Шарль Эксбрайя
      Вы помните Пако?
      Роман
      Перевод с французского М.Мальковой
      Преклонив колени и закрыв лицо
      руками, она всей душой погрузилась в
      молитву.
      В такое время в церкви Сеньора де лос Рейес людей почти не бывало. Возможно, благодаря сохранившимся с 1936 года следам пожара тут особенно явственно ощущалось присутствие милосердного к своим творениям Бога, и в полумраке, среди скользящих в неверном пламени свечей благочестивых теней, она чувствовала себя уверенно, как дома. Женщина всегда устраивалась в одном и том же месте - у надгробия святого Хосе Орьоля. Всю жизнь прожив в другом приходе, она стала одной из самых верных прихожанок этого храма. Ризничий дон Хасинто давно знал ее в лицо и считал весьма достойной особой.
      Дон Хасинто привык уже издали, по походке узнавать тех, кто приходил на утреннюю службу, - это надежное и крепкое в вере стадо Господне. Знал он и тех, кто заглядывал в церковь на минутку, между делом - просто поклониться Святой Деве. Так влюбленный никогда не упустит случая напомнить о себе возлюбленной. Среди этих чистых сердцем дон Хасинто уже довольно давно заметил женщину, которая в один и тот же час опускалась на колени у гробницы святого Хосе Орьоля. Ризничему нравилось наблюдать за ней из-за колонны. По его мнению, незнакомка избрала самую праведную стезю и, скорее всего, страстно молит о знамении свыше, чтобы окончательно посвятить себя Господу. Однако дон Хасинто ошибался.
      Она и в самом деле молила Всевышнего, но лишь о том, чтобы Он вернул ей Пако. Пако, которого она полюбила чуть ли не с первой встречи. Пако, обещавшего увезти ее далеко от Барселоны и начать жизнь заново. Пако, не дававшего о себе знать вот уже много дней. Пако, без которого и жизнь не мила.
      ГЛАВА I
      Нина не сомневалась, что только Хоакин Пуиг может рассказать ей о Пако, не выдав немедленно Виллару. Нина презирала Пуига не меньше, чем прочих прихвостней Игнасио Виллара, но тот хоть обращается с ней повежливее. Может, потому что тайно влюблен? Однако Нина знала, что Хоакин трус, а потому способен на любое предательство. Никто не должен знать, что ее интересует судьба Пако. Стоял чудесный теплый день, и казалось, вся Барселона оживает под лучами весеннего солнца. Не обращая внимания на восторженные восклицания красивых бездельников, болтавшихся на улице в поисках приключений, Нина шла к рамбла* дель Сентро. У поворота на калле** Конде дель Азальто группа туристов слушала гида, объяснявшего, что они находятся на границе "баррио чино"*** - одного из самых скверных мест во всей Европе, но агентство, которое он имеет честь представлять, покажет им его сегодня же ночью, во время экскурсии под названием "Ночная Барселона". И под неодобрительными взглядами англичанок и голландок, замерших вместе с мужьями на пороге этого запретного мира, Нина свернула на Конде дель Азальто.
      ______________
      * Набережная (исп.).
      ** Улица (исп.).
      *** Китайский квартал (исп.).
      Хуанита тоже не спешила оказаться в старом городе, на улице Хайме Хираль, где ее ждала мать. От одной мысли, что та сразу начнет причитать над внезапным исчезновением Пако, у Хуаниты сдавали нервы. Нет, слезами парня не вернешь. Хуанита не питала насчет Пако никаких иллюзий, но она его любила, а потому верила, что сумеет превратить в приличного человека, за которого не стыдно выйти замуж. Впрочем, в последнее время он и так очень изменился к лучшему. Похоже, Пако вдруг понял, что самое прекрасное на свете - спокойная жизнь у семейного очага, когда нечего опасаться, что в любую минуту неожиданно нагрянет полиция. Парень клялся, будто пошел официантом в кабаре "Лос Анхелес и лос Демониос"* на Конде дель Азальто лишь для того, чтобы выполнить определенную миссию, но какую именно - так и не сказал. Хуанита не слишком поверила его словам. Как и все в Барселоне, она знала, что знаменитое кабаре на самом деле принадлежит не его директору, Хоакину Пуигу, а Игнасио Виллару, под прикрытием экспортно-импортной фирмы творившему всякие темные делишки, которые превратили его в одного из бесспорных властителей "баррио чино".
