Глава первая

— Ты была просто неотразима! — торжествующе проговорил Джеймс О'Дэниелс. — Зал был совершенно очарован тобой.

Шина Риардон неподвижно стояла за кулисами, пока ее дядя, Донал О'Ши, осторожно промокал ей лицо полотенцем, а его помощник, Шон Рейли, ожидал рядом со стаканом воды в руке. Мистер О'Дэниелс прав, безразлично подумала она, слыша, как не смолкают в зале аплодисменты, хотя она уже не менее двух минут назад ушла со сцены. Концерт прошел с огромным успехом, а нью-йоркская публика приняла ее исключительно тепло, хотя Шине всячески расписывали ее избалованность и разборчивость.

— Представляю, насколько восторженными будут отзывы в завтрашних газетах! — с упоением продолжал ее продюсер. — Ты просто свела всех с ума, и это при том, что не пела свою лучшую песню!

Шина непроизвольно крепче сжала стакан. Быстро отпив глоток, она вернула стакан Шону и, с усилием улыбаясь, взяла гитару, которую протягивал ей один из рабочих.

— Я рада, что вы довольны, мистер О'Дэниелс, — вежливо ответила она, поворачиваясь, чтобы идти в свою гримерную.

Дядя ласково положил ей руку на плечо.

— С тобой все в порядке, дорогая? — вполголоса спросил он, встревоженно глядя на нее.

Улыбаясь как можно беззаботнее, Шина твердо ответила:

— Все прекрасно!

Все действительно будет прекрасно, внушала она себе. Она всегда очень устает после концертов. Стоит получше выспаться, и это оцепенение пройдет. Она быстро пошла к себе, сопровождаемая Доналом О'Ши.

— Ты же знаешь, что Джеймс прав, — тихо заметил он. — На протяжении всего выступления публика слушала тебя, затаив дыхание. Ты покорила их сердца, дорогая.

— Это замечательно, дядя Донал, — безо всякого выражения отозвалась Шина. — Мистер О'Дэниелс, кажется, очень доволен.

Они вошли в гримерную.

— Ты могла бы проявить побольше энтузиазма, хотя бы из чувства благодарности, — сказал он с легким упреком в голосе. — Джеймс О'Дэниелс занимает весьма важное положение в шоу-бизнесе и делает для тебя очень много. Сегодня, например, он даже устраивает прием, чтобы познакомить тебя с некоторыми влиятельными лицами. — Пройдя в глубь комнаты, он сел в кресло, озабоченно наблюдая, как Шина накладывает на лицо толстый слой крема, чтобы снять грим. — Мне кажется, что сегодня тебе лучше бы пойти не в сером, а в черном. Тогда впечатление будет более драматическим.

— Хорошо, — равнодушно пробормотала Шина. Ей было все равно, что надеть. Весь ее гардероб выдержан в черных, серых или белых тонах. Дядя был убежден, что очень важно поддерживать образ «Скорбящего ирландского голубя» не только на сцене, но и в обычной жизни, и позаботился, чтобы вся ее одежда соответствовала ее сценическому образу.

В последнее время Шина заметила, что черное платье стало ей чуть великовато. Оглядев себя еще раз в зеркале, она убедилась, что действительно похудела с момента начала турне. Ее огромные черные глаза в обрамлении густых ресниц казались теперь еще больше, высокие скулы заострились. Дядя Донал всегда поддразнивал за ее «иноземный» вид, говоря, что она скорее напоминает загадочную испанскую сеньориту, чем хорошенькую крепкую ирландку. Действительно, роскошные черные волосы, падающие крупными волнами до середины спины, делали ее похожей на цыганку, а полная нижняя губа выдавала скрытую страстность.

Услышав слова дяди, Шина огорченно наморщила лоб.

— Как бы мне хотелось пойти прямо в гостиницу! — вздохнула она. — Я так устала!

— Знаю, знаю, дорогая, — нежно успокоил ее Донал. — Турне было долгим и трудным, а ты проявила просто ангельское терпение. Обещаю, что, как только мы вернемся в Дублин, я устрою тебе чудесный долгий отдых.

Поднявшись с кресла, он направился к двери, и Шина проводила его горькой улыбкой. Несомненно, дядя желает ей только добра, но он уже три месяца обещает ей этот долгожданный отдых! Видимо, Донал О'Ши просто не в силах понять, что не все вокруг обладают его бешеной энергией. Причем эта энергия сквозит даже в его облике, с нежностью подумала девушка. Донал был не выше среднего роста, но широкие плечи и мощная грудная клетка говорили о недюжинной силе. Лицо с резкими чертами казалось удивительно молодым для человека пятидесяти шести лет, о возрасте свидетельствовали лишь незначительные проблески седины в густых темных волосах.

— Шина, дорогая, — произнес он с некоторым колебанием в голосе, задержавшись у двери, — завтра тебе придется спеть «Песню о Рори».

Шина замерла и почувствовала, что бледнеет.

— Это что, обязательно? — дрогнувшим голосом спросила она.

Донал О'Ши кивнул, глядя на нее с сочувствием.

— Я обещал О'Дэниелсу. Ты же знаешь, это твой главный козырь. Тем более что ты не исполняла ее на протяжении всего турне.

Шина облизнула пересохшие губы.

— Конечно, дядя Донал, но…

— Я знаю, какое это нелегкое испытание для тебя, дорогая, — сказал Донал, и в его по-прежнему мягком голосе прозвучали стальные нотки. — Но ты же сама понимаешь, что это необходимо. Мы не должны позволить им забыть Рори и то, как он умер, даже если нам тяжело об этом вспоминать. Ты ведь этого не хочешь, правда, дорогая?

Шина на секунду прикрыла глаза, ощутив болезненный укол от этого ласкового упрека. Затем она подняла на дядю заблестевшие от слез глаза.

— Конечно, я не хочу этого, — едва слышно выдавила она. Дверь за Доналом тихо закрылась.

Какое-то время Шина сидела неподвижно, пытаясь совладать с нахлынувшими на нее чувствами. Глупо так расстраиваться, она ведь знала, что нельзя навсегда исключить из своего репертуара песню о брате — самое известное ее произведение. Ей еще повезло, что дядя не настоял на его исполнении раньше, стараясь по возможности щадить ее чувства. Это будет не так уж страшно, успокаивала себя Шина. Ее дядя и Шон поддержат ее. Они всегда были рядом, когда она в них нуждалась.

И вообще нечего сейчас об этом думать! Шина машинально вытащила из пакета салфеточку и начала стирать с лица крем. Ей еще предстоит пройти через прием, устроенный О'Дэниелсом, и дядя очень расстроится, если она не будет вести себя должным образом. Конечно, свое недовольство он выскажет лишь в очень мягкой форме.

Ее родители погибли в автокатастрофе, когда ей было одиннадцать, и дядя Донал взял Шину и ее брата Рори к себе. С тех пор он проявлял не только необходимую заботу о племянниках, но и бесконечную доброту. Теперь же за эту доброту следовало воздать по справедливости.

Шина судорожно искала, чем бы отвлечь себя от предстоящего испытания. Неожиданно в ее памяти всплыло суровое, загорелое лицо мужчины с необычными золотистыми глазами. Рассеянно глядя в зеркало, Шина видела не свое отражение, а эти резкие мужские черты, которые последнее время все чаще притягивали ее внимание. Внезапно мелькнула мысль: а вдруг он будет и на сегодняшнем приеме?

Конечно, он был здесь.

Шина обшарила взглядом присутствующих и почти сразу увидела уже знакомую высокую фигуру. Мужчина стоял в дальнем конце зала, с небрежной грацией прислонившись к стене. Она и сама не знала, чего испытала больше в тот момент — страха или волнения.

— Я вижу, ты уже заметила нашего светского льва, — радостно затараторила Барбара, дочь О'Дэниелса, подходя к Шине. Взяв у проходящего официанта коктейль для Шины, она возбужденно продолжала вполголоса: — Он действительно неотразим, правда? Даже если бы он не был такой выгодной партией, я никогда бы не смогла устоять перед ним!

Шина была несколько шокирована откровенным заявлением, прозвучавшим из уст столь юной девицы. Впрочем, она в Америке уже три месяца, и пора бы привыкнуть к здешней свободе нравов. Интересно, это девушки здесь взрослеют так быстро или ее воспитание было слишком строгим? Так или иначе, Барбара О'Дэниелс с самого начала отнеслась к ней с большой теплотой и вниманием, и Шине не пристало ее осуждать.

— А кто этот ваш светский лев? — опросила она как можно равнодушнее, чтобы не выдать своего интереса.

— Неужели ты его не знаешь? — изумленно воскликнула Барбара, недоверчиво посмотрев на Шину. — Это же Рэнд Челлон!

— Он тоже занят в шоу-бизнесе? — поинтересовалась Шина. Барбара еще не успела рта раскрыть, как Шина уже знала ответ. В этой яркой, магнетической личности было нечто такое, что не имело ничего общего со светом юпитеров. Судя по его властным манерам, он явно привык повелевать.

— Да что ты! — Барбара насмешливо подняла брови. — Он нефтяной магнат, владеет практически всем Техасом, и не только им. Он является главой концерна «Челлон ойл», и ему принадлежит сказочное ранчо под названием Кресент Крик. Он миллиардер и один из влиятельнейших людей мира.

— Он ирландец? — задала следующий вопрос Шина. Все, что рассказала ей девушка, только усилило ее недоумение.

Барбара пожала плечами.

— По-моему, нет. А почему ты так решила? Шина растерянно пожала плечами.

— Не знаю. Просто мне кажется, что я его уже видела раньше. Я подумала, что если он любитель народной ирландской музыки, то я могла видеть его на моем концерте или на каком-нибудь приеме.

В глазах Барбары загорелся неподдельный интерес.

— А правда, где ты его видела?

— В Чикаго, — тихо ответила Шина. Интересно, не сочтет ли ее Барбара сумасшедшей, если признаться, что она, безусловно, видела его и в Майами, и в Сан-Франциско?

— Должно быть, ты ошибаешься, — уверенно заявила Барбара. — Я бы наверняка знала, если б он увлекался народной музыкой. Мой отец один из самых известных продюсеров, так что он бы об этом упомянул.

— Возможно, я и ошибаюсь, — задумчиво проговорила Шина. — Наверное, я видела кого-то похожего на него.

— И это вряд ли возможно, — сказала Барбара с лукавой ухмылкой. — Рэнд Челлон уникален. Этот человек просто источает сексуальную притягательность! Ты только посмотри, как моя мачеха ловит каждое его слово!

Только тогда Шина заметила, что женщина, стоящая рядом с Челлоном, — хозяйка дома, Бриджет О'Дэниелс, и поняла, чем вызван такой язвительный тон Барбары. Бриджет щебетала не переставая и выглядела крайне оживленной, в то время как Челлон слушал ее со снисходительно-насмешливой улыбкой.

Если Челлон действительно так богат, как расписывает Барбара, то он должен любить спорт, подумала Шина. Его ровный загар и сильное, мускулистое тело говорили об активной жизни. На вид Челлону было немного за тридцать. Его густые русые волосы выгорели на солнце и приобрели соломенный оттенок. Черты лица были, пожалуй, слишком резкими, чтобы считаться красивыми в общепринятом смысле слова, но выражение лица говорило о сильном характере и не могло не произвести впечатления. Неудивительно, что Бриджет так очарована. Незнакомец был одет в элегантный бежевый костюм-тройку безупречного покроя.

Неожиданно объект их любопытства перевел взгляд, как бы почувствовав, что его рассматривают, и в упор посмотрел на Шину. Девушка испытала настоящее потрясение, словно ее ударило током. Глаза Челлона излучали янтарно-золотистый свет, а взгляд был цепким и пристальным, как у охотящегося льва. На какой-то момент Шина вопреки реальности почувствовала себя газелью, пойманной и покоренной этим львом.

В глазах незнакомца не было удивления, когда он поймал взгляд Шины. Казалось, он ждал этого момента. Шина почувствовала, как под этим смелым, властным взглядом по спине побежали мурашки, но почему-то не могла отвести глаз.

Насмешливо улыбаясь, Челлон приподнял свой стакан в молчаливом приветствии.

Шина вспыхнула от смущения и поскорее отвернулась. Господи, да что с ней происходит, почему она не может отвести глаз от этого мужчины и ведет себя, как школьница на своем первом балу? Перед тем, как отвернуться, она успела заметить в жесте Челлона и снисходительную усмешку и вызов.

Нет сомнения, огорченно подумала она, что этот человек давно привык к ошеломляющему впечатлению, которое его мужское обаяние производит на женщин. Ну что ж, ей надо быть поосторожнее, чтобы не подкреплять и дальше его самоуверенности.

Барбара О'Дэниелс наблюдала за ней горящими от любопытства глазами.

— Кажется, он действительно узнал тебя, — возбужденно заметила она. — Знаешь, это турне сделало тебя знаменитой! — Затем, осознав, что сказала нечто не совсем тактичное, быстро заискивающе добавила: — Я не хочу сказать, конечно, что ты раньше не была известна. Вся Европа знает «Скорбящего ирландского голубя». Просто мой отец говорит, что певец не может считаться звездой международного масштаба, пока его не признают американские слушатели.

— Твой отец совершенно прав, — успокоила ее Шина. — И мой дядя никогда бы не дал согласие на это турне, если бы не разделял его мнения.

— Слава Богу, что ты не относишься к распространенному типу взбалмошных артистов, — с облегчением воскликнула Барбара. — Отец был бы в ярости, если бы я тебя обидела! Сегодняшний концерт имел невероятный успех, так что завтра все билеты будут проданы мгновенно. Он считает, что ты просто великолепна!

— Твой отец слишком добр ко мне. Я рада, что не разочаровала его.

— Да что ты! — заверила ее Барбара. — Ты действительно хорошо поешь. Твой низковатый грудной голос мог бы быть чертовски сексуальным, если бы у тебя был другой репертуар. Сколько можно петь эти слезливые песенки. — Она тут же осеклась, сообразив, что опять говорит не то. — Боже, ну вот я опять! Ты, наверное, заметила, что дипломатия — не мой конек.

— Пожалуй, ты права, — осторожно подтвердила Шина, сдерживая улыбку.

— Понимаешь, просто я больше увлекаюсь роком, чем народными песнями, — извиняющимся тоном пояснила Барбара. Она явно была смущена и нервно осматривала зал, ища достойные пути отступления. Увидев в другом конце Шона Рейли, она облегченно вздохнула. — А вот и рыжий красавчик — помощник твоего дяди. Пойду-ка я предложу ему немного обольстительного американского гостеприимства. — Вдруг она с беспокойством взглянула на Шину. — Надеюсь, я не вторгаюсь на твою территорию?

— Что? — изумленно переспросила Шина. — Ну что ты, конечно, нет! Мы с Шоном просто друзья. — Она и правда никогда не воспринимала Шона в каком-то ином смысле. Он был помощником ее дяди, продолжением той силы, которая тщательно оберегала ее, ограждая от внешнего мира. Проследив за взглядом Барбары и посмотрев на Шона как бы со стороны, она с удивлением отметила, что он и правда привлекателен. В его движениях сквозила непринужденная грация. Темно-рыжие волосы, ярко-голубые глаза и высокая стройная фигура привлекали к себе внимание.

— Замечательно! — довольно заметила Барбара. — Тогда, с твоего позволения, я отчаливаю на охоту. — Она исчезла в толпе.

Шина смотрела ей вслед, чувствуя себя ужасно одинокой в переполненной людьми комнате. В помещении стояла невероятная духота, и стены словно начинали давить на нее. Несомненно, она выполнила на сегодня свой долг и может с чистой совестью пойти в гостиницу. За этот вечер ее представили по меньшей мере сотне людей, и ее улыбка словно намертво приклеилась к осунувшемуся лицу. Она уже собиралась подойти к Шону и узнать, где ее дядя, когда почувствовала, что кто-то взял ее под руку.

— Пошли, маленькая голубка, — тихо произнес глубокий мужской голос ей на ухо. — Пора убираться отсюда к черту!

Шина никогда раньше не слышала этого голоса, но ей даже не пришлось поворачивать голову, чтобы понять, кто это. Невзирая на то, что она протестующе дернулась, Челлон решительно провел ее через весь зал к выходу на террасу. Когда он открыл двери и вывел ее наружу, единственное, что она сообразила сказать, было:

— Но ведь идет дождь!

— Не о чем беспокоиться, — мрачно усмехаясь, ответил он. — Вы не растаете в реальном мире, что бы вам ни говорил ваш дядя. — С этими словами Рэнд Челлон закрыл стеклянную дверь, которая захлопнулась со щелчком, словно бы поставившим точку в их споре.

Шина негодующе подняла на него глаза: растерянность в ней постепенно сменялась возмущением. Подумать только, что за наглость, вот так тащить ее за собой, совершенно не считаясь с ее желаниями!

— Вам, возможно, и доставляет удовольствие стоять под дождем, мистер Челлон, — ледяным тоном сказала она, — но мне нет. Если вы будете так добры и освободите мою руку, то я хотела бы вернуться в зал.

— Черта с два вы хотели бы, — с холодной резкостью произнес Челлон. — Я видел сейчас выражение вашего лица. Вы готовы бежать куда угодно, чтобы только не возвращаться в эту парилку.

— До чего вы уверены в своей проницательности! — едко заметила Шина. — И почему же вы решили, что способны понять мысли абсолютно незнакомого вам человека?

— Надо же, у вас практически нет акцента, пока вас что-то не расстроит, — рассеянно заметил он. — Впрочем, неудивительно, ведь ваша мать была американкой, не так ли?

Шина была потрясена.

— Откуда вы знаете, что моя мать американка?

Его улыбка была подобна золотистой вспышке на поверхности темной бронзы.

— Я знаю о вас почти все, маленькая голубка. Мы далеко не чужие. Мне показалось, что сегодня вы это поняли, разве не так?

— Не знаю, о чем вы говорите, — ответила Шина, насторожившись.

— Думаю, вы все отлично знаете, — возразил Челлон. — Насколько я понимаю, вы заметили уже в Майами, что я слежу за вами.

— В Сан-Франциско, — машинально поправила Шина, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. — Следите? — слабым голосом переспросила она. — Я думала, это просто совпадение. Я и не представляла, что имею в вашем лице такого преданного поклонника.

Челлон отрицательно покачал головой.

— Я побывал на всех ваших концертах, начиная с Хьюстона, но не могу сказать, что я ваш поклонник. — Он грустно усмехнулся. — Честно говоря, я ненавижу ваши представления. — Он насмешливо улыбнулся, когда она вскинула голову с видом почти детской обиды. — Успокойся, маленькая голубка, — произнес он ласково. — Дело в том, что я никогда не получал удовольствия от присутствия на похоронах, даже если главной плакальщицей и является такая хорошенькая девушка. Я люблю жизнь, а не смерть.

— Если вы уже высказали все свои оскорбления, то я хотела бы вас покинуть, — проговорила Шина, сама не своя от гнева. — Кстати, мистер Челлон, мне глубоко безразлично, что вы любите, а что нет!

— Ничего, скоро это вам не будет безразлично, голубка. Уверяю вас, я приложу все силы, чтобы научить вас разделять мои пристрастия. — Он мягко улыбнулся. — А что до вашего ухода, то я скоро позволю вам уйти, по крайней мере, на время. Пока еще я не намерен посадить вас в клетку, птенчик. Я просто подумал, что сейчас самое время представиться, потому что я заметил, что вас начало немного нервировать, когда вы поняли наконец, что я вас преследую.

— Вы просто ненормальный! — ахнула Шина. — Вас надо поместить в сумасшедший дом! Нельзя же преследовать кого-то просто по своей прихоти!

Его улыбка стала еще шире при виде ее разгневанного лица. Казалось, он откровенно развлекается.

— Когда вы будете так же богаты, как я, дорогая, то вас никто не назовет ненормальной, что бы вы ни делали, разве что немного эксцентричной. А кроме того, вы скоро сами убедитесь, что я могу поступать так, как мне заблагорассудится.

— Но только не со мной! Я вообще не понимаю, чего ради можно следовать за незнакомой женщиной по всей стране?

Челлон лениво улыбнулся.

— Мне очень хочется рассказать вам, но вы, как мне кажется, еще не готовы воспринять мои слова. Скажем только, что я всегда провожу очень тщательную рекогносцировку перед тем, как предпринять наступление. Уже после вашего второго концерта я знал, что мне предстоит серьезная борьба, и чтобы обеспечить в ней победу, от меня потребуется приложить максимум усилий.

— Борьба? — изумленно переспросила Шина. — Какая борьба?

— Не сейчас, любовь моя, — нежно произнес он, и его глаза сверкнули мягким золотистым светом. — Когда придет время, вы все поймете. — Он ласково прижал свою твердую горячую ладонь к ее нежной щеке. — Можно сказать, что я собираюсь превратить мою скорбящую голубку в жаворонка.

— Вы и впрямь сошли с ума, — прошептала Шина. Неожиданно для себя она вдруг остро почувствовала близость Челлона, ощутила смесь его мужского запаха с ароматом мыла, увидела жилку, пульсирующую у него на шее. Они стояли между стеной падающего дождя и стеклянными дверями, которые отгораживали их от шума толпы, так что казалось, что они существуют в своем независимом мире.

Шина потрясла головой, чтобы отогнать эти непрошеные мысли. Она что, тоже сошла с ума?

Откуда у нее это чувство теплой размягченности в каждой клеточке тела? Почему так бешено колотится сердце? Неужели только из-за этого золотистого нежного взгляда, который словно укутывал ее в бархатный уютный кокон?

— Боже, до чего вы соблазнительны, дорогая, — глуховатым голосом проговорил Челлон, неотрывно глядя в ее огромные черные глаза и безошибочно читая их выражение. — Если бы я не дал себе слово проявить для начала мягкость и терпение, то просто бы похитил вас отсюда и увез к себе домой.

Шина вспыхнула и быстро отвернулась.

— Мне казалось, что для этого вы должны получить и мое согласие! — возмущенно проговорила она, гордо вскидывая голову. — У меня нет привычки позволять всяким незнакомцам тащить меня домой, как какой-то военный трофей.

Челлон усмехнулся.

— Да, я знаю, маленькая голубка. Мне придется здорово потрудиться, чтобы преодолеть последствия вашего монастырского воспитания.

— Откуда вы?.. — начала было она, но сразу же беспомощно умолкла. Похоже, что этот странный человек знает о ней практически все.

— Скажите, — внезапно спросил он, — вы будете исполнять завтра «Песню о Рори»?

Шина слегка вздрогнула.

— Конечно, буду, — ответила она с вызовом. — Но вас это вряд ли касается.

— Все, что связано с вами, Шина, касается меня, — тихо сказал Челлон. — Хотя признаюсь, для меня это не является неожиданностью. Это полностью укладывается в схему, которую я изучаю уже три месяца. Интересно, вы когда-нибудь подвергаете сомнению распоряжения вашего дяди? Или вам действительно нравится быть хорошенькой бездумной марионеткой?

— Марионеткой? — возмущенно воскликнула она. — Вы даже не представляете, о чем говорите! Мой дядя любит меня и делает только то, что для меня лучше.

— Что же это за человек, который одевает вас в траурные цвета и посылает на сцену, чтобы вы рвали свое сердце на части перед тысячами зрителей? — мрачно спросил Челлон.

— Все совсем не так!

— Неужели? А как же, Шина? Тогда расскажите мне, что вы чувствуете, находясь перед этой толпой, которая хочет только вкусить ваши слезы и упиться вашей агонией?

Темные глаза девушки затуманились.

— Пожалуйста, — попросила она, — я не могу об этом говорить. Почему бы вам не уйти?

Он покачал головой, нежно глядя на нее своими золотистыми глазами.

— Теперь уже я вас не брошу, голубка. Перед излечением всегда бывает больно, и я буду рядом, чтобы поцеловать больное место.

— Шина, что ты тут делаешь? — раздался рядом непривычно резкий голос Шона Рейли, нарушив интимность момента. — Он прикрыл за собой стеклянные двери и подошел, как всегда, грациозно. — Идет дождь, а ты ведь знаешь, как сырость вредна для твоего голоса. — Он сбросил свой твидовый пиджак и бережно укрыл им Шину, намеренно отгораживая ее от Челлона.

Тот наблюдал за его действиями с ленивой насмешливой улыбкой.

— Это я виноват, Рейли, — сказал он с иронией. — Я уверил ее, что она не растает. Похоже, я оказался прав.

Рейли раздраженно взглянул на него, затем перевел сразу потеплевший взгляд на Шину.

— Это безумие, плохая девочка! — произнес он с мягким упреком. — Давай, входи, и я принесу тебе выпить, чтобы ты не заболела.

— Я не хочу никакой выпивки, Шон, — неожиданно резко выпалила Шина. — Я чувствую себя прекрасно и совсем не замерзла.

Рейли уставился на нее, пораженный ее тоном, чем вызвал торжествующий смешок у Челлона. Это покоробило ее точно так же, как и обращение Шона.

— Ты встречался с мистером Челлоном, Шон? — хмуро спросила она, снимая пиджак и протягивая его ему обратно.

В глазах Шона мелькнуло необычное выражение.

— Рэнд Челлон? — медленно переспросил он. Челлон коротко кивнул. — А откуда вы знаете мое имя, мистер Челлон? Мы ведь, кажется, не знакомы?

— Мистер Челлон не унижается до таких прозаических вещей, как знакомство, Шон, — колко сказала Шина. — Он просто смотрит в свой хрустальный шар, и ему все становится ясно. — Повернувшись, она царственно проплыла к дверям, сопровождаемая Рейли. Шина решительно подавила желание обернуться и посмотреть на Рэнда Челлона. С нее уже достаточно его насмешливости и… обаяния.

Понизив голос, Шон с любопытством спросил ее:

— Вы были очень увлечены разговором, когда я вас увидел. О чем вы говорили? Она пожала плечами.

— О всяких пустяках. — Почему-то ей не хотелось делиться подробностями столь взволновавшей ее встречи даже с таким хорошим другом, как Шон. — Похоже, что мистер Челлон увлекается птицами. Мы обсуждали сравнительные достоинства голубей и жаворонков.

Глава вторая

— Господь милосердный, вы, должно быть, совершенно выжили из ума, если могли подумать такое! — чуть не кричал Донал О'Ши. Лицо его раскраснелось от возмущения. — Моя племянница дала честное слово, что будет участвовать в благотворительном концерте, значит, она будет в нем участвовать!

— Мне очень жаль, что вы так это воспринимаете, мистер О'Ши, — произнес Генри Смит немного выспренне. — Я надеялся убедить вас, что вы сделали бы доброе дело для своей страны, если бы помогли Ее Величеству своим сотрудничеством. Я уже объяснил вам, что НКИ собирается использовать появление на концерте мисс Риардон для того, чтобы убедить нескольких богатых американцев ирландского происхождения закупить оружие для их организации. Вы ведь наверняка не хотите нести ответственность за кровопролитие, которое неизбежно произойдет, если их цель будет достигнута.

Шина уперлась взглядом в лампочки по краю зеркала на ее столике и постаралась не слышать голоса спорящих рядом мужчин. Она и так безумно устала, а впереди еще концерт! Ей требуется время, чтобы собраться с силами и пережить ожидающую ее боль. Господи, ну почему они не могут выйти? Когда ее дядя позвонил в гостиницу и попросил Рейли привезти Шину в театр пораньше, она и понятия не имела, что все это ради встречи с чопорным чиновником, который говорит неизвестно о чем. Почему ее дядя не мог утрясти все проблемы сам как всегда?

— Вы что, обвиняете меня и мою племянницу в принадлежности к этим кровожадным террористам? — недоверчиво проговорил О'Ши, и лицо его еще больше покраснело.

— Ну, конечно, нет! — поспешно заверил Смит. — Вы оба были проверены самым тщательным образом, и мы знаем, что у вас нет ни малейшей связи с этой группировкой. Я просто говорю, что они могут использовать вашу племянницу для достижения своих неблаговидных целей. Когда ее брат умер мученической смертью в университете, она стала чуть ли не народной героиней. А в последние годы мисс Риардон обрела огромную популярность как в Ирландии, так и во всей Европе, исполняя свои трагические песни. У нас даже есть сведения, что они уже несколько лет проявляют особое внимание к ее концертам. Мы получили информацию, что концерты мисс Риардон находятся под защитой НКИ. На ее выступлениях никогда не происходят взрывы или другие террористические акции.

— Вы слепы, как любой англичанин, — резко бросил О'Ши. — Неужели вам не приходило в голову, что, какими бы жестокими ни были эти бунтовщики, они не перестают быть ирландцами, и их вполне может растрогать пение моей племянницы?

— А не лучше ли предоставить право решать вашей племяннице? — устало сказал Смит. — Так или иначе, это, в основном, относится к ней. — Он неуверенно посмотрел на Шину, маленькая фигурка которой выражала полное безразличие.

— Моя племянница полностью доверяет мне, — негодующе заявил О'Ши. — И я не хочу, чтобы вы расстраивали ее своей бессмысленной настойчивостью.

— Я бы не стал тратить время на приход сюда, если бы считал свою миссию бессмысленной, мистер О'Ши. Мне кажется, вы должны позволить мне хотя бы узнать мнение мисс Риардон.

С раздраженным вздохом Шина отвернулась от зеркала. Она надеялась избежать прямого разговора с англичанином и отгородиться от тяжелых воспоминаний, которые всколыхнуло его появление. Стоило ему появиться, она сразу поняла, с кем имеет дело, даже до того, как он представился. Бог знает, сколько раз ей пришлось общаться с такими, как он, когда умер Рори. Смит олицетворял собой тип деловитого, чопорного чиновника-бюрократа, которых ее дядя презирал более всего. Но было ясно, что он не уйдет, пока не услышит ее возражения.

— Мистер Смит, я даже не знаю, что это за НКИ, — нетерпеливо сказала Шина. — Ну как они могут меня использовать?

Смит нахмурился.

— Вы должны были читать о них в газетах, мисс Риардон. Национальная коалиция Ирландии — самая кровавая террористическая организация за всю историю страны. Их лидеры были прежде членами ИРА, но потеряли терпение, глядя на бесплодные попытки ИРА освободить Ирландию. — Он холодно улыбнулся. — ИРА они также стоят поперек горла, как и правительству Ее Величества.

— Моя племянница не интересуется политикой, — вмешался О'Ши.

— Но это жизненно важно… — начал было Смит.

— Мой дядя совершенно прав, мистер Смит. Я ему полностью доверяю, — твердо перебила его Шина, и в ее низком голосе послышался легкий ирландский акцент. — Если он считает, что вы заблуждаетесь, то я не могу сделать то, о чем вы просите. — Сказав это, она опустила взгляд на сложенные на коленях руки. Ну вот, теперь-то он наверняка оставит ее в покое.

Неужели он не видит, что спорить с Доналом О'Ши совершенно бесполезно, удивлялась она про себя. Под его внешней добротой и заботливостью всегда чувствовалась железная воля. Он был для Шины и отцом, и матерью с тех пор, как они с Рори оказались у него после смерти родителей. Он окружил ее своей заботой и дал прочную опору в океане одиночества. Но Шина всегда знала, что та сила, на которую она так уверенно опиралась, могла стать несокрушимой, если почувствует противодействие. До смерти Рори Шина несколько раз пыталась противодействовать этой силе, но с того кошмарного дня в Бэлликрэй все происходящее казалось таким несущественным! С тех пор ничто вообще не имело значения.

Она опять услышала, как они спорят, и постаралась уйти в себя, но это становилось все труднее. Затем в дискуссию вмешался Шон Рейли, и Шина вздохнула с облегчением. Непринужденное обаяние Шона всегда могло сгладить острые углы в трудной ситуации.

— Эти споры всегда вызывают такую жажду, джентльмены, — добродушно сказал он. — Может быть, я мог бы пока пойти с мистером Смитом в маленький бар за углом, Донал? А вы бы присоединились к нам после концерта и продолжили разговор. Шине с минуты на минуту пора на сцену.

Смит посмотрел на молодого человека, и в его взгляде выразилось невольное одобрение.

— Ну, ладно, — неохотно согласился он, поднимаясь на ноги.

Рейли еще раз ослепительно улыбнулся ему, прежде чем любезно выпроводить из гримерной. Шина услышала, как закрылась за ними дверь, и облегченно вздохнула. В мгновение ока ее дядя оказался рядом, нежно обнял ее за плечи и начал слегка покачивать, словно убаюкивая дитя.

— Я знал, что этот идиот тебя расстроит, — сказал он со сдерживаемым гневом. — Я пытался избавить тебя от этого, но он настоял, чтобы поговорить с тобой лично. Чертов бюрократ!

— Ничего страшного, дядя Донал, — поспешила заверить его Шина. — Просто он напомнил мне всех тех людей в деловых костюмах с их вопросами. С этими бесконечными вопросами…

Он ласково погладил ее по черным волосам.

— Забудь обо всем этом сейчас, дорогая. Я больше не позволю ему мучить тебя. Разве я всегда не заботился о моей маленькой девочке?

Она довольно кивнула, но внезапно подняла на него встревоженные глаза.

— Ведь это неправда, дядя Донал? Он ошибается!

— Ну разумеется! — О'Ши склонил голову, заглядывая ей в глаза. — А теперь ты должна улыбнуться своими хорошенькими губками. Занавес вот-вот поднимется. Поторопись, тебе нужно успеть одеться.

Шина глубоко вздохнула, стараясь унять внутреннюю дрожь. Время настало. Дядя Донал всегда ставил «Песню о Рори» в конец программы, отчасти ради драматического эффекта, отчасти чтобы облегчить ей жизнь. Ей осталось продержаться несколько последних минут. Она выдержит. Раньше же она выдерживала!

Она тихо прошла на середину сцены и села на табурет. Никак не отреагировав на встретивший ее взрыв аплодисментов, она устроилась поудобнее и подстроила гитару. Только тогда она подняла глаза и скорбно произнесла:

— «Песня о Рори».

Этого было достаточно. Аудитория мгновенно затихла, лишь взволнованный шепот прошелестел и замер. После этого уже все внимание было устремлено на одетую в черное хрупкую фигурку на сцене с ее огромными трагическими черными глазами и низким, чуть сипловатым голосом, проникающим до самой глубины их сердец. «Песня о Рори» представляла собой повествовательную балладу, и все знали, что она была написана самой Шиной Риардон сразу после смерти ее брата. Ее никогда не записывали на пластинки, и сама редкость исполнения усиливала впечатление от нее.

Шина глубоко вздохнула, механически поглаживая пальцами струны гитары. Первая пронзительная нота, заряженная эмоциями, словно молния, прорвала темноту театра.

Когда он лежал, умирая, мой Рори,

Он спросил меня: «Почему?»

Я не могла найти ответа,

Как ни старалась, Бог тому свидетель.

Она просто будет петь эти слова, в отчаянии убеждала себя Шина. Она не будет думать. Она не будет вспоминать. Но это ей не удалось, и в конце концов она перестала сопротивляться и позволила потоку мучительных воспоминаний захлестнуть себя.

Несколько недель после похорон Рори она пребывала в состоянии полной прострации и написала эту песню лишь для того, чтобы дать выход своей боли и растерянности. Она и до этого писала песни, которые с удовольствием исполняла в кафе своего дяди в Бэлликрэй. Когда она впервые исполнила «Песню о Рори», это было как катарсис, позволивший выразить всю ее боль и отчаянный протест против удара, который сразил брата. Это не принесло ей того облегчения, к которому она стремилась, но Шина обнаружила, что песня произвела невероятный эффект на слушателей в кафе. К ней тут же обратились с предложением участвовать в концерте, и, к ее удивлению, ее дядя сразу же согласился.

— Это очень правильно, если все будут помнить, каким хорошим и смелым парнем был твой брат, Шина, — уверенно сказал он. — Пока ты поешь «Песню о Рори», они не смогут его забыть.

Под руководством дяди певческая карьера Шины продвигалась семимильными шагами, и некоторое время спустя он вынужден был продать кафе, чтобы полностью посвятить себя работе в качестве ее менеджера.

Сначала Шина получала определенное облегчение, исполняя «Песню о Рори». Но постепенно боль перестала быть такой острой, и тогда она обнаружила, что исполнение песни словно заново бередит глубокую рану, возвращая боль. После выступления Шина чувствовала себя такой же разбитой и потрясенной, как после смерти Рори.

Этот вечер не стал исключением. Когда смолкли последние звуки, по ее щекам струились тихие слезы, а черные глаза были такими же вопрошающими и одинокими, как у брошенного ребенка. Шина продолжала сидеть на табурете, и мертвая тишина вдруг сменилась громом аплодисментов. Онемевшая от боли, она медленно встала и нетвердой походкой удалилась со сцены, на глазах постарев на несколько лет.

Донал О'Ши ждал за кулисами, и она направилась прямо к нему, словно сомнамбула. Но неожиданно она перестала видеть его перед собой. Дядю грубо оттолкнули в сторону, и Шину обняли сильные стальные руки, властно сжавшие ее. Ее лицо оказалось прижато к мощной мускулистой груди, и она почувствовала смутно знакомый запах. Челлон, в смущении подумала она, с готовностью прижимаясь к его уверенному сильному телу. Но что он здесь делает?

Судя по всему, не только она задавала себе этот вопрос, потому что, помимо стука его сердца, она услышала рев возмущенных голосов. Он, видимо, не обращал никакого внимания на эти протесты, потому что его объятие не ослабело, а рукой, лежащей у нее на затылке, он начал поглаживать ее по голове с нежностью матери, успокаивающей плачущего ребенка.

Прошло не меньше двух минут, пока он наконец отпустил ее. Заглядывая ей в глаза своими янтарными глазами, он заботливо спросил:

— Ну как? Полегче?

Шина неуверенно кивнула, не желая терять это внезапное и такое редкое для нее чувство полной защищенности.

— Отлично, — коротко сказал он и, вместо того, чтобы отойти в сторону, обнял ее одной рукой и повернулся лицом к ощетинившемуся Доналу О'Ши и не менее рассерженному Шону Рейли.

О'Ши воинственно выступил вперед и властно взял Шину за локоть.

— Идем, девочка, — сказал он, хмурясь. — Ты так расстроена, что не знаешь, что делаешь.

— Не трогай ее, О'Ши! — Голос Челлона был ужасен. Шина подняла на него взгляд, пораженная происшедшей в нем переменой. Янтарно-золотистые глаза не были уже сочувствующими и ласковыми, они светились яростью дикого зверя. — Ты позволяешь ей выходить на публику и рвать свою душу на части! — яростно проговорил он. — Я готов переломать тебе все кости!

О'Ши побагровел от гнева и выругался сквозь зубы.

— Только попробуй, парень! — прорычал он. Рейли мгновенно оказался рядом и торопливо предупредил:

— Донал, ты ведь не встречал раньше мистера Челлона? Рэнда Челлона?

— Мне наплевать, кто он! — завопил О'Ши. — Он не смеет так… — Вдруг он остановился, и в его глазах отразилось недоумение. — Рэнд Челлон?

— Никто иной, — холодно ответил Челлон. — Но пусть это вас не останавливает, О'Ши.

Шина почувствовала, как ее дядя делает усилие, чтобы овладеть собой, и, в конце концов, ему это удалось. Он даже выдавил улыбку.

— Боюсь, что у нас вышло небольшое недоразумение, мистер Челлон. Вы, кажется, думаете, что моя племянница стала чем-то вроде жертвы. Но она может сама подтвердить вам, что полностью понимает необходимость некоторых неприятных ощущений в ее работе и идет на это вполне добровольно.

— Она идет на это, потому что вы так промыли ей мозги, что она имеет не больше свободной воли, чем марионетка, — мрачно сказал Челлон. — Я чуть не заболел, глядя на нее сегодня из зала. Будь я проклят, если позволю вам манипулировать ею!

— Простите, но я не совсем понимаю, как карьера моей племянницы может касаться вас, мистер Челлон, — язвительно произнес О'Ши. — Кажется, мой помощник говорил мне, что вы впервые встретились с ней только вчера. С моей стороны было бы глупо относиться без должного уважения к такой важной персоне, но я вынужден настаивать, чтобы вы воздержались от дальнейшего вмешательства в ее жизнь.

— Черта с два я воздержусь! — Челлон крепче обнял тонкую талию Шины. — Она никогда больше не пройдет через сегодняшний ад.

Глаза О'Ши сузились, а губы сжались в жесткую линию.

— Ваши победы над женщинами широко известны, мистер Челлон, но неужели вы не видите, что Шина не принадлежит к тому типу женщин, с которым вы привыкли иметь дело? Почему вы не оставите девочку в покое? Шина вполне довольна своей жизнью. Она не хочет вашей помощи и не нуждается в ней.

— А почему бы не поинтересоваться у нее самой? — вызывающе спросил Челлон. — Я понимаю, что вы не привыкли это делать, но ведь речь идет о ее жизни?

— Почему бы и нет? — О'Ши с нежной улыбкой обратился к Шине. — Шина, ну что? — Он протянул к ней руку в молчаливом приглашении.

Шина изумленно покачала головой. Они хотят, чтобы она выбирала между ними, но у нее ведь есть лишь один выбор, так? Что она знает о Челлоне, кроме того, что он обладает физической притягательностью, которую она находит неотразимой? Она даже не знает, почему он преследует ее и что ему от нее нужно.

Она сделала движение, чтобы высвободиться из его объятий, и услышала негромкий, но торжествующий смех дяди.

Челлон выругался и развернул ее лицом к себе. Его грозно сведенные брови расправились, когда он разглядел растерянное, несчастное выражение на ее заплаканном лице.

— Бедная маленькая голубка, — мягко сказал он. — Все произошло так стремительно, правда? — он неохотно отпустил ее. — Улетай, птичка, мы еще встретимся.

О'Ши крепко взял ее за руку и отвел от Челлона.

— Теперь, когда все решилось, вам, наверное, лучше уйти, мистер Челлон, — сдержанно сказал он. — Шине выпало достаточно переживаний для одного вечера.

Челлон рассеянно кивнул, не отводя взгляда от Шины.

— Да, я ухожу. Вы выиграли этот раунд, О'Ши. — В его глазах вспыхнула ярость. — Но это удалось вам в последний раз.

— Время нас рассудит, не так ли, мистер Чел-лон? — с издевкой проговорил О'Ши. Он притянул Шину поближе.

Челлон заметил этот жест, но только пожал плечами и отвернулся.

— Празднуйте свою победу, — холодно бросил он и обратился к Шине: — Боюсь, что эта сцена положила конец моим добрым намерениям, дорогая. Я и так не самый терпеливый человек на свете, а сейчас чертовски рассержен. Должен предупредить вас, что с этого момента я не намерен выбирать средства.

Она посмотрела на него с недоумением.

— Не понимаю, о чем вы говорите?

Он улыбнулся с покоряющей нежностью.

— Знаю, что не понимаешь, голубка моя. Но скоро поймешь. — Он повернулся и твердой походкой зашагал к выходу.

Шина плотно закрыла за собой дверь гримерной, прислонилась к ней и испустила глубокий вздох облегчения. Этот завершающий концерт в Нью-Йорке был воспринят публикой с таким же энтузиазмом, как и остальные, но она была рада, что он наконец окончился. До благотворительного концерта оставалось еще несколько недель, и теперь единственными пунктами ее программы значилось появление на нескольких публичных мероприятиях. Кажется, ей наконец удастся получить обещанный отдых.

Правда, сегодня предстоит прием у О'Дэниелсов, и дядя очень настаивал на ее присутствии там. Шина подумала, что ей надо поскорее принять душ и отправляться. Сняв свое черное шелковое платье и нижнее белье, она натянула на голову шапочку для душа. Входя в крохотную кабинку, примыкающую к гримерной, она размышляла, хватит ли у нее смелости позвонить сейчас О'Дэниелсам, позвать к телефону дядю и сказать, что она не сможет прийти, так как безумно устала.

Обдумав этот вариант и представив себе последствия, Шина решительно покачала головой. Она не может не оправдать доверия дяди. Сейчас она впервые за последние дни осталась одна. Со времени появления Челлона на ее концерте два дня назад рядом с ней неотлучно находились или дядя, или услужливый Шон Рейли. Она была просто подавлена их постоянным присутствием. Единственная причина, по которой ее оставили одну, заключалась в том, что оба присутствовали на совещании, которое устраивал О'Дэниелс перед приемом.

Наскоро сполоснувшись, Шина неохотно выключила воду и торопливо вышла. Дядя сам выбрал платье, которое она должна была надеть на прием, и Шина потянулась за ним со смутным чувством недовольства. В этот раз оно было не черным, а тускло-серым, каким-то квакерским. Она так устала от этих вечных черных, серых и белых цветов! Хоть бы раз ей дали надеть что-нибудь яркое, что напоминало бы оперение кардинала или хотя бы синицы! И почему дядя так ревностно блюдет ее трагический образ? Шина задумалась…

Невольно ее мысли переключились на Челлона, и она почувствовала легкий укол грусти при воспоминании о том, что он обещал превратить ее в жаворонка. Несмотря на его угрозу, она больше ни разу его не видела. Ей следовало бы радоваться, тщетно убеждала она себя. Его вторжение в ее жизнь приносило только лишние проблемы.

Она вспомнила, как подействовала стычка с Челлоном на дядю Донала и Шона. Дядя настаивал, чтобы она никогда больше не виделась с Челлоном, и впервые со дня смерти Рори был откровенно резок с ней. Шину огорчала такая перемена в настроении дяди.

Челлон возник на ее горизонте подобно молнии и пропал так же быстро. Возможно, большому человеку было просто забавно смутить покой маленькой ирландской певицы, подумала она. Эта мысль доставила Шине душевную боль. Теперь он явно потерял интерес к игре. Ну что же, тем лучше для нее. Ее жизнь опять потечет ровно, и она сможет полностью посвятить себя карьере певицы, не отвлекаясь на всяких там золотоглазых плейбоев.

Шина быстро причесалась и слегка подкрасилась. Небрежно накинув на плечи черный бархатный плащ, она окинула комнату прощальным взглядом и быстро вышла.

Театр был совершенно пуст, и ее шаги гулко отдавались в коридоре. У служебного входа ее ждал один из рабочих сцены. Он был немногим старше двадцати, со светло-рыжими волосами. Юноша дружески улыбнулся Шине.

— Такси ждет вас на улице, мисс Риардон, — сказал он. — Мистер О'Ши велел мне вызвать его, как только вы уйдете со сцены.

Шина мрачно улыбнулась.

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

— Рад служить вам, — с улыбкой сказал он, распахивая перед ней тяжелую дверь. — Позвольте мне помочь вам спуститься по ступенькам. Лампочка почему-то не горит, и я никак не добьюсь, чтобы ее заменили.

Спускаясь, Шина с благодарностью опиралась на его твердую руку. Боковая улица была почти полностью темна, если не считать огней проезжающих машин. В нескольких шагах от двери ее ждало желтое такси. За рулем смутно угадывалась фигура водителя.

— Теперь уже все в порядке, я сама, — сказала Шина своему провожатому. — Спасибо за помощь.

Молодой человек распахнул перед ней дверцу машины.

— До свидания, мисс Риардон. Желаю приятного вечера. — Неожиданно он толкнул ее вперед так сильно, что она чуть не упала на заднее сиденье машины.

— Черт возьми, не так грубо! Ты же знаешь, что он с нами сделает, если хоть один волос упадет с ее головы! — Голос мужчины на заднем сиденье был грубоватым и хриплым, но движения его были ловкими и осторожными, когда он втащил девушку поглубже в машину.

Совершенно ошарашенная, Шина инстинктивно сопротивлялась.

— Не волнуйтесь, мисс, — успокаивающе сказал ее страж. — Никто не причинит вам вреда.

— Пустите меня! — выдохнула Шина, судорожно вырываясь из цепких рук. — Вы не смеете этого делать!

— Неужели, милочка? — весело произнес «рабочий сцены», запрыгивая на переднее сиденье. — Поехали, Питер! — приказал он водителю.

Зашуршав шинами, машина сорвалась с места. Вне себя от ужаса, Шина начала сопротивляться с удвоенной силой. Этого просто не может быть, в отчаянии думала она. Похищения случаются с другими! Ведь она далеко не суперзвезда или невообразимо богатая наследница. Что они рассчитывают получить в результате этого преступления? Не переводя дыхания, она отчаянно боролась.

— Черт возьми, дай мне полотенце, — зарычал тот, кто сидел с ней рядом. — Придется применить его, ничего не попишешь. Я не могу удержать ее, не наставив ей синяков. Она уж слишком разошлась.

— Только под твою ответственность, — отозвался юноша. — Я не собираюсь класть голову на плаху. — Он вложил в руку мужчины сложенное полотенце.

— Огромное спасибо! — скептически произнес тот. — Подержи-ка ее минутку! — Взяв полотенце, он обратился к Шине: — Простите, леди. Я пытался избежать неудобств, но, видимо, не получится.

Шина открыла рот, чтобы закричать, но не успела, потому что к ее лицу плотно прижали чем-то смоченное полотенце. Они что, хотят ее задушить? Ткань пахла больницей, и Шине никак не удавалось вдохнуть. Затем все закружилось, и она стремительно погрузилась в темноту.

Глава третья

Непрекращающийся жужжащий звук раздражал ее, усиливая ноющую боль в висках, и Шина тихо застонала, уткнувшись поглубже в подушку, чтобы спрятаться от назойливого шума.

— Не беспокойся, голубка, все будет хорошо. Ты теперь в безопасности. — Глубокий мужской голос говорил с такой заботой, что она почувствовала себя гораздо лучше и медленно разлепила тяжелые веки.

Над ней склонился Рэнд Челлон, его лоб перерезала тревожная морщинка, золотистые глаза внимательно всматривались в ее лицо. По какой-то необъяснимой причине вид его сурового лица с резкими чертами наполнил Шину удивительным спокойствием, вопреки тому чувству головокружения, которое она сейчас испытывала.

— Ну, как ты? — тихо спросил Челлон, нежно отводя локон с ее лба.

— Мне плохо, — серьезно ответила она, поворачиваясь, чтобы потереться щекой о его руку. Он был таким теплым и сильным! Даже прикосновение к его шершавой плоти, казалось, уменьшало ее дурноту и страх. «Страх? Но чего мне бояться», — сонно подумала она.

— Я знаю, — мрачно ответил Челлон. — Черт возьми, я предупреждал их не использовать хлороформ! Я чуть не убил этих идиотов, когда они принесли тебя к самолету без сознания. Тебе через несколько минут станет лучше. Они использовали не такую уж большую дозу.

Хлороформ? О чем это он говорит? И на какой самолет они ее принесли?

— Не понимаю… — пробормотала она. Но, осмотревшись вокруг, она ощутила растущее чувство страха. Она действительно находилась в самолете, и притом в роскошном. Она лежала на великолепном бархатном диване, весь салон был оформлен в кремовых и золотых тонах, что прекрасно сочеталось с панелями из орехового дерева. Помещение было освещено только одной лампой, стоящей на столике у дивана, и неяркий свет создавал ощущение уюта и интимности. В дальнем конце она увидела зеркальный бар. Все это больше напоминало богатое жилье, чем интерьер самолета.

— Где я? — испуганно спросила Шина, резко садясь в постели. Движение вызвало острую боль в голове, и она досадливо поморщилась. Как ужасно она себя чувствует!

— В данный момент мы в Канаде, в двухстах милях к северу от Монреаля, — спокойно ответил Челлон. Поднявшись, он подошел к бару. — Посиди, не вставай. Я принесу тебе кофе и что-нибудь, чтобы привести тебя в чувство.

Шина услышала только первую фразу. Глаза ее расширились от ужаса.

— Канада! — Она рассеянно потерла лоб, словно пытаясь прояснить свои мысли, затем вдруг села прямо. — Ты похитил меня! — произнесла она, еще не в силах этому поверить.

— Совершенно верно! — невозмутимо отозвался Челлон, подходя к ней и протягивая пару таблеток и чашку черного кофе. — Выпей, это тебе поможет.

— Что это за таблетки? — подозрительно спросила Шина, глядя на них.

— Ничего особо смертельного, — улыбнулся Челлон. — Хотя я не виню тебя за излишнюю осторожность. Но я уже сказал тебе, что хлороформ был ошибкой, которая никогда не повторится. Я хочу, чтобы ты была в полном сознании, голубка.

Шина проглотила таблетки, запив их кофе.

— Перестань называть меня голубкой, — сердито сказала она. Откинувшись на подлокотник дивана, она недовольно наблюдала за ним. Челлон был одет в выцветшие джинсы, которые облегали его сильные бедра, и в красную фланелевую рубашку, рукава которой были закатаны и открывали крепкие мускулы. Этот простой наряд шел ему гораздо больше, чем роскошные костюмы, которые он носил раньше, но придавал ему такое земное обаяние, которое Шина предпочла бы сейчас не замечать.

— Не будет ли излишней навязчивостью с моей стороны поинтересоваться, почему вы так далеко зашли в своем розыгрыше, мистер Челлон? — холодно спросила Шина. Ее дурнота понемногу ослабевала, уступая место гневу.

— Это отнюдь не розыгрыш. — Челлон сел на диван и лениво откинулся на спинку. — Я просто понял, что мне не удастся оторвать тебя от О'Ши и Рейли более цивилизованными методами. Они слишком крепко тебя держат. А после того концерта я решил, что не имею права больше ждать. — Его лицо омрачилось при этом воспоминании. — Так что я решил освободить тебя.

— Освободить? — яростно переспросила Шина. — Ты меня похитил! Не думай, что тебе это сойдет с рук! Дядя Донал наверняка уже обратился в полицию. Похищение относится к очень серьезным преступлениям, учти!

— Мне ужасно нравится твой акцент, который появляется, когда ты волнуешься, — тепло сказал Челлон. Затем он усмехнулся и вытянул перед собой ноги. — Мне жаль тебя разочаровывать, но мне это вполне сойдет с рук! Я мог бы спрятать тебя и держать сколько угодно долго, если бы пожелал. Для человека в моем положении это потребует не таких уж больших усилий. Признаю, что, поскольку ты достаточно известна, это будет стоить немного дороже, но это вполне выполнимо.

Но, стоило ему увидеть страх в ее глазах, Челлон тут же отбросил свою снисходительную манеру разговора, быстро подвинулся к ней и нежно обнял.

— Послушай, все будет хорошо, — успокаивающе прошептал он. — Я не хотел тебя пугать.

Я просто хочу дать тебе понять, что сопротивление бесполезно. Я приготовил записки, очень умело подделанные, твоему дяде и Джеймсу О'Дэниелсу, в которых ты объясняешь, что очень устала и уезжаешь, чтобы немного отдохнуть. В течение ближайших месяцев им будут посылаться письма с сообщениями о твоем добром здравии.

— Месяцев! — в ужасе воскликнула Шина. Оттолкнув его, она посмотрела ему прямо в лицо. — Ты не можешь держать меня так долго! Твоя шутка заходит слишком далеко.

Челлон покачал головой.

— Я вообще не собираюсь расставаться с тобой, — серьезно сказал он. — Но для начала мне нужно несколько месяцев, чтобы ты прозрела и начала смотреть на мир другими глазами.

Шина почти лишилась дара речи.

— Ты абсолютно безумен, — сказала она с глубоким убеждением в голосе. Он кивнул.

— Это вполне возможно. Я уже давно обнаружил, что ты стала для меня чем-то вроде навязчивой идеи.

— Но почему? — растерянно спросила Шина. — Ты ведь меня даже не знаешь. И ты идешь на преступление только из-за абсурдного представления, что меня надо от чего-то спасать?

Челлон легонько коснулся пальцем ее щеки.

— Я не такой Дон-Кихот, любовь моя. Мои причины похитить тебя были сугубо эгоистическими. После того приема я просто не мог заснуть, думая о тебе. И потом, когда я увидел, что этот О'Ши сделал с тобой на концерте, я решил, что не могу больше ждать, пока ты будешь принадлежать мне.

— Но почему именно я? — в отчаянии спросила Шина. — Дядя Донал сказал, что у тебя нет проблем с женщинами. Почему бы тебе не похитить какую-нибудь из них, а меня отпустить? Ты же сам понимаешь, ты все это затеял только потому, что я представляю для тебя какой-то вызов. Ведь ты же не мог проникнуться ко мне смертельной страстью? Мы вообще принадлежим к разным мирам!

— Я не спорю, что ты действительно представляешь определенный вызов, — признал он, глядя на нее с усмешкой. — Похоже, мне потребуется исключительное терпение, чтобы одержать победу над тобой. Ты можешь оказаться самым большим вызовом, с которым я когда-либо встречался. Но пока у тебя обо мне превратное мнение. Я действительно мечтаю затащить тебя в постель и овладеть твоим красивым юным телом, но я попытаюсь сдержать свои низменные инстинкты до тех пор, пока ты не узнаешь меня получше и не изменишь своего отношения ко мне.

— Ты не сможешь так поступить со мной! — прошептала Шина, глядя на него расширившимися от страха глазами.

— Смогу, — твердо заявил Челлон. — Но это только в крайнем случае. Я абсолютно уверен, что если ты станешь моей любовницей, то не захочешь меня бросить. Но мне не нужна робкая маленькая девочка в постели. Я хочу, чтобы это была зрелая женщина, которая будет требовать от меня столько же, сколько и я от нее. — Он грустно вздохнул. — Я очень надеюсь, что ты будешь быстро учиться, голубка. Я определенно не рожден для целомудрия.

— И как же ты рассчитываешь совершить это превращение? — едко спросила Шина. — Ведь вряд ли просто будет преобразить такой бесцветный экземпляр, которым ты считаешь меня? — Она резко отвела его руку от своего лица.

Челлон усмехнулся.

— Ты уже меняешься, — довольно протянул он, сверкнув золотыми глазами. — Я знал, что нужно вырвать тебя из-под влияния О'Ши, и тогда твоя личность расцветет. Так что все, что мне остается, это сидеть и ждать, пока ты окончательно созреешь и я смогу сорвать плод.

Подумать только, какая самоуверенность! Он что, действительно думает, что такое обращение покорит ее? С горящими возмущением глазами Шина постаралась отодвинуться от него так далеко, как позволял диван.

— У тебя не будет такой возможности, — сердито сказала она. — Как только мы приземлимся, я уйду. Я найду возможность уйти от тебя, если ты, конечно, не закуешь меня в цепи. А когда я буду свободна, то уж позабочусь, чтобы тебя посадили в тюрьму, как любого преступника!

Похоже, Челлон не только не был раздосадован таким отпором, но даже получил удовольствие от ее реакции.

— Правильно, любовь моя, возвращайся к жизни, — мягко одобрил он Шину, не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица. — Конечно, гнев и ненависть — это не те эмоции, которых я от тебя жду, но для начала сойдут и они.

— Ты совершенно невозможен! — закричала Шина. — Ты что, не понимаешь? Да не останусь я с тобой!

— Через пятнадцать минут мы приземляемся, — невозмутимо отозвался он. — У меня в лесу есть домик, который находится в ста милях от ближайшего города. Не надо, думаю, напоминать тебе, что странствовать в одиночку по канадским лесам было бы равносильно самоубийству.

— А как насчет пилота? — воинственно спросила она. — Возможно, ему не так уж понравится играть роль пособника преступления?

— Все мои работники полностью преданы мне, — спокойно пояснил Челлон. — Им за это слишком хорошо платят. Кроме того, этот вопрос совершенно не по существу. Когда Джон нас высадит, он вернется в Монреаль и будет ждать, пока я не вызову его по радио и не дам команду нас забрать.

— Ты думаешь, что все предусмотрел! Так вот, я скорее замерзну до смерти, чем поселюсь с таким наглым, деспотичным эгоистом, которому кажется, что он владеет всем миром!

Внезапно Шина почувствовала, что не может больше совладать с бушующими в ней яростью и отчаянием. Она даже не осознавала, что делает, пока ее рука не опустилась с громким шлепком на щеку Челлона. Она задохнулась от ужаса, когда увидела проступивший на его лице отпечаток пальцев. Прижав руку ко рту, она отпрянула от него как можно дальше.

— Я не хотела… — пролепетала она дрожащим голосом.

Какое-то мгновение глаза Челлона метали молнии, и она по-настоящему запаниковала. Затем его гнев угас, и лицо стало строгим.

— Не стоило тебе так обращаться со мной, — тихо сказал он. — Я просидел тут два часа, наблюдая за тобой и мечтая стать подушкой, к которой бы ты прижималась щекой. Я готов был уже сотни раз обнять тебя, но все-таки удержался. И после этого ты применяешь именно тот метод, который заставляет мужчину потерять над собой всякий контроль. — Он взял ее за плечи и неумолимо притянул к себе. — Мне кажется, ты кое-что должна мне, маленькая голубка.

— Нет! — в страхе закричала Шина, отчаянно мотая головой и вырываясь. — Пожалуйста, не делай этого!

— Я должен, — ответил он слегка охрипшим голосом. — Не бойся, я не собираюсь брать больше того, что ты сама захочешь мне дать. Я не могу не прикоснуться к тебе. Я слишком долго страдал по тебе. Я должен получить хоть что-то, чтобы не сойти с ума.

— Но я… — Остаток ее протеста заглушили теплые губы Челлона. Они были мягкими и трепетными, и он ласкал ее так умело, что она не смогла не откликнуться. Его горячие объятия тоже взволновали ее почти до головокружения, пока он целовал ее с бесконечной нежностью, перемещаясь к мочке уха.

— Ты такая хрупкая, — прошептал он, теребя губами ее ухо. — Мне кажется, я мог бы переломить тебя одним движением. — Его язык проник ей в ухо, и Шина беспомощно затрепетала, чуть не теряя сознание, и покрепче приникла к его груди. Челлон откинулся на диване. Она оказалась над ним и под тяжестью своего веса плотно прижалась к его твердым напряженным мускулам.

Он перекатился на бок, и теперь они лежали на узком диване лицом друг к другу. Его рука коснулась серого крепа на ее груди.

— Ненавижу, когда ты носишь это, — прошептал он, а его губы искали точку трепещущего пульса у нее на горле. — Я хочу, чтобы тебя всегда окружали многоцветие и радость. — Его язык ласкал впадинку у ключицы с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание. — Я бы хотел видеть тебя в алом атласе или желтом шифоне. — Его губы опять жадно приникли к ее губам в долгом горячем поцелуе, кончик языка исследовал ее рот с бережной тщательностью. — Но больше всего я хотел бы видеть тебя вообще без одежды!

Он сдвинул серую ткань с ее плеч и начал их исследование со множества неторопливых поцелуев. Его руки гладили ее стройную спину и бедра. Зарывшись лицом в ее волосы, он прошептал:

— Ты такая маленькая и изящная! Знаешь, сколько раз я представлял себе, как крепко ты будешь меня обхватывать? — А когда она вздрогнула, потрясенная, он довольно усмехнулся. — Прости, дорогая, я знаю, что слишком тороплюсь. — Он еще раз поцеловал ее, прежде чем неохотно сесть. Посмотрев на ее раскрасневшееся лицо и горящие черные глаза, Челлон глубоко вздохнул. — Тебе лучше встать и держаться подальше от меня. Ты слишком близка к тому, чтобы вступить в клуб «В миле над землей».

Шина посмотрела на него, не понимая. Она все еще плохо соображала после шквала неизведанных ощущений.

— Что это такое? — спросила она, не в силах отвести взгляд от красивого изгиба его губ.

Челлон опять усмехнулся, в золотых глазах заплясали искорки.

— Неважно. Я все время забываю о твоем монастырском воспитании. — Он легко поднялся, подошел к бару и плеснул себе виски из хрустального графина. — Я как-нибудь продемонстрирую это тебе в деталях! — Он улыбнулся. — Во всех красочных деталях! — Челлон налил немного виски в другой стакан и вернулся к ней. — Выпей-ка вот это, ты немного ослабела, что наполняет меня чертовской гордостью, могу добавить! — Пока Шина торопливо поправляла платье, он любовался ею, а потом протянул стакан. — Когда на сцене появился Рейли, я было испугался, что ему предназначена роль твоего партнера, но ты все еще замечательно неопытна, моя девочка. Вся эта страсть еще ждет, чтобы кто-то пришел и разбудил ее. Боже, как я счастлив!

Шина осторожно отпила несколько глотков виски, затем вернула стакан. Огненная жидкость заставила кровь быстрее бежать по жилам, но одновременно вывела ее из состояния чувственной эйфории, в которую погрузил ее Челлон. Краска стыда окрасила щеки девушки. Боже милосердный, что она творит? Она позволила едва знакомому мужчине распоряжаться своим телом и чувствами, как будто она одна из наложниц его гарема! Это правда, что ее карьера не позволила ей набраться опыта в любовных делах, но даже неискушенная девочка не может не понимать, что нельзя так поддаваться мужскому магнетизму Челлона. Этот человек нарушил спокойный ход ее жизни. Он оскорбил ее дядю. Он еще и похитил ее! И после всего этого она разрешает ему ласкать ее!

— Я, должно быть, сошла с ума, — прошептала Шина. Ну и пусть, уж теперь-то она пришла в себя. Она решительно вздернула подбородок и посмотрела на мужчину со всем возможным презрением. — Вас ждет лишь тюремная камера! — бросила она. — Второй раз я не поддамся вам, мистер Челлон. И если я сейчас была так инертна, то это только из-за проклятого хлороформа. Я просто ничего не соображала.

— Так, может быть, я слишком строго обошелся с теми, кто доставил тебя к самолету? — насмешливо протянул Челлон. — Я, правда, никогда не слышал, чтобы хлороформ повышал сексуальную активность. А вообще ты производила впечатление вполне пришедшей в себя.

Неожиданно над дверью вспыхнула лампочка, и Челлон быстро поднял глаза.

— Время пристегиваться, дорогая. Начинаем снижаться.

Так называемый «домик» отнюдь не был тем маленьким незатейливым сооружением из бревен, которое представляла себе Шина. Дрожа от холода, она ждала на крыльце из красного дерева, пока Челлон отпирал дверь.

Когда они поднимались к коттеджу от взлетной полосы, расположенной у подножия холма, лунный свет озарял четкие современные линии самого строения и окружавшей его просторной террасы из красного дерева, так что Шина успела его рассмотреть.

Челлон зажег свет и отопление и жестом предложил Шине войти.

— Спальни наверху, — коротко объяснил он. — Там слева столовая с кухней, а за ней — гостиная и библиотека. Привыкай, голубка, потому что это будет твоим домом на достаточно долгий срок.

Шина бросила на него убийственный взгляд, который он жизнерадостно проигнорировал. Направившись к камину, сложенному из массивных камней, он присел рядом и начал разводить огонь.

— Вижу, тебе присущ вкус к простой жизни, — ядовито заметила Шина, оглядывая просторную гостиную с ее блестящими полами из дубового паркета, устланными индийскими коврами красно-белой расцветки. Длинная бежевая кушетка с алыми подушками перед камином воплощала представление о комфорте и красоте, так же как и остальная мебель.

Когда огонь разгорелся, Челлон поднял голову и широко улыбнулся.

— Я решил, что тебе и так придется слишком ко многому привыкать, чтобы мучить еще и неустроенной жизнью. Но, конечно, если ты предпочитаешь жить проще, то тебе может понравиться мой маленький домик на Карибском побережье. Если захочешь, мы поедем туда в марте.

Кулаки Шины судорожно сжались, и она мысленно досчитала до десяти. Эти постоянные упоминания об их совместном будущем как о чем-то само собой разумеющемся просто выводили ее из себя.

— Я не хочу никуда с тобой ехать, кроме как назад в Нью-Йорк, — процедила она сквозь сжатые зубы. — Почему ты не понимаешь, что так поступать просто нельзя?

— Ты лучше подойди поближе к огню, — отозвался Челлон. Выпрямившись, он снял свою куртку на меховой подкладке и кинул на кушетку. — Температура на улице быстро понижается, а ночью ожидают снег. Я, конечно, включил отопление, но дом еще не скоро нагреется.

Как он смеет не обращать никакого внимания на ее протесты? Шина была возмущена до глубины души.

— Мне и здесь вполне удобно, — надменно ответила она, поплотнее закутываясь в плащ.

Глаза Челлона блеснули золотистым пламенем.

— Если ты не подойдешь, я сам тебя принесу, — произнес он с едва заметной угрозой в голосе. — А ведь мы уже знаем, к чему приводит любой физический контакт между нами, не правда ли?

Шина вспыхнула от смущения и прикусила губу, все еще колеблясь, не стоит ли продолжать сопротивляться.

— Шина! — Его голос резанул, как удар кнута, и она торопливо подошла.

Тепло от очага было, несомненно, приятно, но торжество в глазах Челлона испортило все удовольствие.

— Не надейся, что я позволю тебе мне приказывать, — сердито сказала Шина. — Просто я поняла, что все-таки замерзла.

— Да, конечно, — серьезно сказал Челлон, но в глазах все еще прыгали чертики, — Как удачно для меня, что ты переменила свое решение!

Шина мрачно посмотрела на него и демонстративно повернулась спиной, протянув руки к огню.

В его голосе все еще звучала легкая насмешка, когда он сказал:

— Подожди пока здесь и погрейся, а я пойду посмотрю, что делается на кухне. Продуктов должно быть достаточно. Я посылал сюда человека несколько дней назад, чтобы он все подготовил.

— Можешь не волноваться, — холодно ответила Шина. — Я не голодна.

— Ты не можешь не быть голодной, — возразил Челлон, уже с некоторым нетерпением в голосе. — Мне известно, что ты никогда не ешь перед выступлением. Это значит, что у тебя не было во рту ни крошки со вчерашнего обеда, а сейчас уже четыре часа утра.

Есть ли хоть что-то, чего этот человек не знает о ней? Ну что ж, ей доставит огромное удовольствие видеть, как этот самоуверенный мистер Челлон наконец ошибется в своих планах. Шина повернулась к нему.

— И тем не менее, я не голодна, — твердо сказала она, получая несомненное удовольствие от вида его нахмуренного лица.

— Да мне безразлично, хочешь ты есть или нет, — закричал он, оглядывая ее хрупкую, тоненькую фигурку. — Ты все равно будешь есть! Тебя же может ветром унести! А я не хочу, чтобы ты заболела.

— Уж конечно, это было бы очень досадно для тебя, — уколола его Шина. — Тогда на твоей совести будет не только похищение, но и убийство! Так вот, иди к черту, Рэнд Челлон! Ты не сможешь заставить меня есть.

Глаза Челлона засверкали безумным гневом.

— Упрямая маленькая дурочка! Ты действительно готова уморить себя голодом, только чтобы отомстить мне? Ты что, настолько завидуешь своему брату с его бессмысленной мученической смертью, что готова последовать его примеру?

Шина отступила, не сводя с него потрясенного взгляда. Она чувствовала себя так, как если бы он ударил ее, настолько жестоки были его слова. На лице Челлона отразилось раскаяние, и он быстро шагнул к ней.

—Шина!.. — начал он совсем другим тоном.

— Нет! — закричала она, как безумная. — Нет!

Ничего не соображая, Шина бросилась к входной двери. Она слышала, как Челлон взволнованно звал ее по имени, но она уже пробежала через террасу из красного дерева и сбежала вниз по ступенькам. Теперь она даже не чувствовала пронизывающего холода, хотя смутно ощущала, как ледяной ветер холодит мокрое от слез лицо. Шина неслась, как в прострации, и единственной мыслью, пульсирующей в мозгу, было то, что движет раненым животным — найти укромное место, где можно было бы спрятаться. Она даже не сознавала, что все ее тело сотрясают рыдания. Она сбежала вниз по холму, миновала взлетную полосу и ринулась в лес, росший вниз по склону.

Продираясь через кусты, Шина слышала голос Челлона, который звал ее, но она только ускорила свой бешеный бег, словно газель, преследуемая львом.

Неожиданно она оступилась и полетела в пустоту. Затем окунулась в столь ледяную воду, что чуть не задохнулась. Ее бархатный плащ немедленно промок, его вес неумолимо тянул ее вниз, в смертельную глубину.

Шина отчаянно боролась, чтобы подняться на поверхность, но мокрая одежда держала ее, словно камень. С внезапной ужасающей ясностью она поняла, что тонет. Она сейчас умрет. Наверное, она уже умирает, потому что ее окружает лишь ледяная тьма.

Если бы тьма так и продолжала окружать ее, то это еще можно было бы терпеть, но ее вдруг пронзили яркие цвета, которые менялись, как в калейдоскопе. Их оттенки сливались и перетекали один в другой, пока окончательно не превратились в ослепительный, чистый белый цвет, который она узнала с леденящим ужасом. Белый цвет больницы!

— Нет, пожалуйста! — простонала она, зная, что сейчас произойдет. Потому что все ее кошмары начинались именно так. И вот этот сон превратился в реальность.

В этот день пять лет назад шел легкий туманный ирландский дождь, который ее дядя всегда называл слезами ангела. Тогда ей было семнадцать, и она все еще была в монастыре святой Марии около Бэлликрэй. При нем была очень хорошая школа, и монахини усиленно заботились о своих юных воспитанницах, как о родных детях. Возможно, если бы это было не так, думала потом Шина, дело могло бы принять другой оборот.

Так или иначе, ей ничего не сообщали, пока ее дядя не приехал за ней, чтобы отвезти в больницу Бэлликрэй. Глядя в окно на этот весенний дождь, несущий новую жизнь зеленым полям, мимо которых они проезжали, Шина не могла прийти в себя от горя, не могла поверить… Жизнь… Но они ехали не к жизни, а к смерти. В ослепительно белой кровати больницы умирал Рори.

Теперь слезы уже ручьем бежали по ее лицу.

— Но почему, дядя Донал? — с горечью спрашивала она. — Почему он это сделал? Почему ему это позволили? Ему ведь только восемнадцать, у него вся жизнь впереди!

Дядя крепко сжал ей руку своей теплой рукой.

— Не знаю, девочка, — осипшим голосом ответил он, и глаза его были подозрительно блестящими. — Я даже не знал, что он увлекся политикой в университете, пока не услышал, что они заперлись в аудитории и объявили голодовку. Все было так глупо! — с горечью проговорил он. — Только очень юные люди могут думать, что за сорок пять дней им удастся изменить ситуацию, которая существует уже восемь веков.

— Но ты же говорил, что остальные прекратили голодовку уже через три недели! — воскликнула Шина. — Почему же Рори не прекратил?

О'Ши беспомощно пожал плечами.

— Ты же знаешь, каким он может быть упрямцем, когда что-то решит. Он не захотел сдаваться. А когда удалось прорваться в помещение, было уже поздно. У него началось воспаление легких, и он уже горел в лихорадке.

— Но он не может умереть! — прорыдала Шина. — Только не Рори! — Ее брат был самым веселым и жизнерадостным из всех, кого она знала. В его глазах неизменно плясали веселые искорки, а губы почти всегда оживляла сияющая улыбка. — Но почему никто не сообщил мне?

Дядя Донал мрачно посмотрел на нее.

— Я пытался не вовлекать тебя в это, девочка. Репортеры и так превратили эту трагедию в балаган. Поверь мне, если бы у Рори был хоть малейший шанс выжить, я и сейчас бы ничего тебе не сказал. Но теперь слишком поздно, и тебе пора попрощаться с братом.

— Ты не имел права скрывать это от меня! — в отчаянии воскликнула Шина. — Я могла бы поговорить с ним. Меня бы он послушал!

О'Ши печально покачал головой.

— Ты что думаешь, я не пытался отговорить его? Он ничего не хотел слушать. Он сильно изменился по сравнению с тем, каким ты его знала. Ты же за прошедший год видела его только на каникулах.

— Он не изменился! — возразила она. — Ты же знаешь, как мы с ним близки. Он бы послушал меня!

— Может быть, ты и права, — устало согласился дядя. — Я просто сделал так, как считал лучше.

Шина искоса бросила взгляд на его печальное лицо и почувствовала укол совести. Естественно, он сделал то, что ему казалось лучше. С тех пор, как он взял ее и Рори к себе шесть лет назад, он и не делал ничего другого.

— Я знаю, — прошептала она, сжимая его руку. — Знаю.

Когда они подъехали к больнице, Шина поняла, что ее дядя называл балаганом. Стоило им выйти из машины, как журналисты окружили их плотной толпой. Шина жмурилась от нестерпимого блеска вспышек. Дядя поскорее увел ее в безопасное помещение больницы.

Рори умер только утром следующего дня, и она сидела с ним всю эту длинную мучительную ночь, наблюдая, как он борется за каждый вздох под холодно-безличной кислородной палаткой.

Он только раз обратился к ней, и Шине пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.

— Шина…

Ее рука сжала его исхудавшие пальцы.

— Да, дорогой, я здесь.

Его темные ввалившиеся глаза, так похожие на ее, испытующе глядели на нее.

— Ты гордишься мной? — прохрипел он, и лицо озарилось намеком на его прежнюю мальчишескую улыбку.

Слезы застлали ее глаза. Ей хотелось выть и в бессилии бить кулаками в его грудь, хотелось кричать, что во всем мире нет ничего, абсолютно ничего, что стоило бы его жизни. Но она знала, что не может лишить его единственного, последнего утешения — признания значимости его жертвы.

— Да, я горжусь тобой, милый мой, — проговорила она нетвердым голосом, еле сдерживая слезы.

Рори удовлетворенно вздохнул.

— Я рад. Дядя Донал тоже гордится мной. — Его глаза закрылись, и на секунду ей показалось, что он потерял сознание. Но тут же он опять посмотрел на нее, и в глубине его глаз она заметила страх. — Я не хочу умирать, Шина, — с отчаянием прошептал он, сжимая ее руку с необычайной силой. — Почему, дядя?..

Она так никогда и не узнала, что он хотел сказать этим своим последним отчаянным криком, потому что Рори сразу же погрузился в небытие и умер через час, не приходя в сознание.

Через два дня Шина поняла, что она все еще жива и просто попала в ад боли и ночных кошмаров.

За это время она выработала почти истерическую зависимость от единственной устойчивой фигуры в этом непрерывно кружащемся и меняющемся мире. Человек с выгоревшими на солнце волосами и мягкими золотистыми глазами всегда был рядом, когда она сбрасывала с себя тяжелое одеяло и просила воды. Когда она просыпалась ночью в слезах, вновь и вновь переживая кошмар в больнице Бэлликрэй, именно золотой человек заключал ее в сильные, ласковые объятия и вытирал с лица текущие слезы. Выражение его лица было необычайно мрачным, несмотря на нежность движений.

А когда ее тело сотрясал озноб, и никакое количество одеял не могло, казалось, преодолеть ледяного холода, въевшегося в ее кости, именно золотой человек ложился рядом, обнимая ее, и его тело давало ей необходимое тепло, пока руки гладили ее измученную плоть, а голос что-то нежно нашептывал в ухо.

Даже когда Шина пришла в себя и поняла, что золотой человек — это не кто иной, как Рэнд Челлон, она не могла избавиться от этой зависимости, которая оказалась не только физической, но и эмоциональной.

Шина все еще пребывала в апатии, порожденной слабостью, и ее не смущало, когда Челлон ухаживал за ней, словно нянька, помогая даже в самых интимных вопросах.

Он относился к своим обязанностям, как к чему-то само собой разумеющемуся. Не обращая внимания на ее молчание, он протирал ее, расчесывал ей волосы и кормил с ложки, как если бы она была его любимым ребенком. Во время всех этих занятий он поддерживал легкий беззаботный разговор, не требующий от нее никакого ответа. По-своему это действовало на нее не менее успокаивающе, чем когда он просто сидел в мягком кресле около кровати, так что первое, что она видела, просыпаясь, была его теплая, дружелюбная улыбка.

Прошла почти неделя со времени их приезда, когда Шина пришла в себя настолько, что решила задать вопросы, казавшиеся ранее совершенно несущественными. Она проснулась после дневного сна и, как обычно, увидела Челлона в мягком кожаном кресле около кровати. Его золотые глаза были устремлены в пространство, на лбу залегла глубокая морщина. Впервые Шина заметила усталые складки у его рта и тени под глазами. Он был одет в бежевые джинсы и коричневую замшевую рубашку, и губы Шины неожиданно растянулись в улыбке. Львиные цвета для золотого человека.

Как будто что-то почувствовав, Челлон скосил на нее глаза. Его морщина тут же разгладилась, и лицо озарилось нежной улыбкой.

— Ну что, ты опять с нами? — радостно спросил он, явно не ожидая ответа. — Твои периоды дневного сна с каждым днем становятся короче. Очень скоро ты вообще сможешь обходиться без них. — Он встал и лениво потянулся, и у Шины вдруг перехватило дыхание от вида его сильного мужественного тела. — Я быстренько сбегаю вниз и узнаю, что Лора приготовила тебе на ужин.

Не успел он ступить и шагу, как она медленно спросила:

— Кто такая Лора?

На этот раз улыбка, осветившая его лицо, была полна счастья.

— Слава Богу! — с чувством сказал он, словно освобождаясь от внутреннего напряжения, которое он раньше от нее прятал. Он плюхнулся обратно в кресло и взял ее руку в свои. — Доктор говорил мне, что это только вопрос времени, но ты так меня напугала, дорогая!

— Кто такая Лора? — настойчиво повторила Шина, хмурясь. По какой-то странной причине мысль о другой женщине, нарушавшей установившуюся между ними необычно интимную атмосферу, вызвала у нее отчетливое недовольство.

— Ты увидишь ее очень скоро, — ответил Челлон с раздражающей уклончивостью. Он внимательно всматривался в нее, подмечая напряженность ее лица и пристальный взгляд темных глаз, в которых раньше отражалась лишь апатия. — Как ты себя чувствуешь?

Шина задумалась над вопросом.

— Я хочу есть, — решительно сказала она, наконец разобравшись в своих чувствах. Ответ вызвал радостный смех Челлона.

— Великолепно! — Рэнд опять направился к двери. — Лоре до чертиков надоело готовить для тебя эту больничную пищу.

Опять Лора! Шина с досадой прикусила губу. Очевидно, что с этой Лорой Челлон считается. Она не стала ломать голову, почему это так ее расстроило, а с интересом огляделась. Хотя она и находилась в этой комнате несколько дней, но была слишком слаба, чтобы хоть раз посмотреть на ее убранство.

Просторная, она казалась очень уютной благодаря потрескивающему в камине огню. Хотя до вечера было довольно далеко, в ней царил полумрак из-за темно-бордовых клетчатых занавесок, закрывающих окно во всю стену. Покрывало на кровати было из такой же ткани, как и плед, небрежно брошенный на бежевое кресло-качалку у камина. Ковер на полу имел кремово-бежевый оттенок, что красиво контрастировало с современной по стилю мебелью вишневого дерева. Над камином висело полотно работы Кэйна, и Шина с любопытством стала его рассматривать. Это был портрет маленького ребенка с большими темными печальными глазами, которые встречались на многих картинах этого художника. В такой веселой комнате картина была явно не на месте, и это удивило Шину.

— Я подумал, что небольшого бифштекса тебе пока хватит, правда? — оживленно спросил Челлон, входя в комнату с подносом. — Поначалу тебе лучше не перегружать свой желудок.

Шина с готовностью кивнула и села в кровати, но тут же, вскрикнув, натянула простыню до подбородка. Она и не сообразила, что лежала совершенно голой!

— Ах да, я и забыл об этом, — сказал Челлон, усмехаясь, и поставил поднос на столик рядом с кроватью. Он быстро подошел к комоду вишневого дерева, открыл верхний ящик и вытащил оттуда полупрозрачную рубашку сияющего желтого цвета. Выбрав подходящий по цвету халат, он вернулся к Шине. С непринужденной деловитостью он надел рубашку ей на шею и приподнял девушку, чтобы расправить подол. Надев на нее халат, он запечатлел на ее губах мимолетный поцелуй, чем вызвал ее удивление, после чего опять занялся подносом, поставив его на колени Шине. — А знаешь, я буду скучать по твоему костюму Евы, — произнес он с сожалением и плутовски подмигнул ей, увидев, как она покраснела.

— Это действительно было необходимо? — смущенно спросила Шина, избегая его взгляда и сосредоточенно намазывая масло на булочку.

Челлон сел в свое кожаное кресло и лениво вытянулся.

— Ну, я убедил себя, что необходимо, — пояснил он и нахально улыбнулся. — Так было гораздо проще ухаживать за тобой. Кроме того, это было единственное, что я мог себе позволить за всю эту жуткую неделю. Я посчитал, что заслужил это.

Почему-то это признание не вызвало даже искры возмущения у Шины. То доверие, которое установилось между ними за время ее болезни, необъяснимым образом охладило ее антагонизм. Как она могла возмущаться, если прекрасно помнила, как сама же звала его, чтобы найти спасение от кошмаров во время долгих тяжелых ночей? Он ухаживал за ней с такой самоотверженностью, что создал между ними необыкновенную внутреннюю близость, которую теперь почти невозможно было разрушить.

— А что со мной произошло? — спросила Шина, откусывая кусок бифштекса. — Я, похоже, здорово разболелась?

Челлон кивнул.

— Ты упала в озеро, — пояснил он, хмурясь при этом воспоминании. — Я успел вытащить тебя, пока ты не захлебнулась, но ты очень сильно переохладилась. Вода в озере ледяная в это время года. Я отнес тебя в дом, уложил в кровать и вызвал по радио доктора. — Он вопросительно поднял свои светлые брови. — Ты помнишь доктора Ноултона?

Шина покачала головой.

— Я так и думал, — сказал Челлон. — Когда он приехал, ты уже была без сознания. Тебя бросало то в жар, то в холод, и я чуть с ума не сошел от беспокойства. — Он внезапно наклонился вперед и положил ей руку на бедро. — Никогда не поступай так больше со мной, слышишь? — с болью сказал он, строго глядя на нее. — Я боялся, что ты умрешь до того, как появится доктор.

Но, увидев ее испуганный взгляд, он убрал руку и отодвинулся.

— Прости меня, я не хотел тебя пугать. Продолжай есть, — устало произнес он, проводя рукой по светлым волосам. — Ноултон сказал, что ты страдаешь не только от шока, но еще и от длительного истощения и анемии. — Он гневно нахмурился. — И еще от плохого питания. Твой любящий дядя здорово заботится о тебе! — Шина открыла рот, чтобы возразить, но он остановил ее повелительным жестом. — Да ладно, речь не о нем. Больше у него не будет такой возможности. Даже когда температура спала, я не мог пробудить тебя от какой-то странной летаргии. Доктор сказал, что это просто от хронической усталости, и со временем самостоятельно пройдет. — Он грустно покачал головой. — Он не предполагал, что я почти сойду с ума к этому моменту.

— Ты замечательно обо мне заботился, — серьезно сказала Шина. — Я это точно знаю. — До этого она не замечала у него морщинок в уголках глаз, когда он улыбался.

— А что мне оставалось делать? — развел руками Челлон. — Но ты можешь не сомневаться, в следующий раз, когда я захочу похитить прекрасную даму, я буду намного осторожнее. Я явно недооценил сложности задачи.

Губы Шины растянулись в невольной улыбке, а в глазах заплясали веселые огоньки.

— Так ты готов продолжать в том же духе?

Челлон вдруг посерьезнел и посмотрел на Шину таким пронзительным взглядом, что у нее кровь быстрее побежала по жилам.

— Нет, — с чувством сказал он. — Одного раза вполне достаточно, моя маленькая голубка.

Он взял с подноса салфетку и бережно вытер ей губы.

— Масло, — пояснил он. — Я готов был бы удалить его гораздо более эротичным способом, но стараюсь не забывать, что ты все еще инвалид.

Шина покорно кивнула головой, слегка усмехнувшись.

— Ты просто ненормальный, — сказала она, доев последний кусок бифштекса и отодвигая тарелку на край подноса.

Ее мягкое, нежное выражение заставило Челлона всмотреться в нее повнимательнее.

— Ты ведь больше на меня не сердишься? — осторожно спросил он. Шина покачала головой.

— Нет, не сержусь, — сказала она, отпивая глоток чаю. — Очень трудно сердиться на человека, который не только спас тебе жизнь, но еще и так заботливо выходил.

Челлон нахмурился.

— Я не хочу твоей благодарности. Я хочу только, чтобы ты обещала мне никогда больше не пытаться убежать от меня.

Шина мрачно покачала головой.

— Этого я не могу тебе обещать. У меня есть свои обязательства. Дядя Донал и Шон будут очень беспокоиться, если я не вернусь в ближайшее время. — Держа чашку, она откинулась на подушках. — Сначала мне казалось, что ты действуешь как пресыщенный плейбой, которому нужна новая игрушка, но теперь я поняла, что это не так. — Она серьезно посмотрела ему в глаза. — Непонятно, почему ты искренне веришь, что меня нужно спасать? Неужели ты не видишь, как ты ошибаешься? Мой дядя всегда был воплощением доброты по отношению ко мне, и меня никогда не заставляли делать то, что мне не хочется. Есть просто некоторые обязательства, которые ты должен выполнять, даже если это приносит некоторую боль.

— Некоторую боль! — воскликнул Челлон, с горечью сжимая губы. — Не старайся убедить меня, что это все так легко. Не забудь, ведь именно я успокаивал тебя, когда эти кошмары раздирали тебя на части. Если бы в тот момент я мог добраться до твоего любимого дяди, то придушил бы его голыми руками!

Заметив, как она расстроена, Челлон постарался успокоиться. Он быстро нагнулся и поцеловал ее в кончик носа.

— Давай больше не будем говорить об этом. Глупо торопить события, когда я и так многого достиг. Разрешаю тебе убегать сколько угодно раз, но только с условием — не подвергать свою жизнь опасности. А в награду за такую мою снисходительность могу ли я попросить, чтобы ты на время забыла о своих «обязательствах» и позволила мне научить тебя подыграть мне, голубка моя? — Он дружески улыбнулся ей, а в глазах затаилась усмешка. — Ты с чистой совестью можешь подчиниться большому и страшному похитителю до тех пор, пока не сможешь вырваться из моих цепких лап. Ни один человек не сможет упрекнуть тебя за то, что ты покорилась неизбежному.

— Это зависит от того, что ты понимаешь под словом «подыграть», — осторожно заметила Шина. Ее настроение отчего-то улучшилось при виде оживления на лице Челлона. Это правда, что сейчас она не владеет ситуацией. Неужели будет так уж плохо позволить Челлону показать, что он подразумевал под превращением ее в жаворонка? Он вопросительно поднял брови.

— Если ты ждешь от меня обещания не соблазнять тебя, то ты его не получишь, — честно заявил он. — Я очень даже рассчитываю заполучить тебя в свою постель при первой же возможности. Эта моя главная задача. — Пальцем он нежно очертил контур ее губ. — Уверяю тебя, тебе придутся по вкусу эти уроки. Единственное, что я могу тебе обещать, это что я дождусь, чтобы ты захотела этого так же страстно, как я.

— Как ты самоуверен!

— Ты совершенно права, я очень самоуверен. Ты и сама уже знаешь, как нас влечет друг к другу. Я убежден, что у меня достаточно опыта, чтобы доставить тебе удовольствие, любовь моя. — В его львиных глазах запрыгали насмешливые огоньки. — Так получилось, что я не воспитывался в монастыре и не имел грозного дядюшки на страже моей невинности!

Да уж, это сразу видно, сердито подумала Шина. Он, должно быть, с детского сада привык к тому, что женщины становятся в очередь, чтобы получить хоть частицу его внимания. Ну ладно, он увидит, что ею манипулировать не так-то просто. Конечно, Челлон человек приятный в общении, и почему бы ей не провести с удовольствием некоторое время, пока она не убедит его отпустить ее. Ей и вправду нужен отдых, что подтвердила ее болезнь. Бояться ей нечего, Челлон настолько уверен в собственной неотразимости, что никогда не применит к ней силу. Она может не волноваться за свою безопасность.

Золотистые глаза слегка сузились, как у охотящейся кошки.

— Ну так как, голубка? Договорились?

На секунду Шина насторожилась под этим внимательным взглядом. А вдруг она недооценивает его настойчивость? Нельзя было сомневаться, что, несмотря на ту безграничную нежность, которую он проявлял к ней, он оставался очень опасным мужчиной. Но Шина постаралась отогнать прочь эти сомнения. Она не позволит воображению испугать себя.

— Договорились, — твердо ответила она, ставя чашку обратно на поднос. Она была вознаграждена такой счастливой и нежной улыбкой, что сердце ее затрепетало.

— Я сделаю все, чтобы ты не пожалела об этом, — тихо сказал Челлон, поднимаясь и забирая у нее поднос. — Подожди, я унесу все это и мигом вернусь. Тебе, думаю, сегодня лучше побыть в постели. — У двери он задержался и обернулся к ней. — Ты играешь в шахматы?

— Нет, — сказала Шина. — Я никогда не училась.

— Я тебя научу. — Он ухмыльнулся. — Это прекрасный способ пробудить в тебе стратегические таланты. Меня никогда не привлекали легкие победы.

Шина невольно улыбнулась. Но затем, когда он уже открыл дверь, она вдруг нахмурилась.

— Рэнд! — позвала она взволнованно. И затем, уже спокойнее, добавила: — Кто такая Лора?

Челлон улыбнулся ей немного таинственно.

— Мне кажется, тебе лучше пока остаться в неведении. Говорят, что толика ревности помогает укрепить любые отношения. — Он тихо закрыл за собой дверь.

Глава четвертая

Шине было суждено встретить Лору Бредфорд только на следующее утро.

В тот день Челлон, тщательно оценив ее состояние, впервые разрешил ей спуститься позавтракать в столовую, и девушка почувствовала ужасную радость, что может покинуть наконец свою постель. Когда она пошла принять душ, то ощущала лишь легкую слабость. После душа Шина почувствовала себя еще лучше и вернулась в спальню, чтобы одеться.

В стенном шкафу и комоде она нашла приготовленную для нее одежду, причем выбор был более чем достаточный. Здесь было все — от тонкого и изящного нижнего белья до джинсов авторских моделей и объемных вязаных свитеров. Шину позабавило, что все вещи, кроме разве что джинсов, имели самую яркую расцветку. Челлон, видимо, всерьез решил отучить ее от мрачных, унылых тонов, преобладающих в ее гардеробе. Ну что ж, здесь она будет одеваться по его вкусу, хотя и сама с удовольствием походит в столь жизнерадостных нарядах. Шину даже не удивило, что абсолютно все подходило по размеру. Такой последовательный человек, как Челлон, наверняка должен был предусмотреть все детали.

Шина надела джинсы и ярко-малиновый с белым лыжный свитер. Обнаружив, что пояс брюк слишком свободен, она недовольно поморщилась. Но кто мог рассчитывать, что она так похудеет за время болезни.

Причесываясь, Шина безрадостно отметила, что ее лицо тоже сильно осунулось. Глядя на свои тонкие и заострившиеся черты, она только печально вздохнула. Даже бьющий в глаза цвет свитера не мог превратить ее в здоровую, полнокровную женщину, которые, как ей казалось, нравились Челлону. Скорее всего его увлечение ею было каким-то временным заблуждением, которое пройдет, как только он поймет, что в ней нет ничего от изысканной привлекательности его прежних спутниц. Ее вряд ли удивит, если он вернет ее в ее мир даже скорее, чем вытащил оттуда. Шина постаралась отогнать эти неутешительные мысли и не думать, почему они вызвали у нее такой приступ уныния. Выбрав подходящие туфли, она вышла из комнаты.

Челлон терпеливо ждал ее в холле внизу у лестницы. Он сразу окинул взглядом всю ее маленькую фигурку, и на его лице она не заметила ни следа разочарования. Когда до конца лестницы оставалось три ступеньки, он легко подхватил ее за талию и поставил на пол. Прежде чем опустить, он крепко поцеловал ее.

Шина готова была возразить, но он мягко сказал:

— Я скучал по тебе. Ты знаешь, что прошлая ночь была единственной, когда я не спал с тобой? — Она вспыхнула от смущения, а он довольно улыбнулся. — Естественно, ты мало что об этом помнишь, но мне было ужасно приятно, когда ты так доверчиво прижималась ко мне.

Он ошибался. Шина очень хорошо помнила, как неоднократно она приникала к нему, словно ища защиты, но она и не догадывалась, что он находился с ней постоянно. Вспомнив, в каком виде она лежала в кровати, девушка залилась краской.

Челлон опять усмехнулся, заметив ее смущение. Обняв Шину за талию, он развернул ее в направлении кухни.

— Идем, я познакомлю тебя с Лорой.

Кухня, соединенная со столовой, была оформлена в духе ранних американских поселенцев, что создавало впечатление домашнего уюта. Перед выложенным из кирпичей камином, в котором весело потрескивал огонь, находился добротный кленовый стол и стулья с высокими спинками, обитые холщовой материей. Шкафы тоже были из клена.

У плиты спиной к ним стояла высокая стройная женщина. Обняв за талию, он игриво поцеловал ее в затылок.

— Шина, это моя лучшая подруга, Лора Бредфорд.

Женщина повернулась и грозно уставилась на Челлона.

— Если ты не прекратишь так себя вести, Рэнд Челлон, я останусь твоей единственной подругой, — ехидно сказала она.

Лоре Бредфорд было за шестьдесят, причем в ее внешности не было ничего привлекательного. Очень высокая, она выглядела почти болезненно худой. Ее короткие блеклые волосы, завитые в мелкие кудряшки, обрамляли веснушчатое лицо, единственное очарование которого составляли удивительно красивые карие глаза. Столь неприметная внешность, тем не менее, вполне компенсировалась проявлением внутренней силы на лице, а также элегантностью ее одежды — темно-синих брюк и шелковой блузки от Диора.

— Лора, любовь моя, ты меня разишь прямо наповал, — произнес Челлон наигранно трагичным голосом. — Теперь попридержи на минутку свой острый язычок и познакомься с Шиной. — Повернувшись к Шине, он пояснил: — Лора меня практически вырастила. Она была моей няней с того момента, как мне исполнилось четыре, а затем гувернанткой. Когда я понял, что мне понадобится помощь на время твоей болезни, то просто послал ей сигнал SOS, и она сразу же примчалась из Хьюстона, бросив своих учеников.

Шина смущенно улыбнулась.

— Я прошу прощения, что доставила вам столько беспокойства. Рэнд сказал, что вы терпеть не можете готовить больничную еду.

Лора Бредфорд скривила губы в ироничной усмешке.

— Прежде всего, я вообще терпеть не могу готовить, — пояснила она. — Живя в Хьюстоне, я почти не обедаю дома. Но вы меня нисколько не обеспокоили. Честно говоря, я даже была рада помочь. К вам Рэнд никого и близко не подпускал. — Лора бросила на него насмешливый взгляд. — Для делового человека такого уровня ты слишком мало понимаешь, как распределять обязанности. — Она отвернулась, выложила на блюдо аппетитно дымящийся омлет и протянула его Челлону. — Давай садись и не путайся у меня под ногами, пока я не закончу, — приказала она, опять поворачиваясь к плите.

— Можно я вам помогу? — робко спросила Шина. — Боюсь, что у меня мало опыта в готовке, но я могла бы делать то, что вы мне скажете.

Лора решительно покачала головой.

— Еще не хватало двух неопытных поварих на кухне! Тогда завтра вы наверняка окажетесь в постели с отравлением, а он опять будет метаться по всему дому, как безумный. — Она осторожно перевернула бекон на сковороде. — Не удивлюсь, если Ноултон вообще откажется от такого нервного клиента. Он был далеко не в восторге от всех этих криков и воплей.

К своему удивлению, Шина заметила виноватое выражение на лице Челлона.

— Да я же чуть с ума не сошел! — сказал он, оправдываясь, потом взял Шину за руку. — Нам лучше ее послушаться, а то она нас еще отравит!

Вскоре они мирно сидели за столом у очага. Челлон разлил кофе и заговорил вполголоса:

— Вообще-то Лора совсем не такая суровая, как кажется. Хотя временами она, наверное, позволяет себе слишком много. Но она самый преданный человек, которого я знаю, и тут уж ее нужно принимать всю целиком — и плюсы, и минусы.

Шина медленно помешивала свой кофе, задумчиво глядя на снующую по кухне высокую фигуру.

— Лора не очень-то похожа на обычную няню, — заметила она. — Она не кажется мягкой и уютной, как многие.

Челлон кивнул.

— Да уж, уютной ее не назовешь. Но когда я был ребенком, то не знаю, какая бы обычная мягкая няня справилась со мной. В Кресент-Крик она была бы так же не на месте, как Мэри Поппинс.

— Кресент-Крик? — переспросила Шина. Она смутно вспомнила, что Барбара О'Дэниелс упоминала о нем как об одном из владений Челлона.

— Это ранчо в долине Рио-Гранде, — пояснил он, расслабленно откидываясь на спинку стула. — Я там родился и вырос. Мой отец жил на ранчо постоянно до тех пор, пока не умерла моя мать. Мне тогда было три. После этого он проводил почти все время в Хьюстоне, а домой приезжал редко.

— Он что, не брал тебя с собой? — удивленно спросила Шина.

Челлон отрицательно покачал головой.

— Он не отличался избытком отцовских чувств, — сухо сказал он. — Хотя, пожалуй, я не могу винить его за то, что он не захотел сажать меня себе на шею. Я даже тогда был большим сорванцом и бедокуром, а с возрастом нисколько не исправился. Я и Лору-то сводил с ума, пока не поступил наконец в колледж. Она говорила, что возвращение в школу после жизни со мной было для нее равносильно отдыху в санатории.

Шина легко могла себе представить, каким не-простым делом было воспитание юного Челлона.

— Удивительно, что ты не захотел оставить ее при себе в каком-то другом качестве, — сказала она задумчиво. Ей было ясно, что этих двоих связывает глубокая нежная дружба, а зная по своему опыту, как ревниво Челлон оберегает свою собственность, она недоумевала, почему он позволил Лоре уйти.

Ее вопрос заставил Челлона нахмуриться.

— Я предлагал ей все: от места экономки до должности вице-президента «Челлон ойл», но она наотрез отказалась. Она упрямо твердила, что не хочет, чтобы для нее искусственно создавали какую-то должность, если в ее услугах нет больше необходимости. — Видимо, это до сих пор вызывало в Челлоне недовольство, потому что он обиженно поджал губы. — Да спасет меня Бог от самостоятельных женщин!

Шина подавила невольную улыбку и быстро опустила глаза. Так вот, значит, как! Даже самоуверенный Рэнд Челлон не всегда получает то, что хочет!

Когда Лора закончила подавать на стол и присоединилась к ним, взаимопонимание и нежность, связывающие и Челлона и Лору, почти не были заметны. Их беседа была полна взаимных подтруниваний, причем у Лоры каждое слово было пропитано язвительностью. И лишь когда Шина присмотрелась повнимательнее, она смогла уловить мимолетную нежность во взгляде Челлона или редкое выражение почти материнской гордости на лице Лоры, когда она смотрела на Рэнда.

После завтрака бывшая гувернантка сразу выставила их из кухни, и Челлон беспрекословно подчинился ей. Возможно, если Лора останется с ними подольше, то Рэнд Челлон перестанет быть таким диктатором.

Впрочем, отчасти его послушание могло быть вызвано и тем, что распоряжения гувернантки отвечали его собственным желаниям, ибо он решительно вышел в просторную прихожую и подвел Шину к шкафу с верхней одеждой.

— Ты уже неделю не выходила на свежий воздух, тебе не помешает немного прогуляться, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

Челлон сам накинул на Шину теплую куртку из зеленой шерсти и сунул в руки красную вязаную шапочку.

— Сапоги тебе не понадобятся. Снег почти весь растаял, а тот, что остался, хорошо спрессован и превратился в наст.

— Снег? — удивилась Шина. Она смутно припомнила, как в день их приезда он говорил, что ожидается снегопад. Странно думать, что она целую неделю была полностью выключена из жизни и сознавала только то, что происходило в четырех стенах ее спальни.

Челлон уже надел свою куртку на меху.

— У нас тут был такой буран! — сказал он, беря Шину за руку и выходя с ней на улицу. — Ноултон едва смог долететь. — Он ухмыльнулся. — Он сказал, что потребует с меня двойную плату за такой риск.

Воздух был морозным и чудесным образом придавал силы. Они спустились вниз по пологому холму, прошли мимо взлетной полосы и направились к сосновому лесу.

— До чего величественная местность! — заметила Шина, не отрывая взгляда от покрытых снегом гор, раскинувшихся под ослепительно синим небом.

— Подожди! — с усмешкой произнес Челлон. — Ты еще почти ничего не видела, голубка.

Когда они вошли в лес, Шина поняла, что он хотел сказать.

— До чего красиво! — выдохнула она в восторге. Это было не просто красиво, это была маленькая волшебная страна из детских сказок. Вокруг гордо высились темно-зеленые сосны, увешанные бесчисленными гирляндами сосулек, которые отчаянно сверкали под лучами утреннего солнца, словно ограненные алмазы, и переливались радужным блеском на фоне голубого неба. Нетронутое снежное покрывало приятно похрустывало у них под ногами, когда они шли по причудливо изгибающейся тропинке к маленькому лесному озерцу у подножия холма. Зима совершенно преобразила озеро, покрыв его сияющую синюю поверхность тонким слоем лака — чистого и прозрачного льда.

— Это выглядит так, как если бы злой волшебник заключил для себя всю красоту мира в хрустальный шар, — тихо сказала Шина.

— Да уж, вы, ирландцы, всегда отличались лирическим восприятием обычных природных явлений, — поддразнил ее Челлон. — Если же говорить точно, то озеро сначала замерзло, а теперь в процессе оттаивания.

Шина улыбнулась ему.

— А мне больше нравится мое объяснение. Вы, американцы, лишены ощущения волшебства.

— Не забывай, ты сама наполовину американка, — поддел ее Челлон. Взяв ее руку, он бережно сунул ее в свой карман, чтобы погреть. — Если бы твои родители не погибли, ты могла бы даже жить здесь. — Они неторопливо шли по утоптанной тропинке, плавно огибающей озеро, и Шина обнаружила, что наслаждается ощущением их товарищеской близости.

Челлон искоса посмотрел на нее.

— И вообще, будь поосторожнее в своих оценках американцев, голубка. Возможно, тебе очень скоро придется раскаяться в некоторых из них. Я собираюсь настолько вытеснить все ирландское в тебе американским, что уже через полгода ты начнешь петь «Звездное знамя» вместо этих ужасных погребальных песен, которые ты так любишь.

— А что, может быть, тебе это и удастся, — засмеялась Шина. — Ты ведь уже нарядил меня в синее, красное и белое.

Он посмотрел на ее синие джинсы и малиново-белый свитер, виднеющийся из-под расстегнутой куртки, и улыбнулся.

— Я же говорил, чтобы изменить тебя, мне требуется только поместить тебя в другую среду обитания и наблюдать, как твои природные инстинкты возьмут верх. Ты уже прошла почти половину пути, моя прекрасная ирландская дева.

Шина бросила на него негодующий взгляд, но не вырвала свою замерзшую руку. Этим чудесным солнечным утром ей было слишком хорошо, чтобы спорить. Небо было таким голубым, морозный воздух таким свежим, природа вокруг такой изумительной, что совершенно не стоило портить все бессмысленными ссорами.

Они уже подошли к концу озера, когда Челлон вдруг заметил, что Шина тяжело дышит. Он резко остановился и с беспокойством всмотрелся в ее раскрасневшееся лицо.

— Ты устала? Почему ты не сказала мне, что для тебя это слишком большая нагрузка? Бог мой, ведь ты впервые вышла после болезни!

Шина невольно улыбнулась, вспомнив, как он вытащил ее из дома, не дав возможности высказать свое мнение.

— Я немного устала. Но здесь так красиво, что не хочется возвращаться домой. Просто дай мне минутку, чтобы отдышаться.

— Ладно, — коротко бросил Челлон. Не слушая возражений, он легко подхватил ее на руки и понес к поваленной сосне неподалеку. Там он сел на ствол и усадил девушку к себе на колени. Расстегнув куртку, он укрыл ее теплыми полами. — Отдыхай, моя голубка.

«Ну как тут расслабишься, — беспомощно подумала Шина, — если голова прижата к его крепкому, сильному плечу, а его запах, запах чистого мужского тела, туманит сознание?»

— Это совсем не обязательно, — постаралась она возразить, когда Челлон начал ласково поглаживать ее густые кудри, но решительности в голосе не было.

Его смешок отдался у нее в ухе.

— Конечно, но так гораздо приятнее. Так что сиди тихо и позволь мне гладить тебя. Я давно тебя так не держал.

«Всего одну ночь», — подумала Шина, но спорить ей не хотелось. Теплое, сильное тело Челлона казалось таким уютным в окружающем их ледяном холоде, что она инстинктивно сильнее прижалась к нему. Она опять услышала его приглушенный смешок, только теперь в нем звучала нотка торжества, и он крепче обнял ее. Он заговорил, и изо рта вырвалось облачко пара.

— Ты, как маленький котенок, сплошная мягкость и шелковистость. И ты полностью моя, правда, любимая?

Шина решительно подняла голову, чтобы возразить, но наткнулась на золотистые глаза, глядящие на нее с таким напряжением, что слова замерли у нее на губах. В глазах Челлона сейчас не было горделивого превосходства, не было торжества, в них была только искренняя радость и глубокая, просто невероятная нежность.

— Так же, как и я полностью твой, — чуть хрипловато добавил он и медленно наклонился, чтобы коснуться ее губ.

Шина почувствовала, как горло сжимается от непередаваемой красоты момента. Она, помимо своей воли, подняла руку и погладила его по щеке. Его гладко выбритая кожа приятно холодила ей пальцы. Но его губы были горячими и мягкими, когда он проложил дорожку из поцелуев на ее шее и остановился у впадинки рядом с ключицей.

— Ты ведь и сама догадываешься об этом, правда, любимая? — нежно произнес он. — Ты начинаешь понимать, что я никогда и ничего не возьму у тебя, не дав тебе взамен большего. — Его теплые губы опять коснулись ее губ, и она чуть не задохнулась от их нежности. — Откройся мне, — мягко попросил он. — Дай мне свои губки, голубка. Позволь мне любить тебя, и я обещаю, что ты никогда не захочешь улететь от меня. Разве ты не чувствуешь, что ты наконец-то дома?

Шина именно так и чувствовала. Но откуда Челлон может знать, что она сейчас испытывает и как на нее действуют его мягкие губы и волшебные золотые слова? И хотя он говорил только о телесном единении, она не ощущала угрозы. Почему-то казалось совершенно естественным полулежать вот так в его объятиях и слушать, как он говорит об ожидающем их сексуальном слиянии.

Ожидающем их. Внезапно золотые чары рассеялись. Его коварный подход к ней был настолько осторожным, что Шина не сразу осознала, какие огромные бреши ему удалось пробить в ее защите всего за несколько минут. Челлону даже не потребовалось в этот раз пускать в ход свой сексуальный магнетизм, чтобы добиться почти полной сдачи позиций. Если он будет и дальше продолжать использовать эту свою мягкую манеру, то она вскоре с радостью отдаст ему все, чего он захочет. И та цель, которую он преследует, гораздо опаснее, чем эта вкрадчивая прелюдия. Он хочет изменить ее, заставить видеть мир его глазами. Он пытается заставить ее забыть о своих привязанностях и обязательствах, которые до сих пор были важны для нее.

— Нет! — Этот внезапный вопль заставил Челлона на минуту ослабить объятия. — Нет! Я не позволю тебе лепить меня по своему усмотрению! — Шина вырвалась и бросилась бежать, испытав мгновенное потрясение от охватившего ее холода и одиночества. Ее панический страх нарастал с каждой минутой, пока она мчалась по заснеженному лесу. К тому моменту, когда она достигла домика и взлетела по ступенькам, она с трудом переводила дыхание как от охватившего ее волнения, так и от дикого бега вверх по горе.

Она с шумом влетела в кухню, и Лора даже подняла на нее изумленный взгляд от овощей, которые она резала.

— Вы должны помочь мне уехать отсюда! — воскликнула Шина. — Вы меня слышите? Мне необходимо уехать прямо сейчас!

Острый взгляд Лоры отметил раскрасневшееся лицо девушки, а также отчаяние в ее больших темных глазах.

— Передохни, — спокойно ответила она дружеским тоном. — Садись и расслабься немного. Не стоит расстраиваться по пустякам.

— Да не хочу я садиться! — не выдержав, закричала Шина. — Я хочу уехать. Как вы не понимаете? Меня похитили, и я хочу, чтобы вы помогли мне выбраться отсюда.

Лора Бредфорд понимающе покачала головой и мрачно усмехнулась.

— Мальчик тебя слишком торопит, так? — бесстрастно спросила она. — Он никогда не умел ждать, если чего-то хотел.

— Этот ваш великовозрастный «мальчик» совершил очень серьезное преступление, — гневно воскликнула Шина, сверкая глазами. — Вы же, судя по всему, человек высоких этических принципов. Вы не можете одобрять его противозаконные действия, а тем более становиться его соучастницей.

Пожилая женщина посмотрела на Шину долгим взглядом, прежде чем взяла еще одну крупную картофелину и принялась аккуратно нарезать ее.

— Ты сейчас не права, — тихо проговорила она. — Я помогла бы ему, даже если бы он попросил меня совершить убийство. — Взглянув на Шину, она заметила расширившиеся от недоверия глаза. — Я бы сделала это без разговоров, — повторила она настойчиво, — потому что я уверена, что Рэнд не попросил бы меня об этом, не будь на то очень серьезного повода. Я знаю моего мальчика на протяжении почти всей его жизни. Если он привез тебя сюда против воли, значит, он имел на то весьма вескую причину. Так что не жди от меня помощи.

— Вескую причину! — возмущенно воскликнула Шина, рассеянно поправляя волосы. — Он увидел меня на концерте и решил, что будет очень забавно разрушить всю мою жизнь. Я не назвала бы прихоть избалованного плейбоя веской причиной.

— Ты лучше успокойся, — коротко сказала Лора. — Рэнд никогда не ведет себя таким образом, как ты преподнесла ситуацию. У него за всю жизнь ни разу не было таких вот «прихотей». Даже в детстве он всегда точно знал, чего хочет, а когда он получал это, то не был похож на других детей, которым новая игрушка быстро надоедает. Как бы долго Рэнд ни обладал чем-то, оно никогда не теряло для него своей ценности.

Шина растерянно покачала головой.

— Вы так же безумны, как и он, — упавшим голосом проговорила она. — Вы ведете себя так, словно я должна быть польщена тем, что он выбрал для похищения именно меня.

Лора неторопливо вытерла руки кухонным полотенцем и повернулась к Шине лицом.

— Я не говорю, что одобряю его методы, но ты права, я действительно считаю, что ты не осознаешь своего счастья. Рэнд очень осторожен в своих отношениях с людьми. Он рано понял, что любовь может приносить страдание. Его покойный отец никогда не любил никого и ничего, кроме своей гигантской деловой империи. — Ее глаза блеснули таким же упрямством, которое Шина замечала в глазах Челлона. — Так вот, по какой-то ему одному известной причине Рэнд любит тебя. Я никогда не видела, чтобы он испытывал что-то подобное к другим женщинам. И если ему нужна ты, то я приложу все усилия для того, чтобы он тебя получил!

— Даже так? — едва вымолвила Шина, не в силах прийти в себя от услышанного. — Вам все равно, что чувствую я, лишь бы великий Рэнд Челлон получил то, что он хочет?

— Прекрасно сказано, — отозвалась бывшая гувернантка. В глазах ее читалась симпатия. — Почему бы тебе не успокоиться и не позволить себе плыть по течению? — мягко спросила она. — Рэнд прекрасный человек, и он действительно неравнодушен к тебе. Поверь мне, для него это не какое-то временное увлечение.

— Откуда вы это знаете? — с горечью спросила Шина. — Вы ведь не можете утверждать, что его поведение совершенно нормально, как бы вы к нему ни относились.

Лора Бредфорд неуверенно посмотрела на Шину и закусила нижнюю губу, словно колеблясь, но затем решилась. Подойдя к девушке, она твердо взяла ее за руку.

— Пойдем-ка со мной. Думаю, тебе пора кое-что увидеть своими глазами.

Лора молча вывела Шину из кухни и прошла через холл. Там она раскрыла дверь в комнату, в которой Шина не была прежде, и пропустила девушку вперед.

— Это кабинет Рэнда, — сухо пояснила она. — Думаю, кое-что для тебя здесь будет сюрпризом.

Шина недоверчиво посмотрела на нее и медленно прошла в комнату. Кабинет Рэнда оказался совсем небольшим, устланным коврами охристых тонов. В нем был минимум мебели: в одном углу стоял переносной бар, коричневое кожаное кресло для посетителей, а у дальней стены — массивный письменный стол, заваленный бумагами.

Но отнюдь не скромный интерьер заставил Шину застыть посреди комнаты, разинув рот. Это были фотографии. Повсюду здесь были фотографии. Фотографии в рамках висели на стене, стояли на столе. По краям стола располагались маленькие снимки, а центральное место на стене над столом занимал большой цветной портрет Шины.

— Это все я… — изумленно прошептала Шина, медленно подходя к столу. — Но почему?

— А как тебе кажется? — насмешливо спросила Лора. — По-моему, совершенно очевидно, что для этого человека ты превратилась в навязчивую идею.

Навязчивая идея. И Челлон тоже употреблял это выражение, думала Шина, глядя на свое фото на стене.

— Эта фотография с обложки «Пари-матч», — смущенно сказала она. Внезапно она вздрогнула, увидев собственное трагичное и напряженное лицо на черно-белом снимке, вырезанном из газеты. — А это было снято у больницы в Бэлликрэй пять лет назад, — прошептала она чуть слышно. Рукой она терла лоб, словно пытаясь поскорее вернуться к реальности и разобраться в собственных мыслях. Внимание ее привлек еще один маленький любительский снимок, приколотый к другой фотографии. — А это сняли еще до того, как умерли мои родители. Мне было тогда восемь лет. Я могу понять, как ему удалось получить другие фотографии, но эту-то он откуда достал?

— Ну, думаю, в такие подробности лучше не вдаваться, — сухо заметила Лора. — Но я точно знаю, что в течение последних пяти лет он получал от частного детективного агентства подробный отчет о тебе каждую неделю.

— Пять лет? — Шина не верила своим ушам. Она и глазам-то своим верила с величайшим трудом, тем более трудно было поверить словам Лоры. — Но это совершенно невероятно!

Пожилая женщина пожала плечами.

— Возможно. Но если достаточно хорошо знать Рэнда Челлона, то не так уж невероятно. Я уже говорила, он всегда знает, чего хочет, и никогда не меняет своего решения. Тебе лучше знать это, если ты действительно хочешь понять его.

— Я должна подумать, — сказала Шина, задумчиво идя к двери. — Это все не имеет смысла. — Как сомнамбула она прошла мимо Лоры и направилась к лестнице. — Я должна подумать, — повторила она рассеянно.

Лора Бредфорд подошла вслед за ней к лестнице и озабоченно смотрела, как Шина медленно поднимается наверх.

— Тебе действительно надо подумать, — грубовато сказала она. — Так вот, подумай как следует, часто ли в наше сумасшедшее время можно встретить человека, который способен на такую долгую привязанность к чему-либо вообще!

К большому удивлению Шины, ее в тот день никто не беспокоил, и она подозревала, что тут не обошлось без Лоры. Челлон вообще не отличался терпением, а после сегодняшней прогулки по лесу для него было бы естественно постараться закрепить свои успехи. Она была только благодарна, что ей дали время хоть немного разобраться в своих мыслях после ее удивительного открытия.

Почти весь остаток дня она провела, сидя на мягком красном диванчике у окна и глядя невидящими глазами на покрытые снегом вершины гор. Ее потрясение было настолько велико, что она сначала пребывала в состоянии оглушения, и лишь через какое-то время ее мысли вернулись к привычному бегу.. Теперь ей стало абсолютно ясно, что она ошибалась, думая, что увлечение Челлона носит временный характер и рано или поздно неизбежно пройдет. Если ему не надоело целых пять лет следить за ее жизнью, то вряд ли она сможет убедить его отпустить ее через пару недель, как она надеялась. Шина никак не могла понять, что же подвигло его на столь пристальное внимание к ней, но к вечеру бросила тщетные попытки докопаться до истины.

Увидев, что за окном темнеет, она встала и устало потянулась. Пора принять душ, переодеться, а потом пойти к Челлону и все выяснить у него самого. Ей самостоятельно ни до чего толкового не додуматься.

Она вытащила из шкафа вишневый бархатный халат и собралась идти в ванную, когда послышался негромкий стук в дверь. Шина недовольно нахмурилась. В данный момент она еще не была готова общаться ни с Лорой, ни с Челлоном. Ей требуется время, чтобы окончательно собраться с мыслями и продумать вопросы, на которые она хочет получить ответ. Но она знала, что ни Челлон, ни Лора, однажды решив, не отступятся от своего, и, вздохнув, пошла открывать.

Рэнд Челлон стоял в дверях с покрытым салфеткой подносом, а в его львиных глазах она прочитала недовольство.

— Наконец-то, — нетерпеливо сказал он, проходя в комнату. — Я принес тебе ужин. У тебя было столько времени, что к этому моменту ты могла решить все проблемы разоружения в мире. Я сказал Лоре, что не дам тебе больше ни минуты, как бы она ни переживала насчет твоих чувств.

Шина отвела глаза, почувствовав знакомый напор в его взгляде.

— Ты зря волновался, — сдержанно заметила она. — Я как раз собиралась принять душ и спуститься вниз.

— Ну что ж, теперь тебе не придется спускаться, — безапелляционно заявил Челлон. — Иди и принимай душ. Если ты поторопишься, то ужин даже не успеет остыть. — Он поставил поднос на столик у окна и сел рядом.

Шина отметила, что он переоделся: джинсы и свитер сменили замшевые брюки, которые прекрасно подчеркивали красоту его сильных бедер, и кремовую рубашку. Рукава ее были закатаны, а несколько верхних пуговиц небрежно расстегнуты, открывая часть бронзовой груди, поросшей рыжеватыми волосами.

Видя, что Шина стоит в нерешительности, глядя на него, он нетерпеливо нахмурился.

— Нечего смотреть на меня, как будто я Синяя Борода, — сказал он. — Конечно, Лора хотела как лучше, но я с самого начала знал, что ты еще не готова была это увидеть. — Он откинулся на спинку дивана и поставил одну ногу на табуретку. — Ну ладно, что сделано, то сделано. Поговорим, когда ты поешь.

Ну вот, подумала Шина, стоило строить планы встретиться с ним в более официальной обстановке гостиной! С присущей ему решительностью Челлон опять подчинял обстоятельства своему желанию.

— Я быстро, — пробормотала она, идя в ванную.

Шина вернулась действительно быстро, но ему хватило этого времени, чтобы задернуть занавески и развести весело потрескивающий огонь в камине. Поднос стоял теперь у огня, а Челлон лениво развалился в кресле-качалке, выглядя немножко забавно на этом типично дамском сиденье.

Когда Шина возникла в дверях ванной комнаты, он обвел ее фигуру жадным взглядом, и лицо его озарилось улыбкой.

— Тебе очень идет, — мягко сказал он. — Когда я выбирал этот халат, то так и знал, что в нем ты будешь похожа на дикую цыганку.

— Ты что, сам его выбрал? — удивилась Шина, глядя на вишневый бархат халата. С глубоким квадратным вырезом и широкими свободными рукавами, он казался роскошным и экстравагантным. Лиф плотно облегал ее, подчеркивая тонкость ее талии, а юбка спадала широкими складками. Спереди шел ряд маленьких пуговок, обтянутых бархатом, их было много, чуть ли не целая сотня. Шина потратила много времени, застегивая их.

Челлон кивнул в ответ на ее вопрос.

— Я сам выбирал всю твою одежду, — серьезно сказал он, поднимаясь. — В моей квартире в Хьюстоне для тебя тоже приготовлен полный гардероб, так же, как и в Кресент-Крик.

— Как интересно, — беззаботно заметила Шина. — Я надеюсь, ты сможешь их вернуть, если что.

— Ничего подобного. Они останутся. — Челлон нагнулся и поднял поднос с подставки у камина. — Так же, как и ты, голубка. — Он махнул рукой в сторону качалки. — Мне кажется, тебе лучше сесть сюда. А то у меня такое чувство, как будто я играю женскую роль в театре.

Шина засмеялась и села.

— Ты действительно выглядишь немного не на месте, — сказала она, весело глядя на него, а Челлон поставил поднос ей на колени и снял покрывающую его салфетку.

— А вот ты выглядишь совершенно на месте, — довольно произнес он, опускаясь на ковер у ее ног. Он обхватил руками колени и опустил на них подбородок, с нежностью наблюдая, как она берет вилку и приступает к овощной запеканке. — Это еще раз доказывает, какой я предусмотрительный.

Шина смиренно вздохнула.

— Ты хочешь сказать, что оформлял этот интерьер тоже ты?

— Боюсь, что так, — невинно признался он. — Это было вроде игры. Покупать вещи, которые, как мне казалось, должны тебе понравиться, а затем представлять себе, как ты ими пользуешься. Когда я приехал сюда в отпуск в прошлом году, я даже спал в твоей кровати. Я часто лежал здесь при свете огня в камине, глядел на портрет темноглазой сиротки работы Кэйна и думал о своей сиротке.

Шина подняла глаза на портрет на стене. Сцена, описанная Челлоном, была необычайно трогательной, и ее горло перехватило судорогой.

— Но я совсем не сиротка, — возразила она дрогнувшим голосом. — У меня есть дядя Донал.

Губы Челлона сжались.

— Да, у тебя есть дядя, — резко сказал он. — Но это лишь подтверждает мои слова.

Ясно было, что ничто не может изменить его мнение о Донале О'Ши.

— Судя по тому, что говорила мисс Бредфорд, ты и сам был чем-то вроде сироты, — осторожно заметила Шина.

Челлон пожал плечами.

— У Лоры под грубоватой внешностью таится очень чувствительное сердце. Я был слишком диким, чтобы по-настоящему страдать из-за отсутствия отцовского внимания. Мы никогда не понимали друг друга. Он никак не мог найти объяснение, почему я не хочу пойти по его стопам. Для него весь свет вращался только вокруг «Челлон ойл». — С некоторой грустью пожав плечами, он продолжал: — После окончания колледжа я немного помотался по миру. Один сезон я работал лыжным инструктором в Сент-Морице. Однажды я даже нанялся на научно-исследовательское судно и ушел в плавание на шесть месяцев. — Перед его мысленным взором словно вставали картины прошлого. — За те два года я перепробовал десяток различных профессий, но ни одна не имела отношения к тому, что мой отец назвал бы выгодным предприятием. Потом я вступил в армию и был отправлен во Вьетнам. — Он резко поднялся и склонился к огню, спиной к Шине. Взяв кочергу, он энергично помешал дрова. — Там решили, что выяснили наконец мое настоящее призвание, — с горечью произнес он. — Командирам показалось, что я обладаю инстинктом настоящего убийцы, и меня спешно направили в специальные части. Они оказались правы. Я очень хорошо проявил себя. — Он резко поставил кочергу на подставку и круто повернулся к Шине.

Увидев его лицо, девушка чуть не ахнула. На нем застыло выражение необузданной жестокости, что еще более подчеркивалось резкими чертами его лица, а золотые глаза сузились в щелочки, напоминая глаза охотящейся пумы.

Челлон потряс головой, словно отгоняя тяжелые воспоминания. Наткнувшись на ее взгляд, по-детски испуганный, он овладел собой. Безжалостное выражение понемногу сошло с его лица, а губы искривила горькая усмешка.

— Я вернулся из Вьетнама с кучей заслуженных медалей, и все говорили, что я стал другим человеком. Они были правы. Я действительно изменился, но совсем не так, как это казалось со стороны. — Он опять подтянул колени к груди и уперся в них подбородком, глядя прямо в пространство. — Я был по горло сыт войной, убийствами и всем этим цирком. Я поклялся себе, что как только сниму эту форму, никогда не совершу ни одного поступка, чтобы он не принес мне хоть немного радости и удовольствия. — В его голосе зазвучала внезапная страсть. — Жизнь должна быть праздником, клянусь Богом, а не этой чертовой живодерней! — Челлон опять горько усмехнулся. — Мой отец так и не понял, что, когда я вступил наконец в «Челлон ойл», я вовсе не выполнял священный сыновний долг, а поступал по своему желанию. Я обнаружил, что у меня явный талант к ведению дел компании. Закулисные игры в правлении оказались даже интереснее и опаснее слалома. Вероятно, тут проявился мой инстинкт убийцы. — Он пожал плечами. — Отец умер счастливым, считая, что его заблудший сын наконец прозрел и поумнел. — В комнате повисла тишина, которую Шина не рискнула нарушить.

Неожиданно Челлон широко улыбнулся.

— Я не собирался рассказывать тебе всю мою жизнь, — непринужденно сказал он. — Мне просто показалось, что ты имеешь право узнать обо мне побольше, это будет честно.

— Очень благородно с твоей стороны, — сухо сказала Шина. — Но не думаю, что твой рассказ был таким же подробным, как те отчеты, которые ты получал обо мне.

— Это точно, — согласился Челлон, и глаза его лукаво блеснули. — Я не могу себе позволить оскорблять твои нежные ушки рассказами о своих самых скандальных похождениях. — Он легко поднялся. — Ну что, ты закончила?

Шина рассеянно кивнула, и он забрал у нее поднос. Затем вернулся, сел рядом с ней и взял за руку.

— Ну вот, моя маленькая голубка, теперь я полностью в твоем распоряжении. Начнем наш разговор?

Шине было трудно сосредоточиться, потому что он поднес к губам ее руку и начал целовать ладонь, дразня языком нежную плоть.

— У тебя такие изящные ручки, — с восхищением сказал он, пододвигаясь поближе.

Шина почувствовала исходящее от него тепло. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Ты знаешь все вопросы, — проговорила она севшим голосом. — Так что не проще было бы сразу на них ответить?

— Ну что же, вполне справедливо. — Рассеянно играя ее пальцами, Челлон медленно начал: — Я увидел твою фотографию в газете, когда умер твой брат, пять лет назад. Она потрясла меня до глубины души. Раньше я и не подозревал, что способен на такие эмоции. Твое лицо словно вобрало в себя всю печаль и горечь мира. — Он нахмурился, погруженный в тяжелые воспоминания. — И это привело меня в неописуемую ярость. Почему-то мне показалось, что кто-то посягнул на мою собственность и разрушил то, что принадлежало мне. — Он печально покачал головой. — Мне казалось, что я схожу с ума. Твое лицо стояло у меня перед глазами, я ни на минуту не мог забыть твои огромные черные глаза. Я как одержимый просматривал от корки до корки все газеты, ища любые сведения о тебе. Это было похоже на наваждение. Наконец я решил, что единственный надежный способ выкинуть тебя из головы — это узнать о тебе все и таким образом уничтожить ореол таинственности.

— И тогда ты нанял частных детективов, — тихо предположила Шина. Челлон кивнул.

— Совершенно верно. Но, как выяснилось, это не решило моей проблемы. Вместо того, чтобы рассеять чары, это только приумножило их. Чтение очередного отчета стало для меня жизненно необходимым, а желание знать мельчайшие детали твоей жизни превратилось в настоящую страсть. Я даже велел детективам фотографировать тебя в разные моменты. Те фотографии, которые ты видела в кабинете, лишь малая часть того, что имеется у меня в Кресент-Крик. — Он поднес ее руку к губам. — Временами мне казалось, что я просто сошел с ума. Тебе тогда было всего семнадцать, а мне почти двадцать девять. Я разрывался между желанием встретиться с тобой и сознанием того, что мне не будет места в твоей жизни до тех пор, пока ты не повзрослеешь и не сможешь дать мне то, что я собирался от тебя получить. — Он улыбнулся, с любовью глядя в ее смущенное лицо. — Я уже тогда знал, что захочу очень многого, голубка. — Он помолчал. — Ты никогда не носишь украшения, — заметил он, посмотрев на ее руку. — Тебе они не нравятся?

— Не особенно, — ответила Шина. — Но иногда я ношу серьги.

— Хотелось бы увидеть тебя с висячими золотыми серьгами, — мечтательно сказал он. — Люблю, когда у тебя вид, как у дикой цыганки.

— Так ты подумал, что слишком взрослый для меня? — нетерпеливо спросила Шина, желая вернуть его к волновавшей ее теме.

— Что? — растерянно переспросил Челлон. — Ах, да. Так вот, я тогда решил, что буду ждать тебя столько, сколько нужно, лишь бы около тебя не было никого другого. Благодаря любящему дяде Доналу я мог не беспокоиться о возможных соперниках. Он оберегал тебя так ревниво, как только я мог мечтать. — Его губы опять скользнули по ее тонкому, в голубых жилках запястью. — С течением лет я довел свое воображение до искусства. Иногда, впрочем, это скорее напоминало китайскую пытку каплями воды — сделать тебя такой неотъемлемой частью моей жизни и при этом не иметь возможности видеть тебя или прикоснуться к тебе. — Он нежно провел языком вдоль голубой жилки на ее запястье, и она отдернула руку, спрятав ее в складках халата. Кажется, ей уж слишком начинают нравиться его легкие, игривые ласки, надо быть осторожнее, подумала она.

Челлон посмотрел на нее с пониманием и удовлетворением.

— Я решил дать тебе достаточно времени, чтобы оправиться после смерти брата и немного повзрослеть, но благодаря О'Ши мой план не сработал. — Его рука теперь поглаживала край бархатного халата. Видимо, у него очень развито осязание, отметила Шина.

— Я собирался подождать еще и этот год, а потом приехать в Ирландию и увезти тебя. Но О'Ши устроил тебе турне по Америке, и я не мог удержаться, чтобы не увидеть тебя. Нечего и говорить, что это ускорило осуществление моих планов. — Челлон улыбнулся. — Мне надо было бы догадаться, что, увидев тебя, я уже не смогу удержаться, чтобы не забрать тебя к себе, дорогая. Я уже и так прождал слишком долго.

— И тогда ты похитил меня, — в раздумье закончила Шина. — Ты решил, что я нужна тебе, и ты просто взял меня. — Она щелкнула пальцами. — Вот так!

Челлон покачал своей светловолосой головой, и золотые глаза были почему-то мрачными.

— Ты меня не слушаешь, голубка. Я не отрицаю, что хотел тебя, но похитил-то я тебя не из-за этого.

— Так из-за чего же? — растерянно спросила она.

— Я люблю тебя, — просто ответил он. Глаза Шины изумленно расширились, кровь отхлынула от лица.

— Этого не может быть, — горячо возразила она. — Ты же меня совсем не знаешь.

— Я знаю о тебе больше, чем многие мужчины знают о своих женах к золотой свадьбе, — возразил Челлон. — И все, что знаю, мне нравится. Я знаю, что под твоим внешне строгим личиком таится нежность и лукавство. Я знаю, что у тебя такой темперамент, что иногда может разразиться буря. Я знаю, что ты страстна, как цыганка, но пока еще ждешь, когда в тебе разбудят эту страсть.

Шина слушала как зачарованная. Челлон легко поднял ее и переложил к самому краю кресла. Сам он сел в него и откинулся на спинку, развернувшись лицом к ней. Тесная площадь кресла-качалки создавала между ними опасную близость.

Он усмехнулся, обвил девушку руками и притянул в свои объятия.

— Забыл сказать тебе, это очередная моя фантазия, — сказал он. — Именно поэтому я выбрал очень просторное кресло.

Его губы замерли, дразня, почти касаясь ее губ, и только потом сомкнулись с томительной чувственностью, которая заставила Шину выгнуться ему навстречу и приоткрыть рот, вбирая в себя его ищущий язык.

— Правильно, любовь моя, откройся мне. Дай мне познать каждый твой уголок. До чего же я хочу тебя!

Его горячие губы обжигали ее нежную, шелковистую кожу, двигаясь вниз с неудержимой жаждой обладания. Шина подставила шею и замерла, жмурясь от наслаждения. Затем она почувствовала, что его руки трудятся над пуговичками лифа. Он уже расстегнул четыре из них, когда она спохватилась.

Шина протестующе положила руку на его пальцы, и Челлон поднял на нее затуманенные страстью глаза.

— Все в порядке, голубка, — глухо сказал он, заметив ее смущение. Осторожно отведя ее руку в сторону, он продолжил свое занятие.

— Ты знаешь, что некоторые племена кочевников наряжают своих невест перед брачной ночью в одежды с сотнями пуговиц? Они говорят, что каждая пуговка — ступенька к раю. — Его руки уже справились с половиной пуговичек. — Я помнил об этом, покупая тебе такой халат.

Челлон слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, и в глазах его читалась ненасытная жажда.

— Я люблю тебя, — вдруг осевшим голосом сказал он. — Поверь, я никогда не причиню тебе зла. — Его руки медленно раздвинули полы халата, и взгляд остановился на ее маленьких совершенной формы грудках с розовыми сосками. — Я знаю, что ты еще меня не любишь, но я могу научить тебя этому. Я думаю, что твое тело уже начинает любить меня.

Он медленно склонился над ней и коснулся языком одного из сосков, который с готовностью напрягся.

— О да, твое тело меня уже любит. — Его руки нежно обхватили ее груди, а язык и зубы ласкали соски до тех пор, пока Шина не вскрикнула от наслаждения и не прижала его голову к себе, почти не владея собой.

Челлон лег на нее сверху, одной ногой раздвигая ей ноги, в то время как руки ритмически сжимали ее груди, а язык все еще играл с сосками. Он осторожно опустился ниже, вплотную к ней, чтобы она могла почувствовать твердость его возбужденной плоти через тонкую ткань халата. Его бедра начали ритмическое движение в соответствии с движением его рук, и Шина чуть не задохнулась от нахлынувших на нее совершенно новых чувств.

Она начала извиваться под ним, издавая тихие вскрики и вцепившись руками в его сильные плечи. Никогда раньше ей не приходилось испытывать столь сладостной лихорадки, которая сейчас пронизывала все клеточки ее тела и с неумолимой силой концентрировалась между бедер.

— Рэнд! — шептала она, задыхаясь, мотая головой по спинке кресла. — Рэнд!

Лицо Челлона раскраснелось и было полно желания, глаза сузились от радости при виде явных признаков ее наслаждения.

Вдруг он выпустил ее грудь и вскочил с кресла с гибкой быстротой тигра. Тяжело дыша, он подошел к камину и стал к Шине спиной, глядя на огонь.

Шина медленно села, недоуменно глядя на крепкие плечи Челлона, сгорбившиеся, словно от боли. Все произошло так быстро, что она не понимала, что случилось. Она машинально стянула полы халата, и Челлон, видимо, услышал шорох, потому что обернулся.

Увидев в темных глазах растерянность и боль, он быстро подошел к ней обратно и сел рядом.

— Бедная маленькая голубка, — ласково произнес он, нежно гладя ее спутанные черные кудри. — Я не очень-то честно с тобой обошелся, правда? Ну что ж, пусть тебя утешит сознание того, что мне было адски трудно остановиться в такой момент. Я никого и никогда в жизни не желал так страстно, как тебя сейчас. Но этого мало, Шина. Мы заслуживаем большего, и будь я проклят, если мы этого не получим!

— Большего? — удивленно спросила она. Странно, неужели в мире существует нечто большее, чем то сводящее с ума волнение, которое они только что испытывали?

Челлон кивнул, рассеянно накручивая на палец прядь ее волос.

— Да, большего. Ты пока не любишь меня, но очень скоро полюбишь. Я думаю, что даже сейчас ты больше влюблена в меня, чем сама сознаешь. — Он запрокинул ей голову и поцеловал в губы с пронзительной нежностью, и Шина инстинктивно прижалась к нему. — После пяти лет ожидания я могу подождать еще немного, чтобы все получилось наилучшим образом. — Он глубоко вздохнул и решительно отстранился. — Да, я подожду, если хочу получить все возможное счастье.

Преодолев себя, он встал, не в силах отвести глаз от ее распухших розовых губ и разметавшихся волос, потом его взгляд опустился на ее расстегнутый лиф. Словно притянутая магнитом, его рука коснулась ее груди под тонким бархатом атласа, и глаза стали янтарными от сдерживаемого желания. Затем, издав вздох, больше похожий на стон, он отошел от нее и медленно направился к двери.

Уже держась за ручку двери, он обернулся, и даже при неярком свете камина Шина увидела, как блеснули его глаза.

— Мы прошли только часть пути в рай, — с невеселой усмешкой сказал он. — Но держи свой халат под рукой, голубка. В следующий раз мы дойдем до конца, я тебе обещаю.

Глава пятая

— Ты жульничал! — возмущенно воскликнула Шина, бросая на стол свои карты. — Не знаю, почему я соглашаюсь играть с тобой, Рэнд Челлон! Должно быть, я какая-то мазохистка, если терплю поражение за поражением, и мне все еще мало! — Она встала и грациозно потянулась, словно маленькая гибкая кошечка. — Ну ладно, больше я не буду так глупа! Никому не могло бы везти столько раз подряд.

Рэнд лениво откинулся в кресле и стал собирать и перемешивать карты. Его золотые глаза насмешливо поблескивали при виде ее рассерженного лица и надутых губ.

— Я рад, что ты наконец поняла это, голубка, — примирительно сказал он. — Любой другой на твоем месте догадался бы еще неделю назад. Я уже начал было переживать, что ты медленно соображаешь. Ты была словно ягненок, предназначенный на заклание, а я никогда не мог удержаться от искушения, тем более при таких ставках.

— И у тебя хватает наглости признавать это! — обрушилась на него не на шутку разгневанная Шина, уперев руки в бока и яростно сверкая глазами. — У тебя что, совсем нет совести?

— Нет, когда дело касается тебя, — невозмутимо ответил Рэнд. — Так что иди-ка сюда и плати.

— Нет уж, ни за что! — возмущенно ответила она. — Наш уговор теряет силу. Как у тебя язык поворачивается даже говорить об этом, когда ты только что признался, какой ты негодник.

— Негодник? — Челлон вопросительно склонил голову набок. — Боже, какое старомодное слово! Но мне нравится, как оно слетает с твоих губ с этим чудесным акцентом.

— Ох! — Шина чуть не задохнулась от ярости и сжала кулаки. — Ты совершенно невозможен! У тебя напрочь отсутствует чувство стыда! Даже говорить с тобой не хочу! — Она повернулась к нему спиной и прошествовала через комнату к стоявшему у камина дивану, на который и села, кипя от возмущения.

Сразу же она услышала, как Рэнд, вставая, отодвинул стул.

— Ну и прекрасно, так даже лучше, — с ехидством произнес он. — Это только сэкономит время.

Шина даже не успела оглянуться, как он уже сидел рядом с ней. Быстро обхватив ее руками, он приподнял ее и посадил себе на колени.

— Ну, плати, — потребовал он. — Я весь вечер ждал заслуженной награды.

— Заслуженной?! — возмущенно воскликнула Шина. — У тебя хватает…

Остаток ее протестов заглушили его теплые и ласковые губы, прижавшиеся к ее рту. Целых тридцать секунд она противилась искушению и держалась холодно и скованно, не отвечая на его порыв. Но когда Челлон вложил в поцелуй еще больше страсти, она издала низкий стон и жадно припала к нему, как и каждый раз до этого. Прошло не меньше пятнадцати лихорадочных минут, пока он неохотно оторвался от нее. Они оба раскраснелись и едва дышали, и Шина с удовлетворением ощущала, как быстро бьется у Рэнда сердце возле ее уха. Она не помнила, когда успела расстегнуть его клетчатую черно-зеленую рубашку, но сейчас ее лицо было прижато к его груди. Она потерлась об нее щекой, наслаждаясь колючим прикосновением жестких волосков. Как всегда, от него исходил свежий аромат мыла и теплый земной запах, который, несомненно, был его собственным.

— Сиди тихо! — грубовато одернул Рэнд, прижимая ее голову к своей груди. — Эти невинные игры доводят меня до безумия! Ты хоть знаешь, что прошлой ночью я не мог заснуть почти до рассвета?

Шина постеснялась признаться, что была точно в таком же состоянии, когда они расстались вчера вечером. Ее сжигал изнутри такой чувственный голод, что она полночи проворочалась в постели без сна.

— Я нисколько не принуждаю тебя заниматься со мной любовью, — язвительно сказала она, делая попытку встать с его колен.

— Да нет, ты просто не двигайся, — напряженным голосом остановил ее Челлон. — Я прекрасно знаю, что наш «статус кво» — дело моих рук, но мне от этого не легче. Дай мне минутку, чтобы успокоиться.

Шина тихо сидела в его объятиях, слегка напуганная страстью, прозвучавшей в его голосе.

Она прекрасно знала, что он совершенно прав. Она не могла не признаться себе, что за прошедшую неделю Челлон мог бы уже не раз без труда овладеть ею, и она бы нисколько не возражала. Девушка грустно улыбнулась, осознав, что за этим кроется. Да, за последние дни ее отношение к нему претерпело большие изменения. Нередко случались моменты, когда Шина горячо желала, чтобы он продолжал свои ласки и довел их до логического конца. Иногда ее просто бесило, когда он останавливался, и она делала бессознательные попытки соблазнить его, но все было бесполезно. Его железное самообладание так и не пошатнулось, несмотря на мощное взаимное притяжение, существующее между ними.

Прошлая неделя была самой необычной в жизни Шины. Несмотря на муки неудовлетворенного желания, дни были полны теплоты и душевного спокойствия. Челлон проводил с ней все время с утра до вечера, не спрашивая на то ее разрешения, но Шина находила это удивительно приятным. Ей не приходилось принимать никаких решений, потому что он все решал сам, и ей оставалось только расслабленно плыть по течению. Каждое утро они ходили на дальние прогулки, где дружеские разговоры перемежались долгим, но таким же дружеским молчанием. Шина каждый раз приходила в восторг от такого времяпрепровождения. Днем они обычно обедали с Лорой Бредфорд, а затем играли в шахматы, пока не наступало время переодеваться к ужину.

После ужина Лора весьма предусмотрительно исчезала, и тогда Челлон посвящал Шину в тонкости покера. Объясняя, что без ставок игра теряет весь свой смысл, Челлон придумал систему фантов, одинаково приятных и для победителя, и для проигравшего. Это с неизбежностью кончалось тем, что они весь вечер проводили в объятиях друг друга, и останавливались только тогда, когда уже не могли терпеть эту сладкую пытку без того, чтобы не перейти к большему.

Вспомнив о том страстном удовольствии, которое дарил ей Челлон в эти вечера, Шина инстинктивно прижалась теснее к его крепкому телу. Как она уже заметила, у него было очень развито осязание, и он, очевидно, получал огромное удовольствие, когда просто держал ее за руку во время разговора или поглаживал ей шею. Шина обнаружила, что ей эти беглые прикосновения доставляют такое же удовольствие, и никогда сама не упускала возможности взять его за руку или провести рукой по крепким мышцам предплечья.

Раньше Шина не считала себя очень уж страстной женщиной, но Рэнду непостижимым образом удавалось разжечь в ней пожар, просто улыбнувшись ей или проведя пальцами по ее руке от локтя до запястья.

Временами девушка задумывалась, почему же она теперь так спокойно воспринимает свое зависимое положение, тогда как раньше оно вызывало в ней гневный протест. Отчасти это могло быть следствием того странного чувства нереальности, которое все еще не покидало ее. Сама уединенность этого чудесного уголка, красивый дом, жизнь, лишенная забот, — все это было настолько далеко от ее обычной жизни, что напоминало волшебный сон. Кроме, конечно, ее отношений с Рэндом Челлоном. Никто не мот бы быть более живым, чем этот золотой человек, похожий на льва.

— Если ты собираешься на мне заснуть, то я буду очень разочарован, дорогая, — неожиданно прозвучал над ухом Шины ироничный голос Челлона, отвлекая ее от размышлений. — Мне и так плохо оттого, что я не могу полностью познать твое красивое маленькое тело, а тут еще оказывается, что я наскучил тебе настолько, что ты задремала!

Она отметила, что его тело расслабилось, и теперь он обнимает ее совершенно спокойно, как маленький ребенок мог бы обнимать любимого плюшевого мишку.

— Не волнуйся, ты не дал мне заснуть, — сонно сказала она, прижимаясь щекой к своему любимому месту — выемке под ключицей на его плече. — Ну, то есть почти не дал.

Шина почувствовала щекой, как его грудная клетка содрогнулась от смеха.

— Надо же, а ты становишься язвительной! Я едва узнаю в тебе ту маленькую застенчивую цыганочку, которую привез сюда две недели назад. В последнее время ты меня постоянно сводишь с ума, только разными способами. Или это твой колючий, как крапива, язык, или же чарующая страстность.

— Я что-то не заметила, чтобы ты хоть раз потерял над собой контроль, — заметила Шина с некоторым осуждением.

— Это потому, что я умею скрывать свои чувства. Уверяю тебя, я всю эту неделю словно ходил по раскаленным углям, но я не собирался отдавать тебе свое молодое мужественное тело, не убедившись, что ты меня достаточно ценишь. Как я мог быть уверен, что ты не воспользуешься мной, а потом возьмешь и выкинешь за ненадобностью? Шина не удержалась от смешка, который вызвал у Челлона ответную улыбку. Играя ее черными кудрями, он мягко сказал:

— Но теперь, голубка моя, уже недолго. Я чувствую, как ты с каждым днем становишься ко мне все ближе. Ты очень скоро скажешь те слова, которых я от тебя жду, ведь правда?

Шина смущенно отстранилась, чтобы заглянуть ему в золотые глаза своими тревожными черными глазами.

— Я не знаю, — доверчиво прошептала она. — Я в таком смятении, что просто не понимаю, что чувствую. Я знаю, что между нами есть что-то такое, чего я никогда раньше не испытывала. Но то ли это, чего ты от меня ждешь?

В глазах Челлона промелькнуло разочарование, но он тут же шутливо чмокнул ее в нос.

— Ну вот, я опять тороплю события! Думай спокойно, голубка, я готов ждать сколько угодно. — Он снял ее с колен и поднялся на ноги. — А теперь тебе лучше идти спать. Я хочу, чтобы к завтрашнему дню ты хорошенько отдохнула. У нас будут гости.

— Гости? — Шина удивленно повернулась к нему.

Рэнд кивнул, взял ее за талию и легонько подтолкнул к лестнице.

— Моя секретарша, Марси Ловетт, привезет несколько контрактов, которые я должен подписать. Я договорился с доктором Ноултоном, чтобы он тоже прилетел с ней и провел тебе заключительный осмотр. Ты ведь так и не избавилась от кашля после своей болезни.

— Но я чувствую себя прекрасно, — горячо возразила она. Известие о вторжении посторонних, способных нарушить их уединение, странным образом расстроило ее. Шина знала, что Рэнд постоянно поддерживает связь по радио со своим офисом, но это как бы не касалось ее. Она понимала, что Челлон представляет в бизнесе слишком значительную фигуру, чтобы надолго отрываться от дел. Теперь же она испытывала непонятное недовольство оттого, что должна делить его с его работой и его сотрудниками. — А ты не боишься, что я обращусь к доктору или твоей секретарше с просьбой вызволить меня отсюда? — надменно спросила она, задирая носик. — Или их преданность тоже куплена?

Челлон покачал головой, укоризненно хмурясь.

— Некоторых людей купить невозможно. Но, — добавил он с сознательной безжалостностью, — их можно уничтожить. Надеюсь, ты не поставишь меня в такое положение, когда мне придется защищаться? — Он горько улыбнулся. — Помнишь, что я тебе говорил об инстинкте убийцы?

Шина невольно вздрогнула, вспомнив, каким жестоким выглядело тогда его лицо в отсветах огня. Нет уж, она никого не захочет подвергнуть такой опасности.

Рэнд почувствовал, как она замкнулась, и немедленно принялся восстанавливать ее доверие и близость к нему самым приятным, а также самым эффективным способом. Когда он оторвался от ее губ, оба тяжело дышали.

— Никогда не бойся меня, Шина, — тихо сказал он. — Я ни при каких обстоятельствах не буду угрозой для тебя. Наоборот, я буду делать все, что в моих силах, чтобы твоя жизнь была спокойнее.

— Кроме тех моментов, когда тебе захочется чего-нибудь другого, — прошептала Шина, и в глазах блеснуло лукавство. — Уж не знаю, стоит ли тебе верить, Рэнд Челлон. Сегодня ты раскрыл свою истинную сущность. У тебя хватает бесстыдства обманывать бедную, наивную ирландскую девушку. Откуда я знаю, не сделаешь ли ты этого опять?

Челлон засмеялся.

— Я довольно-таки честный человек, разве что только ставки представляют уж слишком большой соблазн. И ты — единственная награда, ради которой я готов забыть все мои принципы. Кроме того, теперь, когда ты в курсе моих уловок, я уже не осмелюсь их применять.

Шина с подозрением покосилась на его подчеркнуто невинное выражение лица и насмешливо блестящие глаза.

— Ты на все способен, — заключила она. — И ты уж слишком умело владеешь своими «уловками», чтобы быть в них новичком. Где ты научился жульничать в карты, Рэнд?

— Ну, если ты уж так хочешь знать, то в моем постыдном прошлом было время, когда я работал в казино в Нассау в качестве крупье по «блэк джеку».

— Рэнд Челлон, ты наглый обманщик! У тебя что, совсем нет совести? Ведь я так доверяла тебе!

— Что касается чего-то важного, то ты можешь и дальше мне доверять, голубка. Я просто подумал, что при таких ставках мы оба выиграем, если я буду победителем. Ну ладно, иди! Я так и чувствую, как моя сила воли тает с каждой минутой. — Он развернул ее к лестнице и поторопил шлепком по заду. — Жду тебя завтра в восемь за завтраком. Самолет приземлится не раньше десяти, так что мы успеем прогуляться, как обычно. Приятного сна, голубка.

Небольшой самолет плавно снижался с грацией пикирующего орла. Шина и Челлон как раз вышли из леса. Увидев самолет, они неторопливо двинулись к концу взлетной полосы. Когда изящная стальная птица пробежала свой путь и замерла, они уже стояли у ангара.

Дверца самолета открылась, и выдвинулся трап. Шина замерла от любопытства, ожидая появления секретарши Рэнда. Он неоднократно упоминал о ней в течение прошлой недели всегда с уважением и восхищением, так что у Шины сложилось впечатление, что Марси должна совмещать в себе неутомимость динамо-машины с аккуратностью компьютера.

Девушка, которая поспешно сошла по ступенькам, больше походила на студентку, чем на образец деловой женщины. Одетая в ярко-желтый лыжный костюм, Марси Ловетт была высокой, стройной, с короткими каштановыми кудрями и вздернутым носиком, щедро усыпанным веснушками. Когда она быстро подошла к Челлону, ее зеленовато-карие глаза глядели чуть настороженно, а на приятном лице застыла виноватая улыбка.

— Ты меня, конечно, убьешь, — заявила она, болезненно морщась. — Но, видит Бог, я ничего не могла поделать. Эта женщина не оставила мне выбора.

— Сбавь обороты, Марси, — остановил ее Рэнд. — Кто не оставил тебе выбора?

Марси Ловетт бросила неловкий взгляд на Шину, которая стояла рядом, держа Рэнда за руку.

— Донна Скотт, — неохотно проговорила она наконец. — Я делала все возможное, чтобы отвязаться от нее, но эта женщина хуже ищейки. Она разыскивала тебя более трех месяцев, и я не представляю, как ей удалось узнать, что я сегодня лечу к тебе.

— Надеюсь, я неправильно тебя понял? — проговорил Рэнд подчеркнуто мягким голосом. — Ты же не привезла ее с собой?

Марси Ловетт кивнула с самым несчастным видом.

— Я же сказала, что ты меня убьешь. Но у меня не было никакой возможности избавиться от нее, разве что выбросить ее из самолета без парашюта. Когда я приехала в аэропорт сегодня в пять, она уже ждала меня. — Марси виновато вздохнула. — Я даже и не представляла, что такие светские барышни способны вставать раньше полудня! Поверь мне, Рэнд, мне ужасно жаль!

— Ну ничего, — поморщился Челлон. — Я разберусь с этим. Я знаю, какой Донна может быть упорной, если чего-то захочет. Так где она сейчас?

— Они с доктором Ноултоном все еще в самолете. — Секретарша поморщилась. — Она отказывается выходить, пока не исправит тот ущерб, который путешествие нанесло ее красоте. А доктор не хочет оставлять ее одну. Она оттачивала на нем свою технику обольщения с того самого момента, когда мы вылетели из Хьюстона. — В тоне Марси определенно звучало предупреждение.

— У Донны не больше техники, чем у парового катка, — сухо отозвался Рэнд. — Кто-то, должно быть, сказал ей еще в детстве, что настойчивость приносит успех, и она с тех пор так и живет по этому завету. Мне, наверное, лучше пойти и вызволить Ноултона, пока она не задурила ему голову так, что он не сможет выполнять свои прямые обязанности.

Он отпустил руку Шины и пошел к самолету.

— Позаботься о Шине, Марси.

Его небрежный тон сразу заставил Шину ощетиниться, и она встретила робкую улыбку Марси достаточно холодно.

— Поверьте, мне действительно ужасно неудобно, — извиняющимся тоном сказала секретарша. — Я совершенно не собиралась навязывать вам обоим эту блондинку-вамп. — Она беспокойно прикусила губу. — Рэнд был так возмущен, что даже нас не познакомил. Я Марси Ловетт. Я работаю секретаршей Рэнда уже четыре года.

— Очень приятно, — вежливо ответила Шина. — Я Шина Риардон.

— Да, я знаю, — дружелюбно сказала Марси, улыбаясь. — Мне кажется ужасно романтичным, что вы с Рэндом опять вместе после стольких лет. Я ни за что бы не хотела помешать вашему воссоединению.

— Что вы имеете в виду? — в недоумении переспросила Шина.

— Я видела ваши фотографии с того момента, как только стала работать на Рэнда. Я очень рада, что вы уладили все разногласия и опять вместе.

Шина лишь покачала головой. Марси Ловетт явно думала, что они с Рэндом просто поссорились, как это бывает у любовников, и разошлись перед тем, как она стала работать на Рэнда. В данных обстоятельствах это умозаключение было естественным и гораздо более вероятным, чем сами факты.

— Спасибо, — ответила Шина. — Вы очень добры. — Затем, не в силах больше сдерживать свое любопытство, спросила: — А кто эта мисс Скотт?

Марси Ловетт в испуге прикрыла рот рукой.

— Боже мой, я так и думала, что вы о ней ничего не знаете. — Она застонала. — Да, мне очень повезет, если я не лишусь работы после всего случившегося. — Глядя на Шину с симпатией и пониманием, она успокаивающе сказала: — Не волнуйтесь, он не виделся с Донной Скотт уже больше четырех месяцев. Я уверена, что у него с ней все кончено. Проблема в том, что она считает себя абсолютно неотразимой и не может поверить, что в ней больше не нуждаются. — Марси иронически скривила губы. — Да, с интеллектом у этой леди далеко не так хорошо, как с внешностью.

— А что, она и вправду так неотразима? — медленно спросила Шина, не отрывая внимательных глаз от Челлона, который быстро шел к самолету.

— Она великолепна, — неохотно признала Марси. — Когда она не занята светскими мероприятиями, то работает моделью и весьма известна в этом качестве. — Затем, увидев движение на верху трапа, она с иронией заметила: — Теперь у вас будет возможность судить самой. Кажется, мисс Скотт закончила наводить лоск.

Шина мрачно раздумывала, что же такое могла сделать Донна Скотт, чтобы улучшить и без того безупречную внешность. В этот момент она увидела Донну. Ее ослепительная белая лыжная куртка была оторочена лисьим мехом и скроена с неброской элегантностью. Она облегала высокую стройную фигуру, которая при этом была не лишена пышных форм. Длинные пепельные волосы Донны были пострижены «под пажа» и обрамляли удручающе красивое лицо. Когда она подошла к Челлону, протянув вперед обе руки, ее голубые, как анютины глазки, глаза радостно заблестели, а губы расплылись в счастливой улыбке.

Шина не могла слышать ее слов, но видела, как довольно она улыбнулась при ответе Челлона. Судя по всему, Рэнд отнюдь не был так рассержен приездом Донны, как считала Марси, мрачно подумала Шина, глядя, как ослепительная блондинка нежно целует Челлона в губы и радостно берет его под руку.

К Донне и Рэнду присоединился худощавый человек лет сорока с небольшим, и все трое направились к стоящим поодаль женщинам.

Шина злобно прикусила губу, видя, как красотка с удовольствием виснет на руке у Рэнда, а он одаривает ее взглядом, в котором читается снисходительная усмешка.

— Шина, я хочу, чтобы ты познакомилась с моей старой подругой, Донной Скотт, — бесстрастно сказал Рэнд, подходя. — Донна, это Шина Риардон. — Он повернулся к мужчине и похлопал его по плечу. — А это Тэд Ноултон. Вы уже встречались, но, к несчастью, ты нашла его внешность не очень-то запоминающейся.

— В этом недостаток моей профессии, — с улыбкой сказал доктор. Его пожатие было твердым, а голубые глаза за роговыми очками — добрыми и проницательными. — Вы выглядите намного лучше, чем когда я видел вас в последний раз, мисс Риардон. Как вы себя чувствуете?

Челлон нетерпеливо нахмурился.

— Мы можем заняться этим попозже, Тэд. Я хотел бы, чтобы ты осмотрел Шину после обеда, и как можно внимательнее. А сейчас Лора приготовила нам завтрак. Давайте пройдем в дом.

Шина отметила про себя, что, когда их представляли друг другу, Донна Скотт ограничилась неопределенным кивком и вежливой улыбкой, в которой, однако, просвечивало детское любопытство.

— Мы раньше не встречались? — поинтересовалась она звонким голоском, который странным образом не соответствовал ее высокой фигуре. — У нас с Рэндом много общих друзей. Я уверена, что где-то вас уже видела.

— Нет, ты не могла ее видеть! — не допускающим возражения тоном сказал Челлон. Твердо взяв гостью под руку, он повел ее к дому.

Несмотря на его слова, Донна время от времени продолжала бросать на Шину озадаченные взгляды через плечо. Кипя от возмущения, Шина отметила, что Рэнд оставил их с Марси, а сам шел впереди с доктором по одну сторону и великолепной Донной по другую. Шина так привыкла к безраздельному вниманию Челлона, что не могла оправиться, когда ее так решительно отстранили при первом же появлении гостей из внешнего мира. Ну и ладно, подумала она в раздражении, пусть хоть весь его гарем свалится ему на голову, ей-то какое дело?

Хотя она уже привыкла к опасно-волнующим отношениям, сложившимся у них с Челлоном за последние дни, но что плохого, если к ней опять станут относиться с нежной заботливостью, как к любимой племяннице? В конце концов, она и так знала, что это увлечение Челлона, несомненно, пройдет при столкновении с реальностью. Просто она никак не могла предположить, что эта реальность воплотится в образе красивой и соблазнительной Донны Скотт.

За завтраком стало совершенно очевидно, что роскошная блондинка притягивала Челлона подобно сильному магниту. Она сидела рядом с ним, и он развлекал всю компанию с шармом, присущим светскому человеку. В этом искушенном светском льве Шина не могла узнать того Рэнда, с которым так хорошо познакомилась за последние две недели. Его отношение к ней претерпело коренные изменения за то время, которое понадобилось его бывшей пассии, чтобы сойти с самолета. Да и бывшей ли? Судя по тому неусыпному вниманию, которое он ей расточал, их взаимоотношения с успехом продолжались и сейчас.

К своему необъяснимому огорчению, Шина не могла найти никакого изъяна в Донне Скотт. Было очевидно, что красотка не отличалась высоким интеллектом, как и говорила Марси, но она вполне возмещала этот пробел своей непосредственной манерой поведения маленькой девочки и почти чрезмерным дружелюбием. Даже Шина получила небольшую порцию ее внимания. Впрочем, к ее неудовольствию, Челлон решительно пресек их разговор и перевел все внимание опять на себя.

Шина уже готова была покинуть столовую, когда Челлон встал и коротко сказал Ноултону:

— Тебе лучше всего прямо сейчас отвести Шину в ее комнату и как следует осмотреть, Тэд. Я должен поработать над срочными контрактами с Марси. — Он посмотрел на свои золотые часы. — Я хотел бы, чтобы ты зашел ко мне в кабинет через час. Если, конечно, тебе удобно.

Ноултон кивнул и непринужденно поднялся.

— Мне вполне хватит часа, — сказал он. Посмотрев на Шину, он вопросительно поднял брови. — Вы готовы, мисс Риардон?

Шина кивнула, мрачно хмурясь. Похоже, что даже если бы ей и не хотелось уходить из столовой, Челлон все равно нашел бы способ избавиться от ее мешающего присутствия.

— Я вполне готова, — произнесла она ледяным тоном, бросая салфетку на стол.

— А как же я? — спросила Донна Скотт, игриво надувая губки. Она ласково положила свою наманикюренную ручку на локоть Рэнда. — Ведь ты, конечно, не оставишь меня одну после того, как я проделала весь этот путь, чтобы тебя увидеть? Неужели эти скучные контракты не могут немного подождать, дорогой?

Челлон снял ее ручку с локтя и поднес к губам.

— А ты пойдешь в мою спальню и хорошенько поспишь, — игриво сказал он, целуя ее в ладонь. — Ты же вылетела Бог знает в какую рань, и, должно быть, совсем не выспалась. Я хочу, чтобы ты была полна сил, когда я покончу с этой бумажной работой.

Скрытый смысл его слов был совершенно очевиден, и красавица расплылась в довольной улыбке.

— Обещаю, что ты не будешь разочарован, — проворковала она, понизив голос, и соблазнительно облизнула губы. — Ты ведь недолго, Рэнд?

Он покачал головой с такой же многозначительной улыбкой.

— Ты ведь меня знаешь. Разве я могу долго ждать?

Шина была просто шокирована откровенно-сексуальным подтекстом разговора. Челлон мог бы с тем же успехом прямо признаться всей честной компании, как собирается провести вторую половину дня. Ей вдруг стало на самом деле плохо. Она поспешно отодвинула стул.

— Простите меня, — пробормотала она, вскакивая и почти выбегая из комнаты. Она едва успела добраться до ванной, как ее вырвало. Умывшись холодной водой и почистив зубы, она почувствовала себя немного лучше, но голова все еще немного кружилась, а в груди покалывало. Должно быть, она заболевает, в отчаянии подумала Шина. Чем еще можно объяснить это ее непонятное состояние? Она почти обрадовалась, когда деликатный стук в дверь возвестил о приходе доктора Ноултона.

Ее радость быстро улетучилась, когда доктор попросил ее раздеться и провел самый тщательный осмотр, которому она когда-либо подвергалась. Он сопровождался шквалом вопросов, от которых она стала пунцовой и оставалась такой до конца беседы. Когда он наконец был полностью удовлетворен, то откинулся в кресле и сказал:

— Ваше здоровье стало намного лучше, мисс Риардон. У меня есть несколько рекомендаций, о которых я скажу Рэнду, но в целом более чем удовлетворен вашим стремительным выздоровлением. — Он улыбнулся. — Честно говоря, я немного забеспокоился, когда вы так поспешно покинули нас в столовой, но я уверен, что это лишь временное явление.

— Я подумала, не заболела ли я гриппом, — предположила Шина.

Тэд Ноултон отрицательно покачал головой и начал застегивать свой чемоданчик.

— Мне кажется, что вы очень скоро совсем поправитесь, — сказал он с загадочной улыбкой. — Самое позднее — завтра. Ну ладно, мне как раз пора в кабинет, чтобы представить свой отчет. — Он встал и многозначительно улыбнулся. — Что бы там Рэнд ни говорил, он ждет меня минута в минуту с моей информацией. Очень требовательный человек, этот наш Рэнд Челлон. — Он двинулся к двери. — Увидимся за ужином, мисс Риардон.

Когда дверь за ним закрылась, Шина села и застегнула халат. Только она успела спустить ноги с кровати, как в дверь опять постучали, и она сразу открылась.

— Я видела, как Тэд вышел, и подумала, что мы могли бы немного поболтать, — преувеличенно радостно сказала Донна Скотт, входя в комнату. Она прислонилась к двери, смотрясь подчеркнуто женственно в розовом атласном пеньюаре, который прекрасно обрисовывал ее пышные формы. — Мне немного надоело ждать Рэнда. — Она слегка пожала плечами. — У него скверная привычка обо всем забывать, когда бизнес поднимает свою змеиную голову. — Фиалковые глаза мечтательно потемнели. — Впрочем, я не особенно возражаю. Когда он наконец возвращается ко мне, то с лихвой вознаграждает за все.

Шина ощутила такой болезненный укол в сердце, что чуть не задохнулась.

— Я что-то плохо представляю, о чем мы с вами можем поговорить, мисс Скотт, — тихо сказала она, чувствуя, как нервной судорогой сводит желудок. — И вообще, мне нужно идти вниз и помочь Лоре с мытьем посуды.

— Это подождет. — Донна прошла к окну и грациозно уселась на диванчик. — Я кое-что хотела у вас спросить.

Шина со вздохом поднялась с кровати и села в коричневое кресло.

— Если так, я вас слушаю, — смиренно сказала она. Если уж блондинка что-то решила, то ее все равно не остановить, с горечью подумала она. Теперь вполне понятно, почему Рэнд сравнил Донну с паровым катком. Что ж, это не помешало ему пригласить ее проехаться по нему.

Донна Скотт изящно положила ногу на ногу и сладко улыбнулась.

— Я думаю, вы знаете, для чего я здесь. Я была подругой Рэнда больше полугода и хочу вернуть его. Я прошу вас помочь мне.

Шина в изумлении раскрыла рот.

— Я? — потрясенно переспросила она, не веря своим ушам. — Вы хотите, чтобы вам помогла я?

Донна Скотт энергично закивала.

— Я не сомневаюсь, что вы захотите помочь нам обрести взаимопонимание после того, как Рэнд был так добр к вам. Он рассказал мне, как привез вас сюда, чтобы дать возможность оправиться после болезни. — Своими фиалковыми глазами она оценивающе осмотрела хрупкую фигурку Шины и нахмурилась. — Вы все еще ужасно худы. — Вдруг ее лицо прояснилось. — Но Тэд говорит, что вам уже гораздо лучше.

— Да, гораздо лучше, — эхом отозвалась Шина. Так вот как Рэнд объяснил любовнице ее пребывание в доме! Она испытывала жгучую обиду, но в глубине души уже начинал разгораться гнев.

— Значит, вы не будете возражать уехать немного раньше, чем планировали, — убедительно сказала Донна. Увидев пораженное лицо Шины, она настойчиво продолжала: — Дело не в том, что мы с Рэндом против вашего присутствия здесь в любое другое время. Рэнд рассказал мне, как близки были ваши семьи в течение долгих лет. Но дело в том, что сейчас нам надо решить пару сложных вопросов, и нам лучше побыть одним.

— Понимаю, — с трудом проговорила Шина, чувствуя комок в, горле. — А с Рэндом вы это обсуждали?

Донна небрежно мотнула головой.

— Пока нет, но я уверена, что он согласится со мной. — Она мечтательно улыбнулась. — Вы же видели, как он вел себя за завтраком. Не сомневаюсь, что он скучал по мне точно так же, как я по нему. — На ее лице вдруг отразилось недоумение. — Просто не могу понять, почему он так странно вел себя последнее время. Он же знает, как хорошо мы друг другу подходим. — Она пожала плечами, словно отбрасывая все сомнения. — Ну, все равно. Совершенно ясно, что теперь он полностью пришел в себя. — Она легко встала на ноги и очаровательно улыбнулась Шине. — Так я могу на вас рассчитывать?

— Я подумаю, — выдавила Шина.

— Нассау было бы гораздо лучшим местом для вас, чтобы набраться сил, не правда ли? — продолжала настойчиво уговаривать ее Донна. — У меня есть друзья, которые владеют там хорошенькой виллой. Я уверена, что они с радостью примут вас к себе, пока вы окончательно не поправитесь.

— Я сказала, что подумаю, — процедила Шина сквозь зубы, непроизвольно сжимая кулаки. «Господи, сделай так, чтобы она исчезла, пока я ее не придушила!» — взмолилась она про себя. Судя по всему, физические действия были бы единственным понятным ей языком.

Нет, эта женщина была просто невероятной! Шина никогда еще не видела столь откровенно эгоистичной особы. Но при этом было ясно, что Донна считает свои требования абсолютно справедливыми и разумными. Какое сочетание тщеславия и тупости!

— Спасибо, Шина, — невозмутимо продолжала она. — Я так и думала, что вы не откажетесь поступить разумно, когда узнаете все обстоятельства. — Она затянула потуже пояс на своем атласном пеньюаре, и на полных губах заиграла удовлетворенная улыбка. — А теперь я возвращаюсь в комнату Рэнда и буду ждать, когда он ко мне придет. — Она грациозно проплыла к двери, но задержалась, чтобы добавить — На вашем месте я никак не ожидала бы нас к обеду. Мы будем исключительно заняты!

Дверь захлопнулась за ней с отчетливым щелчком, и Шина, не сдержавшись, издала какой-то звук: нечто среднее между стоном боли и рыком ярости. Метнувшись к диванчику у окна, она схватила подушку и со всей силой швырнула ее в закрытую дверь. Затем она бросилась на постель и начала яростно молотить кулаками по подушкам. За всю свою жизнь она никогда не испытывала большего гнева, чем когда стояла напротив этой сладко улыбающейся ведьмы. Еще одно слово — и она бы не выдержала и набросилась на нее, как пещерная женщина, защищающая своего партнера. Эта мысль еще больше взбесила ее. Как смеет эта красотка даже думать о том, чтобы забраться в постель Рэнда и начать с того места, на котором они остановились четыре месяца назад? Рэнд принадлежит ей, черт возьми! И она даже на милю не подпустит к нему эту помешанную на сексе девку!

Шина быстро вскочила и оделась, затем выбежала из комнаты и спустилась вниз. Пройдя через холл, она уже готова была постучать в закрытую дверь кабинета, когда из кухни вышла Лора Бредфорд и прислонилась к косяку, задумчиво рассматривая расстроенную Шину.

— На твоем месте я бы сейчас не входила, — тихо сказала она. — Рэнд там с доктором Ноултоном и просил, чтобы его не беспокоили. — Она понимающе усмехнулась. — Если ты собираешься устроить сцену, то всегда лучше делать это без свидетелей. Почему бы тебе не зайти на кухню и не выпить со мной кофе? Это даст тебе возможность привести свои мысли в порядок, прежде чем обрушиваться на мальчика. Уверяю, тебе это отнюдь не помешает. Он крепок, как сыромятный ремень, а работа в правлении своей корпорации еще больше закалила его.

Шина медленно опустила руки и отвернулась от двери. Лора совершенно права. Ей не нужны свидетели, когда она будет говорить с Рэндом Челлоном. Она вполне может подождать, пока он закончит с Ноултоном. Говоря по правде, Шина еще не знала, что хочет сказать ему. Гнев и ревность настолько ослепили ее, что полностью отбили способность мыслить логически. Ее единственной целью было бежать к нему и найти способ не дать ему вернуться к бывшей любовнице.

Шина потрясла головой, стараясь привести свои мысли в порядок. О чем она вообще думает? У нее нет никаких прав на Челлона, да они ей и не нужны. Хотя нет, тут она кривит душой даже с самой собой. Она чувствовала такую дикую, животную ярость при мысли о Рэнде в постели с этой красивой шлюхой, как будто они были женаты по меньшей мере десяток лет. Откуда эти эмоции, если он ей безразличен?

Шина рассеянно провела рукой по своим черным локонам.

— Да, наверное, вы правы, — произнесла она упавшим голосом, подходя к Лоре. — Я действительно сейчас плохо соображаю.

Лора улыбнулась ей необыкновенно теплой улыбкой.

— Это совершенно неудивительно, — мягко сказала она, проходя с Шиной в кухню, — после того, как Рэнд обошелся с тобой сегодня утром.

Лора вынула две чашки с блюдцами из шкафа и поставила на стол кофейник.

— Иди-ка сядь к огню, — распорядилась она, отрицательно покачав головой на робкое предложение Шины взять у нее чашки. — Да я тебе и пушинку сейчас не доверю, в таком-то состоянии!

Шина послушно села за кленовый стол у камина. Лора села напротив и молча налила кофе, а затем внимательно посмотрела в лицо девушки.

— У тебя такие же круглые глаза, и ты такая же нервная, как новорожденный жеребенок, — мрачно заключила она. — Я не думаю, что Рэнд представлял, какое впечатление произведет на тебя его притворство за завтраком. — Ее глаза задумчиво сузились. — Впрочем, может, и представлял. Возможно, он думал, что небольшое потрясение ускорит дело.

— Притворство? — с горечью воскликнула Шина. — Думаю, вы ошибаетесь, Лора. У Рэнда не было причин не быть со мной откровенным. Он мне ничего не должен — кроме, разве что, моей свободы. — Она опустила глаза. — Он просто понял, что совершил ошибку в том, что касается меня. Мисс Скотт явно удалось пробудить в нем угасшие было чувства, и притом очень быстро.

Лора презрительно фыркнула.

— Не будь дурочкой. Рэнду абсолютно наплевать на Донну Скотт. Просто она была доступной, а ведь он мужчина. Он очень сексуален, что поделаешь! За все эти годы в его постели перебывало много женщин, и Донна Скотт значит для него не больше, чем любая из них. Проходит месяц, и он с трудом может вспомнить их имена.

— Значит, их тела он находит более запоминающимися, — едко сказала Шина, которую вывело из себя упоминание об этих многочисленных женщинах.

— Возможно, — с усмешкой согласилась Лора. — Но, насколько я знаю, он ни разу не сохранил ни одной фотографии этих красоток.

— Некоторые собирают марки. А Рэнд собирает фото ирландских певиц. — В глазах Шины опять отразилась ярость. — С моей стороны было глупо поверить, что я для него что-то значу. Возможно, через год он набьет целую комнату фотографиями этой секс-бомбы.

— Ты ошибаешься, — терпеливо сказала пожилая женщина. — Но я вижу, Рэнд так тебя уязвил, что ты просто не можешь мыслить логически. — Она отпила кофе и откинулась на спинку с безмятежным выражением лица. — Ну что ж, будет лучше, если ты действительно выяснишь все с ним. По крайней мере, это то, чего он и сам хочет, и это поможет разрядить обстановку.

— Почему я должна давать ему что-то, что он хочет? Я и так считаю, что Рэнд Челлон слишком много делал по-своему в наших отношениях. Похоже, пришло время и мне принять серьезное решение. — Она решительно отодвинула чашку.

— Например? — поинтересовалась Лора, настороженно глядя на свирепо сжатые губы Шины.

— Мне кажется, что его убежище становится слишком перенаселенным, — язвительно ответила Шина. — Наверное, мне пора идти своим путем и освободить место для Донны Скотт. Пусть она получит свою долю внимания от вашего неотразимого воспитанника. Я уверена, что она будет только счастлива устроить мой отъезд.

— Шина, не делай этого! Рэнд очень редко выходит из себя, но, когда это случится, ты пожалеешь, что оказалась рядом.

Шина пристально посмотрела на нее, и в темных глазах смешались решимость и боль.

— А с чего бы ему сердиться? Он наверняка будет еще и благодарен, что я уберусь с его пути. Я слышала, что ничто не бывает таким холодным, как пепел остывшей любви. — Ее губы сжались. — А в нашем случае и вообще не о чем жалеть. Да, я непременно должна поговорить с мисс Скотт попозже вечером. — Резко отодвинув стул, она поднялась.

— Ты, конечно, не согласишься, если я скажу, что ты делаешь серьезную ошибку? — спросила Лора. Шина упрямо покачала головой, и она обреченно вздохнула. — Я так и думала. Нечего было и пытаться. — Она с сожалением смотрела, как Шина воинственно идет к двери. — И куда ты сейчас?

— Я устрою себе долгую прогулку, — ответила через плечо Шина, сверкнув глазами на бледном лице. — И не готовьте на меня ужин, Лора. — На ее губах заиграла горькая улыбка. — Вам вряд ли придется объяснять мое отсутствие Рэнду. Его подруга уверила меня, что они сегодня будут слишком заняты, чтобы ужинать.

Глава шестая

Было уже почти темно, когда Шина неохотно повернула назад к дому. Она откладывала свое возвращение как только могла, но, когда сосновый лес погрузился в сумерки, поняла, что глупо было бы тянуть дольше. Она запросто могла заблудиться, не видя тех ориентиров, которые хорошо запомнила за время их совместных прогулок с Челлоном. Еще не хватало, чтобы Рэнду пришлось созывать поисковую партию и разыскивать ее. Вряд ли ему захочется прерывать свое свидание с роскошной амазонкой, мрачно думала Шина.

Она поспешно отбросила эту мысль, как делала во время всей своей одинокой прогулки с другими подобными. Ей казалось, что она ходит уже бесконечно долго, причем она взяла довольно быстрый темп, надеясь, что активное движение поможет ей не думать. Она сознательно избегала подходить к поваленной сосне у конца озера, потому что знала, как много воспоминаний всколыхнет это место. После их первой прогулки у них вошло в привычку отдыхать там. Рэнд всегда сажал ее на колени, и они неспешно разговаривали, пока Шина не отдохнет достаточно, чтобы продолжить прогулку. Теперь все эти бесценные моменты, хранящиеся в памяти, только бередили поселившуюся в сердце боль. И как можно за столь короткий срок накопить так много воспоминаний, думала несчастная Шина.

— Так ты наконец соблаговолила прийти! — прогремел впереди голос Рэнда, резкий, как удар хлыста.

Шина замерла на тропе, от неожиданности ее глаза округлились. Она почти уже дошла до опушки леса, а Челлон стоял перед ней на тропе и казался угрожающе большим в надвигающихся сумерках. Во всем его облике было столько внутреннего напряжения, что она невольно поежилась.

— Тебе не надо было приходить за мной, — с вызовом заявила Шина, оправившись от неожиданности. — Я теперь достаточно хорошо знаю эти леса, и со мной ничего не может случиться. Не было причины оставлять мисс Скотт.

Челлон вполголоса выругался.

— Шина, если ты скажешь еще хоть слово, я проучу тебя, даже не дожидаясь, пока мы вернемся в дом. — Он приблизился к ней и взял ее за запястье стальной хваткой. — Не думаю, что спать на сосновых иголках в такой мороз покажется тебе мало-мальски привлекательным. — Он быстро тащил ее за собой, и ей приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него. — А вот я, кажется, вряд ли почувствовал бы разницу. Ты меня так распалила и умственно, и физически, что я могу сжечь весь этот лес!

— Это не имеет смысла! — возразила она, едва переводя дыхание, потому что он все еще тащил ее вверх по холму. — И мне не нравится, когда ты ведешь себя, как какой-то пещерный человек, только потому, что я прервала ваш тет-а-тет с мисс Скотт. — Она тщетно боролась, чтобы вырвать руку из стальных тисков. — Я не просила тебя идти меня искать. Я сказала Лоре, что не буду ужинать.

— Тем лучше, — сурово проговорил он. — Потому что вряд ли кто-то из нас сможет сегодня вечером поесть. Я собираюсь не дать тебе ни одной свободной минуты.

Они уже дошли до веранды, и Шина удивленно отметила, что домик не освещен и кажется необычайно заброшенным. Было уже совсем темно, когда Челлон открыл дверь и включил свет, после чего впихнул Шину внутрь.

— А где все? — растерянно спросила Шина.

— Уехали. — Рэнд подтолкнул ее к камину, где потрескивал веселый огонь. Скинув меховую куртку, он небрежно швырнул ее на диван и начал расстегивать куртку Шины.

— Куда уехали? — изумленно спросила Шина, позволяя ему снять куртку, которую он положил рядом со своей.

— В Хьюстон, — кратко бросил он, начиная растирать ей руки. — Ты замерзла, как ледышка. Тебе очень повезет, если ты опять не заболеешь. Сядь, я принесу тебе бренди. — Он быстро подошел к бару в углу.

— В Хьюстон, — не понимая, протянула Шина. — Но почему? Я думала, что они собирались уехать позже. А почему уехала Лора? Она вообще никуда не собиралась.

— Она передумала. — Челлон подошел к ней со стаканом бренди в руке. — Или, лучше сказать, я за нее передумал. Я решил, что на мой век нянек вполне хватит. Давно пора нам остаться вдвоем, как я и планировал.

Шина не взяла бренди, а встала и подошла к огню, протягивая руки к живительному теплу.

— А могу я спросить, почему твоя великолепная мисс Скотт тоже уехала? Или ты организовал другой тайный приют, чтобы уединиться с ней там? Ты, должно быть, просто нарасхват, не правда ли?

Рэнд подошел к ней и поднес стакан к ее губам.

— Выпей! — властно приказал он. — Я не собираюсь терпеливо слушать твои колкости, так что лучше помолчи.

Шине пришлось пить бренди, потому что он наклонил стакан, и жидкость могла политься по ее подбородку. Сделав несколько глотков, Шина почувствовала, как внутри все загорелось и по ее жилам побежало тепло. Только теперь она осознала, что действительно замерзла. Впрочем, это нисколько не остудило ее возмущения.

— Доволен? — злобно выкрикнула она, когда Челлон убрал стакан от ее губ.

— По-настоящему — нет, — спокойно сказал он. — Но это хотя бы что-то. От тебя потребуется гораздо большее. — Он поставил стакан на столик у дивана. После этого он взял ее за руку и потянул к лестнице. — Давай пойдем в постель.

Шина ожесточенно пыталась вырвать руку, поневоле двигаясь за ним. С каждым шагом ее гнев возрастал.

— Да ты отпустишь меня наконец? — заорала она, потеряв всякое терпение. — Твоя любовница, может быть, и одобряла такое обращение с собой, но мне оно так же противно, как и ты сам. Я тебе не рабыня, чтобы приказывать мне, не считаясь с моей волей.

— К твоему сведению, Донна не была моей любовницей уже четыре месяца. — Челлон неумолимо поднимался по ступенькам, таща Шину за собой. — Но ты еще можешь и пожалеть об этом в эту ночь. Я не прикасался к женщине с того вечера, как побывал на твоем первом концерте в Хьюстоне, и сейчас я просто не владею собой.

— Я заметила это еще за завтраком, когда ты велел своей любовнице идти в твою спальню, — язвительно заметила Шина, сердито сверкая глазами. — Надеюсь, она тебя удовлетворила.

Они дошли уже до верхней площадки, и тут он повернулся к ней лицом. Глаза его яростно горели. Взяв ее за плечи, он потряс ее без всяких церемоний.

— Ты, видимо, самая тупая стерва, с которой я имел несчастье познакомиться, — прохрипел он, дрожа от гнева. — Я только что провел две самые трудные недели в моей жизни, ведя себя как заботливый, нежный влюбленный, чтобы ты могла понять, что значишь для меня гораздо больше, чем просто очередная любовница. Ну имело бы смысл мне сейчас отказаться от всех своих завоеваний ради свидания с женщиной, на которую мне абсолютно наплевать?

Шина была напугана его яростью, но постаралась не показать этого.

— Ну, было совершенно ясно, что ты собираешься сделать именно это, — упрямо заявила она. — Стоило ей сойти с самолета, и ты стал обращаться со мной, как с младшей сестренкой, и ты сказал ей…

— Я знаю, что я ей сказал, — перебил ее он. — Мне пришлось сказать ей это, черт возьми! Никто не должен был знать, что ты здесь. Донна раззвонила бы по всему Хьюстону, что я держу тебя здесь. О'Ши наверняка тебя ищет. Твое внезапное исчезновение и мое появление на сцене — слишком большое совпадение, чтобы не вызвать интереса.

— И поэтому ты решил переспать с ней, чтобы она не болтала! — насмешливо отозвалась Шина, испепеляя его Взглядом. — Я не совсем уж дурочка, Рэнд Челлон!

— Черта с два не дурочка! Я знаю, как обращаться с Донной, и это никогда бы не зашло столь далеко. Все, что от тебя требовалось, это не высовываться, и все было бы хорошо. Донна спокойно улетела бы вечером, урча, как сытая кошка, и не стала бы ни о чем болтать.

— Я вполне допускаю, что она бы урчала, но очень сомневаюсь, что она улетела бы, — с жаром возразила Шина.

— Ревнивая девчонка! — завопил Челлон, и глаза его потемнели от гнева. — Ты что, не понимаешь, что ты натворила? После того, как Лора сказала мне о твоих намерениях, мне пришлось отменить все планы и отправить всех в спешном порядке в Хьюстон. Я не решился дожидаться тебя и дать возможность испортить все еще больше.

— Я вовсе не ревнивая! Люди ревнуют только тогда, когда кого-то любят, а мне абсолютно наплевать и на тебя, и на твоих красоток! — Шина вызывающе вздернула подбородок. — Ты слышишь меня, Рэнд Челлон? Мне на тебя глубоко наплевать!

Он покачал головой, и лицо его стало еще мрачнее.

— Ты лжешь! Ты любишь меня, черт возьми! Просто ты слишком упряма, чтобы признать это. Тебя до смерти пугает, если все увидят, что ты живая женщина из плоти и крови, а не просто жертва на погребальном костре твоего брата! — С каменным лицом он резко продолжал: — Ну и пусть, я устал ждать, когда ты скажешь мне это сама. Ты моя, и мы оба знаем это.

Невзирая на ее возмущенный протестующий вопль, он легко подхватил ее на руки и понес в спальню. Шина пыталась вырываться, но Челлон был сильнее. Открыв не без труда дверь, он вошел и ногой захлопнул ее. Опустив Шину на пол, он проворно повернул в двери ключ, который потом демонстративно опустил в карман. В комнате было темно, но Рэнд не стал включать свет, а, уверенно ориентируясь в потемках, подошел к камину и присел, чтобы разжечь огонь.

Шина бросилась к двери и стала судорожно дергать за ручку, но, поняв бесплодность своих попыток, повернулась к Челлону.

— Я буду драться, — решительно заявила она. — Тебе придется меня изнасиловать.

— Не придется! — Дрова разгорелись, внезапно выхватив из мрака резкие линии его угрюмого лица. Челлон медленно встал и непринужденно подошел к ней с видом человека, которому совершенно некуда спешить. — Это будет так, как и было бы, если бы я не был ослом и не изображал их себя рыцаря.

Он без труда поднял ее и понес к креслу-качалке у камина, не обращая внимания на ее тщетные попытки вырваться. Усадив ее, он отошел, чтобы полюбоваться ею.

— У нас все будет прекрасно, как и должно быть, Шина. — Говоря, он расстегивал пуговицы своей коричневой замшевой рубашки. Закончив, он снял ее и отшвырнул в сторону, сказав: — Это будет самое прекрасное, что когда-либо случалось с каждым из нас.

Свет огня освещал рельефные мускулы его поросшей волосами груди, и у Шины вдруг перехватило дыхание. В его золотистых глазах тоже плясали отблески огня, а выцветшие пряди светлых волос внезапно ожили и заблестели золотом. Стоя около нее, Челлон словно олицетворял собой агрессивную и мощную мужскую красоту. Шина с волнением глядела на него, чувствуя уже знакомое, разливающееся по телу томление.

— Не надо, Рэнд, — тихо попросила она, когда он стал на колени перед ней и начал расстегивать ее блузку. — Я этого не хочу.

— Захочешь. — Он отбросил блузку в сторону и решительно расстегнул лифчик. — Теперь у нас нет выбора.

— Выбор есть всегда, — изменившимся голосом возразила она. Ее гнев неожиданным образом испарился, и она послушно сидела, позволяя ему раздевать себя. Это было чистым безумием, но она вдруг опять ощутила правильность и естественность всего происходящего, как будто она вернулась домой после долгих странствий.

Рэнд восхищенно замер, резко втянув в себя воздух, при виде ее маленьких, совершенной формы грудей с розовыми сосками, освещенными бликами огня.

— Какая ты красивая! — хрипло сказал он, накрывая ее грудь руками. Выражение жесткой безжалостности исчезло, как и у нее — желание сопротивляться. — Не противься мне, дорогая. Я ни за что на свете не причинил бы тебе зла. — Он привлек ее к себе так бережно и осторожно, как будто она была сделана из хрупкого стекла, и Шина порывисто прильнула к нему, словно ища опоры.

Ее обнаженная грудь соприкоснулась с его тяжело вздымающейся грудью, и Челлона сотрясла дрожь возбуждения.

— Боже, голубка, я не хотел тебя торопить, — прошептал он. — Но я не могу рисковать потерять тебя, как почти случилось сегодня. Ты должна понять, что мы принадлежим друг другу во всех возможных смыслах. Не надо ненавидеть меня, любовь моя.

В его обычно самоуверенном голосе прозвучали умоляющие нотки, и это тронуло Шину почти до слез. Все чувства смешались в ней. Разве не безумие испытывать к мужчине почти материнскую нежность, когда ее грудь горит от прикосновения к его обнаженной груди, а все тело словно плавится от страсти?

Рэнд гладил ее по спине, а губами нежно касался уха.

— Просто расслабься, голубка. Обещаю, что тебя сегодня ждет сплошное удовольствие. Я хочу, чтобы ты всю жизнь испытывала одну лишь только радость.

Шина чувствовала, как мощно бьется его сердце, и это тоже действовало на нее, успокаивая и возбуждая одновременно. Затем Рэнд принялся расстегивать ей джинсы. Шина понимала, что должна остановить его, но никак не могла вспомнить, почему. Его руки действовали так умело и уверенно! Выражение его лица было и нежным, и решительным, так что казалось самой естественной вещью в мире позволить ему снять с себя джинсы и маленькие шелковые трусики.

Он нетерпеливо отбросил ее одежду и полулежа усадил ее в кресло. Шина, охваченная неистовым возбуждением, не смутилась, когда он сел рядом и просто долго любовался ее прекрасным обнаженным телом, освещенным отблесками огня. Наоборот, все ее существо ликовало, и в ней поднималась мощная волна первобытной гордости при одной лишь мысли о том, какую неутолимую страсть разжигает в нем это созерцание.

— Это еще одна из моих фантазий, — глухо сказал Челлон, пожирая ее своими золотыми глазами. Его лицо стало еще красивее от возбуждения. — Но реальность оказалась гораздо более волнующей, чем мое воображение. Не хватает только одного.

Он медленно склонил голову к ее груди и круговыми движениями начал языком ласкать ее сосок, отчего по ее телу пробежала сладостная дрожь горячего желания. Рэнд, должно быть, почувствовал этот отклик, потому что хрипло засмеялся довольным смехом. Он включил в игру зубы, покусывая уже возбужденные соски, чем довел Шину до исступления.

Потом он припал к ее губам в жгучем, страстном поцелуе. Его язык скользнул внутрь, исследуя ее рот и сплетаясь с ее языком. Когда они оба начали задыхаться, Челлон мягко отстранился, чтобы опять полюбоваться ею. Он обвел жадным взглядом ее набухшую грудь с затвердевшими сосками, расслабленное от страсти лицо, и его золотистые глаза потемнели до янтарного цвета.

— Вот теперь моя фантазия полностью воплощена в жизнь, — удовлетворенно произнес он напряженным голосом. — Я знал, что именно так ты и будешь выглядеть, словно олицетворение цыганской всепоглощающей страсти. — Он положил немного дрожащую руку ей на живот и погладил шелковистую кожу. — Но вся ты такая маленькая и нежная. Ты похожа на красивого ребенка. Я никогда не думал, что ты такая хрупкая.

— Рэнд! — Голос Шины обрел гортанный звук, потому что его горячие руки добрались до ее бедер, и он смотрел, как зачарованный, на ее нежную плоть. — Я хочу…

Челлон быстро наклонился и прервал ее слова горячим страстным поцелуем.

— Поверь, Шина, я не могу сейчас остановиться! — простонал он. — Если ты хочешь, чтобы я отпустил тебя, то это не в моих силах. — Его руки судорожно скользили по ее телу, гладя и лаская его, и Шина издала почти животный стон наслаждения.

Даже если бы она сама не изнемогала от желания, она и тогда вряд ли решилась бы остановить Рэнда. Но сейчас ее охватил просто водоворот ощущений. Ее тело горело, отзываясь на ласки и поцелуи Рэнда, как от разрядов электрического тока. Болезненное томление внизу живота становилось почти непереносимым, но она ни за что не хотела бы прекратить его. Шина смутно вспоминала, что Рэнд еще раньше говорил о сладкой боли предвкушения.

А Рэнд, кажется, уже достиг предела своего терпения, потому что подхватил ее на руки и понес к кровати. Уложив ее на красное клетчатое покрывало, он отступил назад и начал торопливо расстегивать брюки. Спустя секунды он уже лежал рядом с ней, крепко прижимая к себе. Шина остро ощущала мужскую красоту его сильных плеч, стройной талии, упругих ягодиц, озаренных золотистым светом огня.

Он посмотрел на нее странно испытующим взглядом.

— Я не могу больше ждать, голубка, — хрипло проговорил он. — Скажи, что ты знаешь, почему я это делаю. Скажи, что понимаешь.

Шина ответила на мольбу в его взгляде со спокойной безмятежностью.

— Я понимаю, — прошептала она.

Она вдруг действительно поняла, причем гораздо больше, чем он ждал от нее. Неожиданно все кусочки головоломки встали на свои места, и ее сомнения бесследно исчезли. Шина с железной уверенностью осознала, что любит этого человека. Странно, как она не поняла этого утром, когда разрывающие сердце ревность и обида довели ее до физического недомогания? Зато теперь казалось совершенно естественным любить Рэнда Челлона. Он был прав, она вернулась домой.

Рэнд коленом раздвинул ей ноги, и она забыла обо всем на свете, сосредоточившись на сводящем с ума возбуждении, когда умелые пальцы Челлона проникли в ее влажную, горячую плоть и ритмически исследовали ее какое-то время, пока она не закричала от удовольствия и не начала извиваться, как сумасшедшая. Когда Рэнд опустился на нее, чтобы преодолеть последний барьер, Шина приникла к нему с такой страстной готовностью, что он застонал от острого удовольствия.

Когда он наконец проник в нее, то, замерев на мгновение, посмотрел на нее сверху вниз с выражением почти болезненного удовольствия.

— О, Шина, как приятно чувствовать тебя! — простонал он, задыхаясь. Бедра его задвигались в диком ритме. — Ты сводишь меня с ума, любимая!

Она не могла ответить ничем иным, кроме слабых вскриков наслаждения, которые еще больше усилили удовольствие лежавшего на ней мужчины.

— Правильно, пой мне, маленький жаворонок, — прошептал Челлон. Он встал на колени и, обхватив ее руками за бедра, поднял их повыше. — Дай мне послушать, как ты стонешь от страсти.

И он отнюдь не был разочарован, когда необузданное, все нарастающее напряжение достигло невероятного всплеска экстаза. Шина чувствовала, как слезы помимо ее воли катятся по ее лицу, когда он довел ее почти до последнего безумного момента только для того, чтобы остановиться в последнюю секунду. И только когда их тела забились в судорогах в отчаянном стремлении достичь предела наслаждения, он привел ее к искрометному взрыву неимоверной силы, который оставил обоих совершенно бездыханными, цепляющимися друг за друга, словно жертвы кораблекрушения.

Шина все еще находились в объятиях Челлона, когда он перекатился на спину, увлекая ее за собой. Подняв голову, он смотрел на нее с ленивым удовлетворением.

— Не выпускай меня, дорогая, — нежно сказал он. — Мне так приятно ощущать тебя!

Шина устроилась головой на его плече, не в силах шевельнуть даже пальцем. У нее было странное ощущение, что в этом горячем слиянии они соединили не только свои тела. Теперь она чувствовала, что связана с Рэндом и умом, и сердцем. Она вздохнула, и этот вздох напоминал скорее довольное урчание.

Рэнд поцеловал нежный, в голубых жилках висок.

— Боже, я, наверное, сошел с ума, чтобы столько ждать. Ты хоть понимаешь, что то, что сейчас произошло, случается раз на миллион?

Шина лукаво ухмыльнулась.

— Правда? Как жалко, — проговорила она с самым невинным видом. — А я-то надеялась, что и в следующий раз будет не хуже.

— Чертовка! — Рэнд намотал ее кудри на палец, оттянул ее голову назад и легко поцеловал. — Разве ты не понимаешь, что сейчас не время для ехидного ирландского юмора? Ты что, не сознаешь всю торжественность момента, женщина? Ты же только что принесла свое юное тело и свою непорочную девственность в жертву моему ненасытному желанию!

— Я и вправду не заметила, — беззаботно сказала она. — Должно быть, ты сделал это очень умело. — Она подняла на него глаза, в которых плясали веселые огоньки. — Что же до твоей ненасытной страсти, то мне кажется, что ты более чем пресыщен.

— Только временно, — хмыкнул он, прижимая ее голову к своему плечу. — Даже неугомонные сатиры иногда нуждаются в отдыхе.

Шина засмеялась.

— Я рада, что ты мне все объяснил, — шаловливо заметила она. — Мне не хотелось бы думать, что я полностью истощила твою силу.

— Истощила! — возмутился Рэнд и отвесил ей внушительный шлепок. — Мы еще посмотрим, кто будет истощен к утру, моя дорогая. Да ты неделю не сможешь подняться с постели! Я вижу, что мне надо серьезно заняться твоим воспитанием, а то из тебя выйдет необычайно сварливая жена.

Шина замерла.

— Жена? — тихо переспросила она.

Она как-то не успела задуматься, к чему может привести ее любовь к Рэнду. Осознание своего чувства сопровождалось таким бурным занятием любовью, что она просто потеряла способность логически мыслить.

— Да, жена, — твердо повторил Челлон. — Мы завтра же летим в Лас-Вегас, чтобы пожениться.

Шина инстинктивно дернулась, стараясь отпрянуть от Рэнда, но ее движение было тут же пресечено его сильными руками. Она растерянно покачала головой.

— Ты очень спешишь, — запротестовала она. — Я не могу вот так взять и выйти замуж, не успев все обдумать. — Она отодвинулась от его горячего тела, и в этот раз он не препятствовал ей.

Глаза Рэнда сузились, а выражение ленивой расслабленности исчезло с лица.

— А о чем тут думать? — удивился он. — Ты нужна мне, а я нужен тебе, я в этом уверен. И не говори, что не веришь, что я могу сделать тебя счастливой. — Он горько улыбнулся. — Я готов держать тебя в постели все двадцать четыре часа в сутки, чтобы достичь этого.

Шина села, укрывшись клетчатым покрывалом до подмышек, и поправила рукой свои растрепанные волосы.

— Но у меня есть свои обязанности, — беспокойно возразила она, кусая губы. — Мне нужно думать о карьере и о дяде Донале. Я же не могу бросить все, над чем работала последние годы, и уйти вот так, без единого слова. — Она виновато посмотрела на Рэнда. — Я должна дать ему время привыкнуть к этой мысли. Дай мне полгода или год, чтобы я выполнила намеченные планы, и позволь мне постепенно подготовить его к моему уходу.

— Ни за что, — резко бросил Челлон, тоже садясь. — Я не отпущу тебя обратно к О'Ши. Я куплю для тебя лучшие сценические площадки, если ты намерена продолжать свою карьеру, но не позволю этому негодяю опять распинать тебя.

— Ты не понимаешь, — беспомощно возразила Шина, глядя в его суровое, решительное лицо, на котором застыло упрямое выражение.

— Нет, это ты не понимаешь, — вспыхнул Челлон, сверкая золотистыми глазами. — Ты можешь выйти за меня завтра и позволить мне любить тебя и заботиться о тебе до конца жизни, или же мы сохраним теперешний «статус-кво». Другого выбора у тебя нет.

— Неужели ты будешь и дальше держать меня своей пленницей? — поинтересовалась Шина, недоверчиво глядя на него. Ей и в голову не могло прийти, что после того, что сейчас произошло между ними, он может вернуться к своей роли тюремщика.

— Не сомневайся, буду. Возможно, ты не любишь меня, но у нас все равно достаточно много общего для успешного брака, и ты это отлично знаешь сама. — Его губы сжались. — Но я ни за что не соглашусь, чтобы ты вернулась к своей прежней жизни, так что лучше решайся скорее, а то останешься моей «гостьей» до тех пор, пока не превратишься в седую старушку.

Это она-то его не любит? Шина до боли прикусила губу, чтобы остановить слова, уже готовые сорваться с губ. Искушение сдаться на его милость было почти непреодолимым. В эту минуту мысль принадлежать ему полностью на всю жизнь была более желанной, чем что-либо иное в жизни. Но именно поэтому Шина понимала, что не должна сейчас ничего говорить о своем чувстве. Если Челлон поймет, как много он для нее значит, то вообще перестанет считаться с ее возражениями.

— Мы ведь оба знаем, что ты не можешь держать меня здесь до бесконечности, — тихо возразила она, избегая его пристального взгляда. — Я уже сказала, что у меня есть определенные обязательства. Почему ты не хочешь меня отпустить?

— Ни за что! — грозно прозвучало в ответ. — Я, может быть, и не смогу держать тебя до бесконечности, но могу делать это достаточно долго. Ты, конечно, слишком неопытна и не понимаешь, что такой секс, который был у нас сегодня, может привязать, как наркотик. Дай мне еще месяц, и ты не сможешь жить без меня.

— А если я откажусь заниматься с тобой сексом? — холодно спросила Шина. — Нельзя привыкнуть к тому, чего не делаешь.

Челлон язвительно ухмыльнулся.

— Вот об этом мне нечего беспокоиться. Ты у нас очень страстная леди, Шина. — Он небрежно протянул руку, чтобы погладить ее грудь через покрывало, и ее сосок вмиг отозвался. Рэнд насмешливо поднял бровь. — Видишь? — спросил он. — Ты опять готова любить меня, не правда ли, голубка?

— Нет, — воскликнула Шина, нервно отводя его руку.

— Да, — возразил он, опять привлекая ее к себе. — А я готов любить тебя. — Одним быстрым движением он сдернул с нее покрывало. При виде ее обнаженного тела его глаза заблестели. — Для тебя я всегда буду готов.

Челлон медленно наклонил голову и поцеловал ее горячо, но нежно. И уже через мгновение ее руки скользнули по его плечам и обвили шею, притягивая его как можно ближе. Шина стремилась к нему с той же отчаянной потребностью, какую чувствовала и в нем. Да, для него она всегда будет готова.

— Давай вставай, соня. Когда ты так лежишь, то выглядишь уж слишком соблазнительно. Если ты не встанешь, то я не выдержу и вернусь обратно в постель, а у нас сейчас нет на это времени.

Шина приоткрыла глаза и увидела насмешливую улыбку сидящего на кровати Рэнда. Как он красив, сонно подумала она, протягивая руку, чтобы погладить треугольник волос на его загорелой груди. Волосы были чуть влажными, и она поняла, что он только что из душа. Одежду ему заменяло белое полотенце, обернутое вокруг бедер.

Ее рука была тотчас же схвачена и поднесена к его губам.

— И никаких этих штучек, голубка, — наигранно строго сказал он. — Я не позволю тебе соблазнить меня сейчас, как ни трудно мне удержаться. Мы должны ехать.

— Прошлой ночью ты назвал меня жаворонком, — сонно сказала Шина, услышавшая только первую фразу. Несмотря на его насмешливый тон, она ничуть не сомневалась, что смогла бы переубедить Рэнда, если только пожелает. Теперь все колебания были позади. Вместе они составляли такую горючую смесь, что могли воспламенить целый лес. Шина не помнила, сколько раз они сливались в страсти за прошлую ночь после того первого раза, который потряс ее до основания. Рэнд раскрыл в ней такую глубину чувственности, которую она в себе и не подозревала. Неожиданно для себя она не только отзывалась на любовную игру, но и брала на себя активную роль. И только полное истощение физических сил заставило их заснуть в объятиях друг друга подобно уставшим детям.

— Прошлой ночью ты и была жаворонком, — нежно проговорил Рэнд, глядя на ее распухшие от поцелуев губы и яркий румянец на щеках. — Ты распростерла свои золотые крылья и устремилась прямо к солнцу.

— И тем не менее, сегодня я опять возвращена в состояние голубя? — с иронией спросила она. В глубине глаз Рэнда сверкнул странный огонь.

— Ты должна заслужить свои крылья, Шина. Ничто в этом мире не дается даром, даже познание самого себя. Ты не можешь оставаться в защитном коконе всю свою жизнь. Ты должна жить в реальном мире, как и остальные.

— Ты вдруг стал очень серьезным, — беспокойно сказала она, не глядя на него. В его словах прозвучала какая-то жесткость, которая тут же уничтожила ее радостное расположение духа. — А мне кажется, что я вынуждена была иметь дело с неприятной реальностью гораздо чаще, чем большинство людей.

Рэнд покачал головой.

— Ты не смогла преодолеть эту реальность. Ты столкнулась с ней и сразу же бросилась за поддержкой к своему дяде, как маленький ребенок, напуганный темнотой, и позволила ему решать, что ты должна чувствовать. — Он устало провел рукой по волосам. — Самое ужасное, что ты действительно была тогда ребенком. Как можно было ожидать от тебя другой реакции?

Шина медленно села, подоткнув простыню вокруг.

— Уж не ждешь ли ты он меня благодарности за такое понимание? — язвительно спросила она. — Очень легко быть объективным, когда тебя это не касается. Но все совсем иначе, когда это случается с тобой.

Лицо Рэнда смягчилось, и он ласково погладил ее по голове.

— Я знаю, маленькая голубка. Я, наверное, веду себя с тобой не совсем честно. Дело просто в том, что я чертовски нетерпелив. Ты ведь, наверное, не изменила своего мнения о нашем браке?

Шина упрямо помотала головой.

— Разве ты не видишь, что сейчас это невозможно? — спросила она, глядя на него блестящими от слез глазами. — Неужели нельзя дать мне какое-то время, как я прошу?

Рэнд серьезно посмотрел на нее.

— Это неоправданная потеря времени, голубка, — тихо сказал он. — Похоже, мы опять стали противниками.

— Ты ведь тоже не передумал, — с упреком сказала Шина. Это был не вопрос, а утверждение. Она и накануне знала, что железная решимость Рэнда не будет поколеблена никакими ее доводами.

— А зачем это мне? — насмешливо спросил Рэнд. — Вторая стадия твоего плена обещает быть еще более волнующей, чем первая. Кто знает? Теперь, когда определенные неудобства для меня устранены, мы, может быть, скорее достигнем сходства во взглядах. — Его рука нежно коснулась ее щеки. — Кроме того, я только начал открывать тебе прелести главнейшего в мире спорта. Тебе нужно еще несколько полноценных сеансов, пока я смогу с уверенностью сказать, что тебе он необходим. — Он поцеловал ее крепко и страстно, затем нехотя поднялся на ноги. — Ну давай, поднимайся, красавица! Мы и так уже опаздываем.

— Опаздываем? — с недоумением переспросила Шила, машинально взглянув на часы на столе. — Еще нет и восьми. Куда мы можем опаздывать?

— Мы закрываем дом и улетаем отсюда примерно через сорок пять минут, — коротко пояснил он. — Пока ты примешь душ, я оденусь и выключу отопление. Джон уже скоро приземлится.

Шина зажала в руке край простыни, изумленно глядя на Рэнда.

— Но куда мы летим? — Она ничего не понимала. — И почему надо так спешить?

— Мы полетим домой, — просто ответил Челлон. Затем его губы тронула усмешка. — Ну, то есть, почти домой. Я не могу привезти тебя в Кресент-Крик, пока ты как бы пленница, поэтому мы поедем в соседнее с ним имение, которое я недавно приобрел, Это прелестное маленькое ранчо. Нам там будет очень удобно. — Уже идя к двери, он добавил: — Я все равно хотел увезти тебя отсюда. Ноултон сказал, что тебе лучше пожить в теплом климате, чтобы избавиться от кашля. Ты просто ускорила события, вынудив меня выслать отсюда Донну, не обеспечив ее молчания. Теперь тебе небезопасно оставаться здесь. Я еще вчера предупредил Джона, что он должен сегодня вернуться за нами.

У двери он обернулся, лукаво глядя на нее.

— Если ты будешь хорошей девочкой и не заставишь ждать, то я, возможно, соглашусь принять тебя в клуб «В миле над землей», о котором я уже упоминал.

Он осторожно закрыл за собой дверь, оставив ее смотреть ему вслед в немом изумлении.

Глава седьмая

Дверь самолета распахнулась, и на Шину хлынул поток горячего воздуха. Трап автоматически опустился на землю Кресент-Крик. С воздуха взлетная полоса. и ангар выглядели так, как будто располагались в центре бескрайней пустыни. Когда она поделилась своими впечатлениями с Рэндом, он объяснил, что частный аэропорт расположен в двадцати пяти милях от его главного дома.

— Конечно, мне приходится постоянно держать здесь охрану и дежурных механиков, — добавил он. — Но я уже убедился, что это единственный способ обеспечить должную защиту своей частной жизни. — Он хмуро улыбнулся. — Это моя система раннего оповещения.

Поэтому Шина не удивилась, увидев, что у конца взлетной полосы припаркован новенький джип. Водитель, небрежно облокотившись на капот, ожидал их приближения. Когда они спустились по трапу и пошли к машине, молодой человек медленно выпрямился, и Шина едва сдержала возглас изумления.

— Боже мой! Этот человек настоящий? — не веря своим глазам, спросила она Рэнда.

— О, не обращай внимания, — успокоил ее Челлон. — Ник, видимо, насмотрелся в детстве ковбойских фильмов и с тех пор одевается так, чтобы не разочаровать женщин-туристок. Если бы я знал, что нас будет встречать именно он, то предупредил бы тебя заранее. К Нику надо привыкнуть. — Несмотря на ироничный тон, в голосе Челлона прозвучала такая искренняя симпатия, что Шина посмотрела на яркую фигуру у джипа с еще большим интересом.

Нику О'Брайену можно было дать чуть больше двадцати лет, и он отличался невероятной красотой. Его блестящие черные волосы были довольно длинными, но модно подстриженными. Черты лица относились к латиноамериканскому типу, так что он своим видом напоминал современного аристократичного Монтесуму, а глаза, светящиеся жизнерадостностью и юмором, имели ошеломляющий цвет аквамарина.

Но не совершенная красота юноши больше всего поразила Шину, а его наряд. Яркая красная рубашка выгодно контрастировала с черным кожаным жилетом, что создавало определенный драматический эффект. Черные джинсы были до того обтягивающими, что плотный материал обрисовывал его бедра с почти неприличной точностью. Его черные сапоги были начищены до зеркального блеска, а сверкающие серебряные шпоры перекликались с серебряным поясом на тонкой талии.

— Он такой… необычный, — понизив голос, сказала Шина, не в силах оторвать глаз от колоритной фигуры Ника. — Но почему О'Брайен? Он совсем не похож на ирландца.

— Он частично ирландец, частично мексиканец, а частично чистый дьявол. Так что не надейся, что найдешь родственную душу в Нике, каким бы очаровательным он ни казался. Он опасен, как взрывчатка.

— Но ты же все равно очень симпатизируешь ему, — задумчиво сказала Шина. — Он что, работает на тебя?

— Работает, когда в настроении, — усмехнулся Рэнд, пожимая плечами. — Я никогда не знаю, когда он появится. Его отец председатель правления фирмы «Компьютеры О'Брайена», так что Ник богат, как Крез. Когда ему хочется поиграть в ковбоя, он наносит мне краткий визит. Затем, когда ему надоедает, он улетает, как ветер.

— Так он нечто вроде плейбоя? — спросила Шина. Не могло быть сомнений, что его мужественная красота притягивает противоположный пол с неимоверной силой.

— Почему ты так решила? Из-за его пресыщенно-скучающего вида? — Челлон покачал головой. — Боюсь, все не так просто. Как ты думаешь, сколько Нику лет?

— Он выглядит примерно на двадцать пять, — предположила Шина, удивленная этим вопросом.

— Двадцать четыре. И тебе будет небезынтересно узнать, что он имеет докторскую степень как в электронной инженерии, так и в компьютерных технологиях, а еще он может говорить и писать на семи языках.

— Немыслимо!

— Я рад, что ты так считаешь, — с улыбкой заметил Рэнд. — Это поможет тебе лучше понять его. Ник действительно невероятен. Он гений уровня Эйнштейна. Он имеет такой высокий интеллектуальный коэффициент, который выходит за существующие рамки, а также фотографическую память, так что может вспомнить увиденное в мельчайших деталях. Разве удивительно, что ему часто становится скучно?

— Нет. Теперь это кажется вполне естественным. А я-то всегда думала, что гении — это худые, бледные заморыши с сутулыми плечами и в тяжелых роговых очках.

— Интеллект Ника в сочетании с целеустремленностью позволяет ему почти во всем добиваться успеха. Впервые я встретился с ним в дешевом ресторанчике в Алжире три года назад. У меня возникли проблемы с моим арабским гидом и его друзьями, которые решили освободить меня от моего бумажника. Ник здорово помог мне в этой заварушке, и позволь тебя уверить, что я был исключительно рад иметь такой надежный тыл. Он не менее искусен в драке, чем в разработке новых компьютерных языков.

Они уже почти дошли до джипа, и О'Брайен шагнул им навстречу, а его смуглое лицо озарилось ослепительной улыбкой.

— Наконец-то, босс, — приветствовал он Челлона, протягивая ему руку. — Добро пожаловать домой.

Рэнд крепко пожал его руку и довольно сухо сказал:

— Кончай играть роль ковбоя, Ник. Я выдал тебя Шине с головой. И вообще, что ты здесь делаешь? Когда я последний раз слышал о тебе, ты жил в Лас-Вегасе, стараясь вывести формулу, как обыграть систему. Ну как, ты дождался своего Ватерлоо?

О'Брайен усмехнулся.

— Нет. Мне потребовалось провести определенные исследования, но я наконец нашел ключ. После этого все было уже просто. К несчастью, владельцы казино не особенно обрадовались моим достижениям. Они собрали большую делегацию и очень настойчиво попросили меня удалиться.

Рэнд укоризненно покачал головой.

— Тебе еще повезло, что тебя не убили. Неужели тебе никогда не надоест рисковать?

О'Брайен беззаботно пожал плечами.

— Зато именно в такие моменты чувствуешь, что действительно живешь. — В его аквамариновых глазах зажглись насмешливые огоньки. — Впрочем, мне повезло, что в этот раз я решил не испытывать судьбу. Когда я приехал в Кресент-Крик, то обнаружил, что мой приятель отбыл в неизвестном направлении. Я оказался бы в очень трудном положении, если бы рассчитывал на твою помощь. Ну, теперь это не важно. Но ты знаешь, мне чертовски надоело ждать тебя столько времени.

— Что-то мне подсказывает, что ты не особенно скучал, — сухо заметил Рэнд. — Интересно, скольких моих работников ты уложил на больничную койку просто для развлечения?

— Всего нескольких, — невинно отозвался О'Брайен, переведя озорной взгляд на Шину. Она внезапно почувствовала себя неуютно под ставшим вдруг необычайно проницательным взглядом Ника. Оказалось, что для этого были все причины, потому что он медленно произнес: — Шина Риардон, «Скорбящий голубь Ирландии». У Рэнда в кабинете есть ваши фотографии.

Шина раздраженно вздохнула.

— Видимо, все вокруг знают об этих фотографиях, — сердито сказала она. — Мне надо было бы нанять Рэнда моим агентом по рекламе.

Обнимая ее за талию, Челлон успокаивающим тоном произнес:

— Все совсем не так ужасно, голубка. Конечно, Ник с его феноменальной памятью не мог этого не запомнить. Он никогда о них не говорил, и я почему-то подумал, что он их не заметил. — Он повернулся к юноше. — Думаю, мне лучше вас официально познакомить. — Шина Риардон, это исчадие сатаны — Ник О'Брайен, мой работник по особым поручениям.

О'Брайен поклонился с щегольской грацией и дружески улыбнулся.

— Рад видеть вас, прекрасная леди. Я теперь понимаю, почему Рэнд решил уйти в подполье. В обществе такой красотки можно забыть обо всем.

Шина улыбнулась в ответ на комплимент. Она отнюдь не чувствовала себя привлекательной в джинсах и помятой клетчатой рубашке, но он почти заставил ее поверить в свою неотразимость.

— Спасибо, я тоже очень рада, мистер О'Брайен.

— Ник, — с улыбкой поправил он. — Нечего особо церемониться с наемными работниками. С нами надо построже, а то мы еще зазнаемся.

— Он прав, — саркастически скривился Рэнд. — Ник и так слишком самоуверен. — Распахнув дверцу машины, он помог ей сесть в джип. — Ну как, Джесс передал Кроуфордам, что они должны покинуть ранчо?

— Все сделано, как вы велели, сэр, — с подчеркнутым подобострастием ответил Ник. Он залез на сиденье водителя и подал машину назад. Рэнд едва успел плюхнуться рядом с Шиной, как джип сорвался с места, словно необъезженная лошадь, и понесся по неровной дороге. Шина инстинктивно вцепилась в руку Рэнда. — Нельзя сказать, правда, что людей не удивили ваши инструкции, — весело прокричал О'Брайен, перекрывая шум мотора. — Берусь утверждать, что вы возбудили немало любопытства, когда приказали управляющему и его жене переехать со всей обслугой в Кресент-Крик. — Он бросил заинтересованный взгляд на своих пассажиров. — Это очень интересная загадка.

Рэнд неохотно улыбнулся.

— А ты, как всегда, не можешь отказаться от удовольствия решить ее? — хмыкнул он.

— Да, я никогда не мог устоять перед головоломками, — ответил О'Брайен, хитро улыбаясь. — Мои мозги с рождения нацелены на решение задач. Но ты мне не подсказывай, я сам догадаюсь.

— Именно так я и собирался поступить, — довольно холодно произнес Рэнд, властно обнимая Шину за плечи. — Не хочу лишать тебя удовольствия. Так что наслаждайся, Ник.

— Обязательно, — заверил его Ник, опять нажимая на акселератор.

Казалось, что прошло всего несколько минут, когда джип оставил позади голую, выжженную солнцем пустынную равнину и покатил по куда более привлекательной местности, пышно цветущей и зеленой. И хотя здешняя природа ничем не напоминала неяркие, размытые краски ирландских полей, она произвела впечатление на Шину своей сильной спокойной красотой.

Когда джип наконец пронесся мимо загона для скота и со скрежетом остановился у маленького белого домика, Шина поняла, что ранчо ей тоже очень нравится. На просторной террасе внимание сразу привлекали широкие, обложенные разноцветными подушками, качели.

— Приехали! — объявил О'Брайен. Он выключил мотор и положил обе руки на руль. — Кажется, я перекрыл свой прошлый рекорд для этого пути на четыре минуты.

— Не сомневаюсь, — сухо сказал Рэнд, выходя из машины и помогая спуститься Шине. — В следующий раз предупреждай, мы хоть пристегнемся.

— А ты стареешь, Рэнд, — ухмыльнулся Ник. — Судя по всему, ты не собираешься пригласить меня внутрь пропустить стаканчик?

— Совершенно верно, — любезно ответил Рэнд. — Почему бы тебе не пойти к черту?

— Ну, если ты настаиваешь, — мило улыбнулся О'Брайен, совсем не обидевшись. — Я уж, так и быть, прощу тебе твою грубость, поскольку она явно происходит от твоего желания поскорее остаться наедине с этой очаровательной ирландской красавицей. — Он подмигнул Шине. — Но ты должен попытаться перебороть в себе этот возмутительный эгоизм и позволить остальным несчастным насладиться ее лицезрением. Ты знаешь, что сегодня у Макалистера в сарае устраивают танцы?

— Не знаю и не могу сказать, что меня это сильно интересует. У нас был долгий перелет, и мы немного устали.

О'Брайен посмотрел на Шину.

— А твоя хорошенькая гостья совсем не кажется усталой, — не унимался он. — Вы не хотели бы увидеть своими глазами кусочек настоящей американской жизни, мисс?

Рэнд предостерегающе сжал ее локоть, и Шина внезапно почувствовала упрямое желание сделать наоборот. Совершенно очевидно, что Челлон не хочет, чтобы она общалась с его друзьями и знакомыми на соседних ранчо. Возможно, ему кажется, что это помешает его планам относительно нее.

— Конечно, хотела бы, Ник, — ответила она, улыбаясь даже слишком радостно. — Как мило с вашей стороны подумать об этом!

— Чудесно! — О'Брайен включил зажигание. — Я заеду за вами в восемь и отвезу к Макалистерам. — Не дожидаясь ответа, он дал задний ход, развернулся и выехал со двора, даже не взглянув на мрачное лицо Челлона.

Рэнд пробормотал себе под нос весьма замысловатое ругательство и хмуро поглядел на Шину.

— Похоже, я поспешил со своими предположениями, — сказал он. — Кажется, вы с Ником можете найти общий язык. Вас обоих как магнитом тянет к опасным ситуациям. А ведь ты прекрасно знала, что я не хотел ехать сегодня на танцы.

— Да, знала, — холодно ответила Шина. — И не потому ли, что там я могу найти кого-то, кто поможет мне сбежать от тебя?

Рэнд покачал головой, ведя ее к ступенькам.

— Вовсе нет, черт возьми. Уж в этом-то месте я могу делать все, что мне заблагорассудится. Все, кого ты сегодня встретишь, или чем-то мне обязаны, или хотели бы попросить об одолжении. И если ты обратишься к ним за помощью, то только поставишь и себя, и этих людей в дурацкое положение. — Он распахнул незапертую входную дверь и пропустил ее вперед в маленькую прихожую. — Я просто хотел как можно меньше общаться с Ником. Когда ему в голову засядет какая-то идея, он носится с ней, словно собака с костью. Может дойти до того, что я сам предпочту рассказать ему все о нас с тобой, лишь бы отвязаться.

— Какая жалость, — пропела Шина приторно-сладким голосом. — Ведь если он так умен, то сразу поймет всю противозаконность твоего небольшого приключения.

— На его помощь не надейся, Шина, — грозно предупредил Рэнд, глядя на нее сузившимися глазами. — Хотя он и играет с огнем, но он исключительно верный друг.

— Это мы еще посмотрим! — легкомысленно бросила Шина, затем подошла к ведущей наверх лестнице. — Моя спальня наверху? Мне бы хотелось принять душ и переодеться. — Она насмешливо подняла брови. — Надеюсь, что ты, как всегда, распорядился приготовить для меня необходимую одежду?

— Наша комната наверху, — недовольно сказал Рэнд, подчеркнув слово «наша». — Наша комната, наша постель, наша жизнь. Привыкай к ним, голубка. С этого момента мы составляем одну команду.

— Только если я на это соглашусь, — фыркнула Шина, гордо поднимаясь по лестнице. — Я не позволю, чтобы все было по-твоему, Рэнд Челлон. — Она с вызовом обернулась к нему. — Ну так как, мне будет что надеть на вечер?

В его взгляде промелькнуло удивление, смешанное с восхищением.

— Ты найдешь все необходимое в шкафу в спальне. Я распорядился перевезти сюда часть одежды, приготовленной для тебя в Кресент-Крик.

— Я так и думала, — невозмутимо заявила Шина. — Так ванная наверху?

Рэнд кивнул.

— Да, миледи, — смиренно произнес он, наблюдая, как она поднимается по ступенькам с царственным величием. — Через холл и налево. Принимай пока душ, а я пойду приготовлю кофе. Коль скоро ты намереваешься идти сегодня на праздник, то кофеин тебе не повредит. Как ты помнишь, мы не так уж много спали прошлой ночью.

Шина негодующе передернула плечами, и он довольно усмехнулся. А затем следил с гордостью во взгляде, как она надменно задрала свой носик и скрылась наверху.

Какой чудесный праздник, думала Шина, кружась в объятиях Рэнда по грубому дощатому полу. Она не могла припомнить в своей жизни ни одного столь восхитительного события. Гости были великолепны, еда была великолепна, фруктовый пунш был особенно великолепен. Это многозначительное слово вполне охватывает все аспекты этого замечательного вечера, мечтательно подумала Шина. Она с удовольствием прижалась к сильному телу Рэнда, лишь смутно сознавая, что часть бумажных фонариков уже погасла, и огромный сарай, в котором были устроены танцы обрел странно загадочную, романтическую атмосферу, совсем не соответствующую прозаическому окружению. Она стала напевать себе под нос, вторя музыке, и услышала снисходительный смех Рэнда прямо у себя над ухом.

— И сколько же раз, голубка, ты подходила сегодня к чаше с пуншем? — весело спросил он, обнимая ее покрепче.

— Что? — не поняла Шина, поднимая голову и заглядывая в его золотистые глаза. И до чего же это были красивые глаза! Они словно вобрали в себя весь смех и всю нежность мира. — Я не помню. Но ведь он так хорош, правда?

— Очень хорош. — Его голос звучал серьезно, но в глазах плясали смешинки. — И очень крепок. Мне надо было внимательнее следить за тобой, дорогая. Мальчишки здесь никогда не упускают случая подпоить девушек.

— Он на меня совершенно не подействовал, — уверенно сказала Шина. — Видишь ли, я привыкла к доброму ирландскому виски.

— И в огромных количествах, без сомнения, — наигранно серьезно поддержал ее Рэнд. — А ты когда-нибудь слышала о белой молнии?

— О белой молнии? — удивленно переспросила она.

— Ну ничего, это не так важно, голубка. Я тебе расскажу о ней завтра. Ну как, тебе понравились твои первые сельские танцы в сарае?

— О да, — радостно выдохнула она. Обняв его за талию, она прижалась щекой к его черной хлопчатобумажной рубашке. Сегодня Рэнд был весь в черном, начиная от блестящих черных сапог и джинсов и заканчивая простого покроя рубашкой, которая красиво облегала мускулистые плечи. Темный цвет одежды выгодно подчеркивал светлые волосы и глаза. — Мне особенно понравилась кадриль. Это такой быстрый танец!

— Очень быстрый, — согласился он. — Хотя мне показалось, что наши мужланы несколько увлеклись, вертя тебя туда-сюда. Еще бы, ты такая легкая!

— А мне понравилось, — мечтательно зажмурилась Шина. — Я как будто летала!

— Я видел, — нежно сказал Челлон. — Вот почему у меня не хватило духу вмешаться и положить этому конец. Ты сегодня была похожа на пушок одуванчика, кружащийся по площадке.

— Мне кажется, я сегодня выгляжу совсем как ваши техасские девушки, — сказала Шина, гордо глядя на свою ярко-красную юбку с выглядывающей из-под нее белой нижней юбкой и белой блузкой, спущенной с плеч. Даже ее небольшие светлые сапожки казались достаточно ковбойскими.

— Прости, любовь моя, но с этим я не могу согласиться. Ты больше чем обычно напоминаешь мою милую дикую цыганочку. — Его лицо вдруг стало серьезным. — И я что-то не заметил, чтобы ты с кем-нибудь тайно переговаривалась. Уж не бросила ли ты свою идею выскользнуть из моих цепких лап?

— Конечно, нет, — упрямо возразила Шина, хмурясь. — Я обязательно убегу. Я просто решила отложить это до завтра.

— А, понятно. Очень мудрое решение с твоей стороны, моя дорогая Скарлетт. Вот и продолжай в том же духе. — Он остановился прямо в самой середине площадки. — А теперь, наверное, мне лучше отвезти тебя домой, пока ты воспринимаешь окружающий мир в розовом свете.

— Хорошо, — безропотно согласилась Шина. — Но как же Ник? — Рэнд решительно вел ее к выходу, и она озабоченно обернулась через плечо, ища глазами черноволосую голову среди танцующих.

— Я сказал Нику, что сам отвезу тебя, а ему придется договариваться, чтобы его подвез кто-нибудь из Кресент-Крик, — ответил Рэнд. Они вышли на свежий, неожиданно холодный воздух.

— Мне нравится Ник, — призналась Шина.

— Всем женщинам нравится Ник. — Они подошли к желтому джипу, и Рэнд усадил ее на пассажирское сиденье, а сам сел за руль. — Так что теперь помолчи и дай мне спокойно отвезти тебя домой, пока твоя эйфория не перешла в тяжелую головную боль.

Шина бросила на него оскорбленный взгляд и уже хотела ответить что-то резкое, когда он сорвал машину с места с той же скоростью, что раньше Ник.

Шина пребывала в отличном настроении, когда они доехали до ранчо, потому что все еще чувствовала тот чудесный душевный подъем, который обрела на танцах. Неужели этот дурачок не может понять разницы между опьянением и просто приподнятым настроением? И если она чуть-чуть покачнулась, когда он помог ей выйти из машины, то это лишь от резкой остановки после сумасшедшей езды по неровной местности.

Рэнд на секунду прижал ее к своей горячей груди, а потом легко поднял на руки и понес к дому.

— Я могу идти сама! — запротестовала Шина.

— Знаю, знаю, — заверил ее Рэнд, — просто мне нравится тебя нести. Хорошо?

— Хорошо, — ответила Шина. Ее голова привычно легла на его плечо. Ответ Рэнда вполне удовлетворил ее. Ведь ей тоже нравится, когда он прижимает ее к себе.

Шина смутно осознавала, что ее положили на кружевное покрывало на двуспальной кровати в главной спальне. Затем Рэнд ловко раздел ее. Она лишь однажды слышала, как он вполголоса выругался, когда стягивал непослушный светлый сапожок с ее ноги, но затем он справился и с этой задачей, и Шину ненадолго оставили в покое.

Лежать абсолютно раздетой на прохладном кружеве покрывала было холодно, поэтому она повернулась на бок и свернулась калачиком. Вскоре она почувствовала, как ее подвинули, и из-под нее вытащили покрывало. Затем горячее мужское тело, такое родное и знакомое, прижалось к ней, Рэнд обнял ее, согревая, и укрыл одеялом.

— Спи, моя любимая, — прошептал он, нежно целуя ее в висок. — Ты сегодня много летала, теперь пора вернуться в гнездышко.

Шина подалась к нему, уткнувшись губами в его шею.

— Так я была сегодня жаворонком? — сонно спросила она, едва ворочая языком. Рэнд крепче обнял ее.

— Да, дорогая, — сказал он чуть дрогнувшим голосом. — Клянусь, ты была сегодня настоящим жаворонком.

— Ну вот, — довольно прошептала она, ощущая, как ритмично пульсирует у ее щеки жилка на его шее, и погружаясь в темные глубины сна.

Первые его прикосновения были такими же нежными, как ирландский дождь, и она довольно вздохнула, чувствуя, как без ее участия раздвигаются ее бедра, и волшебные руки Рэнда ласкают ее самое заветное местечко. Он был бесконечно нетороплив и ласков, не требуя от нее ничего, кроме подчинения. Шина опять почти заснула, когда почувствовала, что он с огромной осторожностью вошел в нее, и его горячая твердая плоть неизбежно разбудила в ней ответное желание.

Она медленно открыла глаза и издала негромкий возглас удивления и радости. Рэнд склонялся над ней, сосредоточенно вглядываясь в ее лицо. При ее восклицании он посмотрел на нее с улыбкой, полной такой нежности, что она чуть не задохнулась от счастья.

— Ш-ш-ш, — тихо остановил он ее. — Ты просто расслабься, любимая. Я сам все сделаю. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее легким поцелуем. — Я не хотел тебе мешать, но убедился, что не могу заснуть, не вернувшись в мое гнездышко. — Он сделал чудесное движение бедрами, которое заставило ее задержать дыхание, после чего никакие объяснения уже не требовались.

Затем Рэнд начал двигаться с невероятной нежностью, которую никогда раньше не проявлял в их страстных и почти отчаянных слияниях. Каждое движение было таким же мягким и осторожным, как и первое, и постепенно Шина расслабилась и подчинилась ему. Она была где-то посредине между сном и бодрствованием, и ощущала восхитительное чувственное блаженство от того, как он двигался, лаская ее и шепча нежные слова.

Но вдруг ей этого стало мало. Шина начала сама двигаться ему навстречу с отчаянной энергией, которая заставила и Рэнда отбросить всякую сдержанность. Вскоре все разрешилось бурным оргазмом.

— Любимый мой жаворонок! — отдышавшись, тихо сказал Челлон с неимоверной нежностью, подтыкая Шине одеяло и притягивая ее к себе поближе. Он ласково гладил ее по спине, прижавшись лбом к ее лицу, и она вдруг ощутила непонятную влагу на своей щеке. — Мой жаворонок!

Шина счастливо кивнула и погрузилась в глубокий сон.

Когда Шина открыла глаза, сквозь кружевные занавески струилось яркое дневное солнце. Она испытывала томительное ощущение одиночества и необъяснимый дискомфорт. Затем она поняла, что ей не хватает Рэнда, который всю ночь обнимал ее. Охваченная внезапным беспокойством, она посмотрела на соседнюю подушку, но лишь небольшая вмятина на ней свидетельствовала о недавнем пребывании там Рэнда. Шина резко села на кровати и сразу же громко застонала от острой боли, пронзившей ее голову. Прижав руки к вискам, она начала усиленно растирать их. Ну вот, а она так была уверена, что может пить без последствий! Как там говорил Рэнд? Ах да, белая молния.

Ее плохое настроение отчасти прошло, когда она увидела приоткрытую дверь ванной, из-за которой слышался шум воды. Значит, Рэнд в душе. Эта мысль принесла ей явное облегчение. Откинувшись на подушки, Шина задумалась.

И что это с ней происходит, ругала она себя. Как глупо впадать в панику только из-за того, что Рэнда не оказалось рядом в момент ее пробуждения! Она двадцать два года ежедневно просыпалась в мире, в котором не существовало Рэнда Челлона, и ни капельки не страдала от этого. А теперь ей потребовалось всего два дня, чтобы осознать, что без него ее будущее будет пустым и бессмысленным.

Шина лениво оглядывала комнату, которая понравилась ей еще вчера. Она, конечно, значительно уступала в роскоши канадскому домику Рэнда, но зато дышала домашним уютом, который создавали натертые до блеска дубовые полы и мягкое уютное голубое кресло в дальнем углу комнаты. Единственными предметами мебели, если не считать кресла и кровати, были строгий кленовый комод с ящиками для белья и маленький изящный столик у кровати.

Именно тогда, случайно взглянув на столик, Шина обратила внимание на стакан воды, к которому была прислонена белая карточка с ее именем. Буквы были написаны четким, уверенным почерком. Прямо перед стаканом лежала маленькая пластмассовая коробочка с золотыми виньетками на крышечке. Шина с любопытством потянулась к ней и взяла в руки. Должно быть, это подарок от Рэнда, но странно, что он выбрал такую дешевенькую коробочку, это совсем не в его стиле.

И только открыв крышку, она все поняла. Пораженная, она молча глядела на ровные ряды маленьких розовых таблеток, и ее лицо заливалось краской. Шина невольно издала болезненный стон разочарования. Она осознала, что стоит за этим холодным, циничным подарком, и это подействовало на нее как удар хлыста.

Шина зажмурилась и затрясла головой, стараясь прийти в себя, затем спустила с кровати ноги и с трудом встала. Таблетки! Занимаясь с ним любовью, она была так захвачена чувственным экстазом, что ни разу не подумала о чем-то подобном. Видимо, Рэнд совсем не настолько потерял голову, мрачно думала Шина, натягивая джинсы и белую рубашку. И возможные последствия их союза никак не вписываются в его планы.

Она почувствовала себя совершенно одинокой и безжалостно брошенной, никому по-настоящему не нужной. Сунув ноги в первые попавшиеся туфли, она выскользнула из комнаты и сбежала по лестнице, даже не прикоснувшись расческой к волосам.

Сбежав по ступеньками крыльца, Шина торопливо зашагала вперед, абсолютно не задумываясь о конечной цели своего путешествия. Все чувства ее были в смятении. Непонятно, почему нежелание Рэнда иметь от нее ребенка наполнило ее такой болью. Она ведь всегда отдавала себе отчет, что их отношения весьма непрочны. А сколько раз она сама заявляла Рэнду, что уйдет от него при первой же возможности! Было только разумно с его стороны избегать ненужного риска. Но какое холодное бездушие! Умом она соглашалась с правотой Челлона, но все ее чувства были обострены до предела.

Шина шла очень долго, не замечая ни палящего солнца, припекающего ее непокрытую голову, ни пройденного расстояния. И только когда она случайно набрела на маленький симпатичный прудик, окруженный плакучими ивами, она поняла, как устала. Какое красивое и мирное место, подумала она, опускаясь в густую траву на берегу. Вода в пруду была темно-зеленая, и на ее поверхности кое-где плавали белые водяные лилии, похожие на драгоценные камни, разбросанные на черном бархате. Кружевные ветви плакучих ив касались земли и при каждом порыве ветерка грациозно шевелились.

Шина глубоко вздохнула и блаженно закрыла глаза, позволяя солнечным лучам ласкать кожу и снимать измучившее ее напряжение. Она сидела так довольно долго, слушая шелест ветра в листве ив и веселое чириканье беззаботных птиц. Не без труда она сознательно отбросила все мрачные мысли, которые теснились в ее голове, и сосредоточилась на восприятии окружающей ее красоты.

В конце концов ей стало жарко, и она, чувствуя себя в полном одиночестве, разделась и с удовольствием погрузилась в зеленую воду пруда. Вода дала приятную прохладу ее разгоряченному телу, и Шина пробыла в пруду гораздо дольше, чем собиралась. Она лениво плавала туда-сюда среди роскошных лилий, а затем просто лежала на воде, любуясь кружевным отражением ивовых ветвей.

Когда она наконец неохотно вылезла на берег, солнце стояло уже значительно ниже. Шина очень быстро обсохла и снова надела рубашку и джинсы. Вытянувшись на берегу, она попыталась пальцами расчесать свои густые спутанные волосы и просушить их на солнце. Вскоре и они высохли, но, непричесанные, стояли вокруг головы, как блестящий ореол.

— Ну до чего же это похоже на женщин! Мы тут обшариваем все окрестности в ее поисках, а она просто загорает!

Вздрогнув, Шина резко села и оглянулась. Метрах в пяти от нее на черном жеребце лениво восседал Ник О'Брайен. Перекинув вторую ногу через луку седла, он смотрел на нее сверху вниз с ироничной усмешкой. На нем были джинсы и ярко-синяя рубашка, цвет которой превратил его аквамариновые глаза в бирюзу.

Шина тут же спохватилась, что волосы ее всклокочены, а прилипшая к влажному телу рубашка почти ничего не скрывает.

— Я вовсе не загораю, — запротестовала она. — Я просто сидела тут и размышляла.

Ник укоризненно покачал головой, затем спрыгнул на землю.

— Ну, конечно, а Рэнд в это время чуть с ума не сошел от беспокойства. — Он перебросил повод через голову коня. — Он собирается вызвать на подмогу всех работников из Кресент-Крик, если мы не найдем тебя до заката. — Ник снял висевшее у седла ружье и сделал один за другим три выстрела, после чего опять повесил ружье на место.

— А это еще зачем? — удивилась Шина.

— Это сигнал Рэнду, что мы здесь. — Ник подошел к ней и сел рядом на траву, скрестив ноги по-индейски. — Долго ждать не придется, Рэнд скоро подъедет. Он как раз обыскивает южный квадрат.

— Мне очень жаль, что я доставила всем столько беспокойства, — смущенно сказала Шина. — Но я не была в опасности.

О'Брайен посмотрел на нее долгим скептическим взглядом.

— Думаю, мы оба знаем, что Рэнд волновался не из-за физического ущерба, который могут тебе причинить. Он решил, что ты сбежала от него.

Шина почувствовала, что краснеет.

— Значит, он рассказал тебе о похищении, — заключила она, не глядя на Ника. — Думаю, ты мне тоже не станешь помогать. Никогда еще не встречала человека, который имел бы столько друзей, готовых стать соучастниками.

— Это должно бы навести тебя на определенные мысли о Рэнде, — тихо заметил Ник. — Разве мог бы он рассчитывать на такую преданность, если бы не был исключительно порядочным человеком?

— Ах, я даже не знаю! — в смятении воскликнула Шина. — Я вообще больше не знаю, что хорошо, а что плохо, и кому можно доверять.

— Ну, это-то просто, — серьезно сказал О'Брайен, глядя ей прямо в глаза. — Доверяй Рэнду, ты никогда не пожалеешь об этом.

— А ты очень предан ему, Рэнд так и говорил.

— Мы пережили с ним несколько опасных приключений. Когда дело доходит до драки, то ты на деле узнаешь, кто тебе друг. — Он сорвал стебелек травы и начал задумчиво его покусывать. — Наверное, Рэнд сказал тебе, что я нечто вроде урода, — медленно произнес он. В его глазах промелькнуло печальное выражение.

Шина почувствовала прилив почти материнской нежности.

— Он сказал, что ты нечто вроде гения, — мягко сказала она.

Ник иронически скривил губы.

— Какая разница? Когда я познакомился с Рэндом два года назад, у меня были очень серьезные проблемы с поиском своего места в жизни. Он помог мне взглянуть на жизнь по-другому, и я очень многим ему обязан.

— Я понимаю. То, что ты чувствуешь благодарность, вполне естественно, — тихо сказала Шина. — Я тоже считаю, что долги нужно платить. И в этом одна из проблем.

— Возможно, — согласился О'Брайен. — Но если у Рэнда это вызывает возражения, то, уверяю тебя, они достаточно обоснованны. Как я уже сказал, ты можешь полностью доверять ему, Шина.

— Не трать попусту время, Ник, — раздался над ними усталый голос Челлона. — Эта леди предпочитает оставаться в своем уютном коконе. Она не желает даже пытаться думать самостоятельно.

Шина и О'Брайен как по команде вскинули глаза на мрачного седока на гнедой кобыле. Бежевые замшевые штаны и охристая рубашка Рэнда отлично сочетались с цветом лошади, словно все было специально подобрано для этюда в коричневых тонах. Ник и Шина были так поглощены своим разговором, что даже не заметили его появления.

Челлон быстро соскочил с лошади, перекинул повод вперед и направился к ним. Весь его облик дышал мрачной горечью, а львиные глаза полыхали гневом. Шина инстинктивно дернулась, словно хотела отодвинуться, и Рэнд еще резче сжал губы.

— Можешь возвращаться на ранчо, Ник, — сурово бросил он. — Теперь я сам обо всем позабочусь.

О'Брайен нерешительно поднялся, не сводя глаз с каменного лица друга.

— Потише, Рэнд, — умиротворяюще сказал он. — Она просто растерялась. Она не хотела доставлять тебе беспокойство.

— Неужели? — язвительно спросил Рэнд. — В таком случае у нее просто талант устраивать мне ад на земле. А тебе лучше не вмешиваться, Ник.

О'Брайен пожал плечами.

— Как скажешь. Это твое дело. — Он направился к черному жеребцу и легко вскочил в седло.

— Вот именно, — мрачно подтвердил Челлон, искоса бросая взгляд на Шину. — Рад, что ты это понимаешь.

— Я буду в Кресент-Крик, если понадоблюсь, — сказал Ник, разворачивая лошадь. Он обернулся через плечо, и глаза его насмешливо сверкнули. — Или мне лучше побыть поблизости? Дело принимает интересный оборот. — Весело помахав рукой, он пустил жеребца в галоп.

Глава восьмая

Челлон мгновенно повернулся к Шине и окинул ее свирепым взглядом.

— Я вижу, тебе удалось поймать и Ника в западню твоих больших черных глаз, — возмущенно выпалил он. — Никогда не замечал в нем такой готовности оберегать женщину!

Шина сидела на траве на корточках, но при словах Рэнда начала подниматься.

— Он действительно твой друг, и очень хороший, — попыталась она возразить. — И мне ни к чему его защита. Я сама могу за себя постоять.

Рэнд удержал ее в прежнем положении.

— Сиди, — резко бросил он. — Я должен кое-что тебе сказать. — Это прозвучало довольно угрожающе, в полном соответствии с выражением его лица. Рэнд сел напротив и железными руками взял ее за плечи. — Слушай, если ты сотворишь такое еще раз, то я за себя не отвечаю, — мрачно произнес он. — Я не хочу опять проходить через этот ад. Ты понимаешь меня, Шина?

Шина кивнула, насупившись.

— Уверена, что ты будешь рад наказать меня за это, — сказала она, сердито сверкая глазами. — Но я не виновата, что ты решил прочесать всю округу, разыскивая меня. Все происшедшее — твоих рук дело, Рэнд Челлон.

— Уж это точно! Я заварил эту кашу еще пять лет назад, когда впервые увидел тебя! Естественно, я был готов к тому, что это принесет мне определенное беспокойство, но не до такой же степени! Черт меня побери, если я позволю тебе и дальше так поступать со мной! Если ты не пообещаешь мне никогда больше не пытаться сбежать, то я просто посажу тебя под замок.

Шина тщетно пыталась освободиться от его железных рук.

— Я не пыталась сбежать! — гордо возразила она. — А если бы пыталась, то добилась бы своего. Я не так глупа, Рэнд.

— Конечно, ты очень умна, — согласился он. — Это, правда, не мешает тебе быть самой взбалмошной, самой упрямой, самой…

— Можешь не продолжать! — возмущенно перебила она. — Кажется, я понимаю, какого ты обо мне мнения. Ну и ладно! Ты не обязан продолжать жить со мной, если я для тебя такая обуза. Отпусти меня, и я уйду.

В отчаянии он потряс ее.

— Но ты же прекрасно знаешь, как обстоят дела! Ты принадлежишь мне, — убежденно заявил он.

— Я никому не принадлежу, — ответила Шина, повышая голос. — Сейчас не средние века, и я, уж конечно, не жалкая рабыня, безропотно готовая исполнять любые твои прихоти. Ты можешь обладать всеми деньгами мира, но меня тебе не купить, Рэнд!

— Но людей можно купить не деньгами, а чем-то другим, Шина, — с горячностью возразил Рэнд. — Я потратил пять лет и значительное количество душевных сил на тебя. Когда ты сможешь сказать то же самое обо мне, то я признаю, что ты имеешь право на значительную часть меня.

— Ты можешь говорить это, ничем не рискуя, — с горечью сказала Шина. — Ты прекрасно знаешь, что то, что между нами происходит, закончится очень быстро. Ты дал это понять совершенно недвусмысленно.

Рэнд чертыхнулся, теряя терпение.

— Что за глупости! Это ты все время боишься пойти на встречные шаги. Я просил тебя выйти за меня замуж, разве не так?

— Временное помутнение рассудка, несомненно, — фыркнула Шина. — Подходящее завершение твоих фантазий обо мне. Однако, когда дело дошло до действительно серьезных обязательств, то ты оказался на удивление практичным, разве не так, Рэнд?

— Не знаю, понимаешь ли ты сама, о чем говоришь, но я ни слова не понял! Чего еще ты от меня хочешь, Бога ради?

— Да мне ничего от тебя не надо! — закричала Шина, чуть не плача от ярости и отчаяния. — Почему тебе просто не уйти и не оставить меня в покое?

— Потому что я не отпущу тебя, пока у тебя в голове такая путаница. Я хочу добраться, наконец, до сути. Может, ты скажешь мне, из-за чего ты так ужасно расстроилась?

Шина упрямо сжала губы, не желая отвечать.

Глаза Рэнда сузились, как у кошки.

— Ну, значит, я должен сам догадаться, — медленно сказал он. — Но не думаю, что это улучшит мое мнение о тебе, Шина. Если ты не хотела сбегать, то почему вот так ушла?

Шина нервно облизнула губы. Куда легче было иметь дело с Рэндом, когда он выходил из себя от гнева, чем когда он так настойчиво и безжалостно анализировал ее поведение.

— Я просто хотела побыть одна и немного подумать, — уклончиво сказала она. — Откуда я знала, что ты начнешь рыскать по всей долине Рио-Гранде, чтобы найти меня?

— Ты знала, — медленно сказал он, не отрывая внимательного взгляда от ее лица. — Но была, по-видимому, слишком расстроена, чтобы волноваться об этом. И теперь я хочу понять, что же привело тебя в такое состояние.

Шина почти зримо ощущала ход его мысли, поэтому быстро отвела глаза и залилась краской.

Естественно, для Рэнда это послужило последним доказательством правильности его рассуждений.

— Черт меня побери, — растягивая слова, проговорил он, словно бы еще не веря. — Это все из-за таблеток!

Шина упрямо молчала, устремив взгляд на пуговицу его рубашки.

— Да я убить тебя готов! — прорычал Рэнд, крепче сжимая ее плечи. — Так, значит, я провел такой жуткий день только из-за этих проклятых таблеток? И тебе не пришло в голову сначала обсудить вопрос со мной, а не убегать, как испуганный ребенок?

— А что тут было обсуждать? — колко сказала она. — Твои действия говорили сами за себя. Уж не из-за этого ли доктор Ноултон был так тщателен в своем обследовании?

Челлон покачал головой.

— Он думал, что ты уже беременна. Когда тебе стало плохо за столом, он решил, что это вполне может быть ранний токсикоз. Он знал, как я сходил по тебе с ума, и не поверил своим ушам, когда узнал, что между нами ничего не было.

— И тогда он дал тебе таблетки, — язвительно сказала Шина. — Тебя окружают такие заботливые друзья, Рэнд! И все они стараются уберечь тебя от неприятных сторон твоего увлечения!

— Я сам попросил у него таблетки, черт возьми! — грубо оборвал ее Челлон. — Почему-то я думал, идиот, что ты сама нуждаешься в защите. Пойми, Шина, это твое тело должно будет выносить нашего ребенка. Я не имел права лишать тебя свободы выбора, — В уголках его губ появились горькие складки. — Конечно, уже сейчас может быть поздно, но я все-таки решил проявить благородство и дать тебе возможность самой решать свою дальнейшую судьбу. — Его лицо помрачнело. — Маленькая дурочка, разве ты не понимаешь, каким искушением для меня было ничего не предпринимать и предоставить природе полную свободу? Уверяю, ты ни за что не оставила бы меня, если бы была беременна. Все стало бы намного проще. Но я не хотел привязывать тебя к себе таким образом. Я вообще не хотел давить на тебя! Я терпеливо ждал, чтобы ты сама захотела жить со мной, без малейшего принуждения, даже такого.

— Мне очень жаль, что я все не так поняла, — сдавленным голосом проговорила Шина, глядя на Рэнда с раскаянием. — Я подумала, что ты не хочешь брать на себя ответственность.

Лицо Челлона было все так же сурово.

— А ты никогда и не стараешься понять, причем никогда не сомневаешься в своих выводах относительно меня. — Он холодно усмехнулся. — Подумать только, я даже воображал, что ты будешь мне благодарна! Ну до какой степени глупости я с тобой дойду?

Шина чувствовала, как слезы застилают глаза при виде горечи, написанной на лице Рэнда. На какой-то момент его взгляд выдал, как глубоко ранило его происшедшее. Но затем выражение на его лице опять приобрело холодную отчужденность.

Внезапно он отпустил ее и резко встал.

— Ну ладно, похоже, что я ошибся в своих благородных рассуждениях, — холодно сказал он. — Если ты думаешь, что я боюсь связать себя таким образом, то есть только один способ доказать, что это не так. — Он начал быстро расстегивать рубашку, а потом небрежно бросил ее на траву. Его мускулистые загорелые плечи казались медными в свете вечернего солнца. — И я готов начать прямо сейчас!

— Что ты собираешься делать? — воскликнула пораженная Шина, когда он нагнулся и подхватил ее на руки. Ее сердце отчаянно колотилось от страха и странного волнения, когда она вцепилась в обнаженные плечи Рэнда. Он быстро понес ее к пруду. — Отпусти меня! Рэнд!

— Не раньше, чем я продемонстрирую тебе свою готовность к решительному шагу, — с издевкой сказал он. — Я же не могу обмануть твои надежды!

— Я же сказала, что сожалею, — жалобно проговорила Шина. Рэнд направлялся прямо к пруду, и она не могла отделаться от неприятного ощущения, что он хочет ее туда бросить.

— А я ни о чем не жалею! И собираюсь наслаждаться каждым мгновением.

Неожиданно они оба оказались в облаке кружевных ветвей, потому что Рэнд нырнул под сень большой плакучей ивы, склоняющейся к самому берегу пруда. Затем листья остались позади, и они оказались почти в полумраке. Рэнд уложил ее на что-то очень мягкое, что оказалось толстым слоем мха, и опустился рядом на колени, сразу же начав расстегивать ей блузку.

Шина озиралась вокруг в немом изумлении. Опускающиеся до земли гибкие ветви ивы образовывали вокруг них словно плотную занавеску, полностью отгораживая от окружающего мира. Солнце пробивалось сквозь ветви лишь отдельными лучами, рисуя изменчивые узоры на земле.

— Это словно свой, особый мир, — с восхищением проговорила Шина. — Я и не догадывалась, что здесь скрывается такое чудо!

— Когда я был ребенком, я убегал к ивовому пруду при первой же возможности. Лора так и не могла этого понять, ведь в Кресент-Крик было столько развлечений! Я никогда не говорил ей, что для меня это было нечто вроде собственного святилища, куда никто другой не знает дорогу. Это же мечта каждого ребенка.

— И поэтому, когда ты вырос, то купил это ранчо, — задумчиво сказала Шина, вглядываясь в склоненное над ней лицо, как будто желая представить непослушного, проказливого мальчишку, который прибегал сюда много лет назад.

— Я купил ранчо, потому что это хорошее вложение денег, — холодно возразил Рэнд, твердо встречая ее взгляд. — Чувства здесь роли не играли.

— Ты уверен? — мягко спросила Шина, нежно глядя на него. — А мне кажется, что играли. Челлон пожал плечами.

— Думай что хочешь. Ты еще узнаешь, что меня никто не считает особенно романтичным. Это качество больше подходит тоскливым ирландским певицам.

Шина подавила улыбку. Что могло быть романтичнее, чем пятилетнее увлечение незнакомой девушкой?

Челлон расстегнул последнюю пуговицу ее рубашки и был уже готов снять ее, когда Шина остановила его, взяв за руки.

— Почему ты делаешь это, Рэнд? — тихо спросила она.

Он насмешливо скривил губы.

— Мы будем иметь ребенка, — холодно сказал он. — Или, по крайней мере, хорошенько постараемся. Надеюсь, тогда-то ты избавишься от своих необоснованных сомнений на мой счет?

— Я никогда не говорила, что хочу забеременеть, — сдержанно сказала Шина. — Я знаю, что обидела тебя своим недоверием, но это не способ, чтобы наказывать меня, Рэнд. Ты потом об этом горько пожалеешь.

— Вероятно, — признал Челлон, отводя ее руки и стаскивая с ее плеч рубашку. — Но сейчас уже поздно думать об этом. Теперь меня уже ничто не остановит.

И тогда в первый раз Шина заметила, как дрожат его руки и как быстро пульсирует жилка на его виске, выдавая внутреннее волнение. Он перевел взгляд с ее лица на обнаженную грудь, и взгляд его потеплел. Он судорожно вздохнул и протянул руки, чтобы коснуться нежных полушарий.

— А может быть, я просто ищу предлога, — осипшим голосом сказал он, наклоняясь к ней почти вплотную. Сопровождая каждое слово легким поцелуем, он продолжал: — Я весь день изнемогал от желания, словно меня сжигала лихорадка. Видимо, я пристрастился к сексу и испытываю к нему непреодолимую силу, как наркоман.

Шина теперь и сама дрожала, остро ощущая его близость. Едва дыша, она спросила:

— Так ты больше не сердишься? Рэнд покачал головой, не переставая касаться при этом ее губ.

— Ну как я могу сердиться на тебя в такой момент, моя голубка? Все, о чем я сейчас могу думать, это увидеть тебя обнаженной, лежащей на этой подстилке из мха. Как же я этого хочу! — Большими пальцами он нежно ласкал ее соски, и Шина почувствовала, как ее тело бурно отзывается и на его ласковые слова, и на его действия.

Она посмотрела на него странно торжественно.

— Кажется, я тоже этого хочу, — глухо сказала она. Она пододвинулась поближе к его сильному телу, как будто в нем был притягивающий ее магнит. Конечно, был, подумала она, обнимая его за талию и прижимая свою нежную грудь к его твердой мускулистой груди. Ему достаточно было только дотронуться до нее, как в бедрах запульсировала знакомая сладкая боль.

Мощная судорога сотрясла тело Челлона, когда он почувствовал, как напряглись ее соски от соприкосновения с его грудью.

— Ты уверена? — спросил он, прерывисто дыша и притягивая ее еще ближе. — Я постараюсь предохраниться, но ничего не могу гарантировать. Я просто схожу с ума, когда я рядом с тобой.

Шина приникла к нему, покрывая легкими поцелуями гладкую кожу его плеча.

— Уверена, — выдохнула она и затаила дыхание, испытывая невероятное наслаждение от прикосновения мужских рук, гладящих ее спину. — И можешь не думать о предохранении, я не против.

— Боже, голубка, я тоже! — Рэнд жадно впился в ее губы, изнемогая от желания, и она ответила ему с не меньшей страстью. Его язык скользнул внутрь, полный горячего нетерпения, и принялся играть с ее языком, пока они с Шиной не начали дрожать и задыхаться от страсти. Руки Рэнда с несвойственной им неловкостью боролись с «молнией» на ее джинсах, в то время как Шина так же неуклюже пыталась расстегнуть его ремень.

— Лучше я сам, дорогая, — дрожащим от возбуждения голосом сказал Челлон, отводя ее руки. — Мне хочется, чтобы в этот раз все длилось подольше, а твои руки доводят меня до экстаза. — Он быстро снял с нее джинсы и опять уложил на мох, так что она лежала перед ним во всей красе, разметав длинные цыганские кудри, а маленькое нежное тело трепетало от желания в томительном ожидании его ласк.

— Да просто смотреть на тебя — и то наслаждение! — Он положил дрожащую руку на мягкий и плоский живот Шины и начал осторожно ласкать его, отчего она выгнулась, как будто через нее пропустили заряд электрического тока. — Ты такая маленькая! — с удивлением произнес он. — И как я только в тебе помещаюсь?

Он нагнулся и поцеловал там, где только что гладил рукой.

— Ты вся — сама мягкость и теплота, и ты так потрясающе пахнешь! — Его язык начал ласкать ее чувствительную плоть, и она чуть не задохнулась от нахлынувших ощущений. — Я люблю в тебе все, ты это знаешь? Даже твой вкус на меня действует. — Его губы добрались до ее напрягшихся в ожидании сосков и стали неторопливо ласкать ее грудь.

Шина не могла бы на его месте быть столь терпеливой. Каждое его прикосновение действовало, как разряд тока, каждая ласка разжигала лихорадку, неизбежно усиливающую боль внизу живота. Она начала издавать негромкие гортанные стоны, вне себя от желания. Рэнд поднял голову, удовлетворенно посмотрел на нее и улыбнулся с безмерным удовольствием, а потом возобновил свою игру.

Шина чувствовала, что сейчас взорвется, и прикусила губу, не в силах дольше выносить его медлительности. У Рэнда, может быть, достаточно опыта и самоконтроля, чтобы вести такую игру, но у нее — нет. Ее руки судорожно вцепились в его крепкие плечи так, что ногти впились в кожу, оставляя красные следы.

Рэнд засмеялся счастливым смехом и сел, его золотые глаза сияли возбуждением и радостью.

— И правильно! Оставь на мне свои метки, маленький котенок. Я хочу смотреть на них потом и вспоминать, как ты выглядела в этот момент. — Он неторопливо раздвинул ее бедра, отчего она ощутила себя полностью в его власти, и посмотрел на нее потемневшими от желания глазами. — Ты сейчас, словно девушка, приготовленная для жертвоприношения древнему языческому божеству, — прошептал он, лаская пальцами внутреннюю поверхность ее бедер.

Но Шина уже не могла больше терпеть. Рэнд явно собирался продолжать свои ласки до тех пор, пока она действительно не сойдет с ума от желания. Значит, надо заставить его потерять над собой контроль, хитро подумала она. Одним быстрым движением она сжала бедра, поймав его пальцы в ловушку. В тот же момент она грациозно села и игриво посмотрела на него.

— Но у меня нет желания становиться жертвой, — сказала она прерывающимся от возбуждения голосом и поднялась на колени. — Эта роль слишком пассивна. Лучше я буду главной жрицей.

Она пододвинулась к нему поближе и потерлась грудью о его грудь, как чувственная кошка, а затем стала осторожно покусывать его за плечо.

— Я буду достаточно деликатной и не буду использовать свои руки, — подчеркнуто кротко сказала она. — Ведь я же не хочу сводить тебя с ума.

Так она и делала. Ее губы и язык двигались по твердым мужским соскам, дразня их так же, как только что он проделывал с ней. Очевидно, что Челлон воспринял ее действия не менее возбуждающими, чем она, ибо Шина услышала, как быстро забилось его сердце, Она проложила дорожку из поцелуев к его твердому животу и почувствовала, как напряглись его мышцы, когда она стала нежно целовать его. Когда ее маленький язычок начал ласкать его пупок, Рэнд решил, что дошел до предела своего терпения.

Со стоном, который напоминал рев дикого животного, он снял ее с себя и опрокинул на землю. Он сорвал с себя последнюю одежду, став таким же обнаженным и уязвимым, как и она. И тогда он стремительно вошел в нее со всей страстью слишком долго подавляемого голода.

На секунду Шина вздрогнула, испугавшись этого почти болезненного проникновения, но тут же ее захватил столь огненный ритм, что она забыла обо всем. Она видела нависшее над ней лицо Рэнда, выражавшее одно только голое желание. Он весь олицетворял собой золотую мощь и красоту страсти в их тенистом кружевном убежище. У Шины мелькнула мысль: не так ли выглядел Адам, когда показывал Еве рай более прекрасный, чем сам Эдем.

Затем она уже ни о чем не способна была думать, захваченная все растущим возбуждением, которое вело их к самой радостной близости, известной людям. Наконец напряжение достигло наивысшего пика и разрешилось водопадом волшебных ощущений.

Шина и Рэнд не покидали своего убежища до тех пор, пока заходящее солнце не стало напоминать огненный шар. Шина смутно помнила неразборчивый лепет страсти, когда они раз за разом сливались в безумном порыве в одно целое. Никакие слова не были нужны в эти упоительные моменты. Время словно остановилось, и для них существовал только язык горячей жаждущей плоти и зовущих взглядов.

И лишь когда Челлон заметил, что Шина начала дрожать, даже лежа в его горячих объятиях, они были вынуждены прервать идиллию. Рэнд начал одеваться, не сводя восхищенных глаз с ее бледного, расслабленного тела, которое в сумерках приобрело зеленоватый оттенок.

— Ты выглядишь прямо как прекрасная инопланетянка, — улыбнулся он, глядя, как она медленно садится и начинает приводить в порядок спутанные волосы.

— Я и чувствую себя соответственно, — мечтательно сказала Шина и неуверенно оглянулась в поисках одежды. Она изнемогала от сладкой истомы, так что двигаться не хотелось, и она не стала искать одежду, а с удовольствием наблюдала, как Рэнд натягивает свою. Следя за его грациозными движениями и игрой мускулов, когда он натягивал рубашку, она вдруг ощутила знакомый жар.

— О нет, только не сейчас, любовь моя, — засмеялся Рэнд, сразу угадав ее состояние по возбужденному блеску глаз. — Сначала надо вернуться домой. Я не хочу, чтобы ты простудилась, пока я наслаждаюсь твоим роскошным телом. — Он закончил застегивать рубашку и быстро собрал ее одежду, в спешке раскиданную вокруг.

Протянув ей все вещи, он встал рядом на колени и крепко поцеловал ее.

— Я бы с удовольствием постоял тут и посмотрел, как ты одеваешься но уже не доверяю себе. Я лучше пока искупаю лошадь, а ты убери все соблазны с моего пути. — Еще раз поцеловав ее, он раздвинул длинные ветви и вышел из убежища.

Шина секунду посидела без движения, потом стала быстро одеваться. Она задрожала, внезапно почувствовав, каким прохладным стал воздух. Ей показалось, что Рэнд, уходя, забрал с собой все тепло. Темные тени и странный, таинственный полумрак уже не казались красивыми, в них появилось что-то угрожающее. Шина торопливо натянула джинсы и белую рубашку, спешно застегиваясь, и оглянулась в поисках туфель. Они стояли рядом, у корней дерева. Сев опять на землю, Шина надела их, потом встала и заправила блузку в джинсы. Неожиданный порыв ветра заколебал ивовые ветви, и она снова присела, глядя на мощный силуэт Рэнда на берегу пруда, шагах в десяти от нее. Стоя около гнедой кобылы, он казался героем картины Ремингтона, изображающей ковбоев.

Шина опять поднялась на колени и хотела уже встать, но, услышав рядом странный звук, похожий на треск горошин в металлической миске, остановилась, больше от удивления, чем от страха. Когда она повернулась в направлении звука, то застыла от ужаса, увидев плоскую, треугольную голову и злые, блестящие, как бусинки, глаза гремучей змеи.

Змея была в двух шагах от Шины и почти вровень с ней, все еще стоящей на коленях. Она свернулась, готовясь напасть. Угрожающий звук погремушки послышался опять, и Шина сдавленно закричала от страха. Только мгновения назад она сравнивала это место с Эдемом. Какая ирония судьбы, что их счастье тоже будет разрушено змеей!

— Шина! — раздался поблизости голос Рэнда. Но он был по ту сторону ветвей и казался бесконечно далеким. На свете существовали только она и пестрое чудовище. Гремучий звук послышался снова, и Шина начала всхлипывать.

— Шина, как далеко от тебя змея? — повелительно спросил Рэнд. Как далеко? Да практически рядом. На мгновение она удивилась, откуда Рэнд узнал про змею, но тут же сообразила, что он тоже слышал треск, а также ее испуганный крик.

— Шина, проклятье, да говори же! Я не вижу сквозь ветки и не могу бить вслепую, если она близко. На каком она расстоянии от тебя?

— Три фута, — пролепетала Шина непослушными губами, наблюдая за ритмичным раскачиванием плоской головы. Неудивительно, что дьявола представляют в образе змеи. В ее глазах было что-то на редкость злобное.

Она услышала, как чертыхнулся Рэнд, потом он опять спросил:

— Я должен точно знать, где она. Ты меня слышишь? Возьми себя в руки и быстро говори.

У нее в горле так пересохло, что она с трудом выдавливала слова.

— Она передо мной в трех футах и в шести футах от берега, около ствола дерева.

— Молодец! Теперь не шевелись, поняла?

Уж это ей точно не грозит, мелькнуло у нее в голове. Она даже дышать боялась, куда там двигаться! Ее ужас еще усиливался от напряженного ожидания момента, когда змея нападет. На какой-то короткий момент она боролась с искушением двинуться, чтобы ускорить развязку и раз и навсегда прекратить этот затянувшийся кошмар.

То, что случилось потом, было гораздо хуже, чем это леденящее душу ожидание. С быстротой молнии Рэнд внезапно появился позади змеи, схватил ее чуть ниже головы и со всей силы шарахнул о дерево. Шина слышала тошнотворный хруст сломанных позвонков, когда змея ударилась о ствол, затем таким же резким движением Рэнд зашвырнул ее далеко в пруд.

Шина дико глядела на него, не в силах прийти в себя, а он спокойно вытер руки о замшевые штаны и повернулся к ней. В ее глазах все еще отражался пережитый ужас, и Рэнд, тревожно нахмурившись, шагнул к ней.

— Нет! — С душераздирающим криком Шина вскочила на ноги и ринулась через завесу из листвы к окружающему миру, озаренному светом заходящего солнца.

— Шина! — недоуменно прозвучал позади голос Рэнда. Она не остановилась, пока не добежала до пруда. Там она наклонилась, прижимая руки к животу и борясь с накатившей дурнотой. Наконец, после нескольких глубоких вдохов, спазмы прошли.

— Ну успокойся, голубка, — ласково сказал Рэнд, нежно кладя ей руку на плечо.

Шина издала нечеловеческий вопль, словно разъяренная тигрица, и резко повернулась к нему. Со всего размаха она ударила его по щеке.

— Будь ты проклят! — кричала она, ничего не видя от ярости. — Будь ты проклят, Рэнд Челлон! Я убить тебя готова!

Кулаками она стала колотить его по груди, а Рэнд лишь молча смотрел на нее в полной растерянности.

— Да что с тобой такое? — возопил он наконец, пытаясь защититься от ударов, но так, чтобы не сделать ей больно.

— Со мной? — возмущенно крикнула она, заехав ему кулаком прямо в живот. — Да это же с тобой что-то не то! Ты самый тупой, самый жестокий, самый противный осел на земле! Я все в тебе ненавижу! Ты ужасный, ужасный! — Она лягнула его прямо в коленную чашечку, заставив вскрикнуть от неожиданности и боли.

— Тебя надо запереть вместе с другими сумасшедшими, чтобы ты хотя бы не смог причинить себе вред! — истерично выкрикивала она, не чувствуя слез, бегущих по лицу. — Ну кто бы решился на такое? Ты схватил змею прямо голыми руками! А если бы она тебя укусила? Если бы она убила тебя, черт тебя побери? — Она еще раз с силой лягнула его по ноге. — И тебе было бы поделом, раз ты такой идиот. Очень жаль, что она тебя не ужалила!

Рэнд сгреб ее за плечи и слегка встряхнул, стараясь избежать ударов ногами.

— Послушай меня, Шина, — очень серьезно сказал он. — Это было совсем не так опасно, как казалось. Змея, вероятно, была вялой от вечерней прохлады. — Он еще раз встряхнул ее. — Я же все-таки умею обращаться со змеями, слава Богу. Когда я был ребенком, мы каждый год ходили в горы на змеиные облавы.

— Не опасно! — все еще неистовствовала она, пытаясь вырваться. — Я же сама все видела, ты забыл? И не было в ней ничего вялого. Единственное, что было вялым в этой ситуации, это твои мозги. — Заметив, как успешно он избегает ее ударов ногами, она подняла колено, целясь прямо в самое чувствительное место. Это был не самый сильный удар, но его хватило, чтобы Рэнд охнул и ослабил хватку.

Шина вырвалась и понеслась вперед. Она успела отбежать достаточно далеко, пока он пришел в себя, чтобы ее преследовать, но зато потом погоня была быстрой и решительной. Шина почувствовала, как ее крепко схватили и повалили на землю. Удар от падения был довольно чувствителен, несмотря на густую траву, и мгновение она не могла двигаться. Рэнд воспользовался этим, заведя ее руки за голову и прижав к земле. Он быстро сел на нее верхом и тряхнул головой, отводя волосы со лба.

— Пусти меня! — грозно потребовала Шина, пытаясь вырваться. Она быстро пришла в себя от неожиданности, и ее гнев только усилился от ощущения своего бессилия. — Ты не только ненормальный, ты еще и нападаешь на беспомощную женщину!

— Беспомощную! Да ты меня чуть не лишила моего мужского достоинства! Я не отпущу тебя, пока не докопаюсь до причины твоего помешательства! — Он посмотрел на ее горестное лицо, и глаза его сузились. — Что произошло? Чем ты так расстроена? Я могу, конечно, понять, что подобное происшествие может выбить из колеи, но не до такой же степени!

Шина упрямо молчала. Ответом на его слова послужили только еще более яростные попытки освободиться. Пусть этот дурак сам догадается, сердито думала она.

Видимо, он догадался, потому что его глаза счастливо заблестели, а лицо озарила сияющая улыбка.

— Ты волновалась из-за меня, — проговорил он задумчиво, словно еще не до конца веря. — Ты до смерти перепугалась, что змея меня ужалит.

— Зачем мне волноваться из-за тупого, бесчувственного…

— И правда, зачем? — перебил ее Рэнд. — Почему ты была так напугана, что чуть не сошла с ума при мысли, что я в опасности? Почему ты волновалась из-за меня больше, чем из-за себя самой?

— Да не боялась я за тебя! Чего бы я стала переживать за настолько глупого человека, который способен хватать гремучую змею голыми руками? — Несмотря на возмущение, Шина содрогнулась при этом воспоминании.

— Я думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос, правда, голубка? — мягко спросил Рэнд. Его счастливые глаза внимательно изучали ее лицо. — Но мне этого недостаточно. Я хочу услышать слова.

Упрямо сжав губы, она молча смотрела ему в глаза.

— Ну ладно, значит, мне придется применить более суровый метод, — обреченно вздохнул Челлон. — Так вот: я лгал тебе, и ты это отлично знаешь. Я действительно мог не волноваться, что она ужалит меня в руку, но была возможность, что она достанет до моего горла, когда я ударил ее о дерево. А укусы змеи так близко к сердцу всегда смертельны.

— Прекрати! — Нарисованная им картина встала перед глазами Шины с пугающей реальностью.

— Конечно, если оказать медицинскую помощь сразу, то летального исхода можно было бы избежать, — невинно продолжал он, внимательно следя за ее реакцией. — Но здесь мы так оторваны от цивилизации…

— Ты чудовище, садист, — прошипела Шина.

Она перестала брыкаться, но глаза ее продолжали гореть боевым огнем. Она не собиралась сдаваться.

— Мне нужны слова, — настойчиво потребовал он. — Ты хочешь, чтобы я перечислил тебе симптомы отравления змеиным ядом?

— Нет! — хрипло закричала она. — Ну почему ты это делаешь?

— Мне нужны слова, Шина, — требовательно повторил Рэнд. — Скажи их мне.

— Черт возьми, я люблю тебя! — закричала она. — Так как, теперь ты замолчишь наконец?

Рэнд победно усмехнулся.

— С превеликим удовольствием, дорогая, — довольно сказал он и припал к ее губам в жарком поцелуе.

Его губы были такими горячими, такими живыми, а руки, обнимавшие ее, такими нежными! Не успев подумать, Шина сама обвила руками его плечи, дотянувшись ладонями до волос на затылке. Какой он чудесный, просто замечательный! И с какой легкостью он рисковал ради нее своей жизнью!

— Ты такой глупый, — задыхаясь, сказала она, когда он оторвался от нее. — Ты не имел права так рисковать. — Как она могла описать свои чувства в тот момент, когда увидела его с жуткой змеей в руке? Это было равносильно тому, что весь мир сошел со своей оси и пошел кувыркаться в пространстве. Все прежние взаимоотношения, все привычные ценности потонули в леденящем душу ощущении, что Рэнд может так же бесследно уйти от нее, как это случилось с Рори. Она осознала с пугающей отчетливостью, что Рэнд Челлон — главное в ее жизни, и если с ним что-нибудь произойдет, то останется только безграничная пустота.

— Да, я знаю, любовь моя, — успокаивающе проговорил он, заботливо отводя локоны с ее лица. — Я такой глупый и жестокий, как ты говоришь. Так, может, перестанешь плакать?

Она всем телом содрогалась от рыданий, а лицо было залито слезами.

— Ты не имел права, — повторяла она. — Не имел права…

Рэнд скатился с нее и лег рядом на траву, к ней лицом. Он прижал ее к груди, как ребенка, и начал нежно поглаживать по спине.

— Ну пойми, мне так жаль, голубка, — успокаивал он. — С моей стороны было жестоко подвергать тебя такому испытанию, но у меня тоже есть свои страхи. Я должен был услышать, что ты меня любишь.

— Ну и как, теперь ты доволен? — возмущенно фыркнула Шина, вытирая щеки об его рубашку. — Ты добился своего и почти довел меня до нервного срыва. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что ты все это подстроил.

— Жалко тебя разочаровывать, но, к великому сожалению, я не всемогущ, — усмехнулся Рэнд. — И я тебя уверяю, я ни за что на свете не хотел бы подвергать тебя такому испытанию еще раз, что бы это мне ни дало. Я сам чуть не сошел с ума, увидев тебя лицом к лицу со змеей.

Шина вздрогнула и прижалась к нему крепче.

— Но я ее хотя бы не хватала руками! — обвиняюще сказала она, зажмурившись, чтобы отогнать страшное воспоминание. — Ну все, я не хочу об этом даже думать.

— Вот и правильно. Давай лучше перейдем к более важным вещам. Так когда мы поженимся?

Нет, это самый бесчувственный тип, которого она когда-либо встречала! Невзирая ни на что, он упорно шел к намеченной цели с присущей ему настойчивостью и надеялся, что она не окажет сопротивления в своем теперешнем состоянии. Ничего не выйдет, на сегодня ему хватит побед! Сейчас она ни за что не признается, что он добился своего, и она готова следовать за ним хоть на край света, когда он пожелает. Она прибережет это на то время, когда он не будет так отвратительно доволен собой.

Шина притворно оттолкнула Челлона и села. Аккуратно отряхнувшись, она оглядела свою одежду, и только потом спокойно ответила:

— Я не понимаю, почему ты решил, что ситуация изменилась? Почему я должна выходить за тебя замуж, если я увидела, до какого идиотизма ты можешь дойти? На мой взгляд, это очень весомый аргумент против.

Челлон сел, также отряхиваясь, потом встал и помог встать ей. Он отнюдь не выглядел растерянным. Выражение его лица было вполне довольным, а в золотистых глазах светилась нежная ирония. Взяв Шину за руку, он повел ее к своей лошади, пасущейся на берегу пруда.

— Ты очень упряма, Шина Риардон, — мягко сказал он ласкающим, как нежный теплый бархат, голосом. — Я пока больше не буду торопить тебя, любовь моя. Твоего признания мне более чем достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.

Рэнд вскочил в седло, затем нагнулся, бережно поднял с земли Шину и посадил ее впереди себя, зарывшись лицом в ее волосы. Он поцеловал ее в затылок, отчего ее сердце забилось быстрее, а душа запела от счастья.

— Но ведь мы оба знаем, что я выигрываю, не так ли, любовь моя? — прошептал он. — Битва почти закончена.

Шина обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Она не увидела в них и намека на торжество; но их выражение заставило ее горло судорожно сжаться, и на глаза навернулись слезы умиления. В глазах Рэнда светилась искренняя радость маленького мальчика, который должен вот-вот получить заслуженную награду за выигранное в нелегкой борьбе соревнование. Боже, какой он все-таки замечательный! Отвернувшись, она услышала, как Рэнд усмехнулся и, крепко обняв ее, пустил коня рысью.

Глава девятая

— Ты ведь знаешь, надеюсь, что твои попытки бесстыдно соблазнить меня не избавят тебя от хорошей трепки за побег? — грозно произнес Рэнд. Правда, при этом он не забывал игриво касаться губами ее уха. — Мало того, что ты превратила меня в сексуально одержимого безумца, ты только представь, что бы с тобой случилось, если бы ты встретилась со змеей одна!

Шина поерзала, поудобнее усаживаясь на лошади и пытаясь не обращать внимания на ласковые руки Рэнда. По пути домой он проявил назойливость вредного мальчишки, но у нее не поворачивался язык испортить ему хорошее настроение.

— Возможно, я бы как-нибудь нашла выход и сама, — гордо заявила она. — Когда ты вмешался, я как раз думала о том, чтобы спеть для нее.

— Спеть?

— А почему бы и нет? Если индийские кобры восприимчивы к музыке, то вдруг и гремучие змеи тоже?

— Шина, любовь моя, — сухо отозвался Рэнд. — Я лично нахожу твой низкий грудной голос совершенно обворожительным, но почему-то сомневаюсь, что гремучая змея может быть такой же тонкой ценительницей. Я бы лучше предложил тебе в следующий раз, когда ты захочешь полюбоваться здешней природой, взять с собой ружье.

Шина посмотрела на ружье, прикрепленное к седлу.

— А почему же ты сам не выстрелил, вместо того, чтобы так рисковать? — удивилась она.

— Ну как ты не понимаешь? А если бы пуля попала не в змею, а в тебя? — Говоря это, он ловко расстегнул две средние пуговицы ее рубашки и скользнул туда рукой, накрыв ее обнаженную грудь ладонью.

— Рэнд! — воскликнула Шина, дернувшись от неожиданной ласки, которая заставила ее задержать дыхание. — Остановись.

— Ни за что, — пробормотал он, покусывая мочку ее уха. — А я и не предполагал, что езда верхом может быть таким эротичным занятием! Я присмотрел было для тебя арабскую кобылу, но теперь даже не знаю! Ездить вдвоем нравится мне все больше. — Двумя пальцами он играл с ее соском. — А знаешь, это так очаровательно, что твои груди по размеру как раз подходят к моим ладоням! Я говорил тебе об этом?

— Нет, — выдохнула Шина, начиная терять самообладание, потому что по телу разливался ставший уже привычным жар, сосредоточиваясь внизу живота. — Не говорил. — Она вдохнула поглубже. — Рэнд, я же сказала тебе, прекрати!

— Почему? — невинно осведомился он. — Я же вижу, что тебе это, безусловно, нравится. — Его большой палец опять начал поигрывать с ее соском, и она задрожала от все возрастающего желания.

— Рэнд, если ты не прекратишь, то я слезу с лошади и пойду пешком, — сказала Шина с отчаянием в голосе. Она начала беспокоиться, что любовь Рэнда к постоянным ласкам может создать в их жизни множество проблем. И одна из них заключалась в том, что ей это уж слишком нравилось.

— Ну ладно, — с подчеркнутой покорностью вздохнул Рэнд, неохотно убирая руку и застегивая ее рубашку. — Хотя нужно было бы и проверить, насколько серьезны твои угрозы. Правда, дом уже виден, и идти далеко не придется. Еще даже не темно.

— До чего любезно с твоей стороны! — возмутилась Шина. — Сразу видно, что для тебя важнее, Рэнд Челлон.

— А я уже предупреждал тебя о своем ненасытном сластолюбии, — невозмутимо заметил Рэнд, поглаживая через одежду ее живот.

Эта ласка казалась довольно безопасной, и Шина нашла ее очень успокаивающей. Она расслабленно откинулась назад, опираясь на крепкое тело Рэнда.

— Да, я заметила, что твои пристрастия лежат в этой области. Однако я уже продемонстрировала, что вполне могу держать под контролем все твои желания.

— Да что ты? — удивился Рэнд. — Ты считаешь, что твой недавно приобретенный опыт позволит тебе это сделать?

— Почему бы и нет, — надменно произнесла Шина. — Я не заметила ничего… Рэнд!

Рука Рэнда стремительно нырнула в ее джинсы и стала гладить живот, а большой палец щекотал пупок.

Челлон разразился хохотом, раскачиваясь взад-вперед в седле, так что она уже начала опасаться, что они оба упадут с лошади. Когда он наконец успокоился, то убрал свою руку и нежно обнял Шину.

— Прости, любимая, — извиняющимся тоном сказал он, но в голосе все еще слышался смех. — Я просто не мог удержаться. Постараюсь теперь быть хорошим мальчиком.

Ах, теперь он будет хорошим! Чего стоит это обещание, если они уже поднимались по склону холма и до дома оставались считанные метры?

Вдруг Шина спиной почувствовала, как напряглось тело Рэнда, словно у льва, почуявшего опасность, и с удивлением обернулась к нему. В сиреневых сумерках было видно, что все веселье разом исчезло с его лица, сменившись настороженностью.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

— Кажется, у нас гости.

Шина проследила за его взглядом и увидела маленький зеленый «Датсан», припаркованный у переднего крыльца.

— Ты никого не ждал? — взволнованно спросила она.

Рэнд покачал головой.

— Я отдал приказ, чтобы нас не беспокоил никто из Кресент-Крик, — угрюмо сказал он, пуская лошадь в галоп.

Они подъехали к коновязи перед домом. Внезапно и передняя, и задняя дверцы «Датсана» открылись, и Шина ахнула от неожиданности. Ошибки быть не могло: она сразу узнала мощную квадратную фигуру Донала О'Ши и грациозного Шона Рейли.

— Дядя Донал! — воскликнула она, глядя, как оба захлопнули дверцы и решительно направились к ним.

— Здравствуй, Шина, моя милая! — Дядя приветствовал ее со своей обычной теплотой, как будто они не виделись всего день или два. — А мы тебя заждались.

Руки Челлона инстинктивно сжались вокруг нее, но он тут же овладел собой. Неохотно отпустив Шину, он спрыгнул на землю и помог ей спуститься.

— Не ожидал вас так скоро, О'Ши, — холодно сказал он, привязывая лошадь. — Вы оказались проворнее, чем я думал. Я рассчитывал, что вы потратите время на отработку канадского варианта, прежде чем заявитесь сюда.

О'Ши покачал головой, приторно улыбаясь.

— Ну, я не мог вас так недооценивать, мистер Челлон, — елейным голосом сказал он. — Вы же умный человек. Вы бы не стали рисковать, позволив прелестной мисс Скотт разрушить ваши планы. Вы сразу же переменили место. Я держал своего человека в Кресент-Крик последние две недели. Когда вы отправили с ранчо весь персонал, то стало предельно ясно, что вы привезете сюда Шину.

— Дядя Донал, что вы тут делаете? — взволнованно спросила Шина. Оба ирландца в темных деловых костюмах выглядели совершенно не на месте в сельской глуши.

О'Ши бросил на нее удивленный взгляд, как будто забыл о ее присутствии.

— Что? Я приехал, чтобы забрать тебя домой, Шина, — добродушно сказал он. — Я понимаю, что ты болела, но теперь ты отлично выглядишь. У тебя румянец, как у младенца. Нет причины нарушать свои обязательства. Тебе приятно будет услышать, что билеты на благотворительный концерт разошлись просто мгновенно.

