— Пойдемте, — сказал Виллам не без сочувствия. — Нам уже пора.

Когда они вернулись в комнату Сангланта и за ними захлопнулась дверь, Лиат бросилась в его объятия и некоторое время стояла не шевелясь. Санглант казался прочным, как скала, и очень сильным, она чувствовала, что готова раствориться в нем целиком, без остатка. Куда-то исчезли горечь и гнев, переполнявшие ее. Он слегка покачивал ее из стороны в сторону, как маленького ребенка, а Лиат чувствовала удивительный покой — пусть она была в опале, но вместе с ним. Они с отцом так долго жили вне общества, что она не ощущала, что лишилась чего-то необходимого.

Но что если он и вправду решит, что постель королевы подходит ему гораздо больше, чем ее?

Эйкийская собака тихонько взвизгнула и перевернулась, высунув длинный розовый язык. Санглант встал на колени, набрал из миски воду и дал собаке пить с его ладоней. Кто-то прикрыл ставни, и теперь в углах комнаты сгустились сумерки. Лучи, пробивающиеся сквозь ставни, расчертили комнату полосами света и тени. На полу возле стула что-то блеснуло. Принц встал и, вытерев руки, внезапно воскликнул:

— Что это? Доспехи?! — Его пальцы быстро пробежали по грубым застежкам. — Кольчуга. Шлем. Боже Всемогущий! Отличное копье. Меч. Ножны к нему. — И еще щит, без герба и каких-либо знаков, он идеально подходил для всадника. Санглант поднял его, потом просунул левую руку в ремни, проверяя, насколько удобно его держать. Затем вытащил из ножен меч.

— Владычица! — пробормотала Лиат, глядя на такое богатство. Это было намного больше того, о чем она просила Тиабольда — ей был нужен лишь меч и шлем.

Она достала пояс мастера Хозеля, прикрепила к нему ножны и обвила им талию Сангланта. Доброта «львов» ее потрясла, и сейчас Лиат едва удерживалась от того, чтобы не заплакать.

— Это мой подарок. — Она затянула пояс и отступила на шаг, вспоминая, что сказал Лавастин. — Если ты пройдешь сквозь огонь, пламя не причинит тебе вреда.

Он коротко рассмеялся:

— Пусть только попробуют объявить, что мы не женаты, если, конечно, посмеют. Мы принесли клятвы перед Господом, и никому не дано их отменить. — Санглант взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в лоб.

На столе стояли две свечи, внезапно они вспыхнули, а Санглант рассмеялся, подхватил Лиат и закружил по комнате. Они кружились, целовались и наконец рухнули на кровать, задыхаясь от смеха. По двору и по коридорам самого дворца то и дело пробегали слуги и придворные — все готовились к вечернему пиру, но поскольку принц ныне был в опале, к ним в комнату никто не заглядывал и не тревожил.

Позже они лежали на кровати, и Санглант рассматривал подаренный меч. Сразу было видно, что это оружие предназначено для битвы, а не для красоты.

— Откуда все это? — спросил принц.

— «Львы» благодарны мне, но тебя они уважают еще больше. Так что это дань тебе и твоей славе воина.

Он перекатился на спину, сел и потер лоб.

— Если только сейчас я не нанес по этой славе сокрушительный удар. — Санглант подтянул колени к груди и положил на них подбородок. — И почему я раньше этого не замечал? Возле тебя нет и следа от запаха Кровавого Сердца и никогда не было. А он уже убил гончую Лавастина. Никакая это была не гадюка! Если это была змея, если я ошибся… — С пола донеслось повизгивание эйкийской собаки, она попыталась подняться, но безуспешно. Санглант тряхнул головой, и на лоб упала густая прядь, он намотал ее себе на палец, а потом откинул назад. — Никакой «орел» не сможет предупредить Лавастина. Ни один «орел» не знает запаха Кровавого Сердца и не сможет почувствовать опасность. Я должен отправиться сам.

— Тише. Конечно, ты поедешь. Только я поеду с тобой.