      ______________
      * "Ангелы и Демоны" (исп.).
      Конча прекрасно видела, что, с тех пор как исчез Пако, ее муж Мигель беспрестанно себя грызет. Мигель вообще страдал обостренным, даже болезненным чувством ответственности. И Конче не терпелось, чтобы парень скорее пришел к ним в гости - тогда ее муж перестанет нервничать и в доме снова воцарится атмосфера непоколебимого спокойствия. Кстати, именно из-за этой невозмутимости, неизменно исходившей от сеньоры Мохи, не слишком проницательные люди считали ее холодной и равнодушной. Конча с самого начала была против того, чтобы Пако шел работать в кабаре Виллара - со слов мужа она знала, как тот ловок, хитер и недоверчив. Куда уж мальчишке справиться с типом, за которым долгие годы безуспешно охотится полиция? Но разве переубедишь Мигеля с его вечной манией навязывать тем, кого он уважает, испытания не по силам?
      В кабинете Альфонсо Мартина, возглавлявшего "ла бригада де Инвестигасион Криминаль"* в "Хефатура Супериор де Полисиа"** на виа Лайетана, инспектор Мигель Люхи в очередной раз делился с шефом своими опасениями насчет Пако.
      ______________
      * Бригада уголовных расследований (исп.).
      ** Центральный полицейский участок, полицейское управление (исп.).
      - Никак не могу выяснить, что с ним случилось... За шесть месяцев, что парень работает у Виллара, не проходило и двух дней, чтобы он не зашел ко мне с докладом. И вот уже десять - как о нем ни слуху, ни духу... Я боюсь, шеф.
      Комиссар пожал плечами.
      - Не стоит его оплакивать, пока у нас нет никаких доказательств... А вообще-то, все эти наводчики прекрасно знают, на что идут, верно?
      - Пако не был обыкновенным наводчиком... Он хотел в какой-то мере искупить вину...
      - Вы не заходили к его приемной матери?
      - Мы с Пако договорились, что я не стану показываться в его квартале. Это могло бы возбудить подозрения. Я сдержал слово. Если за домом наблюдают, мое появление подпишет парню смертный приговор.
      - Значит, остается только ждать.
      - Это очень тяжко...
      - Такая уж у нас работа, Мигель, но мы ведь сами ее выбрали.
      Увидев у себя в кабинете Нину, Хоакин Пуиг не мог скрыть изумления. По мнению управляющего, в столь ранний час звезде его кабаре полагалось отдыхать, восстанавливая силы после утомительной ночи. Но молодая женщина заявила, что хочет еще раз отрепетировать одну из песен своего репертуара "Amor demi alta"*, поскольку якобы еще не вполне уверена в себе. Пуиг, который всегда аккомпанировал Нине, уверил певицу, что накануне она выступала блестяще, и посетовал на внезапный отъезд дона Игнасио в Мадрид патрон был бы счастлив видеть ее триумф. Однако Нина ничего не желала слушать, и Хоакину пришлось сесть за рояль. Они поработали минут пятнадцать, и директор "Ангелов и Демонов" отметил про себя, что певица не сделала ни единой ошибки и без малейших колебаний исполнила песню, якобы внушавшую ей некоторые опасения. Что все это значит? Чего ради Нина явилась в такой неурочный час? Теряясь в догадках, Пуиг пошел провожать певицу. Официанты старательно приводили в порядок зал.
      ______________
      * "Любовь души моей" (исп.).
      - А что-то я уже довольно давно не видела такого высокого, стройного, темноволосого парня? - вдруг спросила Нина. - Как, бишь, его звали... погодите... Педро?.. Нет, Панчо?..
      - Пако.
      - Вот-вот! Пако.
      - Он от нас ушел.
