В первый день ей дарили милые безделушки, во второй — дорогостоящие предметы одежды и драгоценности. Подарков становилось все больше: сапфир и золотое ожерелье от Элинор и Иэна; изящный халат и туника, вышитая золотыми нитками и украшенная самоцветами, от графа Солсбери и леди Элы; Джеффри прислал лунные камни, оправленные в серебро и излучающие такой же загадочный свет, как и глаза Джоанны. Все хотели, чтобы девушка не чувствовала в праздник своего одиночества. Постоянно звенел смех, ибо за высоким столом сидели молодые люди одного возраста с Джоанной, да и сэр Ги ничем не омрачал их невинных развлечений. Несмотря на свои шестнадцать лет и подарки, как взрослой женщине, Джоанна снова превратилась в ребенка, целиком поглощенного только смешными выходками и глупыми шутками.

Когда веселье закончилось и двое молодых гостей попрощались с Джоанной, сэр Ги еще оставался в замке. Он рассказал девушке, что в Ирландии пока все спокойно, хотя ни граф Пемброкский, ни лорд Иэн не верят, что эту страну можно оставлять без присмотра. Однако есть надежда, что в конце концов эту землю удовлетворит правление Англии. К приятному удивлению графа Пемброкского и Иэна, Джон Грей, епископ Норвиджский, стал справедливым и энергичным священником, как только вышел из-под влияния короля. В сущности, в разуме норвиджскому епископу нельзя было отказать и раньше, как, впрочем, и в усердии. Не хватало ему лишь мужества противостоять человеку, которого он боялся. Если Джон не станет вмешиваться в дела Ирландии, Джон Грей отлично справится с управлением страны.

Продолжительное общение с сэром Ги имело как приятные стороны, так и недостатки. Джоанну весьма радовала его поддержка. В то же время, когда в январе Джеффри нанес Джоанне мимолетный визит, сэр Ги оказался как бы буфером между ними. Возможно, это случилось вследствие того, что им почти не представлялось возможности побыть одним. Да они и намеренно не искали ее, пока неистовое вожделение не стало причинять им страдания, хотя они относились друг к другу чисто по-дружески, смеялись и разговаривали, как и раньше.

К несчастью, присутствие сэра Ги лишило Джоанну лучшей ее отговорки, чтобы не появляться при дворе. Таким образом, когда в середине февраля от короля пришло приглашение посетить празднества Пасхи и присутствовать при посвящении принца Александра в рыцари, Джоанне ничего не оставалось, как подчиниться. Умышленно затягивая время, она послала к Джеффри гонца с сообщением об этом приглашении, чтобы он успел прибыть прежде, чем она будет готова к отъезду.

Послание Джоанны озадачило Джеффри. Он не возвращался ко двору с тех пор, как его попросили оставить его, но регулярно получал от отца все новости оттуда. Джеффри знал, что Александра должны возвести в рыцари, но не мог понять, почему Джоанну вызвали так рано и зачем вообще. Если бы вызвали Иэна, владевшего землями на севере, все объяснилось бы очень легко, но Джоанна не являлась наследницей Иэна. У него есть сын. Джоанна даже не имеет права замещать Иэна. Эта обязанность лежит на Джеффри. По сути дела, Джоанна не имеет никакого отношения к принцу Шотландии, а тем более к его посвящению в рыцари.

В равной степени озадачил Джеффри и тот факт, что на это событие не пригласили его. Возможно, король все еще злился на Джеффри. Но почему? В сущности, зачем королю злиться? Он уже выиграл поединок между ними, если вообще можно назвать предложение и его неприятие поединком. Джеффри отругали и отослали со двора, как нашалившего ребенка. Ничего другого не произошло, что могло бы указывать на ошибочность его мнения о короле. Обычно подобные инциденты приводили Джона в прекрасное расположение духа. Он, наоборот, почаще вызывал бы униженную жертву ко двору и публично напоминал бы ей о случившемся. Джеффри полагал, что этому препятствует его отец. Граф Солсбери знает, какой ценой ему удается удерживать своего вспыльчивого сына и бестактного брата подальше друг от друга.

Джеффри пришлось поспешно распрощаться с вассалом, у которого он гостил, и во весь опор мчаться в Лондон, где король праздновал Пасху. Однако он не имел намерения предстать перед королем, пока точно не разузнает о положении дел. Оставив позади городские ворота, Джеффри поскакал прямо к дому своего отца, на восток от резиденции тамплиеров. Он не удивился, увидев в доме отца свою мачеху.

— Джеффри, любовь моя, — прощебетала она, — что ты здесь делаешь? Ты весь в пыли! Такой уставший! Иди, садись. Нет, пусть сначала служанки снимут с тебя доспехи. Ты ведь знаешь, я не выношу всей этой стали на тебе! Твой отец будет немало удивлен…

Джеффри уже привык к обычным приветствиям своей мачехи. Отец, конечно, не обрадуется его приезду. Следовательно, не стоит давать ему повод подумать, что сын сердит или агрессивно настроен.

— С пылью я ничего не мог поделать, поскольку погода сухая, а я ехал по дороге. Но не знаю, с чего это вы вдруг решили, будто я устал. Я находился в Хемеле и прискакал оттуда. Я не стал писать отцу о своем приезде… поскольку здесь лишь для того, чтобы повидаться с Джоанной.

Тусклый взгляд леди Элы, наградивший Джеффри искоркой одобрения за столь изобретательный ответ, на мгновение замер на нем.

— Эй, вы, неуклюжие копуши! — прикрикнула леди Эла на служанок. — Вы когда-нибудь перестанете дергать его из стороны в сторону? Заканчивайте! Дайте ему ту зеленую рубаху. Да, и налейте вина. У меня сердце на части разрывается от вашей медлительности! Я скорее сама разолью вино по кубкам, нежели стану смотреть, как вы тут возитесь! Убирайтесь!

Избежав наказания, служанки удалились настолько счастливыми, что особо не стали вникать, почему их госпожа сердится больше обычного. По существу, ее гнев не очень удивил их. В последние несколько месяцев леди Эла пребывала в таком ужасном расположении духа, что эта тема не стоила того, чтобы на ней долго задерживаться.

В разом опустевшей комнате Джеффри налил себе вина. Леди Эла от него отказалась.

— Ты действительно приехал из Хемела? — спросила она.

— Разве я лгун? — ответил Джеффри, слегка улыбаясь. — Я находился там прошлой ночью, но ехал я из северных замков Иэна и, как вы правильно догадались, очень спешил. Джоанна написала мне, что ее вызвали ко двору.

Леди Эла поджала губы.

— Королева?

— Нет, король.

— Меня удивляет, что она не сообщила мне об этом. Вообще-то она не стала бы этого делать, поскольку знает, что я в Лондоне.

Джеффри наблюдал за лицом своей мачехи. В нем не отражалось ничего из того, что происходило в голове леди Элы. Она резко поднялась, подошла к окну и бросила взгляд на длинный сад, спускавшийся к реке. Джеффри последовал за ней. Лодки отца не было у причала. Значит, он либо поплыл вниз по реке к Тауэру, либо вверх по течению в Вестминстер, чтобы присоединиться к королю. Джеффри подошел к леди Эле. Она взяла его за локоть, что было настолько непривычным, что Джеффри взглянул на руку мачехи.

— Я боюсь, — прошептала она дрожащим голосом. — Мне страшно.

Джеффри поднял глаза и затаил дыхание. Леди Эла всегда чего-то «боялась»: жары, холода, излишнего напряжения, болезней, оружия — всего! Но Джеффри знал, что на самом деле его мачеха далеко не пуглива. Но на этот раз она, похоже, действительно чего-то опасается. Обычно только переживания за безопасность мужа заставляли ее нервничать. Рука Джеффри машинально искала эфес меча. Попытка оказалась неудачной по двум причинам: служанки сняли с него меч, а леди Эла впилась руками в его предплечье и воскликнула:

— Нет! Это не поможет! Как раз этого я и страшусь!

— Вы не думаете, что отцу здесь угрожает опасность? — недоверчиво спросил Джеффри.

