Тот, не глядя, передал ксивы сержанту. - Вы знаете, с какой скоростью ехали? Скорость она, конечно, не превышала. Надо быть уж полной дурой, чтобы, находясь в розыске, нарушать правила движения. Но установка Бархана четкая - платить без базара. - По-моему, скорость была нормальной. Но если я её превысила, то готова понести наказание. - Вот именно. Придется заплатить штраф. - Сколько? - Она тут же полезла в сумочку. И вдруг из-за её спины выскочил Бархан и с ходу своим огромным кулаком влепил прямо в глаз симпатичному, но хмурому и жадному до денег лейтенанту.
      Тот без звука рухнул на землю. Бархан тут же нанес второй примерно такой же по силе и технике исполнения удар - теперь уже старшему сержанту, который тоже не устоял на ногах. В это время с земли успел подняться первый гаишник и получил на этот раз по уху и снова оказался на газоне. Потом повторный удар последовал в табло другому вставшему на ноги менту. Фарида решительно не могла понять - что происходит? Зачем Бархан выскочил из машины? Почему он избивает гаишников? Причем лупит их как бы вполсилы, будто продлевает удовольствие? И тут Бархан нанес пару ударов в полную мощь. Оба гаишника с разбитыми в кровь лицами лежали на газоне и более не дергались. Бандит схватил каждого из них за шиворот и поволок к "шестерке" с надписью ДПС. Открыв заднюю дверцу, он запихал в салон одного и стал загружать второго мента. И вдруг Фарида услышала за спиной: - Стоять! Руки вверх! Она повернулась и увидела немолодого мужчину в штатском. Он держал в руке пистолет, направленный на Бархана.
      Директор Гусманов 3 июля, среда: утро, день
      Сразу же после трагических событий в Кунцевском отделении "Промбанка" Хисам Хисамович Гусманов, директор этого отделения, оказался в больнице с сотрясением мозга: рукоприкладство бандитов даром не прошло. Травма оказалась средней степени тяжести, и сегодня он уже выписывался из клиники. Все эти дни Гусманов мысленно пытался решить одну серьезную проблему: как вернуть шестьсот тысяч долларов, похищенных у него налетчиками, да и баксы двух рэкетиров из принесенного ими в его кабинет кейса прихватить не мешало бы. На следующее утро после ограбления банка палату Хисама Хисамовича посетил человек в штатском, представившийся подполковником Фроловым из ГУВД. Но на тот момент Гусманов, испытывающий периодические приступы головной боли и тошноты, окончательно не определился - сообщить ли следствию о похищенных бандитами личных средствах. Деньги эти были заработаны Хисамом Хисамовичем не вполне корректным, с точки зрения закона, путем, и их предстояло ещё легализовать. К тому же тогда он ещё не знал, чем, в конце концов, закончился налет, а его попытки прояснить ситуацию осторожными расспросами подполковника Фролова потерпели неудачу: тот давал уклончивые, а то и попросту невнятные ответы.
