ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Мать

Наступила ночь, и Раум попросил Фарадей уложить Ширу спать, посоветовав девушке вздремнуть несколько часов и самой. Фарадей вопросительно посмотрела на Джека.

— Делай то, что велит тебе Раум, — откликнулся Джек.

Фарадей покорно кивнула и, приготовив постели из одеял, улеглась с Широй спать.

Джек, Раум и Ир обошлись без сна. Расположившись вокруг костра, они повели разговор о пророчестве, пытаясь предугадать, сумеет ли Звездный Человек побороть предрассудки и объединить народы Тенсендора для борьбы с Разрушителем.

Спустя несколько часов Раум разбудил Фарадей. Девушка села в постели, протерла глаза и тут же задрожала от холода. Надев платье, подняла голову. Над горизонтом взошла луна, похожая на огромный масляный блин. На небе ни облачка. В зените — тысячи тысяч звезд.

Фарадей разбудила Ширу и, взяв девочку на руки, огляделась.

— А где Джек и Ир? — спросила она встревоженно. Шаман показал рукой на деревья.

Джек и Ир сидели у ближайшего дерева, почти слившись с темным стволом, и тихо беседовали.

— Они останутся здесь, будут ждать нашего возвращения, — пояснил Раум. — Им есть чем заняться. Обсудят пророчество. В нем немало неясностей. А тебе, Фарадей, придется временно помолчать. Не открывай рот без моего разрешения. Ты поняла?

Фарадей молча кивнула.

— Тогда пошли, — сказал Раум и направился к озеру. Не дойдя нескольких пейсов до берега, Раум остановился и тихо сказал:

— Нам надо раздеться. Мы должны предстать перед Матерью обнаженными — такими, какими появились на свет.

Фарадей собралась выразить возмущение, но шаман пронзил ее твердым взглядом, и она подчинилась: раздела Ширу и разделась сама.

От холода тело покрылось пупырышками. Фарадей распустила волосы, прикрыв плечи. Теплее не стало. Фарадей поежилась, но не только от холода, она смущалась собственной наготы. Однако отступать было нельзя и, взяв Ширу на руки, Фарадей снова пошла за Раумом, стараясь не смотреть на шамана. Внезапно она подумала, что сказала бы мать, доведись ей узнать о совершенно немыслимом поведении дочери. Воспоминание вызвало слезы, но Фарадей быстро справилась с неуместным волнением, и, главное, вовремя. У берега Раум снова остановился.

Фарадей опустила Ширу на землю. Наклонился и Раум. Когда он выпрямился, Фарадей удивленно вскинула брови: шаман держал за уши зайца. Но что это? Девушка замерла. В другой руке Раума блеснул нож. Слова недоумения почти ощутимо затрепетали на устах девушки, но шаман вновь пронзил ее твердым взглядом, и Фарадей не проронила ни слова.

Шаман уложил животное на ладонь. Заяц не шевелился, только поблескивал раскосыми глазками.

— Благодарю тебя за самопожертвование, — прошептал шаман, глядя на зайца. — Скоро ты соединишься с Матерью.

Отвернувшись от Фарадей, Раум вонзил в зайца нож. Брызнула кровь. Шаман положил нож на камень, погрузил пальцы в рану животного и склонился над Широй.

— Этой жертвенной кровью я связываю тебя с Матерью. Клянешься ли ты служить ей верой и правдой?

— Клянусь! — ответила Шира.

— Да будет вечно доступна тебе дорога в Священную рощу, — торжественно произнес Раум и провел кровавыми пальцами по лицу и груди ребенка.

Настала очередь Фарадей.

— Этой жертвенной кровью я связываю тебя с Матерью, — повторил шаман слова загадочного обряда. — Клянешься ли ты служить ей верой и правдой?

