Огонь (№2) - Неистовый рыцарь

— Не выйдет, леди!

Аллора посмотрела Брету в глаза, и он заметил в них отчаяние. Но может быть, даже неплохо, что она унижена всем случившимся здесь.

Вдруг она снова на него разозлилась и начала вырываться, однако он крепко держал ее.

— Нет, Аллора. Мы с тобой супруги. Я не собираюсь причинить тебе боль, но и в игры играть не намерен: я стану для тебя и мужем, и господином.

— И хозяином, — добавила она.

Брет помолчал.

— Если ты желаешь так считать…

Он заметил, как часто-часто бьется голубая жилка у нее на шее, и в душу снова закралась жалость к ней. У него вдруг пересохло в горле: он словно заново осознал, какая редкостная красавица ему досталась — настоящее сокровище, чье лицо и тело совершенно безупречны.

Он наклонился и нетерпеливо взял губами ее губы. Она начала вырываться, но ее руки были плотно прижаты плащом. Брет запустил пальцы в ее волосы, не позволяя отвернуться. Он заметил на ее губах капельку вина и слизнул ее. Потом лизнул еще. Какие сладкие губы! Мед! И горячие. Он давно понял, что хочет ее, но был поражен остротой желания, охватившего его, как только он коснулся губами ее губ. Он попытался раздвинуть губы языком, требуя разрешения войти внутрь. Она издала тихий стон. Но он раскрыл ее рот и глубоко проник в него. Его язык соблазнял, уговаривал, а желание нарастало с каждым мгновением. Забыв обо всем, он наслаждался нежностью ее рта, его пьянящей прелестью. Он лишь заметил что она перестала вырываться и затихла в его объятиях.

Его рука скользнула под плащ. Осторожно проведя ладонью по соскам, Брет почувствовал, как они сразу напряглись, и нежно обхватил рукой твердую округлость. Аллора заерзала, но высвободиться ей помешали складки плаща. Брет чуть оторвался от ее губ и заглянул в глаза. Они сверкали, зрачки расширились.

— Уверяю вас, вы не попали в ад, миледи, а я не демон из адского пламени, — сказал он.

Аллора отвела взгляд.

— Кто знает? Может быть, так и есть! — воскликнула она, но тут же замолчала, опасаясь сказать больше, и покачала головой.

Вдруг она взглянула на него с явной тревогой, и Брет понял, что она ощутила его необычайной силы возбуждение.

Он поднялся, не выпуская Аллору из рук, пересек комнату и положил на кровать. Ничуть не смущаясь своей наготы, Брет подошел к столику и налил бокал вина. Ее взгляд скользнул вниз по его торсу, она быстро отвела глаза и сильно покраснела.

— Выпей, — сказал он, подавая бокал.

— Это не поможет, — хрипло произнесла она.

Он пожал плечами:

— Может помочь.

Она отчаянно замотала головой:

— Мне нужно… время. Я буду сопротивляться. Клянусь! Буду сопротивляться, пока ад не покроется льдом…

— Сопротивляйся если хочешь. Но лучше выпей вина. — Запрокинув голову, Аллора выпила до дна и отдала Брету пустой бокал. И когда он направился к столику, чтобы поставить его на место, то, обернувшись, снова встретился взглядом с горящими изумрудными глазами. Ее взгляд пробежал по нему, потом она вдруг спрыгнула с кровати и в одном плаще устремилась к двери.

Глава 10

Брет схватил Аллору в нескольких дюймах от двери и крепко обнял, чтобы не вырвалась.

Глаза ее увлажнились; она притихла в его объятиях, тяжело вздохнула, но не произнесла ни слова.

— Ах, леди, леди! — прошептал он. — Ведь знаешь, что я не могу тебя отпустить.

Она дрожала. Потом посмотрела на него в упор.

— До этого не должно было дойти…

— Когда я согласился на брак, я сразу сказал, что все будет так, как надо.

