Золотая библиотека фантастики - Восхождение (Бортинженер - 1)

      - Капитан, - осторожно начал он, - у меня создается впечатление, что вы видите здесь нечто большее, нежели просто несчастный случай. - Тут Каверс так резко на него глянул, что он невольно подался назад. Затем Питер продолжил: - Или, быть может, смерть коммандера была столь ужасной, что лично мне сложно считать ее простым стечением обстоятельств.
      - Ну что ж, - сказал капитан и сделал паузу. Затем он снова взглянул прямо в глаза Редеру. - С тех пор, как мы приступили к работе, у нас была необычайно высокая частота поломки деталей и сбоев компьютеров. В результате людей ранило, даже убивало. - Каверс с удовлетворением понаблюдал за тем, как коммандер без малейшей паники воспринимает эту информацию. - Я думаю, среди нас есть диверсант - убийца на борту этого корабля. На борту моего корабля, - прорычал он. - Было выдвинуто предположение, что именно вы можете оказаться тем человеком, который сумеет помочь мне выяснить, кто этот диверсант.
      "Кем выдвинуто?" - задумался Редер.
      - Сэр, у меня нет опыта разведывательной или полицейской работы... начал он.
      - Я знаю. Но до получения каюк-то достоверных доказательств я к ним обращаться не хочу. На данный момент у меня есть только высокий процент поломки деталей и несколько несчастных случаев, один из них со смертельным исходом. Но у нас тут новый корабль, новая команда, мы еще даже в первый рабочий рейс не выходили. В контрразведке мне скажут, что это вполне ожидаемо.
      Питер кивнул. "Наверняка скажут", - подумал он.
      - Но я уже очень давно служу в Космическом Отряде и точно знаю, что на моем корабле что-то подгнило. - Каверс буквально сверлил глазами Редера. Вы здесь новенький, и у вас нет уз, привязанностей или конфликтов, которые могут вам помешать. Кроме того, мне сказали, что вы обладаете недюжинным мужеством и первоклассным инстинктом. Не думаю, коммандер, что насчет диверсанта я ошибаюсь. Хотя очень хотел бы. И если я все-таки ошибаюсь, надеюсь, вы поможете мне с этим справиться. А если нет - постараетесь выяснить, кто это.
      Редер расправил плечи. С таким вотумом доверия - как он мог хотя бы помыслить об отказе? "Но я очень хотел бы знать, - подумал он, - кто еще в мой фан-клуб входит".
      - Я сделаю все возможное, сэр, - сказал он.
      - Не сомневаюсь, коммандер, - отозвался Каверс, снова призывая своего адъютанта. - Сегодня вечером по случаю вашего прибытия на борт у нас состоится "обед". В девятнадцать тридцать я пошлю старшину проводить вас в офицерскую кают-компанию. - Когда адъютант вошел, капитан встал из-за стола.
      Питер тоже встал и отдал честь. Капитан ему ответил, его серые глаза одобрительно потеплели.
      - Проводите коммандера в его каюту, - велел он адъютанту. - Вечером увидимся, - сказал Каверс Редеру, после чего опять сел за стол. Тут же сосредоточившись на каком-то рапорте, он явно выбросил коммандера из головы.
      "Проклятье, - думал Редер, следуя за адъютантом по коридору, - а помнишь, ты прикидывал, нет ли в этом замечательном назначении какого-либо подвоха? Разве не славное было время? Время невинности, полное радужных надежд на будущее. И когда был тот золотой век? Минут сорок назад? Да, где-то так. Понятное дело, это было до того, как я узнал, что моего предшественника убили. И что мне предлагается вывести его убийцу на чистую воду".
      Питер был и польщен, и раздосадован. "Мне казалось, работа бортинженера сама по себе будет не сахар, - думал он. - А теперь я еще и частный сыщик. Знай я об этом раньше, я бы не технические руководства, а детективные романы читал".