— Я думаю, что от этой его не спасет и твой меч, — вздохнула леди Эла. — О, Джеффри, я чую беду! Я ее уже вижу! И не могу отнять твоего отца у его брата… Я пыталась… много лет пыталась сделать это. Джон губит себя и тянет за собой всех нас!

— Что это значит? Что случилось?

Леди Эла еще раз глубоко вздохнула:

— Ничего… Пока ничего не случилось, но уже ходят слухи, разные намеки… Все больше и больше людей посматривают в сторону принца Генри. Это чудесный, милый ребенок, совсем не похожий на мать и отца… Кое-что и я заметила. Фиц-Вальтер много времени проводит с королевой и перешептывается с ней.

Джеффри поднял брови:

— И только понапрасну тратит время!

— Ты уверен? — Леди Эла задышала чаще и прерывистее. — Изабелла не собирается отдаваться ему, да и он сам, по-моему, не стремится к этому. Он знает, что сейчас она уже не обладает властью. Однако он теперь ее первый фаворит и советник во всех ее прихотях. Более того, Фиц-Вальтер и Вески стали вдруг задушевными друзьями.

— Вески почти открыто призывает к бунту. Что его связывает с Фиц-Вальтером, который слишком многим обязан королю?

— Разве ненависть подлого человека не может победить долг? — с горечью спросила леди Эла.

— А что говорит отец?

Джеффри вспомнил, что северные бароны, поддерживавшие связь с Вески, не против сделать маленького принца Генри королем, от имени которого правил бы совет.

Леди Эла грустно усмехнулась:

— Он говорит, что королева не пойдет против короля.

— И не ошибается в этом, — заметил Джеффри.

— Глупенький! — воскликнула леди Эла. — Конечно королева не пойдет против короля, но заглянем немного вперед. Если Джон вдруг умрет, королева устремится за помощью к тому, кому доверяет. И прихватит с собой своих детей.

Джеффри стал белее снега. Изабелла никого не ненавидит так сильно, как графа Солсбери. Она не станет думать дважды, принять ли ей помощь Фиц-Вальтера, чтобы не попасть под влияние графа. Маленький принц очень любит своего дядю. Но что может ребенок? Несомненно, нашлось бы немало людей, которые предпочли бы правление графа Солсбери от имени принца. Однако, окажись принц под влиянием королевы, часть преданных баронов заставит их подчиниться любым указам, изданным от имени ребенка. В такой ситуации затяжная кровопролитная гражданская война — меньшее из всех ожидаемых зол.

— Что сейчас угрожает королю? — спросил Джеффри.

— Не знаю, — вздохнула леди Эла. — Если ему что-то и грозит, то еще скрыто завесой слухов. Но это продлится лишь до тех пор, пока у некоторых людей не лопнет терпение. — Она посмотрела на сад, а затем снова на Джеффри. — И тебя вполне можно отнести к категории таких людей. Джеффри, сядь и пообещай мне, что не станешь впадать в ярость. Нет! — закричала леди Эла пронзительно, заметив, как вспыхнули его глаза и напряглось тело. — Еще ничего не случилось! Ничего! Я просто хочу предупредить тебя.

— Хорошенькое предупреждение, коль я должен наперед обещать, что не стану злиться! — сердито проворчал Джеффри и сел в обложенное подушками кресло.

— Тебе лучше услышать это от меня, — сказала леди Эла, подходя к нему. — Твои прошлые «озарения любви» болтают всякие гадости.

Гнев угас в глазах Джеффри.

— А, эти шлюхи… Знаю, некоторые из них будут искать всяческие способы, чтобы причинить мне неприятности. Вы думаете, я поверю в их мерзостные излияния?

— Поверишь ли ты в них? Я думаю, ни под каким видом. Но есть не только придворные дамы, которых ты называешь шлюхами. Джеффри, никто из них не изнывает от любви к тебе, как, впрочем, и ты не горишь любовью ни к одной из них! Многие из них немного дразнили Джоанну, но не более того.

