Глава первая

Снег был холодный и мокрый. Огромные белые шапки нависали на скальных выступах над его головой, и приходилось опасаться, как бы порыв ветра не обрушил всю эту массу прямо на него.

Для той же цели — защиты от ветра — он поднял высокий кожаный воротник своего пальто, который теперь тоже стал мокрым и холодил шею. Это почему-то напомнило ему, как Лилли недавно подстригала ему волосы. Вспомнился ее смех, прикосновение пальцев к коже.

Мысль о Лилли и ее теплых руках привела к тому, что ему стало еще более холодно. Он крепко сжал челюсти и продолжал двигаться дальше, чувствуя, как все больше немеет правое колено. Это, правда, имело и свои положительные стороны — холод и сырость, казалось, не оказывали никакого воздействия на ногу. Однако его оказывала — и еще как — необходимость держать колено в одном положении вот уже в течение трех часов.

Когда он научился ездить верхом — это было еще во времена ранней молодости — его колено функционировало великолепно. Но с возрастом дело пошло хуже. Возможно, он просто слишком беспечно относился к своему здоровью.

Араби негромко заржала.

— Тихо, лошадка, — сказал он, одной рукой поглаживая ее шею, а в другой крепко сжимая карабин.

Они продолжали спускаться вниз по склону.

Достигнув основания горы, он опустился на корточки и замер так, сдерживая дыхание, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-то новые звуки, кроме завывания ветра и скрипа сосновых стволов.

Араби снова заржала. Он мог бы, конечно, перевязать ей рот, но тут, в горах, все еще бродили несколько голодных волчьих стай и он не хотел лишать лошадь возможности подать ему сигнал об опасности. С такого расстояния тихое ржание никак нельзя будет услышать на той стороне каньона. Да еще и ветер.

Других звуков он не уловил.

Он опустился на снег и осторожно пополз вперед по-пластунски, правое колено уже начинало приходить в норму.

Участок скалы, по которому он сейчас полз, тянулся футов на пятьдесят — шестьдесят и как бы нависал над каньоном. Ветер тут дул еще сильнее. Еще до того, как выползти из укрытия, он вбил в землю, покрытую снегом, специальный прут и привязал к нему лошадь, чтобы та не убежала.

Наконец он добрался до противоположного края скалы. Перед тем, как выпустить из рук карабин, он огляделся вокруг.

Он находился здесь один, и именно это ему и было нужно.

Он положил карабин, проследив, чтобы снег не забился в ствол, потом вытащил кожаный футляр и достал из него мощный полевой бинокль. Приставил окуляры к глазам. Пальцем в перчатке нелегко было сразу навести резкость, но он не спешил.

Внизу под ним протекала горная речка, яростно пенилась белая вода. Казалось бы, скалы здесь должны были стать гладкими и ровными еще много лет назад. Но ничего подобного. Ему доводилось путешествовать по этой реке. Логика в данном случае подвела.

На противоположном краю каньона, на плоской возвышенности типа плато, и находился комплекс. Он называл это «комплексом» ввиду отсутствия более подходящего слова.

Серая стена соединенных между собой переходами блокгаузов окружала главное здание комплекса высотой в несколько этажей. Между блокгаузами и этим строением тянулась еще одна стена, сложенная из бетонных блоков и увенчанная колючей проволокой. По углам высились бастионы.

Эта небольшая крепость господствовала над окрестностями, над каньоном, рекой и скалами, громоздившимися внизу. Прямо через горы была проложена двухколейная железная дорога. Видимо, ею и пользовались те несколько локомотивов, которые стояли во дворе комплекса.

Там же находился и железнодорожный состав, который видел Уиздом, сын Лилли.

Он положил бинокль, надвинул шарф на уши и подтянул завязки шляпы, чтобы ветер не сдул ее с головы.

«Хорошо бы сейчас выкурить сигару», — подумал он мечтательно.

Вряд ли кто-нибудь заметит дым.

Однако он решил не рисковать и отказался от этой соблазнительной мысли.

Он придвинул к себе карабин, смахнул несколько снежинок, которые опустились на ствол. За оружием всегда надо тщательно следить и держать его сухим.

У него в арсенале имелось два карабина, один дробовик, два пистолета и револьвер. Плюс значительное количество запасных частей к каждому типу.

