Школа наследниц (№1) - Не соблазняй повесу

– Быть может, он нарочно так пишет, – предположила Амелия, но веселый ответный смех компаньонки дал ей понять, что выдумка ее успеха не имеет.

И сама Амелия, и другие девушки в школе чего только не придумывали насчет благодетеля миссис Харрис. Тайный обожатель, оставленный любовник, богатый султан, из дальней дали мечтающий о хорошенькой вдовушке...

Внезапный и очень громкий стук в дверь дома заставил Амелию вздрогнуть и выпрямиться.

– Вы кого-то ждете?

– Нет.

Когда новый лакей Джон пришел спросить, примут ли они майора Лукаса Уинтера, Амелия и ее компаньонка обменялись удивленными взглядами.

– Он явился с визитом в такой ранний час? – задала вопрос миссис Харрис.

– Да, мадам. Он говорит, что леди Амелия согласилась давать ему уроки.

– Я совсем забыла об этом, – со стоном произнесла Амелия. Миссис Харрис поглядела на нее в изумлении, и та пояснила: – Я обещала научить его, как вести себя в английском светском обществе.

– Прикажете провести джентльмена сюда? – спросил Джон.

– Само собой разумеется, – улыбнулась миссис Харрис. – Это так занимательно.

Только после того, как лакей ушел, Амелия спохватилась, что ее дорожные дневники разбросаны как попало. Она поспешно начала укладывать их стопкой.

– Что вы делаете, моя дорогая? – спросила миссис Харрис.

– Просто навожу порядок.

Не могла же она сказать, что дневники в данном случае способны подтвердить наличие у нее мозгов. Миссис Харрис не одобрила бы подобный маскарад и сочла бы его недопустимым кокетством.

– Он и не заметит беспорядка, ведь он мужчина, – рассмеялась миссис Харрис.

Амелия не успела убрать свои дневники, как появился Джон и объявил о приходе визитера. В комнату вошел майор Уинтер.

Сердце у Амелии так и подпрыгнуло. Господи, да таких привлекательных мужчин вообще нельзя пускать в общество. Это просто нечестно.

– Доброе утро, майор.

Амелия подошла поближе, чтобы отвлечь его внимание от письменного стола.

– Доброе утро, мэм. – Он слегка наклонил голову, затем повернулся к миссис Харрис. – Вы обе выглядите прекрасно.

– Вы тоже, майор, – произнесла Амелия.

Более чем прекрасно, будь он проклят! К его наружности дерзкого корсара утренний темно-коричневый сюртук, замшевые бриджи для верховой езды и начищенные до блеска высокие сапоги шли ничуть не меньше, чем вчерашняя униформа. Обшаривая давеча его шкаф, она видела этот его, безусловно, лучший костюм, если не считать военной формы. Она могла бы чувствовать себя польщенной... если это не было его очередной стратегической уловкой во имя того, чтобы получить от нее нужные сведения. И Амелия спросила резко:

– Что вынудило вас прийти в столь неподходящий час?

Миссис Харрис явно удивилась грубому тону вопроса.

– Что же в нем неподходящего? – протянул Лукас. – Я встал на заре.

– Возможно, и так, но в Лондоне никто не является с визитом ранее полудня.

– Я не знал, что вы, англичане, такие лежебоки.

– Миссис Харрис и я на ногах, как видите. Но мы просто не готовы принимать визитеров. Запомните это на будущее.

– Непременно постараюсь, – процедил он сквозь зубы.

Явно Лукас не привык, чтобы им командовали.

Амелия скрыла усмешку. Она заставит его жестоко раскаяться, если он посмеет спорить с дочерью графа Тови. Указывая на его саблю в ножнах, она сказала;

– Мне кажется, мы с вами вчера договорились о том, что вы не станете появляться вооруженным в светской обстановке.

Он опустил руку на эфес.

– Но ведь я обещал показать вам свою мамелюкскую саблю.

