Как жнец, серпом срезающий волчцы,
      И проредите, словно плуг, чей лемех,
      Пласты взрезая, улучшает почву,
      Сенат неблагодарный и народ.
      Пускай ни предки, ни потомки с вами
      В жестокости и злобе не сравнятся;
      Пусть ваша ярость будет исступленней,
      Чем грохот водопада, рев прибоя,
      Свист урагана, завыванье бури,
      Шипение огня и визг Харибды! *
      Так суждено. Все это совершится.
      И раньше б совершилось, будь я консул.
      Лентул
      Как держится Антоний?
      Катилина
      Он для нас
      Потерян: он стакнулся с Цицероном,
      Рожденным, чтобы мне во всем мешать.
      Курий
      Покончим с краснобаем!
      Цетег
      И быстрее.
      Катилина
      Ты прав. Но кто рискнет на это?
      Курий и Варгунтей
      (одновременно)
      Я.
      Цетег
      Прочь! Жизнь его лишь мне принадлежит.
      Лентул
      И как же ты пресечь ее намерен?
      Цетег
      Не спрашивай. Он должен умереть.
      Нет, это слишком долго. Он умрет.
      Нет, это слишком медленно. Он умер.
      Катилина
      Единственный из римлян, в ком отваги
      Хватило бы на всех жильцов земли,
      Ты помощь от друзей принять обязан.
      Лентул
      Цетег, возьми с собою Варгунтея:
      Ведь ты с ним друг.
      Катилина
      Клиентами прикиньтесь
      И под предлогом утренних приветствий *
      Войдите к Цицерону в дом.
      Цетег
      Зачем?
      Варгунтей
      Затем, чтобы убить его в постели.
      Цетег
      Нет, я решил идти своей дорогой.
      (Уходит.)
      Катилина
      Мой Варгунтей, останови его
      И убеди свершить убийство утром.
      Лонгин
      Ведь ночью можно возбудить тревогу...
      Лентул
      Иль промахнуться...
      Катилина
      Умоляй его
      Во имя всех друзей...
      Лентул
      И нашей клятвы.
      Варгунтей уходит.
      Входят Семпрония, Аврелия и Фульвия.
      Семпрония
      Как затянулась сходка у мужчин!
      Аврелия
      И говорят еще, что многословье
      Присуще женщинам!
      (Шепчется с Катилиной.)
      Фульвия отводит Курия в сторону.
      Семпрония
      Мы все решили
      И действовать готовы.
      Лонгин
      Что за пылкость!
      А впрочем, ты в ней знаешь толк.
      Семпрония
      Откуда
      Тебе известно это, бочка с салом?
      Лонгин
      От дочери родителей твоих.
      Катилина
      Семпрония, оставь его. Он шутит,
      А думать нужно о вещах серьезных.
      Аврелия сказала, что держалась
      Ты с ними, как мужчина и оратор.
      Семпрония
      Иначе быть и не могло. Должны
      Мы к делу перейти, а не дрожать
      И ждать, пока наступит миг удобный.
      Катилина
      Разумные слова!
      Семпрония
      Наш заговор
      Победой увенчается. Немногим
      Рискуем мы.
      Каталина
      Аврелия, зови
      Подруг к столу. Как! Фульвия исчезла?
      Семпрония
      Нет, просто голубки уединились.
      Курий
      Бедняжка так устала от сиденья!
      Семпрония
      И потому не терпится вам лечь?
      Фульвия
      Семпрония, мне в самом деле худо.
      Прошу хозяйку извинить меня:
      Здоровье я должна беречь. Прощайте.
      Уж за полночь. Домой я отправляюсь,
      Но Курия оставлю вам.
      Аврелия
      Прощай.
      Курий
      (тихо к Фулъвии)
      Спеши к нему. Пусть он скликает стражу,
      Затем что за Цетегом вслед туда
      Направятся Корнелий с Варгунтеем,
      Которым напускное дружелюбье
      Скорее доступ к консулу откроет,
      Чем дерзкий вид предшественника их.
