Когда Харвей, держа Хельви за кончики пальцев, вошел в зал, он сразу понял, что сегодняшний вечер не будет для него легким. Только изощренной любезности владыки Беота можно было приписать тот факт, что за ужином оказались собраны все, когда либо бывшие у лорда Деми при дворе любовницы, их высокопоставленные мужья, явно "обожавшие" герцога Западной Сальвы, адмирал Круйс, соперник Харвея в руководстве флотом и вообще исключительно приятные, доброжелательные люди, искренне мечтавшие поздравить обрученных.
      Почувствовав, как он напрягся, Хельви подняла на спутника глаза и ободряюще улыбнулась ему: "Как нам рады!" Деми чуть заметно кивнул ей. Эта разряженная публика, объединившаяся, чтоб поглазеть на них и посудачить на их счет, делала молодых людей союзниками.
      -- Скажите мне, что я прекрасно выгляжу. - шепотом потребовала Хельви.
      -- Вы прекрасно выглядите. - также тихо отвечал ей герцог, тревожным взглядом окидывая себя в боковое зеркало.
      -- И раз-два, пошли.
      Они перешагнули порог, отделявший их от пышного собрания и сразу же погрузились в восторженный гул поздравлений и двусмысленных комплиментов. Хельви держалась блестяще, привычно раздавая улыбки и отвечая на потоки лести заученными фразами. Трудно было поверить, что минуту назад перед распахнутыми дверями она испытала род неуверенности. Харвею было приятно, что наедине с ним королева не посчитала нужным скрывать своего колебания. "А ведь она почти робка. -- с удивлением заметил лорд, -- Просто хорошо себя выдрессировала". Видимо, Хельви принадлежала к тому типу людей, которые вынуждены скрывать природную скованность за напускной веселостью и острословием. Лорд ее хорошо понимал. Он еще раз улыбнулся королеве, словно подбадривая, но молодая женщина уже явно не нуждалась в помощи. Чего нельзя было сказать о нем.
      Радушно улыбаясь, к обрученным подошел король в сопровождении двух фаворитов: маркиза Сейнмура и лорда Дирли. Эти светские хлыщи всегда испытывали к Деми чувство ревнивой вражды. Он подчеркнуто не замечал их: и происхождение, и положение, которое адмирал занимал при дворе не позволяло Харвею ставить себя на одну доску со смазливыми мальчиками из спальни Дагмара. Сейчас у герцога возникло тревожное чувство. Ведь король тащил с собой миньонов явно не для того, чтоб сказать Харвею что-нибудь приятное.
      И действительно, обменявшись с "драгоценной кузиной" каскадом любезностей, Дагмар направился к матери, оставив молодых в обществе фаворитов, которые накинулись на Хельви, как на добычу. Развязные манеры миньонов, подававшиеся как проявление истинной светскости и придворного лоска, всегда бесили герцога. Он спиной чувствовал взгляд короля и ожидал каверзы.
      -- Приносим свои искренние и глубочайшие поздравления, Ваше Величество. - пропел лорд Дирли, томно склоняясь к руке королевы. - Во истину, все дамы нашего двора по опыту завидуют вашему блестящий выбору.
      "Начинается". - мучительно сглотнул Харвей.
      -- Мы не могли и предположить, что грозная королева Гранара так прекрасна, обворожительна, притягательна... - пропел Сейнмур, целуя другую руку Хельви, что было непростительной вольностью, нарушавшей этикет. -- Вам несказанно повезло, Ваше Величество, -- продолжал маркиз, не выпуская пальцев женщины. - Ведь лорд Деми, -- миньон понизил голос до театрального шепота, -- может доставить любой даме двухчасовой непрекращающийся...
      Хельви во время вцепилась в руку Харвея, взметнувшуюся для пощечины.
      -- Господа, -- с безмятежной улыбкой отвечала она, -- мне кажется, вы занижаете способности моего жениха. Я слышала, два года назад он доставил Фомариону четырехчасовой непрекращающийся... от которого их флот не оправился до сих пор.