— Разумеется, я тебя тут не оставлю! — возмутился он. Но тут же откинулся назад и в отчаянии закрыл глаза, простонав: — У меня нет лошади! Я могу взять коня с конюшен только с разрешения отца. Лучше бы он назначил меня маркграфом Истфолла, а Сапиентию отправил в Аосту! Тогда бы, вероятно, нас оставили в покое!

— Если только можно назвать покоем жизнь на болотах в окружении разбойников и куманов.

— Если бы у меня было спокойно на сердце, то не имело бы особого значения, какие трудности надо преодолеть. — С этими словами он уткнулся Лиат в волосы.

Собака беспокойно зашевелилась — до нее донеслись голоса из-за двери. Санглант потянулся за рубашкой. В это же мгновение дверь распахнулась и…

— Конрад! — воскликнул Санглант. Он спрыгнул с кровати и встал посреди комнаты совершенно голый. — Добро пожаловать, кузен. Прости, не приветствовал тебя раньше, как ты того заслуживаешь.

Лиат про себя восхищалась непринужденностью, с которой держался Санглант даже в такой, казалось бы, щекотливой ситуации. Сама она потихоньку утащила свою рубашку под одеяло и пыталась одеться, не привлекая к себе лишнего внимания.

Человек, который так стремительно ворвался в их комнату, отпустил слуг, рассмеялся и заговорил:

— Значит, это то приветствие, которого я заслуживаю? Прошу прощения, кузен. — Похоже, он не собирался уходить. Лиат ужасно смутилась — что и говорить, она совсем не была готова к тому, что к ним в любое время могут нагрянуть посетители; последние восемь лет они с отцом жили довольно уединенно. Хотя Санглант, похоже, не испытывал никакого неудобства — он ведь привык к жизни при дворе. — Я слышал, что где-то тут у тебя спрятана невеста. Кажется, я видел ее мельком, когда ты въезжал в ворота, и теперь мечтаю, чтобы ты представил меня ей. Санглант оделся и довольно спокойно ответил:

— Не совсем так. Она — моя жена.

— А разве я сказал что-то другое? Надеюсь, кузен, ты не думаешь, что я собираюсь похитить ее, что было бы вполне возможно в случае, если бы она была твоей любовницей? Что это?

Лиат выскользнула из-под одеяла, оправила рубашку и встала возле кровати. Перед ней стоял герцог Конрад собственной персоной. Он оказался чуть ниже Сангланта, но шире в кости. В нем бурлила энергия, а руки привыкли держать меч и копье. Он шагнул вперед, взял ее за руку и перевернул ладонью вверх, потом поднял собственную руку. Его кожа была чуть темнее, но имела тот же бронзовый оттенок, что и кожа Лиат, словно их опалило солнце юга.

— Откуда ты? Кто твои родственники?

Лиат вырвала руку из его ладони. Он был немногим выше нее, но рядом с ним она казалась маленькой и хрупкой.

— Двоюродная сестра моего отца — леди Ботфельд. О родных моей матери я ничего не знаю.

Он неправильно понял ее слова.

— Наверняка какая-нибудь шлюха с Гиптоса. Это все объясняет. Как она к тебе попала, кузен? — со смехом спросил он.

— Мне послал ее Господь, — раздраженно отозвался Санглант.

— Если брак заключен на небесах, родословная не имеет значения. — Лицо Конрада исказилось от гнева, на шее выступили вены. — Поедем со мной, Санглант. В Вейланде тебе найдется место.

— Поехать с тобой?

Конрад плюнул от злости.

— Генрих отказал мне. Он не позволит мне жениться на Теофану. — Конрад красочно выругался, описывая, что, по его мнению, Генрих должен делать с лошадьми, гончими и овцами. Лиат покраснела. — Не вижу ни малейшего смысла оставаться на пир, чтобы есть и пить за одним столом с человеком, который не доверяет мне настолько, что отказывает отдать в жены дочь! Что скажешь о моем предложении?

— И кем я буду? Капитаном в твоей свите?

Конрад усмехнулся:

— Нет, кузен. У тебя громкая слава, к тому же я слишком тебя уважаю. У меня есть земли, которые отошли мне совсем недавно в результате спора, и я с удовольствием отдал бы их тому, кто готов меня поддержать, даже если королю это не слишком понравится.

