ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
       NEW RUSSIA, WELCOME TO CALIFORNIA!
       THE FIRST AMERICAN-RUSSIAN BUSINESS FORUM
       FEBRUARY 2-8, 1996
       ВСЕ ДЛЯ ВАС, ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!
      Большой русско-английский транспарант, украшенный трехцветным российским и звездно-полосатым американским флагами, висел над входом в «Royal Marina Hotel» в Лос-Анджелесе, где компания «New Russia Invest, Ltd.» принимала сливки новой России – сто пятьдесят ведущих русских бизнесменов, банкиров и представителей московского правительства. Так, во всяком случае, гласили приглашения, разосланные Эзрой Зускиным, хозяином «Нью раша инвест, лтд.», президентам всех крупных калифорнийских банков и финансовых корпораций в надежде на то, что американские лохи с толстыми чековыми книжками в карманах толпами ринутся в «Ройял марина-отель» на деловую смычку с новыми русскими. Но на всем калифорнийском побережье ни одна живая душа никогда не слышала о компании «Нью раша инвест» и о «профессоре» Зускине. А поскольку времена диких гешефтов, описанных О. Генри в «Королях и капусте», давно ушли в учебники менеджмента, все приглашения Зускина улетели в мусорные корзины секретарш еще до того, как лечь на столы адресатов. В мире большого бизнеса никто не тратит время на незнакомцев.
      Но Зускин не унывал. Он был матерым бизнесменом одесского розлива, тертым в сибирских и американских тюрьмах, и знал: то, что американцы давно забыли вместе с романом «Короли и капуста», Россия еще и не пробовала. Так и вышло: сто пятьдесят новых русских легко выложили по пять тысяч долларов за право называться «cream of cream» новой России и провести три дня со сливками американского бизнеса. На эти деньги Зускин купил в «Трансаэро» сто пятьдесят билетов в Калифорнию и обратно по оптовой цене триста тридцать долларов за билет, сто пятьдесят комнат в «Ройял отель» по двести долларов за комнату на три ночи, а также восемь докладчиков из менеджмента знаменитых «Фиделити», «Дженерал электрик», «Мэрил Линч», «Юнайтед вэй», «IBM» и т.п. – по пять тысяч долларов за спич. Пятьдесят тысяч Зускин заложил на аренду конференц-зала, работу переводчиков, транспорт, телефонные разговоры и прощальный банкет в ресторане «Русский медведь» в Западном Голливуде, сорок тысяч – на выступление Доналда Трампа на открытии форума и тридцать тысяч – на развлечения в Лас-Вегасе знаменитого мэра Москвы Йю Лу Жжа, который должен был прилететь во главе русской делегации и стать главной приманкой для американских деловых кругов и представителей прессы.
      Таким образом, после всех расходов Эзра Зускин, больше известный в России по своим юношеским кличкам «Скрипач» и «еврей Зус», должен был одним ударом положить в карман как минимум полмиллиона хрустящей зелени. Но когда вам везет, то везет во всем. Доналд Трамп и за сорок тысяч долларов не смог, видите ли, выкроить время для двадцатиминутной речи на форуме, а Ию Лу Жж в самый последний момент демонстративно отказался от поездки в США – обиделся на американского посла в Москве, который не выдал визы сорока трем членам русской делегации. Узнав о таком афронте американцев, Йю Лу Жж позвонил послу и спросил, в чем, собственно говоря, дело, он везет в Америку сливки российского бизнеса, какого черта американское посольство урезает его делегацию на треть? «Я не отчитываюсь перед вами за свои решения, сэр, – ответил ему посол. – У нас свои правила выдачи въездных виз в нашу страну». «В таком случае, сэр, – язвительно сказал Йю Лу Жж, – можете и мою визу засунуть туда, куда вы засунули эти сорок три!» И бросил трубку.
      Как ни странно, на американца это произвело сильное впечатление. То ли он тут же вспомнил, на чьей, собственно говоря, территории расположено его посольство и как запросто может мэр перекрыть американским дипломатам воду, свет, газ и прочие удобства в этой и без того недоцивилизованной стране, то ли просто испугался осложнений отношений с будущим, по всем прогнозам, преемником Ель Тзына на президентском посту. Как бы то ни было, но факт остается фактом: уже через два часа специальный курьер доставил в Московскую мэрию американские въездные визы на все сто пятьдесят членов делегации. Но было поздно: Йю Лу Жж, обидчивый, как все китайцы невысокого роста, никогда не менял своих решений. И тем самым – на пару с Доналдом Трампом – сэкономил Зускину еще семьдесят тысяч долларов.
