Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вы помните Пако

ModernLib.Net / Детективы / Эксбрайа Шарль / Вы помните Пако - Чтение (стр. 5)
Автор: Эксбрайа Шарль
Жанр: Детективы

 

 


      - Войдите! - неожиданно любезно позвал он.
      Пуиг вернулся в кабинет, улыбаясь той застывшей улыбкой, которая словно приклеилась к его лицу.
      - Ну, так что у вас за важная новость?
      - Вы читали газеты, дон Игнасио?
      - Вы отлично знаете, что до обеда у меня нет времени заниматься пустяками... А в чем дело? Новая война? Или революция?
      - Нет, там пишут о Рибере.
      - О каком Рибере?
      - О нашем... об Антонио...
      Виллара снова охватила тревога.
      - И что он натворил? - сухо осведомился каид.
      - Антонио мертв.
      Решительно, в последнее время все как будто сговорились перевернуть весь жизненный уклад дона Игнасио. А ведь до сих пор он жил так спокойно, испытывая ровно столько волнений, сколько нужно, чтобы придать существованию легкую пикантность. Но не таких же, черт возьми, волнений! Голова отказывалась верить в правдивость сообщения, и Виллар слегка растерялся. Дон Игнасио так привык сам править бал, а теперь ему казалось, будто вожжи вдруг выскользнули из рук. Можно подумать, с тех пор как Мигель Люхи в этом самом кабинете поднял на него руку, кто-то упорно пытался сорвать с дона Игнасио маску и показать, что он вовсе не тот, за кого себя выдает. Однако, заметив, что Пуиг наблюдает за его реакцией, Виллар взял себя в руки.
      - От чего он умер? - спросил каид.
      - От ножевой раны.
      Итак, кто-то посмел тронуть одного из его людей! И снова на дона Игнасио накатило бешенство, смешанное с тревогой и боязнью за свой авторитет, пошатнувшийся от пощечины полицейского.
      - Где это все произошло? - крикнул он.
      - На калле Беато Орьоль... когда Антонио, очевидно, возвращался домой.
      - И кто это сделал?
      Пуиг пожал плечами.
      - Пока неизвестно, дон Игнасио... Но я бы не удивился, если это работа того фараона... Вы слышали, как он грозился отомстить за смерть Пако Вольса?
      Виллар не успел ответить, поскольку его секретарша издала весьма неприятный звук - нечто среднее между рыданием и возмущенным воплем. Дон Игнасио в ярости повернулся к девушке, но, увидев искаженное мукой лицо, не решился ее обругать.
      - Вы-то что тут делаете?
      - Вы... вы не приказали мне уйти, сеньор...
      - Разве вы не знаете, что должны исчезнуть, если ко мне пришел друг? А кстати, что это с вами?
      - Я... не знаю... сегодня с утра чувствую себя очень плохо... Голова кружится... и в ушах звенит...
      - Так оставались бы дома!
      - Я не осмелилась...
      - Собирайте монатки и бегите!.. И не возвращайтесь сегодня, если не станет лучше!
      Хуанита, смущенно пробормотав "до свидания", выскользнула из комнаты. А Виллар немедленно дал волю раздражению:
      - Находка Нины! Ох, стоит только не сделать что-то самому... А вы еще ляпнули при этой дуре про Пако Вольса!
      - Я ее даже не заметил!
      - Еще бы! И когда все вы научитесь действовать, как разумные люди? Всякий раз, когда я не держу вас за руку, получается катастрофа! А насчет того, чтобы взваливать убийство Антонио на легавого... вам не кажется, что это малость того... через край?
      Как многие робкие люди, Пуиг отличался упрямством. Узнав о смерти бывшего тореро, он сразу вспомнил перекошенное от ненависти лицо Мигеля Люхи. Конечно, полицейские крайне редко совершают убийства, но вчера вечером тот фараон очень походил на человека, готового пустить кровь. И как раз после этого Рибера... Очень странное совпадение.