      Идем к носилкам. Кстати доложи,
      Что был здесь Цезарь.
      Катилина
      Фульвия, ужели
      Ты нас покинешь?
      Фульвия
      Милый Катилина,
      Я что-то расхворалась.
      Катилина
      Ну, желаю
      Тебе здоровья. Проводи к носилкам
      Ее, Лентул.
      Лентул
      Почту за долг и счастье.
      Все, кроме Катилины, уходят.
      Катилина
      Кого я только не избрал орудьем:
      Безумцев, нищих, потаскух, глупцов,
      Преступников и честолюбцев - словом,
      Всю накипь Рима. Что ж! Нельзя иначе.
      Ведь каждый на своем полезен месте:
      Раб нужен, чтобы груз таскать, слуга
      Чтоб разводить огонь, мясник - чтоб резать,
      А виночерпий - чтобы отравлять.
      Вот точно так же и друзья мне служат:
      Лентул - приманкой, палачом - Цетег,
      А соглядатаями и бойцами
      Лонгин, Статилий, Курий, Цимбр, Цепарин
      Со сворою изменниц и воровок,
      Которым по привычке имя женщин
      Присваиваем мы, хоть эти твари
      Способны удушить родного мужа,
      Коль он упрям, ограбить - коль покладист,
      Чтоб только денег на разврат добыть.
      Ужели не удастся Катилине
      С их помощью так дело повернуть,
      Чтоб им достался труд, а плод - ему,
      Чтоб Цезарь пожалел о наставленьях,
      Преподанных тому, кто сам научит
      Его злодейству? В день, когда друг друга
      Все эти люди истребят, как войско,
      Что из зубов дракона родилось,*
      И он погибнет в общей свалке так же,
      Как Красс, Помпей и все, что на величье
      Посмеет притязать. Пусть превратятся
      В желчь кровь моя и в воду мозг, пусть меч,
      Из рук моих, от страха дряблых, выпав,
      Мне сам собою в грудь вонзится, если
      Я пощажу того, кто не захочет
      Слугою стать моим. А кто захочет,
      Тот - жалкий раб и не опасен мне.
      Пускай моя жестокость обессмертит
      Мое вселяющее ужас имя,
      И пусть потомки силятся напрасно
      Содеянное мною повторить.
      Все, что способны духи зла измыслить,
      Все зверства и насилья, на какие
      Ни галлам, ни завистливым пунийцам
      Не удалось обречь мою страну,
      Я совершу один за ночь одну.
      (Уходит.)
      СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
      Дом Цицерона.
      Входят Цицерон, Фульвия и слуга.
      Цицерон
      Благодарю за бдительность.
      (Слуге.)
      Немедля
      Созвать сюда всех слуг. Где брат мой Квинт?
      Слуга уходит.
      Знай, Фульвия, что ты и друг твой Курий
      Спасли меня. Нет, не меня - весь Рим.
      Входит Квинт Цицерон.
      О брат мой, те, кем адский план составлен,
      Уже взялись за дело. Где оружье?
      Раздай его домашним и вели,
      Чтоб до света не отпирали двери.
      Квинт Цицерон
      Как! Даже для клиентов и друзей?
      Цицерон
      Под их личиной и должны явиться
      Ко мне убийцы. Созови Катона,
      Катула - я обоим доверяю,
      Двух преторов - Помтиния и Флакка
      И через задний ход ко мне введи.
      Квинт Цицерон
      Брат Марк, смотри не рассмеши врагов
      И не обидь друзей чрезмерным страхом.
      Цицерон
      За братский твой совет благодарю,
      Но делай, как прошу я.
      Квинт Цицерон уходит.
      Осторожность
      Не страх. Ты говоришь, там был и Цезарь?
      Фульвия
      С ним у дверей столкнулся Курий.
      Цицерон
      Вот как!
      Вы, женщины, там тоже совещались?
      А кто держал пред вами речь?