— Она обижалась на них? — Джеффри был слегка удивлен: он уже несколько раз встречался с Джоанной после того, как она наслушалась сплетен о нем, однако ни разу девушка не упоминала об этом и не выказывала злости. — Я хотел ей все объяснить, но находились более важные дела, и к тому же я…

Несмотря на свое беспокойство, леди Эла заставила себя улыбнуться.

— Я предупреждала тебя: она — дочь своей матери! Джоанна сказала, что не станет ставить тебе в вину твои прошлые грехи, ибо тогда ты не принадлежал ей, и добавила, что у тебя не будет никаких любовниц, когда она станет твоей женой. — Леди Эла с интересом наблюдала за Джеффри, но лицо его ничего не выражало, а взгляд упрямо застыл на носках башмаков. — Джеффри, не будь глупцом! Не ломай свою жизнь из-за злости на Джоанну.

— Я и не собираюсь делать этого, — спокойно заметил Джеффри.

— В любом случае ни ты, ни Джоанна не виноваты, — поспешила добавить леди Эла. — Все неприятности исходят от Изабеллы.

Хотя лицо Джеффри оставалось абсолютно неподвижным, леди Эла заметила, как напряглись мускулы под его кожей. Чувство вины, словно плетью, ударило ее. Если бы она послушалась графа Солсбери и сама заботилась о Джеффри, ненависть и страх, на которых зиждились отношения между ее пасынком и королевой, никогда не возникли бы! Дрожащим голосом леди Эла рассказала Джеффри о слухах, распускаемых Изабеллой относительно Джоанны и Брейбрука, и как на это ответила Джоанна. Лицо Джеффри оставалось таким же безучастным, и он ни разу не перебил свою мачеху.

— Ты не должен убивать его, Джеффри! Джоанна говорит, что он — лишь жертва злого языка Изабеллы, как и ты, и она сама. Ты ведь не хочешь породить вражду между своим отцом и отцом Брейбрука? Во всяком случае, не сейчас! Ради Бога, ты ведь не желаешь бунта, который погубит нас всех?! Мы и так ходим по лезвию ножа.

— Если вы хотите знать, стану ли я открыто вызывать Брейбрука на поединок за то, что он оскорбил мою супругу, мой ответ — нет. Это могло бы означать, что я поверил сплетням. Все зависит от Брейбрука…

Оставалось только надеяться, что ее слова возымели действие. Джеффри не глуп и с раннего детства испытал на себе придворные интриги. Опасность лишь в том, думала леди Эла, что он слишком молод, горд и влюблен в Джоанну. Его здравомыслие может вступить в неравную схватку с чувствами.

— Как бы там ни было, Брейбрук не стоит и пенни, — решительно заявила она. — По-настоящему опасны беспорядки в королевстве. Изабелла, должно быть, уже поведала Джону небылицу о том, что Джоанна якобы лишилась девственности, и Джон, верный себе, решил использовать ее. Вот от чего я хочу истинно тебя предостеречь, а Брейбрук — лишь пустое место.

Джеффри поднял на мачеху глаза, но ее взгляд оставался непроницаемым. В блеклых, неопределенного цвета глазах, казалось, не отражалось ничего из того, о чем она говорила. Джеффри покачал головой:

— Он не посмеет… Не с невесткой же своего брата…

— Король воспользовался бы даже собственной дочерью, если бы она понравилась ему!

— Эла, — улыбнулся Джеффри, — я, конечно, не люблю Джона, но вы заходите слишком далеко. Все это, по-моему, чушь несусветная!

— Ты так считаешь? Ты не был рядом с королем с августа и ничего не знаешь! Твой отец не замечает… или заставляет себя не видеть… С тех пор как Джон покорил Шотландию, Ирландию и Уэльс, он считает себя непобедимым. Ему теперь все подвластно. Ты сам видел, как он обошелся с посланниками папы. Когда король услышал о решении папы, он просто посмеялся над ним… Джон чуть не вынудил лордов на бунт. Он открыто оскорбляет их, без всякого стеснения обольщает их жен и дочерей…

— Эла, перестаньте! Вам может стать дурно, — попытался успокоить ее Джеффри, уловив в голосе мачехи пронзительные, почти истерические нотки. — Предупредите об этом Джоанну. По приезде в Лондон она сразу примчится к вам, уверен. Я сумею защитить ее. И вы тоже. Думаю, совместными усилиями мы сможем отвести от нее опасность.

