-- Ага, -- без энтузиазма согласилась Хельви, -- это после того, как вы попытались завернуть в нее тело покойного короля, и так закопать во рву. - она обернулась к Деми, чтоб дать пояснения. - Во время второй беотийской войны, Дагмар захватил на южном побережье город Изор, где был погребен Филипп, и приказал выбросить его труп из могилы. Когда мы отвоевали Изор, Симон попытался спрятать останки, поскольку и наши люди не настроены были щадить покойного государя, так он всем досадил еще при жизни. Папаша Ламфа вытащил портьеру буквально из-под земли, крича, что не позволит гробить хороший кусок бархата. Именно тогда я поняла, что сделаю его казначеем.
      -- Н-да. - протянул толстяк, сидевший справа от Харвея. - В этом наряде вы подписывали перемирье.
      -- Хорошо, что ты не заставил меня пустить покойницкий саван на ночные рубашки. - хмыкнула королева.
      -- Но меня он заставил строгать гроб! - возмутился д' Орсини. - Я в жизни до этого молотка в руках не держал! Я занозил ладонь так, что кровь хлестала, как после хорошего удара мечем. Кому сказать - позор один - мой первый шрам, -- рыцарь потряс в воздухе рукой, -- от рубанка!
      -- Десять лет прошло, он все мне простить не может! - запыхтел Ламфа. - По твоему хорошо хоронить короля без гроба? Хорошо? Вам благородным полезно заняться хоть какой-нибудь работой. Ничего не умеете, только драться!
      -- Помиритесь. - потребовала Хельви. - Я вас обоих люблю и, хотя тоже, как вы, рада поговорить о покойниках за свадебным столом, но не думаю, что лорду Деми приятна подобная тема.
      -- От чего же. - герцог отправил себе в рот оливку. - Почему бы и не о покойниках? Дело к ночи.
      Пир шел своим чередом и гости уже начали хмелеть, когда лорд Босуорт, предусмотрительно согласившийся отсесть подальше от молодых, вдруг встал с места и с полным кубком в руках подошел к королеве. Он стоял напротив нее, глядя через стол прямо Хельви в лицо. Харвей почувствовал, как напряглась королева, ожидая от строптивого командира горцев какой-нибудь малоприятной выходки. Но произошло нечто совсем другое.
      Дерлок поднял локоть на уровень плеча и в разом наступившей тишине зала затянул сильным, хотя уже и хмельным голосом:
      За тех, кто уехал далеко,
      За тех, кого нет на пиру
      Мы чашу поднимем,
      Пусть будет глубокой,
      Пусть пляшет огонь на ветру!
      Хельви тут же поднялась с места, держа бокал в руке:
      За тех, кто достоин!
      Да здравствует воин,
      Свой меч, посвятивший добру!
      Деми видел, как из-за столов разом встали все гранарцы. От знатных лордов до слуг у дверей. Они сделали шаг к стене, чтоб стулья и скамьи не мешали им. В правой руке каждый держал кубок, а левую, свободную, положил на плечо соседа. Образовалась огромная цепь, охватившая весь зал и покачивавшаяся в такт медленной хоровой песне.
      За наших погибших друзей
      Налей нам, сестренка, налей!
      Кому после битвы
      Выводит молитвы
      Над свежей землей соловей!
      За десять лет непрерывной войны старая песня превратилась для этих людей почти в гимн. Они пели ее у костров, в тяжелых переходах, над телами мертвых товарищей. Сейчас они пели ее на свадьбе своей королевы.
      Мы выпьем и снова нальем,
      Мы выпьем с тобою вдвоем
      За старого Брана,
      Чей череп Фианна
      Зарыла под этим холмом!
      Харвей испытывал крайнее неудобство. Он не знал слов песни, он вообще впервые ее слышал, но из всех находившихся сейчас на свадьбе только он и представители иностранных дворов остались сидеть на своих местах, с удивлением взирая на гранарцев. Сейчас Деми как никогда четко ощущал грань, отделявшую его от этих людей. У них было общее прошлое, и такое, что не позавидуешь, но именно оно сближало сальвов в огромную семью, способную противостоять целому миру.
