— Можем попытаться.

— А где же королева? — удивилась Лиэйн. — Она что…

Со стороны дворца послышались вопли ужаса, потом к ним присоединились остальные тысячи граждан города, и только тогда до сознания Гаррика дошло: что-то не так.

Солнце потемнело. Он поднял голову и посмотрел наверх.

Существо, взлетевшее с крыши дворца, раскинуло прозрачные крылья, по размеру походившие, скорее, на две тучи. Тело — жалкое, небольшое по сравнению с крыльями, — напомнило Гаррику о пауках, висевших в тенетах в углу комнаты в гостинице.

На спине создания восседала женщина совершенной и холодной красоты. Она без всякого выражения смотрела на Гаррика с высоты не менее пятидесяти шагов.

— Будь со мной лук… — прошептал юноша.

Все люди вокруг дворца пали на колени. Один из стражей Ройяса затянул гимн во славу Госпожи.

— Одной стрелой тут не обойдешься, — возразила Теноктрис. — Но сейчас, когда мы выкурили ее из логова, у нас есть время найти верное решение.

Крылатая тварь постепенно поднималась над морем. Крылья трепетали, как у осы, не как у птицы. И долго еще ее было видно в воздухе, летящей на юго-восток.

Шарина ощутила присутствие чужаков, прежде чем услышала их голоса. Она замерла, слыша лишь стук собственного сердца в ушах.

Внутри гигантского дерева слышимость была поразительной.

— Она здесь, — раздался шепот. Это был голос лже-Ноннуса.

В дупле почти не было света, открывалась она вверх где-то высоко, но Шарина сумела оглядеться.

Укрытие было двадцати футов в диаметре, мебель отсутствовала, если не считать скамьи для спанья из ноздреватой древесины. Странно, но безопасного костровища для приготовления еды не обнаружилось.

Но тут до нее дошло: это не дом, а лишь временное прибежище. Охотник не стал бы рисковать, разжигая здесь огонь.

К тому же выход слишком узок: случись пожар, можно и не выйти. Желудок у Шарины болезненно сжался при этой мысли. Она тут же вспомнила тяжелые пожары в Барка Хамлет в прошлые зимы.

— Шарина? — раздался голос лже-Ноннуса. Потом, громче: — Я пришел спасти тебя, дитя. Можешь выйти.

— Она не выйдет, — пробормотал его спутник. Шарина подумала, что узнает его: это был один из людей с корабля. — Даже если она и там.

Девушка оказалась в западне. Существует лишь один выход из дупла баобаба, но здесь ее поджидают преследователи. Дыра наверху слишком мала, чтобы можно было протиснуться сквозь нее.

— Выходи же, дитя, — вкрадчиво произнес лже-Ноннус, отчего Шарина похолодела. — Дикарь, что похитил тебя, не вернется до завтрашнего вечера, если вообще вернется.

Шарина стиснула рукоять пьюлского ножа.

— О, Госпожа, окутай меня своим плащом, — прошептала она.

Странно, призывает Госпожу Милосердную, а сама сжимает оружие. Ладно, помолится она потом, а сейчас… Шарина выхватила нож.

— Да не выйдет она! — снова пробубнил голос. — Лучше нам войти туда и захватить ее.

— Я бы сказал, Краттус, что лучше тебе помолчать и послушаться меня, — зловещим голосом парировал лже-Ноннус.

Затем его голос стал добродушным.

— Там, внутри, довольно темно, и вряд ли ты сумеешь держать факел и обороняться: у девчонки неплохой нож, во всяком случае, был, когда я в последний раз видел ее.

— В таком случае, что же ты предлагаешь? — спросил теперь уже третий мужчина. Голос его звучал устало и раздраженно. Шарине было любопытно, сколько же человек в этой банде.

— Остановимся здесь на ночлег, подождем рассвета, — отвечал Ноннус. — А с рассветом я сумею, с помощью своего магического искусства, сделать так, что в дыре станет светлей. И тогда нам будет легко пробраться внутрь, не пострадав при этом.

