Седихан и Тамровия (№4) - Коснись горизонта

Она положила свою руку в вырез его рубашки и подумала о том, как таинственно и прекрасно звучит это «всегда» и как восхитительна эта неожиданная любовь, похожая на сновидение. Внезапно Билли сжалась и слегка оттолкнула его. Билли всегда, с раннего детства, знала, что не создана для такой любви, и не могла согласиться, чтобы это волшебство окончательно овладело ее сердцем. Этот человек нравился ей так сильно, что мог заставить ее страдать.

— Нет, — спокойно сказала она, с невыразимой печалью глядя ему в глаза. — Ничто не может быть навсегда. Я думаю, что ты тоже это знаешь, Дэвид. Это всего лишь красивые слова, а в этом ты большой мастер!

Он внимательно вгляделся в ее напряженное лицо.

— Бедный мой маленький цветочек, ты ведь не хочешь причинить мне боль? Ты не разрешаешь себе получать удовольствие, не будучи уверенной, что кто-то другой не пострадает из-за этого? — Он снял ее руки со своих плеч и прижал их к своей груди. — Не волнуйся. Ты честно предупредила меня, если после всего в моей душе останутся шрамы. — Он водил ее руками по своей мускулистой и сильной груди, и его лицо светилось полнейшим блаженством. — Есть вещи, ради которых стоит страдать. Разве ты не догадывалась об этом?

Не дав ей ответить, он наклонился и закрыл ей губы таким долгим и нежным поцелуем, что она не могла больше бороться с желанием.

Билли почувствовала, как под ее ладонями сильнее забилось его сердце, когда его язык с деликатной осторожностью принялся исследовать ее рот, и едва он коснулся ее языка, как жаркие волны желания с еще большей силой пронзили ее. Дэвид поднял голову, его грудь вздымалась от с трудом сдерживаемого дыхания, на шее лихорадочно билась жилка.

— Хочешь попробовать меня? — спросил он хрипло. Она медленно кивнула, не в силах оторвать взгляда от его губ. — Тогда иди ко мне и сделай это.

Ей не нужно было повторное приглашение. Она наклонила его голову, дрожа от возбуждения. Ее губы нежно скользили по его губам, и едва ее язык встретился с его, он замер, и из его горла вырвался хриплый звук, его бедра качнулись вперед. Дэвид сжал пальцами ее щеки, и она, не удержавшись, слегка прикусила его язык. Его тело дернулось в судорожном движении, и она почувствовала, как бешено застучало его сердце в груди. Он поднял голову и сделал глубокий порывистый вдох.

— Лучше нам остановиться, радость моя, мы слишком приблизились к настоящей любви. Я все время представляю себе, как сладко и горячо будет в твоей божественной тесноте, когда я войду в тебя. — Он положил голову ей на грудь. — Твое сердце тоже бьется как сумасшедшее. — Он еще крепче прижался к ней. — То, что ты приходишь в такой восторг, заставляет меня трепетать от предвкушения. — Он начал расстегивать «молнию» на ее платье. — Я хочу слышать биение твоего сердца под своими руками, хочу любоваться твоей прелестной грудью. Ты не возражаешь, Цветок Пустыни?

— Ты будешь разочарован, — прерывисто дыша, прошептала Билли. — На самом деле во мне мало чувственности.

— Ты меня обманываешь. — Он осторожно снимал с нее платье, не отводя глаз от ее обнаженной груди. — Прелестная, — нежно проговорил он. — Круглая, крепкая и прекрасной формы. Твоя грудь похожа на кремовые тюльпаны с розовой сердцевинкой. — Он ласково обхватил ее груди руками, движение его пальцев становилось все более интенсивным. — Я хочу выпить нектар из этих прелестных цветков, — тихо говорил он, наклоняясь, чтобы прикоснуться губами к ее соскам, затвердевшим от желания. Кончиками пальцев он гладил то место, где билось ее сердце. Дэвид издал тихий стон удовольствия, ощутив под своей рукой эти призывные удары. Он знал, что причина этого учащенного сердцебиения в том, что он с нежной силой пьет нектар из ее прелестных грудей, разжигая огонь желания в ее теле. Другой рукой он мягко ласкал набухший сосок другой груди, соразмеряя движения своих губ и рук.

Она вскрикнула и, не отдавая отчета в своих действиях, сильнее прижалась к нему бедрами.

— Тебе приятно? — прошептал он. — Мне тоже. Я испытываю волшебное чувство, касаясь тебя. Я бы хотел, чтобы это никогда не кончалось, чтобы твое тело всегда так отзывалось на прикосновения моих губ и рук. Пожалуйста, не делай ничего, что бы могло разъединить нас. Я хочу знать, что ты рядом, сладкая и теплая, и я хочу держать твои груди в руках и целовать их. Ты позволишь мне это, Билли?

— Да, если тебе это нравится, — прошептала она. Лицо ее горело от возбуждения, по телу разливалась томная слабость. В эту минуту она могла бы пообещать ему все, что угодно. Ей казалось, что все у нее внутри охвачено жарким пламенем, так огромны были в тот момент ее чувства.

— Мне нравится! — Морщинки в уголках его глаз стали глубже, когда он улыбнулся и прошептал: — Никакие слова не в состоянии передать мои чувства. — Он выпустил ее из своих объятий и резким движением распахнул рубашку. Волосы на его груди были более насыщенного цвета и казались заманчиво мягкими и упругими. — Садись, — торопил он ее, обнимая. Запах благовоний и мускуса охватил ее, когда она спрятала свое лицо у него на груди. Он прижал ее к себе так крепко, что их тела стали, казалось, неразделимы. Она чувствовала, как ее охватывает огонь желания, когда его руки ласково прошлись по всему ее телу. — Когда я буду внутри тебя, я тоже буду делать так, — говорил он, закрывая глаза и еще крепче прижимая ее к себе. — Я хочу знать и любить тебя каждой частичкой своего тела. Ты представляешь, как это будет, Билли?

Она так хорошо представила себе это, что у нее перехватило дыхание.

— Да, — задыхаясь, проговорила она. В горле стоял комок. Она была так захвачена страстью, что не могла понять, что было причиной непонятной острой боли, которую она чувствовала у себя в груди. — Я представляю, Дэвид.

Несколько долгих мгновений он находился в каком-то странном возбужденном напряжении, потом она почувствовала, как внутренним усилием воли он пытается расслабить мышцы. Наконец он оторвал ее от себя и открыл глаза. В его глазах больше не было лихорадочного блеска, они были ясными и теплыми. Он нежно прижался к ее виску.

— Сохрани в своей памяти то, что ты увидела, Билли. — Он помог ей надеть платье и поправил бретельки на ее плечах. — Я хочу, чтобы ты не забывала об этом до самого рассвета, до того, как придет время распуститься цветку.

— До рассвета, — мечтательно повторила она. У нее защемило сердце, и она верила, что Дэвид испытывает сейчас то же самое. Она не хотела противиться его решению ждать, пока вырастет и наберет силу то, что родилось между ними в эти удивительные минуты. Она чувствовала себя так безмятежно спокойно, как никогда раньше, и это было так странно — ведь еще минуту назад она теряла разум от желания. Немного отодвинувшись, Билли принялась застегивать пуговицы на рубашке Дэвида. Он с легкой улыбкой наблюдал за ее движениями.

— Ты все еще дрожишь, — тихо произнес он, касаясь ее щеки. — Да, признаться, и я тоже. Это было чудесно, правда, Цветок Пустыни?

— Да, это было чудесно, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. Билли попыталась улыбнуться. — А теперь, я думаю, мне лучше уйти, пожелав тебе спокойной ночи.

Он нахмурился и хотел было остановить ее, но затем кивнул, соглашаясь.

— Ты права. — Он встал и помог ей подняться. — Лучше тебе уйти прямо сейчас, хотя мне совсем этого не хочется. — Он обнял ее за талию, и они даже не заметили, как естественно это получилось. Около двери он сказал: — Я провожу тебя в твои комнаты.

Она отрицательно покачала головой:

— Лучше я сама. Я не потеряюсь в этих лабиринтах. Расстанемся здесь и сейчас.

— Думаю, ты всегда найдешь свою дорогу, Билли, — нехотя согласился он. — Я не хочу ни вести тебя, ни провожать. Я только хочу идти рядом с тобой. — Он слегка дотронулся до кончика ее носа, подразнивая ее. — Но я могу подождать. Будь такой же независимой, какой ты была сегодня. Я зайду за тобой завтра около девяти, и мы начнем экскурсию по Зеландану. — Он еще раз ласково улыбнулся ей, прежде чем закрыть дверь.

Повернувшись, она медленно пошла по коридору. На лбу ее обозначилась тонкая морщинка, когда она ощутила, что чувство одиночества, не покидавшее ее последние годы, исчезло.

Глава 4

— Удостоимся ли мы чести увидеть сокровища, которые вы собрали в тайниках вашего магазина? — торжественно спросил Дэвид, держа в руках чашку мятного чая. — Я слышал о чудесных историях о Кермансе и Гариссе, которые вы бережете только для особо важных гостей.

Билли фыркнула и попыталась скрыть усмешку. Она не поднимала глаз от чашки с чаем.

— Конечно, Лизан, с удовольствием, — ответил Хасан. — Разумеется, я покажу вам только самое лучшее из моих скромных запасов.

Он поставил чашку на поднос и поднялся с подушек.

— Следуйте за мной, и я покажу вам самые прекрасные ковры на свете.

С этими словами он направился к стене, занавешенной тяжелой портьерой.

— Еще одна задняя комната? — поинтересовалась Билли, тоже ставя свою чашку на поднос.

— Почему бы и нет? Каждый знает, что настоящий товар хранится подальше от любопытных глаз, — подмигнул ей заговорщицки Дэвид и поднялся. — Ты помнишь, что теперь ты тоже настоящая покупательница?

— Я только что подумала, не пойти ли нам снова на базар?

— Ну! — Дэвид покачал головой и помог ей подняться с пышных подушек. — Мы были там вчера, и я устал, как собака, и позавчера я устал, как собака, когда мы осматривали окрестности. Я и не предполагал, что в таком крохотном городишке, как Зеландан, такое количество достопримечательностей. Ты, наверное, осмотрела каждую историческую дыру, какая есть в Зеландане.

— Я же предупреждала тебя, что хочу увидеть все, — улыбнулась в ответ Билли. — Хочу почувствовать этот город, запомнить его атмосферу. — Она забавно наморщила нос, дразня его. — И потом, я никогда еще не путешествовала с человеком, перед которым открываются все двери. Они прощают тебе даже то, что ты появляешься везде с девушкой в джинсах, больше похожей на мальчишку, чем на женщину.

— Это не имеет здесь такого большого значения, как ты думаешь, — сказал Дэвид, и его сапфировые глаза блеснули. — Сколько раз надо повторять тебе, Цветок Пустыни, что ты нисколько не похожа на мальчишку? Ну ладно, нам пора последовать за Хасаном — тебе необходим еще один урок.

— Еще один?! — скривила губы Билли. — Это уже третий за сегодня. Сначала была ароматическая лавка, — сказала она, нюхая рукав его оксфордской рубашки, — потом эта медь…

— Да, это была ошибка, — согласился Дэвид. И, обняв ее за талию, он повел ее к стене, у которой стоял, придерживая занавес, приветливо улыбающийся Хасан.

— Откуда я знал, что там будут только эти декоративные сковородки и половники, свисающие с потолка? Об один из них я чуть не расшиб себе голову. Но ковры — это как раз то, что нам нужно.

Он провел ее в арку и вежливо поклонился на «салам» Хасана. Портьера опустилась за ними.

— Наконец-то одни! — проговорил он, подталкивая Билли к груде роскошных ковров в центре комнаты.

В огромной комнате было сумрачно. Роскошные ковры, развешанные вокруг, создавали интимную атмосферу, как будто бы время, текущее за этими стенами, остановилось. Глядя на Дэвида, Билли улыбалась. Его глаза сверкали, светлые волосы растрепались. Он выглядел как маленький мальчик, старающийся казаться взрослым, и ее сердце сжалось от переполнившей его нежности.

— Так или иначе, это другое место. Мы действительно собираемся что-то здесь покупать?

— Конечно!

Дэвид опустился на мягкие ковры, притянул ее к себе и опрокинул на спину.

— Хочу поближе рассмотреть их.

Он приподнял ее волосы, а затем рассыпал медные локоны на зеленом ковре:

— Видишь, как тщательно я выбираю цвет и качество?

Он наклонился к ней так, чтобы видеть ее лицо.

— Сейчас я испытаю их упругость, — говорил он, расстегивая пуговицы ее рубашки. — И проверю, такие ли они мягкие, какими кажутся.

Глаза ее блестнули, когда она тихо проговорила:

— Дэвид, я не думаю…

— Не беспокойся, нас никто не потревожит. Я уже говорил тебе, что это дурной тон беспокоить покупателя, когда он рассматривает товар. Хасан скорее даст отрубить себе руку, чем войдет сюда. Ты ведь помнишь, Саид не прибежал на помощь, даже когда я врезался в эту медную посудину и завопил.

Он распахнул ее рубашку и, нежно лаская грудь, шептал:

— Красавица ты моя!

«Как хорошо», — словно в дурмане думала Билли, чувствуя его тяжелые руки на своем теле. За последние дни Билли убедилась, что Дэвид самый тактичный из всех мужчин, которых она знала. Ей пришло на память, как он говорил, что ветер и солнце ласкают его во время работы в саду. Чувствуя его прикосновения, она поняла, что он имел в виду. Дэвид гладил ее волосы, перебирал ее пальцы, проводил рукой по бедрам и самым сокровенным местам. Это раздражало бы ее, будь на месте Дэвида кто-то другой. Но его ласки были проникнуты такой любовью и восхищением, что она чувствовала себя драгоценным камнем, который шлифуют и гладят заботливые руки мастера. Когда ее охватывало чувственное желание, она подсознательно ощущала, что он успокаивает ее. С самого первого вечера в его комнате он как бы заботливо готовил почву для их любви, лелеял их отношения с нежностью и пониманием.

— Мне нравится, что твоя грудь ничем не стеснена, — заметил он, нежно, как щенок, лаская ее языком. — Это потому, что я попросил тебя об этом?

— Чтобы потешить твое самолюбие, я готова сказать «да», — прошептала Билли, сверкая фиалковыми глазами, — хотя на самом деле я никогда не ношу лифчик. Да и грудь у меня не такая большая, чтобы он действительно был мне нужен.

— А я думаю, что это потому, что ты любишь чувствовать мои руки на своей груди, — прошептал Дэвид, играя с ее грудью. — Потому что ты любишь, когда я смотрю на тебя.

Он улыбнулся, заметив, как отвердели ее соски. И, прежде чем положить голову ей на грудь, он наклонился, чтобы поцеловать их.

— Ты пахнешь сиренью.

— Еще бы, ты вылил на меня предостаточно, — ответила она, вспыхнув от воспоминаний о том, как он брызгал из хрустального флакона на ее голую грудь, прежде чем прижаться к ней с томительной чувственностью.

— Я люблю сирень, — объяснил Дэвид, — и женскую грудь, и чувственные губы, и…

— Понятно, — улыбнулась Билли.

— И я думаю, что тоже нравлюсь тебе, Цветок Пустыни.

«Что я могу поделать? — обреченно и взволнованно подумала Билли, чувствуя комок в горле. — Он такой необыкновенный, в нем так чудесно сочетаются детскость, мудрость и мужественность».

— Иногда нравишься, — шутливо ответила она. — Даже очень.

— И ты мне тоже, — сказал он, обнимая ее и привлекая к себе. — И сейчас как раз такой момент.

Он прижался губами к ее виску:

— Давай полежим вот так, чтобы почувствовать друг друга. Прекрасное ощущение, правда, Билли?

— Да, — охотно согласилась она. Ароматы лимона, мускуса и теплые сильные руки, свежий запах голубой рубашки, затейливый орнамент восточных ковров в полутемной комнате… Все это было настолько чудесно, что она готова была остаться здесь навсегда.

— Ты прав, здесь гораздо лучше, чем в медной лавке. Как ты думаешь, мы можем задержаться здесь на час или Хасан начнет что-то подозревать?

Он не ответил. Внезапно его захлестнуло такое острое чувство собственника, которого он никогда не знал за собой раньше. Он никогда не сомневался в праве любого человека на личную свободу, на стремление жить своей жизнью. Почему же сейчас он испытывает непреодолимое желание полностью завладеть этой женщиной, почему она стала единственным человеком на свете, за которого он готов бороться со всем миром?

Когда она так мирно лежала рядом с ним, невозможно было даже предположить, каким независимым, гордым созданием может быть эта девушка на самом деле. Но даже в минуты, когда он сжимал ее в своих объятиях, он боялся, что она может исчезнуть в любой момент, если он будет спешить. Только терпение — больше он ничего не может сделать. В тот момент, когда он впервые увидел ее на вершине холма, Дэвид сразу понял, что Билли должна принадлежать ему, что это та единственная, которую он ждал всю жизнь. Ему казалось, что всегда в глубине души он знал о ее существовании где-то вдали от него, и, когда он увидел ее, он почувствовал всеми силами души, что обрел наконец то, что искал. Это открытие даже не удивило его. Он воспринял ее появление как естественное течение жизни. Это было как любовь и природа. Ему нужно только быть терпеливым, чтобы и Билли поняла их встречу как предназначенный свыше знак.

Но для этого необходимо время, а он не был уверен, что Билли готова к такому неторопливому развитию их отношений. Иногда ему казалось, что он должен был обладать ею в первую же ночь, чтобы привязать ее к себе хотя бы на время. Нет, они оба заслуживали большего, и ради этого стоило приложить все усилия, чтоб справиться с этим сумасшедшим желанием.

С неохотой он разжал объятия и отпустил ее.

— Не хочется уходить отсюда, но боюсь, что нам пора возвращаться в Казбах, любовь моя.

Он стал застегивать ее рубашку.

— Я жду посылку, которая должна быть доставлена Кариму из Марасефа сегодня в полдень. Я хочу удостовериться, что все в порядке.

— Из Марасефа? — спросила Билли. Она села, засунула рубашку в джинсы и, приводя в порядок волосы, спросила: — Это еще что такое?

— Это вертолет, регулярно прилетающий раз в несколько дней в Казбах, привозящий Кариму известия от Алекса, Бри и доклады от членов правительства. — В его глазах искрился смех. — Хотя он и находится в так называемой отставке, но хочет быть в курсе всего.

— Клэнси говорил мне, что не может сопротивляться требованиям Карима, — сказала Билли. — А я ничего не знала о том, что находится в этом вертолете.

— Как бы ты могла узнать, если ты замучила меня осмотром всего, что есть в Зеландане. У тебя просто не было времени, чтобы осмотреть Казбах и земли вокруг.

— Завтра мы сделаем это, — бодро пообещала Билли. — Надеюсь, что теперь ты наконец получил удовольствие от покупок.

— Неполное, я только начинаю входить во вкус. А сейчас выбирай ковер, который тебе понравился.

— Я приняла в подарок духи с твоим любимым запахом сирени, но не могу принять такой роскошный ковер, — твердо сказала она.

— Ты и медный кувшин не захотела взять, — мрачно заметил Дэвид. — Не понимаю почему. — Он пожал плечами. — Ладно, я пошлю его Бри. Она всегда найдет применение еще одному.

— Зачем? — скептически спросила Билли. — Думаю, что в ее распоряжении достаточно посуды, для чего ей еще один кувшин?

— Положить в него фрукты, налить воды. Откуда я знаю? — Он скорчил гримасу. — Бри что-нибудь придумает.

Дэвид торопливо перебирал ковры:

— Я возьму вот этот серо-голубой с орнаментом цвета слоновой кости. Мы должны поблагодарить старого Хасана за то, что он позволил нам воспользоваться задней комнатой. Я пошлю ковер матери в Техас. Она любит такие тона.

— Так твои родители живы? — удивленно спросила Билли. Она не слышала, чтобы он хоть раз вспомнил о них. Он с охотой рассказывал ей об Алексе, Бри, Кариме, так как хотел, чтобы она узнала и полюбила их так же, как он. Но все, о чем он рассказывал, происходило в Седихане. Казалось, что он специально не хотел вспоминать о своей прошлой жизни.

Дэвид кивнул:

— Они живут в долине Рио-Гранде, где я вырос.

Он взял ее за локоть и мягко подтолкнул к двери. На мгновение лицо его потемнело от какой-то внутренней боли:

— Мы больше не могли жить вместе.

Через минуту он уже улыбался ей:

— Ты и вправду не знаешь, как использовать прекрасный медный кувшин? Где еще ты сможешь найти такой же, да еще с настоящей медалью? Я даже мог бы выгравировать на нем надпись для тебя.

Он продолжал шутить, и она успокоилась, потому что воспоминание о возникшей боли стерлось с его лица.

Когда часом позже Билли вернулась домой, Ясмин уже ждала в ее комнатах. Брови ее были нахмурены от волнения, и выражение лица не было, как обычно, безмятежным. Она задержалась в комнате только для того, чтобы взять из рук Билли пакеты и сумки и решительно подтолкнула ее к ванне.

— Вы должны поторопиться, — взволнованно сказала она. — Я приготовила платье, в котором вы были в первый вечер. У вас только двадцать минут, чтобы принять ванну и переодеться до его прихода.

— До чьего прихода? — переспросила Билли.

— Шейха Карима, — торопливо пояснила Ясмин. — Час назад он прислал предупредить, что хочет поговорить с вами в шесть часов в ваших комнатах. А он не любит, когда его заставляют ждать.

— Не понимаю, почему вдруг такая спешка? — сухо сказала Билли, расстегивая пуговицы на рубашке и снимая ее. — Этот человек не делал никаких попыток увидеться со мной в те три дня, которые я здесь провела. У меня создалось такое впечатление, что он был бы доволен, если бы я исчезла.

— Вы не правы, — обеспокоенно сказала Ясмин. — Шейх очень гостеприимный хозяин. Если бы Лизан не настоял на том, что вы его гостья, шейх давно исполнил бы свои обязанности хозяина дома.

— Обязанности? — переспросила Билли с недоверчивой улыбкой. — Объясните мне, какое отношение ко мне имеют его обязанности?! Никто ничего не обязан для меня делать. Тем более уважаемый шейх Карим!

Она сбросила с себя одежду, и Ясмин быстро подобрала ее.

— И я не собираюсь опять наряжаться в это платье только для того, чтобы ублажать вашего господина и повелителя. Единственное, что заставило меня его надеть, это отсутствие другой одежды. Теперь, когда я получила свои вещи, в этом платье больше нет необходимости.

Билли осторожно спустилась по ступенькам в ванну.

— Если вы хотите помочь мне, то принесите сюда что-нибудь мое.

— Но здесь нет ничего подходящего, — горестно вздохнула Ясмин. — Шейх Карим не любит, когда женщины ходят в брюках, а больше у вас ничего нет. Первый раз вижу женщину, у которой нет ни одного платья в гардеробе. — Ясмин развела руками. — Это просто неприлично.

— Я люблю джинсы, — просто ответила Билли, — и я не из тех, кто будет таскать с собой в пустыне черное вечернее платье просто так, на всякий случай. Я никогда не переодеваюсь, даже если иду куда-нибудь в гости.

Эти слова еще больше расстроили Ясмин, и Билли решила смириться. По правде говоря, ей нравилось настойчивое, даже слегка деспотичное отношение домоправительницы к соблюдению принятых правил. Билли понимала, что Ясмин очень огорчится, если она будет выглядеть не так, как подобает.