      Мы выпьем и песню споем
      Мы выпьем с тобою вдвоем
      За славного Дести
      И тех, кто с ним вместе
      Закончил свой путь топором
      -- Это о твоем отце, сынок, -- шепнул герцогу на ухо папаша Ламфа. Этот куплет присочинили, когда он уже погиб в Беоте. У нас его называли "Дести", что значит по-гранарски "Птичка". Это ведь его песня, он сочинил.
      Харвей медленно подавил комок в горле. "За милого Дести и тех, кто с ним вместе закончил свой путь топором".
      -- Но отец не закончил путь топором. - прошептал лорд. - Он умер в тюрьме.
      -- Разве герои умирают в тюрьме? - пожал плечами Ламфа. - Народ поет, как ему нравится.
      Герцог обвел зал глазами. В том тесном кругу, в который сейчас слились все присутствовавшие гранарцы, для его отца было место. Они помнили старого лорда Деми и любили его. Но он, Харвей, явно был здесь лишним.
      За тех, кто достоин!
      Да здравствует воин,
      Свой меч, посвятивший добру!
      Песня оборвалась, и одновременно все певшие побросали свои кубки под ноги. Как же гранарцы все-таки отличались от жителей Беота, при всех обстоятельствах хранивших невозмутимость! Эти, кажется, не стеснялись своих чувств и хорошо понимали, что у себя дома могут позволить себе держаться не так, как предписано этикетом во всех цивилизованных странах.
      Дерлок, залпом осушивший кубок, с такой силой швырнул его к ногам королевы, что золотой чеканный край чаши промялся внутрь.
      -- Последний танец, Ваше Величество. - лорд Босуорт протянул ей через стол руку.
      А дальше... народ, кажется, перепился до полной потери чувства приличия. Д'Орсини - вот от кого этого меньше всего следовало ожидать аккуратно подхватил Хельви за талию и поставил на стол, чтоб она легче могла перешагнуть в принявшие ее медвежьи лапы Дерлока. Ну не обходить же!
      Королева легко спрыгнула с другой стороны стола и почти с вызовом подала Босуорту руку.
      -- Что станцуем?
      -- Лилиен Бич! Лилиен Бич! - зашелся зал.
      Горец сделал музыкантам знак, и две скрипки точно сошли с ума, к ним присоединились рожок, волынка и маленькие медные тарелочки, названия которых Харвей не знал.
      Двенадцать лет я в бой ходил
      В полях за короля,
      Но трус обманом захватил
      Меня у корабля.
      Я знаю, мне пришел конец,
      Достался я врагу,
      Но я разбойник и беглец
      Я снова убегу!
      После торжественного хора темп развеселой кабацкой песенки казался особенно диким. И с каждой минутой он становился все быстрее, усиленный стуком каблуков танцующих. Они-то и выбивали главный ритм, тогда как инструменты создавали только слабый фон этому жесткому буйству звука.
      Вслед за королевой в широкий просвет между столами вышли многие дамы. Танцевали только молодые. Пожилые пары остались на своих местах, но тоже приняли живейшее участье в чудовищном действе, едва не ставившем весь зал на голову. Они отстукивали ритм золотыми ножами по тарелкам и кубкам. От этих нечеловечески быстрых, дробных раскатов сердце могло выскочить из груди у танцующих.
      Харвей уже не слышал музыки, только захватывающий, подчиняющий себе ритм, отбиваемый каблуками. Это был не придворный танец - не плавные гильярда или паванна, которых ожидал герцог. Такое можно позволить себе только в горах ночью на Ивана Купалу, где-нибудь между кругами стоячих камней. Зрелище завораживало. Деми осознал, что помимо своей воли весь подался вперед и смотрит на сплетающий и расплетающий кольца хоровод, как кролик на удава. Он уже не видел в нем отдельных людей, полностью подчинившись единому потоку, и сам отстукивал пальцами ритм по крышке стола. То же самое происходило и с другими гостями.
