— Что же няню не послали? — продолжала изумляться Аморади.
      — Она за неделю до болезни Вари уволилась, новую пока не нашли, — объяснила Света.
      — А ты, значит, вместо воспитательницы? — съехидничала Рита.
      — Надо же друзьям помочь, — без налета агрессии сообщила Светка, — и на море хотелось смотаться, да у меня сейчас с деньгами туго. А тут прекрасный вариант — за счет Гинзбурга отдохнуть.
      — Хочу колу, — заявила Варя.
      — Солнышко, — засюсюкала Света, — тебе нельзя.
      — Купи, — нахмурилась девочка.
      — Нет, — твердо ответила Света, — врач запретил. Могу принести апельсиновый сок, свежевыжатый.
      — Залей его себе в задницу, — заорала малышка. — Я буду пить только колу. Не хочешь принести, сама пойду, но потом папе расскажу, как ты за мной ухаживала! Давай кошелек!
      — Варечка, смотри, включили самую большую горку, — Лукашина попыталась отвлечь внимание нахалки.
      Но девочка встала и заявила:
      — Деньги мои, что хочу, то и покупаю! Или отдавай валюту, или плохо будет!
      Света протянула ей портмоне, Варвара выхватила его, показала Лукашиной язык, сделала несколько шагов, затем остановилась, обернулась и ткнула пальцем в Риту:
      — У меня память как фотоаппарат! Один раз увижу и не забуду! Вернусь в Москву, расскажу папе, как ты меня с лежака скинула! Пнула! Наорала! Папа тебя накажет! Светка, как ее фамилия?
      Лукашина заморгала.
      — Хорошо, — процедила Варвара, — я все равно узнаю, а вас обеих папа из музыки выгонит! Даже в подземный переход пиликать не возьмут! Я скоро вернусь! Не хотите неприятностей, придется извиняться!
      Высказавшись, исчадие ада бодрым шагом направилось к киоску, где торговали прохладительными напитками.
      — Сколько ей лет? — спросила пораженная Рита.
      — Девять, — мрачно ответила Света.
      — Ну и ну, — пробормотала Аморади, — вроде у Гинзбурга семья приличная.
      — Варя больна, — решила оправдать подопечную Лукашина, — температура высокая.
      — И ты ее на пляж привела? — запоздало удивилась Рита.
      — Педиатр сказал, что солнечные лучи благотворно действуют на сыпь, — пояснила Света.
      — Ну ладно, — увидав, что Варя возвращается, Рита свернула беседу. — Удачи тебе и хорошего отдыха.
      Следующие дни Аморади провела на пляже чужого отеля. Меньше всего ей хотелось снова пересечься с Варей.
      — Вот какие люди бывают, — шипела сейчас Рита. — За свое здоровье испугались и отослали больную дочь подальше, на солнышко, но о других детях и не подумали. Варька — ходячая зараза! Сколько малышей из-за нее домой из Туниса ветрянку привезли! Понимаешь теперь? Два раза этой гадостью не болеют, вырабатывается стойкий иммунитет, практически на всю жизнь!
      — Ну и что? Не вижу ничего странного, — заметила я.
      — Лизка Варьку на самую пафосную детскую тусовку не привела, выдумала, что у нее ветрянка, почему?
      — Объяснений много! Девочку наконец-то решили наказать и лишили праздника, — предположила я.
      — Зачем про болезнь заливать?
      — Не захотели сообщать правду окружающим, мало кому нравится посвящать посторонних в семейные проблемы.
      — Лизка ради лицезрения собственной морды на глянце готова на все, — фыркнула Рита. — Под Новый год Варвара ногу на катке подвернула, она с мамулей тогда участвовала в забаве «Лед в парке». Знаменитости всякие катались, их журналисты снимали. Лиза с Варей взялись за руки и начали из себя олимпийских чемпионок изображать, но получилось плохо, обе упали. Лизка нормально встала, а у Вари колено в подушку прямо на глазах превратилось. И как поступила заботливая мать?
      — Схватила ребенка в охапку и помчалась к врачу?
      — Не угадала! — взвизгнула, забыв об осторожности, Рита. — Она ее на скамейку посадила и сказала: «Сиди тихо. Сейчас приедет телевидение, снимет нас, и мы отправимся в больницу». Для Лизы пиар всего важнее. А на вечеринке «Ах» Гинзбург-младшей не было. Тут что-то не так.
      — Что?
      — Не знаю, — понизила голос Аморади, — думаю… она давно пропала… вот почему на тусу не пришла… Можно по журналам проверить.
      — Как? — не поняла я.
      — Боже! Элементарно! Берешь, допустим, «Старз», он ежедневный, и смотришь снимки, они там про все вечеринки сообщают. Сразу ясно станет: когда Лиза веселиться перестала, тогда что-то и случилось.
      — Здравая мысль, — протянула я. — Кстати, у тебя есть координаты Светы?
      — Лукашиной? Естественно. Сейчас… где он… вот! И мобильный, и домашний, и рабочий, звони с утра до вечера, все сообщу, — сказала Рита, страшно довольная, что я перестала интересоваться Варей.
      Сотовый Светланы не отвечал, к домашнему телефону тоже никто не подходил, а по рабочему откликнулась бойкая женщина:
      — Продюсерский центр.
      — Здравствуйте, — сказала я, — позовите Лукашину.
      — Света, — заорали в трубке, — эй! Кто-нибудь видел Светку? Люди! Найдите Лукашину! Ее к телефону… Светка! Ау! Она не пришла пока, будет через час.
      Последняя фраза относилась ко мне.
      — Спасибо, а как к вам проехать? — спросила я.
      Тетка, как пулемет, оттарабанила адрес.
