Глава 14

Иен так и не сомкнул глаз.

Когда тем утром он поднялся с неудобного ложа из сена, его настроение было чернее тучи. Он встал до рассвета, чтобы люди не узнали о его размолвке с женой. Но, увидев ее поутру, чуть не прыснул со смеху — настолько послушно выполняли воины ее приказы.

Тогда он снова решил: ни за что! Ни одной ночи он больше не проведет в конюшне. Не лучше ли спать в своей собственной постели, в объятиях ее прелестных точеных ручек?

Он приподнял простыню и посмотрел на жену. Взгляд свободно скользил по лицу и прекрасному телу, но Иен не опасался упрека застенчивой и гордой Сабрины.

Душу согрело всколыхнувшееся чувство собственника: все вышло так, как он говорил. Сабрина была в его доме, в его замке, в его постели. Наконец-то слова стали явью.

Она принадлежала ему. Ему и никому другому.

Иен был доволен тем, как жена вступила в роль хозяйки замка. Но душу тревожило чувство горечи: вот если бы она с такой же готовностью принялась его ласкать!..

Непорочным их брак не будет. Это Иен знал наверняка и не собирался притворяться. Понимал: все равно бы не удалось. Стоило Сабрине приблизиться, и его охватывало непонятное беспокойство.

Если ей требуется время, чтобы принять их брак, принять в роли мужа его самого, что ж, пусть будет так. Но он не откажет себе в удовольствии разделить с женой постель: с ней было так хорошо, как никогда бы не было с Маргарет.

Сама судьба лишила Маргарет жизни, подумал он. А Сабрину отдала ему. Их пути переплелись. И бессмысленно этому сопротивляться. Иен внезапно ожесточился. Не Сабрине с этим бороться!

Сабрина проснулась от целого потока ощущений. Ей было непривычно жарко, хотя одеяло оказалось скрученным у ног. Внезапно она поняла, отчего возникло это незнакомое воспламеняющее чувство — к ней плотно прижималось крепкое, мускулистое тело Иена, и ее собственная голова лежала на его жилистом плече. Ладонь казалась миниатюрной и белой среди жестких, как проволока, зарослей, покрывавших могучую грудь. Их ноги переплелись, и волосатое бедро прижималось к ее бедру. От воспоминания о том, что покоилось у него между бедер, Сабрину бросило в жар, словно в приступе ужасной лихорадки.

Взгляд скользнул по невиданно сильной шее туда, где квадратные скулы уже покрывала суточная щетина. И лицом, и телом Иен казался Сабрине самым красивым мужчиной, которого ей приходилось видеть.

Но в следующую секунду она застыла, обнаружив, что ее любопытство не осталось незамеченным — Иен лежал с открытыми глазами. Вот он пошевелился, провел кончиком пальца по изгибу ее губ.

— Ну что, малышка, больше меня не боишься? Бояться его? Сабрина не знала, что и подумать — не умела разобраться в своих чувствах. Прикосновение мужа, каким бы мимолетным оно ни показалось, заставило ее снова задрожать.

— Нет, — беспомощно прошептала она.

Кончиком пальца Иен приподнял лицо жены за подбородок, притянул к своему. Глаза удивительно блеснули. Рот приблизился к ее, и их губы слились в долгом непрерывном поцелуе. Сабрина почувствовала, как в нем всколыхнулась страсть — да, именно почувствовала, когда ощутила животом железную твердость его мужской плоти. Не отрываясь от губ жены, Иен перекатил ее на спину.

Сабрина пришла в ужас: — Иен! Но не днем же!

— Именно днем, милая! — Влажный жар его языка коснулся одного из ее сосков. От мысли, что муж собирается совершить при свете то, что положено делать ночью, она содрогнулась.

— Иен!..

Пальцы ее вцепились в мускулистые плечи, но остановить его не могли… а вскоре уже и не хотели. Губы и ладони возбуждали, ярким пламенем разжигали до поры дремавший огонь. Прикосновения казались напористыми, как сам человек.

Когда, наконец, он раздвинул ее бедра и посмотрел сверху вниз, в глазах его сияло знойное чувство. На этот раз проникновение было мучительно медленным. Сабрина судорожно вздохнула и услышала: Иен прошептал ее имя. Она подняла на него глаза и увидела, как напряглись на его шее жилы. И почувствовала, что муж сдерживается, наращивая ритм возносивших их к небесам движений. Но Сабрине он показался недостаточным, и она вонзила ногти в спину Иена. В ответ он вошел еще напористее и глубже, словно собирался добраться до самой ее утробы. Сабрина зарылась лицом в его шею и отдалась невысказанной страсти, мчавшей ее на вершину блаженства.

Прошло довольно много времени, прежде чем успокоилось ее прерывистое дыхание. Иен приподнялся на локтях и взглянул на жену. Кончиками пальцев он отвел со щек Сабрины волосы.

— Ну что, больше не будешь строптивой? — пробормотал он.

Сабрина призвала свой прежний гнев, но он почему-то не шел. И она не решалась посмотреть мужу в глаза.

— Можешь сколько угодно твердить, что была предназначена другому. Но вот появилась связь, которая соединила нас с тобой. Это — желание. И ему не в силах противостоять ни я, ни ты. — Тон Иена сделался почти капризным. — Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я. Так признайся в этом, Сабрина! — В его голосе не слышалось ни вызова, ни угрозы, ни малейшего намека на триумф.

У Сабрины сдавило горло. К глазам опасно подступили слезы. «Неужели он прав?» — тревожно думала она и признавалась, что не знает. Известно ей было только одно: когда он касался ее, тело становилось чужим и вся она делалась сама не своя.

Иен вздохнул: — Ну ладно. Но обещай мне, что в этой постели не появится никакой другой мужчина.

Сабрина посмотрела на мужа и совершенно растерялась, когда увидела, какое серьезное у него выражение лица.

— Я не понимаю… не понимаю, о чем ты говоришь. — Она слегка помотала головой.

— Не понимаешь?.. Я касаюсь тебя одной, смотрю на тебя одну и не допускаю, чтобы мои мысли занимал кто-нибудь другой. Так было с самого моего возвращения в Данлеви. — На секунду в комнате повисла душная тишина. — И я требую от тебя того же.

«Джеми. Он имеет в виду Джеми», — подумала Сабрина. Она забыла о своих безрассудных словах, сказанных сразу после свадьбы. Сейчас она вспомнила о них. «Остановить я тебя не могу и драться не собираюсь. Но знай, если ты это сделаешь, я буду думать о Джеми. Не о тебе, а о нем! И так всегда».

— Зачем?.. — дрожащим голосом проговорила она. — Зачем тебе мое обещание?

— Помнишь: «дал обещание — держи!» Я уверен: если ты что-то пообещаешь, то сдержишь слово.

У Сабрины никак не получалось взять в толк, зачем ему ее слово, какое оно имело значение? Но Иен был настойчив. И она не могла отрицать, что между ними возникла некая могучая притягательная сила, с которой невозможно бороться и которую нельзя не признать.

Похоже, муж испытывал такие же чувства.

Сабрина проглотила застрявший в горле ком и, запинаясь, выдавила неестественно низким голосом: — Хорошо, даю.

Иен посмотрел на нее таким испытующим взглядом, что Сабрина почувствовала, как он пронзает ее насквозь. Видимо, муж остался доволен тем, что увидел, потому что запечатлел на ее губах мимолетный поцелуй и поднялся.

Сабрина наблюдала, как он подошел к очагу и пошевелил угли. Потом нагой, как новорожденный, пересек комнату и умылся из тазика. Она удивилась, насколько его тело не походит на ее: твердое и мускулистое, а не пухлое и округлое; темное и волосатое там, где у нее все было гладким и белым. И все же холеное и изящное…

В этот самый момент Иен обернулся, и Сабрина вспыхнула, до смерти смущенная тем, что ее застали за таким неприличным делом, как рассматривание голого мужа. Иен же, напротив, чувствовал себя вполне естественно: уперся рукой в бедро, широко улыбнулся и, словно прочитав ее мысли, спросил: — Ты чего краснеешь, Сабрина?

— Сам прекрасно знаешь, — не задумываясь, ответила она. — Краснею, потому что ты голый.

Иен хмыкнул, и его смешок напомнил Сабрине о давно ушедших днях, счастливых, неспешных днях, когда они были просто детьми.

— Помнится, Сабрина, ты горела желанием видеть меня раздетым.

— Я уже говорила, тогда ты был просто мальчишкой. Иен озорно улыбнулся и поднял руки.

— Разве что-нибудь изменилось? У меня по-прежнему две руки, две ноги.

— Ты стал больше… — вырвалось у Сабрины, прежде чем она успела хорошенько подумать.

— Неужели? Где?

— А то не знаешь? — Ее взгляд скользнул туда, куда она никак не могла смотреть, и щеки вспыхнули жарче огня.

Иен опустил глаза.

— Ах, это… — понимающе процедил он. — Может быть, ты и права. Превратившись в мужчину, я хотел бы думать, что кое-что во мне переменилось. — Его слова прозвучали дерзко, но в них по-прежнему слышались отзвуки смеха. Сабрина крепко зажмурилась, что-то промычала и накрыла подушкой голову. Ему нравилось над ней подшучивать!

Кровать качнулась; могучая сила вырвала подушку из рук и отшвырнула в сторону.

— Открой глаза, Сабрина. — В голосе Иена больше не чувствовалось смеха.

Сабрина приподняла веки и безмолвно умоляла его окончить игру. Но смелый палец скользнул по ее щеке, прошелся по шее и закружил там, где под кромкой одеяла вздымалась ее округлая грудь.

— Почему ты меня упрекаешь, жена? Ты ведь сама голая.

Сабрина поперхнулась. Во рту моментально высохло.

— Тебе что, сегодня нечего делать?

Иен грубовато хохотнул, но в его смехе Сабрине почудилось удовлетворение.

— Я смотрю, твое настроение заметно улучшилось, — едко сказала она.

— Что я слышу, жена? — весело отозвался Иен. — Ты хочешь от меня избавиться? Но почему? Помнится, когда мы были детьми, ты за мной вечно бегала.

Сабрина не ответила. А что сказать? Все так оно и было. И во многом виновата была Маргарет. Как она ее подчас унижала, заставляя почувствовать себя маленькой и гадкой! Как и отец, постоянно отчитывала. И Сабрина все время боялась провиниться и заслужить наказание. Один Иен обращал на нее хоть какое-то внимание, но девочка чувствовала, что и его раздражает, что она постоянно путается у него под ногами. Но с Иеном она оставалась самой собой. Зависела от него, искала одобрения. Часто пререкалась, как случается между детьми. Однако была к нему ближе, чем к кому-либо другому. Но потом и этого не стало…

Сабрина осмелилась взглянуть ему в глаза.

— Не припоминаю. — Но это скорее была не забывчивость, а нежелание вспоминать.

— Неужели? А мне думается, ты все прекрасно помнишь, — веско произнес Иен. — Гонялась за мной, точно собака за дичью. Временами казалось, что ты от меня без ума.

— Ты ошибался.

— Разве? — Его всепонимающая улыбка ужасно раздражала.

— Насколько я помню, милорд, у вас на меня не хватало времени.

— Неправда.

— А в последний год в Данлеви ты меня вовсе терпеть не мог. Все время со мной ссорился.

— А временами мне казалось, что ты хочешь проткнуть меня насквозь.

Хотела. Так немилосердно он над ней насмехался. Только не желала показывать своих истинных чувств… и все же выплакала целое море слез из-за его холодного отношения. Пряча обиду, делала вид, что презирает его, только бы Иен не узнал, что она, кажется, влюбилась в него. И теперь ни за что в этом не признается.

— Ты был со мной груб. Я хорошо это помню. Что-то мелькнуло у Иена на лице. Нечто такое, что Сабрина не смогла распознать.

— Может быть, ты и права, — усмехнулся он. — Те последние месяцы я только и мечтал о том, чтобы сразиться с Уильямом Уоллесом и сделаться героем. Но твой отец мне этого не разрешил, и боюсь, что он был совершенно прав. В то время я был просто мальчишкой, мальчишкой, который играл в мужчину. — На секунду в его глазах мелькнула капризная искорка. — Однако, как ты справедливо заметила, мне пора трогаться.

Иен убрал руку, встал и начал одеваться. А Сабрина, натянув до подбородка одеяло, смотрела и думала: «Неужели и я сумею когда-нибудь почувствовать такое же безразличие к своей наготе?» Нет, твердо решила она. Никогда ей не удастся появиться в чьем-либо присутствии нагой и не почувствовать при этом смущения.

К ее досаде, Иен так и не покинул комнаты, пока она тоже не умылась и не оделась.

Когда они вошли в парадный зал, было довольно поздно, и в нем никого не было, кроме Фрейзера. Но и тот их поначалу не заметил, потому что стоял к ним спиной, глядя во двор. Он даже потянулся рукой и без стеснения поскреб себя ниже спины.

Сабрина остановилась как вкопанная. Взгляд встретился с взглядом мужа, и в памяти внезапно возникла картина, как однажды утром, еще детьми, они с Иеном спрятались на церковных хорах и украдкой смотрели вниз, как пустел храм. Как только преподобный отец Гилберт решил, что остался один, он задрал рясу и принялся чесать зад. И при этом так удовлетворенно сопел, что они буквально согнулись от хохота…

Сердце Сабрины екнуло, потому что в поблескивающих серых глазах мужа она узнала прежнего мальчишку, которого когда-то так обожала.

Разум отказывался верить. Пресвятая Дева Мария! После стольких лет снова? Не может быть! Иен наклонил к ней голову: — Помнишь, девочка, тот день, когда после службы мы спрятались на церковных хорах? И когда люди ушли, отец Гилберт задрал свою…

— Помню, помню! — У Сабрины перехватило дыхание.

На губах у Иена заиграла улыбка.

— С тех пор я уже не мог относиться к отцу Гилберту по-прежнему. Стало как-то трудно считать его благочестивым и целомудренным, и я начал бояться, что за такое святотатство Бог накажет меня.

Странно, что мысли Сабрины совпали с мыслями мужа, и они разом вспомнили об одном и том же. Но еще более странным ей показалось, что после того достопамятного случая она испытывала к отцу Гилберту те же чувства.

Вошел дядя Малькольм и шаркающей походкой направился к ним.

— Прелестное утро, дядя. Как себя чувствуешь? — поприветствовал его Иен.

Малькольм остановился, поднял глаза и плотнее укутался в плед.

— Хорошо. Вот только продрог внутри. Похоже, у нас чуток холодновато.

Иен похлопал старика по тощему плечу.

— Сейчас прикажу, чтобы Мэри принесла горячего вина со специями, и присмотрю, чтобы в твоей комнате было лишнее одеяло.

— Не беспокойся, — вступила в разговор Сабрина. — Я обо всем позабочусь. — Она улыбнулась Малькольму, но, к ее удивлению, старик оглядел ее с ног до головы, словно видел впервые. Сабрину это озадачило, ведь она разговаривала с ним только вчера.

— Что это за девица, Иен? Мак-Грегор обнял Сабрину за плечи.

— Моя жена, дядюшка. Несколько дней назад вернулась со мной из Данлеви.

Да ну?

— Ей-богу, дядюшка. — Его тон был само терпение.

— Тебе повезло, мой мальчик. Она красива, как вереск в цвету.

— Твоя правда, дядюшка.

Сабрина вспыхнула: она не могла понять, смеются над ней или нет. Но обращенные на нее глаза были теплыми, как солнечный луч. Или это ей только показалось? Дядя Малькольм повернулся к лестнице, и рука мужа упала с ее плеча. Когда старик скрылся из виду, Сабрина спросила: — Он что, меня не помнит? Иен кивнул: — Последние годы затмение находит и уходит, как туман. Случаются дни, когда его ум работает так же остро, как и мой. Но иногда он все путает. Знает, где находится, узнает меня, хотя иногда принимает за моего отца. Просто забыл, что мой отец умер.

За первым днем потянулись другие. Сабрина приняла на себя обязанности хозяйки, а Иен выезжал по делам, связанным с управлением кланом. На первый взгляд все было хорошо. Сабрина постепенно привыкала к роли жены. Но когда бы их взгляды ни встречались, она первой отводила глаза. Иена это задевало, и он переживал. Жена не сторонилась его прикосновений и не оказывала сопротивления, но и не тянулась к нему. Какая-то ее часть была от него закрыта. Иен обращался с Сабриной, как ни с одной другой женщиной. Оставался терпелив, хотя терпение не было ему свойственно. Не торопился и был нежен в любви, даже если от желания кровь закипала в жилах. Если бы она его оттолкнула, он никогда бы ее не взял. Но такого ни разу не случилось. Тело Сабрины все понимало и принимало мужа. Иен чувствовал, что доставляет ей наслаждение, и она плясала под ним в неистовом танце страсти.

Но он хотел большего.

Хотел, чтобы Сабрина шептала его имя, жаждал услышать крик, когда они восходили на вершину страсти. Мечтал, чтобы по своей воле она ласкала его так, как ласкал ее он.

Как штормовое море, в Иене закипало отчаяние. Они вместе сидели за столом. Холодными ночами согревали друг друга. Обменивались пламенными поцелуями и раскалялись добела от даримых друг другу ласк. Но их по-прежнему разделял мост, который Иену никак не удавалось перейти. И он чувствовал, что Сабрина держится от него на расстоянии.

Как-то утром он начал будить жену, потому что с каждым днем хотел близости все больше и больше. Но она притворилась спящей. Иен настаивал, целовал ее сонную. И вдруг увидел в глазах бунт. Взгляд Сабрины не изменился, даже когда ее тело выгнулось и прижалось к его. Неужели так будет всегда? Этот вопрос не давал ему покоя.

Осень давно опустилась на землю, и с каждым днем все сильнее чувствовалось приближение зимы. Случилось столкновение с Кемпбеллами, которые зарились на то, что им не принадлежало, но в последние дни все было тихо. Пасмурным днем неутихающий ливень загнал под крышу Мак-Грегоров и их воинов.

Иен попросил Сабрину подстричь ему волосы. Она достаточно часто ворчала, что он зарос и лохмат, как его овцы. И вот он сам изящным жестом подал жене ножницы и уселся перед ней на стуле.

Тонкая бровь удивленно взлетела вверх?

— Ты настолько мне доверяешь? — вкрадчиво спросила Сабрина. — А что, если я отрежу тебе ухо? — Очаровательная улыбка скрыла сарказм, как развеяла бы темноту самой черной ночи.

Глаза Иена вспыхнули, и он повернулся к стоящим неподалеку Фрейзеру и Аласдэру.

— Лучше уж ухо, чем что-нибудь другое. Мужчины расхохотались, и кто-то заметил:

— Ты женился на девочке с характером.

Сабрина покраснела до корней волос. Хотя Иен знал, что скабрезности иногда ее сильно коробили, обычно она их сносила. Он удивлялся своей прежней убежденности в том, что она привыкла к повадкам мужчин. Нет, девушка была невинна до глубины души.

И это его бесконечно радовало.

Вот и сейчас она вся зарделась и надула губы. Чуть-чуть склонилась к нему, и ему стала видна ее округлая соблазнительная грудь. Иен судорожно вздохнул.

Палец прошелся по границе ворота платья жены.

— Ребята, таких женщин надо укрощать. И я как раз тот человек, который на это способен.

Одним непрерывным, плавным движением он поднял Сабрину на ноги и вскинул себе на плечо. Она замолотила кулачками ему по спине.

— Иен, сейчас же отпусти!

Окружающие разразились одобрительными возгласами и вольными шуточками. Иен дьявольски ухмыльнулся: — Вот что, жена, покончим с нашим делом наедине. В спальне он опустился вместе с ней на стул у камина, потерся губами о щеку и вдохнул ее свежий и чистый аромат.

— Ты сердишься, девочка?

— Иен, ты просто невозможен! — Однако в ее упреке он не услышал злости.

— Я тебя смутил?

— Да, — честно призналась она.

Иен залюбовался женой — настолько красивой она ему показалась в смущении.