Фарадей растерялась. Она не знала, как поступить, всю свою жизнь она верила в Артора, тому ее учили родители. Что делать? Бежать? Но тут она вспомнила Звездный зал, необыкновенную красоту Звездных Врат. Разве молитвенные залы ахаров могут сравниться со святилищами отверженных? А обряды отверженных так таинственны, привлекательны.

Придя к этой мысли, Фарадей твердо проговорила:

— Клянусь!

Раум удовлетворенно кивнул и, пристально уставившись в глаза девушки, вывел кровавые полосы на ее лице и груди.

Почувствовав, как кровь стекает с груди, Фарадей закрыла глаза, вспомнив о страшном видении, когда ей привиделся не только окровавленный Аксис, но и почудилась кровь на собственном теле.

Когда она открыла глаза, Раум все еще смотрел на нее, но теперь — доброжелательно и участливо, словно поняв, что творится в ее душе. Фарадей ощутила, как по телу разливается умиротворяющее тепло. Ее страхи прошли. Она улыбнулась.

Шаман ответил улыбкой, а затем, протянув ей зайца, мягко сказал:

— Фарадей, подвергни и меня тому же обряду.

Фарадей погрузила пальцы в кровоточащую рану животного и помазала Раума кровью.

— Пусть эта кровь еще теснее свяжет тебя с Матерью, — торжественно сказала она. — И да будет уверенной твоя поступь на пути в Священную рощу.

Раум довольно кивнул, а затем, погрузив руку в разрез на теле животного, вырвал у зайца сердце. Держа трепещущее сердце на раскрытой ладони, шаман повернулся к озеру и вскричал:

— О Всемогущая Мать, пусть кровь этой жертвы утолит твою жажду. Прими нас в свои объятия! — шаман размахнулся и швырнул сердце в озеро. Как только оно коснулось воды, озеро засияло изумрудно-зеленым светом, озарив горы и небо.

Фарадей замерла. Озеро притягивало, манило. Девушка вопросительно посмотрела на Раума.

— Да, — прошептал шаман. — Пора представить вас Матери, — взяв Ширу за руку, он продолжил: — Возьми и ты меня за руку, Фарадей. Сейчас мы окажемся в объятиях Матери, а затем пойдем в Священную рощу. Добро пожаловать.

Фарадей взяла Раума за руку, и все трое ступили в озеро.

Кошмарное сновидение вновь оставило Тимозела только на время, чтобы снова вернуться. Он слышит тяжелые шаги, ощущает мерзостное дыхание грозного незнакомца. Сердце Тимозела лихорадочно бьется. Он не выдерживает и открывает глаза. Перед ним то же страшное человекоподобное существо с птичьим клювом и когтистыми лапами. «Тимозел, ты станешь мне другом?» — раздается вкрадчивый голос. Тимозел собирается с духом и восклицает: «Нет! Никогда! Лучше попасть в преисподнюю, чем общаться с тобой». Раздается зубовный скрежет. Когтистые лапы тянутся к Тимозелу.

Держась за руку Раума, Фарадей безбоязненно удалялась от берега. Но, странное дело, она не чувствовала, что идет по воде, и даже могла поклясться, что ноги ее остаются сухими. Шира смеялась, погрузив руки в озеро. Шаман улыбался.

Но вот вспыхнувший над озером изумрудно-зеленый свет стал разрастаться, подымаясь все выше и выше. Он обволакивал, как туман.

Раум взял Ширу на руки, а Фарадей успокоил:

— Смелее! Смелее! Нам ничто не грозит.

Напутствие Раума оказалось излишним. Фарадей страха не чувствовала и даже нисколько не испугалась, когда изумрудно-зеленый свет поглотил ее с головой. Дышалось легко, а ноги, казалось, шли сами. Фарадей обернулась — берег пропал из вида. Подняла голову — один туман, неба не видно.

Но вот туман стал рассеиваться, и Фарадей, к своему великому удивлению, обнаружила, что идет по мягкой траве. Посмотрела наверх — небо, а на нем яркие звезды. Впереди показались вековые деревья. Да это дремучий лес!

