Спешившись, Вигмар пустил коня отдохнуть, а сам подошел к камню и сел на землю, прислонясь спиной к его шероховатой поверхности, сложенной из крупных серых, черных, белых зернышек. Бок камня, нагретый на солнце, был приятно теплым, от земли душисто пахли травы. И не подумаешь, что уже скоро осень. До осеннего тинга осталось две луны. Вигмар любил это место и часто сидел, прислонясь спиной к Серому Кабану и глядя в землю раудов, как в тот свет. Общение с иными мирами прибавляет мудрости. Именно здесь ему двенадцать лет назад явилась маленькая, не больше котенка, огненная лисичка. Тринадцатилетний Вигмар лишь недавно был опоясан мечом и напряженно размышлял, как бы ему обзавестись подходящим духом-покровителем. И дух сам его нашел. После этой встречи Вигмар стал заплетать пятнадцать косичек — по числу хвостов Грюлы.

— Вигмар! — вдруг окликнул его задорно-ласковый и игривый голос.

Чтобы он, обладающий слухом оборотня, в тишине не услышал чужих шагов! Вигмар взвился над землей, быстро оглянулся сразу во все стороны… и никого не увидел! Звук голоса показался ему странным: он был приглушенным, как будто раздавался из-под земли.

— Вигмар! — снова позвал голос. На этот раз он звучал яснее, ближе, и в нем слышался сдавленный смех. Так могла бы звать шаловливая девчонка-подросток, и она была где-то совсем близко.

— Где ты? — окликнул Вигмар, не зная еще, кого зовет. Но он уже догадывался, и от этой догадки ему стало весело. Внутреннее чувство его не обмануло: Грюла никогда не приходит просто так. Она хочет ему помочь и поможет!

Из-за серого бока камня выскочила подвижная человеческая фигурка. Это и правда была девчонка-подросток, лет пятнадцати на вид, но ростом с десятилетнюю. У нее были густые ярко-рыжие волосы, окутавшие всю ее фигурку; они колебались, дрожали, как будто их шевелил особый ветер. Платье девчонки было ярко-красным, на запястьях звенели и болтались кое-как закрученные обрывки золотых цепочек, точно такого же цвета, как ее большие смешливые глаза с узким черным зрачком, разрезавшим их пополам. Только глянув в эти глаза, любой догадался бы — перед ним вовсе не человек.

— Теперь-то ты меня видишь? — смеясь, спросила Грюла. Вигмар немного растерянно улыбнулся в ответ: за двенадцать лет он впервые видел дух Квиттинского Севера в человеческом облике. — Я могу стать немного побольше! — добавила Грюла и вдруг выросла так, что стала выше Вигмара. — Нет, так неудобно разговаривать! — решила она и снова стала маленькой, примерно такой, какой и полагается быть девушке пятнадцати лет.

— Почему ты никогда раньше не приходила… так? — спросил Вигмар, с напряженной жадностью разглядывая ее стройную фигурку и хорошенькое личико. Новый облик лисицы-великана показался ему особой милостью, вроде знака доверия и благосклонности, да и смотреть на нее было приятно.

— А что — я тебе нравлюсь? — лукаво спросила Грюла. — Вот потому и не приходила, чтобы ты в меня не влюбился!

Грюла фыркнула и залилась хохотом: дух Квиттинского Севера, не в пример унылым осиновым равнинам, отличался веселым нравом. Ее золотые глаза искрились, узкий черный зрачок заметно «дышал», яркие губы улыбались, а черты лица странно подрагивали, переливались, как рябь на воде, и за ними было трудно уследить. Вигмару казалось, что ее лицо не остается тем же самым ни единого мгновения, но она все время казалась очень красивой.

Сам воздух вокруг фигурки Грюлы колебался, как раскаленный, эта дрожь передавалась всему вокруг и наполняла Вигмара: ему не было жарко, но в душе мешались тревога и восторг. И все же он сумел усмехнуться в ответ:

— А почему же ты не боишься этого теперь?

— Потому что ты уже влюбился в женщину из рода людей и не будешь понапрасну тратить любовь на огненного духа! — заявила Грюла.

Ее лицо вдруг вытянулось вперед и стало лисьей мордой; золотые глаза насмешливо мигнули, и Грюла вернула себе человеческое лицо.

— А откуда ты знаешь? — спросил Вигмар, пытаясь уследить за всеми этими переменами. Больше прочего его занимал вопрос: ведь Грюла не моложе прочих детей многоликого племени великанов — так почему она ведет себя как девчонка?

— А ты думал, тут есть что-то, чего я не знаю?

Грюла снова захихикала, потом показала Вигмару язык, и на какое-то мгновение ее лицо, подвижное, как язычок пламени, приняло черты Рагны-Гейды. Потом она легким огненным мотыльком вспорхнула на камень и уселась на спине Серого Кабана, для удобства сделавшись ростом в локоть.

— Так ты не ревнуешь? — спросил Вигмар.

Мысль о ревности духа-покровителя пришла ему в голову только сейчас: раньше он как-то не задумывался, что огненный дух Квиттинского Севера тоже принадлежит к женщинам.

— Нет! — весело болтая ножками, ответила Грюла. — Ради нее ты совершишь такие подвиги, какие прославят и тебя, и меня!

— Подвиги я совершил бы и безо всякой женщины! — Вигмар усмехнулся и решительно мотнул головой.

Грюла ловко поймала одну из его косичек, небольно дернула и снова засмеялась.

— Нет, те подвиги, какие тебя особенно прославят, ты совершишь именно из-за нее! О тебе сложили бы сагу не хуже, чем о Сигурде и Хельги*, да вот беда — бедным квиттам будет не до того!

— Почему? — Вигмар насторожился.

Духам открыто будущее — и вдруг ему пришло в голову, что такая бурная веселость Грюлы не к добру.

— Норн приговор у мыса узнаешь! — пословицей ответила Грюла. — А теперь подумай о том, что уже возле самого носа!

— Ты о мертвеце?

— Ну, разумеется! Вот подходящий подвиг, чтобы тебе позавидовали все люди, а мне — все духи Квиттинга!

— Им недолго ждать! — уверил ее Вигмар, мимоходом отметив, что и духам не чуждо некое честолюбие. — А почему бы тебе не разделаться с ним самой?

— Самой? — Грюла удивилась, в ее лице снова проскользнуло мимолетное сходство с лисьей мордой, и глаза остались раскосыми. — Если я все буду делать сама, то люди передумают приносить мне жертвы. Потому и боги мало что делают сами, а только помогают тому, кто хочет что-то сделать. Если мы будет уводить от вас все беды, не дав вам взглянуть им в глаза, то вы забудете о нас, деревяшки неблагодарные! Но я помогу тебе. Я знаю тебя недавно, однако мне думается, что ты этого достоин.

Вигмар благодарно наклонил голову. Конечно, такое доверие после такого недолгого знакомства! Что такое для великанши двенадцать лет?

— Хотелось бы мне думать, что ты во мне не ошиблась, — ответил он. — Но у нас тут говорят, что мертвеца можно убить только после того, как отнимешь у него сокровища.

Грюла нетерпеливо застучала ногами по боку камня, и на несколько мгновений все ее тело, кроме головы, превратилось в бурный язык пламени. От неожиданности Вигмар отшатнулся.

— Ах, вы ничего не понимаете! — с досадой воскликнула Грюла, снова приняв человеческий облик. — Чтобы убить Оленя, вовсе незачем выгребать из могилы перстни и кубки. Подумай-ка — какое сокровище само способно убивать?

— Оружие, — тут же ответил Вигмар. Он стоял, опираясь локтем о бок камня, и не сводил глаз с Грюлы. Когда речь зашла о деле, все его волнение прошло: перед ним открывался настоящий, верный путь к победе и славе.

— Оружие! — воскликнула Грюла и подпрыгнула, встала на камне во весь рост. Волны ее рыжих волос вспыхнули ярким пламенем и встали дыбом, но Вигмар уже привык и даже не дрогнул. — Он ведь носит с собой копье! Это отличное оружие и настоящее сокровище! Оленя можно убить этим копьем — вот и исполнится предсказанье!

— Верно… — Вигмару вспомнился Гейр и его рассказ о копье, с которым мертвец приходил к ним в усадьбу. — Но как его достать, если мертвец носит его с собой?

Грюла заглянула в глаза Вигмару, и он тут же зажмурился: ее взгляд было невозможно выдержать, как прикосновение раскаленного докрасна золота. Но маленькая огненная великанша уже увидела все, что хотела увидеть.

— Помнится, Брюнхильд* ждала человека, которому будет неведом страх, — заговорила она, и Вигмар открыл глаза. — Для Брюнхильд нашелся Сигурд, а я тогда побилась об заклад с Восточным Вороном, найдется ли второй такой человек. Иные у нас думают, что людской род измельчал, что древняя доблесть вам не по плечу и ни один из нынешних людей не повторит подвиги древних. Ни один не сможет порадовать нас такими богатыми жертвами!

Лицо Грюлы опять изменилось, детская свежесть исчезла, вместо нее появилась строгость, глаза потемнели, черный зрачок «задышал» быстрее и чаще. На Вигмара вдруг навалилось ощущение древней, неизменной, почти неподвижной жизни. Да жизнь ли это? Живет ли тот, кто не может умереть?

И тут же ему стало жутко: в лице Грюлы проступило жадное, голодное чувство ожидания жертвы. Герои древности, лишавшие жизни своих врагов и избиравшие страшную смерть для себя самих, тем самым приносили жертвы богам и своим духам-покровителям. А теперь стихии земные и небесные редко получают подобные дары. Они голодны! Вигмар ощущал себя стоящим на краю пропасти, где бушевало и ревело жадное пламя. Сила не дается просто так, за нее нужно платить, платить горячей кровью, или чужой, или даже своей. И именно сейчас, а не на чердаке дома, сотрясаемого мертвым оборотнем, Вигмару потребовалось все его мужество, чтобы не отступить перед нечеловеческим лицом своего покровителя.

Но все это быстро прошло. Грюла снова стала маленькой девочкой, пламя ее волос загорелось ровным мягким светом. Вигмар мотнул головой, стряхивая жуткое наваждение. Сейчас не Века Асов, боги и духи не требуют столько кровавых жертв, как раньше.

— Двенадцать лет назад мне показалось, что из тебя может выйти толк, — спокойно сказала Грюла. — Хорошо, что люди так быстро взрослеют! По-моему, пришла пора проверить, не ошиблась ли я. Если ты не побоишься пойти со мной, я проведу тебя в могилу Оленя подземными тропами, так что он не учует этого и не узнает… А когда узнает, будет поздно! — с торжеством продолжала Грюла. — Мы должны быть в кургане перед рассветом, когда мертвец вернется назад. Новым хозяином Поющего Жала будешь ты!

Вигмар хотел спросить, почему копье Гаммаль-Хьёрта называется Поющим Жалом, но Грюла вдруг спрыгнула с камня.

— Отвали! — Она показала Вигмару на камень.

Вигмар смерил взглядом отлично ему известный валун, как будто надеялся, что по приказанию Грюлы тот вдруг станет раза в два поменьше — хотя бы с настоящего кабана размером. Но камень не уменьшился ни на волос.

— Давай же! — подбодрила Грюла. — Ведь я сказала: мы ничего не делаем сами, но мы помогаем тому, кто что-то делает. Давай!

Слова духов-покровителей хорошо убеждают. И Вигмар решительно налег плечом на камень. Серый Кабан удивился, возмутился в глубине своей гранитной души и хотел было гордо сделать вид, что ничего не заметил. Но Грюла легонько дунула на него… и Вигмар с не меньшим, чем сам камень, удивлением ощутил, что серая зернистая громада валуна подается под напором его плеча, отрывается от земли, где за многие века пролежала уютную лежку… Камень вдруг вырвался из-под его плеча, как будто Серый Кабан отпрыгнул в сторону, и рухнул на бок, приминая вереск. Под ногами Вигмара раскатился далекий гул.

А перед глазами его открылась огромная продолговатая яма, повторяющая очертания Серого Кабана, с плотно утрамбованной серо-коричневой землей на дне. Вигмар смотрел туда, ожидая увидеть под брюхом каменного кабана несказанные чудеса, но там ничего не было, кроме тонких бело-зеленоватых нитей незадачливых травок, выросших не на месте, по краям ямы.

Грюла подпрыгнула и хлопнула в ладоши.

— Хорошо! — весело воскликнула она. — А теперь пойдем.

— Куда? — Вигмар поднял на нее глаза.

— Вот сюда! — Грюла показала ему на дно ямы. — Здесь начнется твоя подземная тропа.

— Но я ее не вижу.

— А ты приглядись получше.

Грюла протянула руки к Вигмару ладонями вперед, и он ощутил стойкий плотный жар, исходящий от ее ладоней. Он не обжигал, а как будто проникал внутрь его тела и наполнял ощущением новой, необычной силы. Вигмар вдруг стал гораздо лучше чувствовать землю под ногами, стебельки вереска, примятые подошвой сапога; ему стало казаться, что он не стоит на поверхности земли, а растет из нее; его корни уходят глубоко и он знает землю на всем их протяжении.

— Хорошо! — снова воскликнула Грюла, наблюдавшая за ним с истинно детским любопытством. — Идем же!

Она спрыгнула на дно ямы и поманила за собой Вигмара. И вдруг он увидел, что у ямы нет никакого дна, а есть удобный ровный спуск. Он уходил вниз довольно глубоко, туда, куда не доставал закатный свет, но… при этом Вигмар продолжал видеть дно ямы и корни вереска по краям.

Грюла снова поманила его, и он шагнул к ней.

Под землей Грюла сделалась ростом в точности с самого Вигмара. Она шла впереди, и ее пылающие рыжим пламенем волосы освещали ему путь. Поначалу Вигмару было неуютно: земляной ход был и высотой, и шириной ровно с него самого; на ходу он касался плечами земляных стен, а свод был у него над самой головой. Что там было впереди, он не видел из-за Грюлы, но, обернувшись однажды назад, не обнаружил у себя за спиной никакого хода. Пропустив его, земля смыкалась снова.

Поначалу Вигмар чувствовал себя похороненным заживо, но не имеющим даже того скудного простора в несколько шагов, который имеют в своем посмертном жилье погребенные в курганах. Его пространство было не шире вытянутой руки, и он нес его на себе, как одежду. Грюла освещала ему подземную тропу, рядом с ней не было холодно, и довольно быстро Вигмар привык.

Ему казалось, что они идут очень долго; он пытался вспомнить наземный путь от Серого Кабана до кургана Гаммаль-Хьёрта и не мог — земные дороги спутались в его памяти. Он был просто человеком и не умел быть разом в двух мирах. Только в каком-то одном.

Вдруг Грюла остановилась и фигура ее резко уменьшилась — как будто погас высокий язык пламени. Вигмар вздрогнул: разом стало темно, его охватил душный холод подземелья. Во тьме ярко светилась, как маленький огненный цветочек, фигурка лисички с тремя хвостами, и их свет озарял толстое бревно, преградившее путь.

— Это она, могила! — сказала Грюла. Ее лисья морда часто дышала, по-собачьи высунув язык, а голос раздавался как бы сам собой. — Мы пришли.

Вигмар шагнул к ней. Подземную тропу перегородила бревенчатая стена, уходящая куда-то вверх. Вынув из-за пояса секиру, Вигмар ткнул верхним концом лезвия в бревно. Трухлявая древесина легко поддалась, и Вигмар приободрился — уж очень неприступной казалась стена из толстых бревен. Перехватив рукоять поудобнее, он принялся рубить. В подземной норе замахиваться было неудобно, труха летела ему в лицо и усыпала землю под ногами. Довольно быстро Вигмар вырубил несколько бревен в середине стены и протолкнул их внутрь. Образовалось отверстие, через которое он мог пролезть.

