Когда настала очередь Редера, он сел за стол и постарался как можно четче и полнее отвечать на вопросы комиссии, при этом постоянно отбиваясь от чувства вины, которое не оставляло его со времени инцидента.
      - Почему вы не поддержали своего заместителя? - спросила его Андерсон.
      - Потому что, сэр, мы прогнали всю диагностику, какую только было возможно, и не получили никакого негативного отклика. Бортовой компьютер легко справлялся со всем, что мы ему подбрасывали. Там совершенно определенно не было никаких признаков серьезной поломки.
      - Так там совсем никакого предупреждения не было? - спросил один из бортинженеров.
      Глядя прямо перед собой, Редер покачал головой.
      - Лишь легкая аномалия на одном из диагностических экранов и сверхъестественно острое чутье лейтенанта Роббинс, сэр.
      Вице-адмирал Андерсон удивленно приподняла брови.
      - Сейчас вы превозносите чутье лейтенанта, коммандер Редер, и тем не менее в тот день вы отменили ее решение.
      - И сейчас я мучительно сознаю, как я тогда ошибался, - сказал Редер. Я читал в личном деле лейтенанта Роббинс, какой сверхъестественно чуткой она может быть в ликвидировании подобных проблем. Но боюсь, тогда мне это показалось преувеличением.
      Не было нужды спрашивать, раздражала ли его эта ошибка; всем присутствующим было очевидно, что раздражала.
      День вышел долгий и трудный, и члены комиссии всех их подробно допросили. Вопросы были умными, глубокими и, к великому облегчению Редера, совершенно, как ему показалось, беспристрастными.
      Однако, как обещала вице-адмирал Андерсон, они работали не только тщательно, но и оперативно. К 14.00 допросить осталось только Джона Ларкина.
      "Хотя я не очень понимаю, - подумал Питер, - зачем они хотят еще и квартирмейстера допросить. К программам он никакого отношения не имеет. Он только запечатанную упаковку вручает, а ведь почти определенно неполадка здесь именно программная".
      У членов комиссии тоже особых вопросов к Ларкину не нашлось. Формальности ради они все-таки о чем-то его спросили, после чего подробно узнали о том, какие идеальные детали выходили из его рук, становясь совершенно непригодными в руках лейтенанта Роббинс, и как он об этой аномалии не раз в письменном виде докладывал.
      - Спасибо, квартирмейстер, - наконец сказала вице-адмирал. - Можете сесть на место.
      - Вице-адмирал, - произнес Ларкин, и лицо его тут же стало образчиком беспокойства, - я бы хотел сделать заявление для протокола.
      Брови Андерсон удивленно приподнялись, однако она кивнула.
      - Я сожалею о том, что мне приходится это говорить, - продолжил Ларкин, - но чувствую, что долг повелевает мне воспользоваться этой возможностью высказаться. - Тут он сделал паузу и, не отрывая глаз от пола, немного пожевал нижнюю губу. - После приблизительно двух месяцев работы с лейтенантом Роббинс я пришел к глубокому убеждению, что она является весьма нестабильной и опасной личностью. Она способна таить обиду на самые невинные замечания, она угрюма и мстительна, она способна жестоко оскорбить человека только за то, что его мнение не совпадает с ее мнением. И я определенно считаю, что она способна соответствующим образом оснастить чей-то "спид", чтобы преподать кому-то жестокий урок.
      Тут Ларкин бросил быстрый взгляд на Редера, а затем покраснел и отвернулся.
      - Таким образом, я призываю уважаемую комиссию отдать второго лейтенанта Синтию Роббинс под трибунал. Я допускаю, что эта молодая женщина остро нуждается в психологическом консультировании, а потому достойна сочувствия. Тем не менее ее поведение в целом указывает на то, что она потенциально опасна и способна на все. Я глубоко убежден в том, что ради безопасности всей команды "Непобедимого" она должна быть как можно скорее отстранена от исполнения своих обязанностей.
      Андерсон вопросительно на него глянула, затем кивнула.