— Я не пойду войной против отца, — упрямо покачал головой Санглант.

Дверь по-прежнему оставалась открытой. Конрад махнул рукой слуге, приказывая закрыть ее.

— Я не говорю о войне, во всяком случае не с Генрихом. Даже если бы я и рискнул, у меня нет необходимой поддержки.

«Пока нет», конечно, не прозвучало, но совершенно очевидно подразумевалось.

— Я не стану воевать против отца, — повторил Санглант.

— А я тебя и не прошу, — нетерпеливо фыркнул Конрад. — Я выезжаю рано утром. Если пожелаешь, можешь присоединиться ко мне вместе со своей женой. — С этими словами он снова окинул Лиат взглядом искушенного человека, в чьей постели уже успело побывать множество женщин и еще больше он собирается затащить туда в ближайшее время. Санглант зарычал, а Конрад весело расхохотался. — Так, значит, это правда! Я слышал о том, что ты чуть ли не год жил среди собак, но не слишком доверял россказням. Похоже, я был неправ! — Герцог вздернул бровь, глядя на раздраженного Сангланта. — Хотя, думаю, собаки мало чем отличаются от придворных, которые стаями толпятся у трона, не так ли?

С этими словами он махнул рукой, слуга распахнул перед ним дверь, и Конрад выскользнул в коридор. Из дверного проема в глаза Лиат ударило полуденное солнце, такое яркое, что ей пришлось прикрыть глаза рукой, пока стоящий снаружи «лев» не закрыл дверь.

Санглант мерил шагами комнату от одной стены до другой. Наконец он подошел к окну и открыл ставни. В комнату ворвался свежий воздух.

— Он предложил тебе земли, — сказала Лиат, глядя на него. Об этом она и мечтать не смела: земля, дом, место, где можно спокойно жить.

Санглант отошел от окна и, присев на корточки, принялся перебирать вещи в небольшой кожаной сумке, которую носил притороченной к поясу, — в спешке он не пристегнул ее, и сейчас она валялась на полу. Он вытащил гребень и, усадив Лиат на стул, расплел ее длинную косу. С довольным вздохом Санглант стал расчесывать ей волосы, которые ниспадали до талии. От его прикосновений Лиат вздрагивала и блаженно жмурилась.

— Я не доверяю ему, — сказал он, осторожно разбирая спутанную прядку. — Но ты права. Он предложил мне земли. Он не оспаривает наш с тобой союз. И в отличие от всех прочих, ему нет дела до того, как к этому относится мой отец.

— Мы поедем с ним завтра утром?

— А у нас есть выбор?

На этот вопрос она ответить не могла.

— Ты выставил себя дураком, Хью!

Когда маркграфиня гневалась, она не выбирала выражений, а сейчас она была очень зла. Ивар испуганно жался в углу комнаты, вцепившись в руку испуганного не меньше него самого Болдуина. Джудит уже отвесила Болдуину по-щечину за то, что тот недостаточно быстро убрался с ее пути, на щеке у юноши до сих пор пламенело красное пятно. Она так разозлилась, что Ивар даже не мог порадоваться унижению Хью, которого ругали перед всеми домашними.

Похоже, остальным роль наблюдателей тоже была не очень-то по вкусу. Впрочем, лучше уж быть зрителем, чем главным участником подобной сцены. Слугам и придворным маркграфини нравился Хью, который со всеми обращался с одинаковой обходительностью и дружелюбием.

Сейчас он стоял перед матерью, сжимая руки, левая скула его переливалась оттенками синего и багрового, но смотрел он не на нее, а на бело-розовые цветы, которые плотной завесой закрывали открытое окно, — сквозь них пробивались лучи яркого солнца.

— Твое поведение мне не понравилось, — безжалостно продолжала Джудит. — И хуже всего — не приведи Господь, — ты можешь потерять влияние на принцессу Сапиентию. Глупец! Но я еще глупее, потому что вообразила, что могу вырастить сына, который не станет ставить на первое место свои мужские прихоти! На что надеется мужчина, если он не может удержаться от вожделения, если стремится овладеть женщиной низкого происхождения, даже не думая о том, какой вред эта связь может принести его роду? Чем больше ты ее желаешь, тем большую силу она обретает над тобой.