Он сам в свое время весьма привередливо выбирал это оружие и теперь мог быть уверенным, что располагает лучшими образцами. Кое-что, правда, пришлось усовершенствовать.

Сейчас при нем находились только три ствола — карабин калибра 7.62, девятимиллиметровая «Беретта» в кобуре на поясе и небольшой автоматический пистолет, засунутый в носок на правой ноге.

Эту штучку он носил в качестве резерва на всякий непредвиденный случай, приобретя эту привычку еще тогда, когда служил в правоохранительных органах.

Остальной арсенал — помповый дробовик, карабин и револьвер сорок четвертого калибра — сейчас находились в доме Лилли.

Он вновь взял бинокль. По железнодорожной ветке приближался какой-то состав из двух десятков вагонов. Он был уже совсем рядом с комплексом, и большие металлические ворота начали открываться, чтобы впустить его на территорию форта.

На крышах вагонов находились вооруженные охранники в белых маскхалатах. Другие конвоиры толпились на открытых платформах, прицепленных между вагонами.

Он не завидовал этим людям. Путь через горы был долгим и трудным, и наверняка они успели промерзнуть до костей.

Ворота наконец открылись, локомотив потащил за собой свой тяжелый хвост, первым преодолев поднявшийся массивный шлагбаум, помещенный здесь, чтобы в случае чего преграждать путь транспорту.

Локомотив — блестящий свежей краской дизель — вез четыре товарных вагона с плотно закрытыми и опечатанными дверями, три пассажирских, багажный вагон, несколько цистерн и с полдюжины платформ, одна из них находилась непосредственно перед тормозным вагоном.

На двух платформах размещались несколько зенитных установок. Тут же, в углу, за мешками с песком, сидел пулеметчик, держась за ручки турели.

Он тяжело выдохнул воздух, и линзы бинокля сразу же запотели. Да, это будет долгое утро.

Описание Элмера Фултона, а также указанное им направление, в котором отбыли грузовики после остановки поезда в Метроу, по прошествии шести дней, наполненных кропотливой работой, наконец привели их сюда, на поляну у подножия гор.

Слышались глухие удары и слабый лязг — это лопаты вгрызались в твердую землю. В ветвях деревьев завывал ветер. Люди негромко переговаривались, все они были напряжены и собраны. Никому не хотелось об этом думать, но скорее всего они сейчас раскапывали братскую могилу.

Дэвид Холден выбрался из ямы, передал свою лопату Томми Келлогу и отряхнул от земли руки, одетые в черные перчатки. Затем стал рядом с Роуз Шеперд.

Мимо прошел мрачный Лютер Стил с лопатой в руке. Он тут же взялся за работу.

Молодой Бернеби Вуд, благодаря бегству которого «патриоты» узнали о том, что превращенные в специфические концлагеря на колесах поезда возят по стране ставших заключенными офицеров и сержантов армии Соединенных Штатов, а устроено это все солдатами президентских «Ударных отрядов» по приказу Хобарта Таунса, тоже стоял, чуть пошатываясь от слабости, рядом с Рози.

Никакие уговоры не подействовали, и еще не оправившийся от раны лейтенант тоже принял участие в раскопках. Ему помогли спуститься в яму, дали в руки лопату, и он работал до тех пор, пока силы совершенно не оставили его. Теперь он отдыхал, жадно хватая ртом воздух.

Когда Холден приблизился, Роуз прикурила сигарету, затянулась и отдала ее мужчине.

— Спасибо, — кивнул тот.

Он повернулся и вновь посмотрел на яму. Был холодный осенний день, и солнце стояло почти в зените. С гор долетали резкие порывы колючего ветра. Холден затянулся и выпустил дым.

— Глубоко уже? — спросила его Роуз.

— Футов восемь. Пока еще ничего нет. Но те мальчишки точно видели здесь людей в военной форме, которые что-то копали.

— А почему ты запретил мне помогать вам?

— Женщинам нельзя доверять лопату, — невесело усмехнулся Холден. — Это для них слишком сложный прибор.

— Очень смешно, — буркнула Рози и придвинулась ближе к нему.

С поезда начали сходить люди. Как минимум тридцать охранников в белых маскхалатах и с М-16 в руках окружили состав. С крыш конвоиры пока не спускались.

«Наверняка это парни из президентских «Ударных отрядов», — подумал он, — а не солдаты регулярной армии».