      - Послушайте, Хоакин, вы самый умный из всей компании, и чертовски жаль, что у вас не хватает пороху, иначе вы бы непременно кое-чего добились... Но уж что есть - то есть, в вашем возрасте не меняются! Однако, раз у вас есть мозги - шевелите ими! Предположение насчет фараона-убийцы полная чушь. Поймите, легавый - все равно что священник, только в другом роде. Существуют вещи, которых они не делают, просто не могут сделать, даже если очень хочется. Срабатывает что-то вроде предохранителя. Ясно?
      - Пожалуй, да, дон Игнасио.
      - Так вот, надо поискать, кто убил Антонио, Хоакин... Я хочу знать, случайность это или...
      - Деньги у него не забрали.
      - Может, тут замешана женщина?
      - Антонио не очень-то ими интересовался.
      - Ну, в тех кругах тоже есть и ненависть, и ревность, все как у нас.
      - Верно, дон Игнасио. Но, по-моему, от этого убийства посреди улицы, без борьбы и без ограбления так и несет местью. Но я, конечно, распоряжусь, чтобы ребята собирали все слухи, какие будут бродить в баррио.
      Виллар размышлял. Когда нападение не заставало его врасплох, каид оставался "великим" доном Игнасио, выученным и выдрессированным еще в школе Хуана Грегорию, чью память многие обитатели баррио глубоко почитали до сих пор. Просто у Виллара с годами малость сдали нервы. Впрочем, если ему давали время очухаться, дон Игнасио по-прежнему оставался очень опасным противником.
      - Скажите, Хоакин... А вы не подозреваете Миралеса или Гомеса?
      Пуиг с удивлением воззрился на патрона.
      - Да что вы, дон Игнасио! Это невозможно! Миралес очень дружил с Риберой, а Гомес, тот вообще ни с кем не общается...
      - Многообещающий малыш... Надо за ним приглядывать. Ну, а вы, Пуиг?
      - Я?
      - Вы не особенно любили Антонио, и, помнится, он не раз обращался с вами крайне невежливо... А вы ведь терпеть не можете, когда вас унижают, Пуиг...
      - Это правда, дон Игнасио, я презирал Риберу с его ужимками матадора-неудачника... А этот болван к тому же продолжал корчить из себя знаменитого тореро... Но я бы никогда не решился напасть на него с ножом... Для такого рода работы в баррио есть другие специалисты.
      - А кто мне поручится, что вы не наняли одного из них?
      - Моя преданность вам, дон Игнасио... я ни за что не стал бы действовать наперекор вашим интересам...
      - Самое удивительное, Хоакин, - что так оно, несомненно, и есть. Но пока мы не выяснили, кто прикончил Риберу, ваше предположение поможет мне окончательно "утопить" фараона. Мы еще поглядим, осмелится ли Мартин защищать подчиненного, на котором висит обвинение в убийстве!
      Виллар снял трубку и набрал номер полицейского управления.
      На улице она купила газету. Ей хотелось знать, что пишут о смерти Риберы. Заметку об убийстве напечатали на последней полосе. Тело обнаружили слишком поздно, и журналисты не успели выяснить подробности. Автор статьи, вероятно, афисьонадо*, долго распространялся о карьере покойного. Говорил о надеждах, которые матадор подавал вначале, напоминал о великолепной схватке с громадным мьюхийским быком, о триумфе, одержанном Риберой в Севилье на арене Маестранца в 1933 году, и о тяжелом ранении в Саламанке, по-видимому, лишившем его качеств, необходимых первоклассному тореро. Во время гражданской войны следы Риберы окончательно затерялись, и многие считали его погибшим. По мнению журналиста, немало афисьонадос узнают о последних годах жизни тореро только теперь, после его смерти. Статья заканчивалась пожеланием скорейшей поимки убийцы.
      ______________
      * Страстный поклонник корриды. - Примеч. перев.
      Она улыбнулась. А Пако? Кого волнует Пако? Кто станет искать его убийцу или убийц? Полиция - само собой, да и то... Она любила Пако и будет любить его всегда, ведь с ним связывались все надежды на будущее. И теперь, когда Пако погиб, ее больше ничто не интересовало, ничто, кроме мести... Всю душу, все силы она положит на то, чтобы те, кто убил Пако и сломал ее собственную жизнь, заплатили за свое преступление. Она добралась до своего обычного пристанища, церкви Нуэстра Сеньора де лос Рейес, и возблагодарила небесную Матерь за то, что Рибера открыл счет, а потом стала горячо молиться, чтобы и остальные, все остальные уплатили цену пролитой крови.