— Но она действительно обладает силой, — тихо произнес он. — Гораздо большей, чем кто-нибудь может себе представить. Может, только Вулфер догадывается об этом.

— Сила! Смазливое личико — это еще не сила! Даже если ее отец действительно был колдуном, как твердят все вокруг, даже если она унаследовала его силу, что толку во всем этом, если ты стал ее покорным рабом из-за своего вожделения?

— Она моя, — произнес Хью таким тоном, что у Ивара по спине пробежали мурашки. Церковники говорят, что так враг рода человеческого отыскивает в своей жертве слабое место.

— Она принадлежит принцу Сангланту, и это ясно каждому, чьи глаза не затмевает похоть!

— Никогда! Никогда она не будет принадлежать ему! — яростно выкрикнул Хью. Он выдрал из окна целую охапку цветов и разодрал их на мелкие клочки. Пол вокруг него мгновенно оказался усыпан бело-розовыми лепестками.

— Она что, околдовала тебя? Произнесла какие-то заклинания? Я слышала, ее отец был монахом, отлученным от церкви за занятия черной магией, и его сожрали посланники врага рода человеческого. Похоже, все обретает смысл: она наверняка чему-то от него научилась.

— Да, — прохрипел он, — она меня околдовала. — Хью заломил руки и, рухнув на пол, яростно зарыдал. Похоже, он окончательно потерял над собой контроль.

Лиат сделала это с ним.

Ивар мог только порадоваться мукам Хью, тому унижению и ярости, которые он испытывал. Сама Владычица наказала его за надменность. Но когда он подумал о Лиат, сердце у него сжалось.

Она даже не заметила его! Ни два дня назад, когда она только присоединилась к свите короля; ни вчера, когда король позволил ей остаться на службе; ни сегодня, когда она вернулась с принцем. По какому праву она пренебрегает им — им, который сделал все возможное, чтобы спасти ее? Неужели любовь, которую они испытывали друг к другу, ничего для нее не значит? Что, ради всего святого, есть у принца Сангланта, чего нет у него, Ивара?

— Тс-с-с, — прошипел Болдуин, сжав ему руку. Оказывается, все это время Ивар говорил вполголоса, даже не замечая этого. — Не привлекай к нам внимания, а то мне опять достанется.

— Но как она может его любить? — трагически пробормотал Ивар.

— Разумеется, любая мать любит свое дитя.

— Я не имел в виду…

Маркграфиня встала, и оба юноши инстинктивно отпрянули назад, но она даже не взглянула в их сторону. Джудит взяла со столика резную серебряную чашу с водой и хладнокровно выплеснула ее содержимое прямо в лицо Хью.

— Приди в себя! — Она спокойно поставила чашу на место и снова села. — Впрочем, уже поздно давать советы.

Холодный душ отрезвил его. Дрожа, Хью вытер лицо рукавом.

— На колени! — Он медленно опустился на колени перед матерью. — Значит, первое место в твоем сердце больше мне не принадлежит? — мрачно спросила она.

— Ты — моя мать, — глухо произнес он.

— Я вынашивала тебя, терпела родовые муки, потом растила тебя. И так-то ты отплатил за всю мою заботу? — Он было открыл рот, но она не дала ему вымолвить ни слова. — Нет уж, теперь послушай меня. Три года назад мне пришлось согласиться с твоей ссылкой на север после того происшествия в Цайтенбурге. Ты поклялся, что больше это не повторится, а теперь я вижу, что ты связался с девчонкой, которая владеет магией. Ты пошел против моей воли. Верно, Хью?

Он упрямо молчал.

Джудит зашипела, как разъяренная кошка, и Ивар вздрогнул от страха.

— Жизнь при дворе плохо на тебя влияет! Ты до сих пор завидуешь принцу — тому, что он, бастард, наделен властью, а у тебя ее нет, не так ли, Хью?

Он нервно смял край сутаны. Его дыхание было прерывистым, а взгляд устремлен куда-то в неведомые дали.