      Как бы герцог не был оскорблен выходкой фаворитов, он не мог про себя не рассмеяться. "Молодец. Получили?".
      -- Должен поблагодарить Ваше Величество. - шепнул Деми спутнице, когда маркиз Сейнмур и лорд Дирли откланялись, уступив место другим гостям. - Боюсь, что я бы не нашел лучшего аргумента, чем кулак.
      -- Они заслуживают. - кивнула Хельви. - Мне начинает казаться, что мой двор, столько лет кочевавший с армией, все-таки очень старомоден с точки зрения ритуалов. У нас при дамах...
      -- Простите. - протянул Харвей, тревожно смотревший в конец зала, откуда король Дагмар с самым дружелюбным видом делал ему знаки подойти. Кажется, я должен оставить вас одну.
      -- Одну?
      -- В дамском обществе. - поспешил добавить Деми, глядя, как их окружает "эскадрон" королевы Этгивы.
      С содроганием сердца он понял, что среди подошедших к Хельви женщин нет ни одного незнакомого ему лица. Лорд мог вообразить, что они ей говорили под видом самых невинных поздравлений. Королева стояла среди них прямая, приветливо улыбающаяся, от нее словно исходили волны радостного оживления.
      "А, пожалуй, она смотрится лучше всех", -- заметил про себя герцог. В платье из серебристой парчи и необычной диадеме, каскадом жемчужных нитей падавшей на лоб, Хельви действительно выделялась из топы. Она не была особенно высока, но царственная привычка запрокидывать голову создавала нужное впечатление. "Дорого бы я дал, чтоб их послушать", -- хмыкнул Харвей.
      Король удерживал его пустяковым разговором довольно долго, словно давая возможность эскадрону своей матушки развернуться в полную силу. Пару раз Хельви, принужденно улыбаясь, дергала головой, словно ища своего спутника, и, обнаружив его возле Дагмара, вновь включалась в явно утомивший ее диалог.
      "Кажется, дело плохо". - констатировал герцог. Он чертыхнулся про себя, проклиная короля, специально собравшего здесь всех его баб от начала мира до Армагедона. Странно, но Харвей интересовался женщинами гораздо меньше, чем кораблями, картами, фортификацией, охотничьими псами и дружескими пьянками. Оказываясь в очередной постели, он ума не мог приложить, как туда попал. Не иначе все эти дамы сами выстраивались в очередь!
      -- Прошу к столу, господа! - наконец, провозгласил Дагмар, вставая, и гости, как хищная стая птиц, устремились по своим местам.
      "Слава Всевышнему!" Герцог двинулся было к Хельви и застыл на полдороги. Ему захотелось протереть глаза, чтоб отогнать тюремный кошмар, словно оживший наяву среди этих роскошных покоев. Навстречу лорду Деми невозмутимо двигался сэр Джозеф Кларенс, королевский следователь по особым поручениям, прозванный за глаза "Свищ". За какие заслуги ему была дана эта кличка, Харвей не знал, но она необыкновенно точно подходила к долговязой нескладной фигуре следователя, в которой, не смотря на мертвецкую худобу, угадывалась недюжинная сила. Больше всего Свищ напоминал облезлую обезьяну с длинными руками и глумливо скалящейся мордой. Впрочем, это были личные впечатления Харвея, и он не поручился бы, что у других людей, не знавших этого подонка так близко, королевский следователь вызывает такое же омерзение.
      Человек низкого происхождения и малозаметной судейской службы, Кларенс поднялся при Дагмаре необыкновенно высоко, устраивая для короля все угодные монарху процессы. Недавно он вел и дело "изменника Деми". Дагмар как-то проговорился, что намерен пожаловать "верному Джозефу" титул пэра, дать ему должность главного королевского прокурора и ввести в Совет. "Неужели он так и поступил?"
      Худшие ожидания Харвея оправдались сполна.
      -- Кузина, дорогая! - пропел владыка Беота, беря Хельви за руку и указывая на разряженного Свища. - Разрешите вам представить моего королевского прокурора, пэра Джозефа Кларенса, одного из самых неподкупных слуг правосудия. Пока такие люди будут стоять на страже законности в Беоте, моим подданным нечего опасаться.
