The Happily Ever After Co. - Брак по завещанию

— Все, что угодно.

— Попробуй повлиять на Ники своим обаянием.

Идет? Если мы станем настоящей семьей, а я смею надеяться, что так оно и будет, я не хочу никого оставлять вне ее.

Не дожидаясь ответа, она чмокнула Клэнси в щеку и убежала в дом. Спеша сообщить Джеку то, что она надумала насчет их странного случайного брака, Тринити уже взялась за ручку двери в кабинет, но вспомнила, что не переоделась после поездки, и направилась к лестнице наверх, намереваясь надеть на себя шелковую ночную рубашку, о которой так недавно Джек грезил наяву.

К своему изумлению, на лестничной площадке Тринити увидела Мэри, лицо которой было залито слезами.

— Что случилось, детка? — спросила она, и Мэри тотчас кинулась вниз по ступенькам в объятия к Тринити.

Тринити погладила девочку по головке, чтобы успокоить, и заговорила как можно ласковее:

— Что с тобой, Мэри? Расскажи мне, я постараюсь тебе помочь.

Сдерживая рыдания, девочка протянула ей свернутый листок бумаги.

— Луиза снова убежала, но теперь уже по-настоящему. Она, наверное, думала, что мы не найдем это до ужина, но…

Тут она закрыла лицо руками и расплакалась снова.

— О Боже! — вырвалось у Тринити, когда она пробежала глазами первые строчки.

Затем начала читать вслух:

"Дорогой Джек!

Я узнала, что ты отослал Рэнди, даже не выслушав его, .хотя он, такой добрый и доверчивый, настаивал на разговоре. Теперь ты не оставил нам выбора. Ты несправедливый человек. Ты говорил ужасные слова о брате Рэнди, но ты и сам такой же, как Фрэнк. Ты полон злобы и ненависти. Я и Рэнди совсем другие. Мы любим друг друга. Ты нам всегда говорил, что замуж надо выходить по любви, а сам женился на Тринити, только чтобы спасти ранчо. Ты лицемер, и я никогда тебя не прощу.

Твоя изгнанная кузина Луиза".

* * *

— Мы никогда, никогда ее больше не увидим, — твердила, рыдая, Мэри.

— Это не правда, — сказала Тринити, прижимая к себе обезумевшую девочку. — Джек найдет ее и привезет обратно. Они не могли убежать далеко. — Она еще раз покрепче прижала к себе Мэри, потом отстранила от себя и посмотрела в красные от слез глаза. — Ты не знаешь, они встречались где-нибудь в определенном месте?

— Она некоторое время сидит рядом с Ники, а потом уходит к опушке леса на свидание. Я думаю, что Рэнди иногда спит там, чтобы находиться поближе к ней. Я знала об их встречах, но обещала никому не рассказывать.

— Это не твоя вина, детка. И не вина Джека. Всему причиной кровная вражда, не нами начатая.

— Луиза всегда говорила, что се любовь к Рэнди залечит раны двух семей. Как любовь Ромео и Джульетты. Я думаю, эту мысль она любит больше, чем любит своего Рэнди.

— Нам необходимо сообщить Джеку.

— Что именно сообщить Джеку? — спокойно спросил он, стоя в дверях кабинета.

Тринити с болью посмотрела на него, такого красивого, мужественного и ни о чем не подозревающего.

Трннити быстро подошла к нему и напомнила:

— Отец Корона говорил во время венчания о терпении, и я считаю, что он каким-то образом предчувствовал это событие. Пожалуйста, очень тебя прошу, прояви терпение и не впадай в гнев и отчаяние.

— Обещаю тебе это. — Он взял Тринити за руку. — Расскажи мне, что случилось. Что это? — спросил он, забирая у нее листок.

С горьким сочувствием наблюдала она, как его глаза пробегают по строчкам короткого послания Луизы.

— Так… — Джек откашлялся. — Я найду ее. Не тревожься. — Наклонился к Мэри и повторил:

— Я найду ее и привезу в целости и сохранности.

— А она опять убежит, — осмелилась предостеречь его сестренка.