— Она с радостью готова отдаться ему, хотя с презрением отвергла меня!

Маркграфиня вытянула ногу и носком сандалии подняла подбородок стоящего на коленях Хью так, что ему пришлось смотреть прямо ей в глаза.

— Ты просто сошел с ума от зависти. — Она произнесла это совершенно спокойно, таким тоном, словно отбраковывала заболевший скот на пастбище: без гнева, просто констатируя факт, хотя и с некоторым сожалением. — Ее чары опутали твой разум.

Она опустила ногу и встала.

— Уходите, — велела она придворным. — Расскажите обо всем, что вы тут слышали, — эта девчонка околдовала Хью. Сами видите, как действуют на него ее чары. Мы все знаем отца Хью. Он никогда бы не стал так себя вести. — И, обращаясь к слугам, добавила: — А вы пойдите и приготовьте для него горячую ванну, чтобы смыть колдовство.

Несколько человек поспешили в соседнюю комнату, а Джудит вновь вернулась к делам.

— Лорд Атто, я не забыла о вашей просьбе и лично говорила с королем. Он сообщил, что, если ваша кобыла будет готова к случке, пока мы едем вместе с его свитой, он согласен, чтобы ее свели с жеребцом. Поговорите об этом с королевским конюшим.

Лорд Атто кланялся и благодарил ее, а Джудит уже подозвала к себе одну из служанок.

— Хемма, я рассмотрела дело о помолвке твоей дочери и считаю, что они с сыном мастера Ода составят отличную пару. И я решила сделать ей подарок — тонкую льняную ткань, которую мы выбрали в Кведлинхейме. Если ты присмотришь за тем, чтобы ее упаковали, я отправлю эту ткань с посыльным, который возвращается на восток. Твоя дочь сможет сшить себе отличное свадебное платье.

Маркграфиня разобралась со всеми делами и выпроводила всех просителей, кроме Хью, двух старших служанок, Болдуина и Ивара. Теперь милостивая госпожа исчезла, и Джудит совсем иным, строгим голосом потребовала:

— Теперь, я надеюсь, ты объяснишь мне, что все это значит? — Она посмотрела на Хью. — Я с трудом могла поверить в те слухи, которые достигли моих ушей. Ты и в самом деле пытался убить принцессу Теофану? После того как в Цайтенбурге тебя чуть не отправили под суд за колдовство, ты снова принялся за свое?

Свет из окна падал на лицо Хью. Джудит держала его за подбородок, чтобы тот не мог отвести взгляда, и он смотрел на мать. Постепенно выражение его лица менялось — он подчинялся ее воле. Наконец его тело сотрясла конвульсивная дрожь, и Хью рухнул к ногам Джудит.

— Прости меня, — прошептал он. — Я согрешил.

Она с сожалением вздохнула — очевидно, она ожидала чего-то большего.

— Господь Всемогущий! — взмолился он. — Избавь меня от искушения! — Хью закрыл лицо руками. — Теперь я знаю, что на меня нашло. Это была ловушка ее отца. Стоило мне взглянуть на нее, как я чувствовал вожделение, и даже молитвы Господу и Владычице не могли меня защитить. Даже после смерти он не оставлял меня в покое, я не мог избавиться от наваждения.

Она молча слушала эти причитания. Ивар не мог понять, верит она сказанному или нет, тем не менее слова Хью, казалось, удовлетворили ее.

— Тебе скучно быть аббатом, — сказала она наконец, — а когда человек твоего ума чувствует скуку, враг рода человеческого посылает своих слуг совратить его. И, само собой разумеется, крохотное аббатство не может быть достойно тебя.

Он посмотрел на нее совершенно сухими глазами — от недавних рыданий не осталось и следа:

— О чем ты?

— Будь покорен моей воле, Хью, и ты получишь намного больше. — Она взяла его за ухо и притянула к себе поближе, другой рукой Джудит коснулась его губ, а потом поднесла пальцы к своим губам, словно пробуя сладость поцелуя. — Я никогда не обманывала твои надежды, Хью, и всегда давала тебе то, что ты хотел.

— Это правда, — мягко произнес он.

