8 января, вторник

Огонь ДИН Разрушителей Богатства слаб, но, как и в предыдущий день, помогает своим дыханием Владыке Судьбы Совершенномудрого. Мало огня, сильно желание решать вопросы хитростью, трудно принимать решения. С новой силой проявляет себя стремление к Богатству, что для мужчины означает и деньги, и другие виды имущества, а также женщин. Сегодняшний аспект Разрушения Богатства для Совершенномудрого благоприятен, потому что сильному духу Богатства в его теле не соответствуют физические и эмоциональные возможности. Разрушение Богатства отчасти позволяет ему лучше себя чувствовать, собрать силы. Месяц ЧОУ сильнее дня ВЭЙ, месяц ЧОУ разрушает планы дня. Возможны конфликты сил и взаимодействий стихий, движения и перестановки в среде Разрушителей Чиновников, отрицающих общепринятые законы и опровергающих авторитеты. Возможны неполадки в силах, питающих функциональный дух Почвы. Однако сил Почвы у Совершенномудрого очень много, а значит, он будет склонен к тайным действиям. Это день новолуния, поэтому эмоциональный фон понижен. День будет неплохим для специальных, строго регламентированных обрядов. Не будут удаваться действия, требующие активных поступков, спонтанного поведения.

Игорь Иванович Сечин чаек попивал. С насупленным лицом. Боярское что-то в лице было, сановное. Как у умирающего от старости и тягот житейских хомяка.

Четвертую чашечку. Четвертый раз с лимоном. По две дольки на чашечку. Он думал, что лимон от давления. И еще от уратов — это камни в почках такие. Ешь лимон — растворяешь. Не ешь — ураты в тебе каменеют. Какая гадость! Даже думать об этом неприятно.

Игорь Иванович так не в санатории где-нибудь лечился, а в президентском крыле одного из зданий Кремля. В комнатке небольшой справа от зала президентской приемной. И попутно он смотрел телевизор. Новости Первого канала. Медведица какая-то в пекинском зоопарке разродилась двойней. Ведущий сильно радовался. Выяснилось из репортажа, что медведица была гималайская, и двойня у нее была гималайская. Неспроста это. Зачем бы это Костя Эрнст про медведицу завернул? Мелькнуло: позвонить? И забылось тотчас. Не позвонил.

Медведица мысли об уратах в почках не поколебала. Непоколебимые мысли заставили еще скушать лимончику. На дольку Игорь Иванович посыпал сахарку сверху и скушал. Это была последняя долька.

Игорь Иванович достиг уже такого уровня материального могущества, что мог бы скупить весь урожай лимонов этого года в какой-нибудь Коста-Рике. Но доедал последнюю дольку с блюдечка совсем маленького — меньше даже Коста-Рики. В этом парадокс существования: наши возможности, будучи абсолютными в перспективе, будучи сколь угодно великими потенциально, ограничены ежемоментно такими вот блюдечками. Официантка может принести еще лимону. Ей не жалко. Но через минут пять. Пять минут можно разделить на бесконечное число мгновений. И формально последнюю дольку от второго пришествия официантки отделяет плюс бесконечность. И всю эту необозримую прорву мгновений наш Игорь Иванович будет с тоской вспоминать о последней дольке и о недорастворенных уратах. А потом адьютант в приемной скажет: «Начали движение».

Это значит, что Владимир Владимирович выехал из Ново-Огарева и приближается к Кремлю. За пятнадцать минут долетит. Приличествует теперь Игорю Сечину перестать быть Игорем Ивановичем с сердитым лицом. Следует теперь подобреть, испытать прилив светлого какого-то чувства нейрофизиологического восторга, сладостного предвкушения и, в то же время, мобилизации внутренней, сделаться расторопным, деловитым, снова бумажечки подготовленные перелистать — проверить, поправить скрепочку. Надо бы и переместиться в приемную, черт с ним с чаем, лимоном, уратами, медведицами.

Как все-таки служба дисциплинирует и подтягивает человека. Только что был человек пятидесятилетним стовосемнадцатикилограммовым дядькой, а стал вдруг совершеннейшим живчиком. Подтянулся, полегчал килограммов на сорок, устремился, напружинился весь и воспарил. Лицо и фигура его станут еще и еще меняться, двигаясь к абсолютному совершенству. По мере приближения шефа к Кремлю. И при входе начальника в здание воссияет наш чиновник окончательно. Хорош, хорош стал Игорек, как бывалоча в Ленинградском госуниверситете имени Жданова, где и завербовал его при Брежневе еще Владимир Путин, начальник Первого отдела.

