Глава 10

Когда Билли открыла глаза, то первое, что она увидела, было суровое лицо Карима, на котором застыло выражение напряженного ожидания. Он сидел в плетеном кресле, накрытом шелковой накидкой, склонив лицо к ее изголовью, как будто бы хотел внушить ей, что пора проснуться. «Такой сильный человек, как Карим, вполне мог бы это сделать», — была первая мысль, мелькнувшая в голове еще сонной Билли.

— А, вы наконец проснулись, — пробормотал Карим. — Долго же вы спали! Этот перестраховщик доктор запретил будить вас, пока сами не проснетесь. — Карим нахмурился. — Четыре часа!

— Простите, — сказала Билли, с трудом двигая губами. Он вел себя так, как будто ее сон был для него личным оскорблением. Она села на постели и поморщилась, когда ненароком пошевелила левой рукой. Рука была на перевязи. Кто-то, наверное, Ясмин, снял с нее брюки и рубашку и надел ночную рубашку.

— Не обвиняйте его, я не знаю, почему проспала так долго.

— Шок, — ответил Карим. — Рана сама по себе пустяковая. Я пытался объяснить это Дэвиду, но не смог его убедить. Он опасался, что вы можете умереть от потери крови или от яда, которым Ладрам мог смазать острие ножа. — Голос Карима стал возмущенным, когда он продолжил: — Дэвид набросился на Клэнси за то, что, по его мнению, он прилетел слишком поздно. Он хотел как можно быстрее отвезти вас к доктору. Я давно не видел его в таком состоянии. Он совсем потерял голову.

— Где он? — спросила Билли.

— Доктор выгнал его из комнаты после того, как Дэвид пообещал, что свернет ему шею, если вы умрете. — Карим покачал головой. — Я уже говорил вам, что он вел себя очень необычно. Он кругами ходил около вашей двери, пока я не сказал ему, что прикажу охране насильно увести его, если он не уйдет по собственной воле.

— Вам пришлось сделать это?

— Да, конечно, — просто ответил шейх. — Я никогда не обещаю того, чего не могу выполнить, мисс Калахан. — Он вытянул вперед ноги. — Дэвид очень страдал, когда вы уехали. Еще больше он страдал, когда узнал, что Ладрам похитил вас. — Он сделал паузу, нахмурился и решительно сказал: — Я очень огорчаюсь, когда Дэвид страдает, мисс Калахан. Вот почему я решил остаться и поговорить с вами, прежде чем послать за Дэвидом.

— Я тоже переживаю, когда Дэвиду плохо, — сказала Билли. Она выпрямилась, и повязка сползла с ее руки. — Я думаю, что вы это уже поняли.

Взгляд Карима остановился на вышитых зелеными нитками словах на ее ночной рубашке: «Поцелуй меня, я — ирландка».

— Что за странное одеяние? Дэвид находит этот наряд эротичным?

— Не помню, чтобы Дэвид видел меня когда-нибудь в ночной рубашке, — растерянно ответила Билли. Заметив усмешку на лице своего собеседника, она покраснела. — Наверное, Ясмин решила, что эта ночная рубашка как раз подходит для больной. — Билли усмехнулась. — Ясмин бы никогда не надела на меня такую одежду, если бы у нее был выбор. Она каждый раз укоряет меня в том, что я недостаточно женственна.

— Как мне кажется, у Дэвида нет жалоб по этой части. — На губах шейха заиграла улыбка. — Вы вообще кажетесь ему безупречной. — Улыбка шейха стала более теплой. — Ему только не нравится ваша манера исчезать не прощаясь. Вы поступили очень безрассудно, мисс Калахан. Из-за вас мог погибнуть Дэвид.

— Я знаю, — прошептала Билли. Ее губы задрожали при воспоминании, как Ладрам приставил нож к груди Дэвида. — Это было ужасно! — Встретившись с шейхом взглядом, Билли спросила: — Что с Ладрамом?

— Он в наших руках, — сказал Карим тоном, не располагающим к дальнейшим расспросам. — Надеюсь, он теперь никому не сможет причинить зла.

От сурового тона Карима Билли стало не по себе.

— Я рада, что Дэвид наконец-то в безопасности.

— Вы можете быть абсолютно уверены в этом, если только ваша беспечность снова не навлечет на него какой-нибудь беды. — Он произнес это резким уверенным голосом. — Я не могу больше допустить ничего подобного.

— Вы не можете допустить?..

— Я знаю, что заставит вас по-настоящему заботиться о нем, — перебил Карим. — Дэвид рассказал мне, что вы собирались пожертвовать ради него своей жизнью. Я не понимаю, как можно поступать так, а потом заставлять его страдать, отказываясь быть с ним.