— Ну ладно, — согласилась она, — я надену это сногсшибательное платье, но только для шейха. А обедать с Дэвидом я буду в джинсах, как обычно.

Но все произошло иначе. Едва она приняла ванну и накинула бежевую с черными полосками джелабу, купленную на базаре, как Ясмин вернулась.

— Он уже здесь, — торопливо прошептала она, застегивая Билли пуговицы, как маленькому ребенку, — и очень недоволен, что вы еще не готовы. Торопитесь. — Ясмин подтолкнула Билли к двери.

— Очаровательна! — Голос Карима Бен-Ра-шида был как тягучий мед, в то время, как его взгляд пронизывал ее насквозь. Он стоял возле резных дверей, ведущих на маленький балкончик, и воздушная филигранность этих дверей подчеркивала мощь и силу его фигуры.

— Уверен, мисс Калахан, что вы не любите комплиментов так же, как и лицемерия, но, несомненно, Дэвид говорил вам, что эта джелаба очень вам к лицу. Вы похожи на мальчишку, выпрашивающего мелочь на базаре.

Было ли это замечание обидным или нет, в любом случае Билли не собиралась обращать на него внимания.

— Я не объект для комплиментов, — спокойно ответила она. — А люди, подобные мне, нуждаются только в искренности.

Указав на диванчик из слоновой кости, стоящий у двери, Билли сказала:

— Может быть, нам лучше сесть? У меня возникла одна идея, и мне бы очень хотелось, чтобы вы ее поддержали.

Шейх улыбнулся великодушно и проговорил:

— Я полагаю, вы действительно нуждаетесь в моей поддержке. Устраивайтесь как вам удобно.

Билли подошла к дивану и уселась, скрестив ноги.

— Надеюсь, это не официальная беседа.

Шейх покачал головой:

— Мы уже поняли, что вы очень независимы. Я никогда не повторяю своих ошибок.

— Правда? — дерзко переспросила она. — Тогда вы почти совершенство. Должно быть, это приносит вам чувство глубокого удовлетворения.

— Вы смеетесь надо мной, мисс Калахан? — прищурившись, спросил шейх.

— Как можно! — Билли вдруг почувствовала себя обессиленной. — Хотя, если быть откровенной, я пытаюсь смеяться над тем, что внушает мне страх. А вы страшный человек, шейх Бен-Рашид.

В его глазах мелькнуло удивление:

— Вы признаетесь в собственной слабости? Это очень серьезная тактическая ошибка, мисс Калахан.

— Тактика используется в игре, — она посмотрела ему прямо в глаза, — а я не играю в игры. — Билли слегка наклонила голову, еле сдерживая нетерпение. — Давайте перейдем прямо к делу. Я не думаю, что вы пришли сюда только из желания побыть в моем обществе.

— О, я не знаю, что заставляет вас так думать. — Карим насмешливо приподнял одну бровь. — Дэвид, кажется, находит ваше общество вполне приятным, даже, можно сказать, восхитительным. Почему бы и мне не думать так же?

— Вы же знаете, как это бывает, — стараешься всегда скрыть от самого себя получаемые удары. Мы думаем — так безопаснее, а потом… — Билли вытянула указательный палец и выстрелила в воображаемую мишень. — Бах! — Ее голос звучал напряженно.

— Мне это не кажется забавным. — Голос шейха стал ледяным. — Особенно, когда дело касается Дэвида.

— Я тоже так думаю, — согласилась Билли. — Я уже призналась вам, что всегда смеюсь над тем, чего боюсь. Простите мою неуклюжую шутку.

— Я признаю, что вы проделали все великолепно, — холодно ответил Карим. — Вы явились из другого, более открытого мира, и, конечно, победить туземца оказалось несложно.

Билли насторожилась:

— Не могли ли бы вы пояснить вашу мысль?

— С удовольствием. — Он подошел к стулу и взял папку цвета слоновой кости, ее цвет настолько совпадал с цветом обивки, что Билли до этого момента и не заметила ее. — Начать ли мне с вашего появления в детском приюте Симона Хардвика двадцать три года назад или с вашего недавнего появления в Марасефе? В вашей биографии все необычайно занимательно.

