ГЛАВА 3

Отрывок из записей старого отца Батти, белки-летописца Рэдволльского аббатства в Лесу Цветущих Мхов: «Минуту назад у меня внезапно разболелась левая лапа — надеюсь, это к дождю. Дождь нам просто совершенно необходим! Кажется, все растения уже засохли и пожухли. Старая барсучиха Крегга говорит, что это самое засушливое лето из всех, которые она повидала на. своем веку, а видела она больше, чем мы все, вместе взятые! Обитателям Рэдволла, пришлось выстроиться в цепочку от аббатского пруда до сада, чтобы ведрами полить все деревья, кусты и виноградные лозы, которые просто изнывали от засухи. Жаль, что нет у нас здоровяков, -

иногда мне приходит в голову, что Рэдволл населяют в основном старики и малыши. Помню, в те времена, когда настоятельницей была аббатиса Танзил, вокруг сновали сильные выдры, белки, мыши, кроты и ежи, и все они помогали Рэдволлу, кто чем умел. Но все это было давно, в те дни я сам еще был учеником повара., а кухней тогда, заведовала старая матушка Бусколъ. Кто бы мог подумать, что придет время, когда меня будут называть старым? Да, старый отец Батти. Именно так меня теперь и зовут. Я слишком стар, чтобы готовить, а из-за ревматизма я не могу, как прежде, служить аббатом, хотя все звери и просили меня остаться настоятелем. Печально видеть Рэдволльское аббатство без настоятеля или настоятельницы, но на данный момент дела обстоят именно так и никак иначе. Бедный старый Арвин, он служил аббатом три зимы, а до этого он был воином Рэдволла, нашим защитником. Его сменила аббатиса Танзи, ныне она тоже упокоилась с миром. Мы пережили суровую зиму, но теперь нас, старших, осталось так мало, — пожалуй, только я, да барсучиха Крегга, да. еще сестра, Тернолиста, на попечении которой наш лазарет, есть еще ключник — еж Траггло Остроспин, кроты-помощники — Рылокоп и Гурмант, и Губбио, конечно, он сейчас Кротоначальник. Вот и все. Меч Мартина Воителя, нашего основателя и первого воина-защитника аббатства, по-прежнему висит на стене в комнате Крегги. Дух его живет в красных стенах нашего любимого аббатства. Время было к нам благосклонно, прошло много спокойных лет и зим, думаю, за это спокойствие надо благодарить дух Мартина, который все еще охраняет нас… О, я забыл еще одного старого друга! Сейчас выглянул в окошко и увидел его. Позвольте представить, филин Ореховое Крылышко, или попросту Орехокрыл, один из трех родившихся в Рэдволле. Его брат и сестра, давно уже улетели, а он остался и хранит верность нашему аббатству. Да позволено мне будет высказать свое личное нелицеприятное мнение, но, ни мой взгляд, он самый неразумный из всего совиного семейства (хоть и говорят: мудрый как сова, к нему это не относится), к тому же в последнее время у него появились провалы в памяти. Но что-то я заболтался, впрочем, думаю, ничего страшного в этом нет, хотя написанное мною сейчас не похоже на обычные дневниковые записи, разве что в самом начале».

Филин вперевалку подошел к окошку домика, в котором писал свой дневник отец Батти и недоверчиво уставился на него через маленькие очки, которые каким-то чудом удерживались на его крючковатом клюве:

— Хмм, хмм. Это ты, Батти?

Старый летописец высунул голову в окно, оказавшись нос к носу, вернее, нос к клюву с Ореховым Крылышком.

— А кто же еще это может быть, с перепачканными в чернилах лапами, погребенный среди свитков и дневников в такой прекрасный день? Не ты же это, в самом деле, пернатый мошенник!

Ореховое Крылышко покачал головой с несколько отсутствующим видом:

— Хмм, мм. Нет, это никак не могу быть я. Не люблю портить бумагу дурацкими закорючками. Тебе не кажется, что скоро пойдет дождь?

Батти кивнул и, посмотрев в яркое голубое небо, на котором не было видно ни облачка, ответил:

— Вообще-то, у меня сегодня кости ломило, но, может, это ничего и не значит. Взгляни-ка на небо и скажи, что ты думаешь.

Ореховое Крылышко похлопал крыльями:

— Хмм, мм. Небо далеко, мне отсюда не видно. Да и не это меня беспокоит.

Отец Батти вышел из домика и приблизился к филину:

— Навряд ли ты прилетел сюда только затем, чтобы поболтать о погоде. Что случилось?