      Впрочем, это было несправедливо, и Питер знал, что излишне остро реагирует, но он всегда так реагировал и всякий раз, если находилось время, начинал ворчать и раздражаться. Все больше этим тяготясь, он решил занять свой разум какими-то более конструктивными мыслями. Например: кто его рекомендовал?
      Пожалуй, когда-нибудь он напрямую об этом спросит.
      Адъютант остановился перед какой-то дверцей и отпер ее контрольным кодом. Дверца скользнула в сторону.
      - Здесь стандартный замок, сэр, - сказал старшина.
      Это означало, что для защиты своих апартаментов Редер мог применить голосовой код, капиллярное сканирование или набор символов на клавиатуре. Или, будь он параноиком, все вышеперечисленное одновременно.
      Питер вошел в свою новую каюту, и адъютант было за ним последовал.
      - Замечательно, - сказал ему Питер, остановившись сразу за порогом.
      - Так точно, сэр. Итак, в девятнадцать тридцать я за вами вернусь.
      Редер учтиво кивнул и надежно запер дверцу. Затем он повернулся оглядеть обстановку.
      Впервые в его военной карьере ему не нужно было ни с кем делить каюту, и Питер не мог этому не порадоваться. Следовало, правда, отметить, что теперь, благодаря гуманным нравам Содружества, тюремные камеры предоставляли куда больше места, но все же, все же... "Полное уединение", - с наслаждением подумал Питер, глядя на единственную койку.
      Каюта была распланирована с максимальной эффективностью в использовании пространства. Стол складывался к стене; в разложенном виде он открывал глазу встроенную в него клавиатуру и плоский многоцелевой стенной экран. Питер сунул руку под койку, откинул клапан и достал из специального отделения складной стул. Стоило ему лишь раз стукнуть им об пол, как стул буквально расцвел в новейшую эргономичную модель.
      "Ух ты! - благоговейно подумал Питер. - Какое тут все новехонькое". Но тут он вспомнил про Окакуру, своего предшественника, и невольно скривился. "Почти новехонькое", - поправился он.
      Редер сдвинул на себя пластиковую полоску на столешнице, и под ней открылся ряд дискет с данными. Несомненно, личные дела его подчиненных, а также отчеты о функционировании его отдела. Он начал было подтягивать к себе стул, но затем остановился и бросил взгляд на свой вещмешок.
      "Надо бы для начала форму распаковать, чтобы все морщинки разгладились, - подумал Питер. - Да что за черт! Я всю эту ерунду распакую. На это всего несколько минут уйдет, зато потом можно будет с чистой совестью в документацию погрузиться".
      После внешне совсем короткого отрезка работы с личными делами Питер посмотрел на время и с удивлением понял, что уже семнадцать ноль-ноль. Надо же, он добрых три часа корпел. Тогда он потянулся и размял плечи, решив предпринять небольшую пробежку перед тем, как принять душ и одеться для обеда.
      Даже на краткое знакомство с личными делами тех пяти сотен людей, которым предстояло работать у него в подчинении, Питеру требовались еще десятки часов, однако те немногие, кого он успел изучить досконально, дали ему немало пищи для размышлений.
      В особенности его заместитель, второй лейтенант Синтия Роббинс. Специалистом она была первоклассным; по сути, некоторые ее рейтинги вообще шли на зашкал. Однако, если читать между строк в том, что про нее написали другие командиры, ей явно недоставало навыков человеческого общения. Причем очень недоставало.
      Просмотрев в базе данных карту корабля, Питер направил свои стопы к ангару со "спидами". Он уже многие недели даже не приближался к этим изящным смертоносным птицам и теперь почувствовал резкое нетерпение, страстно желая увидеть их, услышать, обнюхать. Тот факт, что это означало более чем солидную пробежку, таил в себе определенные преимущества.
      "Как раз то, что надо, чтобы кровь быстрей потекла, - подумал Редер. Но недостаточно, чтобы меня измотать". Он чувствовал, что должен быть в форме для капитанского обеда. Особенно если ему предполагалось диверсанта найти. Проблема заключалась в том, что прошло уже очень много времени с тех пор, как Содружеству противостоял оппонент, обладающий какими-то реальными возможностями в сфере шпионажа. Разные твари с чешуей и щупальцами, понятное дело, испытывали серьезные проблемы с внедрением в ряды противника. Так что если с огневой мощью у Космического Отряда был полный порядок, то его контрразведка практически сошла на нет. К тому же мокаки внедрялись просто превосходно. Их религия позволяла им по хорошему поводу любую дозу двуличности.
      Теперь Питер уже чувствовал запах "спидов", и запах этот выгнал из его головы все загадки и загвоздки. Влажный аромат смазки и обожженного металла исходил из двери расположенного впереди ангара. Питер прибавил ходу, а затем остановился в дверях. По лицу его, словно зарождающийся рассвет, медленно расползалась радостная улыбка. Внутри колоссального ангара впритык друг к другу было расставлено великое множество "спидов". Они тыкались мордами точно кони, что дремлют на пастбище, мирно ожидая, пока труба позовет их на бой.
      Питер вошел в гигантское помещение и восхитился открывшимся ему зрелищем. Изящные черные силуэты возвышались над ним, надменно задирая головы. Он буквально чувствовал их массу, их сдерживаемую мощь. Что-то в этих великолепных машинах взывало к нему, как если бы они были органическими или он был отчасти машиной. Между ними ощущалась неоспоримая связь, возникало чувство, что каждый из них - недостающая часть другого, и оттого сами по себе они неполны.
      Редер потянулся вытереть пот, а в результате куда крепче, чем следовало, треснул себя по лбу немой механической ладонью. Этот удар резко вернул его к реальной действительности. Скорчив недовольную гримасу, он продолжил свою пробежку, а вместе с ней и свою тайную инспекцию.
      Тут до него начал доноситься не на шутку раздраженный женский голос, но слов пока что было не разобрать. Впереди группа людей в испачканных комбинезонах кучковалась вокруг выхлопного раструба "спида". Питер по-тихому подобрался поближе, желая послушать, что там такое рычат.
      - Если вас так бортовой компьютер беспокоит, просто вырубите его к чертовой матери и все дела. Тут вам не научная фантастика, где вещи сами собой врубаются и с ума сходят. И эту часть машины мы, черт побери, игнорировать никак не должны.
      Редер стоял, сложив руки на груди, и наблюдал, как небольшая группка техников неловко переминается с ноги на ногу. Он соглашался с тем, что они не вправе прикидываться, будто у "спидов" задняя часть попросту отсутствует, но в то же время не мог винить их за то, что они испытывают такие чувства после того, что случилось с несчастным Окакурой.
      - Вот, пожалуйста! - вскричала невидимая женщина, и из выхлопного раструба вылетел почерневший кусок металла. Питер мгновенно определил его принадлежность. Это была деталь аппаратуры волновой направляющей, расширитель поля, который регулировал выхлоп.
      Взволнованная молодая женщина-техник, которая еле-еле сумела поймать деталь, теперь с мрачной тоской ее разглядывала.
      - Вы что, хотели эту птичку с трещиной отослать? Да что с вами такое?
      Питер придвинулся еще ближе, чтобы заглянуть женщине через плечо и получше рассмотреть механическую деталь выхлопной системы, которую она крутила в руках. На первый взгляд он в ней тоже ничего такого не приметил. Но затем свет упал под нужным углом, и все сразу стало понятно. Через весь диск шла тонкая как волосок трещинка. Женщина тоже ее увидела и повернула деталь; под новым углом трещинка опять стала незаметна, но когда она крепко сжала диск в ладонях, он разломился на две половинки точно кусок сухого печенья.
      На какое-то время повисла мертвая тишина, а затем вся компания техников принялась взволнованно топтаться и перешептываться.
      - Вот что я вам скажу, - продолжила незримая женщина в выхлопном раструбе. - Вам придется стать выше ваших эмоций. Недопустимо, чтобы ваши чувства мешали исполнению вашего долга. Если бы этот "спид" вылетел, его пилот бы погиб. И это была бы ваша вина. Потому что вы все так на своих переживаниях в связи со смертью коммандера зациклились, так все перепугались... - Тут ядовитый голос прервался.
      - Впрочем, вам, Элиза, я, пожалуй, много чести оказываю, - вскоре ледяным тоном продолжила женщина. - Лично вам для столь тонких переживаний, на мой взгляд, просто ума не хватает.
      - Эй, полегче, - негромко произнес Питер. Это уже было слишком, особенно учитывая все обстоятельства. Да, молодую женщину, допустившую недосмотр, следовало распечь, но только не публично. И безусловно не в таких оскорбительных, недопустимых выражениях.
      - Кто это сказал? - Женщина в выхлопном раструбе высунулась наружу, и Питер узнал второго лейтенанта Синтию Роббинс. Она презрительным взором окинула его потный спортивный костюм. - А вам, мистер, кем бы вы ни были, в такой экипировке на моей палубе делать нечего. Будьте любезны отсюда убраться, пока я на вас дисциплинарное взыскание не наложила.
      "На моей палубе?" - мысленно повторил Питер. Здесь, на полетной палубе "Непобедимого", все, кроме боевого развертывания, находилось под его командой. С другой стороны, он бы тоже самую малость разозлился, если бы кто-то в схожей ситуации его перебил. А в том, что она его не узнала, ничего странного не было - на новом корабле с командой из нескольких тысяч человек неизбежно оказывалась масса незнакомых лиц.
      И разве она не удивится, когда завтра он ей представится и втолкует, кому эта палуба на самом деле принадлежит...
      "Ладно, - подумал Редер, - пусть она будет ее, пока я официально команду не принял. И все же она слишком круто берет. Впрочем, завтра времени хватит. Нельзя же вот так перед подчиненными ее огорошивать. Но с этой дамой серьезный разговор состоится", - пообещал он себе. Одарив второго лейтенанта многозначительным взором, он развернулся кругом и через несколько шагов снова перешел на трусцу.
      "Утверждать, что этой женщине навыков человеческого общения недостает, - подумал Редер, - значит сильно недоговаривать. С таким же успехом можно сказать, что от употребления в пищу ядерных отходов у вас несварение желудка случится".
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      Временами Редер бывал благодарен своей парадной форме за ту нематериальную броню, которой она его обеспечивала. Сейчас был как раз один из таких случаев. Он оглядел комнату, полную других офицеров, не менее блистательных в своей официальной вечерней одежде, и насладился непередаваемым наслаждением выдержанного экзамена. В гражданской жизни Питер не любил официальных приемов и вечерних нарядов. Они казались ему фальшивыми и анахроничными. Но к своей форме, как рабочей, так и парадной, он никогда подобных чувств не испытывал.
      "Скорее всего, это потому, что форма - элемент непрерывной традиции, думал он, внимательно изучая окружающих. - И она связывает нас воедино, выводит за рамки личностей и личных предпочтений, позволяя нам вместе работать на благо великой цели, которой мы все служим". Тут Питер глотнул из своего бокала и скривился. "Интересно, почему я на вечеринках вечно о такой помпезной ерунде думаю?" - спросил он себя.
      Скорее всего, это были последствия учебы в Академии; когда Редеру было восемнадцать, он подобные зажигательные речи просто обожал. "И раз уж на то пошло, - смущенно подумал он, - они мне и сейчас не противны. Эти речи мне много добра принесли".
      Это была сущая правда. Они вдохновили его, дали ему четкое направление и наделили чувством локтя. Так что при виде парадной формы слова его наставников, бережно хранимые в подсознании, всякий раз оказывались по случаю вытащены наружу. "Наверно, я просто сентиментальный дурак, - с нежностью рассуждал Редер. - За Академию", - мысленно провозгласил он, слегка приподнимая бокал, а затем делая хороший глоток.
      Капитан выделил двадцать минут на коктейли и общение, но с Питером пока что никто особого желания общаться не проявлял. Не будь на нем безупречной парадной формы, он бы, пожалуй, задумался, все ли в порядке с его одеждой. После пробежки он принял душ, так что и здесь был полный ажур. Скуки ради он стал разглядывать висящую на стене картину с каким-то ничем не примечательным спутником или планетоидом на фоне газового гиганта.
      На первый взгляд казалось странным, что все чувствовали такую сплоченность, проведя так мало времени вместе. Как догадался Питер, причиной тому была смерть Окакуры. Не столь уж редки были случаи, когда после подобных несчастий малознакомые люди быстро сближались. "К тому же наверняка было официальное расследование, - подумал Питер. - Оно тоже обычно людей объединяет".
      В старшем офицерском составе были всего две женщины: Ван Чунь-мэй, старший помощник, и Ашли Люрман, астронавигатор. Для китаянки Ван была довольно высока, где-то за метр семьдесят. На вид ей было лет сорок, и веяло от нее спокойствием и компетентностью. Редеру она сразу понравилась. Он отошел от старпома и капитана, когда они затеяли какой-то конфиденциальный разговор с Айрой Голдбергом, судовым врачом, жилистым, энергичным мужчиной с самым ласковым голосом, какой Питер в своей жизни слышал. Люрман, невысокая блондинка лет двадцати пяти, была полна нервной энергии. Она с головой ушла в разговор с Хавашем Харткорпфом, начальником связи, который был еще моложе ее, но тем не менее уже обладал обвислой физиономией бассет-хаунда. Начальник тактической группы Труон Ле оживленно беседовал с высоким, смуглым и усатым командиром эскадрильи Берни Шелдоном - или просто "Бешеным". За ними бдительным оком приглядывал старший механик Оджи Скиннер.
      Таким образом, оставался темноволосый и желтолицый шеф контрразведки Уильям Бут, который общался с лейтенантом Джоном Ларкином, квартирмейстером. Редер не позавидовал тяготам дружелюбного квартирмейстера, поскольку Бут оглядывался по сторонам с таким видом, словно подозревал, что все присутствующие, включая капитана, только и думают, как бы ему в карман залезть.
      "Что ж, он шеф контрразведки, - подумал Редер. - Наверное, ему по должности подозрительность полагается". Впрочем, втайне он уже решил, что этот парень на поверку окажется одним из тех назойливых, несносных придурков, которым доставляет удовольствие каждого встречного оскорблять. А по тем ревнивым взорам, которые Бут кидал на старпома, Редер заключил, что он еще и классической формой "комплекса коротышки" страдает. Наверняка шеф контрразведки всеми доступными средствами себе недостающие сантиметры возмещал.
      Ларкин же, напротив, имел цветущее как свежий хлеб лицо, увенчанное ангельскими светлыми локонами. Он, похоже, готов был любить всех своих братьев-офицеров, даже что-то мрачно бормочущего ему Бута.
      Один из адъютантов капитана ударил в небольшой гонг, объявляя таким образом, что обед подан, и вся толпа двинулась к столу.
      Питер был удостоен почетного места слева от Каверса. "Интересно, подумал он, - станет это моим обычным местом, или капитан всех своих офицеров сюда по очереди сажает. За исключением, понятное дело, старпома".
      Круглый стол был накрыт весьма элегантно, там имелась скатерть камчатного полотна, хрусталь ручной работы и фарфоровые тарелки с толстым золотым ободком. В самом его центре располагалась прелестная композиция из шелковых цветов.
      Каверс заметил, что Редер ее изучает, и пояснил:
      - Подарок моей жены. Слишком часто у нас живых цветов не оказывалось. Он улыбнулся. - Она меня уверяла, что наша обстановка от этого немного культурнее станет.
      - Она была права, - заверил его Редер. - Просто восхитительно.
      Капитан кивнул в знак благодарности, а затем слегка сдвинулся вбок, когда дежурные по офицерской кают-компании начали подавать.
      Беседа была приятно-непоследовательной, и вскоре Редер уже испытывал острое нетерпение, прикидывая, как бы ему рядом с командиром эскадрильи усесться. Им было что обсудить.
      - Но если вы это сделаете, - сказал ему капитан Каверс, - вы уже больше ни с кем не познакомитесь. А ведь цель этого собрания именно такова.
      Питер удивленно на него взглянул, а затем рассмеялся.
      - Неужели на мне так все было написано? - спросил он.
      - Вы прямо через стол были готовы перелезть, - уголком рта ответил ему Каверс. Затем он слегка двинул бровями. - Поймите меня правильно, коммандер. Я рад, что вы пылаете таким энтузиазмом в отношении ваших обязанностей. Но всему свое время. И прямо сейчас, - многозначительно подчеркнул он, - время знакомиться.
      "Намек? - задумался Редер. - Неужели капитан кого-то из своего командного состава подозревает? - Он подавил недовольную гримасу. - Если так, тут предельная осторожность потребуется. И если у Старика есть какие-то мысли, лучше бы он ими поделился. - Радостное возбуждение Питера быстро таяло. - Хотя нет, ведь он искал кого-то, кто этих людей не знает. Кого-то, кто не станет отбрасывать Бута, потому что он тяжелый придурок, или Шелдона, потому что он весь как на ладони". Так что разумно было предположить, что Каверс не хотел с самого начала засорять своему следователю мыслительный процесс. Тут Питер подавил мучительный вздох. "Почему я? - подумал он. - Я даже понятия не имею, с какой стороны к этому делу подобраться. И мне это совсем не по вкусу. Но тогда экспертом здесь должен стать Бут, а этому парню я бы обеими руками собственную задницу отыскать не доверил, причем с картой, зеркалом и фонариком. И раз уж на то пошло, могу себе представить, что Старик это мнение разделяет". Бут казался здесь единственным офицером, который не был выбран с умом. Учитывая всю деликатность работы контрразведки, это был вопиющий недосмотр.
      - Простите, коммандер, - вдруг обратился к Питеру доктор Голдберг.
      Редер вопросительно на него взглянул.
      - Вас не затруднит завтра заглянуть в лазарет, прежде чем вы на вахту заступите? - спросил он. - Я бы хотел вместе с вами просмотреть вашу историю и представить вас физиотерапевту.
      Питер вздрогнул.
      - Мне сказали, что физиотерапия мне больше не понадобится, запротестовал он.
      - Активная - нет, - заверил его доктор. - Но вам лучше периодически проверяться и удостовериваться, что все упражнения вы выполняете верно. А кроме того, у вас последняя модель. Я был бы вам очень признателен, если бы вы предоставили нам возможность ее осмотреть и проследить, как вы прогрессируете.
      - Конечно, - быстро согласился Редер, желая его заткнуть. "Черт бы тебя побрал, - подумал он. - Ты даже еще не спросил, хочу ли я раздеться". В то же самое время его раздражал тот факт, что он не может относиться к своему протезу так же непринужденно, как доктор. "Но как я могу так к нему относиться? - спросил себя Питер. - Ведь это моя рука! И я совсем недавно ее потерял!"
      Голдберг открыл было рот, чтобы продолжить, но тут вмешался квартирмейстер.
      - В ближайшие несколько дней вы наверняка будете страшно заняты, предположил Ларкин. Выражение его ангелоподобной физиономии ясно указывало Питеру, что он совершенно сознательно перебил доктора. - Ведь вам придется все рапорты почти за четыре недели осилить.
      - Лейтенант Роббинс с этими рапортами на славу постаралась, - негромко заметил капитан.
      Шелдон сверкнул глазами на капитана, затем на Редера, и сердце Питера упало.
      - Согласно ее личному делу, она превосходный инженер, - дипломатично констатировал он.
