Алек не ожидал такого ответа. Неужели она не понимает, что он поступил правильно? И все же ее слова смутили Алека. Они заставили его сомневаться в себе и своем решении. Но больше всего его злило то обстоятельство, что в них был несомненный смысл.

— Штаны тоже, — приказал он.

Бриттани развязала тесемки, стянула с себя облегающие штаны и протянула их Алеку.

— Они твои, Алек. Ты напомнил мне, что у меня нет ничего, кроме того, что ты соизволишь мне дать. Но когда я стану свободна, я хочу получить этот подарок обратно. Я снова надену эти вещи, и другой муж снова заберет их у меня, и ему тоже будет все равно, какая я на самом деле, о чем я мечтаю. — Она отвернулась от Алека, подошла к огню.

Алек стиснул в кулаке тонкую материю.

— Мечтать ты можешь о чем угодно, жена. Но мечтать и делать — это две разные вещи.

Бриттани продолжала стоять к нему спиной. Сдавленным голосом она проговорила:

— Ты очень великодушен, муж мой. Мне позволено мечтать. Правда, я не должна надеяться когда-нибудь осуществить эти мечты, но все равно, ты очень добр.

Бриттани молча смотрела в огонь, не вытирая стекающих по щекам слез. В последнее время она стала замечать, что ей очень легко расплакаться. Раньше она не была такой чувствительной.

Алек Кэмпбелл давал ей больше свободы, чем муж обычно давал жене, и все же не хотел видеть ее такой, какой она была в действительности. Это причиняло ей невыносимую боль.

В первый раз за время их совместной жизни ей хотелось, чтобы он ушел. Она не хотела ложиться с ним в постель и предаваться страсти. Бриттани слышала, как муж ходит по комнате, но к ней он не подходил и не произнес ни слова. Она ожидала, что он вот-вот окликнет ее, позовет к себе, но этого так и не случилось. Услышав, что Алек лег в кровать, Бриттани утерла слезы.

Она скользнула под одеяло и устроилась на краешке кровати. Он не протянул к ней руки, и она была этому рада. Слезы все текли и текли, Бриттани не могла ни остановить их, ни понять их причину. Она ощущала только всепоглощающую печаль.

Она любила его. Но отдать кому-то сердце не значит получить чье-то сердце взамен. Алек никогда не говорил, что любит ее. Он многое ей позволял. Другой мужчина не был бы так снисходителен к ее странностям. По правде говоря, он еще очень мягко обошелся с ней после всего, что она натворила. Бриттани вспомнила синяк, обезобразивший лицо леди Эйнсли. Как бы ни хотелось ей винить Алека, она не могла этого сделать. Он не любил ее, но обращался с ней с гораздо большим уважением, чем можно было бы ожидать от непримиримого врага ее семьи.

Она почувствовала, как он поворачивается на другой бок — лицом к ее спине.

— Я знаю, что ты не поняла, почему я так рассердился, Бриттани. Если честно, то ты должна признать — я мог бы обойтись гораздо жестче, чем я это сделал. Я не позволю ни тебе, ни кому-либо другому делать из меня дурака.

Она поняла. Но это не уменьшало боли.

Рука Алека потянулась через разделявшее их пространство, легла на ее живот. Он притянул жену к себе.

— Я не хотел омрачать твое сегодняшнее торжество. Прости меня за то, что я не похвалил тебя, как ты того заслуживала. Ты сияла ярче всех звезд.

Неподдельная нежность и раскаяние, звучавшие в его голосе, лишили ее остатков самообладания. Бриттани зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться во весь голос.

Алек повернул ее лицо к себе. Бриттани увидела, как его глаза изумленно расширились при виде ее слез. Он провел рукой по ее мокрой щеке.

— Ты плачешь, маленький воин?

Бриттани попыталась спрятать лицо, но он удержал ее.

— Почему ты плачешь?

— Алек, женщины часто плачут. — Она раздосадо-ванно повела плечом, но слезы хлынули из глаз с новой силой.

— Другие женщины, но не ты, маленький воин. Почему, Бриттани?

— Алек, оставь меня. Я сама не знаю. — Она не ожидала от Алека такого участия и не могла сразу придумать удовлетворительное объяснение. — Наверное, у меня был слишком трудный день.

Он прижал ее к груди, погладил по спине.

— Дело не в том, что мне не нравится эта одежда. Но ты не понимаешь мужчин, Бриттани. Ты даже не представляешь себе, какой у тебя соблазнительный вид в этом наряде. Будет лучше, если ты не станешь искушать судьбу и испытывать мое терпение.

Бриттани никак не предвидела такой оборот дела. Неужели он ревнует?

— Алек, почему ты запрещаешь мне носить платье воина?

— Я же говорю, что ты ничего не поняла. Мужчины… все мужчины… У всех мужчин возникают определенные мысли, когда они видят красивую женщину, столь вызывающе одетую.

Красивую! Он считает ее красивой!

— Как может мужская одежда казаться вызывающей? Вид меча и кинжала лишает мужчин способности владеть собой?

— Нет, они теряют власть над собой при виде очертаний женской фигуры. И не притворяйся, что ты удивлена. Ты не хуже меня знаешь, что леди Гвен в любом наряде не вызовет в мужчине приступа вожделения.

«Скорее приступ смеха», — подумала Бриттани. Но она еще не убедилась в том, в чем хотела убедиться.

— Значит, ты приказал мне это потому, что не хочешь, чтобы в таком наряде меня видели другие мужчины?

— Да. А почему еще я должен запрещать тебе его носить?

Бриттани улыбнулась. Он и правда ревновал. Мысль о том, что Алек ее ревнует, доставляла ей несказанное удовольствие. Еще никто и никогда не интересовался ею настолько, чтобы испытывать собственнические чувства.

— Если я дам слово не надевать этот наряд на людях, ты мне его вернешь?

— Нет, — твердо сказал Алек.

Она не была ему безразлична, но он ей не доверял. Предстояло пройти длинный путь, прежде чем они придут к взаимопониманию. По крайней мере Бриттани узнала, что он испытывает к ней какое-то чувство, даже если Алек отказывается это признавать. Это чувство таилось в его душе. Ах, если бы оно только успело вырасти и пустить корни, пока не истек срок брачного договора.

Алек осушил ее слезы поцелуями.

— Ты на меня не сердишься?

— Нет, не сержусь. — Бриттани коснулась его лица. — Но я недовольна. Нам еще предстоит решить вопрос об этом подарке.

Алек улыбнулся. Его руки и губы принялись за дело, и Бриттани затаила дыхание, ощутив, что ее тело наполняется знакомым сладким жаром.

— Ты недовольна?

— Алек, — прошептала она, но он закрыл ей рот поцелуем. У нее еще мелькнуло в голове, что дебаты о мужской одежде можно продолжить после поцелуя, но вскоре все мысли угасли, растворившись в жгучей страсти, которую пробуждали в ней его ласки.

Недовольна! Ангелы святые, на земле никогда не было более довольной женщины. Ее руки скользили вверх по стволам его сильных рук, ласкали плечи с выпуклыми мускулами. Она прижималась к его могучему телу, и в этот миг ей казалось, что она счастлива.

На рассвете фра Джон вошел в предназначенную для посетителей комнату в покоях Эдгара, крепко прижимая к груди церковную книгу.

— Королю доложат о твоем прибытии, когда он проснется. — Стражник поставил на стол подсвечник с зажженными свечами.

— Я требую, чтобы короля разбудили немедленно. Дело не терпит отлагательств. — Священник встал в дверях, загородив проход стражнику.

— Какова суть твоего дела? Скажи, и я решу, достаточно ли оно важное, чтобы ради него будить короля.

— Ни в коем случае. Я буду говорить только с королем. — Взмахом руки священник отослал стражника.

Фра Джон сел на стул, постарался успокоить дыхание, унять сердцебиение. Путешествие через Шотландию в одиночку стоило ему немалых сил.

В комнату уже просачивался слабый утренний свет, свечи догорали, а он сидел, погруженный в мечты о будущем богатстве. Он покинет орден и вернется на родину богатым и влиятельным человеком. Он заставит Эдгара раскаяться, что тот так дурно обошелся со слугой господа и возвысил эту ведьму Бриттани Кэмпбелл. Один английский лорд должен отвалить ему целую кучу золота. Потом его мысли обратились к провидению. Каким чудесным образом изменилась его судьба. Это награда за усердие и терпение, и в этом нет ничего удивительного. Господь всегда награждает праведных и карает грешных.

Священник задул уже ненужные свечи, походил по комнате, стараясь справиться с раздражением, вызванным долгим ожиданием.

Когда дверь распахнулась, он подпрыгнул на месте.

Стремительным шагом Эдгар приблизился к священнику.

— Что такого могло случиться, из-за чего я должен отложить завтрак?

Фра Джон поклонился.

— Сир, если ты меня выслушаешь, ты простишь мне, что я потревожил тебя в столь ранний час. — Он повернулся спиной к королю, чтобы тот не видел его улыбки.

— Прощать, отец мой, — это дело служителей церкви, а не властителей, — многозначительно заметил король, и улыбка священника увяла.

Он обернулся.

— Да, господин. В своем рвении я немного забылся. — Фра Джон указал рукой на стол. — Прошу тебя, выслушай меня.

Эдгар подошел к столу.

— Ты помнишь нашу последнюю встречу? — Глаза короля зловеще прищурились, а священник испуганно кивнул. — Это хорошо.

Фра Джон вытер пот, внезапно выступивший на лбу, и открыл церковную книгу. Под суровым взглядом короля он торопливо листал страницы. Найдя нужную запись, он пододвинул книгу ближе к королю.

— Это должно тебя заинтересовать, господин, — сказал фра Джон. — Запись, которую я разыскал, имеет государственную важность.

— Если это не так, ты пожалеешь.

Эдгар склонился над книгой, устремил взгляд на строку, отмеченную священником.

— Ты понимаешь, господин? — Фра Джон был не в силах сдержать охватившего его возбуждения. — Она не единственная наследница Мактавиша и Уэнтворда. Есть и другой. — Он указал пальцем на следующую строку.

На лице короля появилась широкая улыбка, от которой священник утратил часть уверенности. Не такого ответа он ожидал. Ведь короля хитростью вынудили устроить брак женщине, которая на самом деле не имела права на земли и титулы, указанные в брачном договоре.

— Милорд, что ты нашел в этом смешного? — нерешительно промямлил фра Джон, донельзя озадаченный поведением короля.

— Смешон человек, изображающий из себя бога и забывший о том, что его планы — планы смертного и в них всегда могут вмешаться высшие силы. Тебе следовало бы помнить об этом, фра Джон. — Король захлопнул книгу, его ладонь легла на кожаный переплет. — Кто еще видел эти записи?

— Никто, сир. Я считал своим долгом прежде всего сообщить о них тебе. Как ты сам можешь видеть, это многое меняет. — Фра Джон успокоился. Он оказал услугу королю, и его ждет вознаграждение.

— Почему ты принял такое решение?

— Потому что Бриттани Мактавиш не та, за кого себя выдает. Тебя поставили в щекотливое положение. Энгус Мактавиш скрыл существование близнеца Бриттани и от тебя, и от ее деда.

— А какая выгода для тебя в том, что ты раскрыл эту тайну?

— Только в установлении истины, господин. — Фра Джон знал, что король Эдгар — человек строгих моральных правил, считавший, что священнослужитель должен интересоваться духовными ценностями, а не презренным серебром.

— Я думаю, ты заслуживаешь гораздо большего — ведь ты потратил столько времени и сил на установление этой истины, — сказал Эдгар.

— Твой покорный слуга, сир. — «Все эти знатные люди одним миром мазаны. Все, что нужно делать для собственного благополучия, — это им угождать», — решил про себя фра Джон.

— Все это останется между нами. — Король хлопнул в ладоши, и в комнату вошел один из приближенных короля. Эдгар протянул ему церковную книгу.

— Но я должен доложить епископу, — возразил фра Джон.

— Святой отец, ты меня не понял. Это останется тайной. А чтобы я был уверен, что это останется тайной, ты останешься здесь. Как мой гость.

Эдгар поднялся, открыл дверь, впустив двух стражников.

— Проводите святого отца в башню да последите за тем, чтобы по дороге он ни с кем не заговаривал. Никого к нему не пускать.

— Как ты смеешь! — вскричал фра Джон, вспотев от негодования и внезапного страха.

— Я король Шотландии, и, пока я не приму решение обнародовать твое сообщение, мы будем держать его в секрете. Ты недооценил меня, святой отец. Прискорбная ошибка.

— Даже король не осмелится держать в заключении служителя церкви. — Фра Джон попытался вырваться из рук стражи.

— Никто и не собирается держать тебя в заключении. Ты гость в моем замке, а я предоставляю тебе возможность уединиться для того, чтобы без помех размышлять о грехах алчности и самонадеянности. Я не раз слышал, что отречение от мирской суеты — путь к спасению души. Мы еще с тобой побеседуем об этом позже. — Эдгар кивнул страже: — Уведите его.

Пытки. Эта мысль молнией пронеслась в голове у фра Джона, когда он взглянул в суровое лицо короля. Нет, даже Эдгар не посмеет подвергнуть истязаниям служителя церкви. Он возблагодарил господа за то, что тот послал ему благую мысль — отправить послание в Англию своему близкому другу. Пока ему нужно выиграть время. Когда-нибудь Эдгара призовут к ответу, и он, фра Джон, будет свидетельствовать против него.

Стражники потащили упиравшегося священника к двери. На пороге он обернулся.

— Я еще увижу, как Бриттани Мактавиш и весь клан Мактавишей будут сурово наказаны.

— Уберите этого негодяя, я больше не могу его видеть, — гневно приказал король, а потом уже более спокойным тоном добавил: — Скажите лэрду Кэмпбеллу, что я желаю с ним говорить после завтрака.

Когда упиравшегося священника выволокли из королевских покоев, дама, стоявшая в коридоре, отступила в нишу, желая оставаться незамеченной. Леди Бриттани и ее клан будут сурово наказаны? Это необычайно интересные и полезные сведения.

Она слушала удаляющиеся шаги, а когда трое мужчин завернули за угол, на цыпочках выбралась из ниши и оказалась лицом к лицу с королем, выходившим из комнаты.

В его проницательном взгляде ей почудилось подозрение, и она поняла, что должна его развеять.

— Сир, не ожидала встретить тебя так рано. — Юнис шагнула навстречу королю с гордо поднятой головой и прямо посмотрела ему в глаза.

— Долгий сон — это роскошь, которую я не могу себе позволить, — сказал он, потом с сухой усмешкой заметил: — Король, который предается длительному отдыху, рискует потерять корону.

Юнис одарила его понимающей улыбкой, приправленной восхищением.

— Быть правителем — нелегкое дело. Шотландии повезло с королем.

— Что заставило тебя так рано подняться, леди Юнис? — спросил король, пропустив лесть мимо ушей.

Застигнутая врасплох этим вопросом, леди Юнис судорожно старалась придумать подходящий ответ.

— Сегодня у меня много дел, — наконец проговорила она.

— Какие могут быть дела у столь прелестной женщины в столь раннее утро? — Король прислонился к дверному косяку, очевидно, в ожидании более исчерпывающего ответа.

Из всех возможных объяснений лишь одно казалось леди Юнис более или менее удовлетворительным. Но оно ставило ее в невыгодное положение.

— Сир, — она тяжело вздохнула, — как это ни грустно, я должна уехать. Благодарю тебя за гостеприимство.

— Уехать, леди Юнис? — Король отошел от стены. — Это довольно неожиданно.

— У меня есть обязательства, которые я должна выполнить. Прошу передать мою благодарность королеве.

По его виду нельзя было сказать, что он что-то заподозрил, но Юнис знала, что с королевскими особами ни в чем нельзя быть уверенным, и Эдгар не был исключением.

— Тогда мы будем с нетерпением ждать твоего возвращения. Я дам тебе сопровождение.

— Спасибо, — сказала Юнис, но внутри у нее все похолодело. Эдгар был слишком умен.

— Куда ты держишь путь? — спросил он. — И что призывает тебя вернуться в Англию? Дом и семья?

— Сир, я всего лишь хочу повидать свою тетку Эдну.

Эдгар улыбнулся:

— Стало быть, ты не покидаешь Шотландию?

— Нет, сир, — уверила его Юнис. — Я всем сердцем полюбила твою страну.

Король предложил ей руку и повел в зал, где был накрыт завтрак.

— Я рад, что тебе так понравилась Шотландия. В Англии в это время года не так холодно, но я слышал, английский климат не всем полезен.

От этого замечания у Юнис засосало под ложечкой. Королю было известно гораздо больше, чем она предполагала. На мгновение она едва не поддалась искушению посвятить короля в свои дела и заполучить его в союзники. Но она не могла рисковать, пока не разгадала загадку, ответ на которую был заперт в башне.

— Англия потеряла для меня все очарование. Я подумываю сделать своим домом Шотландию.

Юнис не могла вернуться в Англию, опасаясь мести королевы. А Уэнтворд, обещавший ей поддержку и покровительство, не относился к людям, которым можно доверить свое будущее. Если она сумеет оказаться полезной Эдгару, она окажется в крайне выгодном положении. А если нет, то сведения, которые она раздобудет, позволят ей запросить с Уэнтворда вдвое больше.

— Сир, мне пришло в голову, что я могла бы отложить свой отъезд на несколько дней. Тетя Эдна меня поймет, а мне так не хочется уезжать.

— Мудрое решение, леди Юнис, — сказал король. — Я рад, что ты передумала.

От Юнис не укрылся тайный смысл этой фразы, подчеркивавшей, что она сама решила остаться. Она ответила королю очаровательной улыбкой, но ее не покидало ощущение, что ее согласие остаться входило в планы Эдгара. Холодная рука страха коснулась сердца Юнис. Если она действительно захочет уехать, позволят ли ей это сделать?