Религии Австралии

      В других местах инициация девочки включает искусственную дефлорацию, за которой следует ритуальное сношение с группой мужчин. X.Базедов упоминает «курительную церемонию» и ритуал купания среди ларагиа и вогаидж. В Великой пустыне Виктория после изоляции девочку отводят в буш и там разрезают ей плеву. «На следующий день ее раскрашивают красной охрой и белой глиной и украшают коротенькими ожерельями, а жемчужная раковина, с ее свойством „даровать жизнь“, возвращает ее к жизни».
      Такие операции и искусственная дефлорация, а также церемониальное групповое сношение с молоденькой девушкой — вероятнее всего, искажения ритуала и ритуалы, изобретенные мужчинами и навязанные женщинам на определенной стадии растущей власти мужчин. Но точно так же, как и в случае с мальчиками, ритуалы зрелости для девочек — только начало ее инициации. В некоторых случаях можно говорить даже о постепенных стадиях инициации. Среди племен северо-восточной Австралии «с сексуальной зрелостью девочка может принимать участие в женских тайных ритуальных танцах корробори. После того как у нее рождается ребенок, она может помогать в обрядах, проводимых для ее родственниц. Позднее она постепенно узнает песни, которые дарагу (= священны) и гунбу (= табу) для мужчин, а в старости она руководит процедурами и становится ответственной за передачу своих знаний следующему поколению женщин». Рождение ребенка составляет особенное таинство. Филлис Каберри было труднее собрать тайные песни, которые поют при рождении, чем получить от мужчин информацию относительно инициации мальчиков, у большинства племен Северней Территории и в соседних районах у женщин есть свои тайные ритуалы, на которые мужчины не допускаются.

Женские тайные церемонии

      Кэтрин Берндт удалось изучить две такие женские церемонии в районе реки Виктория. Первая, тжарада, была «показана» некоторым женщинам во сне двумя Мунгамунга — фееподобными созданиями, связанными с культом плодородия Матери. Говорят, что они очень привлекательны, хотя обычно невидимы, и «обладают сверхъестественными силами, могут уходить под землю и ходить по небу среди туч: некоторые женщины утверждают, что они связаны с дождем и гигантским Радужным Змеем». Женщина помнит, что она видела во сне, и вновь проигрывает церемонию, становясь, таким образом, ее законной владелицей. Принимать участие в тжарада опасно; это предполагает контакт со священной силой Матери. Самый важный ритуальный объект — длинный шест, представляющим змею [Women's Changing Ceremonies, p. 33]. Участницы раскрашиваются белой и красной охрой, узоры разнообразны и очень красивы. Тжарада обычно происходит на специальном месте, на некотором расстоянии от основного поселения. Мужчин и молоденьких мальчиков предупреждают, чтобы они не приближались к месту танцев. Большинство песен носят эротический характер, но некоторые из них ссылаются на путешествия и приключения Матери (там же, с. 40 и далее).
      Вторая церемония, джавалжу, считается «больше», чем тжарада, потому что она теснее связана с блаженным периодом. Принимается больше предосторожностей, чем обычно, чтобы не позволить мужчинам увидеть, что происходит. «Церемонии джавалжу женщины сравнивают с теми, которые проводят мужчины на священной земле; говорят, что они все имеют один и тот же источник и идут от Времен Сновидения» (там же, с. 45). Несколько танцев изображают путешествия и деяния прародителя или прародителей, Инингуру, ответственных за церемонию. В Период Сновидения Инингуру путешествовали через «пустынную» страну, но теперь они живут в небе, хотя все еще приходят на землю, чтобы посмотреть, что там делается (там же, с. 44). Некоторые песни используются для исцеления, другие — чтобы прекратить драку или ссору. Интересно отметить, что модель этих женских тайных церемоний соответствует почти в точности церемониям, проводимым мужчинами: культ состоит в проигрывании серии достаточно банальных случаев, которые происходили в мифическое время.
      Хотя женщин не допускают на мужские тайные церемонии, они все же играют вспомогательную роль в некоторых из них. Например, они соблюдают предписываемые табу, когда мужчины собираются на тайные ритуалы, они танцуют и поют на многих предварительных стадиях, отвечают на ритуальные призывы и даже присутствуют при некоторых из финальных эпизодов. Конечно, в культах плодородия Арнемленда церемониальная роль женщин более важна. В церемонии Мараиан женщины встречают мужчин, когда те удаляются в лагерь, и они раскрашивают свои тела и присоединяются к ним в танцах вокруг церемониального шеста. В культе Ябудурува района реки Ропер в последнюю ночь женщины приближаются на расстояние десяти ярдов от тайной ритуальной площадки. «Между ними и площадкой нет никакой преграды». Они лежат и спят там, зная, что конкретный ритуальный объект — относящийся к центральной фигуре мифа — находится неглубоко под ними. Они не прикасаются к священным объектам, пока их не разбудят, но затем церемониально несут их. «В это самое время происходит важный ритуал, и женщины не могут не слышать ритмичного дыхания и ударов гонга. Если бы они повернули головы, пока медленно проходили мимо, они могли бы увидеть актеров. Однако они поджигают в костре хвосты игуан и движутся прочь к лагерю длинной волнистой линией, с сознанием того, что хорошо сыграли свою роль».