Он положил ее на кровать и освободил от плаща. Она задрожала всем телом, и он прикрыл ее собой, хотя едва ли от холода она дрожала в хорошо натопленной комнате. Тело ее протестующе напряглось и застыло, она закрыла глаза. Он поцеловал ее и, обняв, почувствовал бешеное биение ее сердечка. В камине потрескивали поленья, понемногу она расслабилась. Вино сделало свое дело. Это придало ему решимости. Она больше не вырывалась, не пыталась пустить в ход кулачки. Он чуть приподнялся над ней, осторожно взяв в ладони ее лицо, и сам испытал легкую дрожь от близости к ней. Она прерывисто вздохнула и закрыла глаза.

— Ну, делай свое дело! — неожиданно сердито прошептала Аллора. — И поскорее. Господи, смилуйся надо мной!

Удивленный Брет приподнялся на локте и, посмотрев на нее сверху, сказал, усмехнувшись уголком губ:

— Знаете, мадам, я ведь не собираюсь перерезать вам горло.

Глаза ее открылись.

— Я… — Не продолжив, она облизала пересохшие губы.

— Уверяю вас, что скорость и милосердие вовсе не одно и то же, — чуть насмешливо сказал Брет. Но сейчас его насмешливый тон потонул в страстном желании, которое с новой силой охватило его. Однако он сказал: — Поскорее? Ни за что! Но я буду милосердным. Это я вам обещаю.

Он снова приник к ней и завладел губами. Огонь разбушевался в его теле, ища выхода. Придется подчиниться быстрому темпу. Брет ощутил нежное прикосновение ее груди к своему нагому телу, потом его возбужденная мужская плоть коснулась мягкой кожи бедра. Он погладил шейку Аллоры, снова взял в руки груди, потом рука его скользнула вниз по животу к вершине междуножия. Оторвавшись от ее губ, он взглянул ей в глаза и поцелуями выложил дорожку, спускаясь в ложбинку между грудей. Она вздрогнула и тихо запротестовала:

— Нет!

— Да! — выдохнул он, не отрывая от нее губ.

Губы его задержались у нее на груди, поласкали, подразнили соски. Она запустила пальцы в его волосы, вцепилась в них и слегка отпустила. «Боже милостивый, какое у нее прекрасное тело! А ведь я не хотел на ней жениться!» — подумал Брет. Но теперь она вошла в него, как заноза. Он испытывал желание не просто сильное, а непреодолимое. Аллора — изумительная! — соблазняла его всем, от изумрудного блеска глаз до округлости полной груди и упругих ягодиц. Эротичная — от вкуса ее губ до сладкого, мускусного аромата кожи. Брет не мог на нее наглядеться. Ему хотелось еще и еще ее сладостной женственности, которая сводила его с ума. Он приподнялся над ней. Глаза ее были закрыты. Она затихла и побледнела. Он погладил ее стройные ножки, раздвинул их и уместился между ними. Она приоткрыла глаза. В них мелькнула тревога. Опираясь на колени, он лишил ее возможности неожиданно повернуться на бок, чтобы воспротивиться ему.

Нет, он не станет торопиться, но милосердным будет.

Брет легонько коснулся губами ее губ, обвел их по контуру кончиком языка и снова завладел ее ртом. Потом стал медленными поцелуями запечатлевать движение вниз, задерживаясь на холмиках, вершинках, впадинках, нежно прикасаясь, поддразнивая, ожидая отклика. Аллора снова запустила пальцы в его волосы, но не тянула их. Дыхание ее стало прерывистым, она беспокойно заерзала под ним. Он целовал все ее тело, медленно приближаясь к заветному месту; кровь его бушевала. И несмотря на мучительное желание, раздирающее его изнутри, он был полон решимости сделать так, чтобы его непокорная шотландка в свою первую брачную ночь сама захотела приблизиться и испытать наивысший момент и запомнила это. Его пальцы ласкали ее живот, язык и губы не уступали в ласке. Пальцы дотронулись до таинственного треугольника, охраняющего ее невинность, и коснулись сокровенного местечка, раскрыли его и погладили. Аллора беспокойно заметалась и приглушенно всхлипнула, однако никаких явных протестов Брет не услышал. Мгновение спустя он почувствовал, как пальцам стало горячо и влажно. Придерживая ее бедра, он ласкал нежные лепестки, в которых сосредоточилось ее пробуждающееся желание. Он старался не только возбудить ее, но и отвлечь от боли, которую ей предстояло испытать. Но с каждой новой попыткой воспламенить ее он сам возбуждался все сильнее и сильнее, тело его напряглось, в паху ощущалась невыносимая тяжесть от неудовлетворенного желания.