Она отступила назад и позволила ему подняться.

— Смотри же, не подведи меня. Не пытайся увидеться с ней, и мы сумеем спасти твою репутацию.

— Я ваш покорный слуга, матушка. — Хью покорно склонил голову.

Джудит взглянула на Болдуина, и Ивар с содроганием понял, что юному мужу надлежит уяснить: маркграфиня Джудит не терпит неповиновения от своих подданных.

Болдуин склонил голову и принялся усердно молиться. Он незаметно толкнул ногой Ивара, который смотрел, как Хью поцеловал мать в щеку и вышел в комнату, где его уже ожидала горячая ванна. Ивар вздрогнул, тоже сложил руки и зашептал слова молитвы.

— Мать наша, правящая на небесах…

Видя, что они заняты делом и ни на что не обращают внимания, Джудит покинула комнату, за ней по пятам следовали служанки. Вне всякого сомнения, маркграфиня отправилась выяснять, что можно сделать для спасения репутации сына. А что же будет с Лиат?

О Господи! Лиат.

— Ты отвлекаешься, — пробормотал Болдуин.

— Что же будет с ней?

На сей раз Болдуин понял его.

— Ты так жаждешь овладеть ее телом? — спросил он и положил руку на бедро Ивара. Теплое дыхание Болдуина касалось его шеи и было похоже на дыхание ангела.

Ивар вздрогнул.

— Господи, помоги! — взмолился он. Слишком больно так часто думать о ней. Легче погрузиться в молитву и забыть об этом мире. Ивар начал истово молиться, и через мгновение к нему присоединился Болдуин.

Король не пригласил их на пир, устроенный в честь благополучного возвращения принцессы Теофану и прибытия герцога Конрада. Не было видно и слуг, несущих в их комнату подносы с едой с королевского стола. Только солдаты поделились со впавшими в немилость Санглантом и Лиат своей скромной едой: черным хлебом, пареной репой, жареной свининой и зеленью. Им было безразлично, как другие относятся к капитану, которого они глубоко уважали, и к «орлице», которой они были очень благодарны.

Летом сумерки опускаются не спеша, и пока Санглант расчесывал Лиат волосы, она наслаждалась пением церковного хора. Звуки доносились из зала, где король слушал праздничные песнопения в честь вознесения святой Касилии, день которой отмечали как раз сегодня.

«Святая Касилия отправилась в паломничество из дождливой Альбы в засушливые пустыни Саиса. Там пребывала она в благословенном уединении, и только ручной лев разделял с нею одиночество. Коленопреклоненная, она день за днем молилась под палящим солнцем пустыни, а ангелы овевали ее своими крылами. Но жар пустыни настолько иссушил ее тело, а благочестивые молитвы наполнили ее душу такой чистотой, что ветер, поднятый крылами ангельскими — коий есть не что иное, как кроткое дыхание Бога, — поднял ее в небеса. Там она и нашла свое пристанище среди праведников».

Расчесав волосы Лиат, Санглант принялся заплетать их — сидеть без дела для него было просто мучительно. Правда, он все равно беспокойно переминался с ноги на ногу, словно собирался что-то сказать, но так и не решался и только хмыкал. Она уже сказала ему все что хотела. Но они так и не решили: отправятся они завтра с Конрадом или нет.

— Милорд принц.

Возле двери стояла Хатуи. Лиат почувствовала ароматы пряностей и соусов — «орлица» пришла прямо с пира. Санглант кивнул, разрешая войти.

— Ты пришла с вестями от моего отца?

— Я пришла по своей воле, чтобы поговорить с Лиат, если вы позволите. Мы с ней — старые товарищи.

— Только она может решить, станет она с тобой говорить или нет. Я не могу принять решение за нее! — ответил Санглант и, завязав косу, отступил на шаг.

Вслед за Хатуи в комнату вошла Ханна, и Лиат вздрогнула. Знак «орла», приколотый к плащу, показался Лиат укором. Ради нее, Лиат, Ханна покинула своих родных, дом и все, что было ей дорого, она последовала за ней, а сейчас Лиат отказалась от их союза ради того, чтобы связать свою жизнь с Санглантом. Ханна расплакалась, Хатуи смотрела мрачно и торжественно.