      Все это вынудило Гусманова воздержаться от излишней, как ему тогда казалось, откровенности. Он не сообщил гувэдэшнику ни о наезде рэкетиров, ни об украденных у него лично шестистах тысячах долларов. Хисам Хисамович сослался на свое тяжелое физическое состояние и попросил подполковника зайти через день-два. Гусманов рассчитывал за это время определить свою позицию. Однако подполковник больше его так и не посетил. Лежа на больничной койке, директор Кунцевского отделения "Промбанка" усиленно штудировал все газеты, подробно освещавшие налет бандитов на его родную финансовую структуру. Из них он почерпнул полезные и приятные для себя известия. Оказалось, что погибли не только все налетчики, но и два оказавшихся в это время в банке рэкетира из так называемой никулинской бригады, по кличкам Толян и Багор. Фотографий убитых никулинских бандитов опубликовано не было, но Хисам Хисамович хорошо запомнил прозвище "Багор" именно так называл один рэкетир другого, когда они заявились к директору в кабинет. Получалось, что следствию неизвестно о долларах, принесенных бандитами в банк. Правда, Гусманов не пересчитал эти деньги, но, по словам одного из этих так называемых братков, в кейсе находилось "сто штук". И, поскольку на тот момент рэкетиры полностью контролировали ситуацию в его кабинете, врать им никакой нужды не было. Выяснилось также, что руководители операции по освобождению заложников и нейтрализации налетчиков поступили очень хитро: они выдали бандитам выкуп в размере миллиона долларов, усыпив их бдительность, и сразу же провели молниеносный штурм банка. В результате удалось вернуть и деньги - правда, в испорченном виде. Вот именно эта часть опубликованной в прессе информации смущала Гусманова. Дело было не в том, что деньги оказались чуть ли не сваренными в кипятке раз они не сгорели, их можно обменять. Смущало другое: речь шла именно о возвращенном центробанковском миллионе долларов, а также о нескольких сотнях тысяч рублей (точная сумма не указывалась) из "Промбанка". А где же ещё семьсот штук баксов - его, Хисама Хисамовича, и рэкетиров? Похоже, менты и эфэсбэшники решили вознаградить сами себя за успешное проведение операции? Наконец Гусманов определился - он найдет подполковника Фролова и расскажет ему все как есть. В конце концов, этот Фролов не из налоговой инспекции-полиции, он - мент, ему происхождение принадлежащих Хисаму Хисамовичу долларов вряд ли нужно доказывать с документами в руках. Кроме того, Гусманов - все же финансист, крутится в бизнесе больше десяти лет, а за это время некоторые особо шустрые ребята сумели сделать миллиарды. Так что вряд ли какие-то шестьсот тысяч долларов вызовут у милиции серьезные вопросы. А на рэкетирские деньги он, пожалуй, претендовать не будет. Вдруг они украдены из какого-нибудь банка и у купюр переписаны номера? А может, баксы и того хлеще - фальшивые? Нет, рисковать не стоит. Вернувшись домой, он сразу же позвонил в ГУВД и попросил телефон подполковника Фролова. После всяческих проволочек ему дали-таки нужный номер. - Здравствуйте, господин Фролов, - бодрым тоном начал разговор финансист, - вас беспокоит директор Кунцевского отделения "Промбанка", подвергшегося не столь давно нападению грабителей, Гусманов Хисам Хисамыч. - Добрый день, господин Гусманов. Вы уже выписались из больницы? - осведомился подполковник, но в его голосе банкир не уловил и капли интереса к своей персоне. - Спасибо. Я только что вернулся домой и сразу решил позвонить вам. При встрече с вами в больнице я не мог, к сожалению, дать полноценные показания из-за сильной головной боли, но теперь со мной все в порядке, и я мог бы это сделать теперь. Боюсь, что в ваших показаниях уже нет особой нужды, - все тем же тусклым тоном произнес Фролов. - Дело закрыто. - Вот как? - удивился банкир. Когда? - Вчера. Вероятно, эта информация есть в сегодняшних газетах, подумал Гусманов, но он ещё не читал свежую прессу. - Скажите, пожалуйста, а все похищенные деньги найдены? - Насколько мне известно, центральный офис "Промбанка" проводит аудит вашего отделения. По его окончании и выяснится что к чему. Могу только добавить, деньги, которые были на руках у бандитов, возвратятся к тем, у кого они были похищены. Миллион долларов уже передан Центробанку, а около миллиона рублей вы можете получить в установленном порядке. Запишите номер телефона, куда следует обратиться. - Спасибо. Гусманов зафиксировал на листке бумаги продиктованные ему семь цифр и спросил: - И это все? Больше никаких денег обнаружено у похитителей не было? - Нет. А