Только не надо ревности по этому поводу: каждый мог завербоваться. Вы вот, вместо того чтобы злиться на судьбу и на Сечина за упущенную астрономическую выгоду, которую вы смогли бы извлечь при сечиновском везении, пошли бы еще тогда и завербовались. Сейчас каждый понимает, а вот когда Вова Путин сущим сморчком сидел в Первом отделе, не снимая и за столом демисезонного пальтишка, тогда вербовались только самые преданные. Верные.

— Нарекаю тебя Петром, — сказал, наверное, худосочный глазастый лемур Вова изнутри демисезонного пальтишка.

А до этого Сечина, выходит дело, звали Симоном и был он рыбаком с братом своим, Андреем. И сказал им Путин Владимир Владимирович, собрав бровки домиком: «Идите за мною, и я сделаю вас ловцами человеков». Они послушались. Так бывает.

В приемной сидели президент Чечни, имя тогдашнего я не упомню что-то, и Петя Авен. Оба встали и потянулись к Сечину. Поприветствовать, засвидетельствовать, спросить, как он себя чувствует. Ну и вообще: дать выход нахлынувшей и на них волне приветливости. Окунуть в эту самую волну Игоря нашего Ивановича. Ну он-то ладно, он президента ждал. И от этого испытал подобающие чувства. А эти-то чего обрадовались? Может быть, они искренне любили Игоря Ивановича? — Да нет, не то чтобы, вроде… Может, он их из-под пуль раненых вытащил на фронте, или дал списать контрольную по алгебре в пятом классе, или еще чего другого очень обязывающего сделал? — Нет, нет. Не было такого. А секрет прост и многократно описан в литературе.

Вот какой:

Игорь Иванович Сечин был альфа-самцом по отношению к гостям в приемной. А они по отношению к нему были бета-самцами, как представляется нам с научной точки зрения. В то же время Владимир Владимирович Путин был альфа-самцом по отношению к Сечину. Вы успеваете следить за ходом мысли? А гости из приемной в отношении Путина выступали уже гамма-самцами. Но эти гаммы в иных других местах были и бетами и даже альфами по отношению к нижестоящим сплошь и рядом. Каково? Но в этом — диалектика. Так бета-самцу шимпанзе разрешается с суетливой заботливостью искать блох в шерсти альфа-самца. Это — не унижение, это его привилегия. Еще: пока альфа-самец отвлекается, бета-самец может даже и его самку какую-нибудь уволочить в кусты при согласии сторон. И рога наставить начальству. А вот гамма-самец уже не может быть допущен к исканию блох в шерсти шефа. И самка его не примет для забавы. Ему следует вид принимать смиренный и униженный при появлении главного шимпанзе. Зато можно возместить ущемление в правах тем, что облобызать с ног до головы подвернувшегося бета-самца. Потому что во всяком деле нужен порядок. Если бы всякий встречный искал бы блох у того же Путина, например, какой бы кавардак вышел? Задавили бы кормильца, расчесали бы до кровавого месива. Да на всех бы и блох не хватило.

А вот такой вопрос: а может альфа-шимпанзе сказать однажды всей восторженной бета— и гамма-массе, чтобы они его не доставали больше с поиском блох? Может он сказать им: «Ребята, идите в жопу, я только что из душа, нет на мне блох, задолбали вы меня…»? Может он так сказать?

Ответ: да, может. И иногда так говорит. И тогда все шепчутся, что альфа-самец не в духе сегодня, что сердит. Вспоминают, догадываются — отчего бы это с ним. Вольтерьянски же настроенные особи злословят в адрес босса — что чурается он народа, брезгует, тираном стал, сатрапом. И вот — необъяснимо и спонтанно — он уже снова дает поискать на себе блох. Снова свой, простой, нашенский, родной, демократичный. Ведь истинная демократия — она в простых символах близости к народу, к традициям, к исторически выстраданной поколениями морали и нравственности.

В рамках выстраданной этики с обоими гостями Игорь Иванович поздоровался, рассеянно кивнув, рассеянно же и руку подал и тут же стремительно двинулся к стойке секретаря.

— Вы Суркову пока не звоните, мне подольше надо переговорить, — сказал Игорь Иванович. — Минут через пятнадцать его вызовите, я уже зайду когда.