Его сводил с ума нежный женственный аромат соблазнительные движения ее извивающегося под ним тела…

Она высоко приподнялась ему навстречу и, казалось, перестала дышать. Он снова прикоснулся к ней кончиком языка, подразнил ее. Она, потрясенная своими ощущениями, негромко вскрикнула и затихла. Вкусив ее сладкую горячую влагу, он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Да, их брак может оказаться удачным, если ему удается так возбудить ее. Он даже не подозревал, что способен испытать столь острое желание.

Он взглянул на нее: глаза закрыты, алебастровой белизны кожа побледнела. Она лежала не двигаясь в обрамлении шелковистых прядей золотистых волос.

Не в силах больше сдерживаться, Брет опустился на нее и заскользил внутрь, почувствовав гостеприимное влажное тепло, а чуть дальше и препятствие, в наличии которого у гордой молодой дочери Айона он никогда не сомневался.

Аллора не вскрикнула. И не открыла глаза. Голова ее была повернута набок. Он старался двигаться как можно медленнее, мысленно браня себя за бешеное желание.

— Леди…

— Не надо, не говорите! — хрипло пробормотал а она, приоткрыв на мгновение влажные глаза.

Он не понял, что вызвало слезы: может быть, ей больно, а возможно, она злится, что позволила возбудить себя до возвышения, еще не лишившись невинности. Все еще бледная, она зажмурила глаза и стиснула зубы, всем своим видом показывая, что не вскрикнет от боли.

— Аллора…

Он вложил свои пальцы в ее ладонь, чтобы она могла изо всех сил сжать их и тем самым облегчить боль. Он начал медленно ритмично двигаться, и она снова на мгновение раскрыла глаза. Он наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее губам. Он целовал ее со всей нежностью, на какую был способен, уверенно заполняя ее собой, а потом его заполнила огромная волна желания, он ускорил темп и полностью вторгся в свое вознаграждение. Однако даже тогда, когда огонь страсти стал невыносим и был готов перелиться в нее, он, стиснув зубы, старался и ей дать возможность снова достичь вершины вместе с ним. Она вцепилась пальцами в его спину, спрятав лицо на его влажной от пота груди.

Однако у нее все-таки вырвался приглушенный крик. Тело ее изогнулось, она вцепилась в его плечи, потом замерла, вся дрожа. Огонь, бушевавший в его теле, вылился в мощный оргазм. Тело его содрогалось снова и снова, казалось, сама жизнь перелилась из него в нее. Но, отдавая, он как бы насыщался, достигнув полного удовлетворения. Застонав, он упал наконец рядом с ней, приходя в себя после ослепительной вспышки наслаждения от обладания своей враждебно настроенной молодой женой.

Она чуть застонала, повернулась к нему спиной и прижала к груди колени. Брет нахмурился — ему хотелось еще немного побыть в волне чувственного наслаждения, но Аллора отвернулась от него именно в этот момент, будто он грубо овладел ею против ее воли.

Перекатившись на бок, он приподнялся на локте, почти касаясь грудью ее спины. Ее роскошные волосы опутывали их обоих. Он высвободил прядь волос, попавшую ему под локоть, и пристально посмотрел на жену — а она, закусив губу, упорно глядела в сторону.

— Я сделал все, что мог, леди, чтобы облегчить вам эту ночь. И вы солгали бы, если…

— Я никогда не лгу! — перебила она его. — По крайней мере не лгала до сих пор. Ох, не обращайте внимания…

— Ну, если вы не лжете, прекрасная принцесса с Дальнего острова, то, каким бы я ни был нормандским дикарем, вы должны признать, что с моей помощью этой ночью с вами произошло нечто большее, чем просто утрата невинности. И если б вы сопротивлялись до тех пор, пока ад не обледенеет, то подземное царство к этому времени должно было бы стать самым холодным местом в мире.

— Милорд, не надо смеяться надо мной в такой момент…

— Ошибаетесь, леди! Я вовсе не собирался смеяться над вами. Наоборот, я получил огромное удовольствие от вашей красоты и вашего пыла.

Брет осторожно прикоснулся к плечу Аллоры. Она вздрогнула. Он стиснул зубы и нежно кончиками пальцев погладил ее бархатную кожу, вновь восхитившись ее необычайной красотой.

— Перестань видеть во мне врага и признайся, что все было не так страшно! — сказал он.

Она промолчала, и он повернул ее лицо к себе. Опущенные ресницы прикрывали глаза.

— Посмотри на меня! — приказал он.

Ресницы поднялись по приказу. В изумрудных глазах был вызов.

— Я несколько раз предупреждал тебя, Аллора, — спокойно проговорил Брет, — что не намерен жениться ради женитьбы. Я хочу иметь сыновей, леди. Любой мужчина, воевавший так долго, как я, и награжденный за это титулами и землями, не может не желать наследников, которым он передал бы то, что заработал потом и кровью.

Ресницы снова опустились.

— Ладно, если тебе так больше нравится, можешь ненавидеть меня! — сердито произнес он.

Она вскинула на него глаза.

— Я… у меня нет ненависти к вам, — жалобно прошептала она. — Я благодарна за доброту к моему отцу и восхищаюсь вами. Но вы должны понять: я веду себя так потому лишь, что вы норманн, — честно призналась она.

Она произнесла это таким тоном, словно констатировала печальный факт, что он болен проказой.

— Вам придется носить под сердцем ребенка от норманна, миледи, — сказал он, погладив ее по щеке. Она опять побледнела.

Брет тихо рассмеялся, откинулся на подушку и, обняв, ее, притянул к себе. Она посопротивлялась, но положила голову на его грудь. Попыталась высвободиться из его рук, но потом затихла и устало лежала рядом, прижавшись щекой к его телу и положив на него руку.

— Не так все страшно, как ты, наверное, себе представляла, — повторил он. — Помню, мама рассказывала мне, как однажды, еще до завоевания, когда она была ребенком, она сказала деревенским ребятишкам, что у норманнов есть рога и хвосты. Мой отец и другие воины, проезжавшие мимо, услышали ее слова, и кто-то передал их Вильгельму. А потом, когда я был юношей, я помню, как Вильгельм подшучивал над мамой, говоря, что почему-то пока не заметил ни у одного из нас хвоста.

Она вдруг встрепенулась и заглянула ему в глаза.

— Значит, ваша мать знала! — с упреком бросила она Брету. — Сами же сказали, и даже ваша мать еще до завоевания знала, что норманны — демоны.

Он раздраженно вздохнул и заставил ее снова положить голову к нему на грудь.

— Леди; смысл этой истории совсем в другом.

— В чем же?

Она его дразнит? Или насмехается над ним? Запустив пальцы в ее спутанные волосы, он легко повернул ее лицом к себе.

— Смысл в том, миледи, что вы будете рожать здоровеньких красивых детишек.

— Странный вы человек, милорд! — воскликнула она, гордо вздернув подбородок, и в глазах ее снова появился вызов. — Неужели вы считаете, что если мы один-единственный раз были вместе, то у нас обязательно будет ребенок?

— Кто говорит про один-единственный раз? — Брет вопросительно приподнял бровь.

Аллора с опозданием поняла, что допустила ошибку. Ее взгляд быстро скользнул вниз вдоль его нагого тела, и у нее не осталось сомнении в том, что он снова возбудился и находится в полной боевой готовности.

— Но…

— Увы! Вы усомнились в моих способностях. Теперь мне необходимо несколько раз повториться, чтобы вновь обрести уверенность в собственных силах.

— Нет, Брет! — запротестовала она, впервые назвав его по имени, и энергично замотала головой. — Нет!

— Аллора, ведь я не дурак и не какой-нибудь неопытный юнец, — тихо сказал он. — Я знаю, что ты получила наслаждение, когда я прикасался к тебе.

Она вспыхнула, но не возразила, а лишь покачала головой, глаза ее увлажнились.

— Верно. Я испытала наслаждение, — прошептала она. — Но и боль тоже, милорд!

— Понятно, — пробормотал он. — Клянусь, Аллора, на этот раз боли не будет. Я тебе обещаю.

Он уложил Аллору на спину среди пуховых подушек, взял в ладони ее лицо и поцеловал. Женское сердце неистово забилось под его рукой, когда он начал ласкать грудь, восхищенный ее полнотой, формой и твердыми, как камешки, сосками. Теперь, когда первый безумный голод был удовлетворен, он мог подождать, пока огонь желания охватит их обоих. Он не торопил ее и не просил ни о чем. Аллора сначала лежала неподвижно и лишь вздрагивала. Но вскоре погладила его плечи, слегка поцарапывая их ногтями. Обладание не только не ослабило желания Брета, но, наоборот, усилило его. Он поглаживал и целовал все ее тело, чудесные коленки, восхитительные лодыжки, подъем, округлые бедра. Обласкал поцелуями низ живота и, прикоснувшись большим пальцем к самому чувствительному местечку, ощутил влажный жар.

Он взглянул в лицо Аллоры. Она лежала с закрытыми глазами.

— Посмотри на меня! — приказал он, но она покачала головой, отчего ее золотистые волосы блеснули в свете свечи.

— Не могу! — воскликнула она, и он не стал настаивать, а продолжил ласки, дразня и поглаживая, зажигая огонь своими жаркими, требовательными поцелуями. Снова приподнявшись над ней, он залюбовался ею и очень тихо сказал:

— А теперь, леди, посмотрите мне в глаза.

Она подчинилась, открыв затуманенный истомой взор, и он понял, что в этот миг она принадлежит ему. Он был сейчас для нее не норманном, а она — не принцессой своего Дальнего острова, традиция которого заставляла ее сопротивляться. В этот трепетный момент она была его женой, а он — ее мужем, но, возможно, главное состояло не в этом. Она принадлежала ему, как женщина принадлежит в такой момент мужчине, и их близость была только их близостью и навсегда останется в их общей памяти.

Он улыбнулся, нежно прижался губами к ее губам и прошептал:

— Больно не будет, леди, я обещаю.

И действительно, боли не было; он понял это, когда вошел в нее, — она судорожно вздохнула и обвила руками его плечи.

И снова он устроил торжество наслаждения. Он подождал, пока не почувствовал, как напряглось, а затем расслабилось ее тело. И лишь потом дал волю удовлетворению своей страсти. Усталый, он лег на спину, опустошенный и еще более пораженный.

Он не мог и вообразить, что испытает с ней такой сладостный экстаз.

— Не больно? — тихо шепнул он.

— Не больно, — призналась она.

Он придвинул ее поближе, прижался к ее спине, покровительственно обнял. Они ненадолго задремали, но, открыв глаза, Брет обнаружил, что даже прикосновение к ее спине возбуждает в нем желание. Аллора спала, и он стал поглаживать ее спину, потом, ближе притянув к себе, вошел в нее сзади, хотя она еще не вполне проснулась. Она охнула от неожиданности, но не протестовала и, когда он достиг вершины наслаждения, тихо вскрикнула, а он зарылся лицом в ее волосы, сам себе не веря, что получил такое сокровище.

Он лежал некоторое время, обнимая ее, потом поднялся, почувствовав, что разыгрался аппетит. Ему показалось, что она заснула, но она вдруг спросила:

— У нас есть вода? Вино очень хорошее, но я к нему не привыкла, и мне совсем не хочется проснуться утром с головной болью. — Она села в постели, прикрыв грудь льняной простыней.

— А может быть, хочешь доброго английского эля? — Нет, лучше вкусной чистой шотландской воды. — Брет улыбнулся:

— Воды так воды, моя принцесса. Как пожелаешь.

Аллора слегка покраснела, робко улыбаясь. Он принес ей воды и поднос с едой. Усевшись на край кровати, он отрезал хлеба и сыра и первые кусочки предложил ей. Она нерешительно взяла еду, потом, видимо, тоже почувствовав аппетит, быстро и красиво съела все, что он предложил. Наклонившись вперед, она потянулась к подносу, чтобы взять ягодку винограда. Простыня соскользнула, и Аллора, покраснев, водворила ее на место. Брет мог бы напомнить, что теперь ей вряд ли нужно что-нибудь от него прятать, но промолчал и, отщипнув виноградинку, поднес к ее губам. Она снова помедлила, но раскрыла губы и, потупившись от смущения, съела ягоду.

Брет, заметив, что вода в ванне совсем остыла, взял стоящий на огне чайник, добавил в воду кипятка и забрался в ванну, охнув от неожиданности, потому что вода оказалась слишком горячей. Потом он расслабился и даже зажмурился от удовольствия, а открыв глаза, заметил, что Аллора наблюдает за ним.

— Что за мысли прячутся за этими изумрудными глазками, любовь моя? Неужели ты согласилась выйти за меня исключительно для того, чтобы при первом удобном случае перерезать мне горло?

Она чуть не поперхнулась и так покраснела, что даже испугала его.

— Я никогда не имела намерения кого-либо убивать, милорд! — возмущенно воскликнула она.

— Понятно, — пробормотал Брет. — Бедняжка. Ты вышла замуж по одной-единственной причине.

— У тебя тоже были свои соображения, — напомнила Аллора. — Хотя, возможно, они были не такими приятными.

Он широко раскрыл глаза и вопросительно поднял брови.

— Иди сюда ко мне. Я объясню тебе свои соображения. — Она покачала головой:

— Наверное, мне безопасней находиться там, где я стою.

Брет поднялся из ванны, подхватил Аллору на руки и отнес в воду. Сидя напротив него в ванне, она скрещенными руками прикрыла грудь, которая наполовину выглядывала из воды. Он усмехнулся и пощекотал большим пальцем ноги ее ягодицы, за что был награжден сердитым взглядом от души рассмеявшись, он притянул ее за плечи и легонько поцеловал.

— Леди, откинь назад голову и расслабься. Тебе теперь нечего от меня прятать.

Она закусила губу, но не пошевелилась.

— Ты обещал объяснить мне свои соображения, — сказала она. — До меня дошли слухи, что это связано с твоей матерью. Мне не верится, что ты подчиняешься родительскому диктату, но именно потому, что она саксонка, ты, наверное, боишься за нее, когда это связано с Вильгельмом. Однако, — продолжала она тихо, и в ее словах послышалась горечь, — поскольку ты известный военачальник и правая рука короля, как и твой отец, ее происхождение наверняка не имеет большого значения для Завоевателя.

— Ах ты, святая наивность! — очень тихо произнес он. — Моя мать не просто саксонка.

Аллора нахмурила лоб и, кажется, совсем забыла, что находится вместе с ним в одной ванне.

— В таком случае…

— Моя мать Фаллон — из рода Годвина. Она дочь короля Гарольда Годвинсона. И уж будь уверена — она настоящая леди. Но если даже тебе трудно привыкнуть ко многому, что характерно для норманнов, то можешь себе представить, как ей было трудно!

Она ошеломленно глядела на него.

— Значит, ты внук Гарольда Годвинсона? — шепотом спросила она. — Почему мне никто не сказал об этом?

Брет пожал плечами:

— Я полагал, что ты об этом знаешь. Не понимаю только, каким образом мое саксонское происхождение ухудшает ситуацию…

— О Боже! — воскликнула она, пристально глядя на него.

— В чем дело? — спросил он, наклоняясь к ней. Явно расстроенная, Аллора лишь покачала головой.

— Лучше подумай вот о чем, миледи: твои дети будут совсем не такими уж стопроцентными норманнами. Они будут наполовину шотландцами, на четверть саксами и всего лишь на крошечную четвертушечку норманнами.

