Нежная королева

      Он не сразу вспомнил о вчерашнем Совете и обвинениях Вебрана, а когда вспомнил, то почувствовал себя еще хуже.
      Тем не менее Харвей заставил себя с отвращением умыться и переодеться во все свежее. Благодарение Господу, камердинер хранил глубокое молчание. Это утешало, потому что на каждый звук в голове у герцога отзывалась сотня дребезжащих колокольчиков.
      Тупо глядя на неаппетитную овсяную размазню в глубокой майоликовой тарелке, консорт сидел за столом и машинально обрывал лепестки большой чайной розы, вынутой из напольного вазона.
      -- На что гадаем? - хотя Хельви вошла в комнату неслышно, звук ее голоса бритвой резанул Деми по мозгам.
      -- На повесят - не повесят. - поморщился он. "Неужели нельзя помолчать? Как будто гвозди в череп вбивают!"
      -- У меня есть для тебя маленькое приятное известие. - королева перебросила мужу через стол сложенный вчетверо лист бумаги, и, так как он беспомощно сощурился, пытаясь прочитать незнакомый почерк, продолжала: -Сообщение наших резидентов в Беоте. Западная Сальва восстала. "Верните нам нашего доброго герцога! Дагмар сдирает с нас последнюю шкуру!" Полгода не прошло.
      -- Просто конец осени. - вяло протянул Харвей. - Дагмар собрал налоги.
      Королева фыркнула.
      -- А раньше налоги не собирали?
      Лорд снова поморщился от звука ее голоса.
      -- Раньше всю недостачу доплачивали из герцогской казны. - терпеливо объяснил он. - Теперь я уехал.
      Полные губы Хельви тронула грустная улыбка.
      -- Поздравляю. Двадцать лет твои подданные поворачивались к тебе спиной, а ты платил за них налоги. Наконец, они прозрели. Лучше поздно, чем никогда.
      Деми пожал плечами.
      -- Западные сальвы, как всегда, просят о помощи Гранар. - сообщила королева. -- Тем более что теперь их герцог тут.
      Харвей не мог больше скрывать своего интереса.
      -- Что ты намерена делать?
      -- Пошлю войска к границе. Как раз в те крепости, которые отошли к нам по брачному договору. - отозвалась Хельви. -- Присутствие гранарской армии удержит Дагмара от желания вырезать бунтовщиков. Все это касается тебя в первую очередь. - королева в упор посмотрела на мужа. -- Плаймар будет добиваться, чтоб ты предотвратил отправку наших частей на границу и, используя свое положение, не позволил нам вмешаться в беотийские дела. Так что держись. - Хельви улыбнулась. -- На тебя будут давить. И сильно. Вебран по сравнению с этим - цветочки.
      -- Кажется, ты пришла меня ободрить? - хмыкнул Деми.
      Королева тихо засмеялась и обняла его сзади за шею.
      -- Прости. Я знаю, что тебе сейчас не до Западной Сальвы, но... надо пережить.
      От ее мягкости Деми растаял, как ком рыхлого снега.
      -- Я всю жизнь получал сапогом по лицу. - пожаловался он. - Но так... И за что?
      Герцог не заметил, как Хельви начала целовать его в висок, в ухо, в шею. Наверное, ей не следовало этого делать, потому что от ее теплого дыхания Харвей ощутил быстрое, нервное, почти отталкивающее желание, которое сейчас было ни к чему и не по силам. Королева поддалась легко и фактически все сделала за него, потому что, стыдно сказать, но измотанный и разбитый лорд мало на что годился.
      Когда все закончилось, оба испытали давящую неловкость. Харвей был просто впечатан в пол чувством собственного унижения. Он столько мечтал об этом, так хотел, чтоб это снова произошло. А она отдалась ему из жалости, из сострадания к слабому, раздавленному существу. Деми стало невыразимо противно.
      -- Уходите. - хрипло сказал он. - Я вас ненавижу.
      Хельви встала и с едва скрываемым отвращением бросила мужу:
      -- Завтра продолжение Совета. Пришло письмо с Мальдора, Ламфа хуже, и он не приедет. Так что советую перестать себя жалеть и, наконец, собраться.
