Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники Роузлинда (№6) - Сладкая месть

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Джеллис Роберта / Сладкая месть - Чтение (стр. 20)
Автор: Джеллис Роберта
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Хроники Роузлинда

 

 


В известном смысле она была единственной оставшейся женщиной. Естественно, ни один мужчина не стал бы флиртовать с Жервез на глазах у ее мужа, Рианнон же, как заметила Мари, многие просто боялись. Когда Рианнон пела, и ее звонкий голосок наполнял зал, все лишь безмолвно слушали и наблюдали за ней. Но когда песни заканчивались, мужчины встряхивались, словно освободившись от колдовских чар, и лишь немногие осмеливались вступить с валлийкой в разговор.

Следовательно, Мари была объектом внимания для каждого мужчины, которому нравилось женское общество. Лесть и комплименты не позволили ей поддаться гневу, который она почувствовала, когда Уолтер покинул Билт. Не думала она и о своей ненависти к Сибель, которая, похоже, вырвала из ее рук желанный приз. Однако, когда в замке не осталось никого, кроме нескольких стариков, не имевших здоровья ни сражаться, ни проявлять интерес к ее прелестям, пустое время заполнилось именно гневом и ненавистью. В своих фантазиях она мучила и убивала Сибель с Уолтером, но эти фантазии были слишком бессодержательными, чтобы доставить желанное удовлетворение.

Однако Мари не могла избавиться от мысли насолить тем, кто, по ее мнению, оскорбил и ограбил ее. Теперь Мари признала, что Уолтера гораздо больше привлекали деньги и, власть, чем красота самой Мари, и поняла, что соблазн не заставит его отказаться от такой наследницы. Все же она надеялась, что ей удастся либо вызвать в Сибель такую ярость и отвращение, что та попросит отца расторгнуть устное соглашение, либо – ревность, которая обрушится на Уолтера потоком столь жестоким, что он сам начнет уклоняться от случайных обязательств.

По мнению Мари, ее план не удался лишь потому, что Уолтер отличался такой жадностью, что готов был есть отбросы, если бы в качестве соуса ему предложили достаточно богатства и власти, а Сибель просто напоминала ей собаку на сене, ибо не упустила бесполезного для нее мужчину лишь из страха, что он достанется другой. «Отвратительные люди», – думала Мари. Они оба заслужили того, чтобы лишиться всего, за что хватались с такой жадностью. Но если ничто не сможет вырвать приданое Сибель из рук Уолтера, а ее семью обратить в его врагов?

Как только вопрос встал таким образом, у Мари появился ответ. Если доказать, что Уолтер заключил брачный контракт обманным путем (например, последует веская претензия на предшествующий контракт), гордый лорд Джеффри, кузен короля, безусловно, расторгнет это соглашение. Мари долго переваривала эту идею, и чем больше думала о ней, тем больше она ей нравилась. Уолтера возненавидит не только весь клан Роузлинда, но и сам Ричард. В конце концов, она являлась невесткой Ричарда, и то, что Уолтер обещал жениться на ней, соблазнил ее, а затем заключил соглашение с его политическим врагом, предложившим более крупное приданое, оскорбило бы Ричарда.

Но тут выходила загвоздка. Если Уолтер обещал жениться на Мари, почему она не заявила об этом, как только Сибель начала распространять слухи о своей помолвке? Конечно, она могла сказать, что ей было стыдно, что не хотела причинять неприятности, но тогда ей придется объяснить, почему она заговорила об этом теперь. Весь следующий день она боролась с этой проблемой, не в силах найти ответ; в день, когда Уолтер и Сибель отправились в Абергавенни, она обнаружила, что у нее начались месячные. Поначалу кровь, запачкавшая сорочку и тунику, только рассердила ее. Она бы могла избавиться от этого бесполезного бремени, появись у нее возможность обзавестись ребенком. И мысль о ребенке разрешила ее проблему.