— Вы собрали досье на меня? — Глаза Билли изумленно расширились. Но чему, собственно говоря, она удивляется? Для человека, подобного Бен-Рашиду, это естественно. — Приятно, что моя биография заинтересовала вас. — Она гордо выпрямилась. — Уверена, что вам не удалось в ней найти ничего предосудительного. Я вовсе не так опасна, как вы предполагали, не так ли?

— Потому что вы никогда не привлекались к уголовной ответственности? — Он загадочно улыбнулся. — Совсем наоборот, вы, может быть, даже опаснее, чем я думал. — Шейх открыл папку и стал просматривать бумаги. — Вы удивительная женщина, мисс Калахан. Мои люди — настоящие профессионалы, но и им пришлось поработать, добывая эту информацию. С вашим детством все достаточно ясно — приютские документы точно зафиксировали дату вашего поступления в приют. Вы ведь подкидыш, не так ли?

— Да, меня подкинули, — спокойно подтвердила Билли. — Я не стыжусь этого, шейх Бен-Рашид. Я верю, что важно только то, чего человек добился сам, а это не всегда зависит от его происхождения.

— Я вовсе не хотел обидеть вас, — пожал плечами шейх. — Я и сам думаю точно так же, мисс Калахан. Собственно, как раз именно то, чего достигли, и заинтересовало меня. — Он перевернул несколько страниц. — Вы побывали за эти годы в нескольких приютах. Вас дважды определяли в семьи, и каждый раз вы были возвращены в сиротский распределитель за бунтарство и непослушание. Когда вам исполнилось пятнадцать лет, вы покинули приют. После этого ваша биография становится значительно более запутанной.

— Простите великодушно, — иронично заметила Билли.

— Практически все люди, с которыми вы работали или просто встречались, отказывались беседовать с моими людьми, — неторопливо продолжал Бен-Рашид. — У вас, несомненно, есть способность вызывать симпатию и хорошее отношение людей к себе в самые короткие промежутки времени, — он прищурился, — наверное, потому, что вы нигде не задерживались больше трех месяцев, мисс Калахан? Вы работали на бензоколонке, конторским клерком, кухаркой у лесорубов, собирали яблоки в Орегоне, работали в индейской резервации в штате Вашингтон. Похоже, перечисление можно продолжать еще долго. Вы даже проучились один семестр в колледже в Калифорнии. Вы получили очень высокие баллы на вступительных экзаменах, и ваши профессора говорят о вас как об очень трудолюбивой и способной студентке.

— Главное слово здесь «трудолюбивой», — сказала Билли. — Я могла бы быть даже цыганкой по происхождению, но в моей биографии нет ничего, в чем мне было бы стыдно признаться.

— Да, ваше жизнеописание выглядит удивительно безобидным для такой разносторонней молодой леди, — спокойно отреагировал он. — Никаких длительных любовных связей, несколько озорных проказ, но закон вы никогда не преступали. Ничего, что могло бы вызвать подозрение, до тех пор, пока вы не приехали на киносъемки в Марасеф.

Билли удивленно вскинула голову.

— «Приключение в пустыне»? — Она покачала головой. — Вас ввели в заблуждение, шейх Бен-Рашид. Ваши люди, должно быть, решили немного пофантазировать, чтобы отработать свои деньги. Единственный криминал во время моей работы в этой картине — это то, что я взяла деньги за ужасно сыгранную роль.

— Ничего криминального, просто немного подозрительно, — сказал он, захлопывая папку. — Вы, кажется, очень смелая женщина, мисс Калахан. Рискуя собой, вы спасли вышибалу публичного дома по имени Юзеф Ибрагим от трех парней, которые, как говорят, намеревались перерезать ему глотку. А потом вы устроили «любовь втроем» с этим Юзефом и Кендрой Михаэлис в каком-то двухкомнатном коттедже, и все это длилось в течение нескольких недель.