Леди Эла закрыла лицо и начала плакать. Джеффри машинально поднялся и направился к ней, чтобы успокоить, но думал о том, каких неистовых усилий за последние месяцы стоило ему склонить людей на сторону Джона. Вероятность их абсолютной лояльности к королю, как и прямых выступлений против него, о которых говорила Эла, мала, но недостатка в новостях у них не будет. Вески не станет медлить с плохими известиями. Тогда придется начинать все сначала. Джеффри готов был сам расплакаться от отчаяния.

— Но ведь Джона некем заменить, — тихо вздохнул он, успокаивая себя. Затем, погладив леди Элу по плечу, добавил: — Все эти невзгоды скоро останутся позади. Отец писал, что, как только церемония посвящения принца в рыцари закончится, Джон начнет собирать армию для похода на Францию. Король будет слишком занят, чтобы уделять внимание личным обидам, а потом…

Леди Эла перестала рыдать и посмотрела на Джеффри тусклыми, но сердитыми глазами.

— Вот что ты предлагаешь мне в качестве утешения? — спросила она. — Хочешь облегчить мои душевные страдания обещанием войны?

Зачем он снова затронул эту тему? Джеффри злился на себя за то, что забыл, как рассердили Джоанну его рассуждения о будущей войне с Францией. Он никак не уяснит, что женщины ненавидят все, что любят мужчины, за исключением одной вещи, конечно…

— Знаете ли, Эла, дело еще не скоро дойдет до драки, а возможно, и вообще не дойдет. Я только хотел сказать, что верховное командование армией и ее переправа через пролив поглотят Джона настолько, что у него не останется времени на мелкие козни.

Гнев и страх на лице леди Элы, хотя и медленно, сменило удовлетворение. Она вздохнула, но не смогла удержаться от улыбки.

— Ты не это хотел сказать. Ты весь в отца! Не важно, насколько ты походишь на него внешне. Твой внутренний мир — это зеркало его души. Несмотря на все годы моих рыданий, молитв и страха, он каждый раз, приходя ко мне, с улыбкой сообщает о сражениях. — Лицо Элы стало серьезным, его омрачило выражение боли. — Вам обоим нравится лишь убивать, увечить и разрушать!

— Мне это совсем не нравится, — запротестовал Джеффри. — Только безумный может наслаждаться убийством другого человека. И, конечно, мой отец не безумец, а если у него и есть недостаток, то лишь мягкосердечие. Мне нравятся стычки, Эла, когда меня рубят мечом и я должен уйти от удара, нанести ответный, чтобы вернуться домой живым. — Джеффри пожал плечами. — Я не думаю о крови и боли моего врага в такой же степени, как и о своей.

— Об этом думают жены, но слишком поздно, — холодно обронила леди Эла, хотя и улыбнулась.

Продолжать разговор уже не имело смысла. Они не могут ни в чем убедить друг друга. Возможно, леди Эла руководствовалась женской логикой: мальчиков слишком рано забирают у их матерей, а Джеффри не познал и нескольких лет счастья, поскольку его мать умерла при родах. Тогда у него остались только дед да Вильям, а впоследствии он воспитывался при Иэне, который был заядлым драчуном. Однако Джеффри нельзя отказать в добросердечии. Леди Эла подумала о том, как ласково он гладил ее плечо своими жесткими руками, с какой нежностью наклонялся к ней. Она снова вздохнула. Мужчины остаются мужчинами. Несомненно, одна из целей, которые преследовал Бог, создавая женщин, — удерживать с их помощью мужчин от безрассудных убийств потехи ради.

— Что ты намерен делать теперь, любовь моя? — спросила леди Эла своим обычным голосом. — Ты предстанешь перед королем?

Джеффри вернулся к креслу.

