ГЛАВА ВТОРАЯ

Именины короля Приама

В день своих именин король Ахара Приам, как обычно, с утра совершил торжественный выезд в город, сидя в открытой карете под бархатным балдахином. Народ, запрудивший улицы, радостно приветствовал короля, который благосклонно кивал в ответ, неустанно махал рукой и расточал царственные улыбки. На базарной площади король произнес речь, поблагодарив собравшихся за внимание и пригласив всех желающих на банкет, который устраивался за счет королевской казны на той же площади вечером.

Банкет, на котором предстояло накормить несколько тысяч ртов, устраивался в день именин ежегодно, и каждый раз к нему готовились загодя, в течение нескольких месяцев. Именины Приама были хорошим поводом для сановников, чтобы доказать свою преданность королю и любовь к простому народу. Особенно усердствовали наместники провинций Ахара, неизменно вносившие наибольший вклад в проведение торжества.

И в этом году они не изменили себе. Граф Бурдел, наместник Аркнесса, пригнал в Карлон пятьсот откормленных на убой свиней, гигант герцог Роланд, правитель Олдени, прозванный Пешеходом (под ним прогибалась лошадь, и он не ездил верхом), доставил двести повозок с овощами и фруктами, а барон Фальк из Ромсдейла привез столько вина, что оно могло литься рекой еще и несколько дней после праздника. Барон Исгрифф, наместник Нора, особенно угодил мужчинам Карлона, привезя с собой из Исбадда, столицы своей провинции, около двухсот самых очаровательных жриц любви. Но более других расщедрился герцог Борнхелд, который не только пригнал в Карлон стадо коров и стадо овец, но и одарил все карлонские гильдии изумрудами и алмазами, добытыми в копях Уркхартских гор, чем, впрочем, не удивил: Ихтар был самой большой и самой богатой провинцией королевства.

Как и намечалось, начавшиеся утром увеселения продолжились вечером за праздничными столами в ратуше, управленческих помещениях всех семи гильдий и на базарной площади, куда приходили со своими стульями и посудой.

Знать Ахара собралась в королевском дворце в Лунном зале. Лунный зал представлял из себя обширное круглое помещение с расставленными по кругу алебастровыми колоннами, подпиравшими купол высокого потолка, расцвеченного лазурью и самоцветами, изображавшими звезды, среди которых серебрилась луна, где полным диском, а где — полумесяцем. Пол зала был устлан зеленым мрамором с золотыми прожилками.

В этот вечер весь зал был уставлен столами, за которыми на собранных со всего дворца стульях сидели гости, получившие высочайшее приглашение на королевский банкет. Сам король восседал за столом, возвышавшемся на помосте, в окружении членов своей семьи и высших сановников королевства, рядом с которыми расположились их жены. Там же нашлось место и для Брата-Наставника Сенешаля, который пребывал в отличном расположении духа, рассудив, что неприятный разговор с королем лучше отложить до окончания праздника.

За столом, стоявшим рядом с помостом, сидели отпрыски ахарской аристократии, а среди них — две хорошенькие девушки: Фарадей и Девера.

Фарадей, которой едва исполнилось восемнадцать лет, была дочерью графа Айсенда, наместника Скарабоста. До этого дня она не только ни разу не была во дворце, но даже не бывала в Карлоне, воспитываясь и взрослея в провинции, которой правил ее отец. Несмотря на первое появление в высшем свете, Фарадей не смущалась, чувствуя себя легко и непринужденно, ибо обладала острым умом и независимостью характера, а также знанием этикета, чему была обязана матери, леди Мерлион, не пожалевшей усилий для воспитания дочери. Фарадей была хороша собой: высокая, стройная с вьющимися каштановыми волосами и зелеными широко распахнутыми глазами. Искатели миловидной богатой невесты из хорошей семьи уже успели ее заметить. Фарадей и сама с удовольствием разглядывала присутствующих.

— Как все красивы и элегантны, — сказала она, пригубив золотой кубок с вином, инкрустированный алмазными крошками, и повернувшись к Девере, с которой быстро сошлась, как это умеют делать лишь девушки.

