— Я знаю, что могу уничтожить тебя. И я уничтожу.

— Так ли легко тебе будет убить меня? — спросила она нежно, придвигаясь к нему.

Легко. Одним щелчком. Она отстранилась.

— Все из-за этой молодой американки?

— Все из-за того, что ты творишь.

— Ты лжец. Ты наблюдаешь за девчонкой.

— Если я и заинтересовался девушкой, то из-за тебя.

Нари улыбнулась. По крайней мере ей удалось нащупать его слабое место.

— Ты ей не нравишься, знаешь ли, — сообщила она. — Она чувствует, что ты… ну, что ты ей совсем не пара.

— Почему она оказалась… среди избранных гостей на твоей вечеринке.

Нари помедлила с ответом, потом решила солгать:

— Что я могла сделать, если дурочка забрела не туда, куда надо? — Впрочем, разве она так уж кривила душой? Но очевидно, он хотел знать всю правду.

Правду о том, что девушка была действительно избрана.

— То, что ты устроила — тот ужас и та смута, что ты посеяла здесь, — заходит слишком далеко и американкой не ограничивается. Но есть и обходные пути.

Нари пожала плечами:

— Зачем их искать? Сегодня в мире орудуют по разным оценкам от нескольких сот до тысяч серийных убийц. И полиция большинство из них найти не может.

— Ты обрушишь на нас весь гнев ада.

— На тебя — может быть. Но мы и есть — гнев ада. — Нари внезапно заговорила тише и вкрадчивее. Она выдыхала слова, и шепот ее был влажен и сладок. — Неужели ты никогда не тоскуешь по старым временам? Вспомни наше прошлое. — И тут она осторожно погладила его по груди.

И вновь он убрал ее руку. Она едва не вздрогнула, столько ярости содержалось в его жесте.

— Что ты за осел! А что до американки… Я, по крайней мере, вожу дружбу с ее родственниками. На самом деле у меня есть планы относительно ее на сегодняшний вечер.

Он так сжал ей руку, что она побоялась, как бы он не сломал ей кость. Она почувствовала, как бледнеет, как силы уходят из нее.

— Если ты только к ней притронешься…

— И ты говоришь, что озабочен судьбами человечества? Нари презрительно усмехнулась. — Если я притронусь к ней? — Нари засмеялась. — О, Рагнор!

И вновь он крепче сжал ее руку. Она вскрикнула от боли. Нари пыталась собраться с силами, но не могла. Она чувствовала такую слабость.

— Если ты думаешь, что тебе придется иметь дело только со мной…

— Что? О чем ты, черт возьми, говоришь?

— Рагнор, отпусти меня! Ты делаешь мне больно, — выкрикнула она. Их мог услышать кто угодно. На площади дежурили полицейские. И все же он ее не отпускал. Глаза его горели синим пламенем. И вновь она испытала агонизирующее, жестокое чувство безвозвратной утраты. Жуткую боль, которую рождает ревность, боль, которую, как полагала, она уже не способна чувствовать.

— Скажи мне, что происходит, — повторил он. — Что у тебя на уме? Где ты намерена с ней сегодня встретиться? О чем ты вообще говоришь?

— Она будет в баре «У Гарри»! — выдохнула Нари. Она больше не могла терпеть, тем более что сломанные кости ей сейчас ни к чему. — Больше я тебе ничего не скажу, хоть убей. И все же, если ты меня убьешь, ты никогда ни о чем не узнаешь, ты будешь охотиться вечно, и твоя маленькая американочка навеки сгинет…

— Даже не пытайся меня шантажировать, Нари. Я сказал тебе, что твоя кипучая деятельность должна прекратиться. Это не имеет никакого отношения к отдельному человеку…

— Вот и хорошо, — Нари расслабилась, — потому что, если ты причинишь мне боль сейчас, я сама займусь ею. До последнего… глотка.

Он ослабил захват, но продолжал смотреть на нее с ненавистью.