Естественно, если бы она была любовницей Уолтера и обнаружила бы теперь, что беременна, ей бы пришлось раскрыть их связь, несмотря на стыд и готовность пожертвовать собой ради своего любовника. К сожалению, она уже швырнула сорочку и тунику в корзину с грязным бельем, так что служанка будет знать, что она отнюдь не ждет ребенка.

Мари нахмурила брови. Служанка была мелочью по сравнению с тем, что Уолтер начнет отрицать все до последнего слова, но Ричард, безусловно, поверит ей. Женщина не стала бы признаваться в таком постыдном для нее положении, если бы ею не владело крайнее отчаяние. Но, возможно, Ричард не станет переживать. То, что с ней так несправедливо обошлись во Франции, оставило его совершенно равнодушным. Ричард вполне мог отказаться от претензий к Уолтеру ради ее защиты и в этом случае. Прикусив от досады губы, Мари направилась в покои Жервез. Если они обе поклянутся, Ричарду придется выслушать их.

Отъезд Ричарда ограничил выбор развлечений и для Жервез. Он забрал с собой не только людей, рассказывавших ей различные истории из жизни двора короля Генриха, но приказал покинуть замок и менестрелям. Он сделал это в надежде, что те распространят слухи, будто бы он отправился на север, чтобы присоединиться к принцу Ллевелину, а не потому, что хотел оставить свою жену в одиночестве и скуке, но Жервез не задумывалась об этом, а если бы и задумалась, то не сочла бы подобную причину достаточно убедительной, чтобы лишать ее удовольствия.

Таким образом, она снова воспылала ненавистью к своему мужу и с радостью ухватилась за предложение, которое обещало доставить ему неприятности. Тем не менее, Жервез не была полной дурой.

– Он переспал с тобой только раз, – сказала она. – Ты действительно беременна?

Мари помешкала с секунду. Ричард и не подумает допрашивать служанку, но Жервез, несомненно, не забудет об этом, и как бы Мари ни запугивала девушку, та скажет правду, поскольку она принадлежала Жервез, а не ей. И снова Мари вкусила горечь зависимого положения, еще сильнее возненавидев Уолтера и Сибель за то, что те не давали ей воспользоваться случаем обрести свободу.

– Нет, не беременна, но какая разница?

– Что же ты скажешь через три месяца, когда твой живот не начнет расти? – спросила Жервез.

– Не смеши меня! – воскликнула Мари. – Когда через месяц у меня снова начнется менструация, я закричу от боли и потеряю ребенка.

– В таком случае ты потеряешь и мужчину, если тебе вообще удастся заполучить его таким способом. – Жервез нахмурилась. Хотя они постоянно препирались друг с другом и Жервез не очень-то нравилось содержать Мари за счет собственного кошелька, она тем не менее любила сестру. – Ты уверена, что должна сделать это? – спросила она. – Он возненавидит тебя. И боюсь, что Ричард не станет заступаться, если сэр Уолтер выйдет из себя и побьет тебя. Возможно, он даже не позволит мне дать тебе убежище. Я боюсь...

– Я не надеюсь заполучить сэра Уолтера, – нетерпеливо перебила Мари. – Я найду другого мужчину. Сэр Филипп Бассетт не женат, и, по правде говоря, он нравится мне гораздо больше, пускай и не так богат, как сэр Уолтер.

– Тогда почему... – Жервез резко замолчала.

Она знала почему. Мари была убеждена, что Уолтер отрекся от нее ради богатого приданого, хотя эта самодовольная девица нравилась ему гораздо меньше. Но Жервез не разделяла мнения Мари; она смотрела на Уолтера и Сибель взглядом куда менее ослепленным предубеждениями, чем ее сестра. Жервез больше не думала, что Уолтер хочет жениться на Сибель из-за ее богатства, и он никому и ни за что бы не простил потерю желанной женщины.