Ореховое Крылышко думал долго и сосредоточенно. Он закрывал глаза, покачивал головой из стороны в сторону. Наконец произнес:

— Хмм, мм. Дай-ка подумать… Я вроде хотел сказать… нет, это было что-то другое… Может… Хмм, нет… Забыл!

Батти терпеливо улыбнулся:

— Может, про клубнику? Ореховое Крылышко очень удивился:

— Откуда ты знаешь?

— Просто, когда ты хлопал крыльями, на землю упала клубничина. Вот она.

Ягода была громадной, ярко-красного цвета, желтые семена, казалось, вдавлены в бока. Ореховое Крылышко улыбнулся с довольным видом. Отряхнув клубничину, он протянул ее отцу Батти:

— Принес специально для тебя, друг мой. Они потащили клубнику на кухню, и нужен твой совет.

Отец Батти вгрызся в ягоду, по усам у него тек сладкий красный сок.

— Великолепно! Надеюсь, все ягоды такие же, как эта. Какая все-таки чудесная штука, эта клубника! Вот ешь ее, чувствуешь аромат и понимаешь — вот это и есть настоящий вкус лета. Ну что ж, пойдем на кухню, посмотрим, чем я могу помочь.

Барсучиха Крегга была совершенно слепой, хотя, похоже, ей это ничуть не мешало. Она поджидала нашу парочку у главного входа в аббатство.

— Отлично, Ореховое Крылышко, тебе удалось вспомнить, зачем тебя послали. Ну, Батти, доедай свою клубнику и пошли на кухню.

Отец Батти страшно удивился:

— Но как ты…

Рэдволльская слепая барсучиха предугадала вопрос:

— Я поняла, что с Ореховым Крылышком идешь ты, потому что из-за ревматизма ты слегка прихрамываешь, а любой, у кого есть нос и уши, легко учует клубничный запах и услышит чавканье. Ну, пойдемте скорее, пока малыши сами не придумали, что им делать с урожаем клубники.

Кротоначальник и сестра Тернолиста пытались удержать ватагу прожорливых малышей, которые только и мечтали пробраться к полным спелой клубники корзинам, стоящим повсюду на кухне.

— Уррр, маленькие разбойники, уберите лапы от корзинок сию же минуту!

Из корзины, которая стояла на верхней полке, Кротоначальник извлек крохотную мышку. Та довольно облизывалась и сжимала в лапках уже обкусанную, но все еще большую ягоду. Сестра Тернолиста в одной лапе держала за шкирку двоих кротят, до ушей перепачканных красным соком, а другой размахивала большой деревянной ложкой, грозя воришкам, успевшим набить полные рты и карманы.

— Хватит! Хватит с вас уже! Слышите меня? Прекратите немедленно!

Один из кротят, тот, который уже успел проглотить большую часть спешно засунутой в рот ягоды, невнятно пробормотал, пытаясь объяснить непонятливым взрослым такие простые вещи:

— Не-а, хурр. Нельзя прекратить есть такую вкусно-тищу! К тому же эта клубника скоро станет плохой. Вот чтоб она не стала плохой, мы должны ее съесть поскорее. Трудная работа — быть маленьким! Хурр!

Но сестра Тернолиста не разделяла эту точку зрения:

— Если кому и станет плохо, так это вам. У вас животы разболятся, будете валяться зеленые, как лягушки. Эй, вы двое, прекратите сейчас же!

При звуке голоса Крегги все малыши замерли. А она громко, на всю кухню, объявила:

— Только покажите мне тех, кто крадет клубнику, и я с ними разделаюсь по-своему! Клянусь всеми летними грозами, так я и сделаю!

Кротенок Вугглер дернул отца Батти за рукав и заговорщически прошептал:

— Уррр, отец Батти, не говорите барсучихе, что я воровал клубнику, а я тогда не скажу про вас, уррр?

Старик подмигнул Вугглеру и громким голосом сказал:

— Крегга, как вы можете говорить такое! Уверен, никто из наших малышей не способен на такое злодейство! Подумать только — красть клубнику! Они всего-навсего помогают перекладывать ягоды в корзины.

Раздался разноголосый хор, причем все маленькие жулики радостно подтверждали слова отца Батти.

— Плавда, плавда, сударыня! Отец Батти плавильно говолит!

— Мы — честные звери!

— Ни разу в жизни мы не украдывали клубнику! Хуррр!