Как легкая огненная бабочка, Грюла вспорхнула в это «окно» и исчезла за бревнами. Через пролом пролился огненный свет, а вместе с ним трупная вонь, о которой рассказывал Гейр, но уже не такая сильная. За прошедшее время курган заметно проветрился, и Вигмар был искренне благодарен Стролингам за их доброе дело. Он почти готов был восхищаться их мужеством, которое позволило им выдержать эту вонь в самом начале.

— Иди сюда! — позвала изнутри Грюла.

Вигмар пролез в пролом, на всякий случай держа секиру наготове, и оказался в довольно просторном бревенчатом срубе. Вот он, курган Старого Оленя! Под ногами его позвякивало и сыпалось что-то твердое. Грюла выросла и стала с крупную собаку, от ее шерсти лился яркий свет. Вигмару бросилось в глаза высокое сиденье с резными столбами, огромные бронзовые котлы у его подножия, зеленые от времени, как молодая трава. Весь пол был усыпан какими-то желтоватыми грудами, отвечавшими на свет огненной лисицы бесчисленными яркими отблесками. Сначала Вигмар удивился, а потом сообразил и рассмеялся. День и ночь думая о мертвеце, он совсем позабыл о золоте. А ведь это оно, то самое сокровище Старого Оленя, о котором толкует вся округа!

Вигмар толкнул носком сапога какую-то круглую чашу с красиво изогнутыми ручками — сразу видно, далекой заморской работы, племена Морского Пути не делают ничего подобного. Чаша тускло сверкнула, на боках ее проступил узор — бегущие олени с ветвистыми раскидистыми рогами. Порода оленей тоже была незнакомая. Вигмар присел на корточки, прикоснулся к чаше, провел кончиками пальцев по черточкам чеканки. Тусклый блеск золота затягивал взор, Вигмар рассматривал оленей и неясно прорисованные деревья позади них, и изображение казалось ему все более тонким и богатым. Постепенно на него наваливалось тяжелое ощущение огромности мира и протяженности веков, пройденных и пережитых этой чашей. В какой земле, какие руки держали ее пять веков назад? Какие напитки наливали, во славу каких богов поднимали ее на пирах? Ему вдруг представились смуглые женские руки, увитые золотыми браслетами; они протягивали эту чашу ее мужчине с бородой, заплетенной в косу, с густыми темными волосами, в накидке, сшитой из узких полосок меха — одна желтая, одна коричневая. Лицо мужчины было густо-смуглым, с сухими морщинами, и очень непривычным — от него веяло далью и чужой кровью. Что-то настолько чужое было во всем его облике, в выражении больших темных глаз, что Вигмару вспомнилось сотворение людей из ясеня и ивы. Нет, то племя, что создало эту чашу, обязано жизнью вовсе не Одину, Локи и Хёниру! Каким-то совсем другим богам, чьи имена странны и непонятны…

Слух Вигмара стал различать звуки пира, сначала похожие на морской прибой, но постепенно ясневшие. Появляясь из ниоткуда, рядом с ним сгущался из тишины стук чаш и ножей, беспорядочные выкрики на неведомом языке, треск дров в огромном костре под открытым небом, шипение жира, капающего с туши барана в огонь, свист ветра, человеческий смех и собачье ворчание, конское ржанье где-то вдали, эхом разносящееся по огромному открытому пространству. Другая жизнь во всем богатстве звука, цвета, запаха, тепла костра и прохлады ветерка, была совсем рядом, дышала в лицо.

Этот пир, отгремевший несколько веков назад, надвигался на него откуда-то из темных глубин, и Вигмару стало неуютно — казалось, сейчас накроет, как морская волна, и утянет за собой, в чужую землю и в чужой век. Вигмар зажмурился, отчаянно мотнул головой, стараясь сбросить наваждение, рывком поднялся на ноги и пошатнулся, чуть не упал — голова резко закружилась, перед взором поплыли пламенные пятна.

— Хорошо! — вдруг хихикнула Грюла, о которой Вигмар успел забыть.

Она снова стала девочкой ростом с локоть, на ее игривой мордочке с раскосыми лисьими глазами мерцало лукавое веселье.