      В эти два дня Деми был не единственным, кто пил и проклинал весь свет. Лорд Босуорт сразу после Совета удалился в один из своих любимых кабаков у Чайной площади, опустился за стол в углу и не вставал из-за него до тех пор, пока еще мог встать. Он молча наливал себе полную глиняную кружку джина и также молча выпивал ее. Титанические усилия быстро дали нужный результат, и домой Дерлок возвращался уже, горланя старую песню:
      Путь в Гаранхир далек, далек,
      О, бедный Элфин,
      Глупый Элфин!
      Вместо лосося в сетях мешок.
      Что в нем?
      Открой скорее, Элфин!
      Только к полуночи он протрезвел, понял, что заблудился, и пошел бродить по ночным улицам столицы злой и черный от черных мыслей.
      С Хельви горец увиделся только на следующий день, когда слегка отошел после похмелья и смурной слонялся по своим покоям.
      -- Ну и видок у вас, ребята! - с осуждением бросила королева. - Вы что, сговорились? Оба мрачные, как на своих похоронах.
      Босуорт смерил ее долгим сердитым взглядом.
      -- Ни с кем я не сговаривался. - процедил он сквозь зубы. - И с чего бы это мне быть мрачным? Кажется, паскуда-Вебран вбивает гвозди не в мой гроб.
      Хельви села в высокое ореховое кресло и сложила руки на коленях.
      -- Возможно, обвинения лорда-адмирала имеют под собой какое-то основание? - с деланным спокойствием спросила она. - Надо дождаться Ламфа, вызвать свидетелей...
      -- Не пори чушь! - сорвался Дерлок. - Какие свидетели? Как это не было укреплений, когда я за ними дрался?
      По лицу королевы пробежала тень.
      -- Почему же ты этого не сказал на Совете. - произнесла она так, словно сама не знала ответ на вопрос.
      -- Не сказал и все! - вспылил Босуорт. - Что мне за дело до твоего... мужа? Пусть выбирается сам!
      -- Но ты не можешь... - тонкие брови королевы сошлись к переносице.
      -- Могу. - отрезал он и, не желая больше вести этот, крайне разозливший его разговор, вышел из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.
      С потолка посыпались осколки гипсовой лепнины, белой пудрой запорошив мраморную мозаику на полу. Хельви с грустью глядела на медную петлю двери, державшуюся на одном боте, и думала, что Босуорту надо жить в пещере.
      На этот раз Дерлок решил забраться в кабак подальше, где его никто не знал, и где посыльные из дворца при всем желании не смогли бы его найти. Новое пристанище располагалось в Нижнем городе у Южных ворот и называлось "Королева Змей".
      -- Вот уж истинная правда! - пробурчал себе под нос Босуорт. - Трон стоит просто на змеином гнезде. И все копошатся, стараются ужалить, не замечая, что кусают свой собственный хвост.
      Это была слишком сложная для горца мысль, и в полном изнеможении он рухнул за ближайший стол. "Ну дыра! Ну дыра!" - думал Дерлок, оглядываясь по сторонам.
      -- Эй, мальчишка, принеси джина! Я плачу золотом.
      Услышав такое, к гостю немедленно подсели несколько бродяг, предлагая сыграть в кости или позвать ему девочек. Но горец отогнал их грозным рыком. Оценив мощную фигуру посетителя и его увесистые кулаки, они предпочли ретироваться и подождать, пока этот олух сам наберется как следует, и его можно будет брать голыми руками.
      Босуорт был уже на полпути к желанному результату, когда за его стол вдруг опустился еще один странный для таких мест посетитель. Высокий сухощавый гость при шпаге и двух пистолетах за широким дорогим поясом был с ног до головы закутан с зеленый плащ. Откинув капюшон, он открыл узкое немолодое лицо. Саркастическая усмешка, бородка клинышком и всклокоченные на макушке волосы предавали ему неуловимое сходство с чертом.