      Епископ Сальвский Робер, восседавший за тем же почетным столом, что и королева, никак не мог в силу своего сана одобрить подобного, поистине языческого веселья, и, горестно вздохнув, спрятал лицо в ладонях рук. Было в этом танце что-то... что-то, от чего даже у спокойного рассудительного Деми по спине бежали мурашки.
      Уже веревку палачи
      Вниз сбросили с доски.
      Неужто даже Бог смолчит?
      Не крикнет мне: беги?
      Харвей вдруг всем своим естеством осознал, что дешевая песенка под названием "Лилиен Бич" была лишь поздним наложением на древний, может быть самый древний, и уж явно не человеческий танец, который сейчас вихрем проносился перед его глазами.
      В центре круга, как вызывающе синий цветок, колыхалось пышное платье Хельви - королевы фей. Напротив нее, собравшись и выпрямившись, как струна, стучал каблуками Дерлок. В центре могли танцевать только двое, но именно они задавали направление и фигуры невероятно сложному переплетению живых человеческих кругов. То отплясывали, положив руки на плечи друг другу, то резко разворачивались, соприкасаясь спинами и глядя каждый в сою сторону, то перебегая по диаметру хоровода.
      Как лорд Босуорт крутит хрупкую королеву, Харвей еще понимал, но как Хельви с не меньшей силой вертела этого здоровенного парня то в одну, то в другую сторону?
      Музыка смолкла резко, как будто на скрипке оборвалась струна, и танцующие, тяжело дыша, застыли на месте.
      Дерлок, покачиваясь уже не от вина, проводил королеву к столу. Д'Орсини тоже вернулся из хоровода.
      -- Я сейчас скончаюсь. - прошептал он, наливая себе полный кубок воды с лимонным соком и сахаром. - Бр-р, лимонад теплый!
      -- Да брось ты. - беспечно отозвалась Хельви. - Так ли мы плясали на берегу Лохлейна?
      -- Тогда я умер. - признался рыцарь.
      -- Тогда ты женился. - поддразнила его королева. - На своей горной нимфе, которую брюхатишь четвертый год подряд, так что бедная девочка не может показаться при дворе.
      -- Нечего ей делать при дворе. - отрезал д'Орсини. - Ходят тут такие всякие. - он бросил недовольный взгляд на Дерлока. - Того и гляди уведут мать троих детей и оставят меня сиротой.
      -- Тетсинда. - Хельви украдкой поманила горничную, которая на всякий случай после танца подошла от стола для слуг к месту своей госпожи. Потихоньку принеси мне другие туфли. Видишь? - она показала камеристке разбитые каблуки на своих изящных шелковых башмачках.
      -- Да, такая обувка не для Лилиен Бич. - согласилась толстуха и мигом исчезла.
      Танцоры рассаживались по своим местам, но лорд Босуорт все еще стоял у стола королевы. Отдышавшись, он поправил взмокшие волосы, и в его глазах блеснул озорной огонек. Дерлок вскинул руку и хрипловато, явно не справляясь после танца с легкими, крикнул залу:
      -- Ребята, где мы еще спляшем Лилиен Бич?
      -- Мы будем плясать его на гробу короля Дагмара!!! - дружным ревом ответили собравшиеся.
      Видимо, это была дежурная присказка времен войны с Беотом. Поэтому далеко не все, кто кричал, сразу сообразили, что произошло. Их клич, вполне уместный на любом привале, явно не понравился представителям посольства Беота.
      -- Ваше Величество! - сэр Энтони Кросс, как ужаленный, вскочил с места. - Моему королю нанесено оскорбление и мы не можем дольше оставаться здесь!
      Вслед за ним поднялись бледный от негодования маркиз Сейнмур и все остальные беотийцы. Лорд Босуорт довольно ухмылялся: он все-таки устроил скандал.
      -- Дерлок! Что вы наделали? - напустилась на него Хельви. - Вы должны немедленно принести послам свои извинения.
      -- И не подумаю. - Босуорт широко зевнул. - Пусть убираются.