      - Вот как?
      - Все они одинаковы! Деньги зарабатывать хотят, а вот насчет работы это уж совсем другое дело... И потом, этим людям не сидится на месте. Воображают, будто где-то еще им будет лучше... Поверьте мне, дорогой друг, крайне неинтересная публика...
      Пуиг долго смотрел, как "звезда" идет прочь по Конде дель Азальта. Чудесная фигурка... Но какого черта девушка спрашивала о Пако? У Хоакина невольно возникло впечатление, что Нина пришла только ради этого. Возвращаясь в кабинет, он раздумывал, не сообщить ли Игнасио Виллару. Но тут надо держать ухо востро - как бы не промахнуться. Похоже, Виллар здорово увлечен Ниной, так что ссориться с ней, пожалуй, опасно. И Хоакин Пуиг решил не вмешиваться - в конце концов, это вовсе не его дело. Так или иначе, девушка все равно никогда ничего не узнает о судьбе Пако...
      Час, проведенный с матерью, которая так оплакивала Пако, будто уже получила официальное извещение о его смерти, совершенно измотал Хуаниту. По дороге на работу, на калле Пелайо, она думала, что непременно должна узнать правду, иначе сойдет с ума. В представлении Хуаниты, будущее связывалось только с Пако, и если ему не суждено вернуться - что ж, значит, она навсегда останется одинокой. Проще всего, конечно, пойти в "Агнелов и Демонов" и спросить, где Пако, но коли его втянули в какую-нибудь темную историю, уж ей-то об этом точно не расскажут, а просто выпроводят вон. Не говоря о том, что "баррио чино" - не совсем то место, где без ущерба для собственной репутации может показываться порядочная девушка... Контора Хуаниты находилась на углу улиц Пелайо и Вергара, неподалеку от фирмы Игнасио Виллара. Девушка знала, что только он один при желании мог бы сообщить ей о судьбе Пако. Но как до него добраться? И как убедить сказать правду? Если Хуанита не сумеет найти более серьезного основания для расспросов, нежели простое любопытство, ее даже не примут. Собственное бессилие приводило Хуаниту в ярость. Пользуясь тем, что до начала рабочего дня оставалось еще несколько минут, девушка заставила себя пройти мимо окон фирмы Игнасио Виллара. Думая о том, что лишь тонкое стекло мешает ей увидеть человека, от которого, быть может, зависит все ее счастье, Хуаните хотелось кричать. Девушка успокоилась, только дав себе клятву, что, если Виллар причинил зло Пако, ее Пако, отныне у нее появится цель в жизни: отомстить...
      Уже по тому, как муж закрыл за собой дверь, Конча поняла, что о Паке по-прежнему ничего не известно. Обычно, входя в уютную квартиру на каллер Росельон (неподалеку от площади Гауди, где возвышается удивительная церковь Святого Семейства) в новой части Барселоны, старший инспектор Мигель Люхи громко хлопал дверью, словно желая показать, что вернулся хозяин дома и счастливый обладатель лучшей в мире жены.
      Зато когда Мигеля что-то сильно беспокоило, он появлялся почти бесшумно, и становилось ясно, что мысли его витают очень далеко. Именно так он и вошел, когда старые часы, привезенные Кончей из родной арагонской деревушки Сопейра, негромко прозвонили два раза. Сеньора Люхи знала, что в подобных случаях лучше всего молча ждать, пока муж сам расскажет о своих заботах. Едва Мигель переступил порог кухни, Конча, поглядев на его хмурое лицо, предложила выпить рюмку мансанилы, пока она закончит последние приготовления к обеду. Мигель лишь молча кивнул и, тяжело опустившись на стул, принялся барабанить пальцами по столу, что делал лишь в минуты крайнего нервного напряжения. А Конча склонилась над плитой и с удвоенной энергией взялась за готовку, чтобы не поддаться искушению пристать к мужу с расспросами.
      Все знакомые считали Мигеля и Кончу на редкость дружной парой. Поженились они десять лет назад. Однажды, когда ему уже стукнуло тридцать, Мигель получил на службе ранение и поехал лечиться в Сопейру. Там его и познакомила с Кончей дальняя родственница, старая каталанка Мария Поль, переехавшая в эту арагонскую деревушку, чтобы умереть поближе к монастырю О (старуха особенно почитала Святую Деву, которой посвящен этот монастырь). К тому времени, когда Конча Кортес познакомилась с Мигелем Люхи, ей исполнилось двадцать пять лет, и девичество грозило затянуться навеки. Высокая, крепко скроенная, она отличалась суровостью, вообще свойственной арагонцам, и, по слухам, куда больше склонялась к религии, чем к радостям земного бытия. Именно ее серьезность и поразила Мигеля. Но больше всего их, несомненно, сблизило то, что оба остались в этом мире совершенно одни. Конча потеряла родителей в раннем детстве, и воспитывал ее дядя, но и он погиб во время гражданской войны. Полученный в наследство домишко да кое-какие крохи позволяли худо-бедно сводить концы с концами, однако бедность отнимала надежду на замужество, которое избавило бы ее от одинокого прозябания в этой арагонской деревушке. О браке же с каким-нибудь местным крестьянином Конча и думать не хотела - при ее воспитании подобный мезальянс был бы просто оскорбительным. И сеньорина Кортес уже подумывала о постриге, когда в ее жизни неожиданно появился Мигель.
      Единственный сын рядового полицейского, убитого в "баррио чино" во время облавы, Мигель пошел работать в полицию из ненависти к бандитам, по чьей вине он стал сиротой, а его мать - преждевременно состарившейся прислугой. Он, в свою очередь, надел форму и ночи напролет бродил по грязным кварталам, расположенным между Паралело и казармой Атарасанас, а потом с редким упорством принялся за учебу, чтобы эту форму снять и превратиться в офицера полиции.
      Мать Мигеля умерла прежде, чем ее сын достиг цели. От этого ненависть Люхи к шпане из "баррио чино" только возросла, ибо теперь он обвинял своих врагов еще и в безвременной кончине матери. Оставшись один, Мигель с головой ушел в работу, и начальство, отдавая должное его достоинствам - редкой отваге и чувству долга, слегка забеспокоилось, ибо Мигель от избытка рвения превращал каждую порученную ему миссию в сведение личных счетов. Получив инспекторский чин, Люхи попросил, чтобы его перевели в Отдел уголовных расследований, - мелкая сошка его не интересовала. Там на него сразу обратили внимание, а Альфонсо Мартин, непосредственный шеф Мигеля, стал считать его своим лучшим помощником. В "баррио чино" тоже скоро узнали инспектора Люхи, и очень многие бандиты с удовольствием скинулись бы, лишь бы обеспечить ему уютное жилище в конце проспекта Икариа - на кладбище. Но душа, казалось, накрепко приколочена к телу Мигеля, или какой-нибудь особо заботливый каталанский святой ни на секунду не сводил с него глаз. Люди рядом умирали, а Люхи оставался невредим. За десять лет расследований в "баррио чино" он заработал всего два удара ножом и пулю в бедро. Женитьба на Конче нисколько не умерила его пыл и не укротила ненависть. Но у Мигеля все же хватило человеколюбия перебраться с молодой женой из двухкомнатной квартирки на улице Монкада в старой части Барселоны в новое здание на улице Росельон. Инспекторское жалованье позволяло им жить вполне прилично.