— И вы хотите быть уверены, что я не совершу больше безрассудных поступков? — Глаза Билли блестели. — Вы опять угрожаете мне заточением в гарем? — Она уже не помнила, о чем они говорили в тот первый день знакомства, но теперь, когда она лучше узнала Карима, поняла, как дорог шейху Дэвид, ей было трудно воспринять всерьез его угрозы.

— Вы уже имели возможность убедиться, что иногда я забываю, в какое время мы живем, — ответил Карим. — И поэтому ведите себя благоразумно. Я уверен, что Дэвид найдет слова, чтобы убедить вас остаться с ним. Я скажу, что собираюсь предпринять, — продолжал Карим. — Во-первых, вам не будет позволено покидать Казбах и город без Дэвида. Во-вторых, вы немедленно переедете в комнаты Дэвида. В-третьих, я запрещу ввоз в Казбах любых противозачаточных средств. Те, которые есть у вас, будут конфискованы, а получите их вы обратно только после того, как я буду уверен, что в вашей голове больше нет всяких глупостей.

«Ну и старый дьявол!» — подумала Билли.

— Может быть, еще стоит забрать у меня все мои вещи?! — спросила она с издевкой.

— Ваши вещи? — Густые брови Карима удивленно подскочили вверх.

— Ну как же! Все будет в полном порядке, пока я буду сидеть здесь у вас раздетая и беременная, — вкрадчиво произнесла Билли.

— Что ж! Разумная мысль. Я полагаю, что Дэвид позаботится об этом.

— Уверена, что он именно так и сделает, — произнесла Билли, не сводя глаз с шейха. — И без всяких советов с вашей стороны.

— Посмотрим. Но все, что от меня зависит, я сделаю. — Он поднял брови. — А вы, я смотрю, не выглядите слишком расстроенной. Надеюсь, вы примете свой жребий смиренно.

«Смиренно! Кариму просто необходимо побольше узнать о современных женщинах и об их стремлении к независимости, — рассуждала про себя Билли. — Теперь у меня будет достаточно времени, чтобы просветить его на этот счет».

— Я собираюсь остаться с Дэвидом, если именно это вас интересует. — Говоря эти слова, Билли откинула одеяло и спустила ноги с кровати. — В самом деле. Я хочу увидеть его прямо сейчас. Он в своих комнатах?

Карим покачал головой:

— В оранжерее.

— Хорошо. — Ее голова кружилась от слабости. — Тогда я пойду прямо туда.

— Я могу за ним послать, — возразил Карим. — Вам не стоит так рано вставать.

— Я должна пойти к нему, — ответила Билли. — Я уехала, никому не сообщив, и решение о возвращении тоже хочу принять самостоятельно. Я надеюсь, что Дэвид поймет меня.

— Я согласен с вами, — произнес Карим, вставая. — Это только начало, Билли. — Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Вы на правильном пути.

От этих слов веяло такой искренностью, что слезы навернулись ей на глаза. В этот момент она поняла, что нет ничего странного в том, что Дэвид так любит этого старика. В горле запершило, и, стараясь не выдать охвативших ее чувств, она улыбнулась.

— Я знаю, что это так. Тем не менее вам совсем не обязательно быть таким любезным со мной. Не исключено, что вдруг вы решите, что я слишком взбалмошна и капризна, чтобы находиться рядом с Дэвидом, и вы отправите меня в Марасеф. — С этими словами Билли направилась к прозрачному занавесу, закрывающему проход в соседнюю комнату. Пройдя несколько шагов, она повернулась и добавила: — Должна сказать вам, что я уже приняла решение. — Ее фиалковые глаза смеялись. — А что касается ваших угроз, то они бесполезны. Если я захочу, то найду возможность сбежать из Казбаха, и меня не остановит даже беременность. — Она пожала плечами. — Даже если у меня родится малыш, я могу убежать с ребенком: привяжу младенца на спину, как индианка, и уйду вместе с ним.

Билли скрылась за занавесками. Шейх Карим пристально смотрел ей вслед.

В оранжерее было все по-прежнему. Лунный свет играл в белоснежных цветах жасмина и в мерцающих во тьме, как звезды, цветах золотой алламанды. Вокруг нее были те же цветы, что и в первую ночь, но что-то неуловимо изменилось. Ощущение чудесного волшебства исчезло, и теперь ее окружала абсолютно реальная жизнь. Всем своим существом Билли чувствовала ее движение и слышала биение сердца природы, окружавшей ее. Теперь Билли знала, что эту способность чувствовать окружающий мир она получила в подарок от Дэвида.

Дэвида она увидела сразу. Он неподвижно стоял, засунув руки в карманы черной куртки, и невидящим взглядом смотрел на пробивающиеся ростки.

— Они подросли с тех пор, как ты посадил их, — тихо проговорила Билли.