      — Светлана обязательно приедет? — решила уточнить я.
      — Конечно, — заверили на том конце провода, — она всегда здесь!
      Я быстро оделась, вышла из спальни и услышала басовитое:
      — Хозяйка!
      От неожиданности я вскрикнула:
      — Ой! — Потом повернулась и увидела Амару, одетого, как и вчера, в идиотский красный костюм с золотыми пуговицами.
      — Хозяйка, — повторил он.
      — Что случилось? — напряглась я.
      — Яйца! — закатил карие глаза парень. — Яйца! Вы о них знаете? Откуда они берутся?
      — Из курицы, — растерялась я.
      — А где живут куры?
      — Во дворе, в сарае, — изумилась я, — или на птицефабрике.
      — Понял, — кивнул Амара и испарился.
      Я постояла пару секунд, спустилась по лестнице и снова услышала:
      — Хозяйка!
      — Ну?
      — Во дворе нет сараев, — улыбаясь, заявил домработник, — и кур не видно.
      — Мы не разводим птицу, — ошарашенно ответила я.
      — А где же яйца взять? — заморгал Амара. — Вы сами сказали про кур!
      Я уставилась на юношу, он, чуть приоткрыв рот, преданно смотрел мне в глаза, и тут до меня дошло, что временная прислуга… как бы это помягче выразиться, чтобы не обидеть…
      — Ты идиот? — вырвалось у меня. — Ой, прости! Ищешь яйца? Хочешь сделать завтрак?
      Амара кивнул.
      — Да, да. Кролик велела быстро состряпать! Она приказала: «Что-нибудь по твоему вкусу», значит, яйца, а где их найти?
      — В холодильнике.
      — Там нет.
      — Загляни в кладовку, Ира всегда держит про запас пару десятков.
      — Понял, — кивнул Амара. — Вам сварить?
      — Одно яйцо, — сказала я.
      — Еще паштет, — заявил Амара, — этот толстый просит его к гренкам… Я все облазил. Не нашел.
      — В шкафчике под кофемашиной есть банки, тебе нужна та, на которой написано «Патэ» и нарисована свинка.
      — Понял, — затряс кудрявой головой Амара и убежал.
      Минут через пятнадцать домашние уселись за стол, Амара внес блюдо, на котором лежало штук десять яиц, и торжественно водрузил его на стол, объявив:
      — Горячая еда, пожалуйста.
      — Очень мило, — приободрила я парня, схватила одно яйцо, поместила его в подставку и постучала ложкой по верхушке.
      Скорлупа не дрогнула.
      — Похоже, курам стали давать кальций в таблетках, — заметил Кеша, тоже безуспешно пытавшийся разбить скорлупу.
      — Странные какие, — удивилась Маша, — не кокаются.
      — Где мой паштет? — зашумел Дегтярев, входя в столовую. — Фу! Яйца! У меня от них изжога!
      — И тебе приятного аппетита, — сказал Кеша. — Между прочим, моя печень приходит в ужас, глядя на твой жирный паштет!
      — Печень не имеет глаз, — авторитетно заявила Маша. — Этот орган является непарным, он расположен в…
      — Лучше без подробностей, — живо остановила я девочку и принялась изо всей силы бить по яйцу ложкой.
      — Хочу паштета, — раскапризничался Александр Михайлович.
      — Он здесь, — Амара ткнул пальцем в никелированную миску.
      Я подавила улыбку. Парень старается изо всех сил, он учел мою просьбу говорить как можно меньше и обходится минимальным набором слов. А то, что Амара положил любимую еду полковника в миску, которой пользуется кошка Клеопатра, это пустяки. Клепа не обидится, она хорошо воспитана, а полковник не поймет, в чем паштет. Надо будет потом объяснить Амаре про разделение посуды на «человеческую» и «животную».
      — Что-то вкус странный, — отметил Дегтярев, кусая бутерброд.
      — Свинья, — гаркнул домработник.
      Полковник уронил хлеб, намазанный толстым слоем паштета.
      — Кто? — растерялся он.
      — На банке свинья, — телеграфным стилем ответил Амара, — этикетка. Рисунок. Патэ. Все точно.
      — Интересно, если я брошу яйцо на пол, оно треснет? — обозлилась Зайка.
      — Можно попробовать, — оживилась Маня.
      Я, тоже безуспешно боровшаяся с яйцом, не успела сказать «стой», как Манюня вскочила и швырнула «куриную икру» на плитку. Яйцо подпрыгнуло и укатилось. Жюли, решив, что ей купили новую игрушку, со счастливым визгом нырнула под сервант и выкатила абсолютно целое яйцо.
      — Прикольно! — поразился Аркадий. — Интересненько, ну-ка…
      Второе яйцо, упав на пол, тоже осталось целым. Радости Жюли не было предела, количество ее любимых мячиков резко увеличивалось.
      — Дай сюда, — прокряхтел полковник и схватил стоявшую передо мною подставку, — вы хотели слопать ЭТО? Не поняли, что завтрак из пластика?
      Маша и Кеша переглянулись, Зайка вперила взгляд в Амару.
      — Ты решил пошутить? — зловещим тоном осведомилась она. — Здорово! Мы повеселились! А теперь неси настоящие яйца.
      — Я думал, это куриные, — замямлил домработник. — Простите… я не хотел.
      — Где ты их взял? — спросила Маша.
      — В кладовке, на полке среди лампочек, хозяйка подсказала! — Парень решил спрятаться за меня.
      — Это остатки муляжей для пасхальной росписи, — осенило меня. — Ну конечно! Я сама купила их ранней весной, потому что не хотела варить в луковой шелухе настоящие. Их потом никто не ест, продукты пропадают. Очень обрадовалась, когда увