После недавних эпохальных событий, закончившихся совершенно неожиданным предложением руки, сердца и всего содержимого компьютера, которое мне Сергей сделал в метро после выставки Комтек и лекции о Фидо, прошла уже неделя, но больше никаких решительных действий от него не последовало.
      Я надеялась, что он мне теперь будет звонить каждый день, интересуясь, когда я соблаговолю назначить день свадьбы и все такое, а я буду жеманиться и делать вид, что еще точно ничего не решила, но за это время Сергей позвонил всего пару раз, а во время разговора, который длился первый раз две минуты четыре секунды, а второй – полторы минуты, заявил, что у него после Комтека масса всяких дел, и что он скоро мне позвонит. После второго "целую, скоро тебе позвоню" я стала думать, что мне его предложение руки и сердца или приснилось, или он сам о нем наглухо забыл, потому что сделал это все под воздействием пива.
      Честно говоря, я здорово разозлилась. Так порядочные молодые люди (и даже программисты) с девушками не поступают. Я что ему – бесприданница какая? Или уродина? Или вокруг меня мало поклонников вьется, включая его собственного начальника? Тоже мне, деятель! "Выходи за меня замуж", а потом – "я тебе скоро позвоню". Позвони, позвони. Как бы тебе не пришлось потом очень долго звонить, причем совсем не туда, куда ты думаешь…
      Такие мысли проносились у меня в голове, пока я сидела на пуфике перед телефоном, яростно накрашивая правый глаз (родители решили меня вытащить в театр), одновременно с ненавистью поглядывая на молчащий телефонный аппарат.
      Вдруг зазвонил телефон. "Если это Серега, – подумала я, – порву, как Шарик фуфайку".
      – Але! – раздраженно сказала я в трубку.
      – Сама "але", – раздался в ответ голос Сергея.
      – Шутить изволите, – пробурчала я сквозь зубы и сквозь заколку, которую держала во рту.
      – Ну да, – раздался игривый голос. – Почему бы и не пошутить, раз настроение хорошее?
      – Это не страшно, – сказала я.
      – Что не страшно?
      – Что настроение хорошее. Это я тебе сейчас мигом исправлю, – заявила я и швырнула заколкой в мамулькиного попугая, который спросонья дернулся на жердочке и заорал на всю квартиру: "Шухер, бабка, кругом шпиены!"
      – Ир, что с тобой? – забеспокоился Сергей. – Почему ты вдруг стала говорить таким скрипучим голосом? У тебя ангина?
      – Во первых, – сказала я, – это не я кричу, а мамулькин попугай.
      – Что-то я не помню у тебя никакого попугая.
      – Это мамульке вчера папулькин партнер подарил. Папулька сказал, что это он нарочно, чтобы всю нашу семью под корень извести. Уж больно попугай говорливый.
      И я показала попугаю язык. Тот прикрыл глаза, но отреагировал фразой: "Маманька, дай крупы пожрать!"
      – Какой партнер? – испугался Сергей. – У тебя папулька что – ЭТОТ?
      Я даже сразу не врубилась, но потом сообразила:
      – Тьфу, какие ты пакости говоришь! Деловой партнер! Деловой! Понял? Знаешь, у некоторых людей (я, конечно, не о тебе) бывают всякие коммерческие предприятия, благодаря которым они зарабатывают деньги (к тебе это, конечно, не относится). Вот это и называется – дела!
      – Понял, – сказал он. – Извини.
      – Ничего, ничего, – ответила я. – Гони пятьдесят баксов, и я обо всем забыла.
      На том конце трубке воцарилось тяжелое молчание, а потом Сергей осторожно произнес:
      – Ир, у меня сейчас нет пятидесяти баксов.
      – Гос-споди, – вдохнула я. – Ты сегодня в юмор совсем не въезжаешь?
      "Ехала телега – четыре колеса!", – неожиданно снова заорал попугай.
      – Слушай, – нервно сказал Сергей, – прекрати мучить птицу. Я из-за нее вообще ничего не слышу.
      – Да он сам орет, – пояснила я. – Услышит знакомое слово и начинает орать. Этого попугая какой-то спившийся актер воспитывал. Он иногда такие словечки заворачивает – хоть стой, хоть падай. К нам теперь в гости приличных людей звать нельзя.
      – И меня? – забеспокоился Сергей.
      – Тебя – можно, – успокоила его я. – Нельзя только мою бабушку звать, которая по совместительству – папулькина теща, а то она даже от слова "какашка" в обморок падает. А попугайчику особо не укажешь, какие слова можно употреблять, а какие нет. Сам понимаешь, какой репертуар был у спившегося артиста.