Крегга кивнула и с суровостью в голосе заметила:

— Что ж, рада слышать, потому что однажды, много зим назад, когда вы еще даже и не появились на свет, жил в Рэдволле малыш, который… Ты помнишь эту историю, сестра Тернолиста?

Тернолиста сжала губы, чтобы не расхохотаться, и продолжила:

— Конечно, я помню все так хорошо, словно это произошло вчера. И прямо сейчас расскажу малышам. В тот день, когда мы собрали урожай, он ел клубнику целый день — с рассвета до самого захода солнца. Он не обращал внимания на все наши уговоры. И хотя мы запретили, все равно таскал ягоды, причем самые сочные и крупные. И как вы думаете, что с ним случилось, когда он шел по лестнице в спальню?

Тут сестра Тернолиста остановилась, чтобы перевести дух. Малыши смотрели на нее широко раскрытыми глазами, ловя каждое слово.

— Так вот, он шел по лестнице, и вдруг… — Тут она громко хлопнула в ладоши, и малыши вздрогнули от неожиданности. — Ба-бах!!! Он взорвался! И никто его больше никогда не видел! Правда, отец Батти?

Отец Батти печально кивнул:

— Да, так оно и было, сестра. До сих пор на середине лестницы, там, где все это произошло, видно красное пятно — все, что осталось от маленького жадного мышонка!

Трепеща от ужаса, малыши молча выгрузили из своих перепачканных карманов клубнику обратно в корзины. Стародавняя история о жадном мышонке, который лопнул, объевшись клубникой, произвела на них неизгладимое впечатление. Затем они поспешили прочь из кухни. Судя по направлению их голосов, писка и визга, маленькие разбойники направлялись к лестнице в спальню, где и произошло это ужасное событие.

Когда последний мышонок выскользнул за дверь, Крегга запихнула в рот клубничину и усмехнулась:

— Ха-ха-ха! Каждое лето наша история оказывает свое обычное действие. Хотела бы я все-таки знать, что это за пятно. На ощупь оно более гладкое, чем остальные ступеньки. Наверное, просто кусок кварца в камне.

Ореховое Крылышко, глядя, как Крегга ощупывает корзинки, чтобы выбрать ягоду покрупнее, заметил:

— Хмм, мм. Слишком уж оно большое. Может, там лопнул жадный барсук, который никак не мог оторваться от клубники, а?

В кухню вошел еж-ключник — Траггло Остроспин. Засунув обе лапы в обширные карманы своего передника, он ухмыльнулся и подмигнул Ореховому Крылышку:

— Может, и барсук. А ну-ка, старина Батти, которая из корзин моя? Выбери ягоды посочнее, чтобы лимонад получился вкусный.

Отец Батти оглядел корзины и принялся отмечать те, в которых лежали самые сочные и спелые ягоды. Он осматривал и обнюхивал их, а потом рисовал на корзине крестик карандашом.

— Этого тебе хватит, Траггло. Да, думаю, дюжины корзин вполне достаточно. Сестра Тернолиста, эта корзина для тебя — сделай сироп с травами для простудившихся малышей. Брат Мелиот?

От неразожженной плиты отошел еще один обитатель аббатства — мышь-соня. В лапах у него была щетка и ведро с водой.

— В прошлый раз разрешил кротам сварить сливовое варенье — и вот результат! Не уследили, когда оно закипело, а теперь вся плита испачкана, и не отмыть! Липкое как клей! Вы меня звали, отец?

Батти указал на корзины, оставшиеся неотмеченными:

— Эти — для тебя. Уже придумал, что будешь с ними делать? Наверняка клубничные торты и печенья. Недаром по дороге сюда я заметил, что на подоконнике у тебя остывает желе из красной смородины.

Мелиот снял запачканный передник и надел свежий, только что выстиранный.

— Разумеется, клубничные торты и хрустящие печенья и клубника со сливками. И обязательно открытые пироги с клубникой и грушами и бисквит, пропитанный вином и политый сливками, если вы мне, конечно, поможете, отец Батти.

Батти охотно согласился:

— Обязательно надо сделать такой бисквит, а еще мы положим туда малину и чернослив.

Все тут же стали советовать сделать бисквит еще вкуснее.

— Сверху посыпать миндалем и лесными орехами!

— Да, а пропитать надо ежевичным вином.

— Положить вовнутрь желе из черники!

— Каждый кусочек намазать медом!

— И крахмал из драчены, чтобы желе не вытекло!

