Глава 14

Брет отплыл из Лувра и едва ступил ногой на нормандскую землю, как получил от Вильгельма депешу, извещавшую, что его молодая жена вместе со своими родственниками той же ночью скрылась из Лондона.

За спиной Брета морские волны разбивались о берег, и он пытался вслушиваться в шум прибоя, чтобы заглушить овладевшую им слепую ярость. С тех самых пор как он вышел за порог своего лондонского дома, он находился в смятении и гневе, не веря тому, что Аллора желала ему смерти и. хотела отравить его. И несмотря на то что вино предназначалось для него, он терзался мыслью, что жена могла умереть, поэтому вопреки приказанию Вильгельма твердо решил не уезжать до тех пор, пока не минует опасность для ее жизни. Ему было мучительно больно видеть, как Аллора страдает, хотя он сам не мог бы вразумительно ответить, почему он так переживает. Она умышленно пыталась убить его, однако он не мог забыть ее страдальческого шепота, когда она уверяла, что это был не яд, хотя было бы безумием предполагать, что Роберт или кто-нибудь другой, кто замыслил сие злодеяние, осмелился бы рискнуть ее жизнью, лишь бы только погубить его. Но возможно, она действительно ничего не знала, потому-то сама и выпила отравленное вино.

Такие странные загадки преподносит иногда жизнь! Когда он впервые увидел Аллору, он восхитился ее красотой — и какой мужчина не согласился бы с ним? Стройная, грациозная и соблазнительная в каждом изгибе тела, каждом движении, не говоря уже, о каскаде золотистых волос, безупречной шелковистой коже и прекрасных, изумрудного цвета глазах, которые смотрели с вызовом, искушали, предостерегали и были изумительны. Правда, она раздражала его своей непомерной независимостью и этакой юношеской прямолинейностью. Но до их брачной ночи он даже не подозревал, что она превратится для него в наваждение. Однако после всего, что было между ними, такого поступка он не ожидал. Глядя в ее изумрудные глаза, он верил, что произошло какое-то чудо. Она поняла, что он не такое уж чудовище. Она сама притягивала его к себе, запустив пальцы в волосы, ее губы сами раскрывались навстречу его поцелуям. Это она страстно сжимала его в объятиях и разделяла с ним состояние абсолютной умиротворенности, наступающее после удовлетворения страсти.

Она не лгала ему. Она не раз с гордостью говорила, что ее народ свободен от ига Вильгельма. Она гордилась своей независимостью. И при первом же удобном случае сбежала от него.

Брет скрипнул зубами, проклиная собственную беспомощность. Король пребывал в самом мрачном настроении, напуганный тем, как развиваются события на всех фронтах. Он был теперь совсем не похож на того гениального стратега, которым восхищался Брет в дни своей юности. Вильгельм постарел и стал мнителен: ему приходилось в жизни так много сражаться, что теперь иногда ему чудилась опасность даже там, где ее не было. В 1085 году он собрал большую армию, увеличив ее за счет наемников, чтобы отразить на севере нападение армии короля Свейна. Правда, это вторжение прекратилось, едва успев начаться, потому что короля Свейна отвлекли внутренние распри в собственном королевстве. Однако к этому времени вновь создалось напряженное положение в Нормандии. Многих из союзников Вильгельма уже не было в живых, а Филипп, французский король, никогда не терял надежды возвратить себе Нормандию. Роберт, унаследовавший Нормандию, время от времени выступал против своего отца, объединяясь с королем Франции. Там и всегда-то было неспокойно, а теперь страсти накалились до предела.

Брет посмотрел на курьера и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и размеренно, сказал:

— Если моей супруге захотелось провести это время со своим отцом, то пусть она с ним побудет. Я очень уважаю Айона Кэнедиса и, как только выполню поручение Вильгельма, поговорю со своим тестем сам.

Довольный тем, что удалось обуздать свой гнев перед посторонним человеком, он двинулся в путь.

По дороге в Руан Брет обдумывал тактику осады практически неприступной для лобового нападения крепости на Дальнем острове. Он пытался убедить себя, что сумеет избежать военных действий, понимая, что они вызвали бы ненависть к нему у того самого народа, которым ему придется править. Лаэрд Айон — человек разумный и справедливый, и, если им удастся встретиться и поговорить с глазу на глаз, ситуацию еще можно исправить. Наверняка лаэрд Айон предпринял побег на север исключительно под влиянием своего братца, а также из-за глупого упрямства самого Брета, не разрешившего Айону увидеться с дочерью.