— Да уж, не пострадать при этом, особенно тому, кто полезет самым первым, — проворчал третий собеседник.

— Точно, Осан, — прошипел лже-Ноннус, в который уже раз искажая личность человека, которым прикидывался. — И тебе лучше постараться, не то не видать тебе золота королевы, как своих ушей. Или, может, станешь объяснять ей, что испугался ее гнева меньше, чем тупой крестьянки?

— Свое задание я выполню, — ответил Осан. — Я ведь всегда все выполняю, верно?

— Встанем здесь лагерем, — резко бросил лже-Ноннус. — Кратус, пусть у входа постоянно дежурят двое. Утром позаботимся, чтобы это дурацкое происшествие благополучно завершилось, и рванем с этого злополучного острова.

Краттус махнул рукой в сторону второго выхода из дупла.

— Неплохо было бы заблокировать этот выход, воткнуть две дубинки крест-накрест. Даже если у девчонки достанет силы выломать их, треск привлечет наше внимание.

— Ага, отличная идея, — согласился лже-Ноннус. До Шарины донеслось эхо срубаемых веток. Чуть погодя раздался шум падающего дерева и пыхтение работника.

— Пускай маленько посидит в клетке! — услышала девушка еще один голос, не звучавший прежде.

— А как насчет того парня, с которым она пришла? — спросил третий собеседник.

— Я уже говорил, побудем здесь, пока он не вернется. Я же маг, или ты забыл?

— Такое вряд ли забудешь, — пробормотал Осан. Шарине показалось, он отвернулся от собеседников, поэтому его голос звучал в направлении убежища и поэтому она слышала больше, чем его собеседники. — Никогда больше не стану служить этим чертовым магам!

— Осан, вы с Деналтом будете нести вахту до восхода луны, — скомандовал Краттус. — Потом заступим мы с Байеном.

— Послушай, а если я вообще не увижу восхода луны, что тогда? — огрызнулся Осан. — Здесь же темно, как в поросячьей заднице!

— Тогда будешь сторожить до рассвета! — отрезал начальник. — Остальные смогут поспать, сколько захотят.

Они устроились на ночлег, и вскоре разговоры стихли. Настоящие мастера своего дела, организовали все, как надо, а ведь для них эти джунгли такие же чужие, как для Шарины. Лже-Ноннуса было не слыхать, может, ушел куда-нибудь.

Шарина оказалась в безвыходном положении. Дерево жалобно поскрипывало на ветру, в лесу раздавались шорохи. Девушка в темноте мерила шагами укрытие, потом прилегла в нише.

Вначале она думала: вдруг Ханно вернется ночью. Потом оставила эту идею. Раз уж лже-Ноннусу удалось запереть ее в этой ловушке, выследив в джунглях, у него хватит ума и магических способностей, чтобы напасть на след охотника.

Девушка ощущала себя измученной как физически, так и эмоционально. Ее истощили как последние события, так и вообще все, что произошло на последние неделе. Наступит утро — что ждет ее тогда? Есть две возможности — сдаться самой или быть захваченной.

Госпожа отвернулась от нее.

Шарина задремала. Лезвие пьюлского ножа холодило щеку. Во сне девушка видела, как посреди леса открывается загадочная дверь и ведет ее в чащу.

А там… небольшая хижина на берегу ручья с крутыми берегами. Работавший в саду человек отряхнул землю с лопаты и приблизился к девушке.

— Ноннус? — удивилась она.

— То, что осталось от меня, ведь я умер, — сообщил он. — Садись же, дитя. Это все, что я могу тебе предложить. И свою компанию.

Шарина присела на корточки, как она делала обычно, находясь дома у отшельника. Ноннус уселся рядышком.

— Я постоянно наблюдаю за тобой, дитя, — поведал ей Ноннус. — Надеюсь, ты чувствуешь это, хотя и не видишь меня.

На площадке перед ними из цветной гальки было выложено изображение Госпожи. Там, в Барка Хамлет, Ноннус вырезал фигуру Госпожи из огромного ствола дерева. Туника на нем сейчас была прежняя, из темной козьей шерсти, но пьюлского ножа, который отшельник снимал лишь на время молитвы, нигде не было видно.