      Впрочем, Первый американо-российский бизнес-форум от этого не пострадал. Сто пятьдесят «новых русских» были людьми с понятием в бизнесе, они замешивали в России и не такие «пирамиды», а потому, отсидев в конференц-зале первые три часа, они легко простили еврею Зусу его маленький, всего на полмиллиона, гешефт и после обеда дружно смотались из Лос-Анджелеса в Диснейленд, Лас-Вегас и на Гранд-Каньон. В конце концов не так уж болезненна потеря пяти тысяч долларов, если за эти деньги вас из морозной Москвы выманили не в Чечню и не в Воркуту, а в солнечный Лос-Анджелес, откуда всего за сотню долларов можно сгонять в Лас-Вегас, а за двести – полетать на вертолете над Гранд-Каньоном.
      Но там, где ленятся развернуться именитые киты капитализма, вроде Трампа и Линча, всегда находят свой маневр рыбки поскромней. И потому пока основная масса русских делегатов Первого американо-российского бизнес-форума заседала за зелеными столами лас-вегасских казино или без устали здоровалась там с «однорукими бандитами», кое-какие деловые американо-российские встречи все-таки состоялись.
       Mr. Vincent FERRANO
       President
       Safe Way International Inc.
      Визитная карточка была на дорогом, с водяными знаками пластике, с указанием трех телефонов и двух факсов в Лос-Анджелесе и в Эль-Сантро и престижного, с именем владельца, номера в E-Mail. Но, конечно, не водяные знаки и не код в Интернете заставили «профессора» Зускина при виде этой карточки тихо охнуть и побледнеть, как от сердечного укола, а потом вскочить из-за стола в гостиничном штабе форума и с распростертыми объятиями поспешить навстречу «дорогому» гостю:
      – Vinny! Oh, my God! Как ты меня нашел? Мы не виделись вечность!
      – Двенадцать лет, – уточнил посетитель. Он был скорее маленького, чем среднего роста, скорее пятидесяти лет, чем шестидесяти, скорее плотный, чем толстый, и, похоже, весьма богат – на нем был светлый костюм от «Армани», темная рубашка от «Версачи», туфли от «Балли», «Роллекс» на руке, а на загорелой шее и на безымянных пальцах – золотая цепочка и перстни от «Тиффани». С таким подчеркнутым шиком одеваются либо те, кто относится к себе с большим уважением, либо те, кто хочет внушить это уважение окружающим.
      – Двенадцать лет?! Неужели?! – воскликнул Зускин. – Да, ты прав! Двенадцать лет! Но ты великолепно выглядишь! Даже лучше, чем тогда! Садись! – Зускин сам подвинул гостю кресло. – Что ты пьешь? Джин? Виски? Коньяк?
      – Кровь, – сказал гость, садясь.
      – Что??? – поперхнулся Зускин, но тут же рассмеялся: – Винни, ты все тот же! «Кровь»! Боже, я уже забыл твои шутки! Но если бы не они…
      – Cut the shit! (Заткнись!) – сухо перебил его Винсент. – Ты мой должник, ты помнишь?
      – Винни! – Зускин укоризненно заглянул гостю в глаза. – Я тебе жизнью обязан! Даже мои внуки знают об этом! Твое имя как икона в нашем доме! Я просто не знал, как тебя найти! Все-таки что ты пьешь? Кофе? Апельсиновый сок? – Он суетливо подошел к небольшому холодильнику у огромного, во всю стену окна. За этим окном открывался роскошный вид на залив Марина-дел-рэй и на сонмище яхт, дремлющих там под теплым калифорнийским солнцем. – У меня есть прекрасный русский квас! Ты такого не пробовал! Прямо из Москвы! На алтайском меду!…
      – Come on, – негромко остановил его Винсент и кивком указал на кресло за письменным столом, где высились чугунный бюстик Моцарта, два скрещенных русских и американских флажка, стопки роскошных буклетов компании «Нью раша инвест, лтд.» и семейные фото хозяина. – Сядь! – приказал Винсент Зускину.