Девера, двадцатилетняя дочь герцога Роланда Пешехода, снисходительно улыбнулась, вспомнив, как два года назад сама была впервые представлена ко двору. Поправив на голове тугой узел волос, скрепленный перламутровыми булавками, она ответила с наставлением в голосе:

— Не все золото, что блестит. Если ты станешь всем восторгаться, тобой начнут помыкать.

Фарадей нахмурила брови.

— Девера, вспомни Книгу Поля и Борозды. Разве Артор не учит, что попирать чужое достоинство предосудительно и грешно?

Если бы Мерлион услышала отповедь Фарадей, она бы осталась довольна, ибо не только учила дочь этикету и хорошим манерам, но и воспитывала в строгих религиозных правилах.

Девера состроила пренебрежительную гримасу: Фарадей оказалась не в меру набожной. Хотя аристократы и боялись прогневать Артора, а Брата-Наставника искренне уважали, они не были тверды в вере, считая, что избранный Сенешалем Путь Плуга подходит больше крестьянам, и досадуя на вмешательство религиозного братства в государственные дела.

Посчитав Фарадей непомерно благочестивой и рассудив, что граф Айсенд привез дочь ко двору, чтобы подыскать ей подходящую партию, Девера сочла, что излишняя набожность помешает провинциалке найти достойного жениха. Сама Девера была помолвлена с одним из сыновей Фалька и ожидала скорую свадьбу с эротическим нетерпением. Все еще размышляя о благочестии Фарадей, Девера спросила:

— Ты когда-нибудь встречалась с Братом-Наставником?

— Нет, — ответила Фарадей. — Он из королевской семьи?

Девера фыркнула.

— О чем ты говоришь, Фарадей? Джейм родом из крестьянской семьи, проживавшей в Аркнессе. Говорят, в детстве он пас свиней, хотя и скрывает это. Ему пособило выдвинуться религиозное братство. Несколько десятилетий назад он стал священником при дворе и постепенно усвоил его обычаи, приобрел лоск, взрастил честолюбие, вошел в доверие к королю. Все это и помогло ему стать Братом-Наставником.

Фарадей возмутилась.

— Девера, порочить Брата-Наставника — святотатство. Он выбран на должность братством. Ни король, ни двор не влияли на этот выбор.

Выслушав столь бесхитростное суждение, Девера собралась рассказать о постоянных распрях между Сенешалем и королевским двором, но, взглянув на возбужденное лицо Фарадей, сочла за лучшее направить разговор в новое русло.

— Как ты находишь Приама? — спросила она.

— Он очень красив, Девера, — Фарадей немного помедлила и, улыбнувшись, добавила: — Но что за прическа! Какие локоны!

Девера, ухмыльнувшись, кивнула, мысленно согласившись, что завиваться мужчине под пятьдесят по меньшей мере смешно.

— А это, должно быть, королева Юдит? — Фарадей показала глазами на хрупкую женщину, сидевшую между Приамом и Братом-Наставником. Как раз в это время король заботливо ухаживал за соседкой, наполняя ее тарелку.

— Да, это королева Юдит, — подтвердила Девера. — Говорят, Приам ее очень любит, но она никак не может родить. Она не раз была в положении, но каждая беременность неизменно заканчивалась выкидышем. А теперь, в ее годы, Юдит о детях, верно, уже не думает.

Собеседницы замолчали. Подарить мужу наследника — вот что считалось главным для каждой аристократки. Выходя замуж, она могла блистать красотой, иметь доступ в высшие сферы, принести мужу сказочное приданое, но если оказывалась бесплодной, все ее достоинства меркли, а ее жизнь сплошь и рядом превращалась в мучение.

Машинально отправив в рот какую-то кроху, Фарадей тихо произнесла:

— Если у короля не родится сын, это станет трагедией.

— Да ничего страшного не случится, — возразила Девера, сделав добрый глоток вина. — У Приама полным-полно родственников. Ты знаешь, кто сейчас престолонаследник?

— Племянник короля герцог Борнхелд, наместник Ихтара, — ответила Фарадей, подавив раздражение, вызванное невозмутимым тоном подруги. В лицо Фарадей не знала ни Борнхелда, ни других членов королевской семьи и могла только гадать, который из них племянник Приама.

Им оказался широкоплечий молодой человек лет под тридцать с серыми глазами и короткой прической. Он сидел справа от короля, выпрямившись, словно в седле, и походил больше на воина, чем на придворного. На его квадратном лице с тяжелым волевым подбородком отражалось надменное высокомерие.

— Борнхелд — сын Ривки, сестры Приама, — пояснила Девера. — Она была замужем за герцогом Сиэрласом. Тот умер несколько лет назад.

Фарадей показалось, что Девера что-то не досказала, ибо загадочно усмехнулась, но продолжения не последовало, и только снова сделав добрый глоток вина, Девера равнодушно проговорила:

— Если у Приама не будет детей, королем станет Борнхелд.

Осушив кубок, Девера, добавила:

— Правда, в королевстве немало вельмож, которые могут оспорить права на трон.

Фарадей ужаснулась.

— Так недалеко и до гражданской войны. Неужели ты думаешь, что наши отцы столь безрассудны?

— Награда стоит усилий, — безапелляционно заявила Девера, наполняя свой кубок.

Вскоре у нее совсем развязался язык, но Фарадей уткнулась в тарелку, предоставив подруге излагать свои сомнительные суждения бледнолицему юноше, сидевшему по другую руку Деверы.

Через некоторое время внимание Фарадей привлек только что появившийся в зале молодой человек с коротко подстриженной пшеничной бородкой и волосами по плечи, собранными в пучок. Как сочла Фарадей, он был старше ее лет на десять-одиннадцать.

Молодой человек медленно шел меж столиками, скрытыми за колоннами, иногда останавливаясь, чтобы переброситься несколькими словами с кем-нибудь из гостей. В его движениях была заметна необычная грациозность. Наконец он вышел из-за колонн, и Фарадей смогла рассмотреть его хорошенько.

Его внешность действительно заслуживала внимания: он был высок, худощав и смугл. Из-под черных бровей смотрели спокойные, но пронизывающие глаза, удивительно синие для такого смуглого лица. И этот взгляд, и правильной формы нос гармонировали с твердой решительной складкой его губ. Он был одет во все черное, — шерстяную тонкой работы тунику, кожаные брюки и сапоги, — но на костюме его лежал отпечаток изящества, которое подчеркивали перекрещенные топорики, вышитые золотом на тунике у самого сердца. Когда человек в черном вышел из полумрака, царившего за колоннами, на ярко освещенную середину зала, могло показаться, что это пантера вышла пружинистым шагом из темных джунглей на солнечную прогалину.

— Девера, — позвала Фарадей.

Проследив за взглядом подруги, Девера не удивилась, ибо увидела человека, который неизменно привлекал внимание женщин.

— Это Аксис, — пояснила она. — Боевой Топор, командир топороносцев.

Фарадей восхитилась. Она даже не помышляла, что увидит кого-нибудь из легендарных воинов Сенешаля, квартировавших по другую сторону Чаши, у башни Сенешаля, резиденции Брата-Наставника. А тут — надо же! — не рядовой воин Братства, а сам Боевой Топор.

Пока Фарадей во все глаза смотрела на Аксиса, Девера размышляла, как поступить. Ей не хотелось разочаровывать Фарадей, но, рассудив, что неприятная информация все равно не минует ушей подруги, решилась спросить:

— Ты не находишь, что Боевой Топор похож на Приама?

Фарадей посмотрела на короля, перевела взгляд на Аксиса, снова взглянула на короля и убежденно сказала:

— Они очень похожи. Одна линия носа, одинаковый разрез глаз, схожий лоб. Они родственники?

— Ты угадала. Аксис — племянник Приама и брат герцога Борнхелда по матери. Только это родство в тягость и Приаму, и Борнхелду. Да и для всей королевской семьи Аксис — что бельмо на глазу.

Фарадей нахмурилась. О родстве Аксиса с королевской семьей она ничего не знала. Ни отец, ни мать не упоминали об этом. А чем же Аксис прогневал родственников?

— Я не понимаю, — сказала она.

Девера откинулась на спинку стула и улыбнулась. История рождения Аксиса была хорошо известна в Карлоне, о ней могли не знать только провинциалы.

— Аксис — незаконнорожденный сын Ривки, сестры Приама, — объяснила Девера.

— В самом деле? — удивленно воскликнула Фарадей, оторвав взгляд от Аксиса.

— К сожалению, это так. Ривка вышла замуж совсем молоденькой за престарелого герцога Сиэрласа, прежнего наместника Ихтара. Через год она родила сына, Борнхелда. Герцог был счастлив, но дела призывали его на север, и он уехал на год, оставив жену в Сигхолте под защитой местного гарнизона. А когда вернулся, застал жену на восьмом месяце беременности. Представляешь, какой разразился скандал?

— И кто же отец ребенка?

Девера тяжело вздохнула.

— Никто не знает. Ривка наотрез отказалась его назвать. Она по принуждению вышла замуж за Сиэрласа, и многие посчитали, что Ривка пошла на прелюбодеяние, чтобы разорвать брак. Конечно, герцог был вне себя. Он был уверен, что под защитой солдат, лучших в Ихтаре, его жена в безопасности. Получилось наоборот, и взбешенный Сиэрлас предал пытке половину солдат, решив, что виновен кто-то из них, но признания не добился. В конце концов он отправил жену рожать в Горкентаун, надеясь скрыть свой позор. Но все оказалось тщетным. О неверности Ривки узнали в Карлоне. Ее отец Карел, прежний король, разрешил Сиэрласу поступить с Ривкой по своему усмотрению. Но жестких мер не понадобилось. Она умерла при родах.

Глаза Фарадей затуманились.

— Какая трагедия, — прошептала она.

— Разве это трагедия? — Девера фыркнула. — Счастье Ривки, что она умерла. Постигни та же участь младенца, и скандал был бы замят. Однако этого не случилось, ребенок выжил. Но Сиэрлас отказался его признать, а Карел и вовсе не хотел слышать о нем.

— Кто же позаботился о ребенке?

— Джейм, нынешний Брат-Наставник. В то время он был по делам в обители Горкентауна и забрал ребенка с собой, в Сенешаль, надеясь со временем сделать его священником, отправив, когда подрастет, в одну из отдаленных обителей. Однако повзрослевшего Аксиса духовный сан не прельщал, он хотел стать солдатом и почти не расставался с топором и мечом. Ему не откажешь в настойчивости: в семнадцать лет он вступил в ряды топороносцев, а пять лет назад Джейм, презрев недовольство двора, назначил его Боевым Топором, и Аксис стал самым молодым командиром воинов Сенешаля. И вот теперь королю, да и всему двору вместе с ним, приходится мириться с неприятной действительностью: внебрачный сын Ривки, вместо того чтобы затеряться в обители, занял один из важнейших военных постов. Грехопадение Ривки до сих пор на виду.

Фарадей взглянула на Брата-Наставника.

— Я слышала от матери, что брат Джейм добрый и порядочный человек. История, которую ты рассказала, — тому подтверждение. Взять на воспитание чужого ребенка решится не каждый. Артор воздаст Джейму должное.

Проходя меж столами, Аксис заметил пристальный взгляд незнакомой девушки, но если он и польстил его самолюбию, то лишь на мгновение — внимание женщин было ему не в новость.

Аксис поднялся на помост, нимало не сомневаясь, что его появление воспринято за королевским столом с досадой и раздражением. Однако это прискорбное обстоятельство его ничуть не смутило. Следуя традиционному приветствию топороносцев, он прижал к груди сжатую в кулак руку и, отвесив поклон, твердо и ясно проговорил:

— Мой король, да не оставит тебя Артор своей милостью.

— Да не оставит Он милостью тебя, Боевой Топор, — сухо ответил король.