      – Я никогда не был спившимся артистом, – объяснил Сергей, – но почему-то их репертуар хорошо себе представляю.
      – Зато у нас в доме теперь поселились радость и счастье, – продолжаю я. – Потому что папулька, как услышал от мамульки, что она теперь свою маму к нам в дом пригласить не может, так сразу выделил в месяц двести баксов на корм для попугая и дал ему прозвище "Спаситель отечества".
      – Мда, – сказал Сергей. – Весело у вас там.
      Воцарилось неловкое молчание.
      – Так чего звонишь-то? – спросила я, вспомнив о своих обидах.
      – Ну, – замялся он, – это…
      – Мерси, – сказала я. – Очень информативно.
      – Ну, узнать, как у тебя дела…
      – Дела, как сажа бела. Дальше что?
      – Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось – уйма, – продолжает мяться Сергей.
      – Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, – холодно отвечаю я. – Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?
      – Кроме того, – говорит Сергей, как будто на что-то решившись, – я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.
      – Сразу у двоих? – говорю я, слегка обалдев от этой новости. – Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.
      "О! Я! Я! Майн либер фрау!" – неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.
      – Ир, – говорит он недовольно. – Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.
      – А-а-а-а, – сказала я. – Неужели?
      – Ужели.
      – И что, – интересуюсь, – все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: "Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться – гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино".
      На том конце трубки снова воцаряется молчание.
      – Ир, – через некоторое время осторожно говорит он. – Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.
      – Почему это? – удивляюсь я.
      – Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.
      – Тетя шутит, – говорю я. – Не обращай внимания.
      "На сцену выходит тетка с толстой попой!" – объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.
      – Ладно, – решительно заявил Сергей. – Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.
      – Приходи, приходи, – говорю. – Только не опаздывай. И майку парадную надень.
      – Ага, ага, – саркастично говорит Сергей. – Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.
      – Чего?
      – Дядя шутит, – быстро говорит Сергей. – Целую, любимая, – и с этими словами вешает трубку.
      Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.
      "Мсье Крик, дитя просится на травку", – скрипучим голосом объявляет попугай.
      – Я тебе сейчас как Любка – положу локоть в рот, – обещаю я.
      Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.
      Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой – я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?
      Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: "Шухер! Кошка! Кошка!"
      – Чего это с ним? – поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. – Ты что, кошку завела?
      – Кошку? – оскорбилась я. – Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.
      – Мамуль, да не нервничай ты, – сказал папулька. – Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? – обратился он к попугаю.
      "Кур-рдюк кретинский", – подтвердил попугай.
      – Не поняла! – грозно сказала мамулька, наступая на папульку. – Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?
      – А я тут при чем? – удивился папулька. – Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.
      – Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! – заявила мамулька.
      – Знаешь, мать, – парировал папулька, – я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это – последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она – твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.
      – Ах, вот как! – совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.
      "Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!" – заорал попугай.
      – Слушайте, – сказала я. – Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.
      – Доча, надо терпимее относиться к животным, – строго сказал мне папулька. – Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству – моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.
      – Ты всегда ненавидел мою маму! – сказала мамулька со слезами на глазах. – Терпеть ее не мог!
      – Это она меня терпеть не могла, – объяснил папулька. – Называла меня ЕВРЕЕМ.
      – А кто ты есть на самом деле? – удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.
      – Еврей, – гордо сказал папулька. – Но не ЕВРЕЙ же!
      – Так, ша! – громко сказала я. – А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.
      Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.
      – Говори, дочь, не томи, – тихо сказал папулька. – Не скрывай от нас ничего. Кто он?
      – Сережа, – сказала я тихо.
      – Уже назвала? – еще тише спросил папулька.
      – Ты о чем? – совсем тихо поинтересовалась я.
      – О ребенке, конечно, о чем же еще, – ответил папулька. – Говорят, до родов имя давать – плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально – пупсик или дупсик…
      – Ты о чем? – обалдела я. – Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!
      Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.
      – Ну и славненько, – сказал папулька. – Я действительно еще не готов спать с бабушкой.
      Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.
      – Чем же тогда ты хотела нас удивить? – поинтересовался папулька.
      – Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, – объяснила я.
      – А мы тут при чем? – удивился папулька. – Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?
      – Да нет, – махнула рукой я. – Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.
      – Какой милый мальчик, – сказала мамулька.
      – Мда, – задумался папулька. – Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?
      – Стол надо накрыть, – твердо сказала я. – Встретить гостя, как полагается.
      – О! Коньячка выпьем! – оживился папулька.
      – Конечно, – согласилась я. – Ну а дальше – видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.