— Не убежит, если я выслушаю то, что хочет сказать мне Рэнди. А я выслушаю.

— Тебе надо поторопиться, Джек, дорогой. Они не могли уехать далеко, — сказала Тринити, Джек кивнул.

— Мэри, ласточка моя, ты сбегаешь к Клэнси? Попроси его оседлать Плутона.

Мэри, все еще всхлипывая, вышла из комнаты.

— Я вышел поискать тебя, — с невеселой улыбкой произнес Джек. — Хотел пригласить тебя на романтическое свидание в кабинете.

— Я хочу большего, чем романтическое свидание, — дерзнула заявить Тринити, — но пока Луиза не вернулась домой целая и невредимая, это невозможно. — Она поцеловала Джека в щеку и напомнила:

— Будь ласковым. Я уверена, она хочет, чтобы ты приехал за ней. Доказал ей, что ценишь ее и уважаешь.

— Сделаю все, что от меня зависит, — обещал он и поцеловал ее в губы. — Мы вернемся домой к обеду.

* * *

Пусть Плутон и проигрывал при отлове бычков для клеймения, зато в скорости на ранчо не было ему равных.

Джек был уверен, что нагонит улизнувшую парочку еще до того, как Рэнди и Луиза проедут полдороги до Стоктона. Догнать их не проблема, но что им сказать — дело куда более сложное.

«Если бы это был какой-нибудь другой парень», — повторял Джек себе сквозь стиснутые зубы. Сама мысль о том, что отпрыск Краунов прикасается к его двоюродной сестре, целует ее, смеет ее соблазнять…

Он тряхнул головой, прогоняя злость, и решил следовать философии Тринити: если позволить Рэнди ухаживать за Луизой, он ей быстро надоест.

Джек твердо решил так и сделать. Он предложит, юнцу строгие, но не унизительные для него правила обращения с Луизой.

Громкий крик вернул его к реальности. Джек начал оглядываться по сторонам, моля Бога, чтобы это не был крик Луизы и чтобы он не опоздал избавить ее от скотских домогательств Рэнди. Почему она не поверила своему брату? Почему не послушалась его? Если слишком поздно, то будь он проклят, если не прикончит всех этих Краунов голыми руками!

И тут он увидел ее, слава Богу, целую и невредимую, несмотря на то что она находилась в непосредственной близости от яростно схватившихся друг с другом двух мужчин.

Джек едва не улыбнулся, сообразив, что Фрэнк невольно проделал за него эту работу. Все понятно. Очевидно, Рэнди оставил Уолту письмо примерно такого содержания, какое Луиза оставила ему самому, и Крауны пришли в ярость при мысли о союзе двух враждующих кланов. Это вполне устраивало Джека.

Внезапно Фрэнк нанес младшему брату удар в челюсть, который подбросил Рэнди в воздух, а потом буквально впечатал в ближайшее дерево. Джек представил себе адскую боль от переломанных костей, и ему стало искренне жаль парня. Но в конечном счете это проблема Краунов, а у него сейчас одна задача: забрать Луизу и отвезти благополучно домой.

Однако Фрэнк явно имел свои темные намерения и, к великому ужасу Джека, набросился на Луизу, сгреб ее в объятия — если можно было этим словом обозначить его наглую хватку — и впился губами ей в губы.

— Краун! — крикнул Джек во всю силу легких и выхватил из чехла ружье. — Отпусти ее, будь ты проклят!

Ни секунды не задумываясь, он сделал упреждающий выстрел, и пуля просвистела прямо над головой негодяя.

Фрэнк обернулся, но не отпустил Луизу, а поставил ее перед собой как щит от возможных выстрелов.

— Она убежала по своей воле, Райерсон. Она шлюха, как и все твои женщины. Теперь она попала в руки настоящему мужчине.

Джек нацелил ружье на плотоядную рожу, но стрелять не решился. Вместо этого он осторожно дал посыл Плутону вперед и подъехал совсем близко к Крауну, заговорив с ним уже более сдержанно:

— Не дури, Краун. Отпусти ее.