      Зускин, враз потускнев, послушно сел в кресло. Произнес обреченно:
      – О'кей, Винни? Что я могу сделать для тебя?
      – Двести тысяч сегодня и еще пятьсот завтра. В долг. На год. Под десять процентов.
      Зускин изумленно захлопал глазами.
      – Винни, ты шутишь? Я в жизни не видел таких денег!
      – Что? – Винсент повернулся к нему левым ухом, он был глуховат на правое.
      – Я в жизни не видел таких денег, клянусь! – повторил Зускин.
      – А этот форум?
      – Он меня разорил, Винни! – воскликнул Зускин. – Пойди посмотри: ни один американский лох не явился!
      – Fuck you! – обложил его Винсент.
      – Клянусь внуками! Винни! Чтоб я так жил!…
      Винсент сунул руку в карман пиджака, вытащил из него стандартный конверт фотолаборатории «Кодак» и швырнул на стол пачку цветных фотографий, веером разлетевшихся перед Зускиным.
      – Этими внуками? – сказал он и вдруг вскочил, с неожиданной прытью и бешенством обежал вокруг стола и своими короткими, но мощными пальцами в золотых перстнях схватил Зускина за горло, с силой ткнул мордой в фотографии: – Этими внуками ты клянешься, сука?
      На фотографиях действительно были чудные малыши в возрасте от полутора до пяти лет – играющие во дворе прелестного двухэтажного особняка… плавающие в бассейне перед еще одним домом в горах… катающиеся на пони и на санках… Клясться такими ангелами, да еще лживо, было грех.
      – Fuckin' scum! – остервенело закричал Винсент. – Потрох ебаный! Внуками клянешься? Разорил тебя этот форум? Я помню твои клятвы! Я тебе за них счас яйца на уши намотаю!
      И словно вдохновленный этой литературной метафорой, он левой рукой вздернул Зускина за шиворот над креслом, а правую просунул ему сзади меж ног, ухватил за пах и стал воплощать метафору в жизнь с такой силой, что Зускин, распахнув хрипящий рот, задохнулся от боли.
      – Ну? Помнишь, как ты клялся быть мне братом? – в бешенстве тряс его Винсент. – Помнишь, как умолял спасти твою белую жопу? И я тебя спас! От самого большого члена Риверсайдской тюрьмы, верно? Ты помнишь ту черную колумбийскую залупу? Она была больше полицейской дубинки! Ты помнишь, кто тебя спас от нее? Помнишь?
      – Да… да… – хрипел Зускин. – Ты, Винни… Ты…
      – Громче! Я не слышу правым ухом!
      – Ты, Винни!
      – И кто двенадцать лет прятался от меня? Кто? Говори!
      – Я, Вини. Я…
      Неожиданно Винсент выпустил Зускина, как дети роняют на пол надоевшего кролика или щенка. И подошел к холодильнику, открыл его.
      – О'кей, что у тебя тут?
      Вытащил темную бутылку с этикеткой «Russian Kwass», посмотрел на нее с сомнением, поставил обратно и взял банку с тоником. Откупорил и стал жадно пить, кося глазом на Зускина. Тот валялся на полу, поджав в коленях ноги и обеими руками нянча в пригоршнях свою едва не оторванную мошонку.
      – Сам виноват… – произнес Винсент меж глотками, отирая губы и стараясь не закапать тоником свою рубашку от «Версачи» и пиджак от «Армани». – Я пришел к тебе, как к брату. А ты меня сразу вывел из себя.
      – Он небрежным жестом вздернул Зускина с пола в кресло. – Ладно, не прикидывайся, будто у тебя там есть что оторвать. Слушай. Я проиграл колумбийцам свой бизнес. Если до конца недели я не отдам им хотя бы половину долга, мне придется откупаться от них этими фотографиями. С адресом твоего дома в Санта-Монике и виллы в Пасадене. Ты понял? А у колумбийцев нет чувства юмора, ты же знаешь. Когда они возьмут твоих внуков за яйца, то уже не отпустят…
      Что– то в голосе Винсента сказало опытному Зускину, что Винсент не шутит и не берет его на понт. Он живо представил, что будет с его любимыми внуками, попади они в руки колумбийской мафии. И разом покрылся холодным потом.
      – Сколько? – спросил он негромко.