Она кивнула, но лицо ее оставалось напряженным и расстроенным.

— Скажи ради Бога, Аллора, в чем дело?

— Я удивлена — вот и все. Господи, как твоей матери удалось смириться со всем этим — с твоим отцом, с Вильгельмом… — Она не договорила фразы и закусила губу.

— Мать знала моего отца задолго до завоевания, и она его любит. Поэтому они пришли к согласию.

— Вильгельм утверждает, что Англия получена им по наследству, на законных основаниях! — вдруг воскликнула Аллора и с вызовом продолжила: — Но по какому праву он претендует на отдельные земли Шотландии?

— Лорды Дальнего острова, — терпеливо проговорил Брет, — как бы они себя ни называли — ярлы, герцоги, короли или лаэрды, — уже давно присягнули на верность Англии.

— Но сейчас они считают себя верноподданными Малькольма…

— Увы, Вильгельм убежден, что то, что стало английским, английским и останется — и точка.

— Но…

— Не хочу обсуждать эту тему сегодня, — сказал он. Она едва сдержалась, но замолчала. Брет потянулся к ней. — Я так и не понял, почему тебя столь сильно встревожило королевское саксонское происхождение моей матери.

Аллора покачала головой.

— Не встревожило, — ответила она. Но он ей не поверил.

— Аллора…

— Милорд мне очень холодно! — Она вдруг вздрогнула.

Он поднялся во весь рост и, подхватив ее на руки, шагнул из ванны. Поставив жену на пол перед пылающим камином, он взял льняные полотенца, завернул ее в одно, сам вытерся другим, удивляясь, почему ей вдруг стало холодно в хорошо натопленном помещении.

— Леди…

— Мне все еще холодно. — Она стояла во весь рост, освещенная пламенем камина. Кожа ее порозовела, волосы сияли, словно солнце.

Отбросив свое полотенце, Брет обнял ее.

— Я согрею тебя, — прошептал он.

Она заглянула ему в глаза и обвила руками шею. Подняв к нему лицо, раскрыла губы, ожидая поцелуя.

И только позднее, глубокой ночью, когда она заснула рядом с ним, он еще долго размышлял, глядя в потолок и вздыхая.

Быстро же все постигают женщины!

Когда он хотел получить от нее ответ на свой вопрос, она не стала протестовать, а воспользовалась силой, которую только что в себе обнаружила. Поцелуями удалось остановить его вопросы, а сладострастным ритмичным покачиванием бедер можно было заставить его позабыть даже о том, что он вообще их когда-либо задавал.

Их первая брачная ночь получилась такой, о какой можно лишь мечтать. Он снова взглянул на свою спящую молодую жену и тут же почувствовал охватившее его страстное желание. Он и представить себе не мог, что женщина может вызвать в нем. такое сильное желание, такую страсть, такой огонь. Теперь она ничего не прятала от него и спала рядом с ним нагой. Ее золотистые волосы рассыпались и по его телу, а изящная белая рука лежала на его животе чуть пониже пупка, выделяясь на бронзовой коже.

Ну что ж, она стала его женой. Брачные обеты произнесены, супружеский долг до конца исполнен. Откуда же тогда этот холодок недоверия, пробегающий по спине?

Брет этого не знал и не хотел думать об этом в оставшиеся ночные часы. Он прижался к ней и крепко обнял.

И наконец тоже заснул.

Глава 11

Пробуждение было каким-то странным, будто она вышла из состояния глубокого сна и не сразу сообразила, где находится. Спину что-то грело, а под пальцами ощущались прохладные льняные простыни. Окончательно проснувшись, Аллора поняла, что лежит в объятиях, а тепло, согревающее спину, исходит от мужчины, который заснул, не выпуская ее из кольца своих рук. От мужчины, который стал ее мужем.

Она не осмеливалась пошевелиться. Прядь ее волос попала ему под мышку, его нога закинута на ее бедро. Опустив глаза, она увидела на себе его руку с длинными пальцами, которые казались темными на фоне ее белой кожи.