— Владислав Юрьевич просил немедленно сообщить, но мы все правильно сделаем. — Секретарь ответил лакейски-расторопно, но совсем без интонации, безжизненным голосом гэбэшника, чувствовалось — свой человек, конторский.

А Игорь Иванович уже говорил по телефону. И распоряжался строгонько.

Они прошли в кабинет. Потом по левой стене, в конце — в дверь. Там тамбурок. Потом Путин открыл и второй тамбурок, побольше первого, там стоял журнальный столик, двухместный диванчик и кресло. И его миновали. И перешли в комнату отдыха. Все это время Сечин улыбался чему-то своему, внутреннему, глубинному, искреннему. Приятность какую-то чувствовал, приветливость и готовность. Путин устремился дальше, а Сечин тут уже остановился, улыбаться перестал и сел в кресло. По-свойски. В кресле почувствовал жесткое что-то, пошарил рукой под ягодицей, нашел колпачок от ручки своей. Вчера думал, что потерял. Игорь улыбнулся — на кресле после него никто не сидел. Шеф в комнату отдыха не каждого приглашает. Вот оно, подтверждение особой близости — кусочек латуни под задницей. Это же как медаль в своем роде. Символично, правда?

А в приемную в это время вошел лучезарный Сурков. Потягивая по-воспитанному жидкие выделения слизистой носа обратно в нос же. Ну, шмыгал он так бодренько. Меленько так пошмыгивал. «Опять кокса нанюхался с утра», — подумал секретарь с отвращением и поднял доброе лицо на приятно взвинченного Славу.

— Игорь Иванович у шефа. Игорь Иванович в комнате отдыха, а шеф в туалете, — голос секретаря звучал живее, чем в разговоре с Сечиным.

А ведь секретарь кокаина не нюхал. Не с чего ему было оживляться. Он просто из любезности принимал обличье того, с кем говорил. И вот: проникся кокаиновым драйвом. Игривостью даже некоторой. И сказал, в каком помещении шеф, чтобы присутствующие в приемной гости заинтересовались бы его осведомленностью и экранчиками и фотодатчиками, спрятанными за стойкой, а он бы им не сказал и не показал. Потому что секрет. Дело государственное. Суркову же Владиславу Юрьевичу будет забавно, что Сечин не вопросы решает, а ждет у двери клозета. Вот каков он у нас — секретарь Петр Николаевич, — день еще только разгоняется, а он уже столько очков заработал.

— Тут вот есть такая наработочка, — начал Сечин, когда дверь туалета уже открылась, но Путин из нее не появился. — Наработочка. По нефтедобыче. Как вы и распорядились, мы подготовили, — сказал уже спине Путина.

Увидев лицо, говорить перестал. Путин жестом пригласил Сечина встать и пошел к двери. Опять холл без окон с журнальным столиком, потом тамбурок крошечный перед кабинетом. Там президент наклонился к Игорю и сказал еле слышным полуголосом:

— Игорь, как звали доктора, который поставил на ноги Ельцина?

— Вы про стволовые клетки?

— Нет, еще китаец был один, Ельцина к нему возили лет семь назад. Это узнай, потом подключи посольство, нет, найдите имя, я сам позвоню Хуцзин Тао. У Вали Юмашева спроси. Это раз. Вообще подними все, что касается долголетия. Предлог вот какой — скажи, дело касается твоей тещи. Всю Россию серьезненько так на уши поставь. Понял? Тебе тещу свою жалко. Работай.

— Что-то случилось, Владимир Владимирович?

— Да нет, просто хочу обрести бессмертие. Короче, случилась одна лажа — нагадали мне одни тут. Я, само собой, не верю, но очень кстати будет заняться здоровьем и долголетием фундаментально, раз уж нагадали. Хуже от долголетия не станет, верно? Мы же еще хотим поработать на благо России? Ну, давай.

— Я хотел сообщить по наработочке по Роснефти…

— Игорь, ты не понял. На хер Роснефть, что там, нефть закончилась? Не закончилась? Не о чем и говорить, занимайся, вечером доложишь. Я твоя Роснефть, Игорь, мной занимайся. И каждый день докладывай. И вот еще: Шрёдер дал мне знать, что американцы нащупали нашу старую схему по нефти и газу через запад и юго-запад. Вот справка его. Тут и фамилии наших, Игорь. В Будапеште назвал Уралтрансгаз наш, Кноппа знает, Гордона Зиева знает, Игоря Фишермана. Считает, что через одну только польскую фирму J&S мы обналичиваем до ста миллионов в год. Дал мне со словами, что не верит, что это возможно. Шантажирует. Подчисть там эти дела. Позвони, предупреди основных в Варшаве и Будапеште, в Киеве тоже ребят предупреди. Узнайте, кто немцам слил. Канал слива — перекрыть.