— Бурр-хуррр, а сверху обязательно побольше взбитых сливок!

Спор закончился, только когда в кухню вошли две белки — отец и сын. Каждый нес по два ведра, — конечно, у младшего ведра были поменьше, но ведь и ростом он уступал отцу. Старший, Рузвел, раздраженно сказал:

— Кто-нибудь еще собирается приложить лапы к поливке сада? А то мне кажется, во всем аббатстве остались только мы с сыном.

Крегга хлопнула себя по лбу:

— Прости, Рузвел! Я хотела послать Ореховое Крылышко сказать вам, что на сегодня хватит. Думаю, сад уже полит на славу.

Ореховое Крылышко довольно зажмурился за толстыми стеклами своих очков:

— Хмм, мм. Отрадно слышать, что не только я такой забывчивый!

Рузвел прожил в Рэдволле меньше года. По натуре он был путешественником и воином, но, когда умерла его жена, он вместе со своим сынишкой Позднецветом пришел в Рэдволл, да так там и остался. Оба умели и любили работать, но со дня смерти жены Рузвел сильно изменился. Больше он не был прежним искателем приключений с легким характером и счастливой способностью забывать о невзгодах. Балагур и весельчак исчез, и те, кто встречал его раньше на лесных тропинках, никогда бы не поверили, что перед ними тот самый Рузвел, которого они знали.

Он кивнул собравшимся на кухне зверям и повернулся к Позднецвету:

— Давай отнесем ведра и пойдем вымоем лапы перед обедом, сын.

Холодная вода в пруду аббатства, кажется, остудила гнев Рузвела. Позднецвет молча мыл лапы, глядя, как отец плещет себе водой в лицо, отфыркиваясь, когда вода попадала в рот или в нос. Потом Позднецвет посмотрел на небо и сказал:

— Хорошо бы, дождик пошел, тогда не надо было бы носить воду для поливки, да?

Рузвел потряс головой, чтобы вылить воду из уха:

— Да уж. Хотя послать кого-нибудь, чтобы предупредить нас, что поливать деревья больше не надо, тоже было бы неплохо.

Позднецвет примирительно пожал плечами:

— Крегга не виновата, что забыла. К тому же она притащила куда больше воды, чем мы.

Рузвел кивнул, не желая спорить:

— Может, так оно и есть. Только в Рэдволле нужен лидер — аббат или аббатиса. Мне нравился старый аббат Арвин. Пока он был жив, все получалось как-то само собой.

Позднецвет вытер лапы о траву.

— Это потому, что когда-то он был воином, как и ты. Может, поэтому вы и поладили.

Рузвел улыбнулся одной из своих редких улыбок и запустил в сына камешком.

— Наверное, ты прав. Мы с тобой — единственные воины, оставшиеся в Рэдволле, и мы сумеем справиться.

Позднецвет поймал камешек и запустил его в пруд, тот проскакал раз пять, прежде чем пошел ко дну.

— Конечно, мы справимся, потому что я твой сын, а ты мой отец. Но я никогда не участвовал в битве и даже не видел сражения, так что вряд ли меня можно назвать воином. Я был совсем маленьким, когда мы пришли сюда.

Рузвел крепко сжал лапу сына:

— Нет, ты — воин, Позднецвет, я знаю это совершенно точно. В твоих жилах течет кровь воинов. Никогда не забывай об этом, сын!

Они встали с земли и пошли к саду, где под деревьями уже хлопотали другие звери, накрывая на стол. Позднецвет шагал рядом с отцом.

— Но Рэдволльское аббатство — самое мирное место на свете. Как же я узнаю, что я тоже воин?

Рузвел остановился и взглянул на него:

— Твое имя — Позднецвет Регуб. На древнем беличьем языке «Регуб» означает «величайший воитель всех времен». Я тоже зовусь Регуб, как и мой отец до меня. Когда будет угрожать опасность или ты встретишься лицом к лицу с врагом, ты поймешь, что и ты Регуб, храбрейший из храбрых!

Обед оказался весьма простым: тонко нарезанные фрукты — сливы, яблоки и груши, — свежие булочки со сливовым вареньем, шипучий напиток из листьев одуванчика и лопуха, который достал из своих запасов предусмотрительный ключник Траггло. Рузвел подсел к нему, и они заговорили о чем-то своем, а Позднецвет выбрал себе местечко поближе к Крегге. Барсучиха ласково провела лапой по его лицу и заметила:

— Ты чем-то расстроен. Хотелось бы мне знать, о чем ты думаешь.