Брет добрался до отцовского дома в Руане поздней ночью, но и отец, и братья еще не ложились, ждали и радостно встретили его. Они потребовали, чтобы он немедленно во всех подробностях рассказал им о своей неожиданной женитьбе и о внезапном исчезновении жены и новых родственников сразу же после его отъезда. Аларик д’Анлу, чью голову уже тронула серебристая седина, красиво сочетавшаяся со стальным отливом его глаз, печально выслушал рассказ сына.

— Ты согласился на этот брак ради своей матери, — убежденно сказал он.

Брет, уютно расположившийся в кресле спиной к огню, с бокалом вина в руке, которое в этом доме можно было пить, не опасаясь подвоха, пожал плечами.

— Сначала так и было, — честно признался он и посмотрел на отца. — Но меня никто не заставил бы жениться на ней, если бы я не заинтересовался открывающимися возможностями.

Его младший брат Филипп усмехнулся:

— Ты бы только послушал, отец, сколько разговоров ходит об этом браке! Говорят, что сбежавшая жена моего братца — одна из первых красавиц во всем христианском мире.

Аларик задумчиво выгнул бровь.

Брет, снова пожав плечами, бросил на брата суровый взгляд:

— Я же сказал, что заинтересовался открывающимися возможностями.

— А что теперь? — серьезным тоном спросил старший брат Робин, очень похожий на отца.

Брет развел руками:

— А теперь я здесь, в Нормандии, по приказу Вильгельма, а она, вероятнее всего, за стенами своей крепости, которая, как вы сами видели, представляет собой практически неприступный монолит. Чтобы взять ее приступом, мне потребовалась бы целая армия. Но, отец, ты тоже хорошо знаешь Айона Кэнедиса. Пока он жив, всегда есть надежда на мирное урегулирование разногласий, а потому я сказал, что не хочу, чтобы беглецов преследовали, и что, как только возвращусь, сам улажу свои дела со своей женой и ее родственниками.

— Это, по-моему, самое мудрое решение, — согласился Аларик. — Будем надеяться, что проблема, ради которой Вильгельм направил нас сюда, разрешится в ближайшее время. Подойди сюда, — сказал он Брету.

На столе была разложена подробная карта, и Аларик указал на ней место, где им было приказано задержать зарвавшихся рыцарей из Фландрии и стереть с лица земли пограничные городки и населенные пункты, откуда фламандцы совершали набеги на пограничные земли Нормандии, жгли, убивали, насиловали и вторгались далеко в глубь территории, принадлежавшей Вильгельму.

Усилием воли Брету удалось на время отодвинуть мысли о молодой жене в самый дальний угол сознания. Но не забыть о ней.

И вдруг, еще до того как они успели собрать и экипировать армию, которую им предстояло вести в бой, Брет получил другое известие, под которым, хотя оно и было написано писарем, стояла собственноручная подпись короля.

Шотландцы, убегая, похитили Элайзию!

Брет пришел в ярость. Он проклинал короля, грозился немедленно покарать все население Дальнего острова.

— Не оставлю камня на камне от этого проклятого места, не оставлю в живых ни одного человека! — в бешенстве кричал он.

Ему пришлось рассказать обо всем отцу и братьям, которые, как он и ожидал, возмутились, и все единогласно решили, пренебрегая приказом Вильгельма, отложить до поры до времени пограничные столкновения в Нормандии и немедленно ехать вызволять Элайзию. На столе были снова разложены карты и чертежи крепостных оборонительных сооружений. Каждый высказывал свое мнение относительно наилучшей тактики нападения на крепость.

— Айон может просто отпустить Элайзию, — сказал Брет. — Мне не верится, что он захватил ее со злым умыслом или что он допустит, чтобы ей причинили зло.

— Он может попытаться поторговаться с тобой, Брет, — предупредил отец.

— Например, он возвращает Элайзию, но оставляет у себя дочь, — добавил Робин.

— Его дочь состоит в законном браке, — напомнил Брет. — Так что он ничего от этого не выиграет.

— Я думаю, лаэрды пограничных земель и семейство Кэнедис будут всеми силами добиваться расторжения брака, — сказал Аларик. — Им удавалось сохранить независимость своей территории благодаря тому, что за их спинами стоял Малькольм, а также благодаря естественному неприступному положению крепости на Дальнем острове. Они держатся особняком и, хотя воюют друг с другом, когда не с кем больше воевать, сохраняют свою независимость, потому что всю власть держат в своих руках. Клан Кэнедисов постарается всеми силами освободить эту леди от тебя.

— Каким образом, черт возьми, им удастся аннулировать брак? — воскликнул Брет. — Правда… — Он недоговорил и горько усмехнулся. — Возможно, все это было спланировано с самого начала, и поэтому невеста так расстроилась, оказавшись в охотничьем домике вместо нашего лондонского дома? Но тогда ей не удалось сбежать, поэтому супружеские права были осуществлены и брак стал свершившимся фактом.

Аларик пожал плечами, в раздумье потирая гладко выбритый подбородок.

— Ты и представить себе не можешь, насколько велика власть церкви и вера человека в ее могущество. Оглядываясь на события давно прошедших лет, я пришел к выводу, что Гарольд был вынужден отдать Англию Вильгельму не потому, что Завоеватель был так силен, а потому, что сам Гарольд проявил слабость, как только увидел, что Вильгельм получил право вести армию под прикрытием папской хоругви. Это было сильнее любого оружия, которое имелось в распоряжении Завоевателя. Если семейство Айона решит обратиться к церкви, то в самое ближайшее время отправит своих посланников в Рим.

— В таком случае нам тоже нужно в спешном порядке направить в Рим своих людей.

— Туда поедет отец Дамьен, — сказал Аларик.

Брет кивнул и снова склонился над чертежами.

— Нам потребуется армия, отец! Я сейчас в таком гневе, что готов идти туда даже один, без оружия и плечом вышибить ворота их крепости.

— Именно на это и рассчитывают коварные скотты, — вставил свое слово Робин.

— Правда, Брет. Они будут рады, если ты поступишь безрассудно, — предостерег Аларик.

— Они захватили Элайзию, поэтому мы пойдем туда с такой армией, какую нам удастся собрать, — ровным голосом произнес Брет. — Если бы не моя сестра, я бы, конечно, выждал время. И уж тогда, если бы я начал осаду крепости — с солидной армией и хорошо обученными рыцарями, — а Айон заупрямился бы, то, клянусь, я взял бы крепость штурмом.

— В таком случае нам, наверное, надо еще раз обсудить возможную тактику, — сказал Аларик, и. они снова склонились над чертежами, отыскивая уязвимые места в обороне крепости.

Но когда они уже были готовы к отплытию из Нормандии, туда неожиданно прибыла Фаллон собственной персоной, что было большой редкостью, потому что она старательно избегала Нормандии, как и короля, — с тех пор как умерла Матильда, нога ее не ступала на здешнюю землю. Сыновья и муж встретили ее со смешанным чувством радости, удивления и любопытства, но она, обняв каждого из них, сразу предупредила все их возможные вопросы, рассказав последние новости:

— Вам нет необходимости бросать все и, рискуя навлечь на свои головы гнев, короля, мчаться на выручку Элайзии, потому что она уже на свободе. Малькольм самолично приносит извинения королю Вильгельму и тебе, Аларик. Элайзия приедет сюда вслед за мной вместе с Элинор и Гвен, как только доберется до дома и подготовит все необходимое для пребывания в Нормандии.

— Они захватили мою дочь, потом возвратили ее и думают, что дело этим ограничится? — возмущенно переспросил Аларик.

— Отец, — спокойно сказал Брет, — нет человека, который бы сильнее, чем я, желал взять штурмом крепость на Дальнем острове. Но я не намерен потерпеть поражение и не могу рисковать. Я еще раз повторяю: нам нужно собрать немалые силы, чтобы овладеть Дальним островом. Сейчас нам их не собрать, потому что Вильгельм стянул все силы в Нормандию. Клянусь тебе, я позабочусь о том, чтобы похищение Элайзии не осталось безнаказанным. Если в этом виноват Айон, то Айон за это и поплатится. — «Как и моя ненаглядная супруга», — добавил он про себя. — Нам лучше поторопить отца Дамьена с отъездом в Рим к папе, потому что скотты наверняка приложат все силы, чтобы расторгнуть этот брак и отобрать у меня все права.

Фаллон печально кивнула головой:

— Правильно, Брет, Дамьену следует поспешить. Но Айон не сможет уже ни за что поплатиться. Его нет в живых.

— Не может быть! — воскликнул потрясенный Брет.

— За ними в погоню бросился отряд норманнов. Элайзия написала мне, что ее жизни угрожали прежде всего нормандские лучники под командованием твоего старого приятеля де Фриза, которые преследовали их до самой крепости. Очевидно, как только в Лондоне пронесся слух, что Айон и Роберт бежали с Аллорой, прихватив с собой Элайзию, де Фриз с небольшим отрядом бросился в погоню. Элайзия своими глазами видела, как лучники убили Айона.

— Боже мой! — прошептал Брет. — Какая бессмыслица! Вот идиот этот проклятый де Фриз! Вечно старается выслужиться перед королем, ему и дела нет, какой ценой он добьется королевских милостей!

Брету вспомнился вечер в большом зале королевской резиденции, де Фриз, пораженный красотой Аллоры, и Аллора, в ярости нанесшая удар де Фризу и ранившая его мужскую гордость.

А теперь Айон, самый благоразумный из всех пограничных лаэрдов, убит… И Роберт Кэнедис стал главой семейства.

— Ну, в таком случае все пропало. Не будет ни переговоров, ни мирного решения — только война. Роберт Кэнедис всех их погубит, в этом можно не сомневаться! — сердито воскликнул он. — Черт бы побрал этого де Фриза! Г ори он в адском пламени!

Фаллон положила руку ему на плечо:

— Тебе сейчас остается лишь ждать и радоваться, что Элайзия на свободе. Де Фриз в Англии, а там никто из власть имущих не накажет человека, который бросился в погоню за беглецами. Ваши разногласия с де Фризом носят личный характер, и со временем вы разберетесь друг с другом. Айона нет в живых. Этого нельзя изменить, хотя сам этот факт меняет все. Брет, прошу тебя, не делай ничего сгоряча, подожди. Элайзия на свободе, цела и невредима.

— Ты права, мама, и, видит Бог, я этому рад! — Он изо всех сил стукнул кулаком по столу.

Ждать.

Да он сгорит дотла в огне собственного гнева, пока ждет!

Но Фаллон права. Он ничего сейчас не может сделать.

Брет перевел взгляд с братьев на отца, потом наконец согласно кивнул головой:

— Хорошо, я подожду. Но клянусь вам, что придет время и я возьму Дальний остров. И моя жена получит то, чего заслуживает.

Фаллон пристально посмотрела на него и, вздохнув, сказала:

— По правде говоря, я сочувствовала твоей молодой жене — конечно, до тех пор, пока эти безрассудные варвары не умыкнули мою дочь. Но теперь, когда я знаю, что Элайзия в безопасности, цела и невредима, я успокоилась и подумала, что тебе, возможно, не следует слишком строго судить Аллору.

«О, мама, и ты тоже…» — с горечью подумал Брет. Он расправил плечи. Терпение. Ему придется научиться терпению, которое никогда не входило в число его добродетелей. Отныне оно ему очень потребуется, потому что к концу недели предстояло быть на границе с Анжу, чтобы участвовать в осаде крепости, захваченной одним из противников Вильгельма.

Что ж, возможно, звон клинков и лязг мечей помогут ему избавиться от не находившей выхода ярости.

Но напрасно он надеялся. Каждое сражение лишь подпитывало бушевавший в нем гнев, а во сне ему являлась она. Он видел ее, униженную, поверженную…

И видел ее глаза — какими они были тогда, когда он с Аллорой предавался любви. Он ощущал нежность ее плоти. Видел, как Аллора тянется к нему и ее глаза, полуприкрытые густыми ресницами…

Он метался в постели и не находил себе места. А просыпался с еще большим желанием добраться до Дальнего острова. Этот миг настанет, клялся он. Уж будьте уверены, этот час пробьет.

Был канун Рождества. Несколько дней подряд на Дальнем острове дули яростные ветры, завывания которых слышались даже сквозь каменные стены замка. Наконец ветер стих и пошел снег. Аллора смотрела сквозь узкую амбразуру главной сторожевой башни, как легкие снежинки, кружась, падают на землю во дворе замка. Отец всегда любил снегопад. Снежный покров недолго сохранялся на этой земле — Дальний остров был окружен морем, и, хотя холодная, ветреная погода стояла здесь значительную часть года, снег на острове обычно быстро таял.