Он протер линзы бинокля и вновь приставил окуляры к глазам.

Охранники выстроились в цепочку. С подножки пассажирского вагона спрыгнул мужчина в пятнистом комбинезоне и с кобурой на поясе. С важным видом он двинулся вдоль вагонов.

Конечно, было бы очень интересно узнать, что этот человек — видимо, командир — говорит своим подчиненным. Но такая возможность полностью отсутствовала. Приходилось ограничиваться только визуальным наблюдением при помощи бинокля.

Солдаты построились в две шеренги. Мужчина в камуфляже явно обращался к ним с речью.

«Наверное, говорит вам, какие вы все засранцы, — грустно усмехнулся мужчина с биноклем. — Хотя вы и сами это прекрасно знаете».

Минуты через две, которые показались ему вечностью, охранники разошлись. Некоторые полезли на крыши вагонов и на платформы, видимо, чтобы сменить замерзших караульных. Остальные выстроились полукругом у дверей товарных вагонов, по-прежнему держа в руках готовые к стрельбе штурмовые винтовки.

Мужчина в камуфляже махнул рукой и что-то крикнул. По этому приказу солдаты бросились открывать двери вагонов. Все четыре двери распахнулись почти одновременно.

Опять командир «ударников» что-то крикнул, и вот из вагонов на землю начали сходить истощенные грязные люди в порванной одежде. Некоторые спрыгивали сами, другим помогали товарищи.

Один из вагонов был заполнен женщинами — такими же изможденными и грязными. Ни на одном человеке не было теплой одежды, просто необходимой в таком климате.

Охранники толчками и окриками строили заключенных в неровную колонну.

Внезапно одна из женщин упала на колени и осталась так стоять. Видимо, у нее не было сил подняться. Охранник грубо ткнул ее в спину прикладом винтовки. Один из офицеров-мужчин бросился на «ударника». Простучала короткая очередь…

Он отложил бинокль, скрипнув зубами, и руки его сжались на карабине. Но он ничем не мог помочь.

Послышалось тихое ржание Араби.

Он медленно перекрестился…

На глубине девять футов Дэвид Холден и Лютер Стил, работавшие в яме, одновременно наткнулись на какой-то предмет, более твердый, чем почва, но более мягкий, чем камень.

Некоторое время они старательно обкапывали этот предмет.

А потом вокруг разнесся отвратительный запах гниющего человеческого мяса.

Глава вторая

Его усы были покрыты инеем, изо рта шел пар.

Он надвинул шляпу на лоб, чтобы ее поля защитили от ветра, дующего в лицо. Уши тоже замерзли, но сейчас было не до таких пустяков — он мечтал как можно скорее взобраться на Араби и ускакать из этого страшного места.

Он был патриотом, но в организации «Патриотов» не состоял. Уже давно он дал себе слово не ввязываться, если в событиях задействованы большие массы людей.

Лидер ячейки «Патриотов» в Кэлиспел, старший брат Лилли Боб Тубирс, попросил его отправиться в горы, поскольку, как он сказал:

— Ты знаешь эту территорию лучше любого индейца, и ты белый. Нам нужно выяснить, что происходит на той базе «Ударных отрядов» вблизи каньона.

Боб Турбис добавил еще, что Лилли хочет, чтобы он пошел туда, но, конечно, никогда не станет просить его рисковать жизнью.

Когда он пробирался по густому снегу к подножию горы, где оставил Араби, ветер разгулялся вовсю. Сквозь белую пелену он с трудом разглядел благородный силуэт своей кобылы арабских кровей.

Он двинулся к лошади, бормоча про себя:

— Ну, Боб, теперь ты доволен? Узнал, что тебе было нужно? Это лагерь смерти, вот что это такое, Боб.

Он стянул с рук перчатки, чтобы прикурить сигару от зажигалки. Но не успел.

— Стоять! Не двигаться с места!

При первых звуках этого голоса он напрягся, а правая рука скользнула к кобуре. Карабин висел на плече, и пока его сдернешь… Пальцы уже коснулись кожи, под которой таилась верная «Беретта», как вдруг прогремела очередь. Пули ударили в скалу рядом с ним. Он понял, что шансов нет, и больше не двигался.

Осторожно, медленно он поднял голову. Двое рослых парней в маскхалатах и с М-16 в руках. Они стояли на возвышении сразу за тем местом, где он привязал лошадь.