      Во время рейдов в "баррио чино" Мигель Люхи нередко сталкивался с выросшими мальчиками и девочками, с которыми когда-то играл в родном квартале. Инспектор преследовал их так же безжалостно, как и остальных, но в глубине души очень страдал и только еще больше ненавидел каидов*, превращавших некогда симпатичных мальчишек в преступников, а девочек, чьих кукол он не раз чинил, - в уличных девок, по ночам поджидавших прохожих на улице Сида и в окрестных переулках. Конча, быстро разобравшись в психологии мужа, поддерживала его всей душой. Возможно, порой она и хотела, чтобы Мигель хоть немного расслабился, но, по-видимому, он был на это просто не способен. Даже ночами Люхи не мог спать спокойно и часто в кошмарных видениях вновь переживал мучительные часы, проведенные у тела отца, видел его вспоротый живот... Тогда Конча тихонько вставала, поила супруга подслащенной водой и вытирала вспотевший лоб. Жизнь подле Мигеля стала для сеньоры Люхи чем-то вроде сурового религиозного служения, а их дом превратился в пусть не слишком веселое, но зато надежное пристанище. Полицейский искренне любил жену, однако ни за что на свете не согласился бы хоть на минуту отвлечься от раз и навсегда поставленной цели. Теперь он был уже старшим инспектором, и ходили слухи, что скоро его назначат заместителем комиссара, но, положа руку на сердце, Мигель не мог бы сказать, что перспектива такого повышения его радует, ибо это неизбежно лишило бы его самой любимой части работы - участия в операциях.
      ______________
      * Каид - главарь банды. - Примеч. перев.
      Из всех каидов, царивших над преступным миром Барселоны, Мигель больше всего ненавидел Игнасио Виллара и поклялся не принимать обещанного повышения, пока не положит конец карьере этого бандита, благодаря поддержке весьма влиятельных лиц до сих пор ловко ускользавшего из всех ловушек полиции. В глазах Люхи Виллар был воплощенной насмешкой над законом, одним из преданнейших слуг которого считал себя инспектор. Эта мысль мало-помалу превращалась в своего рода манию, и в конце концов Мигель стал воспринимать Виллара как живое олицетворение мирового зла и пришел к убеждению, что, как только бандит исчезнет, вся Барселона вздохнет с облегчением. Уже пять лет Люхи тщетно искал способа покончить с врагом. Дон Игнасио, узнав об упорном преследовании полицейского, сначала лишь посмеивался. В безрассудной отваге букашки, без колебаний налетающей на того, кто способен уничтожить ее в мгновение ока, ему виделось нечто глубоко комичное. Но со временем дону Игнасио пришлось признать, что этот полицейский становится не в меру докучлив: несколько людей Виллара оказались за решеткой, и, вызволяя их, бандит потратил немало денег, ибо помощь сомнительных адвокатов, чья совесть значительно уступает таланту, обходится очень дорого. Убедившись, что Люхи никогда не оставит его в покое, дон Игнасио попробовал подкупить полицейского. Он еще не знал, что для Мигеля все деньги в мире - ничего по сравнению с местью, ставшей смыслом существования, единственной целью в жизни. Обозленный неудачей, Виллар пустил в ход все свои связи, чтобы добиться отставки Люхи, но тут он натолкнулся на сопротивление комиссара Мартина, заявившего, что инспектор Люхи незаменим в его отделе и что сама возможность увольнения такого замечательного офицера с безупречной репутацией вызвала бы крайне неблагоприятную реакцию его сослуживцев, да и всех, кто в той или иной мере связан с отделом уголовных расследований. Впрочем, комиссар немедленно предупредил Люхи, что ему следует вести себя осторожнее. Инспектор поблагодарил, но даже не подумал ничего менять в своих привычках. Он по-прежнему бродил по "баррио чино", держась поближе к "Ангелам и Демонам", расспрашивая того, угрожая другому и пытаясь отыскать хоть какое-нибудь доказательство преступных махинаций Игнасио Виллара. Но стоило полицейскому повернуться спиной, допрашиваемые бежали предупредить людей из непосредственного окружения каида и передать, какие именно вопросы тот задавал. Виллар принял все необходимые меры предосторожности, а потому мог ничего не опасаться, и все же в душу его - почти бессознательно закрадывалась смутная тревога. Бандит привык к полному повиновению и беспрекословному исполнению своей воли, а потому сопротивление какого-то жалкого чиновника, получающего всего несколько сотен песет в месяц, выводило его из себя. Впервые в жизни Виллар столкнулся с человеком, совершенно равнодушным к деньгам, и это сбивало его с толку.