      -- Не доброго тебе здоровья, Вебран. - с усилием пробормотал Босуорт, тяжело ставя кружку на стол и поднимая на лорда-адмирала налитые мутью глаза. - Какого дьявола ты здесь ошиваешься?
      -- Не слишком дружелюбное приветствие, - тонкие губы Вебрана сложились в подобие улыбки. - но от тебя я ничего другого не ожидал. Вчера на Совете мне показалось, что ты... не готов вступиться за консорта?
      -- Не твое дело! - Дерлок отвернулся.
      -- Я пришел заключить договор.
      -- Договор с дьяволом? - констатировал горец, залпом допивая свой джин. - Эй, парень, еще кружку!
      -- Называй как хочешь. - пожал плечами Вебран. - Но у нас есть общие интересы, отчего бы не договориться?
      -- С тобой? - презрительно фыркнул горец.
      Лорд пропустил его обидные слова мимо ушей.
      -- Нам обоим мешает Деми. - продолжал он. - Помоги мне его устранить, и королева очень скоро станет вдовой.
      -- Это еще почему? - не понял Дерлок.
      Вебран поморщился от винных паров.
      -- Потому что его казнят, дурья твоя башка, как государственного изменника.
      -- Мечтай больше! - Босуорт сплюнул на пол. - За что? И ты и я знаем, что он ни в чем не виноват. Укрепления были. Приедет Ламфа, привезут свидетелей...
      -- Ламфа не приедет. - веско сказал адмирал. - Пока ты тут пил, пришло письмо с Мальдора: казначею хуже, он умирает. Что касается свидетелей, то в твоих силах добиться, чтоб в Даллин послали воинов именно из твоего отряда, королева доверяет тебе. А там, если хорошо поискать, можно найти любых свидетелей, которые подтвердят все, что угодно, лишь бы им хорошо заплатили. - Вебран смерил фаворита торжествующим взглядом. - Так как? Согласен?
      Дерлок изо всех сил замотал головой, стараясь протрезветь. Нет, он, конечно, не согласен!
      -- Не бредь! - с некоторой запинкой выговорил горец. - Даллин, конечно, большой, и продажной сволочи там навалом. Но где ты найдешь идиотов, которые станут говорить, что не видели того, что видел весь город и окрестные деревни?
      Горец схватил принесенную ему мальчишкой новую бутылку и, зубами вытащив пробку, припал к ее горлышку. Кажется, она была уже лишней.
      -- Нашел же я идиотов, которые все это подожгли.
      Последние слова Вебрана дошли до Дерлока сквозь туман. Он падал со стула необъяснимо долго. Несколько минут горец ничего не понимал, потом наступило страшное состояние, когда дух его бодрствовал, мысли были необыкновенно ясны, а тело отказывалось повиноваться.
      "Предатель. -- Босуорт хотел сказать это вслух, но у него ничего не получилось. - Так вот кто устроил на Заячьей Губе пожар!" Горец лежал на полу не в силах не только двинуться, но и произнести хотя бы слово.
      -- Ну ты и набрался, брат! - презрительно бросил лорд-адмирал. - Что ж, перевари пока то, что я сказал, завтра договорим. Время терпит. - и оставив совершенно беспомощного Дерлока лежать под столом, он вышел из кабака.
      Горцу пришлось пронаблюдать, как склонившиеся над ним воры полностью обчистили его карманы, грубо пихая бесчувственное тело, а затем хозяин кабака приказал вышвырнуть перебравшего гостя на улицу.
      Нельзя сказать, чтоб в обнимку с придорожным столбом Дерлок провел приятную ночь. Серый предрассветный туман пробрал Босуорта до костей, и он, спотыкаясь, побрел в сторону королевского замка, где стража сначала не хотела его пускать и с трудом узнала в оборванном не проспавшемся гуляке одного из самых блестящих вельмож королевы Хельви.
      Добравшись к себе, горец упал поперек кровати лицом вниз и мгновенно заснул.
      -- Который час? - спросил он, протирая глаза и садясь в постели.
      -- Скоро десять, ваша светлость. - отозвался услужливый камердинер, отдергивая шторы на окнах.