Простая вежливость обязывала Приама пригласить гостя за стол, но Аксис давно усвоил, что милости короля на него не распространяются. Не жаловала Аксиса и Юдит, которая, в отличие от золовки, родившей двух сыновей, оставалась бесплодной. Королева нервно теребила оборку на рукаве и смотрела куда-то вдаль, мимо Аксиса, будто его вовсе не было в зале.

— Ты приехал весьма неожиданно, — молвил Приам, неспешно вытирая салфеткой уголки рта.

— Оно и видно, ваше величество, раз праздничная трапеза началась без меня.

Король неторопливо положил салфетку на стол и хмуро спросил:

— Что понудило тебя так скоро вернуться из Королиса?

Два месяца назад Аксис во главе шести когорт топороносцев отправился в Королис, империю, граничившую с Ахаром на юге, чтобы помочь императору подавить вспыхнувшее восстание и отбить нападение вражеских кораблей, из лета в лето появлявшихся у берегов Королиса. Приам поддерживал императора Королиса, чтобы укрепить связи с этой страной, а Аксис в душе приветствовал эту помощь, ибо военные действия на территории сопредельного государства помогали топороносцам набираться боевого опыта. Вот уже пять лет подряд Аксис отправлялся с топороносцами в Королис и неизменно одерживал победу над неприятелем, заслужив репутацию умелого и храброго командира. Однако на этот раз Аксис не довел миссию до конца. Восемь дней назад он получил приказ Брата-Наставника вернуться вместе с войском в Ахар. Причина столь неожиданного решения указана не была, и Аксис все пять дней, проведенных на корабле, доставившем его в Нордмут, гадал, что случилось. В Нордмуте он оставил топороносцев, продолживших путь пешком, а сам поскакал верхом и проделал весь путь до резиденции Брата-Наставника в Сенешале, останавливаясь лишь у подстав. Узнав, что Брат-Наставник в Карлоне, Аксис поспешил во дворец, надеясь, что ему приказали вернуться вовсе не для того, чтобы поздравить короля с именинами.

— Я вернулся по приказу Брата-Наставника, — ответил Аксис на вопрос короля.

Хотя ответ был достаточно безобидным, Приам помрачнел. Всякое упоминание о подчинении топороносцев, лучших воинов королевства, Брату-Наставнику его раздражало.

Борнхелд был и вовсе мрачнее тучи. Плотно сжав губы, он злобно смотрел на Аксиса, сжимая в руке наполненный до краев кубок и, казалось, насилу сдерживался, чтобы не выплеснуть его содержимое в лицо человеку, к которому питал лютую ненависть.

Боевой Топор усмехнулся и снова перевел взгляд на Приама, дивясь его странной прическе, придававшей лицу вялое женоподобное выражение.

— Годы прибавляют тебе изящества и величия, мой король, — проговорил Аксис. — Прими мои поздравления с именинами. Не сомневаюсь, ты счастлив, что в этот торжественный день вокруг тебя собралась вся семья, — подчеркнув интонацией слово «вся», Аксис обвел глазами родственников Приама. Те побледнели. Улыбнувшись, Аксис продолжил: — С твоего разрешения, мой король, я хотел бы поговорить с Братом-Наставником.

Приам слабо махнул рукой. Аксис снова изогнулся в поклоне.

— Широкой борозды, глубокой борозды, ваше величество.

— Широкой и глубокой, — буркнул король в ответ.

Еще раз поклонившись, Аксис направился к Брату-Наставнику, обходя стол. Воспользовавшись благоприятным моментом, Борнхелд взглянул на Приама и тихо спросил:

— Зачем Джейм вернул топороносцев из Королиса?

Приам похлопал племянника по руке.

— Может, оно и к лучшему. С севера приходят тревожные сообщения, и топороносцы могут нам понадобиться.

Вряд ли Приам успокоил Борнхелда. Скорее наоборот — разбередил его самолюбие. Хотя формально регулярная армия королевства подчинялась Приаму, ею командовал Борнхелд, возведенный королем в должность главнокомандующего — не за военные заслуги, как перешептывались придворные, а лишь потому, что был престолонаследником. Однако топороносцы Борнхелду не подчинялись, и, как ни старался герцог, изменить положения он не мог. Между тем слава воинов Сенешаля с каждым годом росла, а вместе с нею упрочивалось и положение Аксиса, отличавшегося решительностью и смелостью — качествами, почерпнутыми у матери (а возможно, и у отца).