Дремучий лес Раума не смутил. Он быстро нашел тропинку и, не колеблясь, как человек, не раз бывавший в этих местах, углубился в чащобу.

Фарадей охватило чувство восторга. Надо же, ей, единственной из ахаров, удалось побывать в святилище икарийцев, полюбоваться красотой Звездных Врат, а теперь ей выпала и другая удача, да нет — настоящее счастье увидеть своими глазами священное озеро другого таинственного народа, аваров, да и не только увидеть, но и пройтись по его глубинам, побывать в объятиях Матери!

Но вот лес начал редеть. Мрачные, толстые, в несколько обхватов деревья постепенно сменялись веселыми тонкими деревцами. Раум опустил Ширу на землю. Девочка заняла место между шаманом и Фарадей и гордо выступила вперед, вызвав улыбки и оживленные восклицания Раума.

Путники вошли в светлую веселую рощу. Посреди рощи нашлась поляна. Ступив на поляну, шаман воздел руки к небу и трубно провозгласил:

— О Всемогущие Рогачи, я привел к вам Ширу и Фарадей, которые, выдержав тяжкое испытание, получили благословение Матери, воссиявшей над ними своим живительным светом. Одна из них вырастет бесстрашной и сильной и станет служить верой и правдой Матери, вам, Всемогущие Рогачи, и народу Аваринхейма. Другая, следуя пророчеству о пришествии Разрушителя, поможет победить Горгрила и его гнусное воинство. О Всемогущие Рогачи, гласом своим взываю к вам: покажитесь, даруйте благословение Шире и Фарадей и направьте их на истину вашу.

В глубине рощи стали сгущаться тени. Однако Фарадей и на этот раз нисколько не испугалась. Наоборот, ею овладела безотчетная радость. Она взглянула на Раума. Лицо шамана сияло. Но что это? На его голове действительно какие-то бугорки. Фарадей потянулась к Рауму. Да это маленькие рога. Шаман улыбнулся.

— Надеюсь стать в будущем Рогачом, — застенчиво сказал он.

— Ты обязательно станешь им, Раум, — участливо ответила Фарадей. Она бы нашла и другие ободряющие слова, но в это самое время на поляну вышли девять странных существ, каждый — с человеческим телом и головой оленя с развесистыми рогами. На плечи людей-оленей ниспадали длинные волосы. У одних они были черными, у других — каштановыми, а у одного — серебристыми.

— Это — Всемогущие Рогачи, — шепнул Раум. Рогач с серебристыми волосами степенно вышел вперед и, подняв руку в приветствии, сказал мягким голосом:

— Добро пожаловать, Раум! Добро пожаловать, Шира! Добро пожаловать, Фарадей!

Рогач подошел к Рауму и потерся щекой о щеку шамана. Затем, взяв Ширу на руки, прикоснулся щекой к щеке девочки. Опустив Ширу на землю, подошел к Фарадей.

— Друг Леса, — сказал Рогач, — мы счастливы, что ты пришла в Священную рощу, — он взял Фарадей за плечи и, чуть приблизив к себе, потерся щекой о ее щеку.

— Мне можно остаться здесь? — спросила неуверенно девушка, ибо знала ответ.

— Тебя ждут великие дела, Фарадей, — ответил Рогач. — Выполнив свою миссию, ты вернешься сюда. Тогда, если захочешь, останешься здесь.

Глаза Фарадей вспыхнули ослепительным блеском. Она знала: ее не обманывают.

— Конечно, иногда ты можешь наведываться сюда, — добавил Рогач.

— Спасибо, — ответила Фарадей.

Серебристый Рогач обернулся и сделал призывный жест. К нему подошел один из его собратьев и передал какой-то предмет.

— Друг Леса, — приветливо сказал Серебристый Рогач, — позволь сделать тебе подарок, который поможет тебе окрепнуть и возвыситься духом. С его помощью ты также сможешь найти нас, если мы понадобимся тебе. Набирайся сил и умней, дочь моя, и не забывай служить верой и правдой Матери, — Рогач поклонился и протянул Фарадей широкую деревянную чашу красного цвета.

— Спасибо, — ответила девушка, благоговейно принимая подарок. Взяв чашу в руки, Фарадей удивилась: от чаши исходило тепло. И словно желая посмотреть на диковину, с неба сорвалась маленькая звезда и ринулась вниз, оставив за собой мгновенный ослепительный росчерк.

Серебристый Рогач перевел взгляд на Раума.

— Время не ждет. Иди с миром. Только будь осторожен. Тебе и ребенку угрожает опасность, — Рогач склонился над Широй: — Иди с миром и ты. Служи верой и правдой Матери. Учись, набирайся знаний. Если ты станешь стараться, то принесешь пользу аварам.

— Я буду стараться, — ответила девочка важным голосом.

Рогач сдержанно улыбнулся.

— Я верю тебе, — серьезно ответил он. — Я верю и тебе, Фарадей, — продолжил Рогач, переводя взгляд на девушку. — Верю в твою честность и преданность, — он коснулся лба Фарадей, передав ей заряд энергии. Взглянув в глаза девушки, Рогач удовлетворенно кивнул и вернулся к своим собратьям.

Мгновение, и Всемогущие Рогачи исчезли.

— Пойдемте, — сказал шаман. — Нам пора возвращаться.

На этот раз кошмарный сон не прервался. Тимозел чувствует, как когтистая лапа хватает его за горло и принуждает опуститься на ледяной пол. «Тебе не вырваться, — раздается зловещий шепот. — Если ты не хочешь стать моим другом, станешь служить мне, как и другие». Тимозел с трудом поднимает голову. Над ним нависло страшилище, изо рта которого капает омерзительная слюна. «Что за красавчик! — снова слышится шепот. — Ты станешь служить мне». «Я уже нахожусь на службе», — выдавливает из себя Тимозел, с трудом разжимая челюсти. «На службе? — страшное существо презрительно усмехается. — Какая служба в воинстве Сенешаля, где тебя в грош не ставят?» Тимозел нехотя отвечает: «Я несу и другую службу. Я дал обет, нарушить его не могу». Страшилище свирепеет. На его лице проступает краска негодования. «Кому ты служишь? — изрыгает он разъяренно. — Кому дал обет?» Тимозел качает головой. Ответить — значит предать Фарадей. «Ладно, — раздраженно продолжает страшное существо. — Я подожду. Но только поклянись, смрадный кусок дерьма, что как только ты освободишься от своих гнусных обязанностей, ты перейдешь на службу ко мне». Огромная когтистая лапа хватает Тимозела за шею и клонит вниз, к полу. Тимозел обмякает. «Хорошо, — хрипит он. — Как только я освобожусь от своих обязанностей, я перейду на службу к тебе». Горгрил заливается демоническим смехом и, схватив Тимозела за волосы, приподымает его: «Смотри. Черный Человек — свидетель твоему обещанию. Если ты нарушишь данное тобой слово, то пеняй на себя. А теперь убирайся».

Горгрил повернулся к Черному Человеку.

— Это ты навеял на Тимозела благостный сон?

Человек в черном плаще улыбнулся.

— Ты верный слуга, — похвалил Горгрил.

Черный Человек склонил голову.

— Все идет хорошо, — сказал он.

— Ты еще побудешь со мной?

— Нет. Ты же знаешь, у меня есть и другие обязанности.

Человек в черном плаще исчез.

Оставив за спиной Священную рощу, путники снова оказались в лесу. Вокруг — толстые, в несколько обхватов деревья, над головой — яркие звезды. Но вот лес оборвался, и путников поглотил знакомый туман. Когда изумрудно-зеленая мгла рассеялась, впереди показался берег. На берегу — Джек и Ир. У них в руках одеяла. Увидев блюстителей предсказания, Фарадей ускорила шаг, бережно прижимая к себе деревянную чашу, подарок Всемогущего Рогача.