      - Благодарю вас, квартирмейстер, за высказанное мнение. Уверяю вас, оно будет удостоено такого внимания, какого заслуживает.
      Редер встал.
      - Вице-адмирал, - сказал он, - могу я также сделать заявление для протокола?
      Андерсон слегка поморщилась, будто чего-то кислого попробовала.
      - Безусловно, коммандер, - ровным голосом ответила она. - Продолжайте.
      - Я совсем недолго проработал с Синтией Роббинс, сэр. Но за это время я нашел ее необычайно компетентным бортинженером, страстно преданным своему делу. Откровенно говоря, сэр, я считаю, что если бы лейтенант Роббинс захотела на кого-то напасть, она при этом постаралась бы не причинить ни малейшего вреда "спиду".
      Брови вице-адмирала опять немного приподнялись, а глаза стали еще более заинтересованными.
      - Благодарю вас, коммандер. Мы, безусловно, примем во внимание и ваше заявление. - Тут она взглянула влево-вправо на своих коллег по комиссии. Когда каждый из них кивнул, она объявила: - Поскольку все свидетели выслушаны, комиссия удаляется на совещание. Мы встретимся в этом зале завтра в тот же самый час. - С этими словами он стукнула по столу молотком и встала, а все остальные встали лишь на секунду позже нее. Затем члены комиссии вышли, и судебный пристав закрыл за ними дверь.
      Редер повернулся к Роббинс, желая ее ободрить, и был поражен, увидев на лице девушки взрывоопасную смесь гнева и изумления.
      - Спасибо вам, сэр, за поддержку, - сказала Синтия. - Без нее меня бы, наверное, душевнобольной признали.
      - Идемте, Роббинс, - сказал Бут, беря ее за руку. - Вам лучше пойти со мной.
      Редер открыл было рот, но тут же его закрыл. "В ее словах есть смысл, сказал он себе. - Но черт побери, меня тут совершенно врасплох застигли. Никогда бы не ожидал, что веселый, милейший квартирмейстер будет способен на такой резкий выпад. Впрочем, если это его глубокое убеждение..." Нет, все равно это ему категорически не понравилось. Редер огляделся, но Ларкин уже ушел.
      - Неприятный сюрприз, не правда ли, сэр? - спросил ар-Рашид. На лице его словно бы застыла маска, под которой скрывался гнев. - Он так мало с лейтенантом общался, что мне просто интересно, когда у него такое резкое мнение успело сформироваться.
      - Мне тоже, - отозвался Редер. "И раз уж на то пошло, - подумал он, мне также интересно, что он так поздно вечером перед учениями делал на главной палубе".
      - Питер!
      Колебания Редера были скорее моральными, нежели физическими. Он не остановился, продолжая проталкиваться сквозь толпу матросов Торгового Флота, на лицах у которых ясно читалось, что это их первое увольнение после какого-то очень крутого рейса. Один из них пытался удерживать на бритой голове бокал пива, одновременно жонглируя тем, что сильно смахивало на яйца...
      - Точно, яйца, - пробормотал Питер, когда одно из них с хлюпаньем разбилось о пол коридора рядом с его ногой.
      - Эй, Редер, погодите!
      Рука ухватила Питера за локоть; он замер и опустил на нее глаза. Его невозмутимое лицо лишь слегка помрачнело.
      - Эй, приятель, зачем вы так? Позвольте, я все объясню. Ладно? Серьезное лицо Ларкина выглядело еще невинней обычного.
      Редер сжал губы и просто взглянул в голубые глаза квартирмейстера, сам не зная, что он там выискивает.
      - Вы хотите мне что-то сказать? - ровным голосом осведомился он.
      - Послушайте, - ломая руки, начал Ларкин, - я не мог вас предупредить, потому что сам не знал, что собираюсь это сделать.
      - Очень проницательно с вашей стороны, Джон, - задумчиво склонив голову набок, отозвался Питер. - Вы сразу попали пальцем в одну из причин, почему меня от вас так воротит.
      - Просто вы не так долго с ней работали, - вставил в свою защиту Ларкин. - Вы думаете, когда детали ко мне дефектными возвращаются, я просто их в коробку собираю и на полку кладу? Знаете, у меня тоже бюджет имеется. Я подошел к Окакуре и спросил: "Что нам с этим поделать?" А он предложил, чтобы мы с его заместителем посмотрели, что нам удастся выяснить. Я пытался что-то делать, приятель, действительно пытался! Я совещания организовывал, я дважды весь свой персонал проверил, я всех своих людей допросил. - Теперь Ларкин уже выглядел воинственно и даже немного дулся. - А знаете, что она делала? Она или опаздывала, или вообще совещания пропускала, продолжала все от меня скрывать, жаловалась, что я ее преследую, и все в таком духе. Черт возьми, Окакура как-то на меня напустился, на меня, как будто мы с ним оба не офицеры, а все из-за какой-то ее дурацкой жалобы по поводу моей агрессивности. Моей агрессивности, Редер! Она четыре совещания пропустила! Ни объяснений, ни извинений, ничего. Я из кожи лез, а она со мной как с каким-то ничтожеством обращалась. А у вас на моем месте в конце концов терпение бы не лопнуло? - Он встал перед Питером, уперев руки в бока и тяжело дыша. - И никто, кроме меня, этого делать явно не собирался. Это было нелегко, и я вовсе этим не горжусь, но это было необходимо!
      Редер переложил свой портфель из одной руки в другую.
      - Так это извинения или как? - спросил он.
      - Это не извинения за то, что я сказал то, что должен был сказать, спокойно произнес Ларкин, глядя Питеру прямо в глаза. - Но это извинения за то, что я не смог по-честному вас предупредить. - После некоторых колебаний он протянул ему руку.
      Питер посмотрел на нее, немного поразмыслил, затем пожал. "Черт с ним, - подумал он. - Конечно, я им недоволен, но если это его честное мнение, основанное на прошлом опыте, который мне не случилось с ним разделить, тогда мне будет не слишком комфортно зло на него таить. В конце концов, честный квартирмейстер - птица просто редчайшая. Пожалуй, такую породу следует всячески хранить и оберегать".
      Ларкин заулыбался как ребенок, которому на день рождения подарили сверкающий велосипед.
      - Я тут пришел свой голос к вашему прибавить, - сказал он, указывая на коридор, ведущий к Базовому складу. - Я также собираюсь рапорт по нашей проблеме с неисправными запчастями передать.
      - Отлично! - от души порадовался Редер. "Только никаких неожиданных разоблачений на предмет моей натуры, ага? - мысленно добавил он. - Этого я уже не прощу". Его самого на Базовом складе, скорее всего, ожидал предельно холодный прием. Складские работники обычно не слишком прикипали сердцами к тем, кого вот-вот могли под трибунал отдать. "Если у них вообще сердца имеются", - подумал Питер. - Ради всего святого, попробуйте их за вымя пощупать, - сказал он Ларкину. - У меня такое впечатление, что меня там совершенно не любят.
      - Это потому, что вы тайного рукопожатия не знаете, - с ухмылкой объяснил квартирмейстер. - Я вас потом научу.
      "Ну вот, хоть этот камень с души долой, - подумал Питер, шагая дальше. - Только сомневаюсь, что лейтенант Роббинс тоже этому порадуется".
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      Редер с поникшей головой вошел в ресторан Паттона. Он не заметил ни латунных горшков с неярко светящимися цветами, что сползали вниз точно живой огонь, ни фальшивого дерева и штукатурки, придававших этому заведению облик "старой доброй пивной". Так и не подняв головы, Питер просто доплелся до метрдотеля. Ресторан был полон, так что он оставил метрдотелю свою карточку и прошел в менее людный, роскошно-архаический бар. Там в глазах рябило от форменной одежды, и облаченные в нее люди в основном обменивались чем-то радостным и откровенно оптимистическим. Содружество выиграет войну - в этом мало кто сомневался, - а продвижения по службе станут тем временем более частыми и резкими.