«Это принадлежит нам, женщинам»

      Есть также мифические традиции, которые указывают на более важную роль женщин в религиозной жизни в ранние времена, у некоторых племен женщины, о которых повествуется в мифах, считаются даже изобретателями ритуалов и первыми обладательницами священных предметов. Так, у аранда Спенсер и Гиллен обнаружили мифологические представления о времени, когда женщины имели больше отношения к священным церемониям, чем сейчас. А Штрелов указывает, что в мифологии аранда прародительницы — «обычно почитаемые и иногда вызывающие благоговение фигуры, которые пользовались неограниченной свободой решений и действий. Часто они были намного более могущественными существами, чем их помощники-мужчины, и последние иногда жили в постоянном страхе перед их таинственной сверхъестественной силой. Эти женщины-предки обычно носили с собой чуринги, и они создали священные церемонии. Сегодня много песен еще поется в их честь группами мужчин… Эти мужчины рассматривают себя как естественных „попечителей“ всех священных чуринг, принадлежащих женщинам их группы».
      Более того, есть некоторые представления о том, что в прежние времена женщины играли важную роль в церемониях обрезания. Например, миф аранда рассказывает, что женщины однажды нашли мальчиков, готовых к обрезанию; они схватили их, положили на лопатки и совершили операцию. Другая традиция указывает, что вначале мужчины пользовались горящими палками для обрезания мальчиков, и это зачастую имело фатальные последствия, пока женщины не бросили им острый кусок кремня, у некоторых племен крайнюю плоть посвященного по традиции отдают его сестре, которая засушивает ее, намазывает охрой и вешает на шею.
      Еще более интригующими являются предания о том, что вначале ритуальные предметы были «открыты» женщинами и принадлежали им. В мифе племени викнатара первую гуделку стали вращать две молодые девушки, которые сказали: «Она принадлежит нам, женщинам, мы в самом деле ее нашли! Но неважно! Мы оставляем ее мужчинам. Именно они будут всегда ее использовать!» В племенах, населявших Западную Пустыню к югу от Балго, верили, что мифические женщины владели всеми священными ритуалами, прежде чем мужчины забрали их себе. Подобным же образом на западе Арнемленда аборигены рассказывают, что церемония убар вначале принадлежала только женщинам ]. Миф о Дьянггавул северо-восточного Арнемленда повествует о том, как две сестры построили ветровой заслон и повесили в нем свои корзины, полные священных эмблем. Пока они отсутствовали, их брат и его приятель украли корзины и начали производить ритуал. Женщины «были слишком испуганы, чтобы идти к тому месту, боясь не мужчин, а силы священных песен. Мужчины „похитили“ у них не только их песни и эмблемы, но и право проводить священный ритуал, право, которое раньше принадлежало только сестрам. До этого у мужчин не было ничего. Миф продолжает: старшая сестра сказала: „Мужчины могут делать это теперь, они могут за этим смотреть… Мы знаем все. Мы на самом деле ничего не потеряли, потому что мы все это помним, и мы можем дать им эту маленькую часть. Разве мы все равно не священны, даже если мы потеряли свои корзины?“»
      Другой миф рассказывает, как в начале женщины ганабуда «владели» всеми тайными «вещами», тогда как у мужчин не было ничего. «Но один мужчина, Джалабуру, подкрался к ним близко и тайно наблюдал за ними ночью и увидел, что они хранят свою силу (маиа) под браслетом. Ему удалось эту силу похитить. На следующее утро женщины попытались вращать свои гуделки, но им это плохо удалось: ведь они потеряли свою силу. После этого Джалабуру отвел их туда, где прежде были мужчины; мужчины же пошли туда, где были женщины, и взяли на себя заботу о тайных делах».
      В этих преданиях важно то, что мифологические женщины приняли последствия кражи, т. е. переход магически-религиозных сил из их рук в руки мужчин. В некоторых случаях сохранение мистического знания намеренно сообщается Прародительницей в снах. Таким был способ передачи от сестер Ваувалак предкам Вонгар: они научили их всем тайным танцам и песням, пока те были в глубоком сне. Они сказали им: «Мы даем вам этот сон, чтобы вы могли запомнить эти важные вещи».
