бы мастер-пилота Джека Киннисона за ноги… раскрутила над головой… и отправила в свободный полет — куда-нибудь на пятнадцатый ярус трибун. Мне кажется, он родился на тысячу или две лет позже своего времени. Вот в древнем Египте, надсмотрщиком на строительстве пирамид, он смотрелся бы отлично… И в качестве барона был бы совсем неплох… такого, знаете ли, владетельного сеньора, повелителя своих вассалов, воинов и крепостных… грозы замковых служанок… да, служанок — особенно! — тут она подарила Джеку не менее ядовитую улыбку. — Ему ведь нравятся кроткие бессловесные простушки, среди которых можно чувствовать себя королем… Не так ли, Джек?
      — Ну, Джил, ты положила меня на лопатки, зарезала, освежевала и сплясала джигу на моих костях. Так что я удаляюсь… зализывать моральные раны. Может, встретимся попозже, — Киннисон развернулся и зашагал прочь.
      Губы мисс Вирджилии Сэммз слегка скривились.
      — Думаете, он сдался, Мэйс? — повернулась она к молодому офицеру. Ничуть не бывало! Вон она, истинная причина! — и Джил показала взглядом на яркую блондинку в красном. — Мэйнард, вот как ее зовут!
      — И она… эээ…
      — Совершенно верно! Красивая, кроткая и бессловесная! Нортроп покачал головой.
      — Не могу этого понять, — с обезоруживающей искренностью заявил он. — Вы оба — на мой взгляд — лучшие люди в мире. Почему же вы постоянного мучаете друг друга?
      Джил слегка покраснела.
      — Ну, Мэйс, не придавайте значения тому, что мы говорим… по крайней мере — наполовину… — она прикусила нижнюю губку. — В основном, мы с ним прекрасно ладим… и совсем не цапаемся друг с другом, если между нами миля или две расстояния. Но стоит нам сойтись, как мы начинаем спорить обо всем — А ни о чем! Глупо, правда? Мы словно одноименные электрические заряды… отталкивание убывает обратно пропорционально расстоянию.
      — Возможно, — Мэйс проводил взглядом стройную фигуру Киннисона, уверенно державшего курс на блондинку. — Но я очень рад тому, что услыхал. Будем считать, что я — заряд противоположного знака. Пошли, Джил!
 
      В кабинете Вирджила Сэммза, упрятанном глубоко под землей, два человека вели разговор совсем иного рода.
      — Проблем столько, что и вам, и мне надо раздвоиться, Род, и если бы мы обзавелись десятком дублей, то каждому нашлась бы работа, — тон Сэммза был шутливым, но глаза — тревожными и невеселыми. — Вот, скажем, наш Патруль. Пока мы действуем в пределах Солнечной системы, все ясно. Тут нам известны и языки, и обычаи всех планет. Но что делать, если преступление произойдет в сотнях парсеков от Солнца? Как в этом случае сделать нашу работу эффективной? Что можем мы вообще знать о самом понятии криминальности в каком-нибудь странном мире, не понимая ни способа общения его обитателей, ни склада их мышления? Где никто даже не подозревает о существовании нашего Патруля? Мы можем месяцами искать там полицию и суд, если у туземцев существуют такие институты, — Сэммз развел руками, но в его глазах горел упрямый огонек. — Но должен быть способ наладить быстрое взаимопонимание! И я его найду, клянусь богом! — он хлопнул широкой ладонью по крышке стола.
      — Упрямец Сэммз добьется своего — и сейчас, и всегда! — в голосе Киннисона не было и следов насмешки, лишь дружеское восхищение. Готов держать пари, что вы это сделаете, Вирджил.
      Ваш Межзвездный Патруль…
      — Галактический, Род, Галактический. Не знаю, каким он будет, но название я усвоил твердо.
      — ..уже приступил к делу — и совсем неплохо! Взять, к примеру, операции на Невии, Альдебаране II и Валерии… особенно — на Валерии!
      Последовала недолгая пауза, затем Киннисон задумчиво продолжал:
      — Все как в старину — голландцы отправляются туда, где найдены бриллианты. А за ними идут голландские жены и, несмотря на все рекомендации врачей, своевременно появляются на свет голландские дети. И тут выясняется, что они могут жить даже при тройной гравитации… Развитие скелета и мышц протекает нормально, они начинают сидеть, ходить и бегать в положенный срок. И медики заявляют, что третье поколение колонистов будет чувствовать себя в этом мире как дома… Забавно, правда?
      — Да. И это доказывает, что адаптационные способности человека много больше, чем полагали светила медицины… Но не пытайтесь отвлечь меня, Род. Вы знаете не хуже меня, с чем мы боремся — со всеми этими новыми бедами, которые приносит межзвездная торговля. Наркотики, например… тионит и прочая мерзость… У нас нет даже подозрений, откуда это берется! Ну, и межзвездная торговля не обходится, конечно, без межзвездного пиратства.
      — Кажется, у вас было подозрение, что центр пиратства находится на Аризии?