      -- Ты пьян. - резко сказала королева. - Я с тобой позже поговорю. Она встала, благо Тетсинда уже принесла ей новые башмачки, и сама, не смотря на свое королевское достоинство, догнала сэра Энтони у дверей в зал.
      Харвей видел, как они несколько минут разговаривали. Посол возмущался, Хельви явно заминала инцидент. Ей это удалось. Она взяла Кросса под руку и медленно, размеренным неторопливым шагом повела его на место. За ним потянулись и остальные члены посольства. Проходя мимо Деми, они бросали на него удивленные взгляды. Видимо, беотийцы были уверены, что герцог последует их примеру и выразит негодование.
      Но Харвей молча сидел на месте. Честь короля Дагмара - последнее, что он собирался защищать в этом мире. Однако его поступок удивил не только беотийцев. Босуорт явно не добился желаемого результата, пока не втравил жениха королевы в склоку.
      -- А вы, ваша светлость? - развязно осведомился он. - Разве вас не оскорбляют мои слова о короле Дагмаре?
      -- Ни капли. - холодно отозвался Деми. "Я бы и сам сплясал на его гробу, но тебе, скотина, этого говорить не буду!"
      -- Отчего же? Он ведь ваш хозяин.
      Харвей почувствовал, что сейчас не выдержит. Либо отвесит нахальному фавориту пощечину, либо сам не знает что, но сильно, больно и предпочтительно между ног.
      -- У меня нет хозяина. - герцог сам поразился своему спокойному ледяному тону. - Я прошу вас, лорд Босуорт, сесть. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы, то не лучше ли их выяснить завтра, наедине и на трезвую голову.
      -- Отлично! - вспылил Дерлок. - У меня много к тебе вопросов, но до завтрашнего утра ты не доживешь! Если только... Если ты посмеешь...
      -- Господа! - Хельви, только что умиротворившей посла Беота, явно не хотелось наблюдать в пиршественном зале древнейшую мужскую мистерию под названием "Битва за женщину". - Дерлок, -- процедила она сквозь зубы, -иди на место и чтоб я тебя больше сегодня не видела.
      Странно. Харвей никак не мог предположить, что Босуорт послушается. "Либо он устал, либо... полностью у нее под каблуком, даже в таком взвинченном состоянии". Горец тяжело выдохнул, обиженно крякнул, бросил на Хельви совершенно детский гневный взгляд и, опустив плечи, поплелся за стол.
      -- Лорд Босуорт человек очень приятный. - провозгласила королева, садясь. - Сразу видно, вы станете друзьями.
      Харвей почувствовал, что смеется.
      В опустевшее пространство между столами выскочили жонглеры, акробаты и глотатели огня, которые сразу приковали к себе внимание гостей и разрядили обстановку.
      Было уже за полночь, когда епископ Сальвский Робер торжественно поднялся со своего кресла и, обращаясь к залу, провозгласил:
      -- Господа! Настало время пожелать молодым доброй ночи. Праздник продолжается, но Ее Величество, исполняя свой долг, покидает нас.
      Хельви встала, сделав знак Харвею оставаться на месте.
      -- Вы последуете за мной минут через десять. До покоев вас проводят знатнейшие вельможи, как меня -- дамы.
      -- Они должны присутствовать? - с некоторой неловкостью спросил Деми. По беотийскому этикету первая брачная ночь монархов проходила в окружении придворных, чтоб никто не смел усомниться в чистоте невесты, силе жениха, а значит истинности прав будущего наследника. Каждый шаг, каждый жест короля становился священным достоянием королевства.
      -- Нет, у нас нет такого обычая. - улыбнулась Хельви. - Мы даже не выносим простыней новобрачной на всеобщее обозрение.
      Харвей с облегчением вздохнул.
      -- Сальвы очень странные люди. - сказала королева. - В чем-то открытые, в чем-то скованные, но совсем в другом, чем беотийцы. До встречи.
      Он поцеловал ее руку.