      Фульвия
      Все та же,
      Кто говорила бы, будь нас хоть сотня,
      Семпрония, которая не раз,
      Изысканностью стиля похваляясь,
      Нас вопрошала, может ли удачней
      Ученый консул Цицерон сказать.
      Цицерон
      Какой приятный враг! Хотел бы я,
      Чтоб и Цетег таким же был безвредным!
      Но мне и он не страшен. Я храним
      Бессмертными и совестью спокойной,
      Которая утраивает силы
      Того, кто посвятил их государству,
      И учит ни на шаг не отступать
      Перед угрозой.
      Входит Квинт Цицерон.
      Кто там, брат?
      Квинт Цицерон
      Катон,
      Катул и с ними Красс. Я их по саду
      Провел сюда.
      Цицерон
      Красс? Что он хочет?
      Квинт Цицерон
      Слышал
      Я, как шептались люди у ограды,
      Боясь, не рано ли они явились.
      Я думаю, что это собрались
      Твои клиенты и друзья, которым
      Не хочется тебя будить.
      Цицерон
      Ты скоро
      Увидишь, что ошибся. Ты сказал
      Привратнику, чтоб никому он двери
      Не отворял?
      Квинт Цицерон
      Да.
      Цицерон
      Выйдем и посмотрим.
      Уходят.
      СЦЕНА ПЯТАЯ
      Улица перед домом Цицерона.
      Входят Варгунтей и Корнелий с вооруженными людьми.
      Варгунтей
      Еще закрыта дверь.
      Корнелий
      Ты постучись.
      Варгунтей
      Расставь людей, чтоб в дом вослед за нами
      Они ворвались разом.
      Корнелий
      Где Цетег?
      Варгунтей
      Он в одиночку действовать намерен.
      Наш план ему не по душе.
      (Стучится.)
      Привратник
      (за дверью)
      Кто там?
      Варгунтей
      Друзья.
      Привратник
      (за дверью)
      Дверь до утра я не открою.
      Варгунтей
      В чем дело?
      Корнелий
      Почему?
      Привратник
      (за дверью)
      Таков приказ.
      Варгунтей
      Чей?
      Корнелий
      Неужели стал наш план известен?
      Варгунтей
      Вернее, выдан. - А скажи, приятель,
      Кто дал такой приказ?
      Привратник
      (за дверью)
      Кто ж как не консул?
      Варгунтей
      Но мы его друзья.
      Привратник
      (за дверью)
      Мне все едино.
      Корнелий
      Ты назовись ему.
      Варгунтей
      Приятель, слышишь?
      Зовусь я Варгунтеем и немедля
      Увидеть должен консула.
      Цицерон
      (показываясь в окне вместе с братом,
      Катоном, Катулом и Крассом)
      Но консул
      Осведомлен о том, что не из дружбы
      К нему так рветесь вы.
      Варгунтей
      Ты обознался!..
      Цицерон
      А где же ваш неистовый Цетег?
      Варгунтей
      Он знает голос мой. Поговори-ка
      С ним лучше ты, Корнелий.
      Цицерон
      Ну, о чем
      Вы шепчетесь?
      Корнелий
      Верь, консул, ты ошибся.
      Цицерон
      Несчастные, не я, а вы ошиблись,
      На путь злодейства встав. Еще не поздно.
      Раскайтесь и прощенье заслужите,
      Забыв свои безумные мечты
      О грабежах, поджогах и убийствах.
      У государства есть глаза. Оно
      Следит за вами так же неотступно,
      Как вы ему пытаетесь вредить.
      Не мните, что его долготерпенью
      И кротости предела нет. Не люди
      Так сами боги покарают вас.
      Одумайтесь, пока еще есть время.
      Исправьтесь. Содрогаюсь я при мысли
      Об участи, которая ждет тех,
      Кто честно жить не хочет иль не может.
      Катон
      Марк, слов не трать на конченных людей,
      А прикажи схватить их.