— Ей со мной оч-чень хорошо, — заявил Фрэнк, тиская грудь Луизы. — Езжай домой. Я отправлю ее к тебе, когда натешусь.

Джек медленно спешился и ободряюще кивнул Луизе.

— Отпусти ее, Краун. Тебе пора взглянуть на твоего брата. С той минуты, как ты его ударил, он не шевельнул ни одним мускулом. Думаю, ты проломил ему череп.

— Что?

Фрэнк повернул голову настолько, чтобы убедиться, правду ли говорит Джек. Потом он глянул на Джека, и заметно стало, что он обеспокоен.

— Отпусти мою кузину. Тебе следует отвезти Рэнди в город к врачу.

— Ему не нужен никакой врач, Рэнди! Черт тебя подери, парень, вставай!

Фрэнк слегка тронул ногу брата концом своего сапога.

Джек перехватил испуганный взгляд Луизы и, воспользовавшись тем, что Фрэнк отвлекся, поднял одну бровь, указывая Луизе на ее ногу, а потом сделал еле заметное движение собственной ногой, как бы давая кому-то пинка. К его облегчению, храбрая девушка кивнула.

Тогда Джек произнес спокойно:

— У него течет кровь из головы, Фрэнк?

— Мне отсюда не видно. — Фрэнк подошел ближе к брату, волоча за собой Луизу. И снова подтолкнул Рэнди носком сапога.

Джек глубоко вздохнул и кивнул Луизе. Она быстро отвела ногу назад и ударила изо всех сил Фрэнка в колено, а потом вырвалась и бросилась к Джеку, который продолжал держать противника под прицелом.

— Сука! — выругался Краун, но остановить Луизу не успел. Упал на колени и начал тормошить безжизненное тело брата. — Вставай, ты, дурак чертов!

Луиза обхватила Джека за пояс и заплакала в голос.

— Тихо, милая, — вполголоса произнес он. — Ты в безопасности. Я отвезу тебя домой.

— А Рэнди…

— Рэнди будет лучше у своих, — заверил ее Джек, сильно сомневаясь, что говорит правду. Юноша не подавал признаков жизни. — У меня с собой фляжка, Краун. Если хочешь, возьми ее, только двигайся медленно, иначе я тебя пристрелю.

Фрэнк, видимо, не слышал его предложения. Он приподнял брата, обнял его, клялся и ругался, но голос его был непривычно мягким и любящим.

— Садись на Плутона, девочка, — шепнул Джек. — Сюда. — Одной рукой он помог Луизе подняться в седло, по-прежнему держа в другой ружье, направленное на Фрэнка. Потом вскочил на коня позади нее и обратился к Фрэнку:

— Мы с Луизой поедем за врачом.

— За врачом? — Рослый детина встал и сжал руки в кулаки. — Слишком поздно для проклятого врача. Эта сука убила моего брата…

Единственный выстрел Джека над ухом у Фрэнка заставил скотину замолчать. Он снова упал на колени и обнял тело брата.

— В таком случае мы пришлем шерифа. К вам на ранчо. Отвези своего брата домой.

Фрэнк попытался ответить взглядом, полным ненависти, но из этого ничего не вышло. Он упал головой на грудь мертвого Рэнди и зарыдал.

Луиза снова заплакала. Джек, прижав ее к себе, пришпорил коня:

— Поехали, парень. Нам здесь больше нечего делать.

* * *

— Ну как она?

Тринити ответила мужу слабой улыбкой и, помолчав немного, сказала:

— Она в безопасности благодаря тебе. И крепко спит, поэтому не будешь ли ты столь любезен отдохнуть немного сам?

— Мне просто не верится, что я вытащил ее из этой передряги.

— Хватит нам есть себя с хвоста. — Тринити присела рядом с Джеком на диван в гостиной и обняла его. — Разве ты не помнишь, как уговаривал меня покончить с враждой? Если бы я послушалась твоего совета, ничего подобного с нами не случилось бы.

— Ты хорошая жена, — пробормотал он. — Но боюсь, что Луиза с тобой не согласилась бы.