Шарина посмотрела на нож в своих руках, потом встретилась глазами с отшельником. Он улыбнулся.

— Здесь он мне не нужен. К тому же, я передал его в хорошие руки!

Шарина сунула нож обратно в ножны.

— Там, снаружи, человек, который… — Она нервно сглотнула. — Пытается выдать себя за тебя, он маг.

Ноннус кивнул.

— Его имя — Нимет ор-Конья. И, знаешь, дитя, пожалуй, впервые в жизни я благодарен магии. Если бы не его работа, мы вряд ли смогли бы увидеться. И если бы не действия его владычицы. Они сделали барьер тоньше, сами о том не догадываясь.

Он мрачно усмехнулся.

— Не одни волшебники совершают ошибки. Полагаю, сейчас мне гораздо в большей степени есть о чем сожалеть, чем во времена юности.

Шарина наклонилась и взяла отшельника за сильную, мозолистую руку. Слезы покатились у нее из глаз.

— Ноннус, можно мне остаться здесь, с тобой? Пожалуйста!

Он нежно прижал ее к себе, как мать прижимает к себе плачущего младенца.

— Это место — не для тебя, Шарина, — мягко проговорил он. — Придет время — и я молю Госпожу, чтобы это случилось нескоро — и ты обретешь иной дом.

— Ноннус, что же мне делать? — плакала девушка. Она что было сил стиснула его руки, понимая, что он чувствует боль не сильнее, чем, к примеру, ствол орешника. — Я буду биться с ними, но вряд ли смогу…

— Убить шестерых солдат и самого Нимета? — подсказал Ноннус. Он высвободил одну руку и приобнял Шарину. — Пожалуй, это тебе не под силу. Наверное, потому-то ты и здесь.

Шарина промокнула мокрые глаза рукавом туники. Потом встретилась с другом глазами и улыбнулась. Стараясь не показывать своего облегчения, спросила:

— Так ты вернешься, Ноннус? Поможешь мне?

— У меня нет больше тела, дитя, — терпеливо объяснил тот. — А у тебя есть. Если позволишь мне воспользоваться твоим телом, я сумею помочь тебе справиться с ними.

И он одарил ее улыбкой, столь же суровой, как скалы, что окаймляют Пьюлское море.

— Сейчас я могу не столь многое, как в молодые годы, но кое-что мне еще под силу.

Они стояли, все еще держась за руки и тихонько смеясь от счастья нежданной встречи.

— Я знала, что ты поможешь мне, Ноннус, — промолвила Шарина. Она больше не чувствовала себя одинокой.

Отшельник внезапно посерьезнел и отпустил ее руки.

— Тебе будет нелегко это сделать, дитя. Это насилие над твоей личностью, выдержишь ли ты подобное? Лучше будет, если ты отправишься с Ниметом к его хозяйке.

— Ноннус, мне нужна твоя помощь. Делай то, что тебе позволяет твой разум. И я тоже постараюсь не отстать. Да поможет нам Госпожа.

Ноннус улыбнулся. На сей раз — легко и нежно.

— На протяжении последних восемнадцати лет моей жизни, Шарина, единственное, о чем я молил, если не считать милости Госпожи — это возможность быть тебе полезным. Думаю, Госпожа подарила мне и то, и другое.

Он дотронулся до щеки девушки:

— Спи, дитя, посмотрим, что произойдет на рассвете.

Чешуйчатые люди, распевавшие гимны, довели звук до мощного крещендо. Илна ощущала дрожь не только корабля, но, видимо, и окружающего мира. Козро крикнул, и летун, лежавший на решетке почти рядом с лицом девушки, сердито глянул через плечо.

«Морская Птица» вынырнула из освещенного места и причалила к берегу. Сквозь решетку просвечивало солнце.

Крылатые твари скрючились, почернели, словно листва, сжигаемая по весне. Плоть их начала распадаться. Скелеты плавились, превращаясь в тягучую однородную массу.