      Глава 5
      В полутемной комнате, освещенной лишь несколькими свечами, Харвей остановился у зеркала, висевшего над комодом. Дверь за его спиной закрылась. Сопровождавшие возвращались по лестнице вниз, чтоб присоединиться к тем, кто остался в пиршественной зале, и продолжить праздник. Они намеревались гулять до утра. Еще несколько минут Деми слышал их удаляющиеся голоса. Потом все стихло.
      Герцог стянул с головы жесткий парчовый берет на проволочном каркасе, положил его на комод, провел по лбу рукой и посмотрел на себя в зеркало. Из тусклого стекла на него глянуло усталое, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. Правая рука машинально потянула за завязки короткого присборенного плаща, в то время как левая привычным жестом расстегнула тесненный золотом белый ремень, чтоб снять с пояса игрушечную придворную шпагу.
      Деми отослал камердинера, предпочитая раздеться сам. Пребывание на глазах у других людей после целого дня публичного спектакля, где он играл главную роль - козла отпущения - было почти мучительно. Герцог знал, что где-то рядом должна находиться Хельви, и от этого ему тоже было не по себе.
      Всего несколько месяцев назад Харвей посмеялся бы над своими теперешними ощущениями. Что неестественного спать с женщиной, на которой женился по доброму согласию? И какой труд взять молодое красивое тело, которое не намерено оказывать сопротивления? Но в том-то и беда, что в королеве лорд был уверен больше, чем в себе.
      Смешно подумать, за последнее время он почти не имел женщин. После выхода из тюрьмы в нем как будто что-то сломалось. Не хотел. Стоило чьим-то чужим рукам, даже самым хорошеньким, прикоснуться к его собственному телу, как к горлу герцога подкатывал мучительный ком, его кишки сплетались в тугой жгут, и Харвея буквально выворачивало. Рвало.
      Он обнаружил это не сразу. Иначе любыми средствами вплоть до прямого признания в собственном бессилии отказался бы от брака с Хельви. Первый колокольчик прозвенел для него на вечере в честь помолвки, при встрече со Свищем. Но тогда Деми не предал этому особого значения: Кларенс не женщина, от него может и стошнить.
      Полное прояснение настало после отъезда королевы, когда лорд испытал насущную потребность размяться и для разбега отправился в кабак на окраине Плаймар. По старой привычке взял двух знакомых шлюх, которые буквально засыпали его поцелуями и поздравлениями с благополучным возвращением с того света, а потом... Он был ошеломлен, подавлен, разбит. Заплатил вдвое больше, чем следовало, умолял молчать. Как они на него смотрели! Такого унижения Деми не испытывал никогда.
      Было еще несколько попыток с тем же ужасным результатом. Харвей даже показался лейб-медику короля Лаурину Ди, вручив эскулапу все деньги, которые у него еще оставались, только бы тот не проболтался. Вердикт был бы утешительным, если б не полная неопределенность относительно сроков выздоровления.
      -- Вы пережили сильный шок. - констатировал старик, выслушав сбивчивые речи пациента. - Время. Время поправит все. Надо только надеяться и ждать.
      "Ну да, и в гробу у меня встанет без последствий для желудка!" подумал Харвей. Видимо, на лице у него отразилась полная безнадежность, потому что лейб-медик укоризненно покачал головой.
      -- Вы совершенно здоровы, молодой человек. - сказал он. - Просто ваши нервы угнетены до предела. Вас рвет не от расстройства желудка или половой системы. Просто ваш организм так сбрасывает накопившееся напряжение.
      Больше от старика ничего добиться не удалось. Ни лекарств, ни заговоров.
      -- Заговорами лечат колдуны. - возмутился Лаурин. - А лекарства вам не нужны. Больше спите, больше гуляйте, ни каких волнений.
      Последнюю рекомендацию выполнить было особенно легко: сложение вассальной присяги, мелочные издевательства и придирки Дагмара, путешествие на корабле в обществе Сейнмура, наконец, эта свадьба, вынувшая из Деми всю душу. Никаких волнений, хороший сон и здоровый аппетит! Кстати, за весь сегодняшний день он вообще ничего не ел, на пиру особенно - не мог.