— Ах, это ты! — с облегчением воскликнул Вигмар, поняв, кому обязан видениями чужой, отжившей жизни. — А я думал…

— Нет, это ты! — Грюла затрясла головой, из волос ее посыпался целый дождь огненных искр. — Золото не зря зовут священным даром. Его блеск освещает души людей до самого дна и будит потаенное. Золото запоминает все, что видит. Ты увидел то, что оно видело много веков назад на своей родине, где одни долины, покрытые травой, а гор совсем нет. А иной увидел бы в его блеске только свою собственную жадность. Твоя душа — зрячая. Я не ошиблась в тебе. Ты сделаешь то, зачем пришел!

Вигмар вспомнил, зачем он сюда пришел, и даже не обрадовался похвалам. Это потом. Те мужчина и не увиденная девушка со смуглыми руками давно отпировали свое и теперь покоятся со своими предками в каких-то совсем других небесах. И ему, Вигмару Лисице, сыну Хроара Безногого из усадьбы Серый Кабан, родившемуся в племени квиттов на восьмом веке после Ухода Асов, нет до них решительно никакого дела. У него тут есть старый курган и мертвый оборотень, который вот-вот явится домой.

Подняв голову, Вигмар внимательно осмотрел свод сруба, пытаясь найти отверстие. Сейчас ночь, но свет неба, луны и звезд должен был проникать сюда через дыру, проделанную братьями Стролингами. Весь потолок кургана казался темным, но откуда-то все же сочились слабые струйки свежего воздуха.

— Вот здесь! — Грюла, не шевеля ногами, легко перелетела на пару шагов и вдруг выросла, сделавшись в два человеческих роста.

Теперь свет ее волос ярко озарял бревенчатый потолок сруба, и Вигмар увидел прорубленное в бревнах четырехугольное отверстие. Сверху оно было завалено какими-то деревянными обрубками, забито осиновыми бревнами, а между ними серел конец свернутой и запутанной в бревнах веревки. Под самым отверстием еще лежал кожаный мешок, а чуть подальше — железная пешня, следы двух предыдущих вторжений.

— Это сам мертвец завалил вход, когда уходил вечером, — сказала Грюла. — Притом он так заклял все эти бревна, что человеческие руки не смогут их сдвинуть. Он не хотел, чтобы к нему опять пришли гости, пока его не будет. Он только не знал, что есть и другие тропы! А другие тропы всегда есть!

Грюла захихикала, хлопнула в ладоши.

— Теперь нужно сделать так!

Она подошла к заваленному верхнему лазу и провела ладонью по бревну, воткнутому косо, перегородившему отверстие и сам земляной колодец. На бревне слабым красным светом загорелась руна Турс, заключившая в себе силу грозного молота Мйольнира.

— Теперь он его не сдвинет! — с торжеством объявила Грюла. — Он сам разберет завал, когда вернется на рассвете, а это бревно сдвинуть не сможет. Он даже прикоснуться к нему не сможет! И тогда ему придется сбросить вниз копье, потому что вместе с копьем он не пролезет в такую щель! А дальше ты уж сам решай, что тебе делать!

Грюла разом сделалась маленькой и села на длинный лошадиный череп, полузарытый в золото. Вигмар огляделся, но занимать престол мертвеца не тянуло, и он сел прямо на золото. Ему не нравилось только то, что он не видел неба и не знал, долго ли еще до утра. Здесь, под землей, чувство времени покинуло его. Здесь было совсем другое время…