      Катул
      Раз тобою
      Разоблачен их умысел злодейский,
      Пусть правосудье им воздаст.
      Варгунтей
      Бежим,
      Пока не видно наших лиц. Мы скажем,
      Что кто-то выдавал себя за нас.
      Корнелий
      И отопремся от всего.
      Уходят.
      Катон
      Где стража?
      Квинт, город поднимай, зори трибунов.
      Ты слишком мягок, консул. Быть не может
      Прощения подобному злодейству.
      Все доложи сенату.
      Внезапный удар грома и вспышка молнии.
      Слышишь? Боги
      Разгневаны терпимостью твоей.
      Внемли им и не дай уйти виновным.
      Зло пробудилось. Пусть закон не дремлет.
      Уходят.
      Появляется хор.
      Хор
      Что небеса готовят нам?
      Ужель подвергнут боги наказанью
      Всю нашу землю, чьим сынам
      Не терпится затеять вновь восстанье? *
      Вселенную объемлет страх:
      Заплатит мир за преступленья Рима.
      Уже созрело зло в сердцах,
      Хотя для глаз оно еще незримо.
      В смятенье знать, жрецы, народ.
      Все званья, полы, возрасты теснятся"
      Под сводом городских ворот,
      Спеша с отчизной гибнущей расстаться.
      Но всюду ожидает их
      То, от чего они бегут напрасно,
      Затем, что груз грехов своих
      Влачат с собою грешники всечасно.
      Увы! Виновным никогда,
      Себя никто до кары не признает.
      Мы любим зло, пока вреда
      И боли нам оно не причиняет.
      Гнев небожителей навлек
      Рим на себя безмерною гордыней,
      И беспощадный рок обрек
      Его на гибель и позор отныне.
      Отравлен властолюбьем он,
      Болезнью неизбывной и смертельной.
      Кто этим ядом заражен,
      Тот алчности исполнен беспредельной.
      Как ни велик предмет иной,
      Таким он станет лишь вблизи для ока,
      А властолюбец вещь большой
      Считает лишь, когда она далеко.
      О, если б от преступных дел,
      Исчерпавших небес долготерпенье,
      Отречься гордый Рим успел,
      Пока не грянул грозный день отмщенья!
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      СЦЕНА ПЕРВАЯ
      Улица у подножья Капитолия. Гроза.
      Входят послы аллоброгов.* Их обгоняют промокшие и дрожащие сенаторы.
      Первый посол
      Ужель испуг знаком и этим людям,
      Что властвуют над нами и над миром?
      Иль просто небо, чтобы нас утешить,
      Унизить хочет их и на глазах
      У нас вселяет смехотворный страх
      В тех, перед кем мы в Галлии трепещем?
      Да разве на мужчин они похожи?
      На молнию взглянув, они бледнеют.
      Гром обращает в бегство их, как стадо.
      Нет, если б даже рушился весь мир,
      И то нельзя простить такую трусость!
      Зачем, как суеверные глупцы
      Или рабы, мы жалобу приносим
      На лихоимство, гнет и униженья
      Сенаторам, которых превратило
      В тиранов наших наше малодушье?
      Им только наше робкое дыханье
      Величье придает, их спесь вздувая,
      Хоть этой сталью,
      (указывает на свой меч)
      как пузырь, могли бы
      Ее мы проколоть, будь мы смелей,
      Но мы еще заставим их вернуть
      Богов, страну и достоянье наше:
      Как ни обезоруживай народ,
      Он, встав за вольность, меч себе найдет.
      Входят Катон, Катул и Цицерон.
      Катон
      Неистовствуй, всеправедное небо!
      Пусть мощь твою почувствуют злодеи,
      Погрязшие в бесстыдных преступленьях.
      О каре ты должно напомнить им.
      Катул
      Страшнее утра я вовек не видел.
      Катон
      Да, для людей, подобных Катилине.
      Но тот, кто добродетелен, не дрогнет,
      Хотя бы даже небеса излили
      В одном раскате грома весь свой гнев
      И расшатали скрепы мирозданья.