      Ризничий дон Хасинто, спрятавшись за колонной, наблюдал, как страстно молится эта женщина. Служитель храма не сомневался, что у нее чистое сердце, такое чистое, что она недолго останется среди мужчин и женщин нашего испорченного мира. Скоро - дон Хасинто искренне в это верил - прихожанка сделает ему знак и, освободившись наконец от земных скорбей, закроет за собой монастырскую дверь.
      Конча с содроганием слушала рассказ Мигеля о его разговоре с доном Альфонсо. Сеньора Люхи понимала, что, не будь ее муж другом комиссара, быть может, он уже сидел бы сейчас в тюрьме. Урок, по-видимому, принес пользу, ибо инспектор признавал, что вел себя самым недопустимым образом. Теперь ему предстояла встреча с Вилларом, не внушавшая особого оптимизма. Надо думать, дон Игнасио не забыл о пощечине. Удастся ли его урезонить? Вряд ли теперь, когда представился столь редкостный случай избавиться от Мигеля, каид откажется от бесспорной победы над противником. Но, возможно, у дона Альфонсо есть какие-то свои соображения? Только на это Люхи и мог уповать. А потому, невзирая на уговоры Кончи, он навел в делах полный порядок на случай, если уже не вернется домой.
      Люхи, как всегда, отправился в управление пешком. Сегодня, больше чем когда бы то ни было, ему хотелось пройти по родной улице Монкада. Зашел он и попить кофе с той, кого считал своей няней. Однако эта прогулка не только не принесла Мигелю облегчения, но и окончательно повергла в растерянность. Неужто всем Люхи на роду написано погибнуть по вине бандитов? Мысль о том, что его собственная судьба - в руках убийцы отца, выводила инспектора из себя. Мигель знал, что, несмотря на принятые решения и обещания, данные Конче, он не сможет сдержаться, если Виллар оскорбит его, как вчера. В конце концов мозг его охватило такое лихорадочное возбуждение, что полицейский начал жалеть, зачем не прихватил с собой оружие. Если уж придется сесть в тюрьму за преступление, которого не совершал, почему бы не прикончить заодно дона Игнасио, а уж потом отбывать вполне заслуженное наказание? Нет, из-за Кончи он не имеет права так поступить...
      Нина наконец соблаговолила позвонить из кафе "Рамблас", где пила чай, и обещание хорошего подарка, равно как и нежные извинения, по-видимому, успокоили девушку. В свою очередь, Хуанита тоже вернулась в контору очевидно, утреннее недомогание прошло. Таким образом, день заканчивался лучше, чем можно было предполагать, судя по его началу, и дон Игнасио, уже почти не думая о дурне Рибере (вольно ж было подставлять брюхо под нож кого-то из своих дружков!), снова чувствовал себя в блестящей форме и готовился достойно встретить комиссара Мартина с инспектором Люхи.
      Секретарша доложила, что полицейские ждут в приемной. Ну, сейчас он покажет этим двум типам, где раки зимуют! Будут знать Игнасио Виллара! Каид приказал ввести посетителей, но тут же сделал вид, будто страшно занят, и со злобным удовольствием, по обыкновению, даже не предложил полицейским сесть. Мигеля трясло от ярости, но дон Альфонсо сжал ему руку, призывая к спокойствию. Наконец, подняв голову от досье, которое он якобы изучал, дон Игнасио притворился, будто только что заметил посетителей.
      - Ну, садитесь... сейчас я освобожусь...
      Еще немного помариновав кипящих от нетерпения полицейских, Виллар счел, что достаточно ясно показал, как мало значения придает их появлению в конторе.
      - Вы просили меня о встрече, сеньор комиссар, - заметил он. - Не понимаю, зачем вам это понадобилось, но готов выслушать.
      - Дон Игнасио, я пришел к вам со своим помощником немного поговорить о насильственной смерти Антонио Риберы, одного из ваших служащих. Вы не против?