Вернувшись в лагерь, Раум, Шира и Фарадей немедля улеглись спать.

Фарадей приснилось, что она сидит на пригорке в Священной роще. На ее коленях — деревянная чаша, источающая тепло. Невдалеке, прислонившись к дереву, стоит Серебристый Рогач.

— Тебе надо уйти отсюда, — говорит он с назиданием в голосе.

Фарадей хмурится.

— Нет, — возражает она. — Я не хочу. Здесь так приятно, покойно. К тому же я под твоей защитой. Я доверяю только тебе, тебе одному.

— Если я тебе буду нужен, воспользуйся чашей. А сейчас уходи. Придет время, и ты вернешься сюда. Тогда, если захочешь, останешься здесь.

— Но до того времени еще далеко, — горестно восклицает девушка. Она хочет еще что-то сказать, но очертания рощи стали медленно расплываться.

Проснувшись, Фарадей увидела, что Раум завязывает мешок. У нее защемило сердце. Предстояла разлука.

Когда пришло время прощания, Фарадей обняла шамана, нежно расцеловала Ширу и тревожно произнесла:

— Будь осторожен, Раум. На равнине небезопасно.

— Мы будем идти только ночью, — спокойно ответил Раум. — Днем станем отсиживаться в укрытии. На равнине немало оврагов.

— И все-таки будь осторожен, Раум, — сказала Ир. — Вы можете наткнуться на воинов Сенешаля. Топороносцы сейчас направляются в Смиртон, а оттуда двинутся в Горкентаун.

— Пора и нам собираться в дорогу, — сказал Джек, проводив взглядом шамана и Ширу. — Путь неблизок. Вернемся в лагерь только к полуночи.

Когда Джек, Фарадей и Ир возвратились в лагерь, хватило одного взгляда, чтобы понять, что тревожиться не о чем. Мул мирно щипал траву, свиньи, сбившись в кучу, лежали, загораживая проход, а Тимозел спал, тихонько посвистывая.

— Он проспит до утра, — со знанием дела сказала Ир. Джек кивнул и, сняв заплечный мешок, занялся приготовлением ужина.

Поужинав, все легли спать и спали непробудным сном до утра.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В Смиртоне

В самом начале Морозного месяца колонна топороносцев под предводительством Аксиса подошла к Смиртону, большому поселку в провинции Скарабост. Аксис надеялся выполнить обещание, данное Брату-Наставнику Сенешаля, намереваясь добраться до Горкентауна в начале Снежного месяца, но времени для этого было в обрез, ибо он выбился из первоначального графика на шесть дней.

Тому были причины. Прежде всего, подвела погода. Неожиданно выпал обильный снег — редкое явление для Морозного месяца — и лошади еле двигались, утопая в сугробах. Кроме того, Аксису пришлось сделать крюк, чтобы обойти стороной имение графа Айсенда. Встреча с графом, который остался в Карлоне, Аксису не грозила, но он не мог решиться даже на то, чтобы предстать перед глазами двух его дочерей. Как расскажешь им о гибели их матери и сестры, которых граф доверил его попечению и которых он не сберег?

Наконец, топороносцев задержала в пути шайка грабителей, наводившая страх на местных крестьян. Понадобилось два дня, чтобы напасть на след банды и уничтожить ее до последнего человека.

Зато Горгрил больше не давал о себе знать. Может, и в самом деле на время выдохся. Но от этой мысли Аксису легче не становилось. Он непрестанно вспоминал Фарадей, виня себя в ее гибели. Это мучительное чувство вины все еще обуревало его, когда Аксис во главе небольшого отряда топороносцев на глазах удивленных жителей въехал на боевом коне в Смиртон.