Неожиданная дрожь пробежала по телу Амелии. Все верно, негодяй принес вещь, которая непременно возбудит ее любопытство. Но это еще не значит, что она упадет в обмороке к его ногам.

– Как это любезно с вашей стороны, – произнесла она холодно, но тут же поспешно бросилась освобождать место для сабли на столе, за которым продолжала поглощать свой завтрак миссис Харрис. – Положите саблю сюда, чтобы я могла ее разглядеть получше.

Он так и сделал, вынув саблю из ножен и положив на стол. Чувствуя, что сердце у нее словно переместилось в горло, Амелия тщательно осмотрела ее, рисуя в воображении Лукаса, орудующего саблей в бою. Изогнутая рукоять из позолоченной меди так и сияла даже в неярком свете туманного утра.

Однако Амелию больше всего занимал сам клинок.

– Что это такое? – спросила она, указывая на черные символические знаки в восточном стиле, врезанные в металл почти по всей трехфутовойдлине закаленного клинка.

– Я не знаю, каков смысл их всех, но вот это – звезда Дамаска, – Он тронул пальцем шестиконечную звезду. – Дамасские оружейники ставят на своих изделиях два соединенных треугольника, знак своей гильдии.

– Можно мне потрогать эти символы? – спросила Амелия.

– Осторожней, дорогая, – призвала ее к благоразумию миссис Харрис с другого конца стола.

– Да, – присоединился к компаньонке Лукас, – не порежьтесь, сабля действующая.

–Я уверена, что она хорошо поработала. – Об этом свидетельствовали многочисленные зарубки на клинке, и Амелия потрогала одну из них. – Вы брали ее с собой в Дерну?

– Нет. Мое правительство предпочло оставить мамелюков напоследок.

– Все это так удивительно. – Амелия осторожно, едва прикасаясь к клинку, провела вдоль по нему пальцами. – Вы содержите ваше оружие в отличном состоянии, майор Уинтер.

– Стараюсь, как могу.

Голос Лукаса прозвучал сдавленно. Амелия подняла на него глаза и заметила, что он как-то очень уж внимательно следит за движениями ее руки по клинку – от рукояти к острию, потом обратно. Что это с ним? Ведь не может она обрезаться, просто дотрагиваясь до металла. Если судить по выражению лица майора, можно подумать, будто сабля – живое существо.

«Потом нам было велено ласкать тот «меч» сначала руками, а после губами...»

Но он же не... воображает, будто она...

Амелия хотела было отдернуть руку, но удержалась. В книжке о гареме говорилось, что мужчина чувствует себя неловко, если он возбужден. Бог свидетель, ей очень хотелось, чтобы майор чувствовал себя именно так.

Амелия продолжала водить рукой по клинку, но теперь уже как бы лаская его.

– Он и вправду великолепный! – с чувством произнесла она.

Лукас выпрямился, на его скулах задвигались желваки.

– Я никогда не видела более прекрасной работы.

Донельзя довольная результатом своего эксперимента, Амелия провела еще несколько раз рукой по клинку. Майор протянул руку с явной целью удержать ее от опасной шалости.

– Вы можете поранить себя. Клинок очень острый.

– В этом нет сомнения, – согласилась Амелия и убрала руку, но лишь для того, чтобы ухватиться за рукоять сабли.

Негромкий, но все же слышный стон майора вызвал у Амелии желание испустить радостный вопль. Она погладила рукоять и спросила:

– Вы бы позволили мне начистить ее до блеска? Взгляды их пересеклись, и огонь в глазах Лукаса вынудил Амелию замолчать.

– Начистить до блеска? – хрипло переспросил он. – Мой... клинок?

– Да. Я была бы очень осторожна и не нажимала бы слишком сильно. – Она мило улыбнулась, хотя горящий взгляд Уинтера почти лишал ее возможности дышать. – Сомневаюсь, что могла бы его повредить, он такой твердый.

– Вы даже не представляете насколько.