      Неяркое октябрьское солнце заливало двор.
      -- Совет уже начался? - в панике воскликнул Босуорт.
      -- Скоро начнется.
      -- Воды! Воды мне. Скорее! Да не стакан, дубина! Ведро.
      Окатив себя ледяным душем, Дерлок заметно встряхнулся. Он растер свои жесткие рыжие кудри холщовым полотенцем, переоделся и, с отвращением посмотрев в зеркало на свою помятую опухшую рожу, бегом понесся к зале Совета.
      Если Дерлок и опаздывал, то минут на 10, не больше. Открывая дверь, он слышал конец ядовитой фразы Вебрана: "этот беотийский прихвостень" -- и немедленную резкую реплику консорта: "Не заставляйте меня говорить, что вы платный прихвостень Фомариона!"
      "Кажется, Деми по сравнению с предшествующим Советом приободрился и показывает зубы. Странно, ведь решили пока вопрос об укреплениях не поднимать. Наверное сука-Вебран опять начал". - все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Босуорта, пока он тянул на себя ручку двери.
      -- Ты, свинья!!! - Дерлок заорал с порога, как только узкое лицо лорда-адмирала показалось перед ним.
      Все, сидевшие в зале, вздрогнули.
      -- Предатель! Это ты поджег форты на Губе! Думаешь, я вчера был пьяный и ничего не понял? - Босуорт одним прыжком пересек расстояние, отделявшее его от лорда-адмирала и вцепился в его мягкий бархатный дублет. - Ты уговаривал меня отправить в Северную Сальву моих ребят, чтоб подобрать выгодных тебе свидетелей! Уж не фомарионское ли золото ты им обещал?
      Совместными усилиями д' Орсини и еще двух сановников покрепче их растащили. Вебран с достоинством одернул на себе одежду и смерил противника убийственным взглядом.
      -- Лорд Босуорт действительно вчера был пьян, -- по тонким губам адмирала скользнула презрительная улыбка, -- впрочем, как и всегда. Это все, что я могу ответить на его нелепые обвинения.
      -- Обвинения командира гранарских горцев в ваш адрес не более нелепы, чем те, которые вы сами два дня назад бросили принцу-консорту. бесстрастно констатировал отец Робер. - Мне непонятно, почему сегодня вообще снова был поднят этот неприятный для нас всех вопрос? Кажется, на прошлом Совете мы договорились подождать приезда свидетелей...
      -- Я, я ваш свидетель! - рявкнул Дерлок, опять сжимая кулаки. - Я неделю провалялся в Даллине с раной, полученной при защите тех самых укреплений, которых, по словам господина Вебрана, не было даже построено! Или я ослеп?
      Над столом воцарилась полная тишина.
      -- Почему же, сын мой, вы говорите об этом только сейчас? удивился епископ. - А не два дня назад.
      -- Когда хочу, тогда и говорю. - буркнул Босуорт и с мрачным видом опустился на свое место. - Я надеялся, что Ламфа поправится и сможет все рассказать лучше меня. Он ведь там бывал часто. Но раз казначея нет, и он не скоро появится...
      Вряд ли объяснения Дерлока вызвали у присутствующих доверие. Все знали о его отношениях с королевой и понимали: если фаворит сразу не сказал того, что знал, значит он намеревался подставить консорта. Почему в последний момент Босуорт изменил свое решение, оставалось только гадать.
      -- Лорд Босуорт выдал себя. - глубокомысленно заявил Вебран. Позавчера он молчал, а сегодня вдруг опровергает мою точку зрения. С чего бы это? Вероятно ее величество высказала ему веские доводы в пользу изменения его позиции. Может ли он считаться свидетелем, заслуживающим доверия?
      -- Хочешь сказать, я подкаблучник? - Дерлок снова полез в драку.