      -- Искренне рада знакомству с вами. - Хельви протянула руку для поцелуя.
      Харвея буквально трясло при виде того, как Свищ неуклюже прижимается губами к руке королевы Гранара. "Если б она знала, она бы скорее дала оторвать себе кисть!" - зло подумал герцог и тут же похолодел, поймав на себе насмешливый, многообещающий взгляд своего врага. Кларенс явно появился здесь не случайно. Дагмар, видимо, решил предпринять все, что в его силах, чтоб максимально отравить ненавистному лорду Деми вечер.
      Очередной сюрприз короля стал более или менее ясен, когда гости заняли свои места. Во главе стола, как и подобает, восседал Дагмар. Слева от него - вдовствующая королева Этгива; по правую руку - почетная гостья королева Гранара; рядом с ней ее будущий муж герцог Западной Сальвы. А за ним в нарушение всех традиций, требовавших чередовать кавалеров и дам, был приготовлен стул для королевского прокурора, персоны, конечно, важной, но все же вполне достойной и менее почетного места за каким-нибудь из нижних столов.
      Для собравшейся публики возникновение страшного пэра Кларенса рядом с лордом Деми, который недавно обвинялся в государственной измене, призвано было подчеркнуть, что герцог все еще несвободен и находится под надзором. Помимо прямого оскорбления, которое заключал в себе подобный намек, соседство с Кларенсом в течение всего ужина должно было стать для Харвея настоящим адом. Деми почувствовал это как только сел за стол и увидел, как глумливо улыбается ему Свищ.
      -- Я по тебе скучал. - шепнул прокурор, крепко, словно клещами, сжав под столом раздавленное колено лорда.
      Харвея чуть не вытошнило в тарелку. Из-за внезапного приступа отвращения он даже не почувствовал острой боли в ноге.
      Видимо, Хельви что-то заподозрила, потому что тоже опустила ладонь под стол и крепко взяла жениха за руку.
      -- Терпи. - прошептала она. - Мы уедим, как только позволят приличия.
      Но до этого светлого момента было еще далеко.
      Гости много пили и много ели. Здоровье молодых поднимали несчетное количество раз. Харвей улучил момент, осторожно вынул под столом кинжал и направил его в сторону Свища.
      -- Еще раз прикоснешься ко мне, скотина, я открою тебе пальцы.
      Кларенс только захохотал.
      -- Руки у нас теперь не связаны? Да?
      Вместо ответа Деми равнодушно ткнул прокурора в бок вилкой. Тот едва не заорал. Вилка была большая, двузубая, с острыми золочеными концами. Она вошла хорошо и повисла в седалище Кларенса, потому что вынимать ее Харвей не собирался.
      В это время Хельви рассказывала собравшимся интереснейшую историю из жизни ее тети королевы Кларигунды, которой в один прекрасный день надоело суфле.
      -- А надо вам сказать, господа, -- сообщила Хельви. Отправляя в рот ложечку розового клубничного крема, -- что у нас в Гранаре суфле - почти национальное блюдо, и готовят его с чем только под руку подвернется: с имбирем и корицей, с тертыми орехами, ягодами, лимоном, крошкой от печенья. Ну кто во что горазд. И совершенно естественно, что тетушка моя, не будучи гранаркой, на двадцатом году брака устала от такого количества взбитого яичного белка.
      Рассказчицу поддержали легкими смешками.
      -- И вот накануне Рождества она специально сама отправилась на кухню. Оцените! И говорит нашему повару Богиорику: "Все что хочешь можешь делать, но только, чтоб суфле глаза мои не видели! Ни лимонного, ни клубничного, ни уж тем более с ломтиками тыквы!" А Богиорик в это время жарил рыбу в масле, и она у него шкворчала так, что хоть святых выноси. Он покивал тете, мол все будет исполнено. Наступило Рождество. Выходим к столу, а там суфле всех сортов и оттенков!
      Молодые фрейлины на другом конце стола не выдержали и прыснули в кулачки.