— Подними руки!

Он презрительно посмотрел на «ударников», испытывая, впрочем, не меньшее презрение и к себе самому. Как же он мог так глупо угодить в ловушку? Ну, по крайней мере, теперь он убедился, что солдаты патрулируют и этот берег реки.

Он поднял руки.

— Да влип ты, парень, — протянул один из охранников и оскалился в улыбке.

— Ты уверен?

— У тебя карабин на плече и кобура на поясе. Этого достаточно, чтобы арестовать тебя.

— Да, сэр, вы рассуждаете очень здраво.

— Заткни пасть и не опускай руки! — рявкнул со злостью «ударник». — Тоже мне клоун.

Он слегка пожал плечами, глядя на Араби. Лошадь выглядела абсолютно спокойно, но кто знает, что может прийти в голову двум таким придуркам с винтовками?

Сейчас он в душе молился, чтобы патрульные спустились и подошли ближе. По крайней мере, один из них. Это было жизненно важно.

В следующую секунду — словно прочтя его мысли, но не отгадав намерении — один из солдат тот, который пока молчал, принялся спускаться вниз, цепляясь за камни. Второй остался на месте, крепко сжимая в руках готовую к стрельбе М-16.

Шансы были слабые, но они были.

Он терпеливо ждал, чувствуя, как холод обжигает голые ладони. Перчатки лежали на снегу.

Прошло две минуты. Солдат уже был на ровной поверхности и двинулся к нему навстречу. Наконец-то «ударник» заговорил.

— Не пытайся даже дернуться, сука.

Видимо, в президентские отряды принимали только людей с крайне ограниченным словарным запасом.

— Я вообще редко дергаюсь. С нервами все в порядке.

— Заткни пасть!

Он вновь чуть пожал плечами.

Патрульный остановился футах в шести.

— Теперь слушай меня, ублюдок, — произнес он грозно. — Осторожно, медленно сними с плеча ремень, чтобы твой карабин упал на землю. Но чтоб без фокусов.

Что ж, телескопический прицел уже лежал в сумке, а снег мягкий, оружие не пострадает.

Он чуть опустил правое плечо, позволяя карабину соскользнуть по руке и упасть к его ногам. Потом посмотрел на солдата и улыбнулся, показывая белые зубы.

Тот довольно кивнул.

— Хороший мальчик. Теперь подними левую клешню, а правой расстегни пояс.

— Как скажете.

Медленно он опустит левую руку к бедру и немного нагнулся вперед, пытаясь расстегнуть пряжку. Слегка изменил позицию тела, чтобы между ним и парнем на возвышении находился первый охранник.

Пальцы сражались с тугой пряжкой.

— Ну, чего копаешься? — рявкнул «ударник».

Пояс с кобурой упал в снег «Беретта» временно оказалась вне игры. Охранник проводил его глазами, и в эту минуту он решился. Его рука отработанным годами движением мгновенно скользнула по ноге, и тут же в ней появился пистолет двадцать пятого калибра, маленький, словно игрушечный, но на близком расстоянии весьма эффективный.

Щелкнул предохранитель, потом курок. Солдат стоявший в шести фугах от него, вскинул винтовку.

Но было уже поздно. Трижды подпрыгнул в руке пистолет, и в теле «ударника» появитесь три дырки. Первая пуля вошла в солнечное сплетение, вторая — в грудь, а третья — в горло. Патрульный взмахнул руками и повалился на снег, выронив оружие.

С возвышения прогремела очередь, но пули попали в уже мертвое тело первого охранника.

Он перекатился влево, бросив маленький пистолет, — на гаком расстоянии от него все равно толку не было. Правая рука зацепила с собой кобуру, и вот его пальцы уже сжались на рукоятке мощной девятимиллиметровой «Беретты». Как раз то, что нужно.

Он вскинул руку с пистолетом, но тут пуля ударила его в левое плечо и два первых выстрела ушли в небо. Он снова перекатился в сторону, меняя положение. Шляпа слетела с головы, а пули охранника взрывали снег рядом с его телом.

Он опять дважды нажал на спуск. Потом еще раз. Поначалу ему показалось, что он опять промахнулся, поскольку солдат вдруг замер, словно статуя. Но потом тот качнулся вперед, назад, снова вперед и рухнул в глубокий снег лицом вниз.