      -- Тише, господа. - королева позвонила в колокольчик. - Ваши домыслы, лорд-адмирал, не делают вам чести. Гонцы за свидетелями давно посланы. Это не горцы лорда Босуорта, а рыцари из гранарского отряда д' Орсини, хотя для вас, дрожайший Вебран, должно быть абсолютно все равно, кто привезет мастеров и рабочих. Если, конечно, ваши намерения честны. - она ослепительно улыбнулась той холодной недоброй улыбкой, от которой всем присутствующим в зале стало ясно, что сама Хельви не верит в честность адмирала. - После слов лорда Босуорта мы поняли, что нам следует предпринять два расследования. Ибо его обвинения против вас крайне серьезны и, если он поклянется на Библии, что вы вчера пытались подкупить его и признались ему в поджоге фортов...
      Босуорт перегнулся через стол к отцу Робера и, не спрося у него разрешения, плюхнул руку на томик Священного Писания, лежавший рядом с епископом.
      -- Клянусь. - твердо заявил он. - Клянусь. Чтоб все мои предки попереворачивались в могилах, если это не так!
      -- Вы все сговорились! - взвизгнул Вебран. - Вы хотите превратить в обвиняемого меня. Меня, который раскрыл у вас под носом государственный заговор!
      -- Не горячитесь. - остановил его епископ. - Ее величество права, лорд Босуорт пылкий человек, но даже он при всем своем темпераменте ни разу не бросил никому в лицо столь тяжелых обвинений. Вы же, -- отец Робер помедлил, подбирая слова, -- как бы это сказать? Всегда отличались известной долей подозрительности.
      -- Вы все не можете забыть мне Монфора! - выкрикнул красный от ненависти адмирал. - Считаете этого изменника невиновным! Хотя я представил вам самые веские доказательства его участия в шабашах! Я один заботился о безопасности государства...
      Деми увидел, как резко встала со стула королева. Ее лицо было мертвенно белым. Не говоря ни слова, она покинула зал. В полной тишине черное платье Хельви прошуршало к двери. В этот миг оно показалось Харвею траурным. За столом воцарилась неловкая пауза.
      -- Лорд Вебран, -- сурово провозгласил епископ. - вы держали недостойную речь и осмелились несколько раз оскорбить ее величество. Теперь удалитесь. Я закрываю заседание и назначаю расследование по поводу взаимных обвинений членов Совета в измене.
      Все поднялись.
      Харвей инстинктивно чувствовал, что гроза над его головой миновала. Как только отряд, посланный д' Орсини, привезет свидетелей из Даллина, даже формальная сторона обвинений с него будет снята. Кажется, Вебран тоже это понимал, он потерпел поражение и теперь машинально собирал принесенные на Совет бумаги в кожаную тесненную золотом папку. Никто не остановился возле него. Никто не подал руки на прощание.
      В коридоре, когда остальные члены Советы разошлись, Деми не без колебания подошел к Дерлоку.
      -- Я должен поблагодарить вас, лорд Босуорт, за то что вы все же поддержали меня. Хотя и не знаю, чему приписать изменение вашего поведения.
      -- Благодарите Вебрана. - враждебно бросил фаворит. - Меньше всего я хотел поддерживать вас.
      -- Что ж, -- консорт сдержанно поклонился, -- Так или иначе, вы помогли мне, и я этого не забуду.
      Глава 6
      Через неделю д' Орсини лично привез из Даллина ровно 25 самых разнообразных свидетелей. По приказу Симона, его рыцари просто хватали на улице первых попавшихся горожан, без особого выбора, перебрасывали их через седло и увозили на юг. Эта высокомерная, чисто гранарская тактика, от которой так и веяло благородным аристократическим хамством, дала Совету негодующих, но абсолютно беспристрастных свидетелей. Они едва с кулаками не бросались на вельмож, громко крича о своих правах, а по поводу укреплений на Заячьей Губе отвечали с явным раздражением:
      "Видели? Конечно, видели! Мы не слепые! Кто ж их не видел?";
      "Да, я работал на рытье котлованов! А что, нельзя?";
      "Спросите у плотников, они лучше знают, они всю осень над фортами убивались!";
      "А я что? Я пекарь, я только булки туда каждый день возил!";
      "Ой, да верните же вы нас домой!";
      "В чем вы обвиняете нашего герцога? Он бы никогда не допустил, чтоб с нами так обращались!"