в чем дело? - Хисаму Хисамовичу показалось, что голос подполковника Фролова вроде как несколько оживился. - Дело в том, что из моего личного сейфа в офисе банка убитыми позже налетчиками похищена большая сумма денег. - Большая? Сколько же? - Теперь Гусманов отчетливо ощутил, что его информация всерьез заинтересовала гувэдэшника. - Шестьсот тысяч долларов, - выдохнул он. - Но и это ещё не все... - Вы можете подъехать на Петровку? - перебивая его, быстро спросил Фролов. - Когда? Сейчас. Я закажу пропуск на ваше имя. Через сорок минут Гусманов уже сидел напротив подполковника в его кабинете и рассказывал свою печальную историю. Внимательно, не перебивая, выслушав Хисама Хисамовича до конца, Фролов задал совершенно неожиданный вопрос. - Вы на колесах? - Да, - не сразу, несколько растерявшись, ответил пострадавший. - Поехали в Генпрокуратуру. Это рядом. Здесь, однако, их поджидала досадная неожиданность: заместителя Генерального прокурора Шигарева, к которому хотел прорваться на прием Фролов, не оказалось на месте по неизвестной даже для его секретаря причине. - Ну что ж, пойдем к Вадиму, - буркнул под нос подполковник. У кабинета следователя Юрченко, занимавшегося делом "Промбанка", Фролов остановился. - Подождите меня, пожалуйста, несколько минут, - обратился он к Гусманову. - Я проясню ситуацию. Вон там можно расположиться, подполковник указал на несколько стульев в глубине коридора. Хисам Хисамович последовал его совету. - Привет, Вадим. - Фролов зашел в кабинет и по-свойски обменялся со следователем рукопожатием. - Здравствуй, Юра. Садись, если надолго, - усталым голосом отозвался Юрченко, отрываясь от кипы бумаг на столе. - Как сказать, - произнес подполковник, усаживаясь все-таки на стул. - Есть новые данные по делу об ограблении "Промбанка". Неужели задержали Фариду? - ещё более потускнел голос следователя. - Нет, но поступило заявление от директора Кунцевского отделения "Промбанка" Гусманова. Его во время налета ограбили лично. - И много взяли? осведомился Юрченко без видимого интереса. - Шестьсот тысяч долларов. Кроме того, бандиты забрали у него сто тысяч долларов клиентских денег. Следователю последняя фраза была непонятна - чего ради директор банка держал финансовые средства клиентов в своем кабинете? Но он не стал требовать объяснений, поскольку не хотел заниматься заявлением Гусманова в принципе. Ведь ясно, чего пришел добиваться Фролов - пересмотреть решение о закрытии дела "по вновь открывшимся обстоятельствам". Но вчерашнее решение заместителя Генерального прокурора Шигарева, по сути, ставило точку в этой истории, а озабоченный собственной карьерой достаточно молодой следователь категорически не желал ни в чем противоречить начальству. - А зачем ты пришел ко мне? - после довольно продолжительного молчания спросил Вадим Юрченко. - Шигарева нет на месте, вот к тебе и пришел. - А причем тут Шигарев? - Как - причем? - подполковник ещё не понимал, к чему клонит сотрудник прокуратуры. - Он же закрывал дело о "Промбанке". - Верно. Но что ты хочешь от него или от меня?
      - Открыть дело, естественно, - пожал плечами Фролов. - Ведь вскрылись новые обстоятельства. - Но я не вижу здесь никаких новых обстоятельств. Как не видишь!? - разгорячился подполковник. - Ведь из банка бесследно исчезли семьсот тысяч долларов! - Исчезли не из банка. Исчезли у частного лица, заявление которого ещё следует должным образом проверить, прежде чем завести новое дело. Но это будет именно новое дело, а не то, которое вчера закрыли, - о разбойном нападении на "Промбанк", сопутствующих убийствах и так далее, - назидательным тоном пояснил следователь.
      - Ну что ж, открывайте новое, - немного подумав, согласился подполковник.
      Ему, в принципе, было почти безразлично, как это дело будет называться. Ограбление Гусманова произошло все равно в "Промбанке", а значит, он, Фролов, может проводить любые необходимые следственные действия и оперативные мероприятия, чтобы доказать свою версию событий в тоннеле, чего его душа прямо-таки жаждала. - Но Генеральная прокуратура занимается более серьезными и социально опасными делами, нежели ограбление частных лиц, - почти торжествующе произнес Юрченко. - Пусть этот Гусманов обращается в городскую прокуратуру. Подполковник вяло попрощался со следователем и вышел из кабинета с расстроенным видом. К заявителю, однако, он подошел с деловым выражением на лице, которое как бы заверяло потерпевшего, что все идет по плану. - Теперь надо ехать в городскую прокуратуру, - объявил он. - Где это? - На Новокузнецкой.
