Глава 13

Лукас быстро шагал к дому Амелии, держа в руке сегодняшний «инструмент отпугивания» – винтовку «Спрингфилд» с примкнутым штыком, а также шомпол. Ему до чертиков надоели однообразные боевые приемы генерала. Продвинуться на территорию противника. Заявить права на занятый участок. Ждать врага, чтобы поразить его.

То, чего Лукас делать не мог, если он собирался выполнять данное Амелии обещание. К тому же он не знал, сколько еще времени есть в его распоряжении. Каждый раз, как он видел этого проклятого генерала, им овладевало бешенство.

Внезапно навстречу ему загрохотала по мостовой с опасной скоростью карета. То была карета Помроя, она выкатила с улицы, на которой находился дом Амелии, так поспешно, словно за ней гнался сам дьявол. Непонятное и неприятное беспокойство охватило Уинтера. Что заставило генерала удирать еще до того, как он, Лукас, занял свой сторожевой пост?

Он получил ответ на этот вопрос, едва свернув на улицу, где жила Амелия, и стал невольным участником сцены светского буйства. Кучера кричали, грумы суетились, лошади начинали бить копытами, когда украшенные гербами изысканные кареты останавливались возле дома Амелии. Ливрейные лакеи помогали спуститься на землю юным леди и их горничным. Судя по виду карет и нарядам барышень, это прибывали школьные однокашницы Амелии.

Проклятие, он совсем забыл. Сегодня у нее чай.

Ничего удивительного, что генерал сбежал. Одного взгляда на беспокойное сборище надменных молодых леди, богатых, знатных и, вероятно, сплошь девственных, достаточно, чтобы любой мужчина бежал куда-нибудь отсюда.

Любой, но не Лукас. Он явился увидеть Амелию, и никакой званый светский чай ему не помеха. Ведь она не приняла его приглашение пообедать сегодня вечером. Отказывается от ухаживания? Или карает его за попытку прогнать этого осла Помроя? Какова бы ни была причина, он до нее докопается.

Но он не собирается беседовать с ней во время приема. Пусть все леди войдут в дом, и тогда он попросит дворецкого вызвать к нему Амелию на пару слов.

Когда улица опустела, Лукас поднялся по парадным ступеням и постучал в дверь. Отворил ее дворецкий, и, судя по приветливому выражению его физиономии, он признал в Лукасе человека, который в последние дни прогонял Помроя от дома: Лукас улыбнулся:

– Я был бы весьма признателен, если бы вы передали леди Амелии, что майор Уинтер хотел бы повидаться с ней.

– Прошу прощения, сэр, но леди Амелия в настоящее время занята.

– Я знаю. Но мне надо сказать ей всего несколько слов. – С верхней площадки лестницы до Лукаса донеслись взрывы смеха. – По крайней мере сообщите ей, что я здесь.

Дворецкий кивнул, впустил Уинтера в дом, а сам поднялся по лестнице. Поставив винтовку и шомпол возле двери, Лукас стал прохаживаться по вестибюлю.

Амелия – единственная оставшаяся у него нить. В промежутках между дежурствами у двери ее дома Лукас отследил другие нити, гораздо менее надежные. В интересах укрепления связей между двумя их странами британское правительство охотно предоставило ему документы о родителях Фрайера и об их эмиграции в Америку, но категорически отказалось дать сведения о графе Тови.

Он узнал только дату женитьбы графа. Дата укладывалась в схему передвижений Дороти Фрайер, но это лишь доказывало, что она ранее именовалась Дороти Смит, а Лукасу это уже было известно.

Однако он планировал продвинуться в своем расследовании за обедом у Кирквудов. Кузен обещал помочь: если они оба станут расспрашивать Амелию, это будет выглядеть менее подозрительно... Но куда же запропастился этот проклятый дворецкий?

Не успел Лукас подумать об этом, как дворецкий вернулся.

– Пожалуйте сюда, сэр, – указал он на лестницу.

Она ждет его наверху? Отлично!

Лукас последовал за дворецким наверх, затем они прошли через холл мимо большого саркофага. Лишь Амелия могла установить в доме в качестве предмета мебели раскрашенный деревянный гроб!

Дворецкий остановился возле комнаты, из которой доносились громкие звуки оживленной девичьей болтовни, и прежде чем Лукас успел собраться с мыслями, распахнул дверь и громогласно объявил:

– Майор Лукас Уинтер!