Питая ненависть к Аксису, Борнхелд более всего ненавидел его за то, что незаконнорожденный брат не только лишил его матери, но и растоптал память о ней, ибо даже само имя ее было втоптано в грязь. Поединок — вот что может исправить дело. Был бы благовидный предлог, и он победит Аксиса в поединке, и тогда все поймут, кто на самом деле самый сильный и храбрый. А может, представится другая возможность разделаться с выродком? Глаза Борнхелда сузились, а губы сжались в узкую полоску, сулившую мало приятного Аксису, окажись тот в руках своего единоутробного брата. Герцог поднял наполненный кубок, но рука его дрогнула, и вино расплескалось.

Когда Аксис подошел к Брату-Наставнику, тот тихо сказал:

— Сын мой, я доволен, что ты так быстро вернулся из Королиса. Не ожидал так скоро увидеть тебя.

Боевой Топор улыбнулся. После разговора с Приамом и колких взглядов его окружения встреча с Братом-Наставником радовала, как глоток воды в засуху.

— Отец, когда мы получили твое послание, мы были в Королинском заливе. Переход по морю до Нордмута занял только пять дней, — о том, что ему пришлось прибегнуть к тонкостям дипломатии, чтобы умиротворить королинцев, ни в какую не соглашавшихся отпустить топороносцев домой, Аксис предпочел умолчать.

— Ты устал, Аксис, — продолжил Джейм шепотом. — Кроме того, здесь не место обсуждать дела Сенешаля. Приходи завтра утром ко мне, в мои комнаты в восточном крыле дворца. Мы вместе помолимся, а затем, не торопясь, побеседуем. Думаю, нам обоим предстоит разговор с Приамом.

— Полагаю, плохие новости с севера?

Джейм улыбнулся. Даже находясь в Королисе, Аксис был в курсе происходившего.

— Да, сын мой. Однако перестанем шептаться. Отложим разговор до утра.

— Мне действительно лучше уйти, — Аксис перешел на трагический шепот. — Я, кажется, отбил у всех аппетит.

Джейм укоризненно покачал головой, но глаза его улыбались.

— Отдыхай, Боевой Топор. Широкой борозды, глубокой борозды.

— Широкой борозды, глубокой борозды, — ответил Аксис и, поцеловав перстень на руке Брата-Наставника, пошел к ступеням помоста, снова обходя стол. Поклонившись Приаму, Аксис направился к выходу.

Проходя меж столами, он снова встретил взгляд незнакомки. На этот раз он пристально посмотрел на нее. Она покраснела и отвернулась. Пройдя чуть дальше, Аксис нашел глазами другую женщину. Она улыбнулась и едва заметно кивнула. Это была леди Тэар, любовница Аксиса.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Леди Тэар

Эмбет, леди Тэар, осторожно шла по тускло освещенному коридору, предвкушая скорую встречу с Аксисом. Торжество в Лунном зале все еще продолжалось, но ей удалось ускользнуть, нарушив правило не подыматься из-за стола ранее короля.

Она не ожидала встретить Аксиса на банкете, рассчитывая, что он вернется из Королиса не раньше Морозного месяца, и была приятно удивлена, когда он неожиданно появился. Была она довольна и тем, что встретила Аксиса во дворце: уже вечер, и он непременно останется ночевать. Обычно она встречалась с Аксисом в Сенешале, всякий раз с трудом отыскивая предлог, чтобы попасть в штаб-квартиру религиозного братства.

Эмбет была на восемь лет старше Аксиса, но и в свои тридцать семь блистала красотой и изяществом. Они познакомились в Тэаре, куда Аксис приехал изучать военное дело под началом ее супруга, правителя города. Тогда Аксису было одиннадцать, а ей девятнадцать, но, несмотря на разницу в возрасте, они быстро нашли общий язык и находили приятным коротать время вместе. Когда у Эмбет подросли сыновья, Аксис стал их старшим товарищем, а сейчас один из них — Тимозел — служил под его началом в рядах воинов Сенешаля.