Рождество. Впервые Аллора встречала этот праздник без отца. Она не плакала, хотя ей очень хотелось выплакаться, потому что слезы облегчили бы боль утраты.

Тяжесть на сердце объяснялась, наверное, не только смертью отца. Слишком много сделано ошибок. Если бы отец знал всю правду, он так бы и сказал. Они были абсолютно не правы во всем, что сделали.

Но теперь это уже не имеет значения. Отца нет, и она одна несет ответственность за все, что они вместе сделали. Она теперь отвечает здесь за каждого человека, как бы ни пытался ее дядюшка взять на себя ответственность и всю полноту власти.

— Миледи! — тихо окликнула ее молоденькая миловидная служанка Мери, и Аллора, оглянувшись, увидела, что пришел Роберт, а вместе с ним Дэвид и Дункан. Она их ждала и была готова к этой встрече.

С момента их возвращения прошло несколько недель, но Роберт ни разу не побеспокоил ее за это время и не начинал разговора о расторжении брака.

Дэвид, на котором дядюшка давно остановил свой выбор как на претенденте на ее руку, вел себя с присущим ему тактом, и хотя ей было грустно признаться, что чувство влюбленности по отношению к нему у нее исчезло, она теперь ценила его еще больше, чем прежде, как хорошего и верного друга, и надеялась, что он таковым и был, несмотря на то что частенько попадал под влияние своего грубого и нагловатого единокровного брата Дункана.

— На столе вино и эль, угощайтесь, — предложила Аллора, садясь во главе стола.

Роберт сам потребовал этой встречи и теперь сел по правую сторону от нее, взяв ее руку в свою. Аллора в гневе чуть не вырвала у него свою руку — она не могла простить ему всего, что он сделал.

— Дальнейшее промедление опасно, Аллора! Ты обязана написать убедительную просьбу о расторжении брака и умолять папу признать брак недействительным.

Дункан, сидевший наискосок от Аллоры, сразу же вмешался в разговор:

— Клянусь всеми святыми, Аллора, мы не можем больше ждать! Говорят, твой норманн пришел в ярость и поклялся, что не оставит камня на камне от нашей крепости, а тебя закует в цепи и заточит в тюрьму пожизненно. Роберта он, конечно, намерен убить, а всех остальных лишит земель и титулов, как это проделали со всем саксонским дворянством. Он хочет, чтобы мы стали свинопасами! Пока ты медлишь с расторжением брака, мы все находимся в опасности!

Аллора молча выслушала их обоих, потом взглянула на Дэвида.

— А ты что думаешь об этом? — спросила она.

— Ты должна поступать так, как тебе подсказывает сердце, Аллора, — просто сказал он, — и она улыбнулась: хорошо, что у нее есть настоящий друг.

Но Роберт стукнул по столу кулаком:

— Ты нас, видно, не слышала? Если он придет сюда, племянница, тебе придется воевать с ним! Ты это понимаешь? Пострадают все мужчины, женщины, дети, арендаторы, рабы и вольноотпущенники. Ты всех нас обречешь на гибель.

Аллора поднялась из-за стола и, подойдя к огню, стала греть руки. И как всегда при взгляде на огонь, ей вспомнилось лицо мужа. Неужели ей никогда от этого не избавиться? Ну что ж, они правы в одном: он, несомненно никогда не простит ее. Ведь он считает, что она пыталась отравить его, дав смертельную дозу яда. А кроме того, она участвовала в похищении его сестры, что, с его точки зрения, было не менее тяжким проступком. И еще: она с самого начала обманывала его.

— Если он придет, мы будем сражаться с армией норманнов. Но вы, возможно, ошибаетесь. Прошло достаточно времени, а он пока еще не пришел.

— Вильгельм стянул свои вооруженные силы в Нормандию, леди, это ни для кого не секрет. Когда он испугался, что на Англию нападут датчане, то отозвал армию из Нормандии. А теперь, боясь потерять хоть пядь своей пропитанной кровью земли, он даже англичан отправляет в Нормандию, — презрительно сказал Дункан.

— Если бы он пришел сразу, — раздраженно заявил Роберт, — то к этому времени мы бы с ним уже покончили.

— Не следовало нам отпускать эту проклятую девчонку, его сестру! Тогда бы он сразу помчался сюда, ослепленный гневом, и мы бы его без труда прикончили.