      Все это не оставляло ни единого шанса для Вебрана подтвердить свою правоту. Тучи над его головой сгущались, и в один прекрасный день стало известно, что лорд-адмирал бежал из столицы, не дождавшись конца разбирательства. Вскоре дипломаты донесли, что он объявился при фомарионском дворе и получил защиту. Король Арвен, хоть и невысоко ставил перебежчиков, но поскольку продолжал в душе дуться на союзницу за отказ выйти за него замуж, был рад устроить Хельви маленькую каверзу и пригрел Вебрана.
      Поступок лорда-адмирала только подтвердил подозрения на его счет, и Совет единогласно сложил с Вибрена полномочия по управлению флотом, передав их консорту. Это была большая победа. Хельви не скрывала своего удовольствия. Теперь Деми становился очень влиятельным человеком. Как герцог крупной провинции и фактический хозяин военных кораблей, он обретал реальную силу и уже не искал чужой поддержки, а сам мог оказать ее любому. В первую очередь -- королеве.
      Половина партии, задуманная Хельви еще в день их венчания, была сыграна. Она избавилась от продажного Вебрана и подняла Харвея на такую высоту, где он действительно стал ее политической опорой. Деми понимал это. Но к его чувству благодарности примешивалась горечь. Конец октября прошел в бесконечных разбирательствах, отнимавших много сил. Ему хотелось снова поговорить с королевой, как это бывало раньше, когда, оставаясь наедине, они становились настолько близки друг другу, насколько вообще могут быть близки два разных человека, не делящих постель. Но после неудачной встречи накануне Совета между ними словно порвалась нить взаимного доверия.
      Хельви была замкнутой и рассуждала только о делах. Часто уезжала на верховые прогулки одна и больше не брала с собой даже Дерлока.
      Однажды утром она пригласила лорда Деми в сад. Стояли первые дни ноября. Ночью ударяли заморозки, и белые хризантемы покрывались тонкой корочкой льда, которая таяла с ранними лучами солнца.
      Харвей и королева не спеша шли по влажной песчаной дорожке. Герцог держал на руке молодого сокола, которого недавно начал натаскивать, и объяснял Хельви, как надо обращаться с охотничьими птицами. Оба понимали, что таким образом только оттягивают время для серьезного разговора. Молодая женщина решилась первой.
      -- Харвей, -- сказала она, -- я понимаю, как виновата перед вами за тот неприятный для нас обоих случай.
      Лорд напрягся.
      -- Я прошу у вас прощения, потому что повела себя... - королева не стала договаривать. - Я не должна была пользоваться вашей полной беззащитностью в тот момент.
      Деми почувствовал, что помимо своей воли начинает смеяться. Беззвучно. Одними губами. Ему было так хорошо от ее откровенных глупостей.
      Хельви стояла, опустив глаза, и теребила край тонкой горностаевой накидки. Хрвей тряхнул рукой, прогоняя птицу, которая, звеня бубенчиком, полетела на осевший под шапкой раннего снега куст.
      -- Если бы ты мог не винить меня...
      Он стащил с правой руки грубую перчатку и ладонями поднял к себе лицо жены. Она плакала, и от слез нос у нее становился красным.
      -- А ты не могла бы еще раз воспользоваться моей полной беззащитностью перед тобой? - спросил Деми, кончиками пальцев вытирая ей ресницы. - Пойдем.
      Хельви так крепко вцепилась в его руку, словно боялась, что Харвей вот-вот исчезнет.
      -- Пойдем. - эхом ответила она.
      Вечером, когда они лежали, глядя в потолок, и болтали ни о чем, королева вдруг сказала:
      -- Ты должен знать. - Она переложила его руку, обхватывавшую ее плечи, себе не живот и утвердительно кивнула.
      -- Когда? - Харвей не справился с голосом, и вопрос вышел каким-то придушенны.
      -- Тогда, в горах. - улыбнулась женщина. - Мы действительно предназначены друг для друга, если все получилось сразу же.
      Деми молчал, его охватило смешанное чувство радости и неуверенности. Хельви истолковала задумчивость мужа по-своему.