      Прокурор Шигарев 3 июля, среда: день
      Иннокентий Трофимович сидел за рулем "ауди", стоявшей во дворе дома, где жила его дочь. Он не знал, что делать, как поступить в этот едва ли не самый драматический момент своей жизни и судьбы Веры. Прокурор теперь ясно осознавал, что теряет дочь. Всего за сутки она изменилась самым кардинальным образом. Об этом говорили не только её безумные речи, но и не менее безумные, хотя и сверкающие от счастья глаза. Теперь от Веры можно было ожидать столь же безумных поступков. Он, конечно, слышал о схожих ситуациях. Впрочем, не только работникам прокуратуры, но благодаря прессе и всей стране стало известно о нескольких случаях, когда сотрудницы разного рода "компетентных органов" намертво влюблялись в преступников, с которыми имели дело по долгу службы. Как правило, такие "лав стори" заканчивались побегом смазливых бандитов из-за тюремной решетки и водворению за неё представительниц закона, способствовавшим беглецам. Виктор Курганов, правда, на свободе. Но только пока. Вчера, после совещания о закрытии дела по поводу налета на "Промбанк", у Шигарева состоялся строго конфиденциальный разговор с Вадимом Юрченко. Поскольку тот имел всю подробнейшую информацию и был в курсе оперативных разработок подполковника Фролова по этому делу, Иннокентий Трофимович попросил своего подчиненного оценить вероятность задержания Бархана и Перышка, если бы офицеру ГУВД дали зеленый свет. Юрченко полагал, ссылаясь при этом на мнение муровцев из его следственной бригады, что взять первого из бандитов очень нелегко. Бархан крайне осторожен, и на него нет никаких стоящих материалов от осведомителей. Иная ситуация с Кургановым. Он, правда, не живет в своем Ростове, а, видимо, нелегально снимает квартиру в Москве или Подмосковье, но оперативники считают, что если парнем заняться всерьез, то выловить его будет не столь сложно. Тем более что вряд ли он скрывается вместе с Барханом - не в привычках последнего делить с кем-то крышу над головой, кроме как с Фаридой. Да и сошлись два бандита, судя по многим признакам, случайно и только для одного дела, если, конечно, они вообще в нем участвовали. Сыщики полагают, что Перышко наверняка крутится вокруг кого-либо из двух уголовников, недавно вышедших на свободу: или вора в законе Федоса или полусумасшедшего убийцы и религиозного сектанта Артемия, с которыми Курганов имел тесные контакты на зоне. Ведь близких родственников у парня нет, Перышко - сирота, и он просто вынужден опереться на своих блатных корешей. И как раз незадолго до совещания, добавил в заключение Юрченко, Фролов сообщил ему, что Артемий легализовался и открыл некое заведение религиозного типа. А один из информаторов подполковника, посетивший эту "церковь", опознал по фото, данному ему гувэдэшником, Виктора Курганова. Во всяком случае, похожий на Перышко парень мелькнул в молельном зале и исчез в служебном помещении. Получалось так, что поимка Курганова - дело техники. Подполковнику Фролову, чтобы взять его в оборот, нужен только формальный повод. Вчера эта информация серьезно встревожила Шигарева, но и только. Однако после сегодняшней беседы с Верой возможность скорого ареста её дружка приобретала для Иннокентия Трофимовича прямо-таки трагический характер. К тому же заместитель Генерального прокурора не только убедился в своей неспособности повлиять на дочь в её нынешнем состоянии, но и в том, что вообще не может вести с ней какой-либо разумный разговор. И дело было не только в Вере - в нем самом тоже. Он оказался