Сидя на жесткой россыпи, он ждал рассвета и думал о Рагне-Гейде. Сейчас она, наверное, спит себе в девичьем покое в доме Стролингов и знать не знает, что он вплотную подошел к исполнению своих обещаний. А может, не спит, а слушает, как мертвый оборотень колотит копытами по крыше дома и воет дурным голосом. Ничего — уже завтра оборотень не потревожит ее сон. И Вигмару хотелось, чтобы время шло побыстрее, чтобы все скорее осталось позади, чтобы он мог подойти к ней и сказать: «Видишь, я выполнил свое обещание! Я принес лучшее из сокровищ кургана. Я не жду, что твой род признает мою победу, но ты сама должна понять — все, что я сделал, я сделал для тебя». Грюла была права: Вигмар делал это сначала для Рагны-Гейды, а уже потом ради самого подвига. Выродились, измельчали люди после Веков Асов. Сигурду Убийце Дракона не требовались причины и предлоги — он стремился к подвигу ради самого подвига, а не ради женских глаз. Но Вигмар вовсе не чувствовал себя хуже Сигурда. Слава в веках — это хорошо, но дерево славы растет где-то за горизонтом, его и не увидишь. А восхищенные и нежные глаза Рагны-Гейды стояли перед ним как наяву, и ему было тепло от этих глаз.

«Ты уже влюбился в другую», — сказала Грюла. Вигмар усмехнулся в темноте, потер щеку. Ну, и влюбился. Себе самому он мог в этом признаться. Другие стали бы смеяться — род Хроара-С-Границы, конечно, достаточно хорош, но он не ровня Стролингам. Не такое родство они надеются приобрести через свою дочь и сестру. Так чего же ты хочешь, Лисица? — сам у себя спросил Вигмар и в ответ пожал плечами.

Как же сказать ей обо всем этом, чтобы она поняла, а другие — нет? Едва ли судьба скоро пошлет им еще одну встречу в пустых сенях. И Вигмару захотелось сложить вису, такую, чтобы даже сама Рагна-Гейда признала превосходство его мастерства. Хлинне льда ладони[17] долго ждать подарка не придется… Скальд не веет слов на ветер… Нет, не то.

Сидя на груде древнего золота в ожидании далекого рассвета, начисто забыв о мертвеце, Вигмар Лисица складывал вису о своем подвиге и своей любви, и перед глазами его стояла она — Рагна-Гейда, нерассуждающая и горячая любовь к которой и была его главным подвигом, хотя сам он не догадывался об этом.

Сверху послышался какой-то неясный звук. Вигмар вздрогнул от неожиданности, вскочил на ноги, уже держа наготове меч, сам прыгнувший ему в руку. Над верхним отверстием кургана возилось что-то тяжелое. Слышался шорох земли и треск дерева. Тяжелый топот сотрясал толщу земли.

— Это он! — шепнула Грюла и вдруг исчезла. Сделавшись меньше мыши, она юркнула в конский череп, и его пустые глазницы изнутри засветились красным.

Вигмар не ответил. В душе его не было страха, и даже он сам удивился своему спокойствию. Ни холодного пота, ни дрожи, ни шевеления волос. Он был собран и готов к нешуточной схватке. Если в него верит даже Грюла, то стыдно было бы не верить самому себе!

Бревна и обрубки завала исчезали одно за другим. В курган проник свет, в верхнем отверстии показался рваный клочок светло-серого предрассветного неба. Вигмар различал наверху лаза могучую темную фигуру, которая отбрасывала бревна одно за другим с такой легкостью, как будто это были пучки соломы. Слышалось постукивание, когда дерево задевало за оленьи рога. Вигмар ждал, дыша глубоко и ровно, каждое мгновение готовый броситься вперед.

Вот в земляном колодце осталось только одно бревно — то самое, на котором с внутренней стороны слабо светилась красным руна Мйольнира. Мертвец взялся было за него, но выпустил и замер, как будто растерялся. Переждав несколько мгновений, он взялся за бревно снова — и снова выпустил. Повторив безуспешную попытку несколько раз, Гаммаль-Хьёрт задумался. Вигмар напряженно ждал, чего же он придумает, и тревожился, что за время раздумья мертвец учует запах живого человека. Тролли с ним, пусть учует — решит, что запах исходит от лежащего под лазом мешка Стролингов. Вигмара грызло нетерпение, хотелось скорее добраться до врага; неведомо откуда прихлынувшие силы бурлили в жилах, обжигали изнутри и требовали выхода.