Не спросив разрешения, Лукас с несколько чопорным видом опустился на стул и придвинул его к столу.

Амелия не преминула воспользоваться случаем и сделала ему замечание:

– Майор Уинтер, садиться, пока хотя бы одна из дам стоит, невежливо.

– Вы не вправе обижаться на джентльмена, Амелия, – вмешалась в разговор миссис Харрис. – Ведь вы так долго продержали бедняжку на ногах после его утомительной верховой поездки.

Компаньонка выразительно посмотрела на Амелию, но ее подопечная настолько увлеклась забавой, что не могла остановиться.

– Чепуха, короткая верховая прогулка не может утомить такого крепкого мужчину, как он. Не правда ли, майор Уинтер?

Лукас открыл было рот, собираясь достойно ответить, но миссис Харрис вмешалась снова:

– Покажите майору ваши дорожные дневники, дорогая. Они, возможно, его заинтересуют.

Амелия вздохнула. Теперь уже невозможно скрыть от Уинтера эти глупые дневники. Но она была еше не готова прекратить восхитительную игру.

Глава 6

Дорогая Шарлотта,

увы, лишь немногие мужчины с характером обладают приятными лицами. Житейские тревоги отражаются первым делом именно на лице. Но посмотрим, что я мог бы узнать о майоре Уинтере, даже если мне придется с немалым трудом добывать сведения из сомкнутых уст его родственников.

Ваш покорный слуга

Майкл.

Словно сквозь туман, донесся до Лукаса голос Амелии:

– Вероятно, следует спрятать в ножны вашу саблю. Вы сделаете это сами, сэр, или предоставите мне?

Пот выступил у него на лбу. «О Господи, дал бы ты мне побыть хоть минуту наедине с этой маленькой негодницей, я бы упрятал свою саблю так быстро и глубоко, что...»

– Я уверена, что майор сможет сам убрать ее попозже, – жестко проговорила миссис Харрис.

Даже в лихорадке охватившего его желания Лукас заметил, какой ясный и трезвый взгляд устремила Амелия на свою дуэнью. Право, он мог бы подумать, что эта дерзкая девчонка нарочно его мучает. И как эта легкомысленная девственница сумела превратить разговор о сабле мамелюка в чувственную пытку?

– Если мы пока не станем убирать саблю в ножны, – заговорила она самым невинным голоском, – то, может, мне приняться за протирку?

– Вы, кажется, упоминали о дорожных дневниках? – выдавил из себя Уинтер. Если эта леди скажет еще хоть слово о протирке или ножнах, он рухнет к ее ногам, задыхаясь, как гончий пес на охоте. – Мне хотелось бы познакомиться с ними.

Амелия холодно улыбнулась:

– У меня там всего лишь какие-то глупости. Такой большой, сильный моряк, как вы, вряд ли найдет их занимательными.

– Осмелюсь сказать, что рост и сила не имеют к этому ни малейшего отношения, – заявила миссис Харрис.

Бросив строгий взгляд на свою подопечную, вдова подошла к столу, который Амелия раньше пыталась загородить от Уинтера. Взяв со стола стопку не совсем обычных на вид книжечек, компаньонка принесла их и положила перед Уин-тером.

Амелия в растерянности заерзала на стуле, а Лукас тем временем открыл первую записную книжку. Она представляла собой пачку листков простой бумаги, скрепленных тесемками. К каждому листку было что-нибудь приклеено: вырезка из газеты, театральный билет или перышко.

Однако наряду с обычными для женщины предметами – засушенными цветками, зарисовками модных французских платьев – Амелия включила в дневник какие-то карты, статьи о сражениях, заметки о необычных личностях. Как ни удивительно, но легкомысленную леди занимали самые разнообразные факты. Порой она делала комментарии к статьям.

Далее страница за страницей следовали сведения о берберских пиратах – о захвате кораблей и пленных, рассказы об их обычаях и культуре. Преобладали описания морских сражений, было здесь и описание похода в Дерну. Она даже изложила его в собственном варианте.

Какая же странная, необычная маленькая женщина! Лукас перевернул страницу – и его внимание привлек рисунок.

– Откуда вы это взяли?

– Индейский вождь? – Амелия улыбнулась с гордостью. – Это моя мачеха нарисовала его портрет.

У Лукаса участился пульс.

– Кожаные сапоги, отороченные мехом, свидетельствуют о том, что он из племени малиситов. – Лукас уставился на Амелию. – А малиситы живут в Нью-Брансуике.

Улыбка Амелии угасла.

– Этого не может быть, – возразила она. – В Брансуике индейцев нет, немцы ни за что не допустили бы этого.

– Нет, дорогая. Майор говорит о Канаде, – сказала миссис Харрис, наливая себе еще чаю.

– Простите, но я вынуждена поправить вас, – раздраженно произнесла Амелия. – Браунсуик вовсе не в Канаде, а в Германии.

– Нью-Брансуик находится именно в Канаде, – наставительно проговорил Уинтер, решительно не давая Амелии запутать дело. – Судя по этому рисунку, ваша мачеха определенно побывала в Канаде.

– Вы так думаете? Но ведь она могла скопировать рисунок из какой-нибудь книжки.

– Не понимаю, Амелия, о чем спор. – Миссис Харрис явно хотела призвать свою воспитанницу к порядку. – Ваша мачеха вполне могла посетить Канаду. Ведь она, можно сказать, объехала весь свет. Смею думать, что именно за это лорд Тови так полюбил ее, ну и, конечно, за ее значительное состо...

– Майор Уинтер, – перебила компаньонку на полуслове Амелия, – простите меня, Бога ради, но мы совершенно забыли о ваших уроках.

– Мы со временем вернемся к этому, – сказал Лукас, которому очень хотелось узнать, о чем намеревалась далее говорить миссис Харрис.

Но Амелии это было ни к чему.

– О нет, мы не вправе злоупотреблять вашим временем. К тому же день настолько хорош, что просто жаль сидеть в помещении и судачить о моих глупыхдневниках. Почему бы нам не погулять в саду? Мы можем беседовать о правилах хорошего тона и одновременно любоваться алыми розами.

Он смерил ее еще одним долгим взглядом, но Амелия смотрела на него со своей наивно-глупенькой улыбкой, загадку которой Лукас никак не мог разгадать.

– Как вам будет угодно. – Он повернулся к миссис Харрис и вежливо наклонил голову со словами: – Извините нас, мэм.

– Пожалуйста, – ответила вдова, но посмотрела на леди Амелию так, словно та заслуживала, чтобы на нее надели колпак с ослиными ушами, как поступали в ее школе с непослушными и упрямыми ученицами.

Уинтер предложил Амелии опереться на его руку, и они направились к выходу в сад. Он обратил внимание на то, что в доме много комнат, а также на толстые пушистые ковры, мраморные камины и восковые свечи в канделябрах. В доме его кузена не было такого количества картин на стенах, и пахло в нем сальными свечами. В семье Амелии, вне всякого сомнения, водились денежки, и притом немалые. Вся обстановка выглядела новой, словно бы приобретенной в последние годы. Если он прав и деньги на покупки получены от...

– Лукас, нельзя ли идти помедленнее?

Голос Амелии прервал его размышления, Лукас спохватился, что шагает слишком быстро и девушке приходится чуть ли не бежать, чтобы не отставать от него.

– Прошу прощения, мэм, – извинился он, замедляя шаги.

– Вам очень хочется поскорее увидеть мои розы?

– Разумеется, – солгал он. – У вас красивый дом. И такой богатый. Неудивительно, что охотники за приданым стучатся в вашу дверь. И давно вы здесь живете?

Они сошли по лестнице к выходу в сад. Амелия отпустила его руку и остановилась на дорожке, прежде чем двинуться дальше.