      Питер с тяжким вздохом устроился на табурете. "Терпеть не могу похорон, - подумал он, подзывая к себе бармена. - Даже когда кого-то знакомого хоронят. А уж когда незнакомого..." Чужое горе ощущалось острее, когда у тебя не было собственного, чтобы на него отвлечься. Питер всегда чувствовал себя таким беспомощным и пристыженным перед болью осиротевших незнакомцев.
      "И ведь нет ни одной банальности, - подумал он, - которой ты можешь хоть как-то утешить родных абсолютно здоровой молодой женщины, которая погибла вот так, без всякой на то причины".
      - Ich hatt ein kamerad, - пробормотал Питер себе под нос. Старинная армейская поговорка, много старше космических полетов: "Был у меня товарищ".
      Ты скверно себя чувствовал, когда это случалось с кем-то из твоих приятелей, но уж такая у них была работа. В этом была своя логика, разумное зерно.
      Редер даже не мог сказать: "Ну что ж, она не страдала" - или, того хуже: "Не волнуйтесь, она так ничего и не успела понять". Тут вышла даже не потеря в бою, а глупый несчастный случай... или подлое убийство.
      Дочка Лонго вложила маленькую ладошку в его ладонь и с вызовом сказала:
      - Я хочу стать пилотом. Как мама.
      - Элли! - тут же предостерег ее отец. Затем он взглянул на Редера, и глаза его были мертвыми от усталости и боли утраты. - Мы ее в этом не поощряем, - твердо сказал он.
      "Еще бы, - подумал Питер. - Очень даже понимаю". Затем он перевел взгляд обратно и понял, что смотрит прямо в серьезные и решительные глаза Элли. "Но только если бы вы пытались солнечный луч в консервной банке хранить, - тут же решил он, вам бы и то больше удачи светило". Ибо если была на свете девочка, обреченная реализовать свою детскую мечту, то этой девочкой была Элли Лонго.
      Затем вдовец, поняв, судя по всему, кто перед ним стоит, умышленно проигнорировал протянутую руку Редера и вместо этого обменялся рукопожатием с кем-то за спиной у коммандера.
      Редер медлил ровно столько, чтобы вся эскадрилья успела облить его холодным презрением. Затем он ушел. "Ладно, - подумал он. - Это я тоже очень даже понимаю". Но радости от всего этого он, мягко говоря, не испытывал. Более того, это уже начинало его злить.
      "Черт возьми, - думал Питер, - я знаю, что я невиновен. Я чертовски уверен, что Роббинс тоже невиновна и что ар-Рашид чист как стеклышко. Что оставляет мне весьма широкое поле выбора". К примеру, не было ли все это, как уже предположила Синтия, "жизнью втроем" или какой-то более простой формой вражды между Гивенсом и Шелдоном?
      Тут Питер с отвращением поморщился. "Проклятье, - подумал он, - от таких мыслей все мозги грязными кажутся. Гивенс, конечно, фрукт еще тот, но на холодного убийцу он никак не тянет. Шелдон тем более. А марать репутацию Лонго вообще дело последнее. Пусть даже это только у меня в голове происходит. Итак, отбросим этих троих, и тогда останется... Ларкин. Ларкин?"
      Редер сел прямее. "Точно, - подумал он. - Его имя нигде не фигурировало. Он все время был где-то с краю, ничего такого вроде бы не делая, но тем не менее постоянно присутствуя. К примеру, на полетной палубе в полночь..." Питер немного поигрался с этой идеей, находя в ней определенные перспективы. "Надо бы мне в связи с квартирмейстером небольшое расследование провести, - подумал он. - Вообще-то Джон мне нравится, но... Откровенно говоря, он единственный, кого мне подробно изучить осталось. А значит, с него вполне можно начать..."
      - Боже мой! - сказала какая-то женщина бармену, садясь на табурет. - А здесь сегодня людно.
      - Да, сегодня много работы, - отозвался бармен, протирая перед ней стойку в ожидании заказа. - Только что два штурмовых транспорта прибыли. Вокруг действительно была масса народу в зеленой десантной униформе.