— Хорошо, Нари, расскажи мне, о чем идет речь. Нари сделала над собой усилие, чтобы не поддаться его чарам. Несказанное очарование заключалось уже в том, чтобы стоять рядом с ним, находиться рядом с ним после стольких лет. Когда-то он принадлежал ей. Грубый, неотесанный, податливый, готовый на все, нагой. Покрытый шрамами, разрываемый внутренним конфликтом, страстный и голодный, огневой, как молния в ночи…

Нет. Все давно ушло. И она не могла уступить, ему суждено поплатиться за то, что он есть. Как ни горько, она должна думать о возмездии. У нее только одна жизнь — та жизнь, которой она живет. Жизнь, которую она могла бы иметь. Свободная, необузданная, дикая — жизнь, в которой она вольна ослабить муку внутри себя, утолить свой голод…

И тут она разозлилась. Разозлилась по-настоящему. Она нащупала его слабое место. Он беспокоился из-за американки. И правильно делал, ибо он еще даже близко не подошел к пониманию того, как все запуталось. К тому, что происходило здесь.

— Хорошо, Рагнор. Ты правильно делаешь, что беспокоишься за нее. Потому что… Знаешь, вы оба умрете!

Нари видела, как гнев исказил его благородные черты. Вот сейчас, здесь, на площади, ей придется от него убежать. Она должна сделать первый шаг до того, как он прикоснется к ней вновь. Поступив слишком беззаботно, она почти все испортила, заставив его насторожиться…

Нари почувствовала, как обретает силу, отступив и растворившись в толпе. Она почувствовала, как он потянулся к ней, почувствовала, как сила исходит от него, ощутимая, как дыхание. Но людей слишком много. Нари нырнула в толпу и стала неразличимой — одной из сотен в плащах с капюшоном.

Планы на вечер оказались разрушены. И все же…

Он не мог последовать за ней. Не мог так рисковать. Он угрожал ей, и она его предупредила. И у него есть слабое место, как бы он ни отрицал.

Теперь пусть он боится.

И, как всегда, ему придется быть настороже.

И пока кошка очень, очень занята, мышка может поиграть.

Наверху, в своем номере Джордан обнаружила записку от Синди, просунутую под дверь.

«Привет, детка. Ты где? Глупый вопрос, если ты это читаешь, то ты у себя. Сегодня так тебя и не застали. Встречаемся в баре „У Гарри“ в восемь. Приходи, пожалуйста, или позвони, иначе я буду так волноваться, что не смогу до поросячьего визга насладиться своими любимыми макаронами!

С любовью.

Синди».

Улыбнувшись, Джордан отложила записку в сторону. Бар находился неподалеку от Дворца дожей — немного пройти вдоль канала. Вечером там всегда много народу, очень много. Ей нравилось там бывать. Ну и что, что людно. Можно пережить. Посидеть в баре. Правда, в баре тоже всегда околачивался народ, и Джордан знала, что столика придется ждать долго, если Джаред, конечно, не заказал его заранее. Но, скорее всего он так и поступил. И обслуживающий персонал он тоже, наверное, знал неплохо. Джордан предвкушала приятный вечер в приятной компании.

Она взглянула на часы. Времени у нее более чем достаточно.

Она набрала воду в ванну, добавила ароматическое масло, удостоверившись в том, что вода не очень горячая.

Раздевшись донага и облачившись в банный халат, она позвонила, чтобы ей принесли горячего чая.

Открыв окно, выглянула на улицу. На мостовой полно народу, на канале оживленное движение. Венеция оживала в ожидании праздничной ночи. Отойдя от окна, она включила телевизор и стала смотреть местные новости, стараясь понять, что могло так расстроить Сальваторе.

Она успела посмотреть только прогноз погоды, когда в дверь постучали.

— Войдите! — рассеянно проговорила она.

Жизнерадостный портье принес ей чай. На подносе, кроме чайника и чашки, стояло блюдце с печеньем. Она поблагодарила официанта, подписала чек и закрыла дверь после его ухода.

С чашкой чаю в руках она вошла в ванную. Залезла в горячую воду и закрыла глаза. Вода пахла чудесно. И тут ей пришло в голову еще раз просмотреть книгу о вампирах.