– Достаточно давно, – ответила она на вопрос Лукаса. – Но вот вам еще урок: считается ужасной бестактностью говорить о деньгах и о стоимости вещей. Вероятно, и американцы следуют этому, правилу.

– Но ведь это вы заговорили прошлым вечером об охотниках за приданым, – возразил Уинтер и, заметив брошенный на него Амелией взгляд искоса, добавил: – Вам бы стоило и самой следовать тем правилам, которым вы меня учите.

– А вам, сэр, стоило бы принимать мои уроки всерьез, иначе я откажусь давать их вам, – сказала Амелия, надув губки.

– Обещаю вам относиться к ним очень серьезно. «Ты даже и вообразить не можешь насколько».

– Вот как? Осмелюсь предположить, что вы захватили с собой ваш кинжал вопреки тому, что я говорила вам вчера вечером.

Кинжал, разумеется, был при нем. Как же иначе в Лондоне, где на любой улице можно встретить грабителя? Но он спрятал кинжал на себе так, что она не могла его заметить.

– Нет, мэм, – солгал он.

– Вы так говорите, просто чтобы меня успокоить. Сверкнув глазами, Лукас остановился и расстегнул сюртук.

– Если хотите, можете обыскать меня.

Когда Лукас увидел, с каким восхищением Амелия смотрит на его широкую грудь, в крови у него словно вспыхнул огонь, а когда она перевела взгляд на его лицо, пульс пустился в галоп. Черт побери, и где только эта совсем юная женщина успела научиться искусству обольщать?

– Как бы мне ни хотелось убедиться в том, насколько вы большой и сильный, Лукас, мне лучше этого не делать, – проговорила Амелия, томно опустив ресницы, но тут же добавила, широко раскрыв глаза и глядя куда-то поверх его плеча: – А вам лучше застегнуть сюртук, пока миссис Харрис не положила скорый конец нашему уроку.

Лукас обернулся и, следуя ее взгляду, в одном из верхних окон дома заметил дуэнью, которая сидела за письменным столом и, кажется, что-то писала, но в эту минуту смотрела прямо на них. Вряд ли сейчас возможно поцеловать Амелию и таким образом добиться ее доверия и откровенности.

Лукас поспешил застегнуть сюртук.

– Полагаю, что расстегивать сюртук в приличном обществе тоже нельзя.

– Ни в коем случае. – Амелия двинулась дальше по дорожке. – Так же, как и снимать его.

Лукас догнал ее и пошел рядом.

– Даже в карточной комнате?

– Нельзя, если в комнате присутствуют дамы. – Амелия подняла на него глаза. – Вы играете в карты?

– Иногда случается. Но я никогда не проигрывал, если вас занимает именно эта сторона дела.

– Вам, наверное, часто приходилось сталкиваться с шулерами.

Странное замечание. Лукас повернул голову и встретил пристальный взгляд Амелии.

– Не так уж часто. А что?

Она, как ему показалось, почувствовала некоторое облегчение.

– Ничего, я спросила из чистого любопытства, не более.

– Вы считаете, что американцы склонны мошенничать в карточной игре?

– Право же, сэр, – запротестовала Амелия, – не стоит относиться к любому совершенно невинному замечанию как к попытке очернить ваших соотечественников.

– Разве я это делаю?

– Да, как, например, на вчерашнем балу. Военные были просто ошарашены.

– С моей точки зрения, они не вправе судить о тех сражениях, в которых не участвовали.

– А вы не вправе употреблять столь сильные выражения. Лукас воздержался от желания ответить резкостью.

– Простите, мэм. Я полжизни провел среди солдат и, случается, забываю, как должно вести себя в обществе леди.

Амелия наклонила голову:

– Я прощу вас, если вы измените свое поведение. Лукас усмехнулся. Изменить поведение по отношению к англичанке? Вряд ли такое случится – разве что луна рухнет в Атлантический океан.