      Дверь спальни скрипнула. "Я спокоен, как горы центральной Сальвы", сказал себе Харвей. На пороге появилась Хельви. Камеристки уже переодели ее ко сну. На тонкую батистовую рубашку был накинут алый парчовый халат, подбитый огненным лисьим мехом. Ее отливавшие светлым золотом волосы свободно спадали по плечам. Они оказались прямыми, и лишь кое-где сохраняли следы прежней завивки.
      Королева подошла к нему, вопросительно заглянула в лицо и вдруг рассмеялась.
      -- Вы чего так напряглись, друг мой? Я не собираюсь нападать на вас с оружием в руках. - она отступила на шаг, демонстрируя мирные намерения. -Вам не кажется, что сегодня и так был слишком тяжелый день, чтоб еще усугублять его ночными скачками?
      Харвей с усилием кивнул.
      - С учетом встреч в Плаймаре, я знаю вас меньше недели. - продолжала молодая женщина. -- Может быть мы могли бы дать друг другу время немного привыкнуть?
      Поскольку Деми молчал, королева расценила это как знак согласия.
      -- Ну вот и хорошо. Идите, переоденьтесь, там гардеробная. - она указала рукой на дверь, из-за которой только что вышла. - Вам помочь?
      Герцог решительно мотнул головой.
      -- Ну путайтесь в своих шнурках сами. - зевнула королева, направляясь к кровати.
      Харвей, было двинувшийся в соседнюю комнату, остановился.
      -- Но, мадам, здесь только одна постель. - задумчиво сказал он. Надеюсь, вы не заставите меня спать на полу?
      -- На этой кровати может разместиться полк солдат, -- отозвалась Хельви, уже забравшаяся под одеяло, -- и даже не обеспокоить друг друга.
      Действительно, роскошное королевское ложе, вызывающе стоявшее посреди комнаты, подошло бы для восточного владыки с гаремом невольниц, не то что для пары супругов, намеревавшихся весьма тихо провести ночь.
      -- Можете положить между нами меч для защиты своей невинности. сообщила Хельви, поворачиваясь на другой бок. - Спокойной ночи, ваша светлость.
      -- Приятных снов. - буркнул Харвей, направляясь в гардеробную.
      Через несколько минут он тоже переоблачился и на цыпочках вернулся в спальню, полагая, что намаявшаяся за день королева уже спит.
      Не тут-то было. Приятных снов не получилось. Оба настолько устали, что перехотели спать. Сон не шел. Хельви лежала, тараща глаза в темноту, и считала про себя: "Две тысячи сто сорок первая пятнистая овца с Мак Дуя..." Харвей старался ворочаться с боку на бок как можно реже.
      -- Вас не очень обеспокоит, если я встану, снова разожгу камин и немного посижу около него? Спать совсем не хочется. - тихо спросила королева, полностью уверенная, что он даже не дремлет.
      -- Нет, ничуть. - отозвался Деми. - Сна действительно нет.
      -- Это от усталости. - Хельви встала, сунула ноги в меховые туфли без задников и накинула халат.
      -- Можно я тоже посижу у огня? - спросил лорд. - Честно говоря тут холодно.
      -- Как в гробу. - кивнула Хельви. - Поможете? - она возилась с дровами, отрывая от маленького яблоневого полешка сухую кору.
      Харвей справился с этим делом лучше.
      -- Сейчас я подвешу чайник. - сказала королева, когда пламя весело побежало по дереву и в комнате распространился тонкий фруктовый аромат. Заварю вербены, нам обоим нужен отдых. Завтра рано вставать, и денек тоже не из легких - большая королевская охота. Вообще я не знаю, как мы выдержим неделю праздников.
      Харвей развел руками. На вербену он был согласен, на неделю такой жизни - нет.
      -- Помогите мне пододвинуть кресло к камину. - попросила Хельви. Теперь второе для вас. Эта старая мебель такая тяжелая.
      -- Ничего тяжелого. Садитесь.
      Из глубины двора до них долетел отдаленный гул: праздник все еще продолжался.