Пять лет назад муж Эмбет умер и, воспользовавшись свободой, она все чаще и чаще встречалась с Аксисом и в конце концов стала его любовницей, хотя и знала о его незавидном положении при дворе. Леди Тэар была достаточно молода и, рассчитывая выйти замуж повторно, старалась беречь свою репутацию и потому встречалась с Аксисом тайно, возможно, испытывая при этом лишнее сладострастие.

Эмбет шла, немного приподняв юбки, чтобы те не шуршали, и хвалила себя в душе, что надела неприметное в полумраке черное платье. Она слегка дрожала то ли от холода, то ли от предвкушения скорой встречи с любовником.

Неожиданно кто-то обнял ее за талию, а другой рукой зажал рот. Эмбет вздрогнула, замерла, но, ощутив губами прикосновение знакомой руки, подалась назад. Аксис!

— Ты чуть не прошла мою комнату, — раздался ласковый шепот, обдав теплом щеку Эмбет. — Я, право, подумал, ты идешь к кому-то другому, — шутливо продолжил Аксис, не отнимая ладони, под которой губы его возлюбленной попытались сложиться в приветливую улыбку.

Аксис потянул Эмбет к двери. Ступив в комнату, Эмбет прижалась к его груди. Оба молчали, ощущая скорее радость, чем эротическое влечение. Отстранившись от Аксиса, Эмбет взглянула ему в глаза.

— Ты выглядишь утомленным, — участливо сказала она. — Ты долго скакал верхом?

Аксис подошел к столику и, разлив вино по бокалам, проговорил:

— Три дня. Я приехал из Нордмута.

Эмбет пригубила бокал. Дорога от Нордмута до Карлона была трудной и утомительной, и только чрезвычайные обстоятельства могли вынудить Аксиса проделать путь за три дня. Скорее всего, его внезапное возвращение связано с тревожными слухами о загадочных ужасных событиях, происходящих на севере. У Эмбет защемило сердце. Если события действительно приняли драматический оборот, то без топороносцев не обойдутся, и, значит, Тимозелу угрожает нешуточная опасность.

Эмбет медленно прошла в спальню. В углу комнаты была свалена упряжь для верховой езды и переметные сумки. У стены стоял боевой топор, а над изголовьем кровати висел меч в ножнах, который, как рассказывал Аксис, был его любимым оружием. Сколько людей убил Аксис? Сколько раз он обагрял свои руки кровью во имя Артора? Эмбет любила Аксиса, но каждый раз ее пробирала дрожь, когда она раздумывала о его ремесле.

— Вероятно, плохие новости, раз ты так спешил, — мягко сказала она.

Аксис подошел сзади, притянул к себе Эмбет и ласково погладил ее по шее, любуясь шелковистыми волосами.

— Я мало что знаю, — ответил он. — Могу только догадываться.

Эмбет усомнилась, решив, что Аксис верен себе. Он никогда не рассказывал ей ни о предприятиях, в которых участвовал, ни о своих планах на будущее.

— А как в Королисе проявил себя Тимозел? — спросила она.

— Тимозел молодец. Ты можешь гордиться им. Он вырос и возмужал, — Аксис поцеловал Эмбет в шею. — Храбр в бою. За спинами других не отсиживается, — Аксис повернул Эмбет лицом к себе и поцеловал ее в губы. — Через два-три дня Тимозел вернется в Карлон вместе с топороносцами. Ты скоро увидишь его, а меня извини: я устал.

Аксис оставил Эмбет, подошел к столику и взял в руки бокал. Разговор о Тимозеле всегда действовал на него удручающе. Что, если его убьют? Как он расскажет об этом матери? Аксис сделал добрый глоток вина и постарался отвлечься от мрачных мыслей.

Аксис застыл от ужаса, не в силах пошевелиться. К нему приближался призрак, источая ненависть и угрозу. Аксис попытался бежать, но ноги не слушались. Задыхаясь, он прошептал:

— Нет… уходи… нет. Я не хочу видеть тебя. Ты не мой отец. Убирайся!