      Схожие мифы, рассказывающие о том, как женщины владели ритуальными предметами и культовыми сценариями, можно найти и в других местах, в особенности в Меланезии и Южной Америке. Как и следовало ожидать, психологи, изучающие содержание понятий, уделяли значительное внимание таким мифологическим традициям. Некоторые авторы считали даже, что эти мифы зеркально отражают первобытную ситуацию, бывшую некогда всемирной. Перед историками религий встает другая проблема. Первое, что нужно рассмотреть, — природа тайных объектов и ритуалов, которые, как говорят, первоначально принадлежали женщинам: это «тотемические» эмблемы (типа ранга), трещотки (гуделки), маски (в Южной Америке), церемониальные песни и танцы, относящиеся к сексуальности и плодородию, или ритуальные операции (обрезание), которые, как заявляют, были открыты, усовершенствованы или предложены мужчинам женщинами. Все эти священные объекты и тайные ритуалы имеют что-то общее: это могущественные, так или иначе «магические», инструменты, поскольку они могут вбирать в себя или представлять сверхъестественные силы (например, гуделки) или, точнее, они могут добиваться воплощения таких сверхъестественных сил (например, маски). Они все связаны с божественными явлениями жизни (epiphanies) (кровь, секс, плодородие) или с «силами», идущими от них. Однако считается, что ни одна важная религиозная доктрина — и никакие важные космогонические мифы — не были открыты женщинами и не были первоначально их собственностью. В общем эти предания говорят нам, что в какое-то время в прошлом мужчины украли или получили от женщин ряд могущественных символов и что этот инцидент отметил радикальное изменение в обоих полах: мужчины, занимавшие подчиненную позицию, стали хозяевами.
      Но, судя по австралийским мифам, эта радикальная трансформация была искренно принята женщинами. Мы должны помнить также, что тема воровства ограничивается культами фертильности Арнемленда. Другими словами, эти мифы говорят нам, что мужчины стали проводить тайные женские церемонии после кражи — или получения — священных объектов или ритуальных сценариев. Но, как мы уже заметили, культы фертильности Арнемленда — результат сравнительно недавних влияний из Меланезии. То есть мифический мотив «это принадлежит нам, женщинам» отражает «исторические изменения», а не «первобытную» ситуацию. Точно так же никакого вывода нельзя сделать из мифов, которые провозглашают роль женщин в открытии или совершенствовании обрезания, и это по той простой причине, что в Австралии эта операция — «сравнительно недавний обычай, который распространился с северо-запада», т. е. из той же меланезийской зоны влияния, из которой распространились культы плодородия. Следовательно, никакой общей теории «происхождения» и первоначального значения и функции обрезания нельзя основывать на австралийских свидетельствах.
      Тем не менее некоторые из этих мифов указывают на процесс, который действительно имел место и значительно изменил австралийские религии. Предания аранда, например, выражают достаточно ясно признание более мощной сакральности женщин в мифические времена. Это значит, что раньше было более сильное религиозное сотрудничество между двумя полами. Вероятно, избыточная секретность большинства мужских религиозных церемоний не соответствует первоначальной ситуации, но представляет более позднее развитие. Мы уже заметили тенденцию австралийского сценария инициации становиться тайным обществом типа Mannerbund (мужского союза). В этом случае связанные с ней мифы раскрывают потерю женщинами их прежней религиозной «власти». Что касается мифологии «это принадлежит нам, женщинам», то она бесспорно представляет характерный эпизод священной истории северной Австралии, но его основные элементы нужно искать за пределами региона. Они отражают драматическое влияние, оказанное включением сексуальных и фертильных обычаев в раннюю религиозную систему. Почти все ритуальные сценарии, зависимые от этого мифа, подчеркивают довольно двойственное отношение к женщинам и женским тайнам. Это может быть последствием драматических новшеств, привнесенных меланезийским влиянием. Но, с другой стороны, нельзя забывать, что задолго до всех этих более или менее поздних инноваций всегда существовала напряженность между двумя типами сакральности, мужской и женской, взаимная зависть и ревность к тайнам другого пола, которая объясняет, почему так много женских магических символов и предметов было присвоено шаманами и знахарями, и наоборот.