Он стремительно повернулся к ней, в его глазах промелькнуло удивление.

— Билли, что ты делаешь здесь? Почему ты не в постели?

— Ты не очень-то любезен, — сказала она с улыбкой. — Я не в постели, потому что не хочу там быть. Я пришла к тебе, потому что хочу этого. — Глаза ее сияли. — Карим сказал мне, что ты совсем потерял голову и ему пришлось тебя запереть.

— Ты все не просыпалась, — начал он объяснять, — я не знал, что делать. — Он порывисто обнял ее и спрятал лицо в ее волосах. — Какое счастье, что с тобой наконец все в порядке! Я так боялся, что ты умрешь!

Она обняла его за плечи и притянула к себе, слегка засмеявшись.

— От этой царапины? Ну что ты. Не так уж было больно, просто я ужасно испугалась.

— Но ты так долго не просыпалась, — жалобным голосом проговорил Дэвид. — Этот чертов доктор не разрешил разбудить тебя. Я всего лишь хотел знать, как ты себя чувствуешь.

— Ну, теперь ты сам видишь, — ответила Билли, жадно вглядываясь в его лицо. — Разве мне удалось бы прийти к тебе, если бы мне было плохо?!

— Надеюсь, что нет, — пробормотал он. — Я же просил Карима, чтобы он прислал за мной, как только ты очнешься.

— Он так и намеревался сделать, но я не разрешила. Я хотела сама прийти к тебе. — Она слегка откинулась назад, чтобы он увидел ее улыбку. — Это мой собственный маленький ритуал.

— У него есть название?

Опустив руку, она нежно дотронулась до зеленых ростков.

— Любовь.

Она прижалась щекой к его лицу.

— Твой цветок заметно подрос, — задумчиво произнесла она. — Я и не предполагала, что он так быстро вырастет.

— Только дай возможность, и любовь прорастет везде, где ты посадил ее, — уверенно сказал Дэвид. — Надо только создать для нее все условия. Теперь я никуда не отпущу тебя. Если ты не хочешь остаться здесь со мной, то я, как бродячий трубадур, пойду с тобой, с твоей гитарой за спиной. Я буду собирать с тобой виноград в долине Напа, буду нырять за жемчугом в Самоа или носить корзины туристам в Нассау. — Его глаза излучали любовь и тепло. — Мы будем жить вместе, работать вместе и любить друг друга. И знаешь, что я тебе скажу? Однажды ты поймешь, что нашла свое пристанище и что твое пристанище — это я, так же, как мое — ты.

Она почувствовала, что сейчас разрыдается:

— Дэвид, но все, что нужно тебе для жизни, — здесь, в Седихане. Здесь твой дом, все люди, которых ты любишь.

— Нет, не все, — не согласился Дэвид. — Та, которую я люблю больше всех, считает невозможным для себя остаться здесь. А значит, и я не смогу здесь больше оставаться. — Он легонько поцеловал ее в висок. — Кто знает? Может быть, я смогу полюбить цыганскую жизнь. Мы всегда будем счастливы, независимо от того, где мы будем.

Ее сердце было переполнено любовью.

— Картина, нарисованная тобой, прекрасна, но я думаю, что нам незачем возвращаться к пройденному.

— Послушай, Билли, мы оба знаем, в чем твоя проблема. Ты не можешь спокойно плыть по реке жизни. Кроме того, ты избегаешь сильных чувств и настоящих привязанностей. И все это только потому, что людям, которые окружали тебя в детстве, не хватило душевных качеств, чтобы понять, какое ты сокровище. Это совсем не значит, что все люди такие. Я люблю тебя и буду любить всегда. — Он глубоко вздохнул. — И если существует где-то там, за горизонтом, еще одна жизнь, более длинная, чем эта, то и в другой жизни я буду любить тебя.

«Где-то за горизонтом, — мечтательно представила Билли, — я тоже буду любить его». И еще Билли думала о том, что если даже они пройдут через самое сердце жизни и попадут в иные миры, то и там он будет с ней, согревая ее, давая ей возможность быть самой собой, и там они будут единым целым.

— Дэвид, — прошептала она, — я так люблю тебя!

— Тогда ты позволишь мне пойти за тобой?

Она покачала головой.

— Я же говорила тебе, что это невозможно. — Она опустила глаза, чтобы скрыть веселые искры, сверкавшие в глубине. — Ничего не получится.

Дэвид нахмурился:

— Какого черта, как это — не получится?

— Понимаешь, мечта о беззаботной цыганской жизни, которую ты собираешься вести со мной, так и останется мечтой, потому что благородный шейх Карим собирается запереть меня в Казбахе. У него на этот счет есть свои планы. — И, покорно склонив голову, добавила: — Так что у меня нет ни малейшего шанса выбраться отсюда.