      - Джин-тоник с лимоном, - сказала женщина. - Вообще-то я голодна. Надеюсь, долго ждать не придется.
      Редер окинул ее взглядом. Высокая, стройная, с тонким интеллигентным лицом и кудрявыми рыжеватыми волосами, коротко подстриженными. "Где-то я ее видел, - подумал он. - Должно быть, на "Непобедимом". База "Онтарио" родной для нее не кажется". А на авианосце, с другой стороны, шесть тысяч с лишним человек находилось.
      "Да, похоже на то", - подумал Питер, слегка недовольный собой, после чего впервые взглянул на ее знаки различия. Женщина оказалась капитан-лейтенантом, пилотом, и имела нашивку разведки. "Скорее всего, она нашими "психами" командует", - решил он. Название разведывательного подразделения ПСИХИ расшифровывалось как Проникновение, Слежение, Исследование и Хранение Информации. Более неподходящую аббревиатуру даже при желании придумать было сложно. И тем не менее всем очень нравилось их так называть. Возможно, потому, что пилоты "психов" на самом деле никакими психами не были. Напротив, они были исключительно выдержанными людьми, рядом с которыми пилоты "спидов" просто маньяками казались. И с их машинами тоже было куда меньше проблем. Прежде всего потому, что пилоты "психов" сами же их обычно и ремонтировали.
      - Я уже довольно давно метрдотелю свою карточку оставил, - сказал Редер женщине. - Так что очень скоро столик получу. Если вы не против, присоединяйтесь.
      Капитан-лейтенант обратила на него серьезные карие глаза и удивленно приподняла брови.
      - Мои родители всегда меня насчет приглашений от незнакомцев серьезно предупреждали, - сухо отозвалась она.
      Питер рассмеялся.
      - Я вовсе не предлагаю вас угостить, - сказал он, - я лишь предлагаю разделить столик. Мне неприятно будет думать, как вы тут голодаете, пока я буду себе живот набивать. Особенно когда решение... - Тут он развел руками.
      - Разделить столик, - подсказала она.
      - Разделить столик, - согласился Питер, - такое простое и очевидное. Обратив на нее свои синие глаза, он улыбнулся.
      Капитан-лейтенант какое-то время просто на него смотрела, а затем вдруг тоже улыбнулась.
      "Улыбка у нее просто убийственная", - подумал Редер, совершенно очарованный.
      - А что, этот взгляд потерявшегося ребенка обычно работает? поинтересовалась она.
      Редер вздрогнул и почти почувствовал, как щеки его заливаются краской. "Ого! - подумал он. - А она леди хоть куда. И язычок у нее острый". Тогда он положил искусственную руку себе на сердце.
      - Но я и правда потерявшийся мальчик-певчий из церковного хора, жалобно протянул Питер. - Один тут среди звезд. Таким вот верзилой вырос, но невинность так и не потерял. - Тут он выдал ей взгляд, который его матушка обычно "щенячьими глазками" называла.
      Женщина прыснула, а затем махнула на него рукой.
      - Прекратите! Перестаньте на меня так смотреть! Я не выдержу. - Смеясь, она отвернулась.
      - А если я не буду на вас так смотреть, вы со мной столик разделите? спросил Питер, принимая идиотично-умоляющий вид.
      Закрыв глаза, она воскликнула:
      - Да, конечно! Только прекратите! Хорошо?
      - Хорошо, - сказал он, садясь прямее и ухмыляясь.
      Капитан-лейтенант открыла один глаз, а затем, убедившись, что все в порядке, открыла другой и заметно расслабилась. Она глотнула джин-тоника, но стоило ей опять повернуться к Редеру, как на лице у него появилось выражение потерявшейся и страшно удрученной гончей. Брошенной под дождем. В глухую полночь. В свой день рождения.
      - Не-ет! - простонала она, отворачиваясь и безудержно хохоча.
      - Ладно, - сказал он, тоже смеясь. - Я больше не буду. Обещаю.