— Это правда. Она считает, что во всем виноват только один человек. — Джек поморщился, и она ласково пояснила:

— Не ты, Джек. Она винит себя, целиком и полностью.

— Почему?

— Она говорит, что Рэнди не хотел этого тайного бегства. А она на нем настаивала.

Джек опустил голову на руки.

— Она не должна винить себя. Она такая неискушенная. Такая невинная.

— Я вовсе не такая невинная, как ты считаешь, — послышался от двери голос Луизы.

Тринити вскочила.

— Луиза?

— Тебе надо лежать в постели, детка.

Джек подошел к Луизе и обнял ее.

— Я должна поговорить с тобой. Я н-не могла сделать это раньше. Я все время п-плакала…

Она явно боролась с новым приступом рыданий.

— У тебя есть основания плакать. Быть несчастной.

Чувствовать себя жертвой предательства и негодовать. Но для этого еще будет достаточно времени, Луиза. А сейчас тебе надо отдохнуть.

— Я должна поговорить с тобой, Джек, — упрямо настаивала она. — Попросить у тебя прощения за то, что назвала тебя лицемером и сравнила с Фрэнком. — Со слезами на глазах она обратилась к Тринити:

— Ты была права, когда предостерегала меня от него. Если бы Джек не приехал вовремя, он сделал бы со мной то, что пытался сделать с тобой.

— Но Джек приехал. Сейчас только это имеет значение.

— Ты считаешь, что шериф нам поверил? Насчет Рэнди?

— Я убежден, что он поверил. — Джек наклонился, подхватил Луизу под коленки и поднял. — Я отнесу тебя в постель. Тебе надо спать. Я посижу около тебя ночью, если хочешь.

Луиза посмотрела ему в глаза и склонила голову ему на плечо, поблагодарив голосом таким несчастным, что Тринити едва удержалась от слез.

— Иди, Джек, — проговорила она очень тихо. — Завтра утром все будет выглядеть иначе — не таким безнадежным. А Луиза? — Она подошла и погладила девушку по голове. — Завтра нам предстоит приятная, спокойная поездка. Иди спать, а я позабочусь о Мэри и Джейн.

Джек благодарно улыбнулся ей, крепче прижал к себе Луизу и направился к лестнице.

Глава 13

Джек провел у постели Луизы всю ночь и выглядел хуже некуда, но тем не менее с утра пораньше, пока солнце не поднялось высоко и не начало припекать, отправился к стаду. Тринити сменила его на посту и час за часом терпеливо выслушивала исповедь-самообвинение; в конце концов Луиза заснула по-настоящему крепко, впервые после своего испытания.

К этому времени к ним прибыл шериф, и сердце у Тринити похолодело. Однако новости оказались благоприятными — если можно было употребить подобное выражение при данных обстоятельствах. Рэнди был мертв, но коронер в конечном итоге признал его смерть результатом несчастного случая.

При всей своей жаркой ненависти к Фрэнку Тринити была вынуждена признать, что любой другой результат расследования был бы слишком жестоким.

Если Тринити и лелеяла горячие надежды на то, что вскоре станет надевать свое шелковое ночное одеяние и являться в нем к супругу или вести с ним разговоры о перспективах их счастливого будущего, то надежды эти растаяли при известии о войне, объявленной Уолтером Крауном владельцам ранчо «Сломанная шпора»: он, так сказать, бросил перчатку, предложив тем рабочим, которые немедленно перейдут от Райерсонов к Краунам, оплату в десятикратном размере. За обедом Джек со стоическим выражением на лице просчитывал ситуацию. Они обсуждали вопрос с Клэнси и пришли к выводу, что не смогут сделать соответствующее предложение всем своим работникам, за исключением троих, наиболее ценных; Малыша Боба, Сэмпсона и самого Клэнси.

Под угрозой, таким образом, оказались и вложения самого Джека, и если бы проблему можно было решить, продав Краунам часть земли, Тринити настаивала бы на этом, но увы, теперь это оказалось невозможным. Крауну нужна была не только земля. Он жаждал крови и не унялся бы до тех пор, пока не разорил бы Райерсонов точно так же, как разорил Стэндишей.