      Цицерон
      Ты прав, Катон: не дрогнем мы. Кто это?
      Катул
      Послы аллоброгов. Я по одежде
      Их опознал.
      Первый посол
      Смотрите, это люди
      Совсем другой породы. К ним прибегнем:
      Кто духом тверд, тот сердцем справедлив.
      Цицерон
      Друзья народа римского, простите,
      Что ваше дело на день мы отложим.
      Но завтра утром пусть его сенату
      Доложит Фабий Санга, ваш патрон,
      И вам дадут - как консул, в том ручаюсь
      Ответ, достойный вашего терпенья.
      Первый посол
      Мы большего и не желаем, консул.
      Катон, Катул и Цицерон уходят.
      Приветливостью этот магистрат
      В меня вселил к себе почтенья больше,
      Чем дерзостью и чванным видом те,
      Кто тщатся оправдать высокомерием
      Не по заслугам данную им власть.
      Как явственно отличен дух высокий
      От грубых гневных душ, всегда готовых,
      Как сера, вспыхнуть с треском и зловоньем!
      Пусть небо нас сведет с людьми, чье сердце
      Не будет глухо к просьбам и мольбам,
      Кто сострадать чужой беде умеет,
      С людьми, чья слава зиждется не только
      На их успехе в собственных делах,
      Но и на том, что защищают смело
      Они любое праведное дело!
      Послы аллоброгов уходят.
      СЦЕНА ВТОРАЯ
      Храм Юпитера Статора.* Входят Цицерон, Антоний, Катон, Катул, Цезарь, Красс, сенаторы, претор и
      низшие магистраты.
      Претор
      Дорогу консулам! Отцы,* садитесь!
      В храм бога, охраняющего Рим,
      Велел сенат созвать на заседанье
      Марк Туллий, консул. Слушайте его.
      Цицерон
      Пусть Риму счастье впредь, как и доныне,
      Сопутствует! Почтенные отцы,
      Пусть даже умолчу я об угрозе,
      Нависшей над отечеством и вами,
      Пусть даже тьма, которая черней
      Беззвездной ночи и души смутьянов,
      От вас опасность скроет, - все равно
      Так громко голос неба нынче утром
      Вам возвестил о предстоящих бедах,
      Что свой смертельный сон стряхнете вы.
      Уж я не раз предупреждал сенат
      О заговоре, но в него поверить
      Вы не хотели или потому,
      Что слишком он чудовищным казался,
      Иль просто вы меня сочли способным
      Его измыслить ради ложной славы.
      Но ошибались вы: он существует
      И станет явью, а тогда назвать
      Придется по-иному недоверье
      К моей, увы, оправданной тревоге.
      Что до меня, чью жизнь лишь час назад
      Прервать мечи мятежников пытались,
      То ею я охотней, чем они
      Лишили бы меня ее навеки,
      Пожертвовал бы ради мира в Риме.
      Но так как жизнь моя нужна смутьянам,
      Чтоб вслед за мною погубить весь Рим,
      Себя спасти я должен вместе с ним.
      Цезарь
      (тихо Крассу)
      Смотри, ну и хитрец! Стальной нагрудник
      Под тогу он надел, чтоб показать,
      Какой его опасности подвергли.
      Как глуп был Варгунтей, назвавшись прежде,
      Чем дверь ему привратник отворил!
      Красс
      (тихо Цезарю)
      Неважно. От всего он отопрется,
      Тем более что нет прямых улик.
      Где Катилина?
      Цезарь
      (тихо Крассу)
      Я послал за ним.
      Красс
      (тихо Цезарю)
      Ты дал ему совет держаться смело?
      Цезарь
      (тихо Крассу)
      Ему и так нужда не даст робеть.
      Красс
      (тихо Цезарю)
      Выказывай открыто недоверье
      К любому слову в речи Цицерона.
      Цезарь
      (тихо Крассу)
      О, я его взбешу!