— Это… это мой товарищ, — пробормотала Лиат, не желая приравнивать Ханну к обычным слугам и не зная, могут ли принц и простая «орлица» разговаривать на равных. Владычица! Но разве когда-нибудь она воспринимала себя как обычную «орлицу»? Благодаря образованию, которое дал ей отец, благодаря привитым ей манерам она всегда чувствовала себя равной сильным мира сего. Неужели она действительно никогда не смотрела на Ханну как на ровню, после стольких лет дружбы?

Лиат почувствовала стыд.

— Эта «орлица» служит Сапиентии, — произнес Санглант, помогая запнувшейся Лиат. — Ее зовут Ханна. Вы знали друг друга еще в Хартс-Рест. — Он перевел взгляд на Ханну. — Тогда ты называла мою жену подругой.

— Милорд принц! — воскликнула Ханна, упав на колени. Хатуи улыбнулась, но осталась стоять, хотя и склонила голову в знак уважения. Тут Ханна увидела эйкийскую собаку и отпрянула к двери.

— Не бойся, — успокоил ее Санглант. — Сейчас она не может наброситься на тебя — слишком слаба.

— Она выживет? — мягко спросила Хатуи.

— Можешь передать моему отцу, что я буду выхаживать ее изо всех сил, потому что это — единственное, что принадлежит мне и что не отобрал у меня король.

Хатуи сверкнула глазами:

— Я должна передать то, что вы сказали, слово в слово, ваше высочество? Я бы не советовала говорить с королем в таком тоне, по крайней мере пока он не сменит гнев на милость.

— Хороший совет, «орлица». Говори, что хотела передать моей жене, я не буду мешать вашей беседе.

Хатуи кивнула и начала:

— Тебе надо было уехать с Вулфером. Лиат, как ты могла столько месяцев путешествовать в свите короля и не видеть, какие интриги плетутся при дворе?! Как ты сможешь выжить здесь, если король настроен против тебя, а у принца нет никакой поддержки? Что ты будешь говорить, когда к тебе потянутся придворные и дворяне, желающие, чтобы ты замолвила за них словечко перед принцем? У твоих дверей всегда будут толпиться просители и нищие, которым нужны деньги, больные и увечные, которые просят исцеления, знатные лорды и леди, желающие попасть на прием к королю или к кому-нибудь из его детей.

Как Конрад. Лиат взяла в руки расческу со стола. Такая безделушка, а так искусно сделана — на кости была вырезана пара драконов, ручку украшали жемчуг и слоновая кость. Санглант был принцем и привык пользоваться вещами, созданными настоящим мастером, а не простыми деревяшками, которые можно купить на любом базаре.

Хатуи продолжала:

— Принцесса Теофану обвинила отца Хью в колдовстве, но если тебя призовут давать показания на суде, что случится, когда гнев маркграфини Джудит обратится на тебя? Что если тебя тоже обвинят в колдовстве? Король никогда не признает тебя законной женой принца Сангланта. И даже если ты будешь не женой, а всего лишь любовницей, все, о чем я говорила, обрушится на тебя. Неужели ты считаешь, что клятва «орлов» и свобода, возможность состоять на королевской службе — недостаточная замена постели принца?

— Лиат, — прошептала Ханна, — ты уверена, что это разумно?

— Разумеется, нет! — ответила та.

Санглант стоял возле окна и смотрел куда-то вдаль. Его волосы трепал ветер, свет четко очерчивал его лицо — лоб, высокие скулы, резкую линию подбородка. Он стоял молча, не вмешиваясь, как и обещал.

— Конечно, это неразумно, — с горечью повторила Лиат. — Но так уж получилось. Я не оставлю его. О Ханна! Ты поехала за мной из самого Хартс-Рест, а теперь я оставляю тебя… — Она схватила девушку за руку, Ханна всхлипнула и порывисто обняла Лиат.

— Как будто я принесла клятву «орлов» только потому, что последовала за тобой! Может, я хотела повидать мир, может, я хотела избежать брака с молодым Джоном!