Заявление Мари о том, что она не собирается выходить замуж за Уолтера, рассеяло сомнения Жервез. Ей не нравились женщины Роузлинда. Услужливая преданность лорда Иэна и лорда Джеффри своим женам злила ее, а легкое презрение, которое Сибель не могла скрыть, когда Жервез сказала ей, что Уолтер отличался жадностью, лишь усилило эту неприязнь. Жервез не желала Сибель и всему клану Роузлинда несчастья, отнюдь нет. Но в то же время в своем нынешнем настроении ей хотелось поставить Ричарда в такое положение, которое, бесспорно, смутило и разгневало бы его.

Однако идея разозлить Ричарда заставила Жервез взглянуть на эту проблему с другой стороны. Ей не очень-то хотелось, чтобы его гнев отразился на ней. В результате Ричард мог отослать ее назад в Пемброк или – еще хуже! – навсегда запереть в каком-нибудь замке в Ирландии.

Мари как раз отвечала на прерванный вопрос Жервез, когда Жервез вдруг перебила ее и сказала:

– Я не могу лгать ради тебя Ричарду. Нет, только не сердись, Мари. Я бы с радостью это сделала и подтвердила бы все, что является правдой. Например, то, что он ухаживал за тобой, когда приехал в Пемброк и по дороге в Брекон, но я не могу сказать, будто бы слышала, как он предлагал тебе выйти за него замуж, не могу признаться, что мне известно, что он переспал с тобой.

– Ты боишься его, – усмехнулась Мари.

– Я так же боюсь Ричарда, как его следует бояться тебе, – призналась Жервез, сжав губы от раздражения и твердого решения не жертвовать собой ради такой неблагодарной сестры. – Подумай, что случится, если я окажусь столь плохой хозяйкой для своей сестры, уступив ей в подобном соглашении.

– Почему бы тебе не согласиться с тем, что ты слышала, как он предлагал жениться на мне? – захныкала Мари. Она поймала взгляд Жервез и поняла, что выбрала не самое удачное время для насмешек. – Помолвленные пары можно простить за небольшие любовные игры. Я не девственница, которой нужно показывать красные простыни утром после первой брачной ночи.

– Возможно, это так, но Ричард обвинит меня в том, что я позволила тебе такую свободу без его одобрения этой партии, и скажет, что коль на наше поведение в обществе нельзя положиться, то лучше нам уехать туда, где такового не имеется.

Мари, открывшая было рот, чтобы обвинить Жервез в эгоизме и жестокости, проглотила слова. Вполне вероятно, что Жервез была права. Она разразилась плачем.

– Неужели я не имею права отомстить за нанесенную мне обиду? – прохныкала она.

– Не знаю, – более мягко сказала Жервез, ибо ей был понятен гнев сестры, и она сочувствовала ей. В конце концов, Жервез сама страдала от того, что не могла излить свой гнев. – Ты сама должна решить, стоит ли рисковать. Клянусь, я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу. Но есть еще одна очень важная проблема, которую ты не учла. Подобное обвинение не принесет никакой пользы, пока здесь нет сэра Уолтера и леди Сибель. Если ты расскажешь об этом Ричарду, он напишет сэру Уолтеру, и сэр Уолтер скорее всего ответит ему письмом, а если и приедет, то приедет один. Как в таком случае клан Роузлинда узнает о предательстве сэра Уолтера?

– Ему придется рассказать им о своем первичном соглашении, которое расторгнет его брак с этой сучкой, – прошипела Мари. – А если он не сделает этого, Ричарду придется рассказать им об этом. Иначе я сама напишу обо всем лорду Джеффри.

Жервез вздрогнула. Мари, похоже, твердо определилась в своем решении любой ценой отплатить Уолтеру, невзирая на трудности, связанные с этим. Сама же Жервез все сильнее и сильнее сомневалась в действенности тех претензий, которые собиралась предъявить Мари. Даже если Ричард поверит Мари, Жервез не думала, что он сочтет ее претензии достаточным поводом для того, чтобы ссориться из-за этого с другом, особенно после того, как она заявит, что у нее якобы получился выкидыш. Однако бессмысленно было спорить с женщиной, которая лишь кричала, плакала и злилась. Ей и без того было тошно от скуки, снова воцарившейся в замке. Да и вся эта затея вообще могла ни к чему не привести. К примеру, если Ричард будет отсутствовать несколько месяцев, тот факт, что Мари не беременна, не потребует никаких доказательств.

– Что же, нам остается лишь ждать, пока не вернется Ричард, а когда это случится, известно лишь одному Богу, – сказала Жервез, надеясь, что Мари поймет ее намек. – Подумай хорошенько, сестра, о цене и награде и убедись, что последнее стоит первого.


Внезапно врезавшись в отряд, преследовавший Уолтера и его людей по тропинке, Бью оттолкнул в сторону более легкого скакуна неприятеля, который находился слева от Уолтера, предоставив своему хозяину тем самым возможность нанести сокрушительный удар сопернику справа. Всадник вовремя парировал удар, но сталь его меча была закалена значительно хуже клинка рыцаря. Оружие поломалось, и меч Уолтера вошел в руку воина.

Жертва взвыла как от боли в руке, державшей эфес меча, так и от сознания полученной раны; рана не была глубокой, поскольку основная сила удара пришлась на поломанный меч. Тем не менее, этот человек был выведен из боя на некоторое время и не мог осадить свою лошадь, поскольку отступление преграждали его приближающиеся товарищи. Не горел он также желанием ринуться вперед без оружия и попасть под клинки людей Уолтера. Таким образом, пытаясь повернуть своего возбужденного коня в направлении деревьев, чтобы убраться с дороги, он закрыл Уолтера от своих товарищей.

Слева от Уолтера образовалась другая преграда. Когда Бью откинул своим могучим плечом лошадь соперника, животное столкнулось с другой лошадью, наездник которой пытался втиснуться между Уолтером и его товарищем. Замешательство длилось меньше минуты, но за это время на подмогу Уолтеру подоспели четверо оставшихся от его отряда людей, и теперь он был не один. Их натиск оказался настолько неистовым, что оба соперника слева от Уолтера были ранены и низвержены. Всадник, чей меч поломал Уолтер, отступил, и на его месте появился другой. Впрочем, его участь оказалась гораздо хуже, чем его товарища. Он не сумел отразить удар, который, расколов латы и разрубив кожу, рассек тело и сломал бедра.

На этот раз удача улыбнулась Уолтеру. Один из пораженных людей оказался предводителем отряда. Решив, что он мертв, и столкнувшись с более удачливым врагом, оставшиеся преследователи утратили свой энтузиазм и попятились назад. Люди Уолтера издали победоносный клич, но резкий приказ удержал их от попытки преследования. Уолтер не забывал о Сибель, скакавшей сквозь чащу в южном направлении. Помнил он и о том, что группа на дороге могла реорганизоваться и прийти на помощь своим товарищам.

Он пустил Бью сквозь заросли, поломанные кобылой Сибель, и люди последовали за ним, ругаясь на чем свет стоит из-за того, что не успели закончить вторую стычку, и из-за холода, причинявшего острую боль незначительным ранам, которые получили двое из них. Один оглянулся назад, но всадник, которому в глаз угодила стрела, лежал, не двигаясь. Люди помолились за него, но оставили тело, надеясь, что найдут его в случае, если нападавшие не похоронят его с телами своих убитых.

На этот раз Сибель не останавливалась, но следы на земле были еще свежими, и вскоре Уолтер увидел свою возлюбленную. Услышав звук приближающихся лошадей, Тостиг оглянулся и по доспехам узнал Уолтера, поскольку никто из преследователей не носил рыцарской кольчуги. По его приказу все остановились, и вскоре обе группы соединились.

– Мы можем вернуться назад, милорд? – спросила Сибель.