Глава 4. МАГИ-ЦЕЛИТЕЛИ И ИХ САКРАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ

«Люди высокого звания»

      Каждый мужчина, который проходит религиозное обучение, может рассчитывать узнать к старости в полном объеме священную историю племени. Это в конечном итоге означает восстановление контакта с действующими лицами священной истории и, следовательно, приобщение к их могущественным созидательным силам. Но, как и везде в мире, так и в Австралии, отношения человека с миром священного не единообразны. Всегда есть исключительно одаренные индивиды, которые страстно желают стать «религиозными специалистами» или даже обречены на это. Эти знахари, врачеватели, шаманы или, как их очень удачно назвал Элькин, «люди высокого звания» («люди высокого ранга») играют центральную роль в жизни племени. Они лечат больных, защищают общину от черной магии, находят виновных в преждевременных смертях и выполняют важные функции в церемониях инициации.
      Но наиболее специфическая характеристика знахаря состоит в его отношениях со сверхъестественными существами и другими героями священной истории племени. Он единственный действительно способен возродить славное состояние мифологических предков, единственный, кто может делать то, что делали предки, например, летать по воздуху, возноситься на небо, путешествовать под землей, исчезать и появляться вновь. Более того, только знахарь может встречать сверхъестественных существ и разговаривать с ними, и только он может видеть духи и призраки умерших. В общем, только знахарю удается выйти за пределы человеческого состояния, и, следовательно, он может вести себя как духовные существа или, другими словами, уподобляться сверхъестественным существам.
      Как и во многих других частях света, знахарь в Австралии не является на свет спонтанно; его «создают» или сверхъестественные существа, или другие знахари его племени. Стать знахарем можно либо унаследовав профессию, либо уловив некий мистический «призыв», либо став «избранником» духов, либо испытав долгий опыт личного духовного поиска. Но каков бы ни был путь к магической практике, кандидат не считается знахарем до тех пор, пока он не будет признан определенным количеством «людей высокого звания», обучен одним из них, и, самое главное, пока он не пройдет более или менее сложную инициацию. В большинстве случаев инициация предполагает достижение состояния экстаза, в котором кандидат встречается со сверхъестественными существами, подвергается определенным операциям и предпринимает восхождение на небо и путешествие под землю.
      Весь этот экстатический опыт, равно как и сценарий «испытания», следует традиционным моделям. Например, претендент на профессию спит в изолированных местах, особенно часто — возле могил знахарей, и считается, что при этом у него бывают видения или даже к нему приходят инициационные «откровения», те, что являются уделом всех «избранных». Основной опыт — это вдохновленное видение, во время которого будущий знахарь встречается со сверхъестественным существом и оно передает ему свои священные силы. Встреча всегда драматична, даже в случаях, когда (как в некоторых юго-восточных племенах) «создание» не включает ритуального «убийства» кандидата (хотя, тем не менее, даже в таких случаях преобразование способа бытия претендента — из человеческого в «духовное» — предполагает, как мы сейчас убедимся, «смерть», за которой следует «возрождение»). Сверхъестественные существа или их представители радикальным образом меняют состояние тела претендента (вводя в него сакральные субстанции и т. д.) и в то же время учат его ощущать и проявлять себя подобным духу (например, летать). В племенах, где «создание знахаря» включает ритуальное убийство, сверхъестественные существа или их представители проделывают определенные операции над безжизненным телом кандидата; они удаляют его внутренности и вводят в его тело священные субстанции, кварц или перламутровые раковины. Какова бы ни была природа экстаза, претендент возвращается к жизни другим человеком: он видел сверхъестественных существ лицом к лицу, и они «сделали» и обучили его. То, чему остается обучиться от старых мастеров, — это более или менее технические знания. Его мистическая инициация ввела его в духовную вселенную, которая с этих пор становится его реальным миром.