      -- Кларигунда чуть ума не решилась. Зовет повара. "Ах ты, негодяй! Я же тебе ясно сказала, чтоб суфле и близко к столу не было!" "Как, мадам? отвечает. - Вы же битый час у меня на кухне повторяли: суфле, суфле..."
      Последние слова королевы накрыл дружный хохот присутствующих, во время которого Харвей и совершил свое нападение на прокурора. Сдавленный хрип Свища заставил Хельви повернуться к нему. Несколько секунд она озадаченно смотрел на вилку, которую пытался вытащить из себя Кларенс, затем с расстановкой сказала:
      -- Здесь очень душно, лорд Деми. Проводите меня к окну.
      Окна в ночной сад были распахнуты. Молодая женщина несколько минут постояла, опершись спиной о подоконник и молча глядя на жениха. Хельви так ничего и не сказала, но когда они возвращались к столу, ловко подтолкнула Деми на свое место, а сама заняла его стул, на весь оставшийся вечер отгородив врагов друг от друга. Когда же Дагмар попытался сообщим ей о допущенной ошибке, она всплеснула руками, извинилась и предложила Харвею поменяться приборами.
      "Леди Невозмутимость". - подумал он. "А что если этот павиан начнет ее за коленки щипать?"
      -- Маловероятно. - сообщила ему Хельви.
      -- Что? - опешил Харвей. - Как вы...
      -- Маловероятно, дорогой кузен, что погода в ближайшее время изменится.
      Оказывается она просто переговаривалась через его голову с королем.
      Возвращались домой поздно. Вернее возвращался Харвей. Хельви намеревалась поговорить с ним в карете и отправиться обратно во дворец, где занимала покои.
      -- Скоты. - тихо сказала она, сидя напротив него в темноте экипажа.
      -- Разве ваши придворные в Гранаре меньшие скоты? - пожал плечами Деми.
      -- Дома я защищена от их скотства своим положением. - возразила королева. - Здесь же...
      -- Значит вам суждено было почувствовать себя простой смертной. сухо констатировал герцог. Ему неприятно было, что Хельви стала свидетельницей его столкновения с Кларенсом. Он не хотел расспросов, но королева благоразумно молчала.
      -- Я возвращаюсь домой через два дня. - сказала она. - Мне очень не нравится то, что вы останетесь еще на некоторое время, чтоб уладить все формальности с низложением вассальной присяги. Будьте пожалуйста осторожны.
      -- Разве мне что-то угрожает? - равнодушно отозвался Харвей, хотя тревога Хельви его тронула.
      -- Всеобщее скотство. - ответила королева. - Мне почему-то кажется, что здесь его все-таки больше.
      -- Это иллюзия. - грустная улыбка растаяла на губах лорда.
      Глава 11
      Сад господина королевского лейб-медика Лаурина Ди отличался от всех садов Плаймара тем, что в нем росли лишь лекарственные травы и кустарники. Впрочем, соседи поговаривали, будто "старый колдун" ухаживает здесь за магическими цветами, нужными ему для ворожбы, но что взять с темной, необразованной черни?
      Вот боярышник - цветок святого Иосифа Аримафейского, помогающий при сердцебиении, и он же - символ чистоты намерений - ограждает от чужого чародейства. Подорожник останавливает кровь, а в нужных пропорциях используется как любовное зелье. Успокаивающая валериана, сок которой идет в ту же смесь. Нет в мире цветка, который нельзя было бы бросить в котел страсти: жасмин, крокус, кориандр, анютины глазки, цикламены... Из корней последних разумные врачи делают маточные кольца, предотвращающие зачатье.
      Цикорий поднимет с постели безнадежно расслабленного, и он же в тертом виде хорош для увеличения мужской силы.
      Пережеванные листья лавра, мак и беладонна отварами - лучшие обезболивающие, но они же навевают дурман и делают жертву бесчувственной игрушкой в руках посвященного.