Уолтер оглянулся и всмотрелся в деревья. Звуков погони не было, но сломанные заросли и взрытая земля служили прекрасным следом, и нападавшие понимали, что беглецы могут предпринять подобный шаг, в случае которого они стали бы легкой добычей. Уолтер попытался припомнить, сколько людей насчитывал отряд преследователей и сколько человек они убили и ранили, но все произошло так внезапно, что точное количество не поддавалось определению. Он не сомневался, что у врага было гораздо больше людей, чем у него, к тому же четверо из его отряда получили ранения, хотя и несерьезные. И все же это замедляло их продвижение. Помимо этого, Уолтер не сомневался, что неприятель приложит все усилия, чтобы отрезать его отряд от дороги.

Не было бы с ним Сибель, Уолтер, возможно, решился бы вернуться и прорваться через отряд, расположившийся на дороге. Он не думал, что численностью эта группа превышала обычный сторожевой отряд, но знал, что этот отряд будет поджидать их с натянутыми арбалетами, и мысль о том, что стрела может угодить в мягкую, нежную плоть Сибель, заставила его содрогнуться.

– Нет, – ответил Уолтер на вопрос Сибель о возвращении назад. – Они будут караулить нас на дороге. Я не знаю, кто они такие и за кем охотятся, но герб на моем щите не остановил их. Они слишком хорошо вооружены и организованы, чтобы быть разбойниками. Кроме того, они хотят убить того, за кем охотятся. И судя по беспечности, с какой они выпускали стрелы, их, вероятно, не волнует, кто еще погибнет с этим человеком.

– Тогда мы должны найти речку средних размеров и следовать вдоль нее, – спокойно сказала Сибель. – Я не знакома с этой местностью так, как с окрестностями близ Клиро, но мне известно, что здесь встречаются утесы, на которые не сможет взобраться ни одна лошадь. Уступы можно преодолеть только в том случае, если мы будем держаться воды. Я знаю, что эти стремнины уходят на север или на юг. Если нам посчастливится найти речку, то мы должны брать восточнее или западнее, но я не имею понятия, куда нам лучше поехать.

– Я тоже, – признался Уолтер. – К тому же я не знаю, как далеко на восток нас загнали, но я не думаю, что слишком далеко. Кроме того, они скорее всего надеются, что мы попытаемся прорваться назад в Клиро. Давайте поедем на запад.

Этот выбор оказался вполне удачным. Хотя с одной стороны их теснил почти к самой тропинке выступавший утес, который вряд ли преодолел бы даже горный козел, отчасти он тоже способствовал их продвижению. Из лесу до них донеслись злые голоса. Поскольку расстояние было велико, они не могли разобрать слов, однако такого предостережения было достаточно. Они ехали молча и очень осторожно, стараясь создавать как можно меньше шума, и все сомнения Уолтера, связанные с тем, что они не вернулись назад на дорогу, улеглись.

Довольно скоро они нашли ручей. Уолтер приказал большей части людей перебраться на ту сторону и скакать на запад, чтобы запутать следы, после чего вернуться, ни на дюйм не отклоняясь от проторенной дорожки. Тостиг вернулся с отличными новостями, сообщив, что они доехали до самой тропинки, так что можно было подумать, будто бы их отряд ускользнул по этому пути благодаря невнимательности неприятеля.

– В таком случае, нам, может быть, удался бы этот план, – предположил Уолтер.

Тостиг покачал головой.

– Мы не высовывались на дорогу, и неподалеку я слышал голоса двух-трех человек, милорд, но я думаю, что они являются частью цельного дозора.

– Что нам стоит убить двух человек? Мы не настолько слабы, чтобы не справиться с ними, – проворчал один из раненых всадников.

На этот раз покачал головой Уолтер.

– Они не вступят с нами в бой, к тому же у нас теперь только двое лучников, так что наши шансы подстрелить их, когда они обратятся в бегство, невероятно малы. Мы не можем рисковать.

Он перевел взгляд на Сибель, и приглушенное ворчание людей, разозленных преследованием, утихло. Если хоть один волосок упадет с головы леди, то те из них, кто погибнет, окажутся в числе счастливчиков. Лорд Джеффри разорвет их на кусочки, а леди Джоанна постарается сделать так, чтобы они страдали и на том свете.

Следовательно, все единодушно повернули на юг и направились вдоль ручья. Продвигались очень медленно, ибо вдоль берега густо росли кусты и деревья. Когда это было возможно, они не удалялись от берега, но попадались такие места, где ручей бежал между отвесными скалами. Тогда им приходилось пробираться по воде, и лошади топтались на месте и спотыкались о непостоянное, каменистое дно. Более того, ручей становился все мельче и мельче, а местность все сильнее приближалась к горной.

– Боюсь, что я сделал скверный выбор, – сказал Уолтер Сибель. Они нашли небольшую, ровную поляну и спешились, чтобы дать лошадям отдых.

– Напротив, – весело ответила она, хотя притоптывала ногами и кусала руки, чтобы согреть суставы. – Мы должны преодолеть горный хребет, коль уж захотели продвигаться на юг. Я думаю, с этого места нам придется вести лошадей, но, с другой стороны, тут очень часто попадаются стремнины, спускающиеся вниз.

Уолтер знал это, но хотел предоставить Сибель возможность выговориться, чтобы избавить ее от страха, неудобств и разочарования. Он с удивлением смотрел на ее лицо, обращенное к нему. В нем не было ни страха, ни нетерпеливости. Глаза были ясными, губы слегка приоткрыты и подернуты улыбкой. Со смешанным чувством раздражения и радости Уолтер осознал, что Сибель всем сердцем радовалась своей выдержке.

Он послал одного человека вверх по ручью, чтобы тот изучил местность, и по одному в восточном и западном направлении. Последние двое вернулись раньше, сообщив, что ни в том, ни в другом направлении лошади не пройдут. Вдоль ручья животные пока еще могли пробираться, поэтому путники направились по этому пути, надеясь, что им не придется в конечном счете поворачивать назад, потратив столько времени впустую. Теперь, когда они все шли пешком, Уолтер назначил раненых вести несколько лошадей таким образом, чтобы другие прикрывали их слева и справа.

Надежда найти проход едва не умерла, когда они увидели впереди отвесный утес, где, по всей вероятности, сквозь скалистую породу пробивались родники, питавшие ручей, вдоль которого они двигались. Однако человек, который вел разведку в восточном направлении, крикнул, что в этом месте имеется склон. Насколько далеко он простирался и заканчивался ли в дальнейшем крутым спуском, они не знали, но им представился случай, и они ухватились за него. Только сам дьявол мог заставить лошадей тронуться по этому пути. Животные не хотели взбираться вверх и, хотя им нравилось это не больше, предпочли бы спускаться по крутому спуску, поэтому приходилось прилагать все усилия, чтобы они не шарахались в стороны. Ноги лошадей не приспособлены к последовательному подъему по горным кряжам. Для того чтобы продвинуться на один шаг вперед, приходилось вести коней на три шага под углом вверх, а затем на три шага под углом вниз.

Люди заговорили по-английски на такую тему, что Уолтер поднял брови. Он не остановил их, понимая, что им необходима хоть какая-то отдушина, и полагая, что, несмотря на знание английского, Сибель не поймет их. Однако его ждало обратное, когда Сибель хихикнула, а затем во время привала попросила одного из мужчин повторить фразу. Тостиг протестующе воскликнул, а мужчина покраснел, поэтому она не стала настаивать, но спросила Уолтера с невинной серьезностью, в человеческих ли силах было то, что она услышала. Подавив желание отругать ее за то, что ей понятен такой язык, а с другой стороны, едва сдерживая глупый смех, Уолтер ответил со всем достоинством, на которое был способен, что ему это неизвестно, поскольку сам он подобного никогда не испытывал.