      Виллар улыбнулся - это вполне отвечало его планам.
      - Напоминаю, сеньор комиссар, - отчеканил каид, - что Рибера работал на Хоакина Пуига и, лишь опосредованно, на меня. К тому же, я полагаю, тут нечего особенно обсуждать, тем более что вы, по-видимому, решили прихватить с собой убийцу Риберы!
      Мигель едва не вцепился в горло дона Игнасио, но комиссар сухо призвал его к порядку:
      - Инспектор!
      Люхи покорно забился в кресло. Лоб его покрывали крупные капли пота.
      - Я не ослышался? - невозмутимо спросил Мартин у хозяина конторы. - Вы и в самом деле обвинили инспектора Люхи в убийстве Антонио Риберы?
      - Вот именно.
      - Очевидно, у вас есть бесспорные доказательства? Иначе ваше обвинение было бы просто диффамацией...
      - Диффамацией? Не смешите меня! Вчера вечером вы сами стали свидетелем отвратительной сцены, устроенной этим инспектором в кабинете Хоакина Пуига, не так ли? Вы слышали его угрозы? Так чего ж вы еще хотите, каких доказательств? Он наверняка подождал, пока Рибера выйдет, пошел следом и пырнул ножом... По-моему, все ясно. Разве не так?
      - О, ясно-то ясно, сеньор, даже прозрачно... но только совершенно неверно. Видимость обманчива... поскольку я сам проводил инспектора домой.
      - Ну и что это доказывает? Как только вы ушли, он снова выскользнул из дому, вот и все!
      - Видите ли, сеньор, дело в том, что я никуда не уходил.
      - Надеюсь, вы не станете уверять меня, будто сидели у Люхи до утра?
      - Но так оно и есть, сеньор, мы очень долго разговаривали.
      - Долго?.. Вероятно, тема была более чем захватывающей, раз вы совершенно забыли о времени?
      - О да, сеньор! Мы обсуждали разнообразные средства, какие только можно пустить в ход, чтобы предъявить вам обвинение в убийстве Пако Вольса.
      Виллар вскочил как ужаленный.
      - Вы позволили себе обвинить меня...
      - Но вы ведь тоже обвиняете инспектора, сеньор?
      Дон Игнасио снова плюхнулся в кресло. Партия получалась куда труднее, чем он воображал.
      - Вы, разумеется, лжете, сеньор комиссар? - вкрадчиво спросил бандит.
      - Кто знает, сеньор?
      - И вы готовы под присягой заявить, что всю ночь провели с Мигелем Люхи?
      - А вы сами? Готовы ли вы присягнуть, что совершенно не причастны к убийству Пако Вольса?
      - Ну конечно!
      - В таком случае - я тоже.
      Мигель почувствовал, что ему стало легче дышать. Вот уж никогда бы он не подумал, что дон Альфонсо любит его до такой степени, чтобы совершить лжесвидетельство, нарушив данную при поступлении на службу присягу. Очевидно, комиссар искренне верит в его невиновность, и Люхи, сам не зная почему, вдруг чуть не рассмеялся. Дон Игнасио смотрел то на одного, то на другого. Спокойное, чуть ли не дружелюбное выражение лиц полицейских выводило его из себя.
      - Вы стакнулись, да?
      - Ну, это слово вам известно лучше, чем нам, сеньор Виллар.
      В дверь постучали, и, в ответ на приглашение дона Игнасио, вошла Хуанита. Наконец-то Виллар нашел, на ком сорвать обуревавшее его бешенство.
      - Ну? Вам-то чего еще надо? Я, кажется, ясно сказал, что не желаю, чтобы меня беспокоили!
      Напуганная таким приемом, секретарша застыла между дверью и столом.
      - Надо думать, вы опять больны? Если только не хотели узнать, о чем тут говорят? Ну? Намерены вы наконец отвечать или нет?
      - Сеньор... это... письмо... Тут пометки "лично" и "срочно"... Я... я думала, надо поскорее принести его вам...
      - Давайте письмо и убирайтесь отсюда!