С чего бы?

Книга могла бы навести ее на мысли, заставить ум работать. Завтра, если повезет, исполнительные сотрудники «Федерал экспресс» разыщут ее, и она получит еще одну книгу.

Джордан закрыла глаза. Ароматный пар щекотал ноздри. Сегодня никаких костюмов. Она наденет весьма провоцирующие туфли на шпильках, которые купила в Чарлстоне перед отъездом, и платье для коктейля с голой спиной. Возможно, выпьет немного лишнего. И, как и Синди, наестся до отвала макарон.

Она так приятно расслабилась, что не сразу поняла внезапно появившееся ощущение страха.

Она села в ванне, нахмурилась, огляделась, пытаясь понять, что вывело ее из состояния комфортной релаксации.

Прислушалась.

Ничего.

Джордан встала из воды, накинула халат. Вышла из ванной и, зайдя в комнату, тут же поняла, в чем дело. Она оставила окно открытым. Холодный воздух проник в номер, и обогреватель бессильно пытался справиться с напором холода. Ей показалось, что ветер шелестит у нее в ушах. Или то звучал уже знакомый зловещий шепот?

Она закрыла окно.

Ей было по-прежнему холодно.

Джордан тряхнула головой и мысленно заставила себя встряхнуться. Но не смогла удержаться от того, чтобы, пройдясь по комнате, не заглянуть во все углы: в кладовку, под кровать. Она чувствовала себя полной дурой. И все же ощущение смутной тревоги ее не покидало.

Настроение было испорчено.

Ей совершенно не хотелось возвращаться в ванну.

Но и в комнате она не чувствовала себя уютно. Ей захотелось поскорее уйти отсюда.

Слишком рано, чтобы встречаться с Джаредом и Синди.

Но совсем не рано для того, чтобы зайти в ресторан и посидеть в баре.

Она быстро оделась, наспех подкрасила ресницы и пару раз провела щеткой по волосам. Все.

Когда в дверь постучали, Тифф находилась наверху. Она как раз успела залезть в джакузи, добавив в воду ароматические кристаллы. Она никого не ждала сегодня и решила не спускаться. Она чувствовала такое замечательное расслабление. Сама мысль, что придется вставать, вытираться и открывать кому-то дверь, была ей отвратительна.

И снова в дверь постучали.

Тифф пришло в голову, что, может быть, он, ее последняя пассия.

Он вел себя вполне радушно на улице, хотя, судя по всему, очень торопился.

Возможно, все бывает…

Она выпрыгнула из ванны и схватила халат. Поскольку халат был шелковый, он облепил ее влажное, горячее тело. Может, и неплохо. У нее все еще очень неплохая фигура. Ну ладно, может, уже не вполне ее фигура… Нет, ее! Она за нее заплатила, значит, ее!

Размышляя таким образом, Тифф вытерла голову полотенцем, встряхнула волосы и поспешила вниз.

Слава Богу, что люди изобрели пушистое напольное покрытие. Не будь его, она поскользнулась бы на мокром мраморе. Она могла бы упасть с лестницы, вот до чего доводит страсть! Она могла бы сломать шею… и что тогда?

— Держи штаны покрепче! — весело крикнула она, подбегая к двери.

Тифф должна была бы заглянуть в глазок, который установил в двери хозяин палаццо, но когда она подбежала к двери, ей было не до глазков.

Она настежь распахнула дверь… перед женщиной среднего роста в карнавальном костюме — в маске и длинном, до пола, плаще с капюшоном.

— Да? — спросила Тифф, машинально подметив, что наряд дорогой, а маска украшена стразами, очень дорогими.

— Тифф?

Она узнала ее низковатый, хорошо поставленный голос, голос с легким акцентом, хотя произнесено всего одно слово.

— Графиня? — в недоумении протянула Тифф, слишком удивленная, чтобы скрыть свою растерянность.