Однако спустя несколько минут после того, как они снова тронулись в путь, Уолтер сам пробурчал что-то близкое к ругательству, когда понял, что впереди нет деревьев. Но самое худшее их ждало впереди. Когда они добрались до края склона, то обнаружили там не крутой спуск, а каменистую осыпь. В самой верхней точке большая часть горы разрушилась и обвалилась; земля и камни осыпались вниз, низвергнув с собой деревья и слой почвы, оставив лишь узкую полоску нетвердой, ненадежной земли. Это была не столько беда, сколько серьезная остановка. Лошади никогда бы не преодолели это препятствие. Уолтер вздохнул. Что же, кругом росло множество деревьев, и у них имелось достаточное количество боевых топоров, которые могли служить не только оружием.

Ушел не один час на то, чтобы преодолеть, наконец, земляное препятствие, хотя потерь не удалось избежать. Двое скатились вниз и получили множество синяков и ушибов, один сломал ногу. Сибель вправила кость и наложила шину, но, естественно, им предстояло нести раненого в носилках, сооруженных из ветвей и одеяла, до тех пор, пока они не доберутся до достаточно ровной местности, чтобы он мог ехать в седле, вставив в стремя здоровую ногу. А это означало, что остальным людям предстояло вести по взгорьям троих дополнительных лошадей. Но и подобия жалоб не было слышно; все невероятно боялись, что любой звук может обрушить мост.

Один смельчак (а это был тот самый человек, который не захотел повторить Сибель сказанную им фразу) добровольно вызвался первым опробовать это сооружение. Затем Сибель заявила, что теперь пойдет она. Уолтер начал было возражать, но она покачала головой.

– Сейчас самый безопасный момент, – спокойно ответила она, – пока еще неоднократная переправа не ослабила мост. Моя кобыла и я весим гораздо меньше, чем конь и человек, которые переправились первыми. Вы же должны последовать за мной, милорд. Пообещайте мне это, пока я не отправилась. Боже сохрани, чтобы кто-нибудь упал, но, если такому суждено произойти, пусть это случится не с вами.

Уолтер улыбнулся.

– Я люблю вас, – сказал он. – В мире нет женщины, равной вам. Идите же. Я последую за вами.

Сибель без труда переправилась через мост, тихо успокаивая свою кобылу, чуть ли не уговаривая ее переставлять ноги. Но за ней последовал не Уолтер, а двое воинов, которые несли в носилках третьего, сломавшего ногу. Все они что-то бормотали про себя, но на этот раз это были молитвы, а не богохульства. Сибель прикусила губу. Она опять забыла об изворотливости Уолтера. Он пообещал ей, что последует за ней, но не сказал, когда. Сибель все понимала. Трое подвергались большому риску, но все же все они вместе весили меньше, чем Уолтер и его конь. После них Уолтер повел через мост Бью.

На середине жеребец, принялся топтаться на месте. Мост заскрипел, и каменный щебень покатился вниз по склону. Сибель закрыла глаза и начала молиться. Она слышала, как Уолтер решительным, но тихим голосом принялся бранить Бью за глупость. Мост снова заскрипел, и до Сибель донесся шум стремительно скатывающейся вниз гальки. Молитва тотчас же вылетела из ее головы; в ужасе она не могла припомнить слова, которые повторяла тысячи и тысячи раз. Вдруг ее подбородок кто-то приподнял, а на губах запечатлелся поцелуй, и она услышала смех Уолтера.

– Можете открывать свои глаза, трусиха. Почему женщины всегда закрывают глаза, если не хотят, чтобы что-нибудь случилось?

Позже Сибель вспомнила, что, хотя все мужчины собирались вокруг нее плотным кольцом, она едва ли могла расслышать нормальное дыхание. Во время переправы либо никто не дышал, либо все задерживали дыхание, либо раздавались вздохи облегчения, когда кто-нибудь переходил мост. Но эта мысль пришла ей в голову только после того, как все облегченно засопели, когда последний человек пересек шаткий настил.