      - Коммандер Редер, - вдруг объявил надменный голос. - Ваш столик готов. - Метрдотель в смокинге ожидал у двери, что вела в ресторан.
      - Ну так как? - спросил Редер, соскальзывая с табурета. - Мы идем?
      Но женщина теперь уже совсем по-другому на него смотрела, настороженно и почти шокированно.
      - Идемте, - тихо сказал он. - Я не кусаюсь. И обещаю - никаких больше щенячьих глазок.
      Тут она слегка улыбнулась.
      - Вы так это называете? Знай про это мокаки, они бы нас за неделю раскатали.
      - Да, но это бы от них чувства юмора потребовало, а они его начисто лишены. - Он подал ей руку.
      Капитан-лейтенант сжала губы, тщетно пытаясь спрятать улыбку, и спрыгнула с табурета, чтобы вместе с Редером направиться вслед за явно нетерпеливым метрдотелем в ресторан.
      Когда они остались наедине, капитан-лейтенант подалась вперед над столиком и негромко сказала:
      - Послушайте, коммандер, вам кое-что следует знать.
      - Что вы на "Непобедимом" служите? - спросил Редер и кивнул. По-моему, я уже вас встречал. Но вот вашего имени я, к сожалению, не припомню.
      Она подняла брови и задумчиво склонила голову набок.
      - Я Сара Джеймс, - сказала она. - У меня под командой все семь "психов", которые у нас на борту.
      - Мне так неловко, - отозвался Редер. - Я должен был это знать. - Тут он вздохнул и покачал головой. - Но на капитанском обеде вас не было.
      - Верно, - кивнула Сара. - Меня в тот вечер вообще на борту не было. Я ускоренный курс по новому инфракрасному визору заканчивала. - Она взволнованно подалась вперед. - Пока вы эту штуковину не увидите, вы просто не поверите. Какой диапазон! А чувствительность! - Сара восхищенно покачала головой. - Я ни с чем подобным никогда в жизни не работала. - Туг она вздохнула. - Но я понятия не имею, когда мне это чудо на борт поставят.
      Редер улыбнулся ее энтузиазму.
      - А вид у вас голодный, - заметил он. - Но не для обеда.
      Сара уморительно оскалилась и зарычала, затем рассмеялась.
      - Да я своего первенца отдам, только бы эту систему заполучить.
      - Не будьте так уверены, - предостерег ее Редер. - К тому же я сомневаюсь, что здесь когда-то станут брать тех первенцев, которые еще из подгузников не вылезли. Здесь обычно берут лет девятнадцати или около того. - Она хихикнула, и звук этот необычайно Питера порадовал. - Впрочем, мы здесь на границе; возможно, высокое начальство как раз нам эту штуку и предназначило.
      - Бросьте, - возразила Сара. - Когда высокое начальство такую классную игрушку получает, ему всегда приятно какое-то время самому с ней понаслаждаться. - Она добродушно пожала плечами. - Остается только надеяться, что к тому времени, как она ко мне в руки попадет, я не забуду все, что про нее узнала.
      Инженерное образование Питера и непосредственно связанная с техникой работа Сары обеспечили им солидную общую почву, так что на протяжении всего обеда они от души наслаждались разговором. По обоюдному согласию они избегали обсуждать недавние неприятности, которые раньше времени вернули их на базу "Онтарио".
      Когда обед был закончен, а счет оплачен, Редер спросил:
      - Не позволите ли проводить вас на борт "Непобедимого", мэм?
      Сара поежилась.
      - Уже очень давно никто меня до дому не провожал, - с улыбкой отозвалась она.
      - Вообще-то, как потерявшийся мальчик-певчий, на самом деле я вашей защиты ищу. Надеюсь, вы меня не бросите, - сказал он и предложил ей руку.
      - Послушайте, - несколько озабоченно заметила она, - я не знаю, как капитану понравится, что мы с вами под руку идем.
      "Вот те на", - подумал Редер.
      - Извините, - сказал он вслух. - Просто мне на мгновение показалось, будто я штатский. Так всякий раз бывает, когда я шоколадный мусс ем. Лучше мне от него воздерживаться.