      – Я же сказал: двести сегодня и еще пятьсот до конца недели.
      – Но это невозможно, Винни…
      – В долг! Под десять процентов! – Винсент уже не требовал и не просил, а умолял его действительно как брата. – Ровно на год, Эзра! Я отдам, поверь! Иначе мне конец! Ты же обещал быть мне братом!
      – У меня нет таких денег, клян…
      – Опять? – перебил Винсент, тут же вскипая. – Лучше не клянись, сука! Сколько ты можешь дать?
      – Не знаю… – протянул осторожный Зускин, его карие глаза забегали, как цифры в счетной машине. – Десять тысяч… – и тут же поправился: – Двадцать, Винни! Двадцать пять…
      Но Винсент даже не счел нужным удостоить его взглядом. Он подошел к письменному столу, украшенному бюстом Моцарта, буклетами фирмы «Нью раша инвест, лтд.» и русско-американскими флажками. Всю эту муру он небрежным жестом отшвырнул в сторону, а собрал со стола только фотографии внуков Зускина и его двух домов в Санта-Монике и в Пасадене – фотографии, которые он сам принес, плюс те, которыми был украшен стол Зускина.
      – Гуд бай, мой друг. Мои внуки тоже будут помнить твое имя, как икону…
      С этими словами Винсент сунул фотки в карман и направился к двери. Но Зускин, конечно, окликнул его.
      – О'кей, Винни, ты меня достал, – сказал он деловым тоном. – Я дам тебе сто тысяч.
      – И шестьсот в конце недели, – быстро повернулся Винсент.
      Но теперь перед ним сидел совершенно иной Зускин – с жестким, словно у старого грифа, лицом.
      – Только сто, больше у меня нет, – спокойно сказал он. – Можешь оторвать мне яйца, если не веришь.
      Винсент молчал, прикидывая, какую отсрочку он может получить у колумбийской мафии под эти сто тысяч.
      – Но мы оформим этот заем у адвоката, – продолжил Зускин, открывая ящик стола и вынимая из него чековую книжку.
      – Сука! – усмехнулся Винсент. – Когда я спасал твою жопу, я не звал адвокатов…
      – Зря, – заметил Зускин. – Теперь я вижу, что если бы тот негр меня трахнул, мне бы это обошлось дешевле. – Он выписал чек на сто тысяч долларов и поднял глаза на Винсента: – И все-таки, как ты меня нашел?
      Винсент взял чек, сверил подпись Зускина с его же подписью на цветном буклете «Нью раша инвест, лтд.» и только после этого вытащил из кармана пригласительный билет на Первый американо-российский бизнес-форум, швырнул его Зускину:
      – Ты разослал свои ебаные приглашения всем банкирам, в том числе президенту «Санта-Фе траст сэвинг», верно?
      Зускин кивнул.
      – А я вчера пришел к нему, чтобы отсрочить уплату своего долга. Кстати, его зовут Амадео Джонсон, и ему принадлежат шесть подпольных игорных домов в Гардене и Западном Голливуде. И он говорит мне: «Слушай, ты получил приглашение на этот ебаный американо-российский форум?» Я говорю: «Нет, а что?» Он говорит: «Странно! Мне кажется, это тот самый Зускин, которого ты своими шутками снял с моего члена в Риверсайдской тюрьме. Только почему он прислал приглашение мне, а не тебе? Может, мне все-таки пойти на этот форум и трахнуть его наконец?»
      Ужас на лице Зускина вызвал улыбку у Винсента.
      – Как видишь, – сказал он, – я второй раз спас твою жопу от разрыва дырки. И всего лишь за сто ебаных гранс. А ты хочешь оформить эту ерунду у адвоката! Ты действительно scum вонючий! Мне даже стыдно, что я три года сидел с тобой в одной камере! Три года моей юности на такое дерьмо! – И Винсент снова чуть не вспылил: он был очень впечатлительным человеком.
      Даже несколько минут спустя, при выходе из отеля, он все еще был в расстроенных чувствах. И когда увидел возле своего белого «ламборджини» двух русских – высокого и худого тридцатилетнего блондина-очкарика в светлом костюме и такого же молодого, но в шортах и в дешевой майке, толстяка весом под двести сорок фунтов, – вскипел мгновенно. Тем паче что блондин-очкарик бесцеремонно заглядывал в машину, лапая руками дорогие затененные стекла, приспущенные в дверцах по случаю теплой погоды, а неряшливо одетый толстяк, присев на корточки, щупал диковинные кевларовые закрылки необычно широких шин его машины.