Согласно дядюшкиному плану, она должна была сейчас мчаться верхом на коне на север, подальше от этих мест к свободе. Но попала здесь в совершенно безвыходную ситуацию. И хуже всего было то, что какая-то часть ее души уже не рвалась домой.

Она, конечно, слышала много всякого о замужестве, однако не могла себе представить, что все может обернуться таким образом. Разве могла она предполагать, что Брет способен быть удивительно нежным и таким умелым соблазнителем, перед которым невозможно устоять? Как же может все изменить одна-единственная ночь! Раньше ненавидеть Брета ей не составляло труда. Если бы эта ночь стала мучительным кошмаром, то тогда захотелось бы как можно скорее вырваться отсюда и чувствовать себя жертвой обстоятельств. Но эту ночь никак нельзя было назвать кошмаром.

Аллора лежала, боясь пошевелиться, и зажмурила глаза, желая запомнить и сохранить в памяти этот момент. Никогда в жизни она не ощущала такой умиротворенности. И никогда прежде не чувствовала себя такой защищенной. Думала ли она, что если и будет о чем-нибудь сожалеть, так лишь о том, что, наверное, не доведется еще раз побывать здесь, в этом домике, в котором испытала такое мучительно сладкое чувство и такой безмятежный покой отдыха? Но хочешь не хочешь, а придется вернуться к действительности, потому что за стенами этого домика поджидает внешний мир, готовый вмешаться в ее жизнь.

Разве могла она забыть, кто она такая и чем обязана своему отцу и целому народу, присягнувшему на верность совсем другому верховному правителю? И конечно, нельзя забывать о дядюшке Роберте, который теперь обрел свободу.

Аллора слегка пошевелилась, осторожно повернулась в объятиях Брета и встретилась с ним взглядом. Его подушка лежала немного выше, и ему было удобно смотреть на нее. Аллора покраснела. «Интересно бы узнать, о чем он думает». Она быстро опустила глаза, чтобы не выдать собственных мыслей.

О его возможных мыслях можно было без труда догадаться — она почувствовала, как напряглось прижатое к ней тело, и его рука прикоснулась к ее щеке. Не успела она и слова сказать, как его губы — ласковые, настойчивые, требовательные — коснулись ее губ, пресекая любую попытку протеста. Но она и не протестовала. Она даже позволила себе вольность и дотронулась до него сама, испытав сильное волнение от прикосновения к его коже, к мощным мускулам на груди и плечах. Прикрыв глаза, она с наслаждением посмаковала свои ощущения, чувствуя, как надежно обнимают ее его руки. Вот если бы…

Брет приподнялся на локте, и от его внимательного взгляда Аллора снова залилась краской, а ее рука инстинктивно потянула простыню на грудь. И когда она подняла на него глаза, в его взгляде была настороженность.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она в некотором замешательстве.

— Я многое бы отдал, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь.

Она почувствовала, как к лицу снова прилила кровь, и опустила глаза, а потом неожиданно решила сказать ему правду.

— Я подумала, как хорошо было бы, если б ты не был норманном.

Брет вздохнул:

— Разве предки моей матери не доказывают тебе, что я не такое уж законченное чудовище?

— Многое доказало мне, что ты не такое уж чудовище, — тихо произнесла она.

Брет засмеялся и, сев в постели, обнял Аллору. Она не сопротивлялась и, посмотрев в его глаза, увидела в них нежность. Правда, в них еще искрился насмешливый огонек, но не злой, а доброжелательный. Глаза его стали светло-синими, как небо. Волосы растрепались, и черная прядь упала на лоб. Аллора вдруг увидела, что он моложе, чем думала, всего на несколько лет старше ее. Он так долго находился в завоевательных походах Вильгельма, что по-настоящему, наверное, никогда и не был юным. Оказывается, он может быть обворожительным и умеет заразительно смеяться. И конечно, она не могла и подумать, что он способен глядеть на нее искрящимися от смеха глазами, как сейчас, и что во взгляде его будет нежность.