— Что ты говоришь? Он это серьезно?

— Карим решил вмешаться и сделать все от него зависящее, чтобы я больше не смогла огорчать тебя, — ответила Билли. На губах ее играла веселая улыбка. — Когда мы вернемся, я думаю, что мои вещи уже будут в твоих комнатах. Я под домашним арестом. — Она наморщила нос. — А ты мой тюремщик. А еще он сказал — никаких противозачаточных средств, пока мой разум не просветлеет и я не приму свою судьбу с благодарностью.

— О Господи, неужели он сделал это? — простонал Дэвид. — Скажи мне, что это неправда.

— Это истинная правда. — Глаза Билли смеялись.

— Удивительно, как ты это вытерпела. — Дэвид поднял голову и заглянул ей в глаза. — Он хочет счастья нам обоим. Он просто не знал, как ему быть.

— Придется заняться его обучением, — весело ответила Билли. — Надеюсь, он быстро поймет меня, потому что я не собираюсь каждый раз объяснять ему, что надо уважать женскую свободу и независимость. У меня еще столько дел здесь, в Казбахе: удостовериться, что Юзеф и Дайна поженились, познакомиться с Алексом, Бри, Хани и Лансом. Кроме того, я собираюсь написать несколько новых песен, чтобы поднять свой профессиональный уровень, и, конечно же, я буду следить, чтобы ты не бросал писать свои замечательные книги. Это все будет занимать довольно много времени, поэтому Кариму придется…

— Билли, о чем ты говоришь? — перебил ее Дэвид. — Я не хочу заставлять тебя жить здесь против твоего желания. Я поговорю с Каримом, никто не посмеет удерживать тебя здесь.

— Никто меня насильно здесь и не удержит, — сказала Билли, скромно потупясь. — Я уже смирилась со своей судьбой и с приказаниями Карима. Я буду тихо сидеть в серале и ждать приказаний своего повелителя. И, может быть, если я буду хорошо себя вести, то ты будешь так добр, что устроишь мне увеселительную прогулку в Марасеф. — Она скромно опустила ресницы. — Конечно, я понимаю, что просить о такой прогулке, это уже слишком.

— Билли, перестань шутить. — Он с силой сжал ее руки и тут же отпустил их. — Прости, я забыл о твоей ране.

— То ты думал, что я умру, то забыл, что я ранена. Ты стал такой странный, Дэвид.

— Это потому, что ты сводишь меня с ума. — Он взял ее лицо в свои руки так, чтобы видеть ее глаза. — Теперь говори.

— Ты же не умеешь играть на гитаре, я должна научить тебя, помнишь? Я останусь здесь, пока ты не научишься. — Она улыбалась, но глаза ее были полны слез. — Если учесть, что у тебя нет слуха, то твое обучение займет годы. Мне не нужны ни другие места, ни другие люди, Дэвид. Моя прежняя жизнь осталась где-то там, за горизонтом. Я не хочу больше сниматься в кино, я не собираюсь мотаться по свету, чтобы увидеть новые страны и города. Мне нужен только ты. До конца моих дней. — Она спрятала лицо у него на груди, и голос ее стал звучать тише. — Ты говорил о пристанище? Я нашла его, и моя привязанность к нему растет. Я поняла это в пещере, когда думала, что ты можешь умереть и я потеряю самое дорогое, что у меня есть. — Подняв голову, она пристально посмотрела ему в глаза. — Я не могу тебе обещать, что сразу избавлюсь от страхов одиночества, они могут вновь вернуться, ведь я так долго жила с ними, что едва ли они покинут меня за одну ночь. Я только обещаю, что никогда больше не исчезну. Я хочу приблизиться к тебе все ближе и ближе. Мне всегда казалось, что счастье ждет меня впереди, и я все время стремилась туда — вперед, но, когда я добиралась до места, оказывалось, что там ничего нет, что это был только мираж счастья, который таял быстрее, чем я успевала протянуть к нему руки. А на самом деле там, у линии горизонта, ждал меня ты. И, обнимая тебя, я прикасаюсь к своему счастью, к которому так долго стремилась, — и оно не исчезает.

— Ты уверена? — спросил Дэвид, оглушенный таким признанием. — Я так хочу, чтобы ты была счастлива, любовь моя.

— Я уже счастлива, — ответила она просто. — Я добралась до своего горизонта, и у меня есть любовь и ты. — Она притянула его голову к себе, их губы слились в поцелуе. Билли ощутила дыхание жизни, она слышала, как растет трава, набухают почки и расцветают цветы. «Какое счастье, что я научилась слышать все это! — подумала Билли. — Только сейчас я начинаю жить, и мне нравится эта жизнь, ее звуки и запахи, мгновения настоящего. И я верю: то, что ждет нас впереди, будет так же прекрасно, как этот день».