— Я находилась неподалеку. Знаю, что вы арендовали палаццо. Понимаю, что не следовало являться без предупреждения, и все же…

— Нет, что вы! — Тифф торопливо отступила в сторону. — Я очень рада, что вы пришли.

— Вы кого-то ждали.

— Нет… — Она засмеялась несколько нервозно. — Немного разволновалась, как видите. Хотела добежать до двери, пока не перестали стучать. Я рада, что успела.

Графиня улыбалась.

— Простите мой вид, — засуетилась Тифф.

— Но вы заняты, — продолжала настаивать графиня. — Ваш халат и мокрые волосы.

— Я чистила перышки, собиралась выйти. Пожалуйста, заходите.

— Ну хорошо, я долго не задержусь. — Графиня прошла в фойе, скинула с плеч плащ и сняла маску.

Позвольте за вами поухаживать. — Тифф очень осторожно взяла маску и положила на резной дубовый комод в прихожей. — И ваш плащ…

Графиня огляделась.

— Очень мило. Несколько лет назад здесь было совсем не так. Очень мило.

— Да, здесь очень удобно. Гораздо лучше, чем в отеле, хотя в Венеции много хороших отелей, — ворковала Тифф. Она старалась не тараторить, чтобы не выглядеть дурочкой. Сама графиня пришла к ней с визитом. Почти так же восхитительно, как если бы к ней пришел тот мужчина, которого она надеялась увидеть. Конечно, принимать графиню в халате, с мокрыми волосами не совсем удобно.

— Если вы дадите мне буквально минутку, я найду что-нибудь… одеться.

Графиня только махнула рукой, и ее красивые, лишенные возраста черты сложились в улыбку.

— Нет, не надо! Я пробуду совсем недолго, и вы снова можете залезть в свою ванну. Я бы чувствовала себя очень несчастной, если бы испортила вам ванну.

— Тогда я принесу вина. Мы посидим наверху.

— Красного вина, пожалуйста. Можно мне побродить здесь?

— Да, конечно. Бар наверху.

— Замечательно.

Тифф все еще испытывала неловкость. Ошеломленная, она чувствовала себя незаслуженно обласканной. В смятении она поднялась наверх, графиня последовала за ней. Но когда Тифф пошла к бару взять вино, графиня в самом деле отправилась бродить по дому. Вернувшись в холл второго этажа с двумя бокалами лучшего красного вина, что смогла найти, Тифф не увидела графиню.

— Графиня!

— Я здесь.

Графиня находилась в спальне. При появлении Тифф она обернулась и с улыбкой приняла бокал.

— Превосходно! — оценила она. — Тут поработали на славу. Комната, где сейчас ванная, когда-то представляла собой мрачное, никчемное помещение. Ну а теперь у вас тут очень милое любовное гнездышко.

Тифф вспыхнула от смущения.

Должна признать, я люблю телесный комфорт.

Тут мы похожи, — проговорила графиня. Она подошла к стрельчатым окнам, откуда открывался вид на террасу, — Очень мило. К тому же сейчас мое любимое время суток. Когда закат догорел, день угас и на землю спускается ночь… Со всеми ее темными тайнами и загадками.

Графиня стояла у окна и смотрела вдаль как завороженная. Тифф подошла к большой, застеленной шелком кровати и села, глядя на гостью.

— Так много драгоценного времени тратится на сон, — объяснила графиня и, подойдя к Тифф, села рядом, потягивая вино. — Фруктовый привкус есть, но вино по-настоящему сухое, густое и бодрящее. Прекрасный выбор, благодарю.

— Могу я налить вам еще?

— Нет, нет, сидите. Дайте мне насладиться вашим обществом. Я не тороплюсь, когда пробую что-то новое, — нежно проговорила она. — Итак, вы меня восхищаете.

— Я вас восхищаю? — Тифф не верила своим ушам.

— Да, я искренне восхищаюсь такими женщинами, как вы. В нашем мире женщинам трудно. Слишком многие мужчины слишком часто и слишком долго охотились на женщин.