Смиртон стоял на Хлебородной равнине вблизи долины Отверженных. Низкие налоги постоянно привлекали переселенцев, и население поселка непрерывно росло, несмотря на близость таинственных недружелюбных соседей.

В поселке насчитывалось около семидесяти домов, каждый с садом, огородом и хозяйственными постройками. В центре поселка высился молитвенный дом, в котором каждый седьмой день недели проходило богослужение. В другие дни помещение использовали для управленческих нужд, судебных разбирательств и даже для деревенских увеселений. Рядом с молитвенным домом стоял дом Хранителя Плуга, местного управителя, который не только располагал административными, судебными и военными полномочиями, но и следил за нравственностью селян.

Как и во всяком поселке, в Смиртоне была базарная площадь. Обычно она гудела, волновалась и двигалась. Но вот среди бела дня она неожиданно замерла, смолкла, затихла.

Виданное ли дело: в поселке появился отряд воинов Сенешаля во главе с самим Боевым Топором, легендарным военачальником.

При виде командира топороносцев от запрудившей площадь толпы отделился высокий дородный мужчина с маленькими блестящими глазками, расположенными близко к мясистому крючковатому носу. На его покрасневшем лице отражались следы волнения.

Определив, что его встречает Хранитель Плуга, Аксис направил коня к управителю Смиртона. При виде мощного жеребца толпа отшатнулась, и лишь одна женщина не сделала ни шагу назад, взглянув на Аксиса, как ему показалось, с неприязнью и вызовом. Не придав этому большого значения, Аксис спешился и, прижав руку к груди, обратился к управителю Смиртона:

— Рад видеть тебя, брат Хаген. Джейм, Брат-Наставник, просил передать тебе благодарность за твои важные донесения.

Хаген зарделся от удовольствия, и все же было заметно, что он смущен.

— Я счастлив, что мои донесения помогли Брату-Наставнику, — ответил Хранитель Плуга. — Но, если честно признаться, я не мог даже предположить, что Брат-Наставник пошлет столь большое войско, чтобы пресечь появление в окрестностях Смиртона странных существ. Боюсь, нашим жителям не по силам оказать должное гостеприимство такому большому числу людей.

Аксис сдержанно улыбнулся. Не вызывало сомнений, Хранитель Плуга предположил, что бравые воины уничтожат все съестное, имевшееся в поселке, и опустошат все его винные погреба.

— Топороносцы разобьют лагерь за пределами Смиртона, — дружелюбно ответил Аксис. — Солдаты уже принялись за работу. Нам потребуется только вода. Провиантом мы обеспечены.

Хаген облегченно вздохнул.

— Но я надеюсь, ни ты, ни твои офицеры не откажутся поселиться у меня в доме.

— Мы с офицерами прекрасно устроимся и в палатках, — Аксис увидел, что замеченная им женщина теперь посмотрела на него с нескрываемым удивлением. — Но я не откажусь от приглашения на ужин. Нам надо поговорить.

Лицо Хагена оживилось.

— Вот и прекрасно, — приподнято сказал он. Радостно блеснув глазами, Хранитель Плуга продолжил: — Позволь, Боевой Топор, представить тебе старейшин села.

Заручившись благосклонной улыбкой Аксиса, Хаген сделал призывный жест. К нему подошли несколько человек.

— Это Хордли, — Хаген указал на плотного коренастого человека с рыжеватыми волосами. Тот поклонился. — А это Гарленд, — теперь поклонился лысый рябой мужчина. — Их жены, — продолжил Хаген. Две пышнотелые женщины, растянув губы в улыбке, неловко сделали реверанс. — Миллер Паул, — Хаген указал на худого высокого человека. Тот сначала поклонился, как и другие, а затем, повернувшись к бледнолицему юноше, такому же тощему, как и сам, радостно произнес: — Мой сын Вэйнволд, — Хаген ответил свирепым взглядом. Юнец попятился и смешался с толпой.