* * *

Тринити полагала, что из-за последних событий ей теперь нечасто доведется проводить более или менее долгие часы в общении с мужем, и очень удивилась, когда ровно через двадцать четыре часа после происшествия с Луизой он по всей форме пригласил ее посетить его кабинет. Пригладив волосы, она устремилась на зов, надеясь, что Джек каким-нибудь способом, романтическим или иным, позволит ей сделать его бремя более переносимым.

Он приветствовал ее мужественным кивком:

— Я не хочу задерживать тебя надолго. Знаю, как ты устала.

— Я себя чувствую отлично, — возразила она и подошла к нему, улыбаясь несколько неуверенной улыбкой. — Могу я чем-нибудь тебе помочь?

— Можешь ли ты честно ответить на один вопрос?

Тринити отшатнулась, встревоженная его вдруг охрипшим голосом и резким тоном.

— Разумеется, Джек. Какой вопрос?

— Что имела в виду Луиза, когда говорила, что, если бы я не приехал вовремя, Фрэнк сделал бы с ней то, что однажды пытался сделать с тобой? — Тринити замялась, и он прорычал:

— Не скрывай от меня ничего, Тринити! Что у тебя за секреты?

— Это не секрет, Джек. Это всего лишь случай из прошлого. Даю слово, из давнего прошлого.

— Что ты имеешь в виду?

Она провела ладонью по его щеке.

— Это случилось очень давно и было совершенно ужасно. Худшее предотвратил Уолтер Краун, сам того не подозревая. Я уверена, он не знает об этом и до сих пор. Я рассказала Луизе только с целью предостеречь ее, чтобы она не отходила далеко от дома.

Джек сжал ее лицо в мозолистых ладонях.

— Ты должна была мне рассказать. Я никогда бы не позволил этому животному переступить границу нашего ранчо.

— Потому я тебе и не рассказала. Не хотела, чтобы ты думал, будто моя ненависть основана на страхе. Я охотно продала бы им ранчо, если бы поведение Фрэнка было их единственным грехом. Но они разорили дедушку, а потом убили его. Вот из-за чего вся эта вражда. А не из-за нападения Фрэнка на меня.

— Мне невыносима мысль, что он прикасался к тебе своими погаными руками.

— Теперь ты понимаешь, почему я была настолько… почему я так восторгалась тобой, когда ты вздул его? — спросила она, и сердце у нее забилось сильнее при воспоминании об этой сцене. — Не зная о его поступке, ты отплатил за меня.

— Черт побери!

Он прижался губами к ее губам с таким яростным порывом, что Тринити даже испугалась. Потом с той же страстью он целовал ее шею, ласкал ее и говорил тихо и проникновенно о ее красоте, бесценной, чудесной. Ее возлюбленный. Ее раб.

Желание охватило Тринити с молниеносной быстротой. Они упали на ковер, срывая друг с друга одежду, руки их переплетались, тела горели в жажде взаимного обладания, и Джек наконец вошел в нее, и оба двигались в неистовом общем ритме, пока не снизошло на них блаженство завершающего наслаждения.

Ошеломленные, они держались друг за друга, пока не унялось бурное сердцебиение. Потом Джек отвел прядь волос со щеки Тринити и пробормотал:

— Мне пора вернуться к работе.

— Я понимаю, — ответила Тринити.

— Меньше всего мне хочется этим заниматься. Я имею в виду работу. Я хочу лишь одного: любить тебя.

— Ради того, чтобы доставить наслаждение мне? — засмеялась Тринити. — Или себе?

— Не понимаю.

Она поцеловала его в щеку.

— Видишь ли, Клэнси недавно раскрыл мне глаза на одну мудрую вещь. Однажды, когда твои инвестиции будут в безопасности, а Луиза поправится, я научу ей тебя.

— С благоговением стану ждать этого дня, миссис Райерсон.

Он поднялся, помог Тринити встать на ноги и нежно поцеловал.

— Побудь немного со мной.

Тринити кивнула, свернулась клубочком на диване и с гордостью наблюдала за тем, как методично Джек трудится над спасением «Шпоры».