      -- Боишься, что это не твой ребенок? - в ее голосе не было обиды. Когда он родится, посчитай по неделям, и тебе станет легче. - она улыбнулась. - Что до меня, то я это знаю и так.
      -- Я тоже знаю. - он поцеловал ее в лоб. - Успокойся.
      Странно, но Харвей вдруг почувствовал, что ему совсем не важно, чьего младенца Хельви на самом деле носит под сердцем. И уж, конечно, он не будет считать недели, когда малыш родится. Это их ребенок. Их наследник. Будущий король Гранара. Он займется его воспитанием.
      Харвей вспомнил, как в Монтаньяре государь Рэдрик обещал, что их с Хельви внуки прославят себя в Великой битве. Его внуки могут произойти только от его детей. И в конце концов разве так уж важно...
      -- Чему ты улыбаешься? - спросила женщина, пристраивая голову у него на плече. - Ты доволен?
      Деми кивнул.
      -- Скажи, а зачем было врать на счет нашего паломничества? - чуть свысока осведомился он. - Ну, что мы там не были и все такое прочее?
      Хельви покачала головой.
      -- Извини. Понимаешь, так принято. Если б мы не достигли цели, не пришлось бы и пытаться тебя обманывать. Но вид Монтаньяра иногда производит на людей такое сильное впечатление, что не все остаются в здравом рассудке.
      -- А, понимаю, -- усмехнулся Харвей, -- ты боялась моего буйного помешательства после встречи с покойниками. - Он повернул к королеве голову и встретился серьезный глубокий взгляд ее глаз. Было видно, что она думает о другом.
      -- Я не знаю, надо ли это говорить, -- медленно произнесла Хельви, -но, кажется... я люблю вас, лорд Деми.
      -- Это совершенно естественно, миледи. - хмыкнул он. - я настолько похож на вас, что ваше чувство ко мне - просто продолжение самолюбования.
      -- Ты мерзавец! - расхохоталась королева. - Положено было сказать, что ты тоже любишь меня.
      -- Я не просто мерзавец, -- Деми вскинул ее на руки и уложил к себе на грудь, -- Я счастливый мерзавец.
      В конце осени Деми еще несколько раз уезжал в Даллин, но дороги с каждым днем становились все хуже. Хельви беспокоилась, как бы он не подхватил простуду, а сам консорт боялся надолго оставлять королеву одну. Ее отношения с Дерлоком вовсе не были разрешены окончательно. После событий октября - ноября всем при дворе, кроме лорда Босуорта, стало ясно, что августейшая чета является семьей не только по названию. Харвей и Хельви везде появлялись вместе, оказывали друг другу очевидные знаки внимания, и только вспыльчивый горец из какого-то природного упрямства не хотел ничего замечать. Он все еще считался фаворитом и старался уверить самого себя в том, что роман Хельви с мужем - всего лишь дань приличиям. Тем более теперь, когда королева официально объявила, что ждет ребенка. Это ненадолго, она вернется к нему и все опять будет по-старому!
      Упорная слепота Дерлока причиняла всем троим немало боли, но Хельви, обычно резкая и вспыльчивая, на этот раз проявила поистине королевское терпение. Она знала, чем обязана Босуорту, и чем он обязан ей. Поэтому хотела выйти из щекотливого положения пусть медленно, но без бурных объяснений. Впрочем, характер самого горца почти не оставлял на это надежды.
      Скандал разразился после того, как в середине ноября Хельви заявила на Совете, что намерена, наконец, утвердить за консортом титул величества и провозгласить его королем. Ее слова, к удивлению Босуорта, почти не вызвали возражений - только мелочи и только по процедуре. Идею коронации Харвея поддержали епископ Сальвский, губернатор Южного Гранара граф д' Орсини и едва вернувшийся с того света казначей. К ним присоединились остальные.
