10

Уолтер недолго просидел в одиночестве, размышляя над замечаниями Джоанны, ибо его внимание обратил на себя принц Ллевелин, который, к его немалому удивлению, не поехал на охоту и стоял теперь перед ним в обществе Жервез и Мари. Уолтер инстинктивно начал вставать, но принц жестом приказал ему оставаться на месте, дабы не беспокоить его колено.

– Да ты выглядишь чернее тучи, как я посмотрю, – весело сказал Ллевелин, – но я не виню тебя, ведь ты пропускаешь такую охоту из-за своей ноги. Сказать по правде, меня терзают те же чувства, ибо дела обязывают меня оставаться здесь, а я бы предпочел сейчас скакать за гончими. Однако уже лишь несколько слов с этими очаровательными дамами полностью возместили мне эту потерю. Хотя мне бы этого не хотелось, но я должен уступить их кому-нибудь другому.

– Тогда я выигрываю вдвойне, – сказал Уолтер, – поскольку мне представляется приятная возможность избавиться от скуки и одержать легкую победу над лордом Гвинедда, ибо, заметь я леди Пемброк и леди Мари в вашем обществе раньше, я тотчас же попытался бы отбить их у вас.

Уолтер сказал это, не отрывая взгляда от глаз Ллевелина. Оба любезно улыбались, но каждый прочитал в глазах другого подавляемое из вежливости желание рассмеяться. Уолтер понял, что неотложное дело Ллевелина заключалось в том, чтобы избавиться от дам Пемброка, не оскорбив их. Уолтер не сомневался, что в течение прошлого вечера и нынешнего утра Ллевелин пришел к выводу, что из этих женщин нельзя было извлечь абсолютно никакой политической пользы. Не только потому, что они ничего не знали и не проявляли особого интереса к подобным знаниям, но и потому, что не имели никакого влияния на графа. Более того, Уолтер был уверен – Ллевелин догадался, что он все понял.

Присутствующие обменялись любезностями; дамам пододвинули кресла, и, наконец, формально откланявшись, принц Ллевелин удалился, бросив напоследок единственный взгляд через плечо, предварительно убедившись, что его не видит ни Жервез, ни Мари. Этот взгляд был для Уолтера красноречивее всяких слов. Уолтер не смог удержаться и улыбнулся еще шире. Своим взглядом Ллевелин и благодарил его, и приносил ему свои соболезнования; однако Уолтер не думал, что нуждается в подобном сочувствии. Конечно, он считал Жервез глупой, самовлюбленной эгоисткой, но такими качествами, по его мнению, были наделены все женщины. Когда впечатления от ужасной поездки из Брекона в Билт притупились, Уолтер решил, что вынес Мари слишком суровый приговор. Она не несла ответственности за Ричарда.

В любом случае, Уолтер не возражал против того, чтобы потворствовать их слабостям, коль так было угодно принцу Ллевелину, ибо, несмотря на свои недостатки, они были так милы и занятны, как птички в клетке. По мнению Уолтера, особенно в том возмущенном расположении духа, которое еще скрывалось за его внешней веселостью, женщины не нуждались в большом уме.

– Вы довольны, милорд? – спросила Мари.

– Бесспорно, – поспешно и несколько виновато ответил Уолтер. – Я доволен. Надеюсь, вы нашли общество принца достаточно приятным. Ему так не хотелось покидать нас.

– По-видимому, так оно и есть. Его манеры очень изящны, – призналась Жервез. – Я и не помышляла встретиться с таким тактом в этом забытом Богом уголке мира. Я получила настоящее удовольствие от разговора с ним.

Она говорила таким удивленным голосом, словно ей довелось беседовать с собакой или лошадью. Уолтер изо всех сил старался подавить в себе желание рассмеяться, он даже покраснел, сильно сожалея о том, что Сибель не может сейчас разделить с ним его веселье. Однако он понимал, что Сибель могла легко вывести Жервез из себя, и тогда он наверняка впал бы в немилость к дамам. Но эта внезапная тоска по Сибель вернула ему и чувство негодования. До Уолтера дошло, что Мари пристально смотрит на него, подняв брови, и он понял, что слишком затянул с ответом. Как бы ему хотелось не думать о Сибель!

– Я полагаю, что общество остальных гостей вы бы мшили не менее приятным, – сказал он. – Вас уже представили лорду Джеффри Фиц-Вильяму?

– Он присутствовал за столом вчера вечером, но почти не говорил, – ответила Жервез.

– Он очень сдержан, – объяснил Уолтер с некоторым опорным чувством удовлетворения от того, что затронул в разговоре отца Сибель. – Благодаря тому, что он является кузеном короля и очень дорог Генриху, он весьма осторожен и выборе друзей. Слишком многие желают использовать его в качестве моста к королю. Но если вы докажете, что это не так, и попытаетесь очаровать его, вы найдете его прекрасным собеседником.

Такое объяснение показалось Жервез совершенно приемлемым, и она кивнула, а затем вдруг резко поднялась и сказала:

– Я совсем забыла – здесь же осталась леди Джоанна. Пойду поприветствую и поинтересуюсь ее делами. Нет, Мари, ты оставайся. Мы ведь не желаем переутомить бедную леди Джоанну.

Уолтер лишился дара речи, сначала удивившись заявлению, что разговор с двумя женщинами мог переутомить Джоанну, затем встревожившись при мысли, что Жервез могла повторить то, что он говорил о Джеффри. В этом не было ничего дурного, конечно; но ведь Джоанну могло рассердить то, что ее бедному мужу навязывали компанию Жервез. Не успели эти две мысли закрасться в голову Уолтера, как его осенило: возможно, действия Жервез были вызваны не столько желанием поговорить с Джоанной, сколько стремлением оставить его наедине с Мари. Если так, то чья же это была идея: Жервез или Мари? Мари была очень мила; Уолтера снова охватила страсть, затуманившая все ее недостатки.

– Почему вы молчите, леди Мари? – спросил Уолтер, как только они остались наедине.

– Зачем говорить, если все мои пожелания удовлетворены, – ответила она. – Но в безопасных собеседниках я нуждаюсь в меньшей степени, чем Жервез. Может быть, вы соблаговолите предложить мне кого-нибудь достаточно интересного для этой цели?

Ее взгляд откровенно призывал Уолтера назвать себя, и он уже было хотел так и поступить, когда вдруг вспомнил, что с тех пор как они заигрывали друг с другом в последний раз, ситуация изменилась. Тогда он был свободен, хотя и хотел уже сделать Сибель предложение. Теперь он был связан, поскольку сделал предложение, которое Сибель приняла. Негодование снова охватило Уолтера, и он бессмысленно улыбнулся Мари. Он открыл было рот, чтобы сказать: «Почему бы и нет?», но слова застряли у него в глотке. Это было бы несправедливо по отношению к Мари. Он не думал, что она хочет выйти замуж еще раз. С таким сильным, доброжелательным и равнодушным покровителем, как Ричард, да еще в обществе своей сестры, ее вполне могла устраивать относительная свобода вдовства.

И все же существовала вероятность, что ее внимание к нему являлось следствием того, что она рассматривала его как подходящую кандидатуру на место второго мужа. Уолтер решил, что ему следует дать понять ей, что он более недоступен. Конечно, он мог извлечь из такого брака большую выгоду для своей собственности и получить шанс на то, что Ричард поможет ему взять управление всеми землями в свои руки. Оглядываясь же назад, казалось, будто самую большую заинтересованность проявляла Жервез. Возможно, Жервез хотела выдать сестру замуж вторично, чтобы сбросить заботу о ней со своих плеч. Как бы там ни было, определенное заявление по поводу его предложения Сибель, несомненно, прояснило бы ситуацию. Если бы Мари хотела замуж, она бы охладела к нему.

– Я бы предложил себя, – сказал Уолтер, – да только очень скоро я свяжу себя брачными узами, а они превращают некоторых мужчин в довольно скучных собеседников.

– Вы женитесь? – Мари была явно шокирована, но очень быстро оправилась и засмеялась. – Это так неожиданно, – лукаво произнесла она. – Вас не связывало такое обещание, когда вы приехали в замок Пемброк, а уезжали вы от нас лишь на несколько дней. Уж не выиграли ли вы себе невесту, подобно дикарю, на поле брани? Или девушку предложил вам Ричард? – Последние слова она произнесла с едкой живостью.

– Нет! – воскликнул Уолтер и тут же вспомнил, как Ричард предостерегал его от женитьбы на Мари.

Этот разговор между Уолтером и Ричардом состоялся не наедине. Неужели Мари узнала о нем? Уолтеру стало не по себе. Как бы Ричард ни отзывался о своей невестке, Уолтер не хотел обидеть ее. При мысли, что он неправильно понял Мари и принял ее заигрывания скорее за обыкновенный флирт, чем за серьезные намерения, на него напала тоска. Самое малое, что он мог сделать, так это взять всю вину на себя и избавить от позора Ричарда. Кроме того, ему не следует причинять Мари новую боль, признавшись, что он все время любил Сибель и просто играл с ней.

– Нет, – повторил Уолтер. – Я давно хотел заключить союз с семьей этой девушки, но из-за политической ситуации не мог сделать предложения раньше. Лишь только сегодня утром мне удалось поговорить с лордом Джеффри и предложить себя в мужья его дочери.

– Быстро же вы пришли к соглашению, – сказала Мари. – Может быть, нас ждет двойная свадьба?

– О нет. – Уолтер едва удержался, чтобы не добавить: «Хотя я бы этого очень хотел». Вместо этого он сказал: – По большей части это были лишь предварительные переговоры. Мне нужно было узнать, приемлемо ли мое предложение вообще. Однако письменного соглашения пока нет. Мы даже не обсуждали условия.

Правда была не полной, но Уолтер, естественно, не собирался признаваться Мари, что право решения оставалось за Сибель. По сути, письменное соглашение не относилось к делу. Стоило сторонам обменяться взаимными обещаниями, как дело было решено и улажено. По мнению Уолтера, письменное соглашение имело своим единственным предназначением олицетворять закон – на случай, если в будущем кто-либо со стороны станет претендовать на владение собственностью детей или внуков. В подобном случае письменное соглашение, спрятанное в надежных сундуках Роузлинда, Голдклиффа и Церкви, подтвердило бы название и расположение земель. В отношении себя, лорда Джеффри и Сибель Уолтер больше не сомневался, что соглашение осталось лишь скрепить поцелуями дружбы.

– Но я не понимаю, – озадаченно спросила Мари, – как изменилась политическая ситуация? Разве война закончилась?

– Вы же знаете, что нет, – ответил Уолтер, растерянно улыбаясь.

К его немалому изумлению, до него лишь только сейчас дошло, что, когда он обратился к лорду Джеффри впервые, король имел превосходство в войне; нельзя было даже предугадать, избежит ли лорд Пемброк ловушки, поставленной на него. Однако теперь правда заключалась в обратном. Скоро Ричард и Ллевелин перейдут в наступление.

– Но вы не можете жениться, пока не закончится война, – сказала Мари, – если только не отречетесь от своей клятвы верности.

– Отречься от клятвы верности! – воскликнул Уолтер. – Ни в коем случае! Такого вопроса никогда не возникло!

Словно желая подчеркнуть уверенность, его голос промчал немного громче нужного. Уолтер вспомнил, что и сам поставил подобное условие обязательным для своего сватовства, но Джеффри быстро устранил такую проблему. Здравый смысл напомнил ему тогда, что он не играл большой роли с обеих сторон, являясь простым рыцарем с маленьким отрядом воинов. Конечно, стоило Уолтеру подтвердить право собственности на другие свои земли, и он бы приобрел гораздо больше веса. Может быть, в этом и заключалась цель лорда Джеффри? Может быть, он хотел завладеть землями, заключить брак и перетянуть своего зятя на сторону короля? Чепуха! Лорд Джеффри был человеком чести, к тому же Уолтер уже доказал свою непоколебимую преданность Пемброку.

– В таком случае ваша женитьба может быть отложена надолго, – не унималась Мари.

Уолтер понимал – между его отрицанием того, что он может сделаться перебежчиком, и замечанием Мари прошла довольно долгая пауза. Должно быть, он все это время не отрывал от нее глаз, взирая невидящим взглядом. До него только теперь дошло, что она улыбалась вялой, задумчивой улыбкой, выражавшей скорее удовлетворение, чем восторг.

Вдруг она подалась вперед и коснулась пальцем тыльной стороны его руки, медленно и соблазнительно проведя им от запястья до кончиков ногтей.

Уолтер ни на секунду не задумался над тем, что его заявление о том, что это были лишь предварительные переговоры, могло быть истолковано так, будто решение жениться на Сибель не было пока окончательным. Таким образом, он принял жест Мари за открытое признание в том, что ее интересует лишь игра в любовь, а не замужество. И все же он не считал ее достаточно умной, поэтому вместо того, чтобы намекнуть ей – неискренне, но романтично, – что ее общество может укоротить годы ожидания, он сказал:

– Отсрочка, возможно, будет не очень долгой. Это зависит от боевых действий, планируемых принцем Ллевелином и Ричардом, и, конечно, от реакции на них короля.

– О, долго ли намерен оставаться в Уэльсе после свадьбы лорд Джеффри? – спросила Мари.

– Нет, он не может себе этого позволить, – несколько озадаченно ответил Уолтер и тотчас же сообразил, что, если Джеффри и Джоанна вернутся в Англию, Сибель уедет тоже.

Противоречивые чувства нахлынули на Уолтера: во-первых, чувство потери, ибо он не хотел, чтобы Сибель уезжала туда, где бы он не видел ее, не разговаривал с ней, но в то же время понял, что Мари указывала ему на промежуток времени, который обеспечит безопасность их играм. Уолтер успокоился и позволил себе обласкать взглядом ее гладкую кожу и вишневые губы, скользнуть глазами вниз по ее сочному телу. Она бы была превосходным партнером, а ему даже не пришлось бы чувствовать за собой вину перед оскорбленным мужем-рогоносцем. Он притворно вздохнул и заметил, что ему будет очень одиноко после отъезда семьи его невесты.

– Но у вас будет Ричард и ваша война, – Мари очаровательно надула губки.

– Я могу забыть о войне, по крайней мере, на несколько недель, пока не срастется кость, – с сожалением ответил Уолтер. – До того времени я бесполезен. Не будете ли вы так любезны сжалиться надо мной и подарить мне свое общество? Больше никто не найдет для меня времени. Я стану схож со старой собакой, оставленной из-за ее хромоты на псарне во время охоты.

– Должно быть, ваша рука служит вам препятствием во всем, – сочувственно проворковала Мари.

– Не во всем, – не без намека улыбнулся Уолтер. – В некоторых вещах она лишь ставит передо мной увлекательную задачу и побуждает придумывать новые способы использования старых... э-э... навыков.

Мари улыбнулась соблазнительной улыбкой. Она не ошиблась: бесспорно, он ей очень нравился, и к тому же не выказывал большого интереса к девушке, на которой собирался жениться, и не проявлял особого рвения к этому браку. Он даже не упомянул ее имени. Очевидно, самым важным являлось то, что она была дочерью лорда Джеффри. Должно быть, она получит богатое приданое – лорд Джеффри приходился кузеном королю и наверняка был очень богат. Мари слышала, что он имел еще двоих сыновей, но и на долю дочери должен был выпасть достаточно щедрый куш.

Улыбаясь и хлопая ресницами, Мари сделала двусмысленное замечание, которое призывало к дальнейшим действиям и одновременно выражало сомнения в искренности Уолтера. Хотя он тотчас же перешел к комплиментам и уверениям, Мари едва ли слушала его. Что же произошло за тот промежуток времени, пока он не вернулся с Ричардом после того, как доставил их туда? Мари не сомневалась, что его рвение отправиться в Абергавенни, чтобы лично сопровождать Ричарда, являлось результатом желания добиться ее. Почему же тогда он не сделал предложения Ричарду? И тут до нее дошло. Уолтер, должно быть, спросил Ричарда о ее приданом и узнал, что земли перешли к брату первого мужа. А Ричард либо ничего не предложил, либо предложил слишком мало.

– Я обидел вас, леди Мари? – спросил Уолтер, комично подняв бровь.

– Нет, сэр Уолтер, – пробормотала Мари, потупив взгляд. Она понимала, что должна была бы побагроветь от гнева или выказать свое чувство иными способами, когда стало ясно, что Уолтер выскользнул из ее объятий из-за эгоизма и скупости ее зятя, – вы слишком поспешны, – застенчиво добавила она.

– Увы, но меня подгоняет ваше очарование, – признался Уолтер.

Его голос прозвучал с оттенком решительности, но Мари не заметила этого. Она еще чаще захлопала ресницами, приподняла край рукава, прикрыв им лицо, словно ее внезапно захлестнула волна скромности, и сделала очередное замечание, обещавшее вызвать еще больше комплиментов и оправданий. Уолтер отреагировал, как и следовало отреагировать, но в разговоре участвовала лишь маленькая частичка сознания Мари. Остальные ее мысли витали вокруг мужчин, с которыми она познакомилась предыдущим вечером. Скорее всего, принц Ллевелин представил им наиболее важных гостей и членов своей свиты. Возможно, сегодня вечером и завтра прибудут новые гости, но исходя из того, что она видела, и из сделанных умозаключений, Уолтер представлял собой наилучшую добычу.

Пока дело не дошло до свадьбы, ей не нужно было всецело связывать себя обязательствами, поэтому она ничего не теряла. Если в перспективе появится что-нибудь лучшее, она всегда сможет избавить себя от общества Уолтера под предлогом, будто боится за его счастье, поскольку он уже почти что был помолвлен с другой. Гораздо важнее было узнать, сильнее ли была жажда приданого, предложенного лордом Джеффри, его страсти к ней. Мари стала уделять разговору немного больше внимания, поэтому интерес Уолтера, вызванный необходимостью выискивать все новые комплименты, разгорелся еще сильнее.

Мари снова получила уверения в его страстном желании ее, но достаточно ли сильным было оно, чтобы возместить добрую часть земельных владений, все еще оставалось под сомнением. Ей бы не мешало увидеть эту девушку, подумала Мари. Если она была некрасива или обладала дурным нравом, Уолтера еще можно было убедить, что выбор жены являл собою более важную проблему, чем приобретение дополнительных поместий, особенно если тот уже владел достаточным богатством.

Кроме того, узы с Ричардом, несомненно, не уступали бы по своей значимости узам с лордом Джеффри. Конечно, она не приходилась Ричарду ни сестрой, ни дочерью, и поэтому узы не были бы столь крепкими. И все же глупца, подобного Уолтеру, можно было так обескуражить вожделением, что он не обратил бы на это никакого внимания. Или, если он не поддастся своей похоти, его можно заманить в ловушку....

Вдруг Мари сообразила, что совсем потеряла нить разговора. Поскольку мысли ее были заняты чем-то другим, она, должно быть, проявила чрезмерную уступчивость. Уолтер подвигался к ней ближе, губы его налились слегка больше обыкновенного. Он говорил, что большинство гостей охотились, и замок был необычно пуст. Мари подалась назад и спрятала лицо в рукаве, вяло прощебетав, что она ничего не понимает, что он пытается искусить ее на грех. Затем она показала из-за руки глаза и прошептала, что он не должен соблазнять ее, что, толкая ее на безнравственный поступок, он творил зло, что ей нужно бежать от своей страсти, которая вводила ее в заблуждение.

Уолтер пришел в крайнее замешательство, когда Мари действительно убежала, но он получил и некоторое облегчение. Конечно, он был бы рад, если бы она согласилась где-нибудь уединиться и переспать с ним, но его начало раздражать ее непостоянство, а сам разговор, необходимость льстить и оправдываться очень скоро наскучили ему. В былые времена Уолтер получал от подобных игр удовольствие, гордился собой и тем, что, несмотря на отсутствие богатства и особенной красоты, ему отдавались почти все женщины, с которыми он имел дело.

Однако на этот раз, как только Уолтер неискренне произносил очередной комплимент, ему являлось удивленное и веселое лицо Сибель. Он представлял себе, как она, подобно Мари, реагировала бы на его комплименты, за тем лишь исключением, что превратила бы все в остроумную шутку, рассмешив до слез. Такое уже случалось с ним в Роузлинде, вскоре после того, как он впервые повстречался с ней. Не придумав ничего лучше, он пытался ухаживать за ней, как ухаживал за другими женщинами. Они весело проводили время вдвоем, но Уолтер понимал, что эта тропа не вела к сердцу Сибель.

Утомленный и разочарованный, Уолтер винил обеих женщин: Мари за глупость и застенчивость в неподходящее для этого время, Сибель за ее красоту, привлекательность, очарование и недосягаемость в данный момент. Затем он проклял свое травмированное колено, отстранившее его от участия в охоте, приговорив не только к скуке и разочарованию, но и лишив возможности следить за ее безопасностью. К счастью, эти мысли недолго терзали его, поскольку их прервал приятный голос принца Ллевелина.

– Не угодил ли я навечно в твой черный список за то, что бросил на тебя этих глупых женщин? – спросил он.

– Нет, милорд, – отвечал Уолтер. – Возможно, они глупы, но, по-моему, от них нет большого вреда. Я нахожу их общество довольно приятным.

– По вас этого не видно, – засмеялся Ллевелин. – Или вы злитесь, потому что они оставили вас?

– Я злюсь на самого себя, милорд, – ответил Уолтер, побуждаемый неким обаянием, которое принц Ллевелин как будто распространял вокруг себя, частенько подталкивая людей доверяться ему (даже когда благоразумнее было бы так не делать), поведал о том, что, уехав охотиться на кабана, Сибель подвергла его ужасной тоске.

– Господи! Эти женщины вполне способны свести с ума любого мужчину, хотя мне не следует так отзываться о них, ибо моя дочь ничем не лучше, если еще и не хуже их. – Опускаясь в кресло, покинутое Мари, Ллевелин от всей души рассмеялся. – Мне повезло, что Саймон пожелал жениться на ней. Он привык к сумасшедшим женщинам. Значит, ты планируешь взять в жены эту золотую богиню? Что же, желаю тебе удачи.

– Если только она захочет выйти за меня, – сказал Уолтер, каким-то образом сознавая, что принца Ллевелина нисколько не удивит, что Сибель, юной девушке, было позволено делать собственный выбор.

– Можешь не опасаться этого, – ответил Ллевелин, словно Уолтер поведал ему скорее о самой обыкновенной вещи на свете, чем о своеобразном исключении. Он широко улыбнулся. – У меня острый глаз. Я видел ее лицо, когда ты впервые появился в зале. Это все, что она могла сделать, чтобы не броситься к тебе. Она выйдет за тебя... но уверен ли ты в том, что делаешь? Эти женщины... – Ллевелин замолчал и покачал головой. – Несколько лет назад... о Боже, с тех пор прошло более двадцати лет, хотя такое впечатление, что все это случилось вчера... Элинор привела в Уэльс целую армию. Она тогда просила меня повести воинов в сражение, но, если бы я отказался, сделала бы это сама.

– С годами у них пылу не поубавилось, – рассмеялся Уолтер и затем рассказал о том, как Сибель, в погоне за его провинившимися людьми, привела в их лагерь свой отряд. Всякий раз, как этот инцидент приходил Уолтеру на ум, его раздражение и смущение неуверенно перерастали в веселье, но, рассказывая об этом Ллевелину сейчас, следом за открытием, которое сделал для себя принц, он испытывал необыкновенное чувство гордости.

– Таких женщин, как они, немного, – согласился Ллевелин, радуясь откровению Уолтера. – И я вот что еще скажу, – добавил он, став серьезным. – Если ты способен сносить их дерзость, значит, ты владеешь сокровищем, которому нет цены. Они хранят нерушимую верность своим мужчинам. Верны им и телом, и душой, что для таких красивых женщин просто чудо. Однако, – он снова лукаво улыбнулся, – поговаривают, что они ждут от мужчин взаимной учтивости. А впрочем, с подобной женой такая обязанность не может быть тяжким бременем. Но я пришел сюда не для того, чтобы вести разговоры об этих очаровательных ведьмах из Роузлинда. Поскольку ты все равно стеснён в своих действиях ногой, я не испорчу тебе день, если попрошу сделать для меня одно маленькое дельце.

– С огромной радостью, милорд, – ответил Уолтер, намереваясь подняться.

– Нет, нет. Оставайся на месте. Дело касается передвижения войск и необходимой для этого провизии. Эту проблему нужно разработать на пергаменте. Сейчас я принесу стол.

Довольно быстро появился стол, и Уолтеру предоставили выяснить, сколько времени займет перемещение войск из одной точки в другую по разнообразным маршрутам, плюс какая провизия понадобится для того, чтобы прокормить людей, учитывая, что, с одной стороны, им было бы позволено заниматься грабительством, а с другой – запрещено. Это упражнение заинтересовало Уолтера, поскольку он не сталкивался с подобной задачей с тех пор, как покинул дом Вильяма Пемброкского. Конечно, Уолтер нес ответственность за своих собственных людей, но его отряд был гораздо меньше целой армии, а время и количество не так-то просто уравнять.

За работой Уолтер понял, что, если он женится на Сибель, и она действительно унаследует поместья своей бабки, ему придется заботиться о количестве людей, почти равном поголовному набору в рекруты. Эта мысль подействовала на него отрезвляюще, хотя Уолтер и знал, что его расчеты еще не были решающими. Каждый командир или капитан наемников просил у своего господина все, что считал необходимым, и каждый господин обязан был пополнять провизию людей из своих собственных запасов. Однако из-за этого бунта многих лишили их земель и доходов, так что Ричарду приходилось искать пищу с оружием и для них.

С помощью расчетов Уолтера предполагалось лишь проверить, чтобы никто не запросил больше необходимого. Уолтер не сомневался, что некоторые прибегнут к этому. Он не забыл, как одних людей Ричард выслушивал с сочувствием, а других – с холодком. Как можно определить, кто есть кто? Уолтер не мог этого понять, а затем улыбнулся себе. Достичь этого можно было, разговаривая с людьми, слушая их, посещая их замки и осматривая их владения. Он понял, что это тяжелая ноша, и вспомнил, как лорд Джеффри уверял его, что он еще будет счастлив, коль сможет найти немного времени на еду и сон. Вдруг Уолтер усмехнулся. Он бы воздержался от еды и сна, только бы у него хватило времени на любовь.