      Красс
      (тихо Цезарю)
      И тем поможешь
      Его врагам.
      Входит Квинт Цицерон с трибунами и стражей.
      Зачем он брата вызвал?
      Что тот ему за новости принес?
      Цезарь
      (тихо Крассу)
      Наверно, наставленья от супруги,
      Как должен он держаться.
      Цицерон
      Квинт, расставь
      Своих людей у входа и по зданью
      И всем им благодарность передай.
      Отрадно видеть, что еще остались
      У Рима верные сыны.
      Цезарь
      Антоний,
      Как консул мне ответь: что это значит?
      Антоний
      Об этом знает лишь мой сотоварищ.
      Спроси его. Я обещал ему
      Не спорить с ним и получил за это
      Его провинцию.
      Цицерон
      Отцы, поверьте,
      Мне горько сознавать, что я к оружью
      Прибегнуть должен для защиты вашей.
      И от кого! От гражданина Рима,
      Патриция, как вы, и человека
      Высокого рожденья и достоинств,
      Которые прославили б его,
      Когда б он их употребил на благо,
      А не во зло родному государству.
      Но в нищете родителем зачатый,
      Распутницей-сестрой в грехе взращенный,
      В аду войны гражданской возмужавший,
      Начавший службу родине с убийств
      Сограждан знатных и руководимый
      Привычкой и наклонностью к разврату,
      Чего он может в жизни добиваться,
      Как не преступной цели? Сознаюсь,
      Я сам в его злодействах убедился
      Глазами прежде, нежели умом,
      И ощутил их раньше, чем увидел.
      Цезарь
      В чем состоят его злодейства, консул?
      В неблагонравье ты его винишь,
      А сам ведешь себя неблагонравно.
      Мудрец не станет из вражды к виновным
      Уподобляться им.
      Цицерон
      Достойный Цезарь
      Божественную истину изрек.
      Но если я дерзну ему заметить,
      Что и в его неблагонравье можно
      Примету преступленья усмотреть,
      То нас от изречений неуместных
      Избавит он и смолкнет.
      Входит Катилина и садится рядом с Катоном; тот встает.
      Катон
      Вот и он.
      Пусть тот, кто верит в честность Каталины,
      Садится рядом с ним. Катон не сядет.
      Катул
      (вставая с места)
      И я не сяду, раз Катон не сел.
      Катилина
      Зачем так настороженно глядите
      Вы на меня, отцы? Прошу смиренно
      Назвать причину сдержанности вашей.
      Цезарь
      Здесь утверждают, Луций, что намерен
      Ты бунт возглавить.
      Цицерон
      И докажут это.
      Катилина
      Пусть даже так. Ведь если в государстве
      Сосуществуют два различных тела,
      Одно из коих - слабое, больное,
      Но с головой, другое же, напротив,
      Здоровое, зато без головы,
      Второму вправе я ее приставить.
      Отцы, не возмущайтесь, но спокойно
      Мне дайте до конца договорить.
      Припомните, кто я - и как ничтожен,
      Как низок родом обвинитель мой,
      Пустой болтун и выскочка бесстыдный,
      Кому в борьбе со знатью красноречье
      Орудьем служит.
      Катон
      Замолчи, изменник!
      Он честен и отчизну любит так,
      Как и тебе любить ее не худо б.
      Катилина
      Катон, ты чересчур к нему привержен.
      Катон
      Нет, это ты не в меру нагл и дерзок.
      Катул
      Умолкни, Катилина!
      Катилина
      Я боюсь,
      Что слишком поздно начал защищаться.
      Цезарь
      (в сторону)
      Да сядет ли он наконец!
      Катилина
      Пусть мир
      Оправдывает сам мои деянья.
      Мне это не пристало. Я - невинен.
      (Садится.)
      Катон
      Невинен ты - как Фурии.
      Цицерон
      Как Ата.*
      Когда ж ты покраснеешь, Катилина?