Путин и Сечин пользовались этим тамбурочком крошечным, чтобы обмениваться деликатной информацией. Там, они знали, звукозаписывающей аппаратуры нет. Хотя абсолютной уверенности не было. Во времена службы Путина в ФСБ не было оборудования в этом тамбурочке, а теперь — скорее всего не было. И говорить приходилось очень тихо, на всякий случай.

В приемной секретарь Петр Николаевич принимал себе звонки и поглядывал на ожидавших входа в кабинет президента как-то с высокомерием. Когда они с ним взглядом не встречались. Настал момент, когда он подошел к Суркову и сказал не без гордости даже какой-то: «Владимир Владимирович убыл». И немедленно, чтобы не пришлось объясняться, прошел несколько шагов и сказал то же самое картине на стене между тогдашним президентом Чечни и Петей Авеном. Потом со значительным жестом выдохнул в пустоту же: «Срочные дела».

Путин ехал на дачу в Ново-Огарево. Там увел за собой начальника охраны пошептаться, и уже через пять минут технические ворота Ново-Огарева пропустили в поселок Калчугу черный Mercedes ML-500. За ним шел черный же Gelandewagen. Оба автомобиля с сильно тонированными стеклами. Оба с номерами Федеральной службы охраны. Вторая машина была с мигалкой, впрочем, выключенной. Первую вел Путин. Лично. Охранник рядом сидел, а водитель — на заднем сиденье. На Путине была бейсболка. Маскировка такая.

А где же был морской офицер, таскающий непрерывно за Путиным ядерный чемоданчик? А он пил чай из стакана с подстаканником в Ново-Огареве. И чемоданчик стоял в углу комнаты. У окна. Представляете, что бы написала истеричная пресса, если бы узнала, что вот около этой вот батареи отопления обычно и стоит ядерный чемоданчик со своей красной кнопкой. У набивного шелка занавески. И пока президент китайский учит своим необычным способом, и во многих других случаях. Нет худа без добра — если бы началась ядерная война, по крайней мере, никто бы не затруднился отыскать чемоданчик. Пока он стоял у батареи, его практически невозможно было потерять. А морскому офицеру можно и по мобильному позвонить. Пока вражеская ракета еще только летит и мобильная связь не отключилась. Да и главкому ракетных войск можно по мобильному позвонить. Любой имитатор голосов даже мог бы позвонить. И отразить нападение путинским голосом. Но имитатор не знает номер нужного телефона, а среди ста человек, которые знают мобильный главкома, нет имитаторов. И в этом — залог безопасности нашей хрупкой планеты. И помещавшейся на ней России.

Пока мы тут нелепо заботимся о безопасности страны через двенадцать лет после ее исчезновения, Путин, там, в 2008 году, уже доехал. Обе машины повернули в ворота слева от Ильинского шоссе сразу после Александровки. Gelandewagen остановился на площадке перед гаражом, а ML-500 не остановливался до самого дома.

Здесь служили самые проверенные. Молчуны. Горничные получали по пять тысяч долларов в месяц в конверте помимо собственно зарплаты. Остальных тем более не обижали. Это была дача Березовского. Бывшая, разумеется. И бывшая Горбачева. Ныне — любовное гнездышко Путина. Ему сюда подвозили моделек. Как в старое время Березовскому. Но об этом — ни слова. Сами знаете, автор — ревнитель авторитета высших лиц государства и болтать, чего не след, никому не позволит.

А сейчас Путин ждал срочно, чтобы на эту окаянную дачу привезли высокоинтеллектуальную собеседницу, Марию Собчак. Дочь Собчака покойного от первого брака. Она была ученым, вдобавок медиком, да еще и геронтологом, работавшим на стыке медико-биологических проблем.