11

Поскольку Уолтер был занят, утро прошло гораздо быстрее, чем он предполагал. Время от времени он слышал женские голоса и смех, предполагая, что дамы, не поехавшие на охоту, развлекались где-то в зале. Он не имел желания смотреть в их сторону. Несколько позже появился принц Ллевелин, и они говорили о расчетах, произведенных Уолтером. Во время этого разговора Уолтеру подвернулся подходящий момент и место упомянуть о Рыцарской Башне. Он был доволен, когда принц Ллевелин проявил немалый интерес к тому, чтобы передать это укрепление в руки Уолтера. Однако вскоре после этого Ллевелин наклонил голову набок и сказал, что слышит, как возвращаются охотники.

Уолтер удивился. Он не считал себя глухим, однако ничего не слышал. Но вышло так, как сказал принц: спустя несколько минут после того, как Ллевелин сообщил о приближении охотников и извинился за уход, до Уолтера донеслись голоса и смех мужчин и женщин, которые толпой собирались в зале и оживленно разговаривали, не в состоянии оправиться от возбуждения. Когда в дверях появилась Сибель, взгляд Уолтера тотчас же устремился на нее. Она о чем-то спорила со своим братом, но когда вошла, то мимолетно посмотрела туда, где оставила утром Уолтера. Поскольку он переместился не очень далеко, их глаза встретились. Она мешкала, но, прежде чем Уолтер отодвинул маленький столик, за которым работал, опустил ногу со скамеечки и встал, она подтолкнула Вильяма вперед и направилась туда, где он сидел.

– Мне очень жаль, что вас не было с нами, сэр Уолтер, – сказала Сибель. – Охота была чудесной.

Уолтер посмотрел на Сибель и сглотнул. Он заметил, что ее платье пришло в беспорядок, когда она еще только направилась от выхода к нему, но вблизи очарование ее растрепанного вида и вовсе ошеломляло. Она потеряла апостольник и чепец, в красновато-коричневой гриве волос запутались веточки и листья, завитки небрежно обрамляли лицо, придавая глазам блеск расплавленного золота. Она разрумянилась от мороза и возбуждения, прелестные губки ее пылали, кончик носа порозовел, подобно щекам.

– О том, что пришлось пропустить охоту, я сожалею меньше всего, – ответил он, вмиг позабыв о своем раздражении.

Сибель подчеркнуто отвела в сторону глаза и улыбнулась.

– О, как вы мне льстите, милорд...

Уолтер с удивлением уставился на нее, едва ли чувствуя себя виноватым. Она полностью подражала своими действиями Мари. Уж не узнала ли она обо всем, спросил себя Уолтер. Он неестественно вздохнул и покачал головой.

– С каждым разом все хуже! – воскликнул он. – Как мне за вами ухаживать, если вы так неестественно реагируете на мои комплименты?

Сибель рассмеялась.

– Благовоспитанность нынче в дефиците, – с трудом вымолвила она. – Как же вы собираетесь покорить мое сердце, коль обижаете меня, называя мое поведение неестественным?

– А теперь я назову вас еще и неблагоразумной, – парировал Уолтер. – Вам ли упрекать меня в желании льстить вам? Ведь, когда я говорил вам чистую правду, вы возражали против нее. Так что же вам нужно?

Глаза Сибель заблестели, и Уолтер стал с нетерпением ожидать остроумного ответа, но его так и не последовало, поскольку за Сибель пришла Джоанна, недовольно восклицая по поводу вида дочери и раздраженно замечая, что слуги уже готовили зал к обеду.

Поскольку Уолтер и Сибель не сидели вместе, ни трапеза, ни угощения не представляли для них никакого интереса. Соседи по столу заметили их некоторую невнимательность, хотя Уолтер в этом отношении превзошел Сибель. По большей части разговор, в который его вовлекли, касался сражения под Монмутом, и он отвечал почти на все вопросы механически, поскольку уже по нескольку раз давал на них ответы ранее. Сибель же была необыкновенно молчалива, а взгляд ее смущенно блуждал там, где сидел Уолтер. Когда их глаза встречались, они оба тут же теряли суть того, о чем говорили сами или их собеседники по обеду.