— Неужели ты не отменил его? — воскликнула Шина, недоверчиво глядя на дядю. Занятая новыми проблемами, она совершенно забыла об этом концерте. Теперь же она с ужасом сообразила, что до него осталось всего три дня.

О'Ши покачал головой.

— Ну конечно, нет! — внушительно сказал он. — Я верю в тебя, моя девочка. Я ни на минуту не сомневался, что ты не откажешься от своих обязательств, если будешь в состоянии их выполнить. — Он тепло улыбнулся. — Ты ведь никогда меня не подводила, дорогая. Почему бы я стал в тебе сомневаться?

— Она не поедет с вами, О'Ши, — прозвучал над ними резкий, как удар хлыста, голос Челлона. — Ни сейчас, ни потом.

— Обязательно поедет, — ласково возразил О'Ши. — Вы известны своим искусством влиять на женщин, Челлон, но Шина слишком хорошо знает, в чем состоит ее долг. Конечно, когда она была переутомлена и нездорова, вам было легко затуманить ее сознание, но теперь, когда я и Шон готовы поддержать ее, вам будет не так легко на нее воздействовать.

— Поддержать? — возмущенно переспросил Рэнд. — Очень странный термин для обозначения того скрытого давления, которому вы постоянно подвергали Шину все эти годы. Меня всегда изумляло, что она так и не поняла, в чем суть вашей «поддержки».

— На мою племянницу не подействует ваша клевета, Челлон, — злобно сказал О'Ши. — Она знает, что я всегда искренне заботился о ней. Вы ошиблись, принимая ее спокойный, мягкий характер за безволие.

Мрачная насмешливая улыбка тронула губы Челлона.

— Боюсь, что не согласен с вашим описанием ее мягкого кроткого характера, — сухо сказал он. — Напомните, чтобы я как-нибудь показал вам свои синяки. Вы знаете свою племянницу даже хуже, чем я думал.

— Перестаньте! — отчаянно крикнула Шина, переводя взгляд с одного на другого. — Я не позволю вам спорить при мне, как будто я пустое место. Вы оба сейчас говорите обо мне так, как будто я безмозглая кукла!

— Прости меня, голубка, — с мягкой настойчивостью сказал Рэнд. — Но боюсь, это не тот случай, чтобы показывать свою недавно обретенную независимость. Позволь мне разобраться с этим.

На лице О'Ши появилось выражение настороженности, как если бы он столкнулся с чем-то новым и неизвестным.

— Я не хотел расстраивать тебя, дорогая, — осторожно сказал он. — Ты же знаешь, я желаю тебе только добра.

Рейли тут же вступился, улыбаясь Шине, как добрый друг:

— Донал всегда ставил твои интересы на первое место, Шина, ты же знаешь.

— Да, знаю, — устало согласилась Шина. — Прошу прощения, что говорила грубо, дядя До-нал. Просто ваше появление было таким неожиданным, что я немного растерялась.

— Это абсолютно естественно, дорогая, — отечески успокоил ее О'Ши. — Мне надо было бы сообразить, что твои нервы все еще натянуты. Я бы обязательно обратился к тебе, если б знал, что ты этого хочешь. — Он широко улыбнулся и развел руками. — Видимо, я слишком привык за эти годы оберегать тебя от всего на свете.

Рэнд издевательски хмыкнул, и Шина с упреком взглянула на него. Его агрессивность только усугубляла ситуацию. Она и так была почти до слез расстроена тем мягким давлением, которое привычно применил ее дядя. Он слишком долго был ее единственным родным человеком, и она просто не могла открыто выступить против его воли, как, очевидно, хотел Рэнд. Неужели он не понимает, как тяжело ей разрываться между ними?

— Я все понимаю, дядя Донал, — расстроено сказала она. — Просто сейчас ситуация изменилась. Мы должны все обсудить.

— К черту обсуждения! — вмешался Рэнд. — Ты не едешь с ними.

Шина тверже сжала губы.

— Это мое дело, Рэнд. Сделай одолжение, позволь мне самой решать, как лучше для меня.

— Ты же знаешь, я всегда готов тебя выслушать, — сочувственно сказал О'Ши. — Поехали с нами в Хьюстон, и по дороге поговорим.

Рэнд выругался себе под нос.

— И не думайте! Шина, я не выпущу тебя из моего поля зрения. Не понимаю, неужели ты опять не видишь, что он, как всегда, манипулирует тобой?

— Нет, не вижу! — крикнула Шина, смахивая не удержавшиеся слезы с глаз. — Это ты никогда не понимал, что дядя Донал не такой подлец, как ты о нем думаешь. Он мой ближайший родственник, и я люблю его. Он, черт возьми, заслуживает лучшего обращения!

О'Ши немедленно оказался рядом и нежно обнял ее, поглаживая по плечам.

— Успокойся, девочка, не надо так расстраиваться, — ласково заговорил он. — Он ничего не знает о наших делах и нашей жизни. Он не был с нами, когда умирал Рори. — О'Ши нежно приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — Помнишь, как Рори держал тебя за руку до самой последней минуты?

Шина почувствовала, как страшная, забытая на время боль пронзила ее сердце. Слезы градом покатились по лицу.

— Нет, его там не было, — как в трансе проговорила она. — Рэнда там не было.

— Негодяй! — В голосе Рэнда прозвучала такая угроза, что это отметила даже Шина в своем состоянии. — Не представляю, как у тебя хватает жестокости использовать смерть ее брата, чтобы добиться ее повиновения? Неужели ты совсем не ощущаешь вины, применяя именно это оружие?

— Не знаю, о чем вы говорите, — холодно произнес О'Ши. — И думаю, что вы сами вряд ли знаете, мистер Челлон.

Золотые глаза Челлона угрожающе сузились.

— Но я-то как раз знаю, О'Ши, — бросил он обвиняюще, повысив голос. — Я надеялся, что смогу избежать этого разговора при Шине. Она и так слишком много пережила, чтобы нести еще и этот крест. — Он покачал головой, словно не веря сам себе. — Но ведь ты же не оставишь ее в покое, правда? Тебе мало было смерти Рори. Тебе нужен еще один ягненок, чтобы принести его в жертву на алтарь твоей проклятой идеи!

— Рэнд! — в ужасе ахнула Шина. — О чем ты говоришь?

— Прости меня, голубка, — уже потише сказал он. — Но с этим надо кончать. Я не могу позволить ему так тебя мучить.

— Вы ненормальный, — с гневом бросил О'Ши. Его квадратное тело неожиданно напряглось. — Вы что тут придумываете?

— Ничего я не придумываю. Я обвиняю вас, О'Ши. Вы так же виновны в смерти Рори Риардона, как если бы приставили ему пистолет к виску и нажали на курок.

— Пожалуйста, Рэнд, не продолжай. Ты не знаешь, о чем говоришь, — дрожащим голосом обратилась к нему Шина. — Дядя Донал любил Рори как родного сына.

— Может, и любил, — согласился Рэнд. — Но когда дело дошло до столкновения его убеждений и жизни мальчика, то он пожертвовал Рори. — Он горько улыбнулся. — Расскажите, О'Ши, это сильно повысило ваш рейтинг среди ваших друзей-террористов, когда вы предоставили им восемнадцатилетнего мученика для использования в целях пропаганды?

Шина ожидала, что дядя взорвется от возмущения, но с удивлением увидела, что он вполне владеет собой. Его глаза тоже сузились, видимо, он просчитывал в уме ситуацию.

— Вы хотите сказать, что я член НКИ? — бесцветным голосом спросил он. — Это такая же глупость, как и все ваши обвинения, Челлон.

— Вы являетесь членом НКИ по меньшей мере восемь лет, — жестко сказал Рэнд. — А возможно, и больше. Ваше кафе в Бэлликрэй использовалось как место встречи и как склад оружия, пока вы не продали его четыре года назад. Это было очень ценное место. Я до сих пор не пойму, как вам позволили его продать. Впрочем, Шина, вероятно, стала даже более мощным оружием в ваших руках, не так ли?

— Но это все неправда, Рэнд! — в полном отчаянии закричала Шина. — Даже правительственный чиновник говорил, что дядю Донала очень тщательно проверяли и не обнаружили никакой связи с НКИ! Почему ты не можешь признать, что ошибаешься?

Челлон посмотрел на нее с жалостью.

— Я не ошибаюсь, Шина. Донал О'Ши имел почти идеальное прикрытие. Впрочем, так и должно было быть, иначе кому он был бы нужен?

— И тем не менее, вы берете на себя смелость утверждать то, о чем неизвестно даже властям, — с иронией сказал О'Ши. — Могу я поинтересоваться, откуда у вас такая информация?

— Все дело в деньгах, — просто ответил Рэнд. — Вы удивитесь, сколько полезной информации можно купить, если имеешь неограниченные средства. Частные детективы, которых я нанял, провели действительно тщательную работу. — Он перевел взгляд на стоящего поодаль Шона Рейли. — Например, я знаю кое-что любопытное о вашем очаровательном приспешнике. Рейли вступил в НКИ еще будучи мальчишкой, в четырнадцать лет. К шестнадцати годам он уже подкладывал бомбы в универмаги. Вероятно, это было повышением по служебной лестнице — стать вашим партнером, не правда ли, О'Ши? И каков же был ваш план? Он должен был стать вашим преемником по руководству Шиной, так?

Шина в изумлении покачала головой. Невозможно было поверить в то, что говорил Рэнд. Не мог же дядя Донал быть таким чудовищем? Ведь он всегда относился к ней с любовью, с самого ее детства. Должно быть, это какая-то ужасная ошибка!

— Нет, этого не может быть! — прошептала она, зажмурившись.

— Ну конечно, не может, — уверенно заявил О'Ши, поднимая ее голову за подбородок и глядя ей прямо в глаза. Его взгляд повлажнел от непролитых слез. — Поверь мне, Шина, ты и Рори были всем для меня. Ну как я мог такое сотворить?

— Не слушай его, — с отчаянием в голосе предостерег Рэнд, печально глядя на нее. — Бога ради, поверь мне. Доверяй мне, Шина.

— Поедем в Хьюстон, Шина, — мягко, но властно сказал О'Ши. — Мы поговорим и во всем разберемся.

Да, это просто необходимо, подумала Шина. Ее словно разрывала изнутри какая-то сила. Она не только не могла ясно мыслить, но на нее накатывалась странная вялость, парализующая все ее эмоции, когда дядя смотрел ей в глаза.

— Да, — потерянно проговорила она. — Да, поедем.

— Шина! — В возгласе Челлона слышалась боль.

Шина повернулась к нему, почти ничего не видя от слез, застилающих глаза.

— Я должна ехать, Рэнд, — убито объяснила она. — Пожалуйста, постарайся понять. Я должна поговорить с дядей. — Отвернувшись, она медленно пошла к машине, двигаясь, словно сомнамбула.

Шон Рейли подскочил к машине и быстро открыл заднюю дверь. Шина уже готова была сесть внутрь, когда Рэнд возник около нее. Его лицо выдавало внутреннюю муку.

— Мне очень жаль, любовь моя, — глухим голосом проговорил он, поглаживая большим пальцем ее щеку. — Я знаю, как все это было тяжело для тебя. Поверь, если можно было бы избавиться от этого разговора, я никогда бы при тебе не стал всего этого говорить.

Шина кивнула, стараясь не смотреть на него.

— Я понимаю, — тихо и безжизненно сказала она, и где-то в глубине души она действительно понимала его. Шина молча села в машину, глядя прямо перед собой. Если не говорить с ним и даже не видеть его, она, возможно, сможет сохранить в себе это глухое безразличие.

Она слышала, как он выругался, затем наклонился к ней и ласково поцеловал в щеку.

— Поезжай, Шина, — с болью в голосе тихо сказал он. — Я дам тебе время, чтобы преодолеть это первое потрясение, а потом я приду за тобой.

— Вряд ли это будет разумно, мистер Челлон. — В обычно ровном голосе Рейли прозвучали стальные ноты. — Второй раз вы не застанете нас врасплох. Советую вам держаться от Шины подальше.

О'Ши сел в машину с другой стороны и устроился поудобнее рядом с Шиной, взяв ее холодную вялую руку в свои.

— Шон прав, Челлон, — негромко сказал он. — Лучше вам не крутиться вокруг моей племянницы. Это может оказаться небезопасным.

Рэнд медленно выпрямился, лицо его окаменело.

— А вот в этом я сомневаюсь. Я, вероятно, забыл сказать вам, что все отчеты моих детективов, документально подтвержденные, хранятся в сейфе банка. Так что в ваших же интересах, чтобы я оставался жив и здоров еще очень долго.

Шина услышала, как злобно выругался Рейли, захлопывая дверцу машины, и, обойдя ее, сел на водительское место. Через пару секунд машина резко сорвалась с места, оставив позади дом и стоящего перед ним Челлона, лицо которого выражало мрачную решимость.

Когда они доехали до развилки, О'Ши наклонился вперед и, понизив голос, сказал Рейли:

— Поезжай кругом, как будто мы направляемся к шоссе. Челлон что-то слишком быстро сдался. Нам не помешает слегка запутать следы на случай, если он решит отбить ее.

— Вы правы, — согласно отозвался Рейли, выполняя команду.

О'Ши откинулся на спинку сиденья, дружески пожимая руку Шины. Его холодные серые глаза внимательно изучали ее отрешенное лицо.

— Ты сделала правильный выбор, девочка. В глубине души ты же знаешь, кто тебе ближе. Челлон не может понимать тебя так, как я. Мы прожили с тобой столько лет, разве не так, Шина?

Шина механически кивнула.

— Да, столько лет.

Так много лет. В ее памяти пронесся день, когда дядя взял ее и Рори на ярмарку в окрестностях Бэлликрэй. Рори тогда было только пятнадцать. Она вспомнила, какой гордостью светилось лицо брата, когда он одним ударом тяжелого молота заставил зазвучать колокол на специальном стенде для проверки силы. Дядя Донал радостно смеялся, похлопывал его по плечу, и на его лице тоже была гордость — гордость любящего родителя. Так много лет. Шина почувствовала, как ледяная оболочка, сковавшая ее сердце, стала таять, и нестерпимая боль опять пронзила ее.

— Хватит расстраиваться. Все будет, как раньше, — спокойно говорил О'Ши. — Мы забудем, что вообще что-то случилось. — Он легонько потрепал ее по щеке. — Этого бы никогда не произошло, если бы я не был таким упрямым ирландцем и вовремя заметил, как ты измучена. Если бы ты была в форме, то никогда бы не позволила этому богатому плейбою даже подойти к тебе.

Интересно, что бы сказал дядя, если бы знал, что произошло в действительности, подумала Шина. Он явно считает, что Челлон охмурил ее, пустив в ход свое обаяние, и уговорил поехать с ним в романтическое путешествие. Хотя Рэнд наверняка достиг бы успеха и этим путем, если дать ему достаточно времени, с неожиданной нежностью подумала она. Ему понадобилось меньше, чем три недели, чтобы добиться ее любви и стать центром ее жизни. Волшебный поток воспоминаний нахлынул на нее, оживляя чувства после перенесенного шока. Что она здесь делает, внезапно спохватилась Шина. Почему она сидит тут, в этой машине, стремительно увозящей ее от единственного человека, рядом с которым она хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь?

— Я вижу, тебе уже получше, — ласково сказал О'Ши, видя, что румянец возвращается на ее щеки. — Вот и прекрасно, дорогая. Скоро ты совсем придешь в себя. Нельзя было позволять этому человеку так тебя расстраивать. Ты же знаешь, я бы никогда не стал использовать тебя, как он говорил. Ты моя самая дорогая девочка, и всегда ей была.

— Да, мне уже лучше, — тихо сказала Шина.

Доверься мне, говорил Рэнд. Но если она ему поверит, то придется верить и его словам. А как это сделать, если она знала, как дядя любил Рори? Нужно быть безжалостным фанатиком, чтобы ради политической борьбы принести в жертву юношу, которого он любил, как сына. Но ведь члены НКИ как раз и были такими фанатиками, смущенно осознала она. Боже, она вообще не знает, что и думать!

Озабоченно нахмурясь, О'Ши опустил глаза на маленькую ручку в его руках.

— Понимаешь, Шина, эти американцы не понимают нас, — с горечью сказал он, словно разговаривая сам с собой. — Они не понимают, что такое жить в стране, раздираемой на части. Как они могут прочувствовать, сколько мы выстрадали и чем иногда приходится жертвовать, чтобы сохранить наше наследие? — На его квадратном лице отразилась искренняя боль, а глаза затуманились. — Боже, как я любил нашего парня!

Шина замерла, потрясенная. Нет, это не может быть правдой! Она не хотела этого слышать.

— Рори был для меня всем, — с чувством сказал О'Ши. — Он был прекраснейшим мальчиком на свете. Сильным, смелым, верным. — В его глазах читалось волнение. — Боже, я так им гордился!

Шина закрыла глаза, затопленная болью. «Дядя Донал гордится мной!» — говорил Рори. Она тогда не поняла. Она думала, что дядя так же поддержал умирающего паренька, как и она, чтобы морально облегчить его последние часы, но оказывается, его истинные чувства были иными. Да, все, что сказал Рэнд, было правдой, и какое-то время Шина не знала, как вынести эту правду.

— Ну вот, я опять тебя расстроил, — сказал О'Ши с деланным сочувствием, увидев ее мертвенно-бледное лицо. — Ты молодец, что еще терпишь ворчание старика, когда приходится нести свой собственный крест.

Последняя фраза возродила из памяти Шины слова Рэнда, что дядя посылает ее на сцену, как на распятие. Теперь все прояснилось. Что никак не укладывалось у нее в голове, так это искренняя любовь дяди к Рори. Шина не могла представить себе такую степень фанатизма, которая заставила бы человека принести в жертву самое дорогое. Но сейчас у нее уже не осталось сомнений, что дядя поступил именно так. Она, наверное, никогда не узнает, не сам ли О'Ши организовал эту голодовку, но было совершенно очевидно, что он и не пытался отговорить от нее Рори, даже когда остальные сдались. Шину передернуло от отвращения, когда она осознала, как много лет целенаправленной пропаганды и тщательно вливаемого яда привели к этой ужасной ночи в Бэлликрэй.

— Мы отвезем тебя в Нью-Йорк как можно скорее, — заботливо сказал ее дядя. — Ты можешь оставаться в постели и отдыхать весь завтрашний день. На концерте тебе отведено только три номера, так что тебе даже не придется репетировать.

Три номера.

— И «Песня о Рори»? — спросила Шина, зная ответ еще до того, как дядя кивнул. Да, если она хотела, чтобы все кусочки мозаики встали на места, то «Песня о Рори» обязательно должна быть исполнена. Значит, ей предназначено быть послушным инструментом дядиного фанатизма так же, как им был Рори. Неожиданно Шину захлестнула волна слепящего гнева, которая смела всю боль и растерянность, наполнив душу неведомой ей раньше уверенностью. Ну нет, никогда больше она не позволит ему использовать ни себя, ни смерть своего брата!

О'Ши наклонился вперед и деловито заговорил с Рейли.

— Теперь можешь вызывать по радио вертолет, Шон. Поезжай прямо к аэродрому Челлона.

— Хорошо, Донал, — ответил Рейли, вынимая портативное переговорное устройство. Он подчинился своему начальнику с той безоговорочной готовностью, которая обычно отличает военных. Как же она была слепа! А теперь еще и радио для переговоров с воздухом, горько подумала Шина. Ей казалось, что она попала в какой-то шпионский боевик.

— Вертолет? — осторожно спросила она, как бы невзначай забирая свою руку у дяди. Теперь его прикосновение вызывало у нее отвращение.

О'Ши кивнул.

— У нас есть поблизости вертолет. Мы оставим машину на аэродроме и пересядем в вертолет. — На его губах заиграла самодовольная улыбка. — Мы взлетим прежде, чем Челлон вообще узнает о нашей посадке. А в Хьюстоне пересядем на обычный рейс в Нью-Йорк.

— Понятно, — протянула Шина. — А я думала, что сегодня мы доберемся только до Хьюстона.

О'Ши весело ухмыльнулась.

— А какой смысл задерживаться, если ты опять с нами? Уж лучше сразу полететь в Нью-Йорк. — Он ласково погладил ее по щеке, не в силах скрыть торжество. — Ты ведь хочешь ехать с нами, разве не так, девочка?

Он был так уверен, что победил! Он считал, что теперь все ниточки, управляющие его марионеткой, опять сосредоточены в его руках.

— Да, дядя Донал, — спокойно ответила Шина, твердо встречая его взгляд. — Я и правда очень хочу поехать с вами.

Когда они добрались до частного аэродрома, было уже совсем темно, но взлетное поле отлично освещалось, так что ярко-красный вертолет, который как раз садился, не испытывал трудностей. Несанкционированная посадка, однако, не прошла незамеченной — из бетонного здания около ангара выбежала толпа механиков и охранников.

— Нам лучше приготовиться к разговорам, — прошептал дядя Донал Рейли, помогавшему Шине выйти из машины.

— Возможно, все будет даже серьезнее, — с усмешкой ответил Шон, и в его глазах блеснуло что-то хищное. Интересно, почему она никогда не пыталась понять, что кроется за его светскими манерами? В каждом его движении читалась теперь готовность к схватке и угроза.

— И не думай! — предостерегающе оборвал О'Ши, с тревогой взглянув на напряженное лицо племянницы. — Я сам обо всем позабочусь.

Они быстро пересекли взлетную полосу, мужчины по обе стороны Шины.

— Боже мой, Шина, у тебя сегодня сплошные приключения! — раздался впереди знакомый голос. Навстречу им непринужденной походкой шел Ник О'Брайен. — Интересно, Рэнд знает о вашей маленькой прогулке?

Шина почувствовала, как напряглись ее спутники, словно кошки, готовящиеся прыгнуть. О'Брайен, видимо, тоже почувствовал опасность, потому что в его движениях появилась еле заметная угроза.

Шина поспешно вышла вперед, стараясь избежать опасного противостояния.

— Рэнд знает, что я уезжаю, Ник, — быстро сказала она, пытаясь предостеречь его своими расширенными глазами. — Мы только что расстались с ним. — Она выдавила почти естественный смешок. — Я и не предполагала, что опять тебя увижу сегодня. Я думала, что ты вернулся в Кресент-Крик. Что ты здесь делаешь?

— А здесь всегда по средам идет игра в покер по-крупному, — ответил он, переводя внимательный взгляд на ее спутников. — Твой отъезд выглядит несколько поспешным, правда? — тихо спросил он. — Ты уверена, что Рэнд об этом знает?

Шина кивнула.

— Поверь мне Ник, Рэнд знает, что я улетаю в Нью-Йорк, — очень серьезно сказала она. Понятно было, что разговор будет немедленно передан Рэнду, на это она и рассчитывала. Упоминание Нью-Йорка поможет ему не тратить попусту времени в Хьюстоне. Она услышала, как О'Ши что-то пробормотал вполголоса за ее спиной, и мрачно улыбнулась. Наверняка он решит, что она проговорилась совершенно случайно. Его послушная глупая куколка никогда не взяла бы на себя смелость нарочно расстроить его планы.

О'Брайен долго испытующе всматривался в ее лицо.

— Я все еще не понимаю, почему он тебя отпускает, но я не вправе тебе мешать, — медленно сказал он. — Это опять какая-то загадка.

Шина радостно улыбнулась.

— Я знаю, как ты любишь загадки, Ник. Я тоже недавно пыталась решить загадку, и неожиданно все фрагменты сложились.

— Это самый приятный момент в разгадывании головоломок.

— Ну, мне, правда, помогли, — призналась она. — Рэнд тоже мастер отгадывать загадки, ты же знаешь.

— Что-то я раньше не замечал за ним такого увлечения, — задумчиво ответил О'Брайен. — Но я рад, что он тебе помог.

— Шина, дорогая, нам пора, — сказал О'Ши, подходя к ним. — Тебе придется поболтать с твоим приятелем в другой раз.

— Я готова, дядя Донал, — покорно сказала Шина и опять повернулась к О'Брайену. — До свидания, Ник. Надеюсь, мы скоро увидимся.

— А ты уверена, что этого хочешь? — подозрительно спросил Ник. — Ведь знаешь, когда уезжаешь, иногда бывает очень трудно вернуться.

— Я уверена, — тихо ответила она, пристально и многозначительно глядя ему в глаза. — Всегда трудно вырваться из уютного кокона, но это необходимо, если хочешь стать личностью. Я уже вырвалась, Ник, и я действительно хочу поехать в Нью-Йорк и участвовать в благотворительном концерте.

— Ну конечно, хочешь, — довольно заметил О'Ши. — Но мы должны поторопиться, чтобы не опоздать на пересадку в Хьюстоне.

Шина послала Нику ослепительную улыбку.

— Увидимся! — жизнерадостно бросила она и отвернулась. Через несколько секунд ей помогли подняться в красный вертолет, и тяжелые металлические дверцы с лязгом захлопнулись за ее спиной.

Глава десятая

Шина добавила немного сиреневых теней на веки, отчего ее глаза стали казаться еще темнее, и оценивающе посмотрела на свое отражение в зеркале гримерной. Одно мгновение она колебалась, не добавить ли еще румян, но потом решила остановиться. В этот вечер цвет ее лица был вполне удовлетворительным и сам по себе. В действительности, она никогда перед концертом не выглядела такой оживленной, полной жизни.

Раздался негромкий стук, и в ответ на ее разрешение в гримерную вошел Донал О'Ши, закрыв за собой дверь.

— Публика сегодня просто великолепна, дорогая, — сказал он, подходя и кладя руки ей на плечи. — Очень отзывчивая для такой аудитории. Странно видеть, что люди, заплатившие пятьдесят долларов за билет, настолько снисходительны. — Он презрительно поморщился. — Они аплодировали даже этой новой рок-звезде, которая сейчас выступала.

Шина улыбнулась и потянулась за помадой. Она неторопливо начала подкрашивать губы розовым.

Дядя пристально рассматривал ее и все больше хмурился.

— Я не уверен, идет ли тебе это платье. Почему ты не надела один из своих обычных костюмов? Это выступление не настолько уж важно, чтобы покупать ради него новый наряд.

— А я не согласна. Я думаю, что это выступление будет очень важным. — Она опустила глаза на свое платье из черной тафты. — Я была уверена, что ты оценишь мой вкус, дядя. Это же черный цвет, и я выгляжу достаточно трагично, разве не так?

Обсуждаемый наряд напоминал больше роскошный китайский халат, а не платье. Его свободные складки полностью скрывали всю ее хрупкую фигурку, начиная с высокого стоячего воротника и до самых пят, рукава тоже были длинными и очень пышными. Единственным украшением служили три крупные пуговицы из блестящего оникса, одна у горла, одна на талии, и последняя на уровне колен.

— Оно слишком изысканно для тебя, Шина, — недовольно сказал Донал, все еще хмурясь. — В следующий раз я схожу с тобой и помогу тебе выбрать. — Он прошел к креслу в дальнем углу гримерной. — Ну ладно, теперь все равно поздно беспокоиться об этом. Твоя очередь сейчас подойдет.

Кивнув, Шина взяла расческу и начала причесывать свои роскошные черные локоны.

— Я почти готова, — заверила она.

О'Ши какое-то время молча наблюдал за ней, словно удивляясь новому выражению на ее хрупком лице.

— А ты изменилась, — коротко сказал он. — Ты никогда раньше сама не покупала себе платья, пока не связалась с этим бандитом Челлоном.

Шина улыбнулась.

— Мы все меняемся, когда взрослеем, дядя Донал. Я решила, что мне пора и самой что-то сделать для своей карьеры. Я слишком долго позволяла тебе одному нести всю ношу.

— Ерунда, — грубовато отозвался О'Ши. — Я готов и впредь ограждать тебя от ненужных забот и волнений. Можешь полностью положиться на меня.

Она ничего не ответила, и после короткого молчания О'Ши осторожно спросил:

— А ты не против, что я включил сегодня в программу «Песню о Рори»? Шина покачала головой.

— Конечно, нет, — безмятежно ответила она. — Я согласна, что сегодня мне как раз необходимо ее спеть. Если бы ты вдруг забыл про нее, я бы сама тебе напомнила.

— Я рад, Шина, что ты так к этому относишься, — медленно сказал он. Поднявшись, он опять подошел и встал за ее спиной. Одной рукой он погладил ее по волосам. — Очень хорошо, что ты не забыла, как это важно. — Он накрутил на палец один из ее локонов, затем отпустил. — Рори так любил твои волосы… — рассеянно произнес он, при этом не сводя внимательных глаз с ее лица. — Помнишь, как он смеялся, когда играл с ними?

Шина ощутила новую вспышку боли и быстро закрыла глаза, чтобы скрыть горе и гнев, охватившие ее. Она что, слишком спокойна, на его взгляд? Зачем ему нужно постоянно будить в ней болезненные воспоминания?

— Да, помню, — едва слышно сказала она. Черные, веселые глаза, которые искрились, смеялись и очень любили жизнь. — Помню.

Шина открыла глаза и успела заметить искорку удовлетворения в глазах дяди, которая сразу же сменилась нежным сочувствием.

— Какой я дурак, что расстраиваю тебя перед выходом на сцену, — с раскаянием сказал он. — Ты просто ангел, что терпишь мою бестактность. — Он повернулся и пошел двери, но, не дойдя до нее, остановился. — Я знаю, ты сегодня сделаешь все, чтобы я мог тобой гордиться, Шина. — И он вышел.

Шина довольно долго сидела неподвижно, отчаянно борясь с нахлынувшими на нее эмоциями. Сегодня она не позволит воспоминаниям уничтожить все ее самообладание. Она должна полностью владеть собой, если хочет выдержать этот вечер и выйти победителем. Шина несколько раз глубоко вдохнула, и постепенно спокойствие вернулось к ней. И когда стук в дверь возвестил о том, что пора на сцену, ее лицо было столь же невозмутимо, как и до прихода дяди в гримерную.

Шон Рейли стоял в кулисах рядом с О'Ши.

— Ты очень элегантна сегодня, Шина, — сказал он с дружеской улыбкой. Протягивая ей гитару, он с интересом осмотрел ее наряд. — Очень светская молодая особа.

— Слишком светская, — ехидно заметил ее дядя. — Совсем не то, чего бы нам хотелось.

— Спасибо, Шон, — мило улыбнувшись, сказала Шина. — Очень жаль, что дядя Донал с тобой не согласен. — Ее взгляд был устремлен на сцену, где раскланивался пианист с мировым именем.

— Ну, возможно, это платье немного не соответствует твоему обычному стилю, — мгновенно выкрутился Рейли. — Но, тем не менее, очень мило.

Пианист уже ушел со сцены, и О'Ши повернулся к Шине.

— Ты знаешь, что надо делать? — с нажимом спросил он. — Сначала две баллады, а потом «Песня о Рори».

— Я знаю программу, дядя Донал. — Ведущий известного ток-шоу уже объявлял ее, и она только успела добавить: — Не беспокойся. Я думаю, тебе это представление запомнится надолго.

О'Ши смотрел ей вслед с беспокойным любопытством, а она уже вышла на сцену, где ее встретил взрыв аплодисментов.

Дядя был прав, аудитория действительно была замечательной, отметила про себя Шина, стоя молча в центре сцены и ожидая, пока смолкнут рукоплескания.

Когда огромный зал затих, она негромко сказала:

— Я хотела бы сразу извиниться. Я немного изменю программу, но надеюсь, что вы не будете разочарованы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы воздержались от аплодисментов, пока я не покину сцену.

Не обращая внимания на удивленный шепоток, пробежавший по залу, она повернулась и быстро подошла к табурету, удобно устроилась с гитарой на коленях и взяла первые аккорды.

— «Песня о Рори», — объявила она низким грудным голосом.

Когда он лежал, умирая, мой Рори,

Он спросил меня: «Почему?»

Я не могла найти ответа,

Как ни старалась…

Как всегда, когда она пела об этом, ею овладели болезненные воспоминания, но в этот раз она заставила себя не концентрироваться на мыслях о кошмарных часах смерти брата и постаралась сосредоточиться только на хорошем. Улыбка Рори, его веселый смех, время, когда они были еще маленькими и он принес домой белку с покалеченной лапкой и выхаживал ее всю зиму, пока она не поправилась…

Понемногу ей становилось легче, и все счастливые дни, прожитые вместе с Рори и наполненные радостью и смехом, постепенно возвращались к ней. Вот Рори смеется так, что чуть не падает со стула, — тогда он подложил резинового паука ей в тарелку. Потом, когда она расплакалась от обиды, он настоял, чтобы она взяла его порцию, а вдобавок его десерт. Прошлое полностью захватило ее, и почти все воспоминания были светлыми и радостными. Почему она никогда не понимала этого?

Последние дрожащие аккорды отозвались в зале сладкой печалью, в которой совсем не было боли. На щеках Шины не было слез, ее глаза светились от нежности и легкой грусти. Она долго сидела молча, смотря в пространство. В зале стояла такая тишина, что можно было услышать, как упадет иголка, и Шина смутно сознавала, что публика полностью разделяла ее чувства и даже поддерживала ее в том, что она собиралась сделать.

На минуту она закрыла глаза и постаралась проглотить ком в горле. Ее голос был чрезвычайно тихим, но то, что она сказала, слышал каждый из сидящих в зале, и каждый был тронут почти до слез.

— Прощай, Рори! Мне будет не хватать тебя.

Наступила еще одна долгая пауза, затем Шина медленно открыла глаза. Боль и сожаление больше не отражались на ее лице, их сменили спокойная безмятежность и неукротимая сила, которую еще раньше заметил О'Ши. Она заговорила негромко и непринужденно, словно обращаясь к собравшимся вокруг друзьям.

— Это последний раз, когда я исполнила «Песню о Рори». Спасибо, что вы помогли мне попрощаться с ним. — Она опять посмотрела в темноту, и на ее лице было такое же серьезное выражение, как у ребенка, который старается объяснить взрослым то, что ему самому кажется абсолютно ясным. — Понимаете, пришло время покончить со скорбью и сказать ей «прощай». — Она медленно встала и положила гитару на табурет. — Кто-то однажды сказал мне, что жизнь должна быть праздником. Она не станет им, пока мы цепляемся за старые раны и разногласия. Мы должны идти вперед. — Не переставая говорить, она расстегивала пуговицы на своем платье. И закончив словами: — Как это сделала я, — сбросила с себя элегантный, но траурный наряд.

Шина услышала, как ахнули сидящие в зале люди, как пробежал по рядам изумленный шепот. Она спокойно положила платье на табурет и подошла к краю сцены.

Шина предстала перед публикой в легком платье из алого блестящего шифона, которое она выбирала очень придирчиво, потому что оно должно было говорить не менее ясно, чем слова. Его покрой был изысканно прост, с завышенной в стиле ампир талией и небольшой расклешенной юбочкой, которая только намекала на скрытые под ней формы. Ее шея и плечи были почти открыты, а тоненькие бретельки на спине переходили в две широкие ленты, которые развевались, как знамена, создавая впечатление радостного полета.

Шина стояла неподвижно, пока публика опять не умолкла, вся ее маленькая фигурка олицетворяла собой гордость и уверенность в себе.

— А теперь я хотела бы спеть вам песню, которую я только что написала об этом празднике, — сказала она, мягко улыбаясь и отбрасывая назад свои великолепные черные кудри, чтобы видны были изящные золотые серьги в ушах.

Без музыкального аккомпанемента, своим чарующим грудным голосом, она запела простые, трогательные слова, которые вели слушателей от нежной, грустной мольбы к победной песне торжества и надежды.

Слышали ли вы шелест ветерка,

Пролетающего над землей?

Видели ли вы когда-нибудь

Радость в глазах моего Рори?

Читали ли вы слова,

Начертанные на песке?

Слышали ли вы его смех,

Звучащий, словно песня?

Тогда вы знаете, что только любовь

Озаряет наши сердца.

И вы знаете, что только радость

Делает нас свободными.

Вы знаете, что смерть бессильна,

Пока жива память.

И если мы будем вместе,

То ничто не сломит наш дух.

Все началось с шепота,

Но уже сливается в хор.

С каждого холма, из каждой долины

Летит и звенит призыв.

Долой убийства, долой голод!

Пусть на земле царит мир.

Дайте нам любовь! Дайте нам радость!

Дайте нам жизнь!

Когда последний страстный зов воспарил над затихшим залом, Шина чувствовала возбуждение, близкое к головокружению. Да, именно это она и хотела сказать. Это то, чему учил ее Рэнд. Это единственное понимание жизни, которое имеет смысл.

Она молча стояла на сцене, и грудь ее лихорадочно вздымалась, а все ее существо звенело от пьянящего ощущения важности этого волнующего момента. Ее темные глаза сияли на оживленном, разрумяненном лице.

Постепенно Шина пришла в себя. На ее губах расцвела улыбка трогательной радости.

— Спасибо, что вы поддержали меня сегодня, — просто сказала она, повернулась и ушла со сцены. Она не заметила ни мгновения абсолютной тишины, наступившей в зале, ни последовавшего затем почти истерического взрыва аплодисментов.

Разъяренный О'Ши тут же грубо схватил ее за плечи и начал трясти.

— Ты, маленькая дурочка! Ты хоть понимаешь, что ты сделала? — злобно прошипел он, впиваясь в нее грозным взглядом. — Ты все испортила!

— Отпусти ее, О'Ши, — неожиданно прозвучал голос Рэнда Челлона, угрожающий, как шипение кобры. — Даю тебе ровно три секунды.

Шина взглянула мимо разъяренного О'Ши и не менее сердитого Шона Рейли и увидела Рэнда, стоящего за ними. Она не сомневалась, что он будет на концерте, но все равно страшно обрадовалась. Его светлые волосы прекрасно гармонировали с черным смокингом, и выглядел он удивительно живым и притягательным. Впрочем, дядя и Шон явно не разделяли ее восторга. На их лицах она видела лишь злобу и ярость.

— Лучше не вмешивайтесь, Челлон, — прорычал О'Ши, крепче сжимая плечи племянницы. — Это все ваших рук дело!

Челлон гордо взглянул на него.

— Тут вы ошибаетесь, О'Ши. Вы всегда недооценивали Шину. Это был ее собственный замысел от начала и до конца. А теперь немедленно отпустите ее. Она едет со мной.

— Черта с два, — взвился О'Ши. — Сегодня она совершила серьезную ошибку, но даже ее можно исправить. Она остается!

— А я сказал, отпустите ее, — произнес Челлон с утроенной угрозой в голосе.

— Вам ее не получить! — сузил глаза О'Ши. — Нас здесь двое.

Рейли как по команде подошел ближе.

— И нас тоже двое, — вступил в разговор Ник О'Брайен, выходя из тени кулис ленивой походкой. Он также был в вечернем костюме, и в его глазах светилась такая же угроза, как у Рэнда.

В течение долгой минуты мужчины пожирали друг друга глазами, готовые сцепиться. Затем хватка О'Ши начала ослабевать. Шина вырвалась и подбежала к Рэнду, который сразу же обнял ее одной рукой, словно защищая.

— А в чем, собственно, дело? — непринужденно спросил О'Ши. — Здесь, несомненно, произошло большое недоразумение. Мы должны просто все обсудить. — Его ласковый взгляд был прикован к Шине. — Шина, дорогая, ты ведь меня знаешь. Я растил тебя как родную дочь. Неужели ты теперь оставишь меня из-за какой-то грязной клеветы?

Шина встретила его заискивающий взгляд, и на какой-то момент заколебалась под влиянием привычной привязанности и преданности, которую он сумел в ней воспитать. Она тряхнула головой, как бы отгоняя ненужные эмоции, и вспомнила темные, растерянные глаза Рори, как он умирал в больнице Бэлликрэй.

Ее лицо исказила гримаса непередаваемой боли.

— Гори вечно в аду, Донал О'Ши! — тихо сказала она, потом повернулась и решительно пошла прочь.

Челлон и О'Брайен моментально последовали за ней, а Рэнд порывисто сжал ее локоть, словно предлагая поддержку.

— Я и сам бы не смог сказать лучше, — восхищенно заметил он. — У тебя действительно талант, Шина.

— Я рада, что ты меня одобряешь, — улыбнулась в ответ Шина. — И я ужасно рада видеть тебя. Честно говоря, я боялась, что ты можешь не понять мое послание.

— С таким помощником, как Ник, который сумел передать все нюансы? — усмехнулся Рэнд. — Да это было детской игрой!

— Приятно, когда твой гений ценят по заслугам, — улыбаясь, сказал Ник. — Но было бы гораздо веселее, если б наши ирландские друзья оказались порешительнее. Я надеялся немного поразмяться.

— Когда я обрисовал Нику ситуацию, он настоял на том, чтобы пойти со мной, — пояснил Рэнд Шине. — Наверное, он ожидал нечто вроде хорошей перестрелки.

— Ну, надежды не всегда сбываются, — наигранно печально вздохнул Ник.

Золотистые глаза Рэнда светились такой любовью и нежностью, что у Шины перехватило дыхание.

— Ты не представляешь, как я сегодня гордился тобой, голубка моя, — тихо сказал он. — Это было самое великолепное выступление, которое я видел в своей жизни.

Шину переполняло такое счастье, что никакие слова не могли выразить ее состояние. Она расплылась в блаженной улыбке и сказала осипшим от волнения голосом:

— Не зови меня голубем. Разве ты не видишь, я теперь жаворонок!

Рэнд задумчиво посмотрел в ее лицо и улыбнулся с теплотой и гордостью.

— Да, пожалуй, ты права.

Шина довольно засмеялась и взяла его за руку. Другую руку она протянула Нику, и так, вместе, они вышли в ночь.