Он поднялся на ноги, продолжая сжимать в ладони девятимиллиметровую «Беретту».

Первым делом следовало убедиться, что патрульные мертвы. Правда, он и так в этом не сомневался, но береженого Бог бережет. Араби нетерпеливо перебирала копытами, и он повернулся к лошади. Видимо, выстрелы напугали ее, хотя ей уже доводилось слышать такие звуки.

— Ну, успокойся, родная, — сказал он ласково.

Потом склонился над первым охранником. Глаза широко открыты, пульса нет. Затем двинулся к телу второго. Присел рядом, поморщившись от боли в правом колене, пощупал шею. Результат идентичный.

Да, это уже походило на настоящую войну.

А сейчас следовало многое успеть сделать за сравнительно короткое время. Он не питал иллюзий — выбраться отсюда и укрыться в безопасном месте будет очень непросто.

Его левое плечо довольно сильно кровоточило. Рана не была опасной, но вот кровь…

Что ж, логично было предположить, что этот патруль окажется не единственным и небольшие группы солдат перемещаются вдоль всего берега. И они вполне могли слышать выстрелы.

Да, не исключено, что уже скоро «ударники» появятся здесь, возможно, — на вездеходах, от которых лошади не уйти.

Несколько секунд он раздумывал, не забрать ли с собой штурмовые винтовки, но потом решил не перегружать Араби.

Одев пояс, он засунул «Беретту» в кобуру. Потом присел у трупа охранника и вытащил из его патронной сумки две запасных пистолетных обоймы. Это могло пригодиться.

Он нашел свою шляпу, отряхнул ее от снега и водрузил на голову. Маленький пистолет придется хорошенько вычистить, но это ничего. Он спас ему жизнь.

Левое плечо начинало неметь. Он спрятал пистолет в носок и поднял с земли карабин. Перебросил ремень через правое плечо, а потом двинулся к лошади. Там сунул карабин в специальный чехол на седле.

Несколько секунд он нежно гладил шею животного. Араби смотрела на него влажными доверчивыми глазами.

— Вот вам доказательство, — пробормотал он, — что животные ничуть не глупее людей.

И он еще раз окинул взглядом тела убитых охранников.

Дэвид Холден — в противогазе, чтобы защитить нос от жуткого смрада — присел в яме, вытянул руки и крепко ухватился за чье-то мертвое тело. Потянул.

Это была женщина в офицерском мундире. Разложение уже шло вовсю. В ее голове виднелась черная дырка.

Холден и Стил подняли тело и помогли другим вытащить его из ямы. Дэвид заметил, что Роуз тоже в этом участвует. Их глаза на мгновение встретились.

Холден молча еле заметно кивнул головой, а потом со вздохом вернулся к своей неприятной работе.

Глава третья

Араби, как всегда, почувствовала, насколько он в ней нуждается, и не жалела сил для хозяина. Она быстро и без особого труда свезла его вниз, в ложбину, и направилась к лесу.

Левая рука совсем онемела; он сильно замерз, но кровь — насколько можно было заметить — уже почти не текла. Араби, казалось, прекрасно понимает всю важность своей задачи, ибо ни проскочивший у самых копыт заяц, ни заухавший вдруг в чащобе филин не удостоились даже поворота красивой головы. А ведь при других обстоятельствах лошадь не преминула бы это сделать.

Он купил Араби, когда той был год, и сам вырастил. Ее блестящая, каштанового цвета кожа, черная грива и хвост, широкий лоб арабской породы и изящные сильные ноги пленили его сразу же, когда он ее увидел.

Еще мальчишкой он научился верховой езде на ферме своего дяди в Айове. Там же приобрел первые навыки охотника и рыболова. В молодости жизнь изрядно погоняла его по свету, но охота, рыбная ловля и лошади оставались тем, что позволяло ему время от времени убежать от действительности и погрузиться в собственный мир.

А двенадцать лет назад он сдал свой значок и удостоверение и убежал от действительности навсегда.

Спустя девять лет он купил Араби, самую лучшую лошадь, на которой ему когда-либо доводилось ездить. Умная, послушная, красивая, преданная — что еще надо? Если бы Араби вдруг превратилась в женщину, он бы мог даже жениться на ней. Если бы не Лилли Тубирс. Их отношения стали для него чем-то таким, что не поддавалось пересмотру.