— Ну, я не уверена…

— Но только подумайте! Бизнесмен с юной секретаршей, которая так остро нуждается в его одобрении, чтобы продвинуться. Пожилой деляга заводит романчик с молоденькой девушкой, в то время как его уже немолодая жена сидит дома и молча терпит его измены, поскольку ее благополучие и сама жизнь всецело от него зависят. Кинозвезды, готовые закатиться, находят юных старлеток и берут их в жены. Но вы, моя умница и красавица, умудренная опытом, вы и такие, как вы, перетасовываете карты, и вот вы — на коне, а мужчины лишь средство к достижению цели. Вы — женщина, значимая сама по себе. Вам не нужно ни перед кем кланяться, потому что вы сами себе хозяйка. И пока вы относительно молоды, вы имеете все возможности и средства для того, чтобы делать то, что вы хотите и с кем хотите.

Тифф несколько принужденно улыбнулась.

— Скажем так: существует немало людей, в том числе мои пасынки, которые считают меня всего лишь жадной до денег наглой сукой. И, увы, я не так молода, как хотелось бы.

Тифф приняла соблазнительную позу, неосознанно открыв взгляду графини идеальной формы, без следов варикоза ноги. Но сейчас она заметила, что графиня смотрит на ее обнаженную плоть. Тифф почувствовала, что ее обволакивает тепло, и покраснела. Она хотела запахнуть халат, но графиня остановила ее, положив ладонь ей на колено.

— Достаточно молода. И посмотрите, как красива! Вы держите себя в форме, что я тоже весьма уважаю в женщинах.

Длинные пальцы графини, унизанные драгоценностями, поглаживали колено Тифф, чуть-чуть вниз к икре, чуть-чуть вверх, к внутренней части бедра.

Тифф не так-то просто смутить, но сейчас ей казалось, что кровь хлынула к конечностям, ей стало жарко так, что от нее словно шел пар. Ей следовало встать, уйти…

Но графиня смотрела ей в глаза, смотрела откровенно чувственно. Тифф обнаружила, что не может пошевелиться, взгляд графини гипнотизировал. Гостья лениво улыбалась, а между тем пальцы ее продолжали движение.

— Скажи мне, красавица, — продолжала она нежным ласкающим шепотом, — ты когда-нибудь была с женщиной?

Тифф стоило сказать что-то остроумное и категоричное, но она смогла лишь выдохнуть:

— Нет…

Графиня пожала плечами, ее умелые пальцы все поглаживали плоть.

— И я тоже — много, много лет. Но когда я поняла, что мужчины — обманщики, что они играют с тобой, и только… Я решила, что вполне возможно соблазнять самой молодых и красивых. И я узнала, что женщины могут тоже быть соблазнительными, привлекательными… такими аппетитными.

Тифф с трудом проглотила слюну. Нет, она никогда не была с женщиной, но…

— Бедная Тифф! Так много лет провести с престарелыми мужчинами, добивающимися удовольствия лишь для себя! О, можно только представить, что тебе приходилось делать, чтобы подвести их к точке… возможности!

Графиня, казалось, читала ее собственные мысли. Пока она говорила, Тиффани почувствовала весьма острый приступ желания. Желание овладевало ею с потрясающей остротой. Вещи, которые ей приходилось делать, терпение, которое ей приходилось проявлять, удовольствие, которое она приносила… сама не получая ничего взамен.

Я могу показать тебе, что такое удовольствие, — прошептала графиня. Ее губы были так близко. Ее слова, как шелковые покрывала, окутывали Тифф плотнее и плотнее.

Она хотела, чтобы графиня продолжала и делала больше. Намного больше. Пусть ее искусные пальцы поднимаются выше и выше, касаются тех мест, которые сейчас, кажется, гудят от напряжения.

— Позволь мне…

Ладонь графини легла Тифф на плечо. Прикосновение казалось столь нежным и в то же время столь властным. Тифф упала на спину, халат распахнулся, ноги раскинулись.

Графиня нависала над ней. Пальцы ее медленно продвигались по шее и ниже.

— Какая красивая грудь… — Графиня говорила еле слышно, слова ее шелестели как теплое дуновение, но они возбуждали так, что Тифф едва держалась.