Илна нажала рукой и плечом на решетку, пытаясь отодвинуть ее в сторону. Козро ударом вышиб ее, но без помощи девушки решетка снова опустилась бы им на головы: за дни, что он провел связанным, капитан слегка утратил свою силу.

Илна вылезла из трюма с веревочной петлей в руках. Жаровня все еще чадила, испуская разноцветный дым. Чешуйчатые разожгли костер и оставили его на палубе. Летуны усеяли всю палубу, снова напомнив Илне майских жуков. Труп одного из матросов валялся неподалеку, обглоданный практически до костей. Череп странный, слишком широкий: он сильнее отличался от человеческого, чем отличаются от нормальных людей Чешуйчатые, будучи во плоти.

Дверь в рубку открылась. Козро освободил кортик, который кто-то пригвоздил к мачте.

Небо выглядело бледно-голубым. Солнце стояло над западным горизонтом, освещая корабль и море вокруг.

Парус бессильно повис, магический ветер более не надувал его. Справа по борту, примерно в полумиле отсюда, виднелся небольшой островок. Над ним кружили стаи чаек.

Чешуйчатые, очевидно, крепко держали дверь, пока летуны не вышибли ее. Изуродованные трупы буквально вплавились в древесину. Козро схватил жаровню.

Илна приготовилась набросить петлю на шею матросу, пока капитан расправляется со следующим.

Первые двое Чешуйчатых вышли из рубки с кортиками в руках. У обоих текла кровь, но они явно сохранили силы для сражения. За ними появился третий, с копьем. Последний, весь перебинтованный, пытался натянуть тетиву арбалета.

— Когда эти сволочи были людьми, никто из них не умел плавать! — закричал Козро. — Будем надеяться, что и не научились за это время. Шлюпка еще на носу. На ней я доплыву до острова!

Четверо Чешуйчатых расположились у рубки. Они ждали, пока арбалетчик выстрелит, надеясь либо покончить с пленниками, либо запугать их.

— Я и сама не умею плавать! — пожаловалась Илна. Они вдвоем бежали что есть мочи на нос судна. Пусть неприятель получил ранения, но и они просидели взаперти и связанными, что не добавило им сил.

— Тем хуже для тебя! — отрезал Козро. Он повернулся и вывалил содержимое жаровни прямо на парус. Просмоленная ткань немедленно занялась.

Козро прыгнул за борт. Чешуйчатые в страхе завопили. Илна оказалась между матросами и ревущим огнем. Мачта тоже загорелась.

Матрос с копьем выступил вперед. Илна вскинула руку — и лассо с мягким шуршанием порхнуло по воздуху и затянулось на шее у неприятеля. Девушка действовала, скорее, инстинктивно. Единственный выбор, предоставленный ей подлецом Козро, был таков: сгореть заживо — либо же утонуть. Выбирать она пока была не готова.

Илна ногой выбила копье из рук Чешуйчатого, распростертого на палубе рядом с ней. Другой уже бежал на нее с кортиком. Илна хлестнула его по глазам свободным концом веревки. Он отпрыгнул назад, вопя от жуткой боли.

За бортом корабля показался диск, светившийся голубым холодным сиянием. Илна взглянула на него через плечо. Она снова пнула лежавшего. Вокруг диска двигались какие-то фигуры.

Не мешкая долее ни секунды, Илна ступила на перила и шагнула в сторону диска. Пусть это грозит смертью, но оставаться на судне еще опаснее.

Жаль, что пришлось оставить лассо на палубе. Но это было самое меньшее, о чем стоило жалеть.

В ярко-голубом сиянии ночи Кэшел отчетливо видел свои кости, просвечивающие через кожу. Он сосредоточился на камне, сейчас это — самое важное.

Захаг и принцесса кричали, но их голоса казались такими далекими и приглушенным, а в ушах Кэшела отдавался собственный натужный рев. Во что бы то ни стало нужно поднять камень над головой. Но как это сделать?