— Тпру, Араби, — негромко сказал он и потянул за повод.

Лошадь тут же остановилась и выгнула назад голову, раздувая ноздри.

Он приподнялся на седле, внимательно оглядывая окрестности — нет ли где еще людей в белых маскхалатах? Одновременно вытащил из стремени правую ногу и теперь сгибал и разгибал ее в колене.

— Похоже, никого больше тут нет, — сказал он, обращаясь к лошади. — Но давай все-таки поедем медленно, на всякий случай.

Погладив гриву животного, он дернул за повод.

— Вперед, родная.

Араби очень любила быстрый бег, и теперь приходилось ее сдерживать при помощи поводьев.

На минуту он взял поводья в зубы, чтобы поднять воротник и надвинуть шляпу поглубже на голову.

В нормальном темпе и в такую погоду он добрался бы отсюда до своего лагеря в лесу за три часа. Потом оставалось бы еще семь часов пути до Траппер Спрингс, где Лилли приготовила бы ему горячий суп в кастрюльке, горячую ванну и стакан хорошего виски, чтобы согреть внутренности. И еще свою улыбку, которую он так часто видел перед собой, стоило ему лишь закрыть глаза.

Он еще машинально проверил упряжь, а потом вновь взял поводья в правую руку.

— Тише, тише, Араби.

Он собирался совершить долгий переход с короткими остановками. Но ничего, еще восемь-девять часов и они с Араби смогут отдохнуть в тепле и уюте.

Даже на глаз — по виду ран, обнаруженных в уже частично разложившихся телах — можно было определить, что стреляли не из стандартного оружия, находившегося на вооружении в армии.

Отобрав несколько трупов, наиболее подходивших для их целей, и убедившись, что в желудке не осталось уже ничего такого, что можно было бы извергнуть наружу, Холден — с помощью Раннингдира — приступил к поиску пуль и извлечению их из тел.

Раннингдир, который был по образованию биологом и лишь потом поменял науку на службу в ФБР, довольно ловко обращался с ножом и не доставлял Холдену новых неприятных переживаний. Впрочем, даже этот невозмутимый индеец не смог недавно сдержать тошноту.

Под брезентовым тентом, на значительном удалении от остальных, некоторые еще продолжали копать, извлекая все новые тела.

Холден и Раннингдир делали свою ужасную работу до тех пор, пока не набралось достаточное количество пуль.

Определить, из какого оружия они вылетели, теперь предстояло Стилу и Роуз.

Ранним вечером Холден и Раннингдир завершили свою работу. Они надеялись, что извлеченного материала хватит, ибо даже под пыткой не смогли бы сейчас продолжать это копание в гниющих трупах.

К тому времени уже были обнаружены две могилы, в которых было около шестидесяти убитых. «Патриоты» продолжали поиски.

Роуз и Стил приступили к своим исследованиям, разместившись в фургончике на противоположном конце поляны. С запада через горы наплывали грозные черные тучи. Холден, засунув руки в карманы, двинулся к фургону, чтобы присоединиться к друзьям.

Роуз и Стил были в резиновых перчатках, как и Дэвид с индейцем, когда ковырялись в трупах. На столике лежали извлеченные из тел пули, две лупы в темной оправе, а также еще не выстреленные патроны различных типов, некоторые были разобраны на пули и гильзы.

Холден влез в фургон. Женщина произнесла, не глядя на него:

— Я рада, что вы с Биллом закончили. Материалов у нас больше, чем достаточно.

— Это тебе кажется, что ты рада, — буркнул Холден.

Перед его глазами до сих пор стоял вид полуразложившихся трупов.

— Вот пули тридцать восьмого калибра, — заговорил Стил, показывая на стол. — Явно револьверные. Есть и двадцать вторые, и сорок четвертые. Разнообразие просто поражает. Нелегко будет со всем этим разобраться, да еще в спешке.

— Пока нас устроит и предварительный результат, — сказал Холден.

— Это меняет дело, — кивнула Роуз. — Давайте вместе посмотрим и сделаем выводы.

Еще два часа они перебирали пули и гильзы, сравнивали их друг с другом, изучали под лупой. Из армейских образцов здесь были представлены лишь несколько типов, да и те уже снятые с вооружения. В основном при расстреле использовались пистолеты, револьверы и ружья, которые еще не так давно можно было практически спокойно купить в магазине.