      То же можно сказать и о мандрагоре, но она куда сильнее и нуждается в тщательной дозировке. Лаурин любовно склонился над грядкой, укрытой от любопытных глаз в тени лавровых кустов. Цветы atropa резко благоухали, и на некоторых веточках у самой земли уже появилась желтоватая завязь. В этом году из-за заморозков большая часть ягод окажется, конечно, побитой. Лейб-медик сокрушенно покачал головой. К тому же в садах росла только черная - женская - мандрагора, а настоящую - мужскую - можно было добыть лишь из-под земли под виселицей, ибо она питается семенем повешенных, извергающимся во время казни.
      Лаурин много раз выкапывал этот дивный, похожий по форме на человеческое тело корень, и мог с уверенностью сказать: atropa не кричит, как полагают невежды, а лишь тихо стонет, словно жалуется. Если же очертить ее три раза мечем и при извлечении из материнского лона земли напевать любовные песни, она отдастся в руки мага, как доверчивое дитя.
      В последнее время Ди предпочитал сонеты молодого лорда Деми:
      И твои глаза из темноты,
      Мне приснилось, будто мы на ты.
      На такие слова растение само тянулось вверх! Вот в ком воплотился древний песенный дар сальвских королей, перешедший от отца, несчастного герцога Алейна. Лаурин хорошо помнил, как двадцать лет назад, закрыв лицо холщовой повязкой, по приказу королевы Этгивы, толок в медной ступке минеральный реальгар, и вся его комната была полна запаха горького миндаля... Теперь они принялись за сына.
      Впрочем, младшему Деми плаха уже не угрожала. А жаль, старина Ди с нетерпением ждал дня казни. Какая поистине волшебная мандрагора могла бы вырасти под виселицей чистокровного потомка монсальватских владык!
      Стук колес у чугунной калитки в сад отвлек внимание медика от цветов. Он вспомнил, что обещал составить для суставов ее величества вдовствующей королевы растирку на змеином яде. Мазь была готова и ожидала ливрейного лакея в лаборатории, разложенная по банкам синего стекла и тщательно обернутая фланелевыми тряпками - поскольку запах зелья казался невыносимым.
      К удивлению Лаурина из придворной кареты выскочил не посыльный. Двери распахнулись, и на грешную землю тяжело ступила сама Этгива в черной траурной вуали, окутывавшей ее фигуру едва ли не до колен.
      Старый медик не ждал своей старой пациентки в такой день, когда на небе с самого утра собирались облачка, грозившие вот-вот захныкать мелким дождем. Было одно важное поручение, которое она передала ему позапрошлой ночью через свою фрейлину. Это поручение седой эскулап уже выполнил, хотя и без удовольствия.
      С достоинством кивнув Лаурину, Этгива прошествовала в дом, знаком остановив своих слуг у порога. О делах, связанных с ее "некромантом", королева предпочитала говорить наедине. Поднявшись вслед за ней Ди проводил гостью в кабинет, смежный с лабораторией, где на полках стояли медные ступки с пестиками, ряды сосудов и колб, а в двух каминах у противоположных стен даже сейчас горел огонь, подогревая выставленные медиком на решетки продолговатые протвени для просушки трав.
      Скользнув равнодушным взглядом по ретортам и склянкам, королева уставилась на Лаурина круглыми немигающими глазами.
      -- Ну?
      -- Ваша мазь готова, мадам, -- доктор поклонился, -- вот она, на столе.
      Этгива молчала.
      -- На этот раз я замешал змеиный яд на сливках, они отчасти смягчат жжение.
      Старая королева вновь не проронила ни слова. Она лишь порылась у себя под вуалью, явно отвязывая что-то от пояса, и поставила перед хозяином дома туго набитый бархатный кошель.
      -- Отведи меня в подвал, -- глухо проронила женщина, -- туда, где ты потрошил птицу.
      Старик кивнул. Низкая железная дверь в стене со скрипом открылась, и медик уступил королеве дорогу. Грузно ступая по крутым ступеням, Этгива боком протиснулась вниз. Откинув вуаль, она покрасневшей от натуги рукой отерла пот со лба. Было время, когда ее величество скользила по этой лестнице, не касаясь бедрами сырых стен. Тогда ее тонкие девичьи пальцы только привыкали носить магию на своих кончиках.