      Иль ты злодейством бледным иссушен
      И в жилах у тебя не больше крови,
      Чем чести - в сердце, доблести - в груди?
      Доколе же испытывать ты будешь
      Терпенье наше и в своем безумье
      Упорствовать? Где тот предел, который
      Ты в дерзости своей не перейдешь?
      Ужели ни военная охрана,
      Что ночью Палатин * оберегает,
      Ни городская стража, ни испуг
      Народа, ни стоящая у храма
      Толпа благонамеренных сограждан,
      Ни святость места, где сенат собрался,
      Ничто тебя не может поразить?
      Ужели ты не видишь, что раскрыты
      Намеренья твои, а сам ты связан
      В любом своем движенье, ибо стало
      Про заговор уже известно всем?
      Не думаешь ли ты в собранье этом
      Найти людей, которые не знали б,
      Уж если говорить начистоту,
      Что этой ночью делал ты, что прошлой,
      Где был, с кем совещался, что решил?
      О времена, о нравы! Все, все видят
      Сенат и консул, а злодей живет!
      Живет? Не только. Он в сенат приходит
      И рассуждает о делах правленья,
      Меж нами взором жертву выбирая.
      А мы, коль посчастливится случайно
      Нам от его оружья ускользнуть,
      Мним, что тем самым родину спасаем.
      Но ведь когда-то были в Риме доблесть
      И граждане, которые умели
      Обуздывать преступного квирита
      Суровее, чем внешнего врага!
      Знай, Катилина, что уже издал
      Сенат против тебя постановленье.*
      Закон и власть - все есть у государства.
      За кем же остановка? Лишь за нами,
      Кто в консульскую тогу облачен.
      Вот уж двадцатый день ржавеет в ножнах
      Стальной клинок сенатского декрета,
      Хоть стал бы трупом ты, будь вынут он.
      А ты живешь и гнусную затею
      Не оставляешь, но осуществляешь.
      Отцы, желал бы я быть милосердным,
      Хотя опасность над страной нависла,
      Но мне, увы, тогда себя пришлось бы
      В преступном нераденье обвинить.
      Уж лагерем враги отчизны стали
      В ущелий, к Этрурии ведущем.
      Число их возрастает с каждым днем,
      А их главарь здесь, за стенами Рима,
      Меж нас, в сенате сеть злодейских ков
      Плетет открыто родине на гибель.
      Да если бы я даже приказал
      Тебя казнить на месте, Каталина,
      Меня скорей бы стали все винить
      В медлительности, чем в жестокосердье.
      Катон
      Все, кроме тех, кто из того же теста.
      Цицерон
      Но есть причины у меня помедлить
      С тем, что давно бы надо сделать.
      Тебя велю схватить я лишь тогда,
      Когда любой распутник и преступник,
      Ну, словом, человек, тебе подобный,
      Сочтет мое решение законным.
      Пока же хоть один среди живых
      В твою защиту выступить дерзает,
      Ты будешь жить, но жить, как ты живешь
      Под неусыпной строгою охраной,
      Без сил и средств вредить своей отчизне.
      Довольно у меня ушей и глаз,
      Чтоб за тобой и впредь следить, как раньше,
      Хоть этого ты и не замечал.
      На что же ты рассчитываешь, если
      Ни ночь сокрыть не может ваших сборищ,
      Ни стены заглушить не в силах шепот
      Твоих клевретов, если все наружу
      Выходит и становится известным?
      Опомнись наконец и перестань
      Стремиться к грабежам, резне, поджогам.
      Ты не забыл, как я назвал сенату
      Тот день, когда Кай Манлий, твой приспешник,
      Возьмется за оружие? Не прав ли
      Я был, определяя план и срок?
      Предупредил сенат я, что намерен
      Ты в пятый день после календ ноябрьских *
      Предать нас всех мечу. Узнав об этом,
      Уехало из Рима много знати.
      Попробуй отрицать, что в этот день
      Я не разрушил замысел твой черный,
      Держа тебя под бдительным надзором?