Лиат рассмеялась, но этот смех был больше похож на рыдания. Ханна была цела, невредима и в безопасности.

— Может, ты и права. Прости меня.

— Но я все равно думаю, что ты делаешь глупость, — прошептала Ханна. — Моя мать никогда бы не позволила ни одному из своих детей жениться или выйти замуж только потому… ну…

— Что?

— Из-за вожделения. — Она пробормотала эти слова так тихо, что Лиат, стоявшая совсем рядом, с трудом их расслышала. — Ты, конечно, привлекла его внимание, и это выгодно для тебя, но ты не дала ничего взамен — какая ему от тебя польза?

Санглант, не поворачиваясь, рассмеялся, и Ханна сконфуженно замолчала, зарумянившись, как яблоко.

— Гораздо больше пользы, чем кто-нибудь может себе представить, — произнес он, обращаясь к кустам. — Хотя, готов признать, что неравнодушен к телу.

— Но никто не женится только из-за… — запнулась было Ханна, но вовремя остановилась. — Моя мать всегда говорила, что Бог сочетает браком людей ради пользы, а не для удовольствия.

— Мы должны быть для Бога выгодными и полезными, но не счастливыми? — сардонически переспросила Хатуи.

— Значит, надо стать монахами? — возмутился Санглант. — И только и делать, что непрерывно молиться, спокойно глядя, как пропадает урожай, на наши границы нападает враг, а дети умирают от голода?

Ханна отступила от Лиат с таким видом, словно ей дали пощечину. Хатуи коротко кивнула:

— Если вы пожелаете, мы уйдем, ваше высочество.

— Нет. — Он наконец повернулся к ним лицом. — Я не хотел обижать вас и говорил о тех лордах и леди, что толпятся при дворе. Прошу, простите мне мою грубость.

— Это не грубость, мой принц, а резкость, — очаровательно улыбнувшись, отозвалась Хатуи.

— Я не так красноречив, как моя жена, — пояснил он. Но Лиат в эту минуту думала о другом. Она потянула Ханну за рукав:

— Давай выйдем, Ханна, прошу тебя. Я не привыкла… так много людей…

Она, как и принц, была в опале, а не в неволе, и хотя Лиат с удовольствием бы погуляла, ей приходилось оставаться в комнате из боязни встретить Хью.

Избавившись от присутствия Сангланта, Ханна почувствовала себя значительно лучше. По двору сновали слуги. Увидев Лиат, они принялись перешептываться и показывать на нее пальцами.

— Ты думаешь, я делаю глупость, Ханна? — спросила Лиат. Пристальные взгляды прислуги заставляли ее чувствовать себя неловко. Ее появление как законной жены Сангланта сделало ее объектом всеобщего внимания.

— Да. Лучше служить ему «орлицей», чем стать лишь любовницей. «Орлы» давали клятву королю служить до конца. А если ты надоешь принцу — тебя отбросят прочь, и куда ты пойдешь?

— Ты говоришь, как Вулфер!

— Действительно, как Вулфер! — Ханна помолчала, затем произнесла: — Вулфер стал «орлом» еще во времена правления короля Арнульфа. Все знали, что он был одним из фаворитов короля. Потом трон занял Генрих и отослал Вулфера от двора, но изгнать его со службы он не мог! Вот что значит быть «орлом»! «Орлы» — это сила.

— У всех нас есть сила, — пробормотала Лиат, вспоминая кости у дороги. Она взобралась на вал, чтобы получше рассмотреть окрестности. Река несла воды за темнеющий вдали лес. Поля делали землю похожей на лоскутное одеяло — ячмень, бобы, заросли вики. По деревенской улице бродили люди, казалось, до них рукой подать, но Лиат понимала, что в сумерках только чудится, что деревня совсем близко. Грозовые облака, покрывавшие небо утром, давно счезли, теперь оно было чистым, и по нему уже важно плыла луна, солнце совсем недавно скрылось за горизонтом, и на западе еще сияли яркие краски заката. По небосклону были щедро рассыпаны звезды, похожие на драгоценные бриллианты в короне, летнее небо так и называли — Небо Королевы.