      Теперь... Воспоминания лишь на миг промелькнули в душе старой королевы. Лейб-медик подошел к низкому грубо обструганному столу. Там лежало что-то, завернутое в серое домотканое полотно, на котором уже успели запечься и потемнеть пятна крови.
      -- Во имя Огмиса и Цернуна! - старуха нагнулась над столом. - Что ты можешь сказать мне о моем выборе?
      Лаурин поднял на гостью жемчужно-серые, совершенно выцветшие от паров свинца глаза, на его тонких губах расплылась загадочная улыбка.
      -- Ваш выбор, как всегда безупречен, -- в голосе мага Этгиве послышалась насмешка.
      -- Тебе принесли сокола, -- настойчиво заявила она, -- Белого сокола. Ты должен был наречь его именем негодного Деми и принести в жертву, чтоб гадать по внутренностям...
      -- Я исполнил ваше повеление, -- все с той же двусмысленной улыбкой отозвался лейб-медик.
      Королеву бесило выражение его лица, она считала, что полуусмешки Лаурина свидетельствуют лишь о расслабленности его ума, но никак не о тайных знаниях.
      -- И что? - нетерпеливо потребовала Этгива. - Что тебе стало известно?
      Старик откинул полотно, и глазам королевы предстала располосованная тушка птицы с вскрытой грудной клеткой.
      -- Вы можете увидеть все сами, -- кивнул Ди, -- сердце сокола стучит до сих пор, хотя я свернул ему шею накануне вашего прихода.
      Наведенные угольным карандашом брови Этгивы поползли вверх.
      -- К тому же, -- продолжал маг, -- все внутренности необыкновенно светлые. Видите этот золотистый налет на печени? Этот признак...
      -- Я знаю, - подавленно протянула королева, - так и должно было случиться. Но всему нужно подтверждение. Ты полагаешь?..
      -- Что молодой лорд Деми и есть богоданный король сальвов, -поглаживая белую, как снег под луной, бороду, протянул Лаурин, -- именно он сможет возродить Бесплодные земли и никому не позволит прикоснуться к Реликвиям Монтаньяра. Так что если ваши величества рассчитывали получить в нем...
      -- Я лишь следую за провидением. - старая королева предостерегла медика от готового сорваться продолжения дерзкой фразы. - Ты сам меня учил: нельзя предотвратить того, что назначено не нами, но, -- она заулыбалась, обнажив десну со сточенными почти до корней зубами, -- все может исполниться по-разному. Фигурка готова?
      Ди молча поставил на стол рядом с птицей желтую восковую куклу мужчины с золотым кольцом, вместо короны, на голове.
      -- Если он, как ты говоришь, король пустынных земель, -- усмехнулась Этгива, -- пусть получит свой плачевный удар, -- острой сосновой щепкой она пронзила фигурку в чресла, -- и попробует от него излечиться. Что же касается сказок о Монтаньяре, то они должны интересовать не нас, а папу в Альбици.
      ЧАСТЬ II
      Глава 1
      Две больших птицы плыли в воздухе над заливом. День был ясным, и черные тени полевых соколов, кружившихся над самым кораблем, иногда ложились на палубу, а иногда скользили по мелкой водяной ряби.
      "Цвет рыцарства" под золотисто-белым флагом Беота входил из Северного миря в Сальвский залив, простиравшийся от побережья на несколько миль вглубь материка. В сущности это было провалившееся, невероятно размытое устье реки Сальвы, которая несла свои холодноватые серо-синие воды к океану из самого сердца Великой Сальвской равнины. Впадая в море, залив рассекал его берега, подобно закругленной заячьей губе, отчего и получил свое название.
      -- Удивительно дикие места. - сказал капитан Крейг, оглядывая топкие, поросшие осокой берега и девственный строевой лес на песчаном взгорье. Трудно поверить, что здесь когда-либо появляются корабли. - он передал лорду Деми подзорную трубу.