не готов к такого рода испытаниям прежде всего психологически. Когда молодой Шигарев работал следователем, то колол самых отпетых бандитов с помощью хитроумных ловушек, железной логики, но главное - стопроцентного хладнокровия. Сейчас же собственной дочери Иннокентий Трофимович не смог задать самый элементарный вопрос: когда и при каких обстоятельствах она впервые повстречалась с Виктором Кургановым - поскольку выходил из себя после всего лишь нескольких её фраз. А ведь знакомство дочери с этим бандитом вряд ли произошло случайно. Скорее всего, смазливый убийца и налетчик соблазнил Веру намеренно и целенаправленно, узнав, что сама она следователь, а её отец - заместитель Генерального прокурора. Видимо, этот парень и его подельники поставили себе целью иметь в органах прокуратуры своих людей. Ну, понятно - для чего. И Иннокентию Трофимовичу стало совсем худо. В его бардачке лежали таблетки феназепама и фляжка коньяку. Поколебавшись, он потянулся к спиртному. Прокурор никогда не употреблял за рулем, но уж так сложились обстоятельства... Глотнув коньяку, Шигарев позволил себе помечтать. А что если бы произошло следующее - этот Перышко вдруг исчез бы? Или умер? Застрелил бы его кто-нибудь, к примеру. Ведь в бандитской среде - это обычное дело. И тогда - всё, никаких проблем! Он вспомнил одно дело, которое вел лет пять назад, работая следователем. Его бригада раскручивала убийство богатого коммерсанта - по всем признакам, заказное. Поступили оперативные сведения, что руку к этому преступлению приложил некий Груша, который считался киллерским диспетчером. После того, как за ним установили наблюдение, появились косвенные улики, подтверждающие данную информацию. Но для предъявления обвинения их было явно недостаточно. Последующая многодневная слежка за Грушей больше не дала никаких результатов. Дело зашло в тупик, но самолюбивый, тогда ещё мечтавший о дальнейшей карьере следователь Шигарев принял решение задержать предполагаемого киллерского диспетчера. Его взяли дома и при обыске, чтобы было, что предъявить для начала, подбросили в квартиру Груши пистолет. Но этот сорокалетний мужик, уже отмотав три года на зоне, больше садиться ни в какую не хотел и ушел, что называется, в глухую несознанку. Колол его Шигарев, колол, и, казалось, - все понапрасну. Но в один момент Груша все же дрогнул, и Иннокентий Трофимович этот момент хорошо прочувствовал. Он предложил без протокола назвать имена заказчика и исполнителя, после чего диспетчера отпустят на свободу и сохранят конфиденциальность его информации. Груша на этот вариант пошел, но Шигарев его сразу не отпустил сказал, что полученную информацию нужно ещё проверить. Тогдашний начальник Иннокентия Трофимовича, узнав имя заказчика, покрутил головой и заявил, что этого деятеля из-за чересчур влиятельных покровителей привлечь к какой-либо ответственности невозможно. А исполнителя высшие чины силовых ведомств, участвовавших в расследовании, решили попросту ликвидировать. Спецкоманда ФСБ убрала его без шума и пыли. Как - Шигарев точно не знал, но после этого с легким сердцем выполнил свое обещание и отпустил Грушу. Вот так бы стереть с лица земли, как того киллера, Виктора Курганова! Однако в ФСБ или МВД Иннокентий Трофимович с такой просьбой, конечно, не обратится. Но тогда, может быть, стоит попросить об этом ... Грушу? Прокурор завел двигатель и, даже забыв позвонить на работу - предупредить, что задержится, помчался назад, на свою дачу в Раздоры. Здесь он сел за компьютер, вошел в спецсеть МВД.