      - По крайней мере, пока вы в отставку не уйдете, - согласилась Сара. Затем она кивком головы предложила ему выйти на "улицу".
      Ресторан Паттона располагался в гражданском секторе станции, в коридоре, который явно знавал лучшие времена и в процессе военного бума еще не был толком заново заселен. Превосходная еда и обслуживание Паттона по-прежнему привлекали клиентуру, в основном военных, однако яркие огни ресторана оставались единственным ярким маяком в ночи станции. Большая часть в прошлом шикарных и процветающих магазинов была закрыта или превращена в военные склады. Даже когда станция находилась в своей дневной фазе, эта зона была практически безлюдна.
      Редер сдержал отрыжку. Каждое отдельное блюдо, от супа до десерта, было превосходного качества, но взятые вместе... Пожалуй, ему следовало заказать семь унций деликатесной грудинки, а не двенадцать. С другой стороны, с завтрашнего дня ему опять предстояло перебиваться корабельной пищей.
      - Прогуляемся? - предложил он.
      - Давайте, - согласилась Сара.
      Так поздно "ночью" на станции даже их шепот гулко отражался от стен, пока они шли вперед, а шаги вообще звучали как продвижение небольшой армии. Время от времени мимо проплывали магнитные тележки - некоторые из них были пилотируемыми, но большинство автоматическими. Маленькая машинка всякий раз бесшумно их огибала и вскоре исчезала на отдалении. Чем дальше в сторону военного сектора они уходили, тем темнее становились коридоры.
      - Что-то здесь совсем лампы не горят, - заметила Сара, глядя на потолок. - Пожалуй, нам стоило такси вызвать.
      - Ага, - с неловкостью согласился Редер. - Не помню, чтобы раньше здесь так темнело.
      Сара недовольно хмыкнула, и легкие морщинки отметили ее высокий лоб. Затем она с хрустом наступила на битый стеклопластик. По его форме было понятно, что это кусок колпака от неработающей лампы верхнего света. Хруст прилетел обратно откуда-то издали, но уже совсем на другой ноте, почти как рычание.
      В одном из боковых коридоров послышалось какое-то шарканье. Похоже, там кто-то был.
      - Как у вас с навыками самообороны? - спросил Редер, когда они с Сарой инстинктивно встали спина к спине. Затем они продолжили двигаться к контрольно-пропускному пункту, вглядываясь в темноту, которая словно бы сгущалась по мере их приближения к цели.
      - Довольно неплохо, - небрежно бросила Сара. "Это, полагаю, как "просто блестяще" переводится, - подумал Редер. - А вот как у меня - не знаю". В свое время он был очень хорош; реакция и координация у него были природные, и тренировками он всегда наслаждался. Но все это было до того, как он руку потерял. Теперь Питер даже не очень себе представлял, станет это в драке преимуществом или помехой. У врачей он как-то забыл об этом спросить. Ему просто сказали, что рука "достаточно прочна для нормального использования". Питер представил себе, как он кого-то бьет, а рука взрывается искрами и огнем. "Порой я свое богатое воображение просто ненавижу", - скорбно подумал он. Слева, примерно с высоты двух метров послышался глухой смешок, а потом словно бы хлопок крепкой мозолистой ладони по куску водопроводной трубы, тогда как справа донеслось негромкое, но активное шарканье.
      - Вы ведь безоружны, не так ли? - спросил он.
      - Точно, - согласилась Сара. - Зато вы наверняка вооружены.
      - Только в том смысле, что словарь у меня побогаче, чем у этих парней.
      Наконец бандиты выступили из тьмы в мутный свет главного коридора. Их было четверо. Все они обладали такими выпуклыми мышцами, которые даже высокого мужчину заставляют казаться приземистым. Никакого энергетического оружия у них, похоже, не имелось. "И шей тоже", - подумал Питер. В руках они держали полуметровые куски водопроводных труб, а один лениво крутил длинной цепью, явно намекая на то, что в совершенстве ею владеет.