      -- Их единственный порт не здесь. - отозвался беотийский посол в Гранаре сэр Энтони Кросс, специально прибывший на корабль, чтоб в свите плаймарских вельмож сопровождать жениха королевы. - Даллин, выстроенный три века назад северными варварами в самой глубине залива, весьма большой город. Именно там состоится церемония бракосочетания, и туда мы должны были прибыть, но... - посол развел руками, -- у погоды свои капризы.
      -- В чем они состоят? - раздраженно дернул плечом маркиз Сейнмур, в качестве главы посольства сопровождавший Деми от самой столицы и не упускавший случая показать, как страдает, покинув двор. - По моему, заставлять нас высаживаться в этом диком месте, где нет и следа человеческого жилья, просто оскорбительно!
      -- Вы слишком сгущаете краски, друг мой. - благодушно отозвался сэр Энтони. - Это единственный разумный шаг. Сильное наводнение из-за двухнедельных дождей подмыло пристань в Даллине, вода залила порт, рынок и кое-какие хозяйственные постройки. Говорю вам: там решительно нельзя пристать. Русло Сальвы изменилось, ни один лоцман сейчас не скажет вам, где мель, а где дно корабля пробьет торчащая из-под воды печная труба! Лучшее для нас - бросить якорь у Заячьей Губы и добраться до берега на лодках. В город мы поедим верхом. Королева Хельви дважды выражала мне свои сожаления по поводу коварства местных рек и, чтоб избежать обвинений в нарушении этикета, сама приедет встречать нас на мыс.
      -- Что-то ее невидно. - капризно скривил губы фаворит Дагмара. Он чувствовал себя несчастным из-за слишком больших неудобств, перенесенных в пути, и во всем был склонен видеть злой умысел гранарцев, заманивших беззащитный свадебный корабль Беота вглубь гиблой земли. - Две недели дождей - дурное предзнаменование. - Сейнмур выразительно уставился на лорда Деми, до сих пор остававшегося безучастным к разговору.
      -- Совсем не обязательно. - отозвался посол. - По старому гранарскому поверью, ливень, чередующийся с солнцем, предвещает счастье и долгие годы процветания. А именно так продолжалось ровно 14 дней, то есть два раза по семь - священное для сальвов число. Грозы пополам с сиянием небес! Чернь называет это добрым предзнаменованием. Сейчас, после войны люди особенно хотят верить в благие знамения.
      -- Я вижу, вы стали совсем гранарцем. - сквозь зубы процедил маркиз, обращаясь к послу. - Хотел бы напомнить вам, сэр Энтони, что вы представляете Беот в стране врагов!.
      -- Хотел бы напомнить вам, лорд Сейнмур, -- мягко прервал фаворита посол, -- что между нашими государствами подписан мир и сегодня мы участвуем в свадебной, а не в военной процессии.
      -- Никакой процессии не будет, если корабль не сможет бросить якорь. - напомнил им капитан. - Ума не приложу, как войти в эту гавань без лоцмана. Видите вон те валуны? -- Крейг показал рукой на два громадных камня, черневших посреди залива. - Вокруг них может быть полно мелких гранитных обломков... - Капитан вопросительно посмотрел на Деми.
      Впервые и последний раз Харвей ехал на "Цвете рыцарства" в качестве пассажира. Эта новая роль бывшего адмирала никак не укладывалась в голове у Крейга, и он то и дело порывался отдать герцогу рапорт или спросить распоряжений. Подумать только: их командующий скоро станет королем отъявленных врагов Беота, и значит тоже врагом? Эта мысль казалась противоестественной не только многим морским офицерам, плававшим с Харвеем, но и самому лорду Деми.
      -- Бери на ветер. - бросил герцог. - Попытаемся обогнуть камни вон там, где вода кажется более темной. Если это не топляк, а глубина, мы уцелеем.
      -- Поворачивай на ветер! - зычным голосом Крейг. - Право руля!
      -- Капитан, у меня уши заложило! - возмутился Сейнмур. - Кричите где-нибудь поближе к своим морякам.
      -- Виноват, сэр, -- отозвался Крейг. - Но вы у меня на мостике.