Только этого ему не хватало – торжественно предстать перед всем этим курятником. Но деваться было некуда. Он в ловушке.

– Майор Уинтер! – воскликнула Амелия, едва он вошел в комнату. Она помогала горничной накрывать на стол, но оторвалась теперь от своего занятия и с легкой улыбкой обратилась к слуге: – Хопкинс, возьмите, пожалуйста, у майора пальто и шляпу. Он присоединится к нам.

– Я не хотел бы совершать вторжение, мэм. Что за игру она ведет?

По меньшей мере дюжина особей женского пола оккупировала комнату. Одни расположились на украшенном резьбой и позолоченном диване красного дерева с подлокотниками, изображающими сфинксов, другие восседали на креслах соответствующего стиля, и все они с живейшим любопытством уставились на Уинтера.

– Это вовсе не вторжение, майор, – сказала миссис Харрис; глаза ее заискрились весельем, и она указала Уинтеру на свободное кресло возле себя. – Мы провели голосование, и леди пришли к выводу, что мы нуждаемся в мужской точке зрения на предмет, который мы обсуждаем.

«Так я и поверил, когда женщина просит высказать «мужскую точку зрения», она на самом деле желает, чтобы мужчина поддержал ее собственное мнение», – подумал Лукас. Если в данном случае он сыграет верно, то сможет добиться, чтобы подруги Амелии рассказали ему о леди Тови. Поговорить с Амелией наедине можно и после того, как уйдут ее гостьи.

Отдав дворецкому пальто и шляпу, Лукас сел в указанное миссис Харрис черное кресло.

– Я попробую помочь вам, леди, если предмет обсуждения хоть в какой-то мере мне знаком.

Слова его вызвали у девиц взрыв смеха, который миссис Харрис усмирила одним коротким замечанием. Лукас узнал только одну из леди – мисс Сару Линли, на которой намеревался жениться Кирквуд. Выбор кузена был Уинтеру понятен: девушка была просто красавицей.

Сам он предпочитал брюнеток, а не блондинок. К тому же леди была наделена тем великосветским чванством, которое устраивало Кирквуда, но раздражало Уинтера. Амелии это качество в общем-то не было свойственно. Однако не сегодня.

– Мы очень рады, сэр, что вы смогли присоединиться к нам, – произнесла она, выпрямившись, словно шомпол, и продолжая помогать горничной. – Мы тут разговаривали...

Дверь резко распахнулась, в гостиную быстро вошла еще одна молодая женщина и прямиком направилась к Амелии.

– Прошу прощения за то, что опоздала. – Она даже не заметила Лукаса, который встал при ее появлении в другом конце комнаты. – Я была с визитом у леди Бирн. Ее муж знает все и обо всех на свете. Я подумала, что у него есть сведения об этом американском майоре, о котором говорила миссис Харрис...

– Мисс Норт, – перебила ее Амелия, – позвольте вам представить майора Лукаса Уинтера.

Мисс Норт застыла на месте, потом медленно повернулась, увидела наконец Лукаса и принужденно улыбнулась.

– Майор Уинтер, – залепетала Амелия, – это мой добрый друг Луиза Норт, она иногда помогает миссис Харрис во время наших занятий.

– Когда не занята сбором сведений о ваших поклонниках, – добавил Уинтер.

Молодые леди захихикали. Уинтера это не смутило. Те немногие люди, которые доподлинно знали, зачем он здесь, не принадлежали к числу болтливых.

В отличие от злополучной мисс Норт. Впрочем, хоть она сильно покраснела, но встретила его взгляд так же смело, как и Амелия.

– Простите мою бестактность, сэр, но джентльмены обычно не присутствуют на наших маленьких приемах.

– В извинениях нет нужды. – Лукас решил, что ему не следует портить отношения с подругами Амелии. Он пододвинул мисс Норт свое кресло. – Я здесь незваный гость.

Когда мисс Норт уселась, Лукас отошел к камину. В этот прекрасный июньский вечер огня в очаге не было, и Лукас прислонился к полке камина. Отсюда ему было отлично видно всех собравшихся в гостиной.

Особенно их храбрую предводительницу – леди Далилу... впрочем, нынче она ничуть не была похожа на коварную библейскую героиню. С пышными волосами, убранными в высокую прическу, в модном платье со множеством оборок, Амелия, на его взгляд, была уж слишком похожа на остальных участниц чаепития. Ему невероятно хотелось подойти к ней, заключить ее в объятия и до тех пор целовать строго поджатые губы, пока они не сложатся в улыбку.

Было бы тогда о чем посудачить ее подругам!

Амелия, словно прочитав его мысли, бросила на Лукаса укоризненный взгляд и выпрямилась, как струнка, на своем небольшом диване.

– Видите ли, Луиза, майор любезно согласился высказать свое суждение по поводу обычной темы наших разговоров.

Тон ее еще более насторожил майора. С чего это она сегодня так высокомерна? Нервничает по случаю светского чаепития? Однако во всяком случае, это ему не нравилось. Особенно когда она одарила его улыбкой, холодной, словно порыв арктического ветра.

– Видите ли, сэр, все мы выпускницы школы миссис Харрис. Раз в месяц мы собираемся и обсуждаем то, что занимает нас все остальное время.

– И что бы это могло быть?

– Мужчины, – сказала одна из леди и хихикнула. Ах вот оно что, черт побери!

– Поскольку я здесь в единственном числе, мне, вероятно, предстоит выступить в роли эксперта, – заметил Лукас.

– Но не просто мужчины, – добавила другая девица, леди Венеция. – Определенный тип мужчин.

– Точнее сказать, негодяи и охотники за приданым, – отрезала мисс Норт.

– Итак, скажите нам, майор Уинтер, – обратилась к нему Амелия, – выскажетесь ли вы как эксперт по такому поводу?

В гостиной воцарилась тишина.

Лукас взглянул на враждебную до странности мисс Норт, затем на непроницаемую леди Венецию и наконец на Амелию, чьи обыкновенно мягкие карие глаза теперь отливали стальным блеском.

Все его боевые инстинкты обострились. Он умел распознавать ловушки. И в тот последний раз, когда ему устроили ловушку англичане, он едва выжил.

Но здесь совсем другое дело.

Лукас скрестил руки на груди и широко улыбнулся всем сразу.

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слова «выскажетесь как эксперт». Я знавал нескольких охотников за приданым, и мне довелось драться кое с кем из негодяев, но я не считаю, что лично меня можно причислить к одной из этих категорий. – Он посмотрел на Амелию, прищурив глаза. – Ведь вы не на это намекали, мэм?

– Разумеется, нет, – вмешалась миссис Харрис. Заметив, что Амелия уже открыла рот, чтобы возразить, она поспешила добавить: – Не хотите ли чаю, майор? Мы как раз собирались наливать его, когда дворецкий объявил о вашем приходе.

Поскольку Амелия всем своим видом выражала возмущение, Лукас улыбнулся ей с открытым вызовом и сказал:

– Благодарю вас. Чашечка крепкого чая никогда не повредит.

Миссис Харрис подала знак горничным. Одна из них быстро принесла поднос, уставленный тарелочками с пирожными и прочими лакомствами, а вторая подкатила к тому месту, где сидела Амелия, столик на колесиках, на котором помещались чайные принадлежности. Амелия взяла чайник причудливой формы и принялась разливать чай.

– Я думала, что американцы не пьют чаи, – заговорила мисс Линли высокомерным тоном, на удивление соответствующим ее наружности. – Мачеха Амелии сказала, что они пьют только сидр и слабое пиво.

– Она не говорила ничего подобного, Сара Линли. – Амелия передавала чашки с блюдцами горничным, а те разносили их гостям. – Она просто сказала, что там трудно было найти хороший английский чай.

– В Бостоне? – вмешался Лукас. – Вот уж не знаю почему.

Впрочем, хороший чай труднее было бы найти в Рейнбеке, где Дороти работала экономкой, когда к ней присоединился Теодор Фрайер после своего бегства из Балтимора. Даже наниматель Дороти не знал, по какой причине она скрылась с человеком, которого представила как своего мужа, живущего с ней врозь. С тем самым человеком, которого позже представила канадским властям как своего «нового» мужа, Тео Смита. И который превратился в ее «покойного мужа Обадию Смита», когда она приехала в Англию.

Он повернулся к занудной мисс Линли и спросил:

– А что еще рассказывает леди Тови об Америке?

Вместо мисс Линли ему ответила леди Венеция:

– Совсем немногое. Она женщина очень скромная и застенчивая, ее с трудом можно уговорить что-то рассказать.

Дороти Фрайер застенчивая? Женщина, письма которой к живущему с ней в разлуке мужу вынудили работящего молодого мужчину украсть у своего хозяина целое состояние и бежать к ней? Женщина, которая объехала весь свет, лгала о своем муже и тратила украденные деньги? Скорее всего она держалась скромно из страха сказать лишнее и разоблачить себя.