      "Черт побери, - подумал Питер, - где эти громилы такую оснастку раздобыли? Тут что, специальный магазин открылся? Лично у меня, когда надо, никогда под рукой хорошего куска трубы не оказывается".
      - Плохи наши дела, - пробормотала Сара.
      - Не так плохи, как я думал, - отозвался Редер. - Всего двое вам и двое мне.
      - Так вы и их разделить хотите? - проворчала она.
      - Мама меня всегда делиться учила, - ответил он.
      Компания молча на них надвигалась. Ни угроз, ни насмешек, ни требования денег. Они подходили осторожно, но без малейших признаков того зловещего уголовного заигрывания, которое так часто по видику показывают.
      На одно мгновение в голове у Редера мелькнула недостойная мысль о том, что этих людей могли нанять Гивенс или Шелдон. Но он тут же ее отбросил. Оба они были слишком прямодушны, чтобы таких качков нанимать. Если бы они захотели пересчитать Редеру ребра, они оставили бы эту привилегию себе.
      "Так, быть может, это вовсе не направлено на меня? - подумал он. Может быть, это просто случайность?"
      Надвигающиеся на них бандиты приняли решение. Тот, что с цепью, и один с трубой явно выбрали Редера, а двое других стали подбираться к Саре, но один из них держался чуть позади, тоже поглядывая на коммандера.
      Это была ошибка. Сара увернулась от мужчины, который стоял к ней лицом, а затем быстро шагнула вбок. Ее длинная нога резко взметнулась, и ботинок попал бандиту точно по горлу. Ударила она не в полную силу, поскольку шея не сломалась, зато бандит, задыхаясь и отплевываясь, осел на пол.
      - Сука! - рявкнул другой мужчина и замахнулся куском трубы.
      - Плохо работаешь, - спокойно сказала Сара и еще раз ударила ногой, но уже пониже. Каблук ее ботинка мягко вошел ему в пах. Мужчина упал на колени, боль так его скрутила, что он даже ни звука не издал.
      Редер наблюдал за своей парочкой, пока она приближалась. Бандит с цепью по-прежнему ее крутил, ловко перебрасывая из одной руки в другую. "Вот черт, - подумал Питер. - Хорошая цепь может даже тяжелого дегенерата опасным сделать. И раны от нее скверные. Надо бы мне оружие раздобыть".
      - Привет, оружие, - сказал он, бросаясь на мужчину с куском трубы. Неловкий удар трубой дал Питеру возможность захвата, и его искусственная рука отлично с этим справилась. Даже лучше, чем отлично; тот самый приток силы, который нещадно бил стаканы, быстро размолол мелкие кости в кашицу. Физиономия бандита побагровела, и он онемел от боли. Продолжая движение, Редер упер подошву ботинка в подмышку раненому мужчине и резко толкнул, одновременно отпуская его запястье.
      Обезоруженный бандит полетел прямо на своего товарища. Тот мигом бросил свои фокусы с цепью, попытался увернуться, но безуспешно - и они единой грудой покатились по полу, а цепь словно бы сама собой вовсю их хлестала.
      Редер спокойно подошел к стянутой цепью парочке, схватил обоих бандитов за волосы и со всего размаха столкнул лбами. В коридоре аж посветлело от искр.
      "По видику это всегда очень эффектно выходит, - подумал Питер, желая убедиться, как это в реальной жизни получится. - В точном соответствии с рекламой", - радостно заключил он, когда двое мужчин вяло растянулись на полу.
      Он повернулся посмотреть, что там поделывает Сара, и очень вовремя, ибо в тот самый миг носок ее ботинка изящно соприкоснулся с подбородком стоящего на коленях бандита. Глаза у того совсем потускнели, и он с красивой неспешностью опрокинулся навзничь.
      - Блестяще, мэм, - от души похвалил Редер.
      - Спасибо на добром слове, - отозвалась Сара.
      Сара взглянула на лежащего перед ней мужчину, затем подошла к другому, которого она вырубила первым. Она склонилась к нему, затем ахнула и резко выпрямилась.