      Дерлок неожиданно понял, что он один и вынужден, как принято в подобных случаях, давать объяснения своей необычной позиции. Командир горцев пробормотал что-то бессвязное на тему: лорд Деми в Гранаре - человек новый; резкое возвышение вчерашнего беотийского подданного может вызвать протест со стороны народа; сгоревшие форты в Северной Спальве - не лучшая рекомендация для короля -- и тому подобные банальности, вызвавшие у вельмож только многозначительные ухмылки.
      -- Муж королевы должен быть королем. - твердо сказал д' Орсини. - Мы все понимаем, почему. Ее величество готовится стать матерью, и многочисленные заботы, которые лягут на ее плечи, не позволят ей так серьезно, как раньше, заниматься государственными делами.
      "Милый, добрый Симон, -- улыбнулась про себя женщина, -- Ох, не о заботах речь. Ты-то слишком хорошо меня знаешь, чтоб понимать: я и десяти минут в день не стану тратить на младенца, если есть возможность отдать его нянькам. И каким нянькам! Лучшим дамам Гранарского королевства. - Хельви вздохнула. - Все вы боитесь другого. Того, о чем никогда не скажите вслух. Отсутствия у власти взрослого государя и смуты при маленьком монархе, в случае моей смерти".
      -- Послушать вас, д' Орсини, так королева сама собирается стирать пеленки! - буркнул Дерлок. - Как будто у наследника не будет сотни кормилец. Зачем ей самой пачкать руки, когда к ее услугам все женщины двора?
      Прямолинейность Босуорта скорее насмешила, чем разгневала Хельви.
      -- Я видел королеву на коне, -- продолжал фаворит, -- я видел королеву в Совете. Но за все шесть лет войны я ни разу не видел, чтоб ее величество хоть однажды подошла хоть к одному ребенку ближе, чем на пушечный выстрел.
      Хельви прикрыла рот ладонью, чтоб не смеяться так откровенно. Как же он хорошо ее знает! Но у него совершенно не хватает ума это скрывать!
      -- Едва ли ваши слова, лорд Босуорт, отражают истинное положение дел. - провозгласил епископ Сальвский. - Дети даруются нам свыше, и мы будем молиться, чтоб ее величество сумела благополучно дать жизнь наследнику гранарского престола и с честью исполняла свой материнский долг. -- отец Робер строго посмотрел на королеву.
      "Да, от этом действительно остается только молиться", -- подумала Хельви.
      -- Мне кажется, господа, -- сказала она вслух, -- наше обсуждение касается не моих материнских качеств, а вопроса о коронации моего супруга. Если это все ваши доводы, лорд Босуорт, то они не существенны.
      Дерлок вынужден был пронаблюдать, как Совет проголосовал за возведение его соперника в королевский сан. Это показалось ему уже слишком.
      Вечером горец направился к Хельви, намереваясь серьезно поговорить с ней и поставить все точки над и. Она не имеет права так унижать его. Она забывает о его силе и власти. Он не слуга, которого можно выставить за дверь. Либо она вернется к нему, либо... В голове Босуорта роились мстительные планы один другого ужаснее. Вот когда горы, где он все еще хозяин, полыхнут новой войной, она поймет, кого потеряла! И кто ее настоящий защитник.
      Дверь в покои королевы распахнулась со стуком, и глазам Дерлока предстала сцена, убийственная в своей невинной простоте. У камина на низкой придвинутой к самому огню лежанке сидели, обнявшись, Хельви и ее муж, и с самым невозмутимым видом грели руки над пламенем. В комнате было действительно сыровато.
      Оба, вздрогнув, обернулись на звук открывающейся двери, на лицах застыло выражение удивления. Казалось, они считали себя здесь в полной безопасности и были неприятно удивлены посторонним вторжением.
      -- Как вы... - Хельви не нашла подходящих слов, чтоб смягчить свой не слишком гостеприимный вопрос, -- сюда попали?
      Ее встревоженный и даже раздраженный вид задел Дерлока.
      -- Как и всегда, Ваше Величество, - сухо рассмеялся он, -- отодвинув вашу охрану. Эти ребята хорошо знают меня и пропускают беспрепятственно, а вот вы, как я вижу, позабыли, -- он помедлил, -- что вечер - мое время. И другом здесь не место.