      Истинная причина глубокой ненависти Мигеля к бандиту коренилась в подспудной уверенности, что тот участвовал в убийстве его отца. В те времена нынешний каид был еще дебютантом, одним из тех мелких проходимцев, что днем спят, а по ночам шляются по "баррио чино" между Санта-Мадрона и Конде дель Азальто, Паралело и набережной Санта-Моника. Из хранившихся в архиве полицейских досье Люхи вычитал, что Виллар был среди свидетелей, ставших очевидцами преступления. Игнасио (тогда еще никому бы и в голову не пришло величать его "доном") задержали дольше, чем прочих, ибо на его руках и жилете обнаружили следы крови, но тот заявил, будто испачкался, пытаясь помочь умирающему. Разумеется, многие из тех, на кого полиция уже успела завести дело, подтвердили уверения Виллара, и его пришлось отпустить, хотя стражи закона прекрасно знали, что Игнасио работает на Хуана Грегорио, торговца наркотиками, давно точившего зуб на Энрико Люхи - отца Мигеля. Тот, наплевав на высокое положение Грегорио, как-то раз арестовал его за серьезное нарушение правил дорожного движения. Теперь Хуан Грегорио уже умер, окруженный богатством и почетом, и ходили слухи, что Виллар занял его место.
      При всем своем упорстве инспектор Мигель Люхи уже начал отчаиваться в возможности когда-либо взять верх над Игнасио Вилларом, но тут в игру вступил Пако Вольс.
      Когда инспектор Люхи в первый раз застукал Пако, пытавшегося стянуть кошелек у английского туриста на калле Арко де Театро, парню едва исполнилось девятнадцать лет. С несвойственным ему благодушием Мигель тогда отпустил воришку, дав ему вместо напутствия хорошего пинка. Инспектор Люхи обладал великолепной памятью на лица и сразу узнал Пако, когда того привели к нему в кабинет пять лет спустя, арестовав вместе с другими участниками драки в кабачке на калле дель Ольмо, закончившейся смертью одного из скандалистов. Во время допроса Мигеля поразили ответы Пако Вольса. Казалось, он не так уж испорчен, как можно было предполагать. Судя по всему, парнем руководило не столько желание жить вне закона, сколько полное неумение найти себе порядочное место в жизни. Вне всякого сомнения, его еще можно спасти из "баррио". Этот полицейский с таким суровым лицом однажды уже помог Пако, и, памятуя об этом, молодой человек выложил ему всю свою историю. Родился он в "баррио чино", отца не знал, а мать добывала пропитание себе и сыну благодаря мужчинам, ненадолго проявлявшим к ней внимание. В такой грязи Пако и вырос. Просто чудо, что он не развратился окончательно. Вопреки тому, чего можно было бы ожидать от подобного воспитания, парень мечтал о тихой, спокойной жизни. Вонью и шумом знаменитого квартала он был сыт по горло и теперь хотел лишь покоя. По-видимому, Вольс ничего так не желал, как получить место посыльного в какой-нибудь небольшой конторе, что свидетельствовало и об умеренности его амбиций, и о страстной жажде выбраться из окружающей среды. К несчастью, парень ровным счетом ничего не умел и до сих пор занимался ремеслом, не имеющим определенного наименования ни на одном языке, то есть передавал адресатам предложение встретиться, водил иностранных туристов по Барселоне, за скромное вознаграждение выступал посредником во всяких сомнительных сделках и разносил сплетни. Если присовокупить к этому природную лень, нашептывавшую ему, что сиеста - самое лучшее изобретение человечества, вполне понятно, почему к двадцати четырем годам Пако превратился в типичного бездельника, одного из тех, что сотнями толкутся во всех средиземноморских портах и отличаются друг от друга лишь цветом лохмотьев или слишком плотно облегающих тело костюмов. Кроме того, природа наделила Вольса на редкость привлекательной внешностью, и, хоть он ни словом не обмолвился об этом, Люхи без труда сообразил, что парень наверняка умеет извлекать выгоду из своей незаурядной красоты.