Бельчонок отхлебнул глоток из своего кубка:

— Не то чтобы расстроен, скорее озадачен. Говорят, вы когда-то были великим воином. Мой отец любит посидеть в компании воителей, но я никогда не видел, чтобы он говорил с вами. Почему?

Крегга слегка пожала плечами, ее глаза незряче смотрели вперед.

— Может быть, потому, что я никогда не рассказывала о том времени, когда я воевала. Для меня теперь это все не имеет значения. Сейчас в моей жизни самое главное — мир и прекрасное аббатство Рэдволл. А тебе, Позднецвет, нравится Рэдволл?

— Конечно, для меня аббатство — родной дом. Крегга ласково улыбнулась:

— Хорошо. Для меня оно тоже стало домом, хотя я никогда не видела его. Я ослепла в битве задолго до того, как узнала о Рэдволле. Знаешь что, Позднецвет, посмотри вокруг и опиши мне, что ты видишь. Ты будешь моими глазами. Давай попробуем. Расскажи, где мы живем.

Позднецвет взял старую барсучиху за лапу и заговорил:

— С севера на юг тянется широкая тропа, и возле нее и стоит Рэдволл. С трех сторон — с севера, востока и немного на юге — полукругом аббатство окружает Лес Цветущих Мхов. На тропу выходят главные ворота, возле которых стоит маленький домик — сторожка, в ней обычно сидит отец Батти и ведет свои записи. Внешние стены аббатства очень высокие и прочные, они сложены из камня песчаника, как и все остальные здания в аббатстве. Сверху стена украшена зубцами, между ними я могу свободно пройти — такая она широкая. Издали наше аббатство похоже на военную крепость. Внутри, то есть с нашей стороны от внешней стены, растут разные деревья и травы, есть здесь и пруд, и фруктовый сад. А в середине стоит аббатство. Это огромное старое здание с красной черепичной крышей, красивыми витражными окнами, а внутри множество больших арок и колонн. Справа от аббатства стоит колокольня, на которой висят два колокола. Они громко звонят на рассвете, в полдень, вечером и очень тихо ночью. Мне нравятся колокола. По-моему, они очень дружелюбные и присматривают за нами, чтобы предупредить, если что-то вдруг случится.

Крегга нежно сжала лапу бельчонка:

— У тебя доброе сердце, Позднецвет, и зоркие глаза. Как раз таким я и представляла наше аббатство.

Пока они разговаривали, откуда-то с юго-востока налетели облака. Сначала их было немного, но потом, когда ветер усилился, они заволокли все небо. Отец Батти снова почувствовал ломоту в лапе.

— Ха! Я же говорил! Дождь все-таки будет!

Бумс! Блямс! Две здоровенные дождевые капли упали на сливовое дерево, под которым был накрыт стол, и одна из них скатилась прямо на нос Кротоначальнику Губбио.

— Хурр, похоже, отец Батти, ваш дождь начнется прямо сейчас!

Как только Кротоначальник договорил последнее слово, хлынул долгожданный дождь. Да что там дождь — настоящий летний ливень! Юго-восточный ветер принес грозу. Где-то в отдалении загрохотал гром, и на востоке сверкнула молния. Пыль мгновенно превратилась в хлюпающую под ногами грязь, пожелтевшая от зноя трава припала к мокрой земле. Миллионы капель забарабанили по листьям и траве, в одну секунду шум дождя заглушил все другие звуки. Деревья и даже само аббатство исчезли за серебристой стеной воды.

Брат Мелиот и Рузвел быстро схватили скатерть и, завязав ее в огромный узел вместе со всеми тарелками, ложками и кубками, потащили в аббатство. Барсучиха Крегга, перекрывая шум дождя, крикнула:

— Все бегом в дом! — и, широко раскинув лапы, прикрыла малышей от холодных капель воды.

Сестра Тернолиста вцепилась в неизменный передник ключника, встревоженно воскликнула:

— Господин Траггло, двоих малышей нет! Позднецвет, вымокший с лап до головы, крикнул старшим:

— Сбежали кротята — Вугглер и Блинни. Когда мы с отцом сидели у пруда, видели, как они направлялись к главным воротам.

Позднецвет и Траггло по лужайкам помчались туда. Бежать под дождем было тяжело — лапы скользили и заплетались в мокрой траве, по лицу стекали целые потоки воды, а гром гремел все ближе и ближе, да и белые зигзаги молний сверкали уже почти над самой крышей аббатства.