      Девушка поспешно убежала, а дон Игнасио с раздражением вскрыл конверт. Однако, едва взглянув на записку, он в ярости повернулся к Люхи и заорал:
      - Надеюсь, теперь вы не станете отрицать, что это вы убили Риберу?
      Каид швырнул инспектору письмо, и дон Альфонсо, перегнувшись через плечо Мигеля, прочитал:
      "Se recuerda de Paco?"*
      ______________
      * Вы помните Пако? (исп.).
      Эту коротенькую записку скрепкой скололи со статьей о смерти бывшего тореро. От мысли, что еще кто-то хочет отомстить за Пако Вольса, у Мигеля потеплело на душе. Дон Альфонсо с улыбкой наблюдал за Вилларом.
      - Ну, так что же, сеньор?
      - Эта записка доказывает, что убийца Риберы мстил за Пако Вольса. Вчера ночью инспектор Люхи обвинил нас всех в гибели последнего, и вот, Антонио уже мертв!
      - Стало быть, убийца находился в том же кабинете?
      - Еще бы его там не было! Говорю вам, это Люхи! И никакие липовые алиби не помешают мне подать жалобу на вашего инспектора!
      Мартин встал.
      - Поступайте как угодно, дон Игнасио, - вздохнул он, - но вы подвергаете себя большой опасности...
      - Опасности? Вы намекаете на свое вчерашнее обещание загнать меня в угол?
      - Нет. Но попытайтесь хоть на секунду допустить мысль, что это преступление совершил не инспектор Люхи, тогда вам волей-неволей придется признать, что у вас и у вашей банды появился враг, поклявшийся вас уничтожить, и этот враг, судя по тому, как он обошелся с Риберой, не остановится ни перед чем. В подобной ситуации вам бы очень не повредила защита, а инспектор Мигель Люхи - отличный полицейский.
      - Я и сам могу за себя постоять! И потом, Люхи - вовсе не единственный фараон в Барселоне!
      - Вряд ли вы сможете особенно рассчитывать на других, после того как они узнают, что вы без всяких оснований преследуете их коллегу.
      - Ну и сволочь же вы, Мартин...
      - Вы мне льстите, дон Игнасио, в этом плане я и в подметки вам не гожусь...
      Виллар прекрасно отдавал себе отчет, что, если глубинная ненависть инспектора чревата серьезными неприятностями, то такой враг, как комиссар, стократ опаснее. Он знал, что в крайнем случае сумеет без особого труда защититься от порывов мстительной злобы Мигеля Люхи, но спокойная вежливость дона Альфонсо внушала серьезные опасения. Дон Игнасио прекрасно знал, что Мигель Люхи не убивал Риберу. Он слишком давно имел дело с полицией, чтобы хорошо разбираться в ее служащих. Те, у кого есть природная склонность к убийству, туда не идут. Но в таком случае, кто расправился с Риберой? Виллар чувствовал, что не успокоится, пока не получит официального ответа на этот вопрос. Как ни парадоксально, ему во что бы то ни стало хотелось услышать заключение следователей, что это было: банальное сведение счетов или, как на то намекала только что полученная записка, убийца Риберы метил в него, Игнасио Виллара. В последнем случае, не разумнее ли заручиться поддержкой полиции? Действуя сообща, подчиненные комиссара Мартина и его собственные люди наверняка быстрее добьются результата и прояснят тайну, которая так раздражает и тревожит его сейчас. За долгую жизнь вне закона дону Игнасио не раз приходилось не давать воли чувствам и ради интересов дела отказываться от немедленного возмездия.
      - Будь по-вашему, дон Альфонсо... Я готов признать, что инспектор Люхи ни при чем. Он не убивал Риберу и не посылал мне этой дурацкой записки... Но, чтобы окончательно убедить меня в этом, вы должны разыскать виновного!
      - Мы в любом случае обязаны поймать и обезвредить убийцу, сеньор Виллар.
      - Кем бы он ни был?
      - Разумеется. Даже если это вы сами, дон Игнасио.
      - Я? Вы что, с ума сошли? Какого черта я бы стал убивать или приказывать убить одного из своих людей?