Наконец Старый Олень придумал что-то и опять завозился. Снизу Вигмару было отлично видно, как он пытается протиснуться в лаз мимо бревна. Но отверстие было узковато. А небо все светлело, мертвецу приходилось торопиться, пока первый солнечный луч на краю неба не превратил его в прах. Вот он дернулся, отчаянно силясь пролезть в дыру. Потом раздался стук — и что-то длинное рухнуло из дыры вниз, сталь звякнула о золото под самым отверстием.

По тесному пространству сруба раскатился звон, и он прозвучал настолько неожиданно, что у Вигмара на миг перехватило дыхание. Это было как голос из Валхаллы* — звонкий, зовущий в битву и обещающий победу. Как солнечный луч в подземелье, как чистый родник среди камня и мха. На золотых грудах под отверстием лежало длинное копье с широким треугольным наконечником с золотой насечкой, и оно сверкало в темноте, как молния в черной грозовой туче.

Глаза конского черепа, в котором пряталась Грюла, вспыхнули ярче. Одним прыжком Вигмар оказался под отверстием лаза и подхватил копье. Ему досталось поистине чудесное оружие: грани наконечника были остро наточены, как лезвие меча, им можно было и колоть, и рубить. Это все равно что два оружия в одном! Вигмар чуть не задохнулся от восторга, отскочил от отверстия, поудобнее перехватывая древко, готовясь нанести удар и с трудом сдерживая желание подпрыгнуть, схватить мертвеца за ногу и сдернуть вниз. Что он там копается!

Мертвец учуял внизу движение, свежий запах живого человека ударил ему в нос.

— Кто там? — с негодованием заревел Гаммаль-Хьёрт, и Вигмар сморщился, чувствуя, как по подземелью катятся волны трупной вони.

— Это я — Сигурд Убийца Оленя! — рявкнул он в ответ. — Я уже однажды звал тебя на бой, дохлая крыса, но ты струсил и убежал! Вот я и пришел за тобой сам! Иди скорее сюда! Ты устал таскать на плечах свою пустую голову — я избавлю тебя от нее!

Оборотень взревел, как бык. В дикой ярости стремясь скорее добраться до врага, он изо всех сил вжался в отверстие, мертвые кости поддались, и тяжелое тело рухнуло вниз. Но Вигмар не ждал, пока Гаммаль-Хьёрт встанет на ноги. Озабоченный только тем, как бы впотьмах не промахнуться мимо шеи, щурясь и напряженно вглядываясь в беспорядочно шевелящуюся фигуру, он прыгнул к мертвецу и занес копье. И вдруг курган озарился пламенным светом — Грюла выскочила из конского черепа. Мертвец завыл, закрывая лицо руками, и он был при свете огня так безобразен, что Вигмар скривился от отвращения. Но теперь он видел, куда бить — как мечом, он рубанул клинком копья по шее мертвеца. Невиданная сила кипела и бурлила в нем, копье в руках казалось легче соломинки, хотелось рубить и колоть направо и налево, чтобы этаких мертвецов были целые десятки, чтобы…

Но второго удара не потребовалось. Раздался мерзкий скрип; шея и кисти рук, которыми Гаммаль-Хьёрт пытался закрыть лицо, оказались перерублены, голова дернулась и отпала. Вигмар поспешно толкнул ее носком сапога, опасаясь, как бы она не пристала обратно. Шлем с оленьими рогами покатился в сторону, под ним обнаружился голый череп.

— К заду! Скорее! — визжал рядом голос Грюлы.

Кривясь от отвращения, Вигмар носками сапог подкатил голову Старого Оленя к его собственному заду и прижал покрепче. Зрелище было не из тех, на которые приятно смотреть. Лишенный сохраняющих чар, труп Старого Оленя стал разлагаться на глазах.

— Все! — ликующе воскликнула Грюла. — Я была права! Пусть теперь Восточный Ворон сожрет перо у себя из хвоста!

Вигмар обернулся к ней. Маленькая лисичка из рода огненных великанов мигнула золотыми глазами, переступила лапами, выгнула спину, припала к земле. Над ней реял во тьме целый куст пушистых пламенных хвостов — Вигмар не считал, но был уверен, что Грюла вырастила все пятнадцать.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.