– У Долли очень отзывчивый характер, – сказала Амелия, чересчур уж поглощенная процессом разливания чая. – Вот почему пожилые мужчины так любят танцевать с ней на балах. Она позволяет им донимать ее жалобами на одолевающие их беды и неприятности, потому что слишком мягкосердечна, чтобы прервать поток таких излияний.

– Вы совершенно правы, – сказала миссис Харрис. – Немногие леди позволят устраивать в своем доме чаепития, на которых сами не могут присутствовать. А леди Тови даже написала и спроеила, может ли она быть чем-нибудь полезной.

Итак, женщина была добра к пожилым мужчинам и молодым леди. Это само по себе ничего не доказывает. Пока Дороти считает, что она и Фрайер в безопасности, она может позволить себе быть доброй.

Горничная подала Лукасу его чай. От предложенного ею молока он отказался, но сахар взял. Прихлебывая ароматный напиток, он живо прислушивался к тому, что говорят о женщине, которую он знал только по бумаге. Даже ее бывший хозяин очень немногое мог рассказать о ее характере.

– Это в духе леди Тови, – поддержала мисс Норт слова миссис Харрие. – У нее такая щедрая натура. Слишком скромная, чтобы непосредственно участвовать в проекте, как это делаю я, она тем не менее предложила солидную дотацию.

«Легко быть щедрой за чужой счет». Как бы угадав его мысли, которых, разумеется, у него быть не могло, Амелия взглянула на Лукаса, прежде чем обратиться к Луизе:

– Вы, наверное, высоко цените то, что Долли оказывает помощь вашему проекту негласно, не правда ли?

– Это так и есть, – ответила мисс Норт, кажется, несколько удивленная. – Однако я более всего ценю деньги. Наш дамский комитет нуждается в них.

– Я это знаю, – произнесла Амелия с некоторым нажимом. – Я просто подумала, что эти деньги значат не...

– Как мне представляется, мисс Норт хочет сказать, – перебил ее Лукас, – что деньги всегда имеют большое значение для женщин.

Не только для Дороти Фрайер, но и, например, для его собственной матери. При всей своей родовитости и прекрасных манерах матушка весьма пеклась о деньгах. Амелия обратила на него возмущенный взор, и Лукас добавил:

– Если бы деньги не имели для вас особого значения, вы, леди, не собирались бы здесь и не обсуждали, как вам уберечь свое состояние от некоего мужчины, не так ли?

Он готов был поклясться, что после его слов температура в комнате упала на несколько градусов, но будь он проклят, если бы согласился взять эти слова обратно.

Леди, все как одна, повернули головы к Амелии, видимо, ожидая, что она оправдает их.

– Право, майор, – заговорила она резким, неприятным голосом, – вы же не хотите сказать, что мы, леди, не имеем права защищать себя от негодяев.

Лукас отпил глоток из своей чашки и ответил:

Я всего лишь утверждаю, что если бы деньги не имели для вас никакого значения, то ни одной из вас здесь бы не было.

– Так вы считаете нас корыстными, – резко произнесла мисс Норт.

Да, он так и считал, но был не настолько глуп, чтобы произнести это вслух.

– Я просто не могу понять, почему вы, дорогие леди, так сосредоточились на этом. Если ваше состояние может сделать вас и какого-нибудь парня счастливыми, почему вам не выйти за него замуж? Мне вполне понятен мужчина, который слишком горд, чтобы взять деньги жены, но почему женщина должна быть чересчур гордой, чтобы их отдать?

– Я совершенно согласна с вами, майор Уинтер, – сказала Сара Линли.

– Помолчи, Сара, – шикнула на нее мисс Норт. – Ты не спешила бы соглашаться, если бы мужчина, за которого ты хочешь выйти замуж, не обладал титулом. – Она сердито посмотрела на Лукаса: – Полагаю, сэр, что вы охотно выдали бы любую из нас за какого-нибудь мерзавца, которого ей повезло бы подцепить.

Миссис Харрис положила свою ладонь на руку мисс Норт.