— Меня отослали от двора и не приглашали сюда. Я не приехал бы по собственному желанию, а пошел на это, ибо не мог понять, зачем вызвали Джоанну. — Он скривил рот, словно от горькой еды. — Если вы правы относительно этих причин, то я должен показаться. Если даже Джон думает, что сможет запугать Джоанну и заставить ее молчать, он должен знать: ему не заставить молчать меня!

— Уж он-то не знает?! — с горечью воскликнула Эла.

Именно это еще больше может разъединить ее мужа и его брата. Если Джон будет открыто нападать на Джеффри, граф Солсбери встанет на сторону сына. Но цена этому будет слишком велика.

Леди Эла рассеянно слушала рассуждения Джеффри о том, что он дождется прибытия Джоанны и будет сопровождать ее во дворец, когда она предстанет перед королем. Поскольку такое решение казалось не хуже любого другого, леди Эла вернулась к разговору о сплетнях, которые Джеффри должен был знать, чтобы уберечься от ложного шага.

Граф Солсбери вернулся ближе к вечеру. Он обедал с королем и был рад услышать, что Эла, сославшись на плохое самочувствие, отказалась участвовать в танцах, попойке и всем том распутстве, которое считалось ежедневным послеобеденным развлечением двора. Как и предсказывала Эла, он был удивлен и не слишком обрадован, увидев своего сына. Но когда граф узнал о приглашении Джоанны, то пришел в крайнее изумление. Граф Солсбери уставился на Джеффри, затем на Элу, но они молчали. В сущности, говорить было нечего. Леди Эла не видела необходимости повторять мужу все те мерзости, о которых только что рассказывала Джеффри. Граф Солсбери и сам все прекрасно понимал с полуслова. Похоже, другого объяснения этому приглашению нет… Граф опустил глаза.

Кто поверит, что его шестнадцатилетняя невестка настолько коварна и продажна, что под видом королевского приглашения хочет просто побыть со своим любовником? Чушь! В таком случае она, естественно, не просила бы Джеффри поспешно прибыть в Лондон. Граф хорошо знал своего брата и Джоанну тоже. Он снова наполнил кубок, который только что осушил, и поднес бутыль к кубку Джеффри. Тот покачал головой: в его чаше еще оставалось невыпитое вино. Желая избежать темы, явно причинявшей графу боль, он, к плохо скрываемому неудовольствию отца, вернулся к вопросу о своем прибытии и спросил, злится ли на него еще Джон. Лицо графа Солсбери слегка просветлело.

— Нет, конечно же, нет. Он и не злился на тебя. Вся беда в том, Джеффри, что ты вел себя как настоящий муж. чина, а Джон просто забыл, как ты молод и… и не всегда способен отличить голос сердца от голоса разума. — Граф сделал предупредительный жест рукой: — Нет, только не затевай этот спор снова! Слишком поздно. Большинство укреплений уже возведено и укомплектовано людьми, и ничего дурного из-за этого не произошло.

— В высокогорьях еще не растаяли снега, — сердито заметил Джеффри. Затевать спор явно бесполезно: чему быть, того не миновать. — Но, если король не сердится на меня, почему меня не вызвали? Ведь заместитель Иэна обязан оказать честь принцу Александру. Когда-нибудь Иэн и он станут близкими соседями, и весьма скоро, если верить тому, что я слышал о здоровье короля Вильяма.

К удивлению Джеффри, граф Солсбери лишь устремил взгляд куда-то, поверх его головы, и снова посмотрел на кубок с вином. Леди Эла громко рассмеялась:

— Твой отец не хочет, чтобы ты знал о всех этих небылицах про Джоанну! Он верит, что она не виновата, но не может полагаться на тебя, зная твою вспыльчивость. И я вполне согласна с ним в этом.

— Каких же действий вы от меня ждете? — раздраженно спросил Джеффри. — Мне что, только улыбаться и благодарить человека, который называет мою жену шлюхой?!

— Ни один мужчина и словом не обмолвится об этом в твоем присутствии… и тебе это известно, — пробормотал граф Солсбери, покраснев. — Ты думаешь, я бы потерпел подобные разговоры? Это все женщины…

— Это королева! — воскликнул Джеффри.