Он осторожно развернулся всем телом. От такой тяжести, если сделать неправильное движение, запросто можно сорвать спину и колени. Так что правильно распределить равновесие — самое важное сейчас.

Развернувшись достаточно, чтобы камень не свалился на него и его товарищей, он с усилием раскрутил его. Камень сдвинулся с места, а Кэшел зашатался и едва не упал вперед.

Ноги почти не держали его, так что ему пришлось помогать себе, опираясь рукой о землю, причем, локоть не выдерживал нагрузки. Ария вцепилась ему в руку, но он не мог понять, то ли она помогает ему, то ли просто потеряла самообладание от страха.

Гора под ним закачалась, словно началось землетрясение. Синее пламя раскололо скалистый склон повсюду, где мог видеть Кэшел. В этом мерцающем синем свете был отчетливо виден силуэт гигантской твари, по форме тела напоминавшего ящерицу — только огромных размеров, не ниже дубов, что росли возле его деревни.

Тварь развернулась с небывалой для таких размеров грацией, причем, каждое движение сопровождалось вспышками молнии. Хвост она использовала для сохранения равновесия, чтобы гигантская голова не перевешивала. От ее рева сотрясались небеса. Вот она схватила зубами одного из троллей, преследовавших Кэшела с его спутниками.

— Твоих рук дело, старший? — поинтересовался Захаг. — Ты его вызвал?

— Да нет же… — пожал плечами тот. — Я даже не знаю, как…

— Пожалуйста! — вмешалась в разговор Ария. — Пожалуйста, пойдемте же!

Страшилище шагнуло из рощи. Хвост его сверкал огнями. Оно протянуло когтистую лапу. Схватило еще одного тролля, выбросило его дубинку, а самого целиком отправило в рот.

— Мой посох, — пробормотал Кэшел, пытаясь подняться. Уж не сон ли это, подумалось ему.

Каменно-светящаяся тварь преследовала убегающих троллей, хватая одного за другим, как змея, охотящаяся за мышами. Похожие на зубы пластины на спине колыхались из стороны в сторону.

— Посох у меня! — закричала Ария. — Пожалуйста, пойдемте!

Кэшел обнаружил, что может передвигаться. Он встал на четвереньки и пополз вверх ко входу в пещеру. От топота шагов чудовища сотрясались горы.

Тролли в ужасе разбегались по сторонам, пытаясь скрыться от преследовавшего их монстра. Их голоса казались комариным писком по сравнению с грохочущим ревом охотника.

Кэшел и товарищи, казалось, его не интересовали. И это было для них настоящим спасением.

Кэшелу даже смешно стало при мысли, что он собрался использовать еловый посох против махины длиной в не одну сотню футов. От смеха он почувствовал себя бодрее. Снова попытавшись подняться, он обнаружил, что ему это удалось. Захаг бросился вперед, но у входа в пещеру замер.

— О, благодарю тебя, мать-Богиня! — пробормотала принцесса, подбегая к Кэшелу.

Тот направился в пещеру. Его товарищи не отставали. Ему казалось сейчас, что не мышцы, а кожа наполнилась силой и несет его вперед.

Впереди, в ярко-синем свете показались знакомые фигуры. Вот король Фолкуин сидит в окружении придворных на суде, слушает петицию.

Кэшел двинулся к ним, но в пещере внезапно произошло разделение пространства. Справа обнаружилась Илна, стоящая на палубе какого-то корабля. Она сражалась с тварями, выглядевшими в точности как та, скелет которой они обнаружили в порту.

— Илна! — крикнул он, не слыша собственного голоса. — Илна, я иду!

Но Илна отвернулась от него. Она бросилась к двоим мужчинам, смутно различимым в воздухе позади нее: калеке, узнать которого Кэшелу не удалось, и юноше, придворному магу Фолкуина…

Илна исчезла. Корабль же разлетелся вспышкой лазурных искр.

Стены пещеры отворились. Кэшел и его перепуганные компаньоны оказались прямо на берегу сверкающего моря, усеянного телами и обломками древесины.