      - Вы хотели сказать, одного из людей Хоакина Пуига, дон Игнасио? любезно поправил его комиссар Мартин. - Однако при желании можно найти немало достаточно очевидных оснований... Например, что, если Рибера попытался вас шантажировать?
      - Шантажировать меня? И каким же образом, скажите на милость?
      - Быть может, угрожая рассказать о подпольном бизнесе в вашем кабаре?
      - У вас богатое воображение, сеньор комиссар!
      - Да, очень, и в моем ремесле это совершенно необходимо. Кстати, можно с равным основанием предположить, что Рибера знал, каким образом Пако Вольс покинул этот мир, и пообещал вам, что поделится с нами сведениями?
      - Так вы по-прежнему упорно хотите взвалить на меня убийство этого парня?
      - Кажется, ваш таинственный корреспондент разделяет эту точку зрения. А теперь, сеньор, нам более не хотелось бы отнимать у вас время.
      Полицейские встали и направились к двери. Провожая их, Виллар вежливо встал.
      - Комиссар, - сказал он на прощание, желая выиграть хоть несколько очков, - а вам не приходило в голову, что, если бы я мог хоть в чем-нибудь себя упрекнуть, то наверняка не стал бы добиваться расследования всех обстоятельств смерти Риберы? Что за причина могла бы толкнуть меня на подобный поступок?
      - Да самая веская из всех, дон Игнасио, - страх.
      - Что вы болтаете?
      - Вы боитесь, дон Игнасио...
      Уже на пороге дон Альфонсо вдруг обернулся.
      - И, если хотите знать мое мнение, сеньор, - бросил он, - вы чертовски правильно делаете, что боитесь!
      ГЛАВА VI
      Все очарование толстухи доньи Мерседес, жены комиссара Мартина, составлял веселый нрав. От севильской юности у нее остались красивые черные глаза и звонкий смех, по поводу и без повода с утра до ночи оживлявший квартиру на калле Веллингтон, откуда сеньора Мартин выходила лишь к поставщикам, ибо годы никак не повлияли на отличный аппетит и любовь к вкусной пище. Давным-давно махнув рукой на все попытки сохранить стройную фигурку, когда-то позволявшую Мерседес без устали плясать всю ночь напролет, она целыми днями лакомилась всевозможными сластями. Редкий ужин обходился без приготовленного руками сеньоры Мартин типично андалусийского торта приторного от меда и сахара. Сначала дон Альфонсо сердился, но неизменная веселость жены победила упрямство комиссара и, махнув рукой, он смирился с мыслью быть мужем необъятной супруги. Женщина далеко не глупая, Мерседес быстро сообразила, в чем дело, и, затворившись дома, предоставила мужу в одиночку являться на официальные приемы и ходить в гости к кому и с кем угодно.
      Однако, если донья Мерседес отклоняла все приглашения, сама она очень любила принимать гостей. И среди всех, кто бывал в их доме на калле Веллингтон, особое предпочтение отдавала супругам Люхи. Она бесконечно уважала Мигеля, за чьим продвижением по службе внимательно следила с помощью мужа, и очень любила суровую спокойную Кончу, наверное, как раз потому, что видела в молодой женщине полную противоположность себе. Что до сеньоры Люхи, то она чувствовала себя с доньей Мерседес, как с ребенком, чья болтовня ее сначала немного раздражала, но потом стала действовать удивительно освежающе, как прохладная ванна. После обеда, когда мужчины удалялись в библиотеку дона Альфонсо курить сигары, их жены поверяли друг другу мелкие тайны. Женщины великолепно ладили и соглашались во всем, кроме сравнительных достоинств своих святых покровительниц. Конча превыше всего ставила Нуэстра Сеньора де ла О, а Мерседес клялась, что никто и никогда не сравнится с Макареной.
      Вечером этого богатого волнениями дня дон Альфонсо настоял, чтобы Люхи пришли ужинать в его дом. С одной стороны, он догадывался, что Конче из-за ненависти мужа к Виллару и всех связанных с этим неосторожных поступков пришлось пережить немало тягостных минут, а с другой - комиссар хотел убедиться, что Мигель искренне расположен не только слушать его советы, но и следовать им. Едва они покончили с десертом и выпили по первой чашке кофе, дон Альфонсо потащил Мигеля в библиотеку, а Конча стала помогать хозяйке дома убирать со стола.