      Грушин Дмитрий Степанович, 1957 года рождения. Из криминала нового на него ничего не оказалось. Наоборот, выяснилось, что теперь он - обычный коммерсант: занимается мелкооптовой и розничной торговлей, содержит несколько палаток на различных рынках. Шигарев записал его адрес и телефон. Потом прокурор нашел файл на Виктора Курганова. Парню оказалось двадцать четыре года. Подтвердились все данные о его криминальном прошлом, озвученные Фроловым на вчерашнем совещании. Шигарев вывел на принтер фото Вити Перышко. Действительно, не дурен собой. Без какой-либо надежды, просто по привычке доводить все до конца, он вошел в сеть ГИБДД и обнаружил совершенно невероятную вещь: на имя Виктора Васильевича Курганова зарегистрирована шестая модель "жигулей" синего цвета, причем купленная на следующий день после ограбления банка! Да тот ли это Курганов? Тот! Все паспортные данные сходятся. Очевидно, парень и не думает скрываться, хотя и не живет по месту регистрации. То ли он не причастен к налету, то ли считает, что все следы заметены. Скорее, конечно, последнее. Ведь и Вера это, в сущности, подтвердила. Забавно, что ни Фролов, ни другие оперативники из следственной бригады Юрченко даже не удосужились проверить - зарегистрирована ли на подозреваемого какая-нибудь машина. Им, видимо, и в голову не могло прийти, что этот парень настолько нагл или попросту глуп. Впрочем, Кургановым, видимо, никто всерьез и не занимался - бригада отрабатывала основную версию: о гибели всех налетчиков. Но теперь прокурору стало окончательно ясно: взять Витю Перышко - плевое дело для оперов. Он решительно набрал сотовый телефон Груши. - Алло. Я слушаю, - раздался грубоватый и властный мужской голос.
      Да, это он. Только пять лет назад в голосе Груши не было ни капли властности. В первые дни после посадки в СИЗО диспетчер держался, правда, достаточно твердо, но, в конце концов, сдал - характера все же не хватило. - Дмитрий Степаныч, если вы узнали меня, то не называйте по имени. Конечно, маловероятно, что телефон торговца бакалейными товарами кто-то прослушивает, но осторожность никогда не бывает излишней. - Я узнал вас. Ответ прозвучал после некоторой паузы и совсем в другом, настороженном, тоне. - Надо бы встретиться, сугубо конфиденциально. - К вам подъехать? Не стоит. Лучше состыковаться где-нибудь в не слишком шумном месте. - Я сейчас дома. У меня тачка сломалась. Вы не подъедите ко мне? - Давайте в вашем районе, но не у вас дома. - Адрес мой, видимо, знаете?
      - Он по месту прописки?
      - Да.
      - Тогда знаю.
      - Я буду ожидать вас в начале нашей улицы, у дома номер один. На всякий случай, чтоб сразу узнали - я возьму с собой большую зеленую сумку. Какая у вас машина? - Черная "ауди". Буду через сорок минут. Идет?
      - Договорились.
      Несмотря на то, что проплутал в малознакомом районе внеплановые десять минут, прокурор добрался к месту встречи в срок.
      Зеленая сумка оказалась не лишней: в этом солидном, расплывшемся во все стороны мужике с ходу было не узнать когда-то худощавого и даже костлявого Грушу.
      Шигарев тормознул и открыл дверцу. Торговец бакалеей не без труда протиснулся в салон.
      Прокурор решил, что маячить на месте не стоит, и включил скорость. "Ауди" медленно поехала по улицам района.
      - У вас, кажется, все в порядке, Дмитрий Степаныч?
      - Да, слава Богу. А у вас, надо так понимать, какие-то проблемы?
      - Точно, - тяжко вздохнул Иннокентий Трофимович и сказал сразу, не подбирая слов и не ища какого-либо мудреного подхода к собеседнику: Человечка одного надо ликвидировать. "Ауди" проехала три квартала, прежде чем Груша откликнулся:
      - Что-то в этом роде я и предполагал, - и он вздохнул так же тяжко, как и зам Генерального прокурора. - Я, конечно, вам очень обязан, Иннокентий Трофимыч. Вы со мной обошлись по-человечески, слово сдержали. Но все дело в том, что я, как вышел из СИЗО, завязал с грязными делами. Теперь занимаюсь чистой коммерцией. В свою очередь взял паузу прокурор.
      - Но связи-то остались? - наконец осторожно спросил он.