* * *

Через две долгие недели после смерти Рэнди Луиза вышла наконец к общему завтраку, но тут же бросилась прочь, заливаясь слезами. Элена велела всем оставаться за столом, а сама поспешила следом за девушкой.

— Тоска довела ее до болезни, — прошептал Джек, такой же бледный, как его кузина.

— И ты доведешь себя до полного изнурения долгими часами бесконечной работы, — заметила Тринити. — Я начинаю думать, что Райерсоны еще более неразумны и упрямы, чем Стэндиши.

Это замечание вызвало у Джека виноватую усмешку.

— Я искренне верю, что разберусь в этой путанице, медленно, но верно. — Он перевел взгляд на дверь. — Надо бы послать за врачом для Луизы. Все это слишком затянулось, я боюсь, что она доведет себя до полного истощения.

— Элена говорит, что через несколько месяцев она почувствует себя лучше, — бодро сообщила брату Джейни. — Она embarazada.

— Что такое?

— Это когда ты болеешь удивительной болезнью, — пояснила Джейни. — Так говорят Элена и ее tia. Они всегда смеются, когда разговаривают об этом. Так что не беспокойся, — добавила она, намазывая тортилью сливочной пастой с кукурузой и сыром. — Она выздоровеет через несколько месяцев.

— Тринити? — даже не выговорил, а прошипел Джек.

— Я пойду и расспрошу ее немедленно. Не спеши с выводами, Джек.

— Они собирались пожениться, но.., не могли же они…

— Верно. Скорее всего это недоразумение.

Джек спрятал лицо в ладони и что-то забормотал себе под нос, и хотя Тринити не разбирала слов, она прекрасно поняла чувство, их вызвавшее: это новое бремя, которое в дополнение к прочим судьба обрушила на плечи Джека, могло стать той самой соломинкой, сломавшей спину верблюда.

* * *

При всем том, что несомненная беременность Луизы потрясла Тринити, она дала толчок ее воображению в нескольких неожиданных направлениях. Она размышляла, например, о том, на кого будет похож ребенок: на Рэнди с его приятным лицом, но и с ненавистным «крауновскнм» подбородком, или на Луизу с ее ошеломляющей красотой и зелеными глазами, почти такими же яркими и сверкающими, как у Джека?

«Если у нас с Джеком родится ребенок, — поддразнила она себя, — у него тоже могут быть зеленые глаза. Можешь ли ты представить себе нечто более восхитительное?»

Тринити посмеялась своим мыслям, прежде ей несвойственным, потом задумалась совсем о другом. Прошла уже неделя с тех пор, как они с Джеком не были вместе в постели: он не приходил к ней, а она не заходила к нему в кабинет, не желая отвлекать от работы, в которую он был фанатично погружен, и к тому же понимая, насколько тяжело он переживает горе Луизы, в котором отчасти считает себя повинным, и беременность этой совсем юной девушки, неготовой к житейским трудностям.

Тем не менее прошла неделя, и Тринити томилась желанием близости с мужем, полагая, что и ему этой близости недостает. Она решила надеть подвенечное платье и ждать Джека у себя на балконе, надеясь, что этот наряд вызовет у него воспоминания об их страстных объятиях, о том, как они оба упали в кабинете на ковер и отдались друг другу в любовном неистовстве.

Но когда Джек вернулся уже в сумерках домой, он приехал не один; с ним был Клэнси, и оба они о чем-то увлеченно толковали. Тринити шмыгнула в комнату и затаилась, время от времени высовывая голову в дверь — осторожно, чтобы ее не дай Бог не заметили! — и выжидая подходящий момент.

Она едва не выдала свое присутствие взрывом смеха, когда ее насквозь пропылившийся муж зашагал прямо к колоде с водой для лошадей и без долгих церемоний окунул голову в воду, потом выпрямился и быстро встряхнулся, словно эта процедура могла заменить ему ванну. Жил ли он когда-нибудь так близко к земле? Был таким простым? Практичным — да. Но жизнь на ранчо изменила его. Она изменила их обоих, разве не так?