      При всем том Пако Вольс не был одинок, ибо считал матерью старуху лет семидесяти, подобравшую его много лет назад, после смерти той, что произвела его на свет. Эта старуха в молодости тоже вела легкомысленный образ жизни, но любовь рабочего-водопроводчика вырвала ее из "баррио чино" и превратила в хорошую, трудолюбивую и преданную домохозяйку. Маленькая квартирка на калле Хайме Хираль стала для нее всем миром, миром, который она изо всех сил старалась содержать в безукоризненной чистоте. Старуха считала пыль злейшим врагом и большую часть дня подметала, мыла и скребла дом. В законном браке она довольно поздно родила дочь, Хуаниту, вырастила ее в самых строгих моральных устоях, и теперь девушка работала машинисткой-стенографисткой в небольшой конторе на калле Пелайо. Старуху звали Долорес Каллас. При всей своей любви к сыну подруги, она не сумела проявить в его воспитании достаточную суровость и помешать ему вернуться в "баррио чино". Виной тому сохранившееся с прошлых времен безмерное почтение к мужчине и привычка беспрекословно подчиняться во всем хозяину дома. Долорес по-настоящему сердилась, только когда пачкали ее паркет и мебель. Однако даже живя в "баррио чино", Пако всегда проводил воскресенье с приемной матерью и той, кого называл своей младшей сестренкой. (Хуанита была младше его на три года.) К двадцати четырем годам Вольс сообразил, что благодаря постоянной работе и гарантированному заработку девушка гораздо счастливее его, и именно ее пример внушил парню желание изменить образ жизни. Вот только, не отличаясь ни большой силой воли, ни избытком мужества, Пако всерьез опасался, что его благие намерения навсегда останутся таковыми.
      К огромному удивлению Вольса, ожидавшего, что после задушевной беседы инспектор Люхи даст ему еще один шанс, тот отправил парня за решетку. Зато месяц спустя полицейский ждал Пако у ворот тюрьмы.
      Мигель привел парня домой и представил Конче, которая, насколько позволял ей суровый нрав, постаралась встретить молодого человека как можно любезнее. Строгая красота этой неулыбчивой женщины внушала почтение. Пако немного оробел и оттого проникся еще большим уважением к инспектору. Люхи так и не обзавелись детьми, и молодость Вольса несколько оживила атмосферу в квартире на калле Росельон. После вкусного обеда, когда они принялись за кофе, Мигель приступил к серьезному разговору.
      - Слушай, Пако, я рассказал о тебе своему шефу, комиссару Мартину. Как и я, он готов тебе поверить и помочь снова занять место среди порядочных людей, но для этого ты сперва должен доказать, что на тебя можно полагаться в серьезных делах.
      - И что я должен сделать?
      - Помочь нам загнать в угол Игнасио Виллара.
      Парень чуть не захлебнулся кофе.
      - Но ведь никто и никогда не сумеет справиться с Вилларом! - воскликнул он, отдышавшись.
      - Я это сделаю, если ты мне поможешь.
      Пако долго вглядывался в решительное лицо инспектора, мысленно сравнивая его с доном Игнасио, и в конце концов пришел к выводу, что, возможно, полицейский и в самом деле способен взять верх.
      - И чем я смогу быть вам полезен?
      - Ты вернешься в баррио и попробуешь устроиться на службу к Виллару.
      - Чтобы его предать?
      Реакция парня понравилась Мигелю.
      - Если бы ты сообщил мэру своей деревни, что знаешь, где логово кабана, который уничтожает всходы, разве ты счел бы это предательством по отношению к кабану?
      - Но ведь дон Игнасио все-таки не животное!
      - Гораздо хуже, поскольку он творит зло сознательно!