И почти привезли. Отыскали. В Петербурге. Согласилась срочно вылететь. Но не сегодня. У нее на сегодня встреча была намечена со студенческими еще друзьями. Сказала, что может, но завтра. Вот сила воли, верно? Мы бы с вами немедленно приехали, верно? Да хоть на Путина поглазеть, и то здорово. И от друзей отговориться: «Ребят, сегодня не получится — меня срочно вызывают к президенту. Да, да, Путин очень просит приехать… Приеду — позвоню…» Мы бы с вами обзвонили пол-Питера, мы бы и в автосервис позвонили и сказали бы мастеру цеха кузовного ремонта: «Толя, я тут планировал заехать к тебе, так — ничего особенного, но знаешь — не смогу, Путин срочно вызывает в Москву… Приеду, позвоню, да нет, в Москву насовсем пока не переезжаю, хотя, кто знает…» А Маша Собчак не такая, как мы. Она цельная натура, преисполненная самоуважения. И потом, ей-то торопиться некуда. Не ей Начальник Пятой канцелярии является. А уж завтра придется ей поставить науку на службу обществу.

А Путин обиделся сначала, что Маша немедленно не явилась. Сердце кольнуло. Подумалось немедленно о нежелательном повышении артериального давления на фоне эмоционального стресса. И подумалось о таблетке престариума. И забылось и о первом, и о втором. Он думал — она в Москву перебралась и сидит себе дожидается, когда от него позвонят. Вроде секретарши. Ну, нет так нет.

И Путин у нас сегодня на работу уже не поехал. И домой не поехал. В бассейн пошел, потом телевизор смотрел целый вечер. Один. И не скучал. Он вообще в компании классно себя всегда чувствовал, а без компании — еще лучше. Можно не играть компанейского парня, можно не играть президента, не играть мужа, не играть Путина. Просто пялиться в телеящик. Быть собой.

9 января, среда

Сильная Почва У способствует своим дыханием созданию своей собственной системы ценностей, своей, негласной и тайной, системы взаимодействия с людьми. Элемент Металла в этот день, будучи носителем Богатства, открывает путь опасной для Совершенномудрого Воде Чиновников, но ГУЙ и У соединяются, и Вода остается только в ветви ХАЙ (аспект Гуй Жэнь).

В целом день не несет трудностей. Однако в цикле установлений это день Опасности — важно не расслабляться.

Луна по-прежнему скрывает свой свет, герою не надо торопиться с задуманным. Нет необходимости что-либо предпринимать без крайней необходимости. Предначертанное свершится позже в этом месяце.

Они прошли в столовую с бесконечно длинным столом. Там опять возникли пирожки эти кремлевские, черт бы их задрал. И опять Путин чуть не сказал: «Ешьте: они не отравлены». С трудом удержался.

— Мария Анатольевна, Маша, но это же вообще не вариант, понимаете? — сказал Путин. Разговор шел уже час почти. Начал он, может быть, даже игриво — рассуждая о желании продлить жизнь. Одну из сторон жизни. Полноценную творчески и так далее, полноценную во всех отношениях, ну, вы же, Маша, понимаете… Ну, не мог же он рассказывать ей всю свою антинаучную ахинею про Начальника Пятой канцелярии Яньло-вана. Пришлось тонкими намеками дать понять, что с творческим здоровьем начались неполадки и хотелось бы, если это возможно, в рамках научно-технических достижений подлечиться совершенно негласно.

Мария Анатольевна попросила уточнить задачу. Идет ли речь об импотенции, следует ли исходить из необходимости вернуть творческую силу в этом контексте. Или все-таки вопрос о долголетии помимо сексуального контекста стоит на первом месте.

— Определитесь с приоритетом, — потребовала женщина-ученый.

Тут уж Путин проявил въедливость. Неужели одна задача противоречит другой?

— Я, конечно, в этом деле не могу похвастаться профессиональными знаниями, Маша, но, принято думать, что потенция и долголетие чуть ли не синонимы.

— Не хочу вас разочаровывать, Владимир Владимирович, но это не так, или не всегда так. Вы, должно быть, знаете о том, что горбуша приходит на место своего рождения для продления своего рода и смерти со строго размеренными временными интервалами. Мы на примере горбуши изучаем феномен запрограммированной смерти — программы самоуничтожения организма, если угодно. Горбуша — и самцы и самки — накапливает холестерин. В колоссальных количествах — как, впрочем, и беременная женщина. Холестерин идет на строительство клеток икры, семенных клеток самца или клеток плода у млекопитающих, как в случае с интересующими вас людьми. После икрометания и оплодотворения икры горбуша живет не более двух недель. Она закономерно погибает от множественных инсультов всех значимых органов. Вне всякой зависимости от обстоятельств внешней среды, причины гибели — внутренние, наступают с абсолютной предопределенностью: если и когда особь дошла до места нереста и совершила акт размножения, она погибла. Как видите, размножение и долголетие не совсем синонимы.