      – Стоп, – встряла мамулька. – А нам-то – как на это все реагировать? Отдавать твою руку или нет?
      – Это вам решать! – твердо заявила я. – У меня, вон, подруга Ленка вообще на все вопросы о замужестве заявляет, что кого папа выберет, за того она замуж и пойдет.
      – Какая умненькая девочка! – поразился папулька. – И где другие отцы таких детей берут?
      – Ну, так я же тоже не отказываюсь выслушать твое мнение, – польстила ему я.
      – Да знаю я, как ты мое мнение слушаешь, – махнул рукой папулька. – Все равно сделаешь так, как тебе надо. Короче, говори сразу – отдавать твою руку ему или нет?
      – Слушайте, я вам просто поражаюсь! – возмутилась я. – Единственную дочку придет сватать какой-то программист, а вы у меня спрашиваете – отдавать меня или нет. Вы родители или зачем?
      – Можно подумать, мы о нем ничего не знаем… – саркастично сказала мамулька. – Ты же нам все уши прожужжала. Парень умный, работящий. Имеет дефицитную профессию. Квартира у него своя есть, что вообще прекрасно, а то в нашей квартире с папулькой чужой человек не уживется. Лично меня этот вариант вполне устраивает. Вот завтра еще посмотрю, как он на мою коронную рыбу отреагирует, вот тогда окончательно и решу.
      – При чем тут твоя рыба? – презрительно спросил папулька. – Главное – как парень отреагирует на мой плов!
      Тут они пустились в длинный спор о том, что нужно готовить к завтрашнему столу, и я решила уйти в свою комнату. Там позвонила Сереге и сказала, что родители уже поставлены в известность. Но он на это известие отреагировал с полным спокойствием и сказал, что уже вовсю готовится к завтрашнему мероприятию.
      – Ну, до завтра тогда, – с некоторым сомнением в голосе сказала я и повесила трубку.
      Следующий день – День Сватовства Гусара – начался именно так, как обычно начинались подобные дни, когда к нам должны были прийти важные гости. Папулька с мамулькой колдовали на кухне, периодически переругиваясь, потому что то папулька мешал мамульке, то мамулька папульке, то им обоим мешал до сих пор безымянный попугай, которого повесили в клетке под потолком кухни, чтобы он вносил дополнительный элемент безумия во всю эту кухонную чехарду.
      Я, честно говоря, встала довольно поздно, потому что до полночи читала новый детектив Марининой, поэтому утром, выйдя на кухню, застала процесс в самом разгаре.
      – Знаешь, Боря, – сказала мамулька раздраженно, продолжая колдовать над своей знаменитой рыбой, – лучше бы ты сегодня вместо плова сделал бы печеного попугая.
      – Это еще почему? – обиженно спросил папулька, который дал попугаю прозвище "Спаситель отечества от тещи" и теперь считал себя обязанным его защищать.
      – Да потому что я не могу находиться в обстановке постоянного мата-перемата. Ладно еще – ты иногда ругнешься, как и полагается интеллигентному, но воспитанному в советских условиях еврею, но когда у меня над ухом уже два часа непрерывно болтает попугай, причем самое деликатное из его выражений звучит как "Ип твою моть!", я отказываюсь работать в такой обстановке!
      – Да ладно, Лен, в войну и не такое терпели! – успокоил ее папулька стереотипной фразой. – Кроме того, он же не меньше пары тысяч баксов стоит. Говорящие попугаи – они знаешь какие дорогие!
      – С чего это вдруг твой партнер Гробанов стал мне делать такие дорогие подарки? – подозрительно спросила мамулька. – Он что, в меня влюбился?
      – Он в меня влюбился, – сообщил папулька, – после того как я его фирме кредит в полмиллиона обеспечил. Так что я на его месте этого попугая подарил бы вместе с золотой клеткой пуда на два.
      "Кр-рюк ему в дышло", – сообщил попугай.
      – Вот именно, – согласился папулька.
      – Ты бы его назвал как-нибудь, – продолжала гнуть свою линию мамулька. – А то называем его попка да попка. Как в стриптиз-баре.
      – Давайте его назовем Кеша, – предложила я.
      – О! – сказал папулька. – Невеста встамши! Ну-ка быстро включайся в трудовой процесс. А то твоего гусара будет нечем кормить.
      – Кеша не пойдет, – сказала мамулька, наморщив лоб. – Как-то неоригинально. Всех попугаев зовут Кешами.
      – Тогда давайте его назовем Бакланов, – предложил папулька.
      – Почему? – удивились мы с мамулькой.
      – А у меня на работе один водитель есть по фамилии Бакланов, так он без мата ни одного слова сказать не может. Причем ругается так заковыристо, что все начальство обожает с ним ездить, – объяснил папулька.