– Я уверена, моя дорогая, что ничего подобного майор не имел в виду. – Вдова смерила Уинтера обычно не свойственным ей холодным взглядом голубых глаз. – Но вы должны понять, сэр, что женщине бывает трудно определить, какими мотивами для брака руководствуется мужчина в том случае, когда у женщины есть деньги, а у него нет. Как вы сами сказали однажды, некоторые люди готовы на все ради денег. Так в состоянии ли мы угадать истинный характер мужчины, если к отношениям между ним и его избранницей примешивается вопрос о деньгах?

Ее слова больно укололи Уинтера. Призраки споров между отцом и матерью настигли его – бесконечные дискуссии, в которых любовь и деньги переплетались так тесно, что даже отец не мог бы их разделить. Они вынуждали отца работать напряженнее, быстрее, дольше во имя того, чтобы удовлетворить амбиции матери. А суть в том, что именно она и довела отца до...

Нет, только не думать об этом теперь. Не здесь, среди молодых копий его матери.

– Мужчина не должен считать, будто леди смотрит только на его кошелек, когда она улыбается ему; так почему же вы считаете, что у джентльмена корыстные мотивы, когда он улыбается вам?

– Быть может, потому, что он часто это делает? – сказала Амелия, и глаза ее вспыхнули.

Проклятие, ведь она говорит о нем! Это задело Лукаса еще сильнее, хоть он и понимал, что у Амелии есть серьезные основания не доверять ему.

– Такая красивая женщина, как вы, не может поверить ничему подобному. – Не обращая внимания на вызванное его словами волнение среди леди, Лукас поставил свою чашку на каминную полку. – Поверьте мне, леди Амелия, мужчина скорее заинтересуется вами, потому что ему понравятся ваша наружность, ваш запах или то, как вы говорите, или то, как вы думаете, а не потому, что у вас есть деньги.

Ошеломленное молчание последовало за его словами. Лукас не сразу сообразил, что они могут быть поняты как публичное признание его интереса к Амелии. Именно так восприняла их она, судя по тому, что на щеках у нее загорелся яркий румянец.

Молчание нарушила леди Венеция, звонко рассмеявшись:

– Поздравляю тебя, Амелия, ты встретила единственного в мире мужчину, которого занимает, что говорит и о чем думает женщина.

Ее шутка развеяла возникшее в гостиной напряжение. Девушки принялись весело болтать о причудах мужчин.

Черт побери, он практически признался на людях, что Амелия ему нравится, а она отнюдь не выглядела польщенной, наоборот, казалась еще более раздраженной, чем прежде. Что же ее разгневало?

Но что бы это ни было, Амелия к тому же не ответила на приглашение на обед у Кирквудов, а этого Лукас не мог допустить. Теперь самое время поговорить с ней наедине. Он поднял с блюдца свою пустую чашку.

– Леди Амелия, могу я попросить еще чашечку вашего замечательного чая?

– Конечно, майор.

Она взяла чайник, но так как Лукас стоял в ожидании, держа чашку в руке, Амелия встала и подошла к нему. Он держал чашку близко к себе, и Амелии пришлось наклониться, наливая чай. Лукас негромко произнес:

– Мне нужно поговорить с вами наедине.

– Не теперь, – так же тихо ответила она.

– Нет, именно теперь. Я всего лишь хочу несколько... Она отошла, не дав ему закончить. Разозленный, он со стуком поставил чашку на блюдце.

– Могу ли я попросить сахару к чаю?

Амелия села на свое место и, сердито сверкнув глазами, ответила:

– Я думала, что вы предпочитаете чай без сахара, сэр. Потом она кивнула горничной, и та поспешила подать Лукасу сахарницу.

Ладно, если Амелия не желает поговорить с ним наедине по доброй воле, он постарается вынудить ее к этому. Уинтер скользнул взглядом по ее телу, которое так хорошо узнал всего несколько дней назад.

– Даже солдату время от времени требуется что-нибудь сладкое.

Эта реплика вызвала смех у двух леди, что сидели неподалеку от Лукаса. Амелия поджала губы, но тут же повернулась к своей соседке и заговорила с ней.

Лукас только теперь обратил внимание на необычную форму сахарницы, поданной ему горничной. Посмотрел и на чайник – и громко рассмеялся. Это привлекло к нему общее внимание, и тогда он сказал:

– Надо же, ручки некоторых предметов в чайном сервизе леди Амелии изображают крокодилов!

Амелия гордо вздернула подбородок:

– Сервиз выполнен в египетском стиле, как и все вещи в комнате, сэр.

– Да, мне, пожалуй, не следовало бы удивляться, памятуя о вашем пристрастии к экзотике, К верблюдам, шебекам... клинкам-мамелюкам.

– А что это за клинки-мамелюки? – спросила леди Венеция.

– Это сабли особой формы. На балу леди Амелия попросила показать ей мою.

Леди начали пересмеиваться и перешептываться, услышав его слова. Очевидно, им был понятен их иносказательный смысл. Наверное, девицы читали те же книжки о гаремах, что и Амелия, а судя по тому, как покраснела она сама, там были и упоминания о «саблях».

Стараясь подавить смеху Уинтер состроил самую невинную мину.

– Я был счастлив доставить ей удовольствие. Она так восхищалась моей саблей, что даже пожелала начистить ее до блеска.

Леди Венеция поперхнулась чаем.

– Я даже не знал, что английские леди занимаются такими вещами, – продолжал он как ни в чем не бывало, – но подумал, что если леди хочет позабавиться...

– Майор Уинтер! – Амелия резким движением встала с кресла. – Могу я переговорить с вами в холле?

– Сейчас? – спросил он.

Губы Амелии сжались в тонкую линию.

– Если вы будете так любезны.

Он кивнул и поставил чашку с блюдцем на каминную полку. Амелия первой вышла в дверь, а Лукас последовал за ней, но на пороге задержался, повернул голову и подмигнул дамам. Они ответили громким взрывом смеха. Лукас вышел и закрыл за собой дверь.

Амелия была в ярости.

– Вы самоуверенный, возмутительный...

– Почему вы не приняли приглашения леди Кирквуд на обед? – прервал Лукас, готовый обрушиться на него дальнейший поток эпитетов.

Амелия умолкла с приоткрытым ртом, недоуменно моргнула и сказала:

– Я его приняла и отправила ответ сегодня утром.

– Он еще не был доставлен, когда я менее часа назад вы шел из дома.

Амелия нахмурилась и позвала Хопкинса. Когда он подошел, спросила, что произошло с письмом, отправленным ею леди Кирквуд.

– Джон, наш новый лакей, отнес его, миледи.

– Оно еще не получено! – прорычал Уинтер.

– Прошу прощения, сэр, слуги были заняты подготовкой к приему гостей, и я смог отпустить Джона только два часа назад, но по дороге его задержали.

– Что это значит?

– Какая-то пожилая леди подвернула лодыжку, он помог ей дойти до дома. Но Джон уже вернулся, сэр, и если вы желаете поговорить с ним...

– Не надо, все в порядке.

Инцидент показался Уинтеру странным, но разбираться в нем он был не намерен.

Амелия подождала, пока Хопкинс удалится, и обратилась к Лукасу:

– Вы удовлетворены?

Он передернул плечами и молча кивнул. В отношениях англичан с их слугами обычно трудно разобраться, и, наверное, такие вот случаи имеют место каждый день.

– Тогда скажите мне, вы только поэтому ринулись сюда и начали донимать моих гостей? Только потому, что я недостаточно быстро ответила на ваше послание?

Ее монотонный голос раздражал Лукаса. И ему вовсе не хотелось выглядеть дураком.

– Я совершенно забыл о вашем проклятом чае. И уж никак не ожидал, что попаду на него. Если бы я хоть малость сообразил, то последовал бы примеру Помроя и убрался отсюда как можно скорей.

– Я бы этого хотела.

Она повернулась и направилась к двери в гостиную. Лукас схватил ее за руку.

– Что случилось? Почему вы так злитесь на меня? Амелия повернула голову и устремила на него пылающий негодованием взгляд.

– Мы поговорим об этом сегодня вечером.

– Мы поговорим об этом сейчас.

– Нет, только не в присутствии моих подруг, которые, возможно, подслушивают у замочной скважины.

Он бросил взгляд на дверь и увлек Амелию через весь холл в какую-то комнату, скорее всего кабинет. Быть может, кабинет ее отца.

– В таком случае поговорим здесь.

Вырвавшись от Лукаса, Амелия встала перед ним в воинственной позе, словно английский солдат, обороняющий фургон с провиантом.

– Мы поговорим тогда, когда мне это будет удобно, сэр.

– Быть может, вы недовольны тем, что я стараюсь отвадить Помроя? В таком случае, вам стоит сказать одно только слово, и я, ..

– Напомню вам, что я уже сказала это слово. Но дело вовсе не в этом. Я понимаю, что вы в присущей вам самонадеянной и необычайной манере пытались меня защитить.