      Бакалейщик напрямую не среагировал на этот вопрос, только тихо произнес, отвечая, видимо, самому себе, на какие-то свои мысли:
      - Наверно, у вас действительно очень серьезные проблемы.
      - Я хорошо заплачу, - поспешил развить инициативу прокурор, почувствовав, что дело вроде бы пошло на лад. - У меня с собой двадцать тысяч долларов. Я добавлю, сколько скажете.
      - Бабок не надо, - глухо произнес Груша. - Я исполню вашу просьбу просто из чувства благодарности. Но эта просьба должна быть последней. И еще. Если при выполнении заказа у меня возникнут проблемы с ментами, я рассчитываю на вашу помощь. - В этом можете не сомневаться, - облегченно произнес Шигарев, - прикрытие будет обеспечено на высшем уровне, но надеюсь, что до этого дело не дойдет. Возьмите кейс, - он кивнул на черный чемоданчик на заднем сиденье. - В нем все, что я знаю об этом человеке и подробные инструкции. Когда ознакомитесь с ними, немедленно сожгите. Впрочем, не мне вас учить. - А срок? - Умоляю, Дмитрий Степаныч! Пусть это произойдет как можно скорее. Последовал молчаливый кивок.
      "Ауди" тормознула. Коммерсант взял кейс и направился к своему дому. В чемоданчике лежали и двадцать тысяч долларов - прокурор полагал, что так будет надежнее. Он не сомневался, что торговец, под наплывом неких ностальгических чувств отказавшись от гонорара, быстро пожалеет об этом, и тогда ликвидация Курганова может не состояться: ведь в этом случае с киллером Груше придется расплачиваться собственными деньгами.
      Тут Иннокентий Трофимович стал крутить головой по сторонам, поскольку понял, что, катаясь по почти незнакомому району, заехал в совершенно глухое место. Он было хотел остановиться и спросить у кого-нибудь дорогу, но даже прохожих не увидел.
      И вдруг в метрах пятидесяти впереди прокурор заметил какую-то возню. Кажется, драку. Подъехав поближе, он увидел, что здоровенный бугай избивает двух довольно щуплых милиционеров.
      Шигарев немедленно полез в бардачок за пистолетом, который обычно не брал с собой, но, поехав на рандеву с бывшим киллерским диспетчером, что называется, на всякий пожарный прихватил оружие.
      Пока он приводил пистолет в боевое положение, амбал поволок потерявших сознание милиционеров, как догадался теперь Иннокентий Трофимович, гаишников, к их же патрульной машине и стал затаскивать несчастных в салон.
      Шигарев выскочил из автомобиля и грозно скомандовал:
      - Стоять! Руки вверх!
      Подполковник Фролов 3 июля, среда: день
      - Привет, Людочка! - Фролов вошел в приемную заместителя городского прокурора. - Алексей Алексеич у себя? Может он меня принять?
      - Сейчас узнаю, - ответила секретарша и скрылась в кабинете своего шефа. Выйдя, объявила: - Заходи, Юра.
      Вновь оставив Гусманова в коридоре, Фролов вошел в нешибко шикарные апартаменты прокурора.
      - Чем обязан, Юрий Семеныч? - спросил Бегунов, встал, пожал милиционеру руку и кивком показал на стул у своего стола.
      - Человека ограбили, дело бы надо возбудить.
      - И всего-то? - удивился прокурор. - Ну, и воэбуждали бы в установленном порядке.
      Собеседники были одногодками, обоим не так давно перевалило за сорок, и они много лет работали в правоохранительной системе. Но Алексея Алексеевича только что перевели из районной прокуратуры в городскую, и коллеги практически не знали друг друга лично. Однако Фролов после ликвидации банд сколковцев и можайских стал очень известен в "компетентных органах", почти знаменит, и Бегунов с интересом приглядывался к подполковнику.
      - Здесь случай особый. Человек этот - директор Кунцевского отделения "Промбанка" Гусманов. Его лично ограбили во время недавнего налета на банк. Я просил бы возбудить дело без проволочек, максимально ускорить обычные бюрократические процедуры.