Воспользовавшись заминкой, Аксис перевел взгляд на женщину, которая удостоила его странным вниманием. Голубоглазая, с пышными черными волосами, обрамлявшими лицо цвета слоновой кости, на уроженку Скарабоста она явно не походила. Возможно, она родилась на юге, подумал Аксис. Может быть, в Норе.

Заметив, на кого смотрит Аксис, Хаген чуть смущенно сказал:

— Это Азур, моя дочь.

Аксис еще более удивился. Члены религиозного братства редко обременяли себя семьей, помня наставление Брата-Наставника: высший удел — служение Сенешалю. Если кто из них и женился, то брал в жены землячку. По виду Азур, ее мать южанка. Выходило, что Хаген не только обременил себя семейными узами, но и женился на женщине, уроженке другой провинции, скорее всего, на норийке. Норийки, правда, славились красотой, но и отличались, на взгляд добропорядочных северян, излишней свободой нравов.

Посчитав неприличным долго смотреть на девушку, Аксис отвел глаза и, окинув взглядом толпу, громко представился:

— Я — Аксис, сын Ривки, — Боевой Топор обернулся и подозвал Велиара. — А это мой лейтенант, Велиар.

Сам Аксис представился не без гордости. Его мать была замечательной женщиной. Недаром Фарадей отозвалась о ней с похвалой.

Однако, назвавшись, Аксис привел в замешательство и Хагена, и Азур. Не вызывало сомнения, что Хагену, члену религиозного братства, была известна скандальная история рождения Аксиса, а Азур узнала о ней от отца.

Смутившись, Хаген долго откашливался, а затем неуверенно произнес:

— Гм… Боевой Топор, может, мы не станем откладывать нашу встречу до вечера? Почему бы нам не распить сейчас по кружке доброго эля? Я приглашаю тебя и твоего лейтенанта.

Аксис кивнул и подозвал Арна.

— Проследи, чтобы, устанавливая палатки, топороносцы не снесли межевые знаки и не повредили загоны. И возьми с собой Белагеза. Я приду в лагерь позже, — похлопав коня по крупу, Боевой Топор повернулся к Хагену. — Мы с Велиаром готовы. Пойдем?

В дом управителя отправились вшестером. Кроме топороносцев, Хаген пригласил Хордли и Гарленда.

Дом Хагена оказался обычным крестьянским домом с единственной комнатой. Но бросалась в глаза и разница. В комнате была удобная добротная мебель, а занавески на окнах были, без сомнения, привозными. Точно такие Аксис видел на базаре в Исбадде, столице Нора.

На стол накрыла Азур.

— А где твоя мать? — спросил Аксис.

Рука девушки, разливавшей по кружкам эль, слегка дрогнула, и добрый напиток выплеснулся на стол. Азур нахмурилась, но быстро пришла в себя.

— Когда мне было пять лет, моя мать сбежала из дому с заезжим коробейником, — ответила она безмятежно, вытирая стол тряпкой. — Тихая жизнь в глуши ей пришлась не по нраву.

На Хагена было жалко смотреть. Он побледнел и заерзал на стуле.

— Да, порой за безделушки торговцев приходится платить высокую цену, — протянул философски Аксис.

Реплика не помогла. Хаген зло посмотрел на дочь и махнул ей рукой, отсылая к камину.

Оставалось пустить разговор по новому руслу. Отхлебнув из кружки, Аксис спросил:

— Скажи, брат Хаген, не появлялись ли вновь в окрестностях Смиртона странные существа, о которых ты сообщал в своих донесениях?

Вопрос оказался действенным.