      – Эй, вы! – грубо крикнул им Винсент, направляясь к «ламборджини». – Отвалите от машины!
      Но русские бестрепетно повернулись к нему.
      – Это бронированный «ламборджини»? – спросил блондин на отличном, с британским акцентом английском.
      – You bet! (Ты угадал) – сказал Винсент.
      – Где вы его купили?
      Винсент, открывая машину, высокомерно усмехнулся:
      – Why? Ты хочешь купить?
      – Может быть… – сказал блондин.
      И тут Винсента пронзила догадка:
      – А вы с этой конференции? Или – как его? – форума?
      – Yup! – подтвердил блондин.
      – О! Так вы и есть «нью рашенс», да?
      – Вроде того… – усмехнулся очкарик.
      – И у вас действительно могут быть деньги на такую игрушку?
      – Well… Это зависит…
      – Это зависит of shit! – тут же раздраженно сказал Винсент, садясь в машину. – Я делаю эти игрушки. Если у вас есть деньги, могу показать. А нет – гуд бай, я занятой человек.
      Он повернул ключ зажигания, перевел рычаг на «драйв» и уже поставил ногу на педаль газа, когда на руль машины легла белая, с рыжим пушком рука блондина.
      – Минуту! – сказал этот очкарик. – Как вы хотите убедиться, что у нас есть деньги?
      – Я уже вижу это, – ответил Винсент.
      Действительно, прямо перед ним на рыжей руке блондина были часы «Картье» в тонком платиновом корпусе с темными рубинами вместо цифр. Такие часы стоимостью в семьдесят тысяч долларов даже он, Винсент, не мог себе позволить.

      Рев форсированных моторов оглушал аризонские прерии вокруг ранчо «Морнинг дрим» (Утренняя мечта), превращенные в первоклассный автодром для испытаний бронированных лимузинов и яхт, которые компания «Safe Way, Inc.» поставляла лидерам и вождям новых арабских, африканских, малоазиатских и прочих «демократий». Такому автодрому могли позавидовать не только конструкторы «Дженерал моторе», «лэндроверов» и «тойот», но даже создатели танков «шерман» и «Т-72». Потому что Винсент Феррано знал главный секрет своего бизнеса – понт. Понт и шок, равный шоку сексуального маньяка при встрече с Мэрилин Монро. Многолетняя практика уже давно убедила Винсента в том, что цена на его штучный товар не имела для его покупателей никакого значения – захватив власть в какой-нибудь Ливии или Гуэтаме, очередной национальный патриот а-ля Каддафи тут же превращал свою «демократию» в личную диктатуру и стремился немедленно обзавестись бронированным «роллс-ройсом» или, на худой случай, бронированным «мерседесом». Причем, непременно такими, какие они видели в кинофильмах о Джеймсе Бонде – со скорострельными пулеметами, которые нажатием кнопки выскакивали из багажников, или с крыльями, которые, выдвигаясь из-под машины, позволяют ей перелетать через препятствия.
      И Винсент делал неплохие деньги на этих бронированных монстрах, которые азартно конструировал, собирал, испытывал и демонстрировал покупателям его гениальный механик Робин Палски в прериях Эль-Сантро на границе Калифорнии и Аризоны. Конечно, другой, более мудрый и осторожный, хозяин уже давно сделал бы миллионы на этом бизнесе, спрятал бы их в банке на Кайманских островах или вложил бы в бетоностойкие акции какой-нибудь продовольственной компании типа «Набиско». Но у Винсента все его богатства были при нем – золотая цепочка на шее, перстни на пальцах, «Роллекс» на правой руке и, конечно, «ламборджини». Потому что Винсент был игрок. Причем игрок крутой, неудержимый, знающий о своем гибельном пороке и потому старательно, как монах, избегающий даже приближаться не только к Лас-Вегасу, но и к хорошо известным ему (и полиции) подпольным казино в Лос-Анджелесе.