И как бы назло задуманному Тринити искушению Джека, откуда-то выбежала Джейни с громким воплем «Ты дома!» и радостно завизжала, когда Джек подхватил ее и подбросил в воздух.

— Ты по мне соскучилась? — спросил он.

— Мы получили письмо от Эрики! Вот! Мы с Мэри, хотим, чтобы ты распечатал его прямо сейчас.

Эрика? Тринити скорчила недовольную мину, но тотчас смягчилась, увидев на лице Джека зеркальное отражение собственного неудовольствия.

— Чего она еще хочет? — буркнул он.

— Может, она соскучилась по нас? — обиженно проговорила Джейни. — Ведь мы по ней скучаем, верно?

— Не особенно.

Тринити усмехнулась и подошла к перилам балкона, радуясь реакции Джека.

— Я присмотрю за лошадьми, а ты читай свое письмо, — сказал Клэнси.

— Оставь Рейнджера со мной, я обещал ему особую награду за то, как он справился с этим чертовым быком.

— И не корми моего поросенка, — попросила Мэри. — Я тоже обещала ему награду.

Клэнси засмеялся и хлопнул Джека по плечу:

— Не забывай, что красавица жена ждет тебя наверху.

Тринити была и удивлена, и тронута тем, что Клэнси выступил в роли Купидона. И надеялась, что это напоминание вдохновит Джека.

— Что пишет Эрика? — не отставала Мэри.

— Она передает всем привет.

— Уау! А мы можем послать ей привет?

— Можем и сделаем это завтра. А теперь пойди и помоги Клэнси, не то он накормит поросят без тебя.

Джек отошел в тень под дубом, прислонился к стволу и принялся внимательно читать написанное Эрикой.

Сначала он нахмурился, потом понимающая улыбка приподняла уголки его губ, потом он промычал что-то досадливое. Тринити казалось, что это Эрика завораживает его даже на расстоянии тысяч миль отсюда. Джек выпрямился, глаза его заблестели, он вернулся к уже прочитанной странице и перечитал ее снова.

Тринити давно уже не видела на его лице подобного выражения, не видела живой, уверенной, прекрасной улыбки, и у нее едва не подогнулись колени от внезапной слабости, потому что улыбка предназначалась не ей, не его сестрам, не жизни на ранчо. Она предназначалась Эрике.

Сердце у Тринити замерло, когда она вообразила себе, о чем пишет Эрика бывшему жениху.

Но вот плечи Джека опустились, улыбка исчезла и сменилась выражением глубокого сожаления. Он медленно покачал головой, сложил письмо и бережно спрятал его в карман жилета, поближе к сердцу.

И Тринити поняла без малейших сомнений, что произошло. Эрика Лейн Маккалум, красивая и волевая женщина, пришла к заключению, что совершила непоправимую ошибку, позволив Джеку Райерсону ускользнуть от ее хватки. Страстное увлечение моряком прошло, и она осознала, что ее первая любовь была любовью истинной.

И она написала Джеку, сделала то, о чем он втайне молил небеса. Но его молитвы были услышаны слишком поздно, потому что теперь он женат. На женщине, которую уважает. На женщине, которая стала его деловым компаньоном, доверяет ему и нуждается в нем. У него есть семья, переживающая кризис из-за смерти Рэнди и беременности Луизы. И ранчо, до сих пор лежащее в руинах.

Но Эрика на короткий миг избавила Джека от всего этого, подала ему надежду. И Тринити знала, что никогда не забудет — никогда, никогда, никогда! — выражение лица своего мужа, когда он читал это судьбоносное письмо.

* * *

Джек ходил перед домом, держа Рейнджера в поводу, выгуливая коня после тяжелого дня. Он боролся с теми чувствами, которые пробудило в нем письмо Эрики. Если он все еще нуждался в доказательствах того, что она самая беспокойная и назойливая женщина в мире, то сегодня он их получил. И все же он был польщен.

Если она и в самом деле имела в виду то, о чем писала, если се новый отчим действительно нуждался в достойном доверия человеке, который управлял бы его обширными нефтяными промыслами и многими другими производствами, — это величайшая в жизни Джека возможность. К сожалению, он находится не в том положении, какое позволило бы ему принять на себя эти обязанности. Во-первых, все свое внимание он должен отдавать ранчо, а во-вторых, его собственные финансы здорово хромают.