      Деми подавил довольную улыбку. Миньон Дагмара раздражал его в течение всей дороги.
      Корабль благополучно обогнул камни и, войдя в залив, бросил якорь напротив Заячьей Губы.
      -- Ну и где же ваша королева? - не скрывая нервной истерики, воскликнул маркиз. - Вы уже спускаете лодки, а там никого нет! Неужели мы должны высаживаться на совершенно пустой берег? Как мы доберемся до Даллина?
      -- Спросим дорогу у туземцев. - не выдержал Харвей.
      В это время на гребне холма появилась живописная кавалькада всадников.
      -- Провидение само отвечает на ваш вопрос, лорд Сейнмур. провозгласил посол. - Я даже отсюда вижу белого жеребца королевы.
      Харвей приложил руку козырьком к глазам. Действительно, сэр Энтони не обманулся. Этого рослого молочно-белого иноходца с хвостом-плюмажем от узнал бы из тысячи. Два года назад Пенка достался ему в качестве добычи на одном из фомарионских кораблей после победы в Березовом Зунде. Жеребец-трехлеток вел себя нервно, и Деми пришлось с ним повозиться, прежде чем конь стал признавать руку хозяина.
      Перед отъездом Хельви из Плаймара лорд задумался над простым вопросом: а что он сам-то может подарить невесте? Его богатое имущество во время ареста оказалось фактически конфисковано в казну и, хотя дома продолжали стоять на своих местах, а мебель и драгоценности, в отличие от документов, из них не исчезли, но Харвею они больше не принадлежали. Дагмар с милой непосредственностью "забыл" об этой мелочи даже после официального снятия обвинений с герцога Западной Сальвы.
      Лошадь - дело другое. Случилось так, что накануне ареста Деми охотился в поместье свое друга Линция Петерса и в его конюшне оставил Пенку. Была еще одна причина, по которой лорд Харвей хотел отдать королеве Гранара именно иноходца.
      -- Мадам, -- сказал он ей, когда ценный груз снова прибыл в его распоряжение, -- сожалею, что не могу подарить вам ничего более достойного внимания, но и у меня есть одна вещь, которая по праву принадлежит вам. Будем считать, что я тоже только хранил ее. - с этими словами он подвел Хельви к стойлу Пенки.
      -- Боже мой! -- простонала молодая женщина, не отрываясь глядя на сухие жилистые ноги жеребца и поистине лебединый изгиб шеи. - Боже мой! А я-то думала, когда вы мне его покажите?
      Оба выдержали паузу, прекрасно понимая друг друга. Хельви знала, что посланный ей в подарок королем Фомариона баснословно дорогой иноходец захвачен беотийским адмиралом.
      -- У него действительно необычный шаг?
      -- Теперь он ваш. Убедитесь сами. - Харвей с сожалением потрепал коня по холке. - Скажут, что нехорошо передаривать подарок, тем более той, которой он с самого начала принадлежал. Но я взял Пенку в бою, он был моим трофеем...
      -- И вы имеете на него все права. - закончила за Деми королева, входя в стойло. - Какой хороший мальчик, -- она запустила пальцы в длинную белую гриву Пенки. - Любишь сахар? Любишь?
      Поняв, что зубы коню будут испорчены, Харвей вздохнул.
      Теперь он смотрел на танцевавшего под Хельви белого иноходца и думал, что, пожалуй, поступил правильно. Конь и всадница были просто созданы друг для друга: оба легкие, праздничные, на вид далекие от всего грубого. Такую лошадь нельзя тащить с собой в поход, изматывать боями и голодом. На ней можно было только выезжать, как это сейчас делала королева.
      С корабля уже хорошо был виден берег. Матросы аккуратно спускали на воду лодки.
      -- Почему они приехали не в каретах, а верхом? - возмущался Сейнмур. - Я не поеду на лошади в придворном платье!
      -- Дорогу тоже размыло. - отозвался посол. - В некоторых местах карета просто не проедет. Ну же, молодой человек, даже я в мои 53 года не начинаю стонать из-за небольшой верховой прогулки!