Инициация знахаря вирадьюри

      Обобщая, можно выделить три способа становления знахаря; 1) наследование профессии, 2) «призвание» или избранничество, 3) личное «стремление». Все они предполагают определенный духовный опыт, без которого не может измениться образ существования неофита. Это отчетливо проявляется в типичных приемах и процедурах инициации. Там, где профессия наследуется, отец тщательно готовит сына, прежде чем спровоцировать экстаз, который трансформирует его жизнь. Хауит приводит характерный пример знахаря вирадьюри, которого посвятил (инициировал) его отец. Когда он был еще маленьким мальчиком, отец отвел его в буш и приложил к его груди два больших кварцевых кристалла. Они исчезли в теле мальчика, и тот почувствовал, что через него проходит «какое-то тепло». Старик также дал ему «что-то напоминающее кварцевые кристаллы в воде. Они были похожи на лед, а вода была сладкой». После этого мальчик мог видеть призраков. Когда ему было десять лет, после того как ему выбили зуб на церемонии возрастной инициации, его отец показал ему кусок кристалла на ладони, «и когда я на него посмотрел, [отец] ушел в землю, и я видел, как он вернулся, покрытый красной пылью. Я очень испугался». Отец попросил его попытаться произвести кусочек кристалла, и мальчик принес один (возможно, он извлек кристалл из собственного тела).
      Затем отец провел сына через отверстие в земле в могилу. Оказавшись внутри, мальчик увидел мертвеца, который растер его всего, чтобы сделать «умным», мертвец также дал ему несколько кристаллов. Когда отец и сын вышли из могилы, отец указал на тигровую змею и сказал мальчику, что это его тайный тотем (будьян) и что отныне он будет принадлежать и его сыну. «К хвосту змеи была привязана веревка, и она тянулась к нам». Это был один из тех магических шнуров, которые знахари вытягивают из собственного тела, о чем подробнее будет сказано позже. Отец взялся за «веревку» и сказал: «Пойдем за ней». Змея проползла через несколько стволов деревьев и в конце концов приползла к дереву, у которого вокруг корней было большое утолщение. Там змея ушла в землю, и они последовали за ней и оказались внутри полого дерева.
      После того как они вышли из дерева, змея повела их к большой дыре в земле. Там было много змей, которые потерлись о мальчика, чтобы сделать из него «умного мужчину». «Затем отец сказал: „Мы пойдем на стоянку Байаме“. Он встал по одну сторону мауир (веревки), а меня поставил по другую, и мы держали друг друга за руки. В конце веревки был Бомбу, птица Байаме. Мы прошли сквозь тучи, и на другой стороне было небо. Мы прошли через то место, через которое проходят Доктора, и оно открывалось и закрывалось очень быстро. Мой отец сказал, что если, бы я дотронулся до Доктора, когда он проходил там, это ранило бы его дух и, вернувшись домой, он заболел бы и умер. На другой стороне мы увидели, как Байаме сидит на своей стоянке. Он был очень большой старик с длинной бородой. Он сидел, скрестив под собой ноги, и из его плеч поднимались в небо два огромных кварцевых кристалла, Там было много мальчиков, принадлежавших Байаме и людям его племени, это были птицы и животные».
      В общем физическая трансформация неофита начинается с того, что он «поглощает в себя» кварцевые кристаллы. После того как несколько кристаллов попадает в его тело, посвящаемый может видеть «духов», невидимых для непосвященных, и может путешествовать под землей. Мертвец в могиле, возможно, тоже был знахарем и дал ему кварцевые кристаллы, а также потерся о его тело, так же, как это сделала змея, чтобы наделить его своей силой. Инициация была завершена восхождением на небо, где мальчик и его отец видели Байаме, у которого из плеч росли кристаллы. Мы вновь и вновь будем встречаться с этими мотивами, и их значение станет яснее по мере того, как мы будем продолжать описание разных типов инициации. Пока же давайте добавим, что, согласно верованиям юалайи, Байаме прирос к хрустальной скале, на которой он сидит. Знахари достигают его небесного обиталища после многотрудного путешествия: они в течение четырех дней карабкаются на гору, и когда достигают вершины, то пьют из источника и к ним возвращаются силы. Их встречают духовные посланники Байаме, которые наконец передают просьбы знахарей сидящему на троне Высшему Божеству. Небесная природа Байаме без конца подчеркивается; его даже представляют привязанным к хрустальному своду небес.