      Бегунов удивился ещё больше.
      - Но ведь дело о налете на "Промбанк" уже возбуждено Генеральной прокуратурой!
      - Его вчера закрыли в связи с гибелью всех подозреваемых, - неохотно пояснил Фролов, подавляя приступ раздражения, но не к собеседнику, а к Шигареву. - В Генпрокуратуре предложили возбудить новое дело, но уже об ограблении частного лица, причем там считают, что этим расследованием должно заниматься ваше ведомство.
      Теперь Бегунов ухватил суть проблемы: все уже доложили наверх, что с "Промбанком" разобрались, а тут на тебе - открылись новые обстоятельства! Потому-то в Генпрокуратуре решили закрытое дело не открывать, а возбудить другое и спустить его "этажом" ниже.
      Это решительно не понравилось Алексею Алексеевичу, да и кому понравится, если в неприятной ситуации на тебя переводят стрелку?
      - Сумма похищенного, вероятно, немаленькая?
      - Семьсот тысяч долларов, - быстро ответил подполковник.
      Вот это номер! Прокурор не знал в подробностях, как проходило расследование налета на "Промбанк", но ему было точно известно, что все деньги, изъятые бандитами, возвращены. Да по-другому и быть не могло - ведь дело Генпрокуратура закрыла.
      - Кстати, а почему лично вы занимаетесь этим ограблением? Ведь, насколько мне известно, вы в гу-вэ-дэ ведете направление, связанное с организованной преступностью?
      - У нас в управлении полагают, что с оргпреступностью в Западном округе Москвы покончено, - улыбнулся подполковник, - и теперь я занимаюсь различными особо опасными криминальными деяниями.
      Подполковник находится в его кабинете, размышлял прокурор, потому, что хочет побыстрей получить ещё одну большую звездочку. За дело о "Промбанке" пирожные раздали другим, а Фролову оставалось только облизываться. Однако в деле этом появилась дыра, вот мент и суетится - хочет ухватить свое. Причем таким образом он не только подставляет собственное начальство, но и может доставить неприятности ему, Алексею Бегунову, а также руководству Генпрокуратуры.
      И тут в голову Алексея Алексеевича пришла спасительная мысль.
      - А дело о "Промбанке" закрывал, вероятно, Иннокентий Трофимыч? спросил он на всякий случай, хотя знал достаточно определенно, что только Шигарев, курировавший это расследование, мог принять решение о его прекращении.
      - Он самый, - настороженно ответил Фролов. Гувэдэшник догадывался, какие мысли будоражат голову Бегунова, но ему неясна была суть вопроса прокурора.
      - Так-так, - удовлетворенно констатировал Алексей Алексеевич и уткнулся в какую-то бумагу. - Сейчас посмотрим, кто из следователей у нас не столь перегружен на данный момент. О, подполковник, вам фантастически повезло - с вами будет работать Вера Иннокентьевна Шигарева! Вы с ней знакомы? - Прокурор задал свой вопрос со скрытым злорадством: ответ на него ему был хорошо известен.
      Вот падло! - едва не вырвалось у Фролова. Впрочем, что возьмешь с Бегунова? Он "правильно", по-чиновничьи оценил ситуацию, и у него сработал инстинкт самосохранения.
      Конечно, дочка Шигарева под воздействием своего папаши попытается локализовать дело, ограничить его именно ограблением Гусманова, а значит попросту помешать серьезному расследованию. Ведь деньги директора, по версии Фролова, унесли с собой Бархан и Перышко. Больше бабкам этим деваться попросту некуда, а Гусманову врать никакого резона нет! Но раз все налетчики считаются погибшими и дело об ограблении "Промбанка" закрыто Генпрокуратурой, Вера Шигарева не станет подводить своего отца. Теперь, чтобы объявить Бархана и Перышко в федеральный розыск - вообще надежды никакой, ведь следователь не поддержит его в этом вопросе. А если их все-таки удастся задержать, то какое обвинение им предъявить? Ведь они-то лично не грабили Гусманова, и следователь потребует отпустить налетчиков!