      Тут, против обыкновения, в разговор вмешалась Конча. Несмотря на то, что Мигель ее ни о чем не спрашивал, сеньора Люхи заявила, что, с ее точки зрения, не следует поручать такому молодому человеку крайне сложное задание и Мигель, пожалуй, не очень-то вправе понуждать гостя взяться за непосильную для него задачу. В глубине души Люхи понимал, что жена рассуждает совершенно справедливо, но воспринял это как попытку разрушить тщательно разработанный план и рассердился. Честно говоря, судьба Пако сейчас не особенно заботила Мигеля. Самое главное - добраться до Виллара. Однако вопреки опасениям инспектора, вмешательство Кончи не только не дало парню желанный предлог отклонить слишком опасное предложение, но, по-видимому, задело его за живое. Вообразив, что эта красивая женщина сочла его молокососом, Пако решил во что бы то ни стало доказать, как жестоко она заблуждается. Расхорохорившись, парень согласился выполнить поручение и поклялся скрутить дона Игнасио намного быстрее, нежели кое-кто думает. Конча больше не вмешивалась, и мужчины договорились, что Вольс попросит у Хоакина Пуига место официанта в кабаре "Ангелы и Демоны" - Люхи не сомневался, что именно там находится штаб-квартира всех грязных махинаций дона Игнасио, а Пако, по идее, должен вызвать тем меньше подозрений, что только-только вышел из тюрьмы.
      Еще до разговора с Пако Мигель изложил план операции своему другу и покровителю Альфонсо Мартину. Тот выслушал его очень внимательно.
      - Насколько я понимаю, в этом приключении парень рискует собственной шкурой, а, Мигель? - заметил комиссар.
      - Разумеется, шеф, но, не разбив яиц, омлет не приготовишь...
      - Ты что ж, никогда не испытываешь жалости, Мигель?
      - Никогда! Никто не пожалел моего отца, дон Альфонсо. Никто не щадил ни мою мать, ни меня. Так почему вы хотите от меня жалости к другим?
      - Ты ненавидишь Виллара, не так ли?
      - Как и все мы, шеф.
      - Нет, Мигель, больше, чем все мы.
      - Возможно...
      - Нет, Мигель, не возможно, а наверняка!
      - И что с того?
      - Ничего... Только поостерегись, как бы ненависть однажды не возобладала над чувством долга... например, заставив забыть, что этот Пако Вольс имеет такое же право на жизнь, как и все прочие. А засим, разрешаю тебе действовать по собственному усмотрению, при условии, что вся ответственность целиком лежит на тебе. Если сумеешь свалить Виллара, хочешь - не хочешь, а я вставлю тебя в льготный список на повышение. Впрочем, даже если тебя ждет неудача, повышения все равно не миновать, Мигель. Уж слишком долго ты живешь на нервах! Тебе будет только полезно поруководить районным комиссариатом, прежде чем вернешься сюда моим заместителем, а потом - кто знает? - возможно, сменишь меня на этом посту. И кроме того, есть еще донья Конча, к которой я питаю величайшее почтение...
      - Что вы имеете в виду, дон Альфонсо?
      - Послушай, Мигель, я старше тебя на пятнадцать лет и с давних пор, еще с того дня, как ты пришел сюда, испытываю к тебе большую симпатию... Так вот, ты заставляешь жену вести слишком аскетичный образ жизни. А ведь она еще молода, черт возьми! Ты никогда не выводишь ее на люди!
      - Конча счастлива дома, дон Альфонсо. Она арагонка. Не будь такое существование ей по душе, жена давно бы мне это выложила и, невзирая на всю нашу взаимную привязанность, стала жить по-своему.
      - Тогда забудь о моих словах, поклонись от меня донье Конче и передай, что мы с женой будем счастливы пригласить вас на ужин в один из ближайших вечеров.
      С тех пор минуло около шести месяцев. Пако, поступив на работу к Хоакину Пуигу, терпеливо завоевывал доверие начальства. Полицейские облегчили ему задачу, дав возможность отличиться перед Вилларом. Несколько раз, вовремя предупредив, Вольс избавил дона Игнасио от мелких неприятностей. Ради конечной победы Мартину и Люхи пришлось пойти на такие уступки. Пако старался ничего не менять в своем образе жизни, по-прежнему проводил воскресенья у названой матери и почти два месяца не решался приходить в новые кварталы Барселоны, туда, где жили Люхи. Лишь убедившись, что закрепился на месте и больше не вызывает ни малейших подозрений, парень стал чаще видеться с инспектором, впрочем, не забывая обо всех необходимых мерах предосторожности.