      - Превосходный, - рассудительно согласился старший механик. - А вот человек она не очень человечный.
      Строго говоря, старшего механика это не касалось. Он нес ответственность за машинное отделение и силовую установку, а не за "спиды". И тем не менее...
      Командир эскадрильи снова бросил тот же взгляд, и Питер буквально услышал его мысли: "Да рядом с ней даже гунн Аттила самый что ни на есть человечный".
      - Так или иначе, - заметила коммандер Ван, поднимая бокал с вином, команда у нас просто исключительная. Я счастлива служить со всеми, кто здесь находится.
      Редер импульсивно поднял свой бокал.
      - За "Непобедимый"! - провозгласил он.
      - За "Непобедимый"! - дружно откликнулись все и немедленно выпили.
      Вскоре после обеда они разошлись. Слишком много работы ожидало их до старта и слишком мало часов сна после.
      Питер с лейтенантом Ларкином брел по гулкому коридору, все еще чувствуя слабый запах растворителей, которые использовались для окончательной чистки судовых помещений.
      - Моя каюта рядом с вашей, - радостно сообщил Ларкин. - Надеюсь, мой храп вас не разбудит.
      - Сомневаюсь, что я его поверх своего услышу, - похвастался Редер. Его даже одно время думали как звуковое оружие использовать.
      - Ха! - Ларкин шутливо хлопнул его по плечу. - Вижу человека с задатками. - Он покачал головой, когда Редер рассмеялся. - У вас уже был шанс здесь осмотреться?
      - Я дал себе возможность на главной палубе побывать, - сказал Питер. Взглянул на своего заместителя; пока что с ней, впрочем, не разговаривал.
      Ларкин промолчал.
      - Не это ли обычно "красноречивым молчанием" называют? поинтересовался Редер.
      Квартирмейстер кивнул.
      - Пожалуй.
      - Ну, давайте, - подстегнул его Редер. - Я же ваш брат-офицер.
      - Гм... да вы уже слышали.
      - Что человек она не очень человечный? Да, слышал. - "И видел тоже, подумал он. - Похоже на правду".
      - Зато в механике она просто Микеланджело, художница, чудо что за инженер. - Вид у Ларкина сделался предельно восторженный, руки его были подняты как у дирижера, словно бы он исполнял Синтии Роббинс хвалебный гимн. Затем он уголком глаза глянул на Редера и рассмеялся. - По крайней мере, так Оджи Скиннер, один из ее фанов, утверждает.
      - Что ж, - с кривой улыбкой заметил Питер, - они оба инженеры. Песня одна и та же, только темп разный.
      - К сожалению, она склонна со всеми так обращаться, как будто мы у нее на пути стоим, - со вздохом сказал лейтенант. - Я думаю, единственная причина, почему она так далеко продвинулась, это ее блестящая техническая одаренность. И она молода - все те острые углы со временем могут сгладиться. Но если честно, я очень рад, что мне с ней больше напрямую общаться не придется. Язык у этой женщины как нож острый.
      - Что ж, завтра я сам все выясню, - бодро сказал Редер. "А мне-то показалось, тебе все на свете по вкусу, - подумал он. - Нет, верно моя бабушка говорила, что в тихом омуте черти водятся. Хотя, основываясь на уже увиденном, лейтенант Роббинс наверняка с полоборота заводится. И язык у нее действительно как нож острый".
      Так или иначе, ему следовало извлечь для себя выгоду из конфиденциального настроения Ларкина.
      - А Бут что за птица? - спросил Питер. - На вид он как скворец на съезде попугаев.
      Лейтенант рассмеялся.
      - Да, в самом деле. Уилла нам на замену, в последнюю минуту прислали. Тут Ларкин вдруг посерьезнел. - С самого начала шефом безопасности у нас была Маргарет Лестер. Очень хорошая женщина.
      Редер вздрогнул.
      - Вы так говорите, как будто она умерла.
      Ларкин поморщился.