      Ведь ты не мог и пальцем шевельнуть
      Отечеству во вред и утешался,
      Смотря на уезжающих, лишь мыслью,
      Что крови нас, оставшихся, тебе
      Довольно будет. Разве не мечтал
      Ты ночью штурмом захватить Пренесту *
      И разве, подступив к ней, не нашел,
      Что я ее к отпору подготовил?
      Не можешь ты содеять, предпринять
      Или замыслить ничего такого,
      Что до меня бы не дошло. Я всюду
      С тобой, в тебе и впереди тебя.
      Припомни вашу сходку этой ночью
      Я не таюсь, как видишь, - в доме Леки,*
      Приюте и гнезде твоих клевретов,
      Которые питают, как и ты,
      Безумные злодейские стремленья.
      Что ж ты молчишь? Заговори, и это
      Тебя же уличит. Я вижу здесь,
      В сенате, тех, кто был с тобою ночью.
      О сонм богов бессмертных! Где же мы?
      В каком краю и городе живем?
      Какое государство населяем?
      Здесь, здесь, отцы, меж вас и рядом с вами
      В священнейшем собрании вселенной
      Присутствуют те, кто готовит гибель
      И мне, и вам, и городу, и миру,
      Кто рад бы даже солнце потушить,
      Чтобы свое потешить честолюбье.
      А я, ваш консул, должен ежедневно
      Смотреть на них как на сограждан честных,
      Дела правленья с ними обсуждать
      И оскорбить не смею даже словом
      Тех, кто давно заслуживает казни.
      Ты ночью был у Леки, Каталина,
      Италию на части с ним делил,
      Определял, кому куда поехать,
      Указывал, кому остаться в Риме,
      И намечал те городские зданья,
      С которых надо начинать поджог.
      Ты объявил, что сам уедешь вскоре
      И что отъезду твоему мешает
      Лишь жизнь моя. Тут три твои клеврета
      С помехой этой вызвались покончить,
      И двум из них ты отдал приказанье
      Меня в постели до зари убить.
      Но разойтись еще вы не успели,
      Как я уж все узнал, созвал друзей,
      Вооружил домашних и не принял
      Твоих людей, чьи имена заране
      Кое-кому из знати сообщил.
      Катон
      Катул все это может подтвердить.
      Цезарь
      (в сторону)
      Конец! Теперь все против Каталины!
      Цицерон
      Чего ж ты ждешь, враг Рима и народа?
      Распахнуты ворота. Уходи!
      Вождя твой лагерь в Фезулах заждался.
      Бери с собой друзей, очисти город,
      Чтобы твоя злокозненная шайка
      В нем воздух перестала отравлять.
      От всех тревог избавишь ты меня,
      Когда стена с тобою нас разделит.
      Ужель ты не исполнишь по приказу
      Того, к чему так долго сам стремился?
      Ступай! Уйти повелевает консул
      Тебе, врагу. Ты спросишь: не в изгнанье ль?
      Что хочешь, то и думай. Я же просто,
      Коль ты совета ждешь, - даю его.
      Что может удержать тебя в столице,
      Где в каждом, кроме кучки негодяев,
      Ты вызываешь ненависть и страх?
      Клеймом каких поступков непотребных
      Еще ты не запятнан в частной жизни?
      Какой разврат, какое преступленье
      Над именем твоим не тяготеют?
      Какой соблазн не приковал к себе
      Твой взор, какое злодеянье - руки,
      Какой порок - все существо твое?
      Кому из молодых людей, попавших
      В тенета и силки твоих посулов,
      Меча ты не подсунул для убийства,
      Не предоставил ложа для греха?
      Я обхожу презрительным молчаньем
      Всю гнусность твоего второго брака,
      Дабы никто не заключил, что может
      Такое вообще случиться в Риме
      Иль с рук сойти виновному. Не стану
      И разоренья твоего касаться
      (Оно к ближайшим идам станет явным),*
      Но сразу перейду к тому, что прямо