      Стоило им опуститься в кресла и закурить сигары, Мартин взял быка за рога:
      - Надеюсь, ты понимаешь, Мигель, что теперь между нами и Вилларом началась война не на жизнь, а на смерть и кончится она либо его арестом, либо нашей отставкой?
      - Конечно, дон Альфонсо, и я вам очень благодарен...
      - Оставь свои благодарности... Я ненавижу Виллара не меньше твоего. Возможно, по другим причинам, но с той же силой. Я хочу очистить от него Барселону и сделаю это или уйду. Нам повезло, что Виллар сейчас здорово напуган. Сам знаешь, от страха человек всегда может наделать глупостей. Этого-то я и жду. Кроме того, наши осведомители в баррио получили приказ бросить другие дела и заниматься исключительно "Ангелами и Демонами". Пока я больше ничего не могу предпринять. Но у нас есть еще убийство Риберы. До сих пор оно интересовало меня очень мало (кроме, разумеется, того факта, что Виллар хотел взвалить его на тебя, а ты имел глупость вести себя так, что обвинение выглядело бы достаточно правдоподобно), но эта странная записка совершенно меняет дело.
      - Вы думаете, ее написал убийца?
      - Понятия не имею. Возможно, и убийца... В таком случае, нам придется признать, что убийство Риберы - лишь эпизод в длинной цепочке и все члены банды - под угрозой. Однако не исключено, что кто-то просто решил воспользоваться ситуацией и нагнать на Виллара страху. И этот человек знает о смерти Пако Вольса, хотя никто, даже журналисты об этом еще не пронюхали. Это не ты, случаем, решил сыграть скверную шутку с доном Игнасио?
      - Клянусь вам, нет.
      - Я тебе верю, но это очень осложняет дело. Пако никогда не рассказывал тебе о своих друзьях?
      - Нет.
      - А о родных?
      - У Пако никого не было, кроме старухи, которую он считал матерью, и ее дочери.
      - Надо бы их повидать.
      - Не думаю, чтобы та или другая могли броситься на Риберу с ножом...
      - Я тоже не думаю, но нельзя упускать ни единой мелочи. Пойми меня хорошенько, Мигель: мы начинаем вести двойную игру. При свете дня и совершенно открыто мы будем разыскивать убийцу Риберы, и ты позаботишься вести дело так, чтобы Виллара больше всего занимали твои действия. А под покровом темноты мы примемся за совсем другое - попробуем застукать дона Игнасио с поличным. Ты согласен?
      - Согласен, дон Альфонсо. Но если вам удастся свалить Виллара, обещайте, что это я его арестую!
      - Да ведь я уже дал тебе слово, упрямая голова!
      Две подруги тем временем болтали на кухне. Донья Мерседес дала донье Конче рецепт сегодняшнего торта, а потом обе сеньоры, как всегда, заговорили о своих мужьях. Жена дона Альфонсо в очередной раз поздравила себя с удачным выбором спутника жизни. А донья Конча поделилась своей тревогой за Мигеля. Вечно он живет на нервах, в постоянном напряжении, вечно его осаждают мрачные мысли... Не утаила она от хозяйки дома и то, что ее беспокоит здоровье мужа. Даже по ночам он не знает покоя - засыпает с огромным трудом да еще почти всякий раз мучается кошмарами. Смущенная и взволнованная (как обычно, когда кто-то из близких рассказывал ей о своих огорчениях), донья Мерседес достала из аптечки снотворное и живейшим образом посоветовала подруге давать его Мигелю, чтобы тот мог спокойно отдыхать по ночам. Сеньора Люхи отнеслась к совету скептически - ее муж терпеть не мог лекарств и всегда хвастался, что никогда не глотал таблеток, разве что в детстве и в больнице, где его пичкали всякими снадобьями насильно.