– Не знаю, что говорила вам об американцах ваша мачеха, но у нас Никто не поднимает шум, если мужчина позволит себе иной раз употребить крепкое выражение.

Это было не совсем правдой, но Уинтер намеревался вернуть разговор в прежнее русло.

– Долли о таком не упоминала. Уинтер пошел на риск:

– Кирквуд утверждает, что ее родители были англичанами, а не американцами.

Амелия ускорила шаги.

– Да, и они эмигрировали в вашу страну до ее рождения. Это совпадало со сведениями Уинтера о Дороти Фрайер.

– Где же она росла?

– Не имею представления, – беззаботно ответила Амелия. – Долли редко говорит о своей жизни в Штатах. Это напоминает ей о ее покойном муже, которого она очень любила.

– А кем он был? – В ответ на ее недоуменно поднятые брови Лукас добавил: – Может быть, я его знаю.

– Его имя Обадия Смит. Он был владельцем торгового концерна в Бостоне.

Уинтер нахмурился. Когда Теодор Фрайер перебрался из Балтимора на север, то встретился с Дороти в Рейнбеке, в штате Нью-Йорк, а не в Бостоне. Фрайеры именно оттуда добрались до границы с Канадой и пересекли ее.

Выходит; Дороти Смит вовсе неДороти Фрайер? Или она лгала своей новой семье?

– Имя мне не знакомо. В таком случае я не знаю Бостон как следовало бы. Вы уверены, что она жила именно там?

– Конечно, уверена, – Амелия снова надула губы. – И не пытайтесь убедить меня, что это был Брансуик, хотя названия обоих городов начинаются на одну и ту же букву. Такого не было.

– Мы это установили, – сухо произнес Уинтер. – И где они жили в Бостоне?

– Откуда мне это знать?

– Ну тогда скажите, как долго они там жили. Амелия пошла медленнее.

– Долли не рассказывала мне о своей жизни во всех подробностях. А почему вы так интересуетесь моей мачехой?

Так. Ему надо быть осторожнее.

– Даже не знаю, что вам ответить. Для этого нет никаких особых причин.

– Если ваше представление об ухаживании заключается в том, чтобы вести разговоры о моих, немолодых и скучных родственниках, мы далеко не уйдем.

– О, вы, конечно, правы. – Скрипнув зубами от того, что Амелия вернулась к своей игривой, ипостаси, Лукас остановился и, сорвав бутон с розового куста, протянул его Амелии: – Пожалуйста, примите мои извинения.

Ее глаза подозрительно заблестели, она остановилась, чтобы понюхать бутон, и сказала:

– Ваши извинения дорогого стоят. Наш садовник снял бы вам голову с плеч, если бы застал за похищением бутона с его призового розового куста.

Лукас воткнул бутон Амелии в волосы, потом с нежностью погладил ее по щеке.

– Вашего садовника здесь нет, дорогая, – прошептал он. Глаза их встретились, и у обоих ожило воспоминание о вчерашних поцелуях. Амелия облизнула губы, Лукас наклонил к ней голову, но, прежде чем он поцеловал ее, Амелия резко отпрянула. Бросив взгляд на окно верхнего этажа, она пробормотала:

– Садовника нет, но миссис Харрис определенно есть.

– Вы, англичане, все до чертиков... простите, вы все ужасно усложняете, в том числе и ухаживание за женщиной. В Америке мужчине предоставляют возможность свободно, общаться с женщиной и не перекрывают ему поминутно дыхание.

– Но ведь существуют способы обойти эти запреты. – Она положила руку ему на предплечье, и Лукаса снова обдало жаром. – Например, мы могли бы вместе совершать прогулки верхом, правда, в сопровождении грума.

Прогулки верхом. Какой в них смысл? Он не сможет отвлекать ее поцелуями, если за ними по пятам будет следовать грум. И тут ему в голову вдруг пришла мысль.

– А вам бы не хотелось посетить настоящий корабль берберских пиратов?