Она никогда не была с женщиной.

Почему бы нет?

Тем более что с ней не просто женщина, с ней — графиня…

Если бы даже она захотела остановиться сейчас, все равно бы не смогла. Нежные, унизанные кольцами пальцы касались ее груди, скользили вдоль голубоватых прожилок вен. Тифф лежала, раскинув ноги. Она вся млела, превратившись в жидкий огонь. И не могла пошевельнуться.

— Красивая, красивая…

— Подтянутая и подкачанная, — с удивлением услышала Тифф собственный голос.

Графиня засмеялась, и смех ее был нежен и приятен, как перезвон серебряных колокольчиков. Тифф почувствовала, как увлажнился ее рот. Язык проворный, словно змеиный, рождал сполохи огня. Вот она лизнула раз, другой — огненные капли наслаждения. Она делала с ней что-то такое упоительно запретное…

Графиня склонилась ниже. Если бы Тифф могла пошевелиться, она бы схватила голову графини и притянула к себе. Она изогнулась, дрожа, она чувствовала, как тело ее наливается.

Быстрые движения языка прослеживали узор вен, касались ее живота, внутренней поверхности бедер. Тифф готова была улететь на небо. Господи, какой ослепительный оргазм! У нее потемнело в глазах, она едва не потеряла сознание. Видит Бог, те недоноски, за которых она выходила замуж, — просто никчемные создания! Так хорошо, что можно умереть…

Она никогда, никогда не испытывала ничего подобного, она не верила, что такое существует. Она качалась на волнах удовольствия, забывшись, отключив сознание, но графиня не оставляла ее в покое, она двигалась ниже, вдоль бедра. Легкая боль как от укола, и снова величайшее наслаждение, и снова, как говорят французы, маленькая смерть.

Нари ужинала не торопясь, с расстановкой.

Когда она насытилась, то откинулась на спину, глядя на смертельно белое тело женщины на кровати.

Графиня встала, все еще глядя на останки с явным удовольствием.

Женщина умерла счастливой. Нари знала множество великолепных способов сделать процесс принятия пищи праздником. Вены на горле что надо, а вот на бедре — не очень. Хорошо бы кровь текла более плавно.

Откинув волосы Тифф со лба, графиня с удовольствием разглядывала тело, которое принесло ей так много удовольствия, и рассмеялась — громко, от души. Тифф с такой радостью приняла ее у себя.

— Бедняга Тиффани, ты так спешила навстречу своей кончине, верно, детка?

Она потянулась — сыто потянулась, как уличная кошка, которой посчастливилось вылакать целую миску молока спокойно и без драки — вылакать одной, ни с кем не делясь, до самой капли.

Нари подошла к окну и выглянула на улицу. Теперь там царила ночь. Графиня снова была полной жизни и сил. Великолепное ощущение!

После столь чудесной трапезы Нари с удивлением обнаружила, что во рту остался привкус горечи. Нет, дело не во вкусе еды. Нари сжала кулаки и сжала зубы. Она его ненавидела и пришла сюда, потому что…

Он оставил ее… голодной, такой голодной… Но голод она не могла утолить, сколько ни пей. И тот факт, что соблазнить добычу, прежде чем утолить голод, всегда так приятно, ничего не менял.

Графиня снова взглянула на Тифф. Что-то надо делать с останками. Какая досада!

Она вновь выглянула в окно и нахмурилась. Сколько полиции! С чего бы?

У нее промелькнула мысль, что он мог бы разозлиться. Пировать нехорошо в одиночку. И, быть может, она выбрала не ту жертву…

У него свое расписание.

Она покачала головой. Были времена, когда он легко забывал, что она такое.

А сейчас…

Сейчас она чувствовала сосущую пустоту внутри. Горечь, ненависть, жажду возмездия.

Ну что тут скажешь: у нее свои цели. И, насытившись, она чувствовала себя вполне в силе.

Она очень давно не чувствовала себя такой изумительно сильной.

Нари закрыла окно.

Ночь молода, сказала она себе.