Призрак безмолвствовал, вырастая из темноты. Аксис знал: вот-вот он почувствует его смрадное мерзостное дыхание.

— Убирайся, — снова прошептал он. Призрак подступал все ближе и ближе.

— Аксис, сын мой, — раздался зловещий голос. Аксис вздрогнул всем телом. Его лоб покрылся блестящими капельками испарины.

— Нет! — прошептал он снова.

— Сын мой, ты не должен был появиться на свет. Ты незаконнорожденный. Ты убил свою мать, разорвав ее плоть. Она клялась утопить тебя, но ты упредил ее, обагрив себя ее кровью. Что за варварское крещение!

Призрак сардонически рассмеялся, восторгаясь собственным остроумием, и этот дьявольский смех, казалось, обволок Аксиса как удушливый дым.

Аксис в изнеможении застонал. Он не желал смерти матери. А почему она хотела его утопить? Это ложь. Мать не способна умертвить собственное дитя.

— Я никогда не хотел, чтобы ты родился, — продолжал звучать голос. — Если бы знал, что твоя мать беременна, то вырвал бы тебя из материнского чрева своими собственными руками.

— Ты не мой отец, — вскричал Аксис, допуская с ужасом мысль, что это злобное бестелесное существо и в самом деле его родитель. Он попытался подняться, но мог только барахтаться, как лошадь, у которой подрезаны сухожилия. Казалось, его запястья, лодыжки, колени были туго скручены невидимыми веревками.

Голос приблизился, теперь он раздавался у самого уха:

— Ты убил свою мать, а теперь сеешь смерть повсеместно. Никто не хочет иметь дела с тобой. Никто не любит тебя. Ты, а не твоя мать, должен был умереть.

Аксис попытался отпрянуть, но, к его безмерному ужасу, его настигли чудовищные клыки.

— Аппетитный, аппетитный, — заурчал голос. — Я пришел к тебе, чтобы исправить ошибку. Сейчас ты умрешь медленной, мучительной смертью. Я стану поедать тебя по маленькому кусочку. Аппетитный, аппетитный.

Плотоядное урчание прервал душераздирающий вопль.

Эмбет проснулась, испуганно посмотрела на Аксиса. Он метался в постели, судорожно вцепившись в матрас. Его глаза были раскрыты, но взгляд казался остекленевшим. Из полуоткрытых запекшихся губ вырывалось хриплое прерывистое дыхание.

— Нет, — исторг он сдавленным голосом. — Ты не мой отец.

Эмбет схватила его за плечи и стала трясти.

— Аксис! Аксис! Проснись! Все хорошо, любовь моя, все хорошо. Проснись!

Эмбет вспомнила, как еще в Тэаре Аксис, поселившись у них в доме, иногда кричал по ночам, и так громок и ужасен был этот крик, что хотя Аксис ночевал в мансарде, просыпалась не только она, но и Ганелон, ее муж, который обычно спал как убитый. Но с тех пор прошло много лет. Неужели Аксис не расстался с ночными кошмарами?

— Аксис, проснись! — Эмбет снова потрясла его за плечо.

Аксис приподнял голову, водя по сторонам бессмысленным мутным взглядом.

— Все хорошо, любовь моя, все хорошо, — ласково повторила Эмбет, прижавшись к Аксису. — Я с тобой.

Он взял ее за руку. Какие-то слова почти ощутимо трепетали на его устах, но голос ему не повиновался. Из глаз Эмбет брызнули слезы. Аксис встрепенулся, пришел в себя.

— Как хорошо, что ты рядом, — тихо произнес он. Эмбет вздрогнула, жалостливо посмотрела на Аксиса.

Как часто ему приходилось бороться с ужасом одному?

— Ты видел тот же сон, что и в детстве? — спросила она.

— Тот же. Только он с каждым разом страшнее, — Аксис инстинктивно прижался к Эмбет. Помолчав, он отрешенно продолжил: — Почему меня ненавидят? Разве я виноват, что родился?