— Я не хочу, чтобы ты ходил и вызывал на поединки мужей, сыновей и братьев этих женщин только ради того, чтобы подрезать их язычки, раз они не могут контролировать себя, — сказал граф, проигнорировав пылкое замечание сына.

— Что же мне в таком случае делать?! — в отчаянии спросил Джеффри.

Леди Эла снова рассмеялась:

— Ничего. Твой отец абсолютно прав. Мужчины будут молчать и даже взглядом не намекнут тебе на это. Что же касается женщин… Я предоставила бы их самой Джоанне!

Джеффри промолчал, но его ноздри раздулись от ярости, а подвижные губы застыли в свирепой усмешке.

Смирившись с положением вещей, граф лишь поднял и тут же опустил руки. Если ваш сын — малодушный олух, это вряд ли радует вас. Если же он обладает твердостью духа, то, естественно, не смирится с оскорблением. Нужно смело встречать превратности судьбы. Однако следует внести дополнительную ясность.

— Король не возражал против твоего приглашения, — сказал граф Солсбери. — Я знал, что у тебя возникнут именно такие порывы, и вычеркнул твое имя из списка приглашенных. Королю же сказал, я не хочу, чтобы ты принимал участие в турнире по случаю посвящения принца Александра в рыцари.

— Что?! — изумился Джеффри. — Вы хотите сказать, что я не в состоянии постоять за себя на придворном турнире?

— Не говори глупостей, — проворчал граф, вытирая рукавом лицо. — Ты отлично зарекомендовал себя как в военных сражениях, так и на турнирах. Кроме того, тебя все равно не одолеть. За любого труса я бы похлопотал.

— Вы ждете, что я сам откажусь сражаться? — невозмутимо спросил Джеффри.

— Ты перестанешь сегодня важничать?! — взревел разъяренный граф Солсбери. — Раз ты здесь, то, конечно же, будешь драться! Я и сам приму участие в этом турнире…

— Вильям! — испуганно вскрикнула леди Эла.

Джеффри прикусил губу и бросил на отца осторожный взгляд. В своих попытках угомонить сына граф затронул тему, которая обещала стать настоящей пыткой в его семейной жизни до конца турнира. Леди Эла не намеренно скулила и придиралась к своему мужу, как думали многие, исходя из ее поведения на людях. Осознав после первой вспышки гнева, что решение супруга бесповоротно, она обычно делала вид, будто забыла о возникшей проблеме, и старалась казаться всем довольной и веселой. Но граф Солсбери, очень любивший ее, знал, как она страдает, видел тщательно скрываемые следы слез, пролитых в его отсутствие, и тоже расстраивался.

— Послушай, Эла, — стал успокаивать он жену, — на этот раз турнир планируется провести не так, как обычно. Он продлится всего один день. Это скорее нечто вроде тренировки, нежели настоящая драка.

— Тогда, конечно, от нас будет достаточно и одного человека, — сказал Джеффри. — Позвольте мне заменить вас, папа… Хотя бы за попытку лишить меня участия в этом развлечении, — добавил он, улыбаясь.

— Ладно, там будет видно, — уклонился от прямого ответа граф, сознавая, что Джеффри предлагает ему способ успокоить Элу. Он не думал, что это исправит ситуацию, но не видел причин возражать против предложения сына, как, впрочем, и причин продолжать данную тему. — Когда, по-твоему, приедет Джоанна?

— Не имею понятия, — ответил Джеффри. — Я был уверен, что она уже здесь. Даже если я и ехал как можно быстрее, ей гораздо легче добраться до Лондона. К тому же я пустился в дорогу только после того, как прибыл гонец от нее, а это еще несколько дней задержки…

Джеффри вдруг замолчал и побледнел. Не успев сосчитать эти дни, он внезапно понял, как много времени прошло с момента приглашения Джоанны ко двору. А она преодолевает расстояния ничуть не медленнее любого мужчины…

— Может быть, ее захватили в плен?! — воскликнул Джеффри, вскочив с кресла. — Могло такое случиться?!