Лицо Амелии просияло.

– Правда?

– Правда. – Это дало бы ему массу возможностей побыть с ней наедине. – В королевских доках в Дептфорде находится захваченный пиратский корабль, и мне разрешено ходить на нем.

– Но миссис Харрис тоже должна будет принять в этом участие.

– Почему?

– Нам придется ехать в Дептфорд в моей карете. В доки опасно ездить в открытом экипаже, а я не могу ехать вдвоем с вами в закрытой карете.

Вот проклятие, а он-то воображал, что грум будет следовать верхом за каретой! Следовало быть сообразительнее.

Однако корабль достаточно велик, и можно будет что-нибудь придумать, если уж Амелия окажется на борту.

– Ладно, совершим выход в море втроем.

Глава 7

Дорогой кузен,

извините мою настойчивость, однако история с майором Уинтером требует поспешных действий. Он оказывает необычное воздействие на леди Амелию: она превращается совсем в дурочку, едва он входит в комнату. А смею Вас заверить, что до сих пор она никогда не была глупой в отношениях с мужчинами.

Ваш озабоченный друг

Шарлотта.

Лукас был удивлен тем, с какой быстротой Амелия уговорила свою компаньонку отправиться на прогулку. Дамы переоделись, и менее чем через час они уже были на пути к докам его величества короля Георга III в Дептфорде.

– То, что мы собираемся осмотреть, называется шебекой, не правда ли? – спросила Амелия, обращаясь со своего места рядом с миссис Харрис к Уинтеру, который расположился на противоположном сиденье.

– Откуда вы это знаете? – откровенно удивился он.

– Английская шебека стояла одно время на якоре в Торки. Я слышала, что позже ее потопили французы.

– Да, это была «Стрела». Морское ведомство потому и хочет приспособить захваченный пиратский корабль для своих нужд. Шебеки – удобные, легко управляемые парусные корабли.

– Как же ее захватили?

– Эскадра, которая возвращалась домой, овладела ею у берегов Испании.

Миссис Харрис прижала к горлу руку в перчатке.

– На шебеке были пленные? – спросила она.

– Нет, пираты только вышли в море.

– Слава Богу, – тихо произнесла Амелия.

– Да. Берберские пираты не слишком церемонятся с пленными.

Они замолчали. Карета свернула с Септ-Джеймс-сквер. Лукас хотел бы задать Амелии еще несколько вопросов о ее мачехе, но опасался миссис Харрис. Если легкомысленная Амелия и не заметила бы, что он ее расспрашивает с определенной целью, то миссис Харрис непременно обратила бы на это внимание.

Немного погодя в карету просочилась вонь с Темзы – они подъехали к Вестминстерскому мосту. Амелия прильнула к окну кареты и, судя по оживленному выражению ее лица, жадно впитывала впечатления.

Уинтер выглянул в окно и увидел лес мачт на реке, забитой до отказа разнообразными плавучими средствами. Там шла борьба за овладение пространством. Баржи с трудом прокладывали себе путь среди многочисленных лодок, торговые суда продвигались уверенно, их высоко поднятые в воздух носы показались Уинтеру похожими на пренебрежительно задранные вверх носики изысканных английских леди. Гребные плоскодонки уворачивались от громоздких паромов, которые осмеливались пересекать дорогу массивным фрегатам, а рулевые последних осыпали бранью всех подряд – и гребцов, и матросов.

Отвернувшись от окна, Лукас обратил внимание на то, что миссис Харрис сидит как-то уж очень прямо, уперев в колени руки, ее крепко сжатые кулаки напоминали пушечные ядра.

– С вами все хорошо, мэм?

– Все прекрасно, – отвечала та, слабо улыбнувшись. – Просто замечательно.

Черта с два ей прекрасно! Однако Лукас не стал продолжать разговор, тем более что Амелия прямо-таки наслаждалась увиденным.