      — Нет, совершенно точно — нет. Ее пираты боятся даже больше, чем нас. Область пространства, в котором находится этот мир, запретна, и даже лучшие мои разведчики не могут туда попасть. Мы знаем только одно — название планеты. Непонятно и крайне загадочно! Я собираюсь сам заняться этим делом… Не то, чтобы я считал себя способным выполнить работу, которая оказалась не по силам моим людям… Просто существует столько взаимоисключающих историй об Аризии, что лучше все проверить самому. — Неожиданно Сэммз остро взглянул на собеседника и спросил:
      — Хотите отправиться со мной. Род?
      — А как же! Только попробуйте меня не взять!
      — Тогда приготовьтесь к необычному. Мы наверняка столкнемся там с чудесными и необъяснимыми вещами, которые полностью опровергают наш земной опыт. Впрочем, что говорить об Аризии? Разве еще десять лет назад кто-нибудь поверил, что может существовать раса, подобная ригелианам? Одного часа в их городе — или минуты в том, что они считают автомобилем — достаточно, чтобы свести человека с ума!
      — Да, я понимаю вас… Но если продолжить эту мысль, то я бы упомянул другие загадки, которые находятся куда ближе, чем Ригель и, тем более, Аризия… Например — кто, почему и как долго скрывался под именем Серого Роджера? — Киннисон вдруг усмехнулся не без озорства и добавил:
      — Ну, бог с ним, с Роджером… В вашей собственной штаб-квартире, дружище, в вашем Холме есть один секрет, который стоит всех тайн Роджера… Я говорю о Бергенхольме! Ведь этот малый усовершенствовал двигатель Родебуша и Кливленда, сделав тем самым возможной галактическую торговлю, галактическое пиратство и Галактический Патруль! Вот он, загадочный источник нашей головной боли, Вирджил! А я — я даже не знаю, где вы его откопали. Говорят, он даже не имеет диплома инженера?
      — Верно, не имеет. Гению дипломы не к чему! А история его появления и в самом деле примечательна. Вы ведь знаете, что наш так называемый суперкорабль прикончил на испытаниях немало парода?
      — Наслышан! Но все же Родебуш с Кливлендом довели двигатель до ума?
      — Эти парни себя чуть не довели до сумасшествия… Вот так, мой дорогой! Но в один прекрасный день в их посудной лавочке появился этот Бергенхольм — здоровый, неуклюжий, запинающийся о собственные ноги… Минуту-другую он осматривался, а потом и говорит: процесс надо строить так, чтобы пики выхода энергии были здесь и здесь… — и показывает, где.
      Затем рисует кривые — очень изящные картинки для человека, не обладающего дипломом. Ну, Фред Родебуш на него набросился, как волк на ягненка. Откуда, мол, ты знаешь, что так будет лучше?
      При воспоминании об этом эпизоде губы Сэммза растянулись в ухмылке, глаза заблестели. С видимым удовольствием он выдержал паузу и произнес:
      — И представляете, Род, что он ответил Фреду? Дело не в том, лучше или хуже; просто то, что он предлагает, будет работать. И больше от него не могли добиться ни одного слова. Фред и Клив решили попробовать — скорее, от отчаяния, я полагаю. И двигатель заработал! Представляете — действительно заработал!
      — Ну и история! — Киннисон покачал головой. — Но если в штате Службы имеется такое дарование, то для него не проблема разобраться с вашим фирменным знаком… я имею в виду опознавательный диск. Что, дело сдвинулось с мертвой точки?
      Сэммз пожал плечами, перебирая какие-то бумаги на столе.
      — Нет, еще нет… По крайней мере, до вчерашнего вечера новых результатов не было. Но вот лежит его записка с просьбой о встрече… может быть, он что-то придумал. Слушайте, Род, — Сэммз протянул руку к визиофону, — хотите, я приглашу его прямо сейчас?
      — Превосходно! Я бы с удовольствием поговорил с ним. Не каждый день доводится встретить живую загадку, начиненную идеями от макушки до пят!
      — Посмотрим, что это за идеи, — пробормотал Сэммз, скользнув пальцами по клавишам визиофона.
 
      Рослый молодой человек вошел в кабинет и был представлен комиссару Безопасности Трипланетия.
      — Садитесь, доктор Бергенхольм, — Сэммз кивнул в сторону кресла. — Вы можете говорить при мистере Киннисоне совершенно свободно.
      Молодой ученый однако остался на ногах. Лицо его едва заметно порозовело, что для всегда сдержанного норвежца являлось признаком несомненного волнения.
      — Я должен сообщить вам, сэр, нечто весьма необычное, — он упрямо вздернул подбородок и покраснел еще больше. — Боюсь, что вам будет трудно поверить…
      — Смелее, сынок, — подбодрил его Сэммз. — Если бы вы знали, сколько невероятных проектов излагает мне Родебуш только за один визит! Мы с комиссаром готовы выслушать вас.
      — Говорят, что я сплю на ходу , что меня посещают видения, что я слышу голоса с того света… ну, и так далее. Одним словом, полный набор причуд и странностей, которыми должен обладать настоящий гений! — Бергенхольм перевел дух. — Так вот, могу совершенно определенно заявить, что я — не гений! Во всяком случае, не в том смысле, как это обычно понимают.
      — Вам виднее, Нильс. Но какое отношение это имеет к делу?