— Мне завидует любой из людей внизу.

Сабрина еще больше покраснела и отвела взгляд. Изо рта показался и облизал губы кончик язычка.

— Ну почему ты это говоришь? — прошептала она. — Почему?

Иен не понимал, в чем дело, но чувствовал ее неуверенность. Двумя пальцами он взял ее за подбородок и повернул так, чтобы видеть глаза.

— Ты красива, Сабрина. Красива и…

— Нет! — резко перебила она мужа. — Я некрасивая. Не такая, как Маргарет.

— Послушай, это не я выбирал Маргарет. Помолвку устроили наши отцы, и ты это прекрасно знаешь.

— Да, — затрясла она головой, — только для того, чтобы объединить наши кланы…

— Не только! — настала очередь Иену перебить жену. — Объединение кланов послужило поводом, чтобы на тебе жениться и… уложить в постель.

Он ее поразил. Иен заметил это по тому, как широко распахнулись ее глаза. И скромно улыбнулся: — Да, милая, я говорил себе то же, что и тебе. Говорил, что воздам память отцу, если соблюду заключенный им договор и женюсь на тебе. Но я лгал. Я хотел тебя. — Его улыбка угасла. — И хочу сейчас.

Он почувствовал, как Сабрина задрожала, и, крепко прижав ее к груди, понес на кровать, уложил и в доказательство того, о чем только что сказал, целуя, стал нашептывать роящиеся в глубине его существа самые нежные слова.

И тут же был вознагражден. Жена вздохнула и обвила его шею руками: — Тебе со мной хорошо?

Сердце Иена замерло в груди. В голосе Сабрины чувствовалось искреннее волнение.

— Как ни с кем другим!

Во влажных зеленоватых глазах замерцал едва заметный огонек.

— А как же насчет тех женщин, что ты оставил во Франции?

— Давно забыты, — прошептал он, лихорадочно стягивая ее и свою одежду.

Но когда Иен скользнул меж бедер Сабрины, она остановила его, приложив к губам кончик пальца.

— Ты говорил, что существует много способов любви. — На ее щеках заалели два ярких пятна. — Мне любопытно узнать, милорд, в самом ли деле французский способ лучше других?..

Иен хрипло рассмеялся: — Я предпочитаю свой собственный. — И с этими словами одним быстрым движением перекатился вниз так, что Сабрина оказалась наверху. Он чувствовал, как оживает и напрягается прижатая к ее горячему лону его мужская плоть.

Сабрина судорожно втянула в себя воздух и встретилась с ним глазами. В глубине зрачков бился невысказанный вопрос.

— Иен… Боже мой… Но как же?..

Он мягко подтолкнул ее в плечи так, чтобы она приподнялась и села, и показал, что надо было делать.

— Твой верный жеребец готов. Приподнимаясь и опускаясь, он глубоко погрузил свой клинок в ее влажные, бархатистые ножны и чуть не застонал, когда ее жар плотно охватил его. Клинок подрагивал, готовый растаять в ее живительных соках.

— Скачи на мне, девочка. — Голос Иена был низким и напряженным. Руки безвольно упали по сторонам. Он смотрел на Сабрину, позволяя ей делать все, что она захочет.

Поначалу движения ее бедер были медленными, почти неохотными. Иен поигрывал ее темными сосками, потом подался вперед, взял в рот одну из пуговок и наслаждался ощущением того, как она деревенеет. Глаза Сабрины увлажнились и подернулись дымкой. Иен просунул палец меж ее бедер и провел вдоль укрытой волосками сердцевины. Почувствовав его глубоко в себе, Сабрина всхлипнула. Ритуальный танец любви набирал темп до тех пор, пока все рассудочные мысли не остались где-то вдали и их не затмила одна горячечная страсть.

Сжав ей ягодицы и чувствуя прилив жаркого семени, Иен сделал почти безумный выпад и излил в нее переполнившее его до краев чувство. И Сабрина обмякла на нем и прильнула к его груди.

Иен положил ее рядом и прижал к себе. Волосы Сабрины разметались и накрыли их обоих. Он знал, что доставил ей удовольствие, и сам получил огромное наслаждение, которое все же омрачала капля разочарования. Только бы раз услышать стон ее радости. Хотя бы единственный раз…

Намного позже, когда жар в груди поостыл, а в чреслах, тлея, догорали угли, Сабрина подняла голову и спросила: — Я слышала, как Фрейзер говорил сегодня что-то о Кемпбеллах.

Пальцы Иена машинально перебирали медно-золотистые пряди.

— Надеюсь, не пел им хвалу?

Сабрина внимательно посмотрела мужу в глаза.

— Они что же, наши враги?

От Иена не ускользнуло это словечко — «наши» и невероятно порадовало. — Они воруют наш скот, — беспечно заметил он. — А мы возвращаем его обратно.

— Возвращаете? — Изящная бровь иронично изогнулась. — То есть воруете у них? Вы, горцы, не признаете никакого закона, а полагаетесь только сами на себя.

— Так уж здесь повелось! — ухмыльнулся Иен. Сабрина надула губы, но он готов был поклясться, что она не сердится.

— Неудивительно, что у вас нет здесь мира. Иен взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Меня больше беспокоит мир между нами.

Сабрина не ответила, потому что не знала, что сказать. Она оказалась в лабиринте и не могла сообразить, в какую свернуть сторону, к чему лежит ее сердце.

Стоило Иену приблизиться, Сабрину охватывали противоречивые чувства. Стоило коснуться, и у нее внутри все слабело. Со дня их давней игры он стал значительно мягче. Они вспоминали дни детства и смеялись. Сабрина думала, что Иен все давно забыл, но он, оказывается, помнил… Неужели он правда считает ее красивой? Нет. не может быть. Это определенно уловка — уловка, чтобы ее подчинить и уложить с собой в постель. Но к чему это нежные слова и притворство? — возражал ее внутренний голос. Она была женой Иена, и ее долг был ему угождать. Блюсти его очаг и дом.

По правде говоря, лгать себе Сабрина больше не могла. Все реже она ощущала себя девчонкой из Данлеви. Холодный, внушительный замок Мак-Грегоров был населен живыми, полными тепла и веселого темперамента людьми.

На следующий день Сабрина застала дядю Малькольма сидящим в одиночестве у очага. Он поеживался и придвигал стул все ближе и ближе к огню.

Юбки Сабрины взметнулись, когда она резко повернула к кухне. И через несколько секунд возвратилась с чашей горячего, сдобренного специями вина. Все еще случались дни, когда старик ее по-прежнему не узнавал, и Сабрина понимала это по равнодушию и отстраненности в его глазах.

Но на этот раз взгляд Малькольма был совершенно осмысленным, и он подал ей знак подойти поближе. Сабрина повиновалась.

— Вам что-нибудь нужно, дядя?

Старик кивнул, словно соглашался с какими-то своими потаенными мыслями.

— Ты очень похожа на нее. Поэтому он на тебе и женился.

— О ком вы, дядя? — нахмурилась Сабрина.

— Конечно, о мальчике, — не понял ее Малькольм. — Он ее сильно любил. Здесь все об этом знали.

О мальчике? Наверняка он имел в виду Иена. По спине Сабрины пробежал холодок, и она заговорила опять: — Я не понимаю, дядя. Кто та женщина, которую я напоминаю? Которую он любил?

Но старик не обратил на ее слова ни малейшего внимания и продолжал размышлять о своем: — Да, очень похожа. Те же волосы — только в твоих побольше огня… Довела племянника до могилы. — Малькольм топнул ногой. — Прости, Господи, но я рад, что она умерла! И благодарен мальчику за то, что отправил к дьяволу эту грязную ведьму, потому что там ей и место!

Сабрина побелела как полотно. Она напоминала старику мертвую женщину. Ее мысли начали путаться.

— Кто эта мертвая, дядя?

Малькольм поднял на нее глаза и громко выкрикнул: — Фионна!

Он был в таком состоянии, что при его слабом здоровье Сабрина не решилась продолжить расспросы. Оставалось только надеяться, что он что-то напутал.

Аласдэр. Аласдэр наверняка знает.