– Как много кораблей! – выдохнула она. – Только подумать, только представить себе, где они побывали и в какие экзотические места поплывут снова!

Уинтер не слишком задумывался о подобных вещах, повидав за свою жизнь множество гаваней.

– Разве вам не приходилось бывать в припортовой зоне? – спросил он.

– Нет. Никто из моих знакомых не уплывал в заморские края. Разумеется, я видела доки там, где мы жили, и еще в Плимуте, но это совсем не то, что здесь.

– Вы имеете в виду чудовищный шум и невыносимый запах человеческого отребья?

Река уже осталась позади, и теперь Уинтер созерцал разливающийся по улицам поток не тронутых цивилизацией мужских особей, в который кое-где были вкраплены особи женские – сильно нарумяненные уличные девки.

Амелия искоса взглянула на Лукаса:

– Я вижу здесь чрезвычайно привлекательное собрание колоритнейших созданий, которые в жестокой борьбе добывают себе средства к существованию.

– Это вы их так называете. А я их называю матросами, лодочниками и водяными крысами самой худшей породы.

– Неужели у вас в душе нет ни капли романтики и тяги к приключению?

Миссис Харрис, которая, видимо, уже пришла в себя после того, как они миновали реку, спрятала улыбку.

– Если вы вот это именуете романтикой и приключением, то нет, – отрезал Уинтер. – Корабли существуют для того, чтобы перевозить людей куда им надо, и это все.

– Странное суждение для человека, который проводит жизнь на воде, – возразила Амелия.

– Именно потому, что я веду такую жизнь, я и оцениваю ее трезво, не вижу в ней романтики и не считаю приключением.

– Совершенно с этим согласна, – включилась в разговор миссис Харрис. – Но вы не переубедите Амелию. Первое, о чем она спросила, когда мачеха привезла ее в мою школу, – это будем ли мы совершать поездки в интересные места.

Так ее привезла в школу мачеха? Может, он хотя бы от миссис Харрис узнает что-нибудь полезное?

– Когда же это было? В каком возрасте английских девушек отдают в школу?

– Видите ли, в случае с Амелией...

– Само собой разумеется, до того, как я начала выезжать в свет. – Амелия захлопала ресницами. – Могли бы и сами догадаться, глупец.

Лукас насупился. Эта женщина переменчива, словно актриса. В ней как будто сосуществуют два разных человека. Он промолчал. «Да. В точности так».

– Вы не представляете, насколько сложным может быть дебют девушки, – затараторила она. – Вы должны ходить особым образом... и стоять тоже. Да что там, я просто не могу перечислить все эти правила.

– Но вы их отлично усвоили, – заметила миссис Харрис, подняв, по своему обыкновению, одну бровь.

Амелия, словно записная кокетка, намотала на палец ленточку от капора.

– Девушка обязана выучить все это, если она хочет получать удовольствие от светской жизни.

– Уверен, что так оно и есть, – пробурчал Уинтер. Чем больше он узнавал Амелию, тем меньше нравилась ему ее кокетливая ипостась. То она ведет речь о шебеках и высказывает при этом разумные суждения, которые мужчина определенно мог бы принять к сведению, то через несколько минут, вперив в него пустой взгляд, начинает нести всякую чушь. Одно с другим несовместимо.

Тем более это странно, что компаньонка явно удивлена игрой Амелии в легкомыслие. Леди, видно, намеренно выбрала для себя такую роль. Но зачем?

Это дало ему повод для размышлений на весь остаток пути, в то время как Амелия болтала не умолкая о танцах, о языке вееров и другой тарабарщине.

Вскоре они уже подъезжали к докам в Дептфорде. Пытаясь вернуть к действительности «Амелию разумную», Уин-тер выглянул из окна и обратил ее внимание на фрегат под испанским флагом. Матросы скатывали по сходням бочки на пристань.

– Они, как видно, только начали разгружать этот видавший виды корабль. Судя по его низкой осадке в воде, трюмы полным-полнехоньки.