      -- Если они до сих пор пьют, то кто поедет на завтрашнюю охоту? задумчиво спросил Харвей, глядя, как постепенно покрывается испариной маленький серебряный чайник, свисавший на длинной цепи к огню с почерневшей перетяжки в глубине камина.
      -- Те, кто хочет поехать, -- зевнула Хельви, -- покинули праздник одновременно с нами. Это в основном молодые придворные. Им хватило. Сейчас догуливает старая гвардия. Они уже не охотники.
      Деми кивнул. Сидеть у огня было необыкновенно приятно. Первая возможность расслабиться за сегодняшний день. В мягком халате на белом песцовом меху он наконец согрелся. Большая, не слишком уютная спальня погрузилась в полумрак, нарушаемый скачкой теней от зажженного камина, и выглядела вполне дружелюбно. Хельви больше не острила. Она положила на колени деревянный ларец и разбиралась среди коробочек с сухими травами.
      -- Вы нас случайно не отравите в темноте? - спросил Харвей.
      -- Это был бы выход. - она, наконец, отыскала вербену и начала ломать сухие палочки, листья сами крошились под ее пальцами в темный порошок. В полусумраке лицо королевы выглядело совершенно иначе, чем днем. На нем застыло мягкое и задумчивое выражение. Так она нравилась Деми гораздо больше.
      Идиллию нарушил дикий рев со двора, куда выходили окна спальни.
      -- Хельви!!! Я сверну ему шею!!!
      Герцог без труда узнал голос лорда Босуорта.
      Королева покачала головой и сняла с колен ларец.
      -- Он все-таки напился. - женщина подошла к окну.
      Их покои располагались на втором этаже, и сейчас сверху хорошо было видно, как Дерлок некоторое время кружил по пустынному двору с факелом в руках, а потом до половины рухнул в фонтан с лилиями.
      Судя по выражению лица Хельви, она не боялась, что фаворит утонет. Королева подошла к входной двери, открыла ее резким толчком и бросила страже:
      -- Один из вас, живо, найдите Мак-Дагана, передайте, королева сказала: пусть они немедленно вытащат своего командира из фонтана и уложат спать!
      Деревянная створка захлопнулась с гневным стуком.
      Через некоторое время во дворе послышались топот ног, возня, бессвязные крики: Дерлок явно отбивался от своих и желал умереть тут.
      -- Хельви! Ты... ты... Я сверну ему шею!
      Королева снова села у огня и подняла с закипевшего чайника крышку. Зеленовато-серый порошок вербены посыпался в воду. Харвей помог ей перехватить деревянную ручку посудинки и снять ее с огня. Молодая женщина была все еще очень раздражена и нервно плеснула горячей воды себе на ногу.
      -- Ой! Чтоб его! - чайник опустился на мраморную полку камина. Голову он свернет!..
      Деми хмыкнул.
      -- На его месте я бы сделал тоже самое. - спокойно произнес он.
      -- Видите ли, дорогой сэр, -- язвительно отозвалась Хельви, -- если в ваших устах это только ничего не значащий эвфемизм, то лорд Босуорт смотрит на мир с детской прямотой.
      -- Мне надо его опасаться? - пожал плечами Харвей. - Если он захочет выяснить со мной отношения, я всегда буду к его услугам.
      -- Боже, -- простонала королева, -- меньше всего я хочу стать вдовой и открыть вакантное место для владыки Фомариона.
      -- А почему вы думаете... - в запальчивости начал Харвей.
      -- Хотите есть? - вдруг спросила она. - Вредно целый день так волноваться на голодный желудок. У меня с утра маковой росинки во рту не было.
      Он секунду молчал, потом рассмеялся.
      -- А вы-то почему не ели на пиру?
      -- В моем корсете? Благодарю покорно. - Хельви встала и направилась к столу. - Здесь в полотенцах пирог на блюде. Еще теплый. Тетсинда постаралась.
      Харвей вдруг почувствовал адский голод. Сейчас он легко проглотил бы не только пирог, но и половину праздничного стола.
      -- С чем начинка?