      В тот же вечер, по дороге домой, Конче пришлось убедиться, что ее супруг далеко не успокоился, как на то рассчитывал дон Альфонсо. Мигель объяснил жене план комиссара, соглашаясь, что мысль и вправду замечательна, но сам он не питал никаких иллюзий: на самом деле друг просто отстранял его от основной операции, и, если Виллар падет, вся заслуга достанется другим, а он, Люхи, так и не отомстит ни за отца, ни за Пако. Мысль об этом казалась инспектору нестерпимой. Во всяком случае, Мигель твердо решил, не оповещая о том комиссара, поискать автора записки, полученной доном Игнасио, и, если поиски увенчаются успехом, не собирался выдавать его шефу.
      - Но ты же нарушишь свой долг, Мигель! - возмутилась Конча.
      - Мой долг - наказать убийцу отца и Пако!
      Видя, что муж снова начинает горячиться, Конча не стала спорить. Она уговорила Мигеля лечь спать и, пустив в ход все возможные ухищрения, заставила принять порошки доньи Мерседес. Инспектор с величайшим отвращением выполнил ее просьбу. Уложив мужа, Конча легла рядом и взяла его за руку, как ребенка, чтобы он скорее уснул.
      Вся банда собралась в кабинете Хоакина Пуига. Председательствовал Виллар. Сейчас он пытался как можно четче обрисовать положение, а Нина де лас Ньевес, Гомес, Миралес и Пуиг внимательно слушали. Несмотря на все попытки дона Игнасио сохранить полную невозмутимость, все чувствовали, что каид озабочен. В первую очередь следовало выяснить, дружил ли Пако Вольс с кем-нибудь в баррио и есть ли у него родня. Виллар рассуждал так же, как дон Альфонсо, и по тем же причинам: он хотел найти автора письма. Пуиг по-прежнему считал, что этот незнакомец зовется Люхи и что Рибера погиб от его руки. Оба факта слишком хорошо совпадали, чтобы не вызвать подозрений. По мнению Гомеса, гибель Риберы - несчастный случай, но, возможно, Люхи воспользовался этим, чтобы посеять замешательство в рядах тех, кого он считал своими противниками. У Миралеса не было никакого особого мнения, он просто-напросто считал, что самое лучшее - если патрон позволит ему как можно скорее покончить с фараоном. Парня обругали и строжайше запретили предпринимать что бы то ни было без спросу. Нина, как будто позабыв о недавней размолвке с доном Игнасио, тоже советовала вести себя поосторожнее. Тем не менее все ее попытки выяснить что бы то ни было об этом Пако, из-за которого начались все неприятности, ровно ни к чему не привели. Виллар сообщил лишь, что парень оказался агентом полиции, а Пуиг легкомысленно взял его на работу. Узнав о нездоровом интересе Вольса к подпольным делам в кабаре, его пришлось убрать. Дон Игнасио ни словом не упомянул, что вовсе не собирался убивать парня, полагая, что тот заботится исключительно о собственном кармане, пока инспектор Люхи не явился требовать отчета о судьбе своего осведомителя.
      Миралес вдруг рассмеялся. Он вспомнил, как удивился Пако, три недели просидевший под замком, когда к нему неожиданно пришли и пригласили немного прогуляться. Вольс сначала решил, что его отпускают на свободу, но быстро разобрался, что к чему, и умер, как положено мужчине. Однако, по мнению Миралеса, с парнем обошлись чересчур мягко, потому как, если бы его чуть-чуть обработали (а во время гражданской войны отставной боксер изучил самые разные методы воздействия), Пако наверняка раскололся бы и поведал немало интересного. Со времен последнего боя, после которого Миралеса отстранили от ринга, у него появилась привычка вслух разговаривать с самим собой, так что в конце концов парень разучился думать про себя. Благодаря этому присутствующие и узнали его мнение насчет слишком легкой смерти Пако. Никто, кроме Нины, не обратил на слова Хуана ни малейшего внимания. Но молодая женщина, которая ненавидела и побаивалась бандита, все же не выдержала:
      - Лучше бы вы помолчали, Миралес, чем говорить такие гадости. Похоже, душа у вас не менее уродливая, чем физиономия. Настоящее чудовище!
      При виде вытянутой физиономии бывшего боксера все захохотали - тот страшно не любил, когда распространялись о его уродстве.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11