      – Ну да, начальство, – подозрительно сказала мамулька. – Небось, ты первый с ним и катаешься. Я же тебя знаю.
      – Ну да, – легко согласился папулька. – С ним не соскучишься. Как начнет по дороге выдавать -…
      – Стоп, – сказала мамулька. – Здесь дети.
      – И животные, – добавила я.
      "Мадам, позвольте вам пойти в зад" – отреагировал попугай.
      – Видала? – пожаловалась мне мамулька, – в каких условиях приходится заниматься готовкой?
      – Нефиг плакаться, – бодро сказал папулька. – Он же сказал "в зад", а не еще куда-нибудь.
      – Короче, Ир, – сказала мамулька, – бери клетку с этим монстром и тащи его в гостиную. А мне тут и одного нашего папочки достаточно с его выражениями.
      – ЭТО КТО Ж ТАКОЕ СДЕЛАЛ! – вдруг взревел папулька так, что я чуть не выронила клетку с Баклановым.
      – Что, Боря, что случилось? – всполошилась мамулька.
      – Это кто же мою баранину под горячую воду положил? – заорал папулька, показывая на кусок мяса в раковине.
      – Ну, я, – растеряно ответила мамулька. – Его же надо разморозить.
      – Мама! – патетично сказал папулька, подняв глаза к небу. – Ты видишь, ЧТО со мной здесь делают?
      – Во-первых, Боря, если ты обращаешься к Матильде Бенционовне, то смотри лучше в пол, а не на небо, – язвительно сказала мамулька. – Потому что Австралия находится у тебя под ногами, а не на Луне. Впрочем, ты так давно с мамой не разговаривал, что уже неудивительно и перепутать. Во-вторых, Матильда Бенционовна раз двадцать сама видела, что с тобой здесь делают и говорила мне: "Леночка, дорогая, какого хрена ты вышла замуж за этого поца, который вовсе не похож на приличного еврейского мальчика? Если бы его видел покойный папочка, он просто запретил бы ему называться евреем!"
      – Что? – возмутился папулька. – Да папочка мне никогда бы не простил, что я женился на гойке! Тебе просто повезло, что мамочка в этом плане очень демократична.
      – Это я-то гойка? – заорала мамулька. – Да это ты – не еврей ни фига! Водку пьешь литрами, – начала она загибать пальцы, – пару раз в неделю играешь ночами в покер или в преферанс, причем все время пытаешься мне соврать, что вместо этого соблазняешь секретаршу, деньги разбазариваешь направо и налево, давая в долг всяким шаромыжникам, так что какой из тебя еврей? Смех один, да и точка! А вот я – пашу, как проклятая, по дому и воспитываю красавицу дочь!
      – Бакланов! – заорал папулька. – Скажи хоть что-нибудь! Не видишь, меня обижают?
      "Кар-р-рлуша hungr-r-ry", – заявил попугай.
      – Ой! – испугалась мамулька. – Он еще и не по-русски умеет материться?
      – Бакланов заявил, что он голодный, – перевела я.
      – Ну так покорми животную! – рассердился папулька. – Не видишь, мы заняты!
      – Да уж вижу чем вы заняты, – саркастично сказала я, взяла орешки, клетку с попугаем и пошла кормить животное в гостиную.
      С моим уходом, впрочем, бои на кухне немедленно прекратились, потому что мамулька с папулькой, как правило, ругаются совершенно беззлобно, и обычно это делают только на показуху. Я же покормила попугая, убралась в своей комнате и гостиной, попробовала было сунуться на кухню, чтобы перехватить там кусочек чего-нибудь вкусненького, но на кухне готовка была в самом разгаре, поэтому меня просто не пустили.
      Я еще немного пошлялась по квартире, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям… Все-таки, сегодня должен был прийти молодой человек официально просить моей руки. Но ничего особенного внутри себя так и не ощутила. У меня было такое впечатление, что все это – какая-то игра, и что никто моей руки просить не будет, а если и будет, то понарошку.
      Удивляло только то, что родители это все восприняли серьезно и с самого утра пахали на кухне, как пчелки кокосовые. Мне же совершенно не хотелось ни к чему готовиться, поэтому я села рядом с Баклановым и стала его учить фразе: "Windows – must die". Как ни странно, попугай обучался довольно быстро, хотя слово "windows" он выговорить так и не смог. Тогда я попробовала заменить "windows" русским эквивалентом "окошки", но у попугая получалось только "кошки". В окончательном варианте Бакланов выговаривал: "Кошки – масдай", на чем я и успокоилась.