      -- С крольчатиной и черносливом. - отозвалась Хельви, орудуя на блюде золотым ножом. - Еще лук, морковка кака-то, укроп, кажется. В Беоте разве не делают таких?
      -- Ну уж не знаю. -- пожал плечами лорд, подхватив здоровенный кусок, который она ему протягивала. - Моя первая свадьба состоялась очень рано. Мне было 16, я плохо помню, чем там кормили на ночь.
      -- Ваша жена, мать Персиваля... она умерла?
      -- Да. - Харвей перестал жевать.
      -- Вы ее любили? - королева смотрела прямо на него, от чего Деми сделалось не по себе.
      -- Да, наверное. - сказал он и с трудом проглотил кусок. - Наверное, так это и называется. Гудрит была очень достойная женщина. Верная жена и хорошая мать.
      Хельви показалось, что этими словами он отгораживается от нее, изначально неверной жены и никакой матери, если принять во внимание Дерлока и королевские обязанности.
      -- Впрочем, это было давно. - вздохнул Харвей. - Персивалю исполнился год, когда ее не стало. Чума.
      -- Сожалею. - протянула Хельви. - Вина?
      -- Да, если можно. - лорд кивнул.
      Королева принесла со стола серебряные кубки и кувшин со старым альгусским.
      -- Хороший вкус. - слегка пригубив, одобрил герцог. - За что?
      -- За то, чтоб с честью выбраться из той неурядицы, в которую мы сами себя загнали. - насмешливая улыбка тронула губы Хельви.
      -- Мне нравится ваш оптимизм. - Харвей осушил чашу. - За тех, кому нечего терять.
      Он понял, что на голодный желудок быстро хмелеет и с удвоенной силой принялся за пирог.
      -- Королевский Совет утвердил за вами титул принца-консорта. сказала Хельви, допивая вино и тоже отламывая себе кусок пирога.
      Консорт - это, конечно, не то, на что надеялся Харвей, но он промолчал.
      -- Как только вы более или менее укрепитесь здесь, получите опору при дворе и станете известны в народе, я добьюсь для вас королевского титула.
      "Могла бы во всяком случае не врать. - подумал Харвей. - Если они отказали мне сразу..."
      -- Я очень заинтересована во второй коронованной особе в Гранаре. продолжала молодая женщина.
      -- Почему? - не понял лорд.
      -- Да потому что мне не 16 лет. - Хельви казалось, что она не обязана объяснять очевидные вещи. - У нас должен быть наследник. Роды в 25... Вы знаете, что к 20 годам любая крестьянка считается отрожавшей?
      Харвей этого не знал. Да и какое ему дело до трудностей гранарских крестьянок?
      -- Но вы-то не крестьянка.
      -- Можете прировнять десять лет войны к аналогичному времени в поле. - покачала головой королева. - Я боюсь, что для меня рождение ребенка будет серьезным испытанием. Могу и не выдержать. Тогда малыш-наследник, имея все права на престол, останется без защиты старшего коронованного лица. Вы понимаете, что такое междуцарствие? Малолетство монарха? Грызня регентов? Смута?
      Харвей молчал.
      -- Мне нужно, чтобы ваши права короля, никто не осмелился оспаривать, даже если меня не будет, и вам одному придется растить наследника для Гранара.
      -- Как обычно, я вас хорошо понимаю. - кивнул Харвей. - Вы умеете необыкновенно доходчиво объяснить, чего хотите.
      -- Еще вина? - Хельви разлила остатки альгусского?
      "С какой откровенной прямотой, даже циничностью она смотрит на себя. - поразился лорд. -- Так спокойно и детально просчитывать перспективу своей смерти!" У него создалось чувство, что королевские обязанности смяли в душе Хельви обычные человеческие стремления, например, не думать о худшем. "Она полностью подчинила жизнь Гранару и с такой же легкостью берет в кулак чужие судьбы, как свою собственную. Хорошо это или плохо? Для Гранара, наверное, хорошо. Но для нее..." Харвей поймал себя на том, что готов пожалеть королеву.