Байаме и знахари

      Эти сведения, раскрывающие представления вирадьюри о роли Байаме в создании знахарей и дошедшие до нас только в описании Хауита, похоже, как это ни парадоксально, решительно согласуются с данными, собранными Рональдом Берндтом в Менинди, Новый Южный Уэльс. Уже в раннем возрасте претендента обучал «доктор», предпочтительно — его отец или дед. Дух знахаря ночью брал с собой дух мальчика на небо, в то время как сам знахарь поднимался на небо по магической веревке, чтобы вызвать дождь. Когда мальчику было двенадцать лет, доктор «впевал» (внедрял с помощью магической песни) в него своего тотема-помощника. Таким образом, ко времени возрастной инициации мальчик уже знал некоторые фундаментальные принципы своей будущей профессии, «но он не обладал силой, проницательностью или властью делать чудеса». Он потом получал все это через ритуалы и духовный опыт. В возрасте между двадцатью и тридцатью годами наступал решительный этап посвящения; Байаме во сне сообщал об этом учителю претендента. «Похожие сны снились и другим учителям в соседних племенах… Они все встречались в назначенное время со своими кандидатами в священном месте. Последних сажали на длинную „кушетку“ из листьев, пока доктора пели, чтобы вызвать Байаме. Он являлся «из воздуха» группе сидящих. Он выглядел как любой другой доктор, только из глаз его лился свет. Подходя к каждому претенденту, он говорил: „Я сделаю тебя“, — и делал так, чтобы священная „сильная“ вода — говорят, что это жидкий кварц — проливалась на него».
      Эта вода обливала всех посвящаемых с ног до головы, и их тела полностью впитывали ее. Затем у них на руках появлялись перья, вслед за тем в течение двух дней вырастали крылья. Тем временем Байаме исчезал, и учителя сообщали кандидатам о значении священной воды и перьев. Символизм небесного вознесения очевиден в случае обоих мистических объектов. В самом деле, следующая стадия состоит в том, что каждый претендент лично встречается с Байаме. Высшее Существо учит его летать и использовать кварцевые кристаллы. «Байаме „впел“ кусок [кварца] в лоб посвящаемого — чтобы он мог видеть суть вещей. Он также взял из своего тела пламя, которое впел в грудь посвящаемого, и показал, как его „высвобождать“. Затем, направленный Байаме, посвящаемый полетел обратно на стоянку, „выпев“ предварительно свои крылья; прилетел, сел подле своего учителя, с ним обсудил свой опыт».
      Третье испытание происходит уже после «создания». Все новые доктора идут к священной площадке и там ложатся на ложе из листьев. «После „пения“ появился Байаме, он возложил магический шнур на каждого вновь посвященного, придав шнуру форму перевернутой буквы „U“ — закругление на груди, а концы протянуты вдоль ног, — и „впел“ его в каждого нового мага. С этого момента шнур можно использовать так, как паук использует паутину. Затем Байаме простился и покинул их». Новые доктора после этого проводят в уединении два или три дня, практикуясь в магическом искусстве.
      Согласно другим сведениям, полученным Берндтом, экстатические переживания или ощущение «призыва» могут прийти без предварительной подготовки или специальных упражнений. Так, однажды один будущий знахарь охотился и «вдруг почувствовал, что его потащило вниз, а затем вперед — в незнакомую страну на другой стороне моря. Там Байаме унес его в очень большую пещеру, где уставился на него своими „рентгеновскими“ глазами и, глядя прямо в его мозг, спросил, был ли он „сделан“ мужчиной и подготовил ли его отец принять силу и знание Байаме». Так как ответ был утвердительным, Байаме «сделал» его доктором уже описанным способом.
      Таким образом, получается, что другие доктора только предварительно готовят будущего знахаря к его профессии, настоящую же инициацию проводит Байаме. Мы слишком мало знаем о том, как в действительности становятся знахарями, чтобы быть в состоянии отделить чисто иллюзорные элементы в приведенном выше сценарии от описаний конкретных и реальных ритуальных приемов и действий. Возможно, кандидат в знахари, будучи в галлюцинаторном состоянии, принимает участие в особом ритуале, предполагающем исполнение роли Байаме одним из старых докторов. Но особую значимость для понимания деятельности знахарей и веры людей в их могущество в юго-восточной Австралии имеет то, что источник их магических сил связан с небесным Высшим Божеством и что знахарская инициация состоит в приобретении различных качеств этого божества, первое и главное из которых — способность летать по воздуху. Согласно преданию вирадьюри, когда Байаме покидал землю, он собрал всех докторов и сказал им, что он «сделал» их, чтобы они продолжали его работу, когда он вернется «домой».