Азур обернулась, гневно сверкнув глазами, а затем, уткнувшись в камин, принялась яростно шуровать кочергой. Хордли и Гарленд поставили на стол кружки и вопросительно посмотрели на Хагена. Хранитель Плуга неожиданно приосанился и горделиво ответил:

— Вот именно, появились. Да только на этот раз они от нас не ушли. Четыре дня назад мы схватили двоих. Сейчас они под стражей в подвале молитвенного дома. Вы прибыли вовремя. Завтра утром мы собираемся их казнить.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Пленники

Аксис застыл с кружкой в руке, изумленно глядя на Хагена. Сообщение Хранителя Плуга не оставило равнодушным и Велиара. Он переменился в лице, поперхнулся и, стукнув кружкой о стол, долго откашливался, вытирая платком лицо.

— Вы поймали двоих? — спросил удивленно Аксис.

— Ну да, — важно ответил Хаген, весьма довольный произведенным эффектом. — Восемь наших селян вечером проверяли ловушки, поставленные на кролика, как вдруг натолкнулись у стога сена на двух странных существ. Все происходило рядом с домом почтенного Гарленда.

Гарленд довольно кивнул.

— Замечу без похвальбы, — сказал он, — произошел настоящий бой, достойный воспевания бардами, — Гарленд умолчал об одном: услышав крики и гвалт в поздний час, он с помощью домочадцев придвинул к запертой двери тяжелый сундук, а затем вместе с ними долго сидел в темной комнате, холодея от ужаса.

— У нас в поселке храбрые люди, — заметил хвастливо Хаген. — Не побоялись даже отверженных.

На самом деле отверженных поймали случайно. Заметив у стога сена двух странных существ — взрослого и ребенка — охотники пришли в ужас, и один из них с перепугу выронил пылающий факел. Сено вспыхнуло, началась паника. Воспользовавшись переполохом, отверженные попытались сбежать, но взрослый, успевший схватить ребенка, упал, споткнувшись. В ход пошли вилы, оказавшиеся в руках селян, сбежавшихся на пожар, и отверженных приперли к земле. Когда их схватили, появившийся Хаген, обращаясь к толпе, сказал: «Мы узнаем у них о планах отверженных. Не тревожьтесь, Артор защитит нас от зловредного колдовства». Весть о поимке странных существ разнеслась по всему селу, и вот уже несколько дней каждый селянин ходил с гордым и воинственным видом, словно именно он поймал страшных отверженных.

Выслушав Хагена, Аксис нетерпеливо проговорил:

— В храбрости жителей Смиртона я нисколько не сомневаюсь, — поднявшись на ноги, он продолжил: — Я хочу посмотреть на пленников.

— Мы уже их допрашивали, — ответил Хаген, нехотя подымаясь из-за стола, — но ничего не узнали. Они молчат, будто воды в рот набрали. Завтра утром мы их сожжем на костре. Они под охраной, не убегут. Впрочем, если ты хочешь взглянуть на пленников, это много времени не займет. Они рядом, в молитвенном доме, — Хаген обернулся и бросил дочери: — Азур, убери со стола.

В лице девушки не было ни кровинки.

— Я пойду с вами, — решительно сказала она.

Хаген пожал плечами и направился к двери. Все последовали за ним.

Зал молитвенного дома был пуст. В конце помещения оказалась крутая лестница. Она вела вниз. По обеим ее сторонам тускло горели свечи. Больше двух-трех ступенек было не разглядеть. Аксис чертыхнулся. Того и гляди упадешь, а то и шею сломаешь.

Лестница привела к узкому коридору с земляным полом. Впереди высилась дверь. Она оказалась незапертой.

— Прошу, — сказал Хаген, распахнув дверь.

В нос ударило зловоние.

Аксис вошел, огляделся. Перед ним был обширный подвал, утопавший в мутно-красноватом свете нескольких факелов, укрепленных в железных скобах по его стенам. От двери через все помещение шла дорожка, а по обеим ее сторонам тянулись камеры со стенками, сооруженными из вделанных в пол и потолок прутьев. У дальней камеры стояли четверо. Двоих Аксис сразу узнал и нисколько не удивился: то были вездесущие Огден и Веремунд. Двое других, несомненно, — охранники.