      - Нет, хотя лучше бы она умерла. Там был несчастный случай с неисправным переходным шлюзом. Тяжелое поражение мозга.
      - И Бут был лучшим, кого в срочном порядке смогли найти?
      - Моя матушка говаривала, что птица, которая на ветрах спешки летает, редко когда лебедь, - сказал Ларкин.
      - Черт возьми, Джон, по-моему, я на этих самых ветрах сюда прилетел, с улыбкой заметил Редер.
      - Она говорила редко когда, - подняв руки, запротестовал квартирмейстер, - а не никогда. Что касается лично вас, сосед, то тут, я считаю, нам очень повезло.
      Питер усмехнулся.
      - Все-таки я не верю, что стенки здесь такие тонкие.
      - Вы услышите, как я с бока на бок переворачиваюсь, - пообещал Ларкин. - Доброй ночи, - сказал он, направляясь к своей каюте.
      - Доброй ночи, - отозвался Питер.
      Редер был не в лучшем настроении, торопясь на совещание, которое сам же и созвал. Кроме него самого, принимать участие в совещании должны были Синтия Роббинс и главный старшина, ее заместитель. Прошлой ночью он до засиделся до неразумного поздно, изучая самый последний набор рапортов, и в результате чувствовал себя совершенно измотанным.
      Его визит к доктору прошел лучше, чем он ожидал. А ожидал Питер, раз уж на то пошло, что он этого парня за ноги возьмет и о палубу хватит. К счастью, назойливые вопросы Голдберга в лазарете звучали более естественно, и в целом это оказалось совсем не то тяжкое испытание, к которому готовился Редер.
      Ему также очень понравилась сержант Кедски, физиотерапевт. Эта девушка явно знала свое дело. К тому же, заметив, как раздражает Редера навязчивая завороженность Голдберга его протезом, она сумела устроить все так, чтобы вызволить коммандера из лазарета гораздо раньше, чем сам доктор бы его отпустил.
      И все же Питер немного опаздывал. А потому, приближаясь к помещению для дежурных экипажей, перешел на трусцу.
      За время своих ночных чтений он выяснил, что капитан, если уж на то пошло, преуменьшил проблему поломки деталей. Лейтенант Роббинс представила весьма солидную документацию на детали, не соответствующие стандарту, а также на те, которые она посчитала слишком ненадежными для использования.
      С другой стороны, были там и протесты, представленные квартирмейстером, в которых о "навязчивом перфекционизме" лейтенанта Роббинс упоминалось как о серьезной проблеме. "Эти детали были осмотрены и найдены годными к применению, - писал Ларкин. - Как производителем, так и моими людьми, каждый из которых является квалифицированным специалистом. Мелкие поверхностные недостатки не обязательно указывают на дефектность оборудования. Эти детали могут не быть красивыми, но они проходят все тесты. Я требую, чтобы второго лейтенанта Синтию Роббинс удержали от беспричинной траты времени с ущербом для ценного оборудования Содружества".
      Люди порой производят совсем иное впечатление в своей переписке, и все же Редера удивил тон враждебности в рапортах Ларкина. "Странно, - подумал он. - А на вид этого парня надо совсем к стенке прижать, чтобы из него хоть какой-то протест вылетел. Впрочем, у Роббинс по этой части репутация хоть куда".
      Питер вздохнул. В свое время ему довелось с несколькими гениями поработать, и он уже для себя уяснил, что такие люди редко бывают командными игроками. "Ладно, - подумал он, - очень скоро я выясню, что она за зверь".
      Завернув за угол, Редер увидел, что его уже поджидает крепко сбитый мужчина с седыми волосами и шоколадной кожей. Несомненно, это был главный старшина Джомо ар-Рашид. Двадцать лет на службе Содружеству, твердая репутация и превосходный послужной список; одна благодарность кое за какую весьма хладнокровную работу с поврежденным баком реактора на штурмовом транспорте. Редер рад был иметь такого подчиненного и уже предвкушал дальнейшую с ним работу.