Сценарий инициации знахаря

      Наиболее существенными элементами юго-восточного сценария инициации знахаря представляются следующие: 1) сияющая пещера, 2) чудесные перья, 3) полет, 4) кварцевые кристаллы, 5) магический шнур. Все они связаны с небом и небесными силами. Небесные элементы кажутся наименее очевидными в символике пещеры. Мы в дальнейшем будем приводить некоторые примеры из верований аборигенов центральной Австралии, в которых пещера наделена противоположной символикой. Но у юго-восточных племен небесные ассоциации подчеркиваются сиянием, исходящим из пещеры, в которой происходит инициация. Добавим только один пример: знахарь курнаи (мулла-муллунг) говорил Хауиту, что во сне его умерший отец и много других людей перенесли его по воздуху через море и опустили перед большой скалой, как перед входом в дом:
      «Я заметил, что в скале было что-то вроде отверстия или щели. Мой отец чем-то завязал мне глаза и повел меня внутрь. Я догадался об этом, поэтому что слышал, как за мной с грохотом сдвинулись стены скалы. Затем он снял повязку с меня, и я увидел, что нахожусь в месте, светлом как яркий день, и вокруг меня все старшие мужчины. Мой отец показал мне много сияющих, сверкающих как стекло, ярких вещей и велел мне взять несколько. Я взял одну и держал в руке. Когда мы вышли наружу, мой отец научил меня, как сделать, чтобы эти вещи вошли ко мне в ноги, и как их снова оттуда вынимать».
      Пещера светится или сияет потому, что она покрыта кристаллами кварца, то есть она в конечном итоге символизирует мистическую природу неба. Что касается крыльев и перьев, их символика вознесения ясна. Рост крыльев в результате мистической инициации — хорошо известный мотив, встречающийся также в высоких религиях.
      Так, например, даосы верят, что когда человек обретает Дао, на его теле начинают расти перья. По Платону также человек «любуется красотой своего мира, вспоминает о подлинной красоте, и у него начинают расти крылья» («Федр», 249e), так как «в былые времена всякая душа была снабжена крыльями» (251b). Эти образы неоднократно использовались и развивались неоплатониками, отцами христианства и гностиками. Конечно, эти образы связаны с концепцией души как летучей духовной субстанции, которую уподобляют и идентифицируют с птицами и бабочками. Но важно обозначить, что уже в архаических религиях имелся аналогичный сценарий мистической инициации, воспринимаемой как вознесение, то есть обретение способности «летать» как птица. Идея полета — это одно из самых распространенных и, возможно, наиболее архаических выражений стремления к выходу за пределы человеческого состояния и «превращения в духовное существо».
      Путешествие на небо характерно для представлений о «создании» знахарей большинства племен юго-восточной Австралии.