— Ну, так какой же вывод мы сделаем? — спросил Холден, когда осмотр был закончен.

Роуз отбросила со лба прядь волос.

— Вывод однозначен, — резко ответила она. — Эти люди были убиты из оружия, конфискованного у граждан по президентскому указу. И вы знаете, почему они поступили именно так, я имею в виду этих палачей из «Ударных отрядов».

Холден опустил голову и посмотрел на носки своих армейских ботинок. Обувь была покрыта землей — он запачкал ботинки, когда раскапывал братские могилы.

— Да, — сказал он глухо. — Мы знаем. Они сделали так, чтобы свалить вину за это преступление на нас, на «Патриотов». Будь они прокляты, ублюдки.

Глава четвертая

Можно было пересечь долину и двинуться напрямик — так гораздо быстрее, но ведь и «ударникам» будет легче засечь его на открытом месте. Поэтому он повел лошадь на север и обогнул долину, прячась за холмами.

Правой рукой он поднял левую и посмотрел на часы. Стекло было запачкано кровью, но стрелки можно было разглядеть. Что ж, до Траппер Спрингс еще два часа пути, если Араби не понадобится отдохнуть.

Он надеялся, что не понадобится. Он понимал, что если слезет с лошади, то может потом и не взобраться в седло.

Ему все труднее было ровно сидеть, и он начинал опасаться, что упадет.

«Экстремальные ситуации требуют экстремальных мер», — подумал он и снова взял поводья в зубы.

Правой рукой он взял привешенный к седлу моток прочной веревки и, превозмогая боль, кое-как примотал себя к лошади. Ну, хоть какая-то поддержка.

— Отвези меня к Лилли, милая, — прошептал он, гладя шею Араби. — Отвези, пожалуйста…

Араби знала дорогу и могла сама добраться до дома и до своей конюшни. Но вот уклониться от встречи с нежелательными людьми она бы вряд ли сумела. Ну, как бы то ни было, Араби сейчас оставалась его единственным шансом на спасение.

Он припал к шее лошади и прикрыл глаза. Сил оставалось все меньше и меньше, но надо было держаться.

Джеффри Керни вылез из воды и ладонью убрал со лба мокрые волосы. Он слегка дрожал — вода в океане была холоднее, чем в бассейне, однако сейчас ему нужно было побыть одному, чтобы немного расслабиться.

Наибольшую опасность для агента, работающего под чужим именем по легенде, представляло как раз это напряжение, которое он испытывал двадцать четыре часа в сутки. Необходимо было найти хоть пару минут, чтобы побыть самим собой.

Керни знал это правило и не пренебрегал им. Но сейчас он с тревогой думал о Линде.

Шесть дней эта женщина играла в игру, к которой, в общем, не была готова — она же не профессионал. И хотя пока Линда прекрасно справлялась со своей ролью, в любой момент можно было ждать промаха или срыва. А тогда конец им обоим.

— Эй, Тэд!

Керни узнал голос Борзого, повернулся и помахал ему рукой. Борзой — в полотняных брюках и толстом свитере — сидел в шезлонге неподалеку от бассейна, положив на специальную подставку ноги, которые все еще не очень хорошо функционировали.

Керни, вынужденный играть роль Тэда Бордена, примитивного громилы, необразованного и неотесанного, подобрал с песка полотенце, брюки и футболку и рысцой побежал к дому. Это строение на берегу океана, примерно милях в десяти от того места, где Керни впервые встретился с Борзым, было больше, чем тот, первый дом, гораздо лучше обставлено и значительно лучше охранялось.

На протяжении последних шести дней Керни мог с легкостью убить Борзого несколько десятков раз. Ему позволялось не только носить свое оружие, он даже имел доступ к солидному арсеналу, имевшемуся в доме.

Однако он не сделал этого по двум причинам. Первая: он еще не определил точное место Борзого в структуре «Фронта Освобождения» и не выяснил, насколько прочны связи между ним и человеком из Овального кабинета — Романом Маковски.

Является ли президент марионеткой ФОСА или они все же союзники? В какой степени совпадают их интересы и какие у них разногласия? Все это было крайне важно знать.

А второй причиной являлось то, что после убийства Борзого Керни нужно было бы живым выбраться из дома да еще увести с собой Линду. Сделать же это при наличии такой хорошо вооруженной и обученной охраны представлялось мало вероятным.