Отдаленный топот подкованных конских копыт показался Джеку желанным отвлечением, и он с досадой подумал, что любой визит — даже приезд одного из Краунов — для него желаннее, чем пребывание наедине с очередной неразрешимой дилеммой. Но едва Джек пригляделся к всаднику и убедился, что это человек совершенно незнакомый, его охватило подозрение. Когда всадник свернул с дороги и направился к тому месту, где Ники стоял и махал рукой с детским восторгом, подозрение Джека превратилось в тяжелое предчувствие.

Он вскочил Рейнджеру на спину и пустил коня в галоп, на всякий случай вытащив ружье из чехла. Изумляя его все больше, мужчина спешился, подбежал к Ники и заключил его в могучие, прямо-таки медвежьи объятия.

К вящему удивлению Джека, мальчик ответил мужчине тем же, испустив при этом восторженный вопль. Мужчина поднял мальчика и с широкой улыбкой посмотрел ему в лицо.

— Этого не может быть, — прошептал Джек, переводя Рейнджера на медленный шаг.

— Джек! — окликнул его Ники; Джек никогда бы не поверил, что лицо у ребенка может быть таким сияющим, если бы не видел это лицо перед собой. — Па наконец здесь!

Джек быстро покрыл остававшуюся между ними дистанцию и уставился на обоих с немного недоверчивым восхищением.

— Холлоуэй?

— К вашим услугам. — Мужчина крепко стиснул руку Джека. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, мистер Райерсон за ваши заботы о моем сыне во время моего отсутствия.

— Грегори Холлоуэй?

Мужчина поморщился:

— Я знаю, что вы обо мне слышали, мистер Райерсон.

Могу сказать вам одно: это не правда. Моя жена… Мои маленькие девочки… — Слезы навернулись ему на глаза, он крепче прижал к себе Ники и тихо проговорил:

— Если бы я потерял и Ники, то и в самом деле пустил бы себе пулю в лоб.

— Я рад, что ты не умер, па, — сказал Ники.

— Я тоже, сынок. Я тоже.

— А мама вправду умерла?

— Да.

— Я так и думал. Но не верил, что ты умер. Даже когда мне показали твое лицо.

— Мне рассказывали, как ты защищал мое доброе имя, Ники. Я гордился этим, я был очень горд. Но и очень смущен. — Грегори снова сжал мальчика в объятиях и улыбнулся Джеку — печальной улыбкой. — Учитывая то, как вы могли судить обо мне, вы проявили большую сердечную доброту к моему сыну.

— Он прекрасный мальчуган. — Джек покачал головой в новом приступе удивления. — Шериф был настолько уверен!

— Не могу винить его за это, — сказал Грегори. — Никто в Стоктоне не знал, что у меня есть брат, очень на меня похожий. Даже Ники этого не знал. Это долгая история, но вкратце она такова. Мыс братом разошлись много лет назад. Из-за женщины. Он любил ее, а я на ней женился. Он крутился возле нас, беспокоил ее и от ревности вел себя как помешанный. Мы собрались и уехали. Назад не оглядывались и не общались с ним. Словно у меня никогда и не было брата. Если бы я хоть на минуту подумал, что он последует за нами, я никогда не оставил бы свою семью и не уехал.

— Примите мои глубокие соболезнования.

— Сердечно вас благодарю.

— Моя семья будет потрясена вашим появлением, так что приготовьтесь к бурному приему.

— Да, па. Только подожди, пока я тебя познакомлю с Луизой. Она заботилась обо мне так же, как Джек.

— Я очень благодарен ей. Всем вам, — сдавленным от волнения голосом произнес Грег.

Джек смотрел на эту пару и думал, что вот произошло чудо. В чуде нуждается и семья Райерсонов после стольких недель вражды и горя. Они бы праздновали много часов, а потом он взял бы свою жену на руки и унес в спальню, чтобы ласкать до утра.