За пропастью их ждал более доступный склон, и, следуя по отлогой тропинке, они вскоре вышли к другой, уже сформировавшейся стремнине, которая бежала не с той горы, что они пересекли, а с той, что высилась на северо-востоке. Довольно скоро они снова получили возможность оседлать своих коней. Однако теперь у них появились новые заботы. На постройку моста и переправу через пропасть ушло так много времени, что день уже почти прошел. Солнце опускалось к горизонту, и холод становился все нестерпимей. Ночь явно не благоволила для ночлега на открытом воздухе. Вдобавок все были голодны. Пока люди работали и убегали от опасности, никто не думал о еде. Но, в конечном счете, опасность и труд, как правило, возбуждали аппетит.

Все почувствовали необыкновенное облегчение, когда Уолтер указал на дерево и произнес:

– Смотрите. На этом дереве видны следы топора. Где-то неподалеку находится хутор дровосеков.

21

В хижине дровосеков они получили бесхитростный, но сытный ужин. Уолтер с Сибель воздержались от разговоров о западне, из которой они выскользнули, ибо усталость валила их с ног. Со стороны удивленных хозяев не последовало ни единой жалобы, поскольку Уолтер с лихвой заплатил им за предоставленные услуги. Он поступил так не столько из щедрости, сколько из желания перестраховаться, ибо не хотел ставить этой ночью часовых и проверять их лично, опасаясь, что они заснут. С толстым кошельком за пазухой, содержимое которого могло обеспечить людей едой, а лошадей кормом, вероятность того, что дровосеки предпримут отчаянную попытку ограбить их или расскажут об их присутствии, возможно, недружелюбному местному господину, отпадала.

Однако на следующее утро, пока они ели грубую, но сытную ячменную кашу, приготовленную на завтрак, Сибель высказала свои подозрения. Она считала, что напавшие на них являлись людьми сэра Гериберта.

– Я думал так же, – признался Уолтер, – когда открыл свой щит, а они, как будто бы узнав его, все же продолжили погоню, но потом откинул эту мысль.

Затем он объяснил Сибель, почему решил, что подобное допущение бессмысленно: разве мог сэр Гериберт, не имея на это времени, устроить засаду? Вероятно, произошла ошибка, какая-то местная ссора, к которой, возможно, был причастен какой-нибудь мелкий вассал де Клеров, узнавший шевроны и цвета семьи.

– Может быть, – вздохнула Сибель, сморщив нос. – Неподалеку находится Клиффорд. Я думала, что знаю всех родственников тетушки Изабель . – я имею в виду мать Ричарда, конечно, не его сестру, – но, вероятно, среди них затерялась какая-нибудь паршивая овца... И в это время, когда де Клеры так разрознены...

– Нас не так уж много: я да бедный маленький Ричард, о котором не может быть и речи. Но вы правы. Я забыл о существовании множества незаконнорожденных детей, которые владеют поместьями вокруг Клиффорда.

Уолтер говорил непринужденно, но злился на самого себя. Почему первую мысль о преследовании он связал с тем, что это сэр Гериберт пытался устроить на него засаду? Затем он выкинул эту проблему из головы. Он выяснит вопрос, связанный с сэром Герибертом, в ходе беседы с Ричардом. Ждать нападения на Шрусбери оставалось недолго. Тогда он составит себе более четкую картину о преданности сэра Гериберта.

Покончив с едой, они снова двинулись на юг. Дорога была ухабистой, но по сравнению с трудностями предыдущего дня относительно терпимой. Жаловалась только Сибель – она болезненно переносила зуд, вызываемый укусами блох; при этом она спрашивала себя, а стоил ли относительно теплый ночлег в хижине дровосека всех этих напастей, связанных с устранением с тела и одежды этих ползучих, мерзких паразитов, которые прилепились к ним. Дровосеки ушли из своих хижин, но оставили в них бесконечное множество маленьких обитателей, не поддающихся выселению. Однако Сибель лишь поддразнивала Уолтера, шутливо выражая ему свои соболезнования, поскольку, страдая не меньше ее, он даже не мог как следует почесаться из-за своих доспехов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29