      Однако можно ли при его бизнесе избежать злачных мест Калифорнии? Особенно если именно там пасутся самые жирные клиенты? Порой, когда подходило время платить за колледжи трех своих сыновей-погодков – девяносто семь тысяч долларов за семестр плюс стоимость их проживания в общежитиях, деньги на питание, одежду, компьютеры, спортклубы и прочее и прочее, – Винсент был вынужден отправляться на поиски клиентов именно в эти заведения. Конечно, он железно, каменно знал, что не сядет за игорный стол и не возьмет в руки карты. И хозяева этих мест, знавшие Винсента и изредка поставлявшие ему (за процент) покупателей на бронированные авто, тоже старались отвлечь его от игры. Но, конечно, не слишком настойчиво. А соблазн одним ударом снять с себя непосильный груз оплаты обучения своих любимцев в самых престижных колледжах Калифорнии становился неукротимым. И, сев за стол, Винсент, как наркоман, уже не вставал, не проиграв абсолютно все вплоть до своего ранчо, бизнеса, дома на Паллисайд-драйв, «ламборджини» и даже Кларка и Гейбла, двух отвратительных, с характером Майка Тайсона, питбулей своей жены. Трижды кто-то из старых друзей Винсента, с которыми он рос на Сицилии и за кого в юности он дважды уходил в тюремные камеры Калифорнии, – трижды эти друзья выручали его, одалживая ему деньги под щадящие проценты. Но теперь, похоже, Винсент влип безвылазно – он сам, на арендованной «сесне», привез в Эль-Сантро этих сомнительных русских покупателей: высокого, голубоглазого очкарика в теннисной рубашке «Оксфорд юниверсити теннис клаб» и потного, с короткой шеей крепыша фунтов на двести сорок, упрятанных в дешевую черную майку «Баффало булле», пятидолларовые холщовые шорты и стоптанные босоножки.
      Уже по этой арендованной «сесне» (и еще по какому-то странно-заносчивому выражению лица Винсента) Робин понял, что его босс буквально, как говорится, «desperate», в отчаянии и что ему нужно срочно, немедленно продать хотя бы одну машину! И вот уже два часа сорок минут Робин демонстрировал этим русским чудеса своей техники. Его одетые в титан, сталь и кевлар «джипы», «мерседесы», «кадиллаки» и «порше» проходили целехонькими сквозь шквальный пулеметный огонь и взрывы на вспаханной полосе, проносились по отвесному серпантину горной дороги, залитой горящей нефтью или устланной острыми стальными шипами, и продирались по бездорожью в джунглях. Они таранили и сшибали пальмы, проламывались сквозь заросли лиан и кактусов и переваливали через мусорные завалы. Они погружались в резервуары с водой, болотной тиной и мазутом и выходили из этого дерьма на скорости сорок миль в час. Они выбрасывали из своих багажников скорострельные пулеметы на стальных штативах с полным круговым радиусом обстрела, а также дымовые шашки, самовзрывающиеся баллоны с газом, нефтью и маслом, гарпуны и сети с шипами, а из-под переднего бампера они выстреливали маленькими термоплазменными ракетами для пробивания стен и прочих препятствий и самонаводящимися ракетами тепловой наводки для поражения машин и вертолетов в радиусе мили вокруг и сверху. Короче говоря, все, что в Голливуде десятилетиями выдумывали и делали из папье-маше и фольги для агента 007 и Бэтмена, гениальный Робин Палски здесь, на ранчо «Морнинг дрим», воплотил в настоящую броневую сталь, кевларовые панели из углепластика, пулевязкий каучук и пулеметы с лазерной наводкой.
      Через два часа сорок минут он на последней своей новинке – амфибии – экраноплане «Порше-XXI», способном погружаться в воду на тридцать метров и взлетать на двадцать, – устало остановился перед высокой камышовой верандой ранчо, с которой, попивая ледяное пиво «Ханникер», Винсент и два русских следили за демонстрацией. Робин знал, что она удалась и гордился этим – ни одна из его «черепашек» не подвела его, не заглохла под водой и не перевернулась от взрыва под колесами. Правда, неизвестно как поведут себя эти игрушки при сибирских морозах, если русские увезут их туда, но в конце концов сегодня это не важно, а важно спасти Винсента…
      – Ну, что скажете? – нервно сказал Винсент своим гостям и вытер вспотевшую шею мятым платком.
      Робин давно знал эту манеру шефа внутренне закипать от всего, что ему не по душе, и поражался сегодняшней выдержке Винсента – за два часа сорок минут эти чертовы русские не произнесли ни слова, в то время как любой африканский, южноамериканский и даже арабский клиент уже при демонстрации второй, ну максимум, третьей модели легко вынимал чековую книжку и нетерпеливо спрашивал: «How much?»
      Но русские продолжали молчать.
      Круглолицый блондин с пухлыми губками школьного вундеркинда прятал за очками свои голубые глазки тихого пакостника, а крепыш с короткой шеей сказал наконец, медленно подбирая английские слова:
      – Can I… to drive… that car… myself? (Могу я порулить эту штуку?)
      – Что? – Винсент повернулся к нему левым ухом.
      – Он хочет порулить эту штуку, – пояснил голубоглазый очкарик с чистым британским произношением, демонстрируя свое оксфордское образование.
      Робин тревожно посмотрел на Винсента, но тот и сам понимал что к чему.
      – That car – no way! – сказал он. – It cost too much! You couldn't afford it! – И кивнул на остальные машины, стоявшие в ряд перед верандой:
      – But any of these toys – be my guest! If you have a driver license, of course…
      – Что он говорит? – по-русски спросил потный крепыш у своего приятеля.
      – Он говорит, что тебе эта игрушка не по карману, а остальные ты можешь поводить. Если у тебя есть автомобильные права, конечно, – негромко ответил очкарик.
      Крепыш сунул руку в карман своих грязно-серых шортов, извлек из него карточку платинового «Америкэн экспресс», молча бросил ее на стол в лужицу пива «Ханникер» и одним прыжком перевалил через ограду веранды прямо на кевларовый капот «Порше-XXI».
      – Key! (Ключ!) – требовательно сказал он Робину.
      Кларк и Гейбл сделали стойку рыча, а Робин вопросительно глянул на босса.
      – It cost two hundred grands, – предупредил Винсент очкарика.
      – Эта хуйня стоит двести тысяч зеленых, – перевел очкарик приятелю.
      Но тот и бровью не повел.
      – Key! – повторил он, протягивая руку к Робину.
      – О'кей, – вынужденно и не столько звуком, сколько жестом разрешил Винсент.
      Робин нехотя отдал русскому ключ от «порше», и тот стремительно, с прытью, неожиданной для его веса, нырнул в кабину машины, разом завел ее и бросил вперед таким рывком, что Робин едва успел отскочить в сторону, а ринувшиеся к машине Кларк и Гейбл только клацнули зубами.
      – Hey! Fuckin' idiot! – вскочил Винсент. – Ты еще ее не купил!
      Но «порше», ревя двигателем, уже мчался в сторону джунглей – напрямую, в лобовую атаку на стену голых, без коры эвкалиптов, словно раненый носорог на стадо бизонов. Кларк и Гейбл с хищным лаем умчались за ним.
      Робин непроизвольно схватился за голову – «Порше-XXI» был его последним детищем, в него было вложено шесть лет работы и выдумки, и весь его корпус был сделан из сверхлегкого и сверхпрочного кевлара.
      Винсент застыл на месте с открытым ртом.
      Русский на веранде снял свои очки и с интересом следил за «порше», в котором его друг должен был в следующий миг врезаться в десятиметровый в обхвате эвкалипт.
      Но в тот момент, когда столкновение стало уже фатально-неизбежным, когда Робин закрыл глаза, а Винсент в ужасе поднял руки к последний жидким волосикам на своей голове, – в этот момент «порше» выпустил из-под днища короткие прямоугольники экранокрыльев, круто, как лягушка, оторвался от земли, в косом наклоне спланировал влево и, сделав на высоте пятнадцати метров крутой, но полный разворот, вернулся к стене эвкалиптов, а затем – явно в последнем напряжении своих трехсот сорока лошадиных сил – взмыл над верхушками деревьев.
      Кларк и Гейбл сели на землю, подняв морды и озадаченно уставившись на взлетевшую, как тяжелая утка, машину.
      Между тем «порше», перелетев через эвкалипты, тяжело шмякнулся где-то за ними прямо в болото, но не замолк, а, ворча как жук, выгреб из тины и вязи гнилых лиан и покатил, фыркая и пыля, вверх по обрывистому склону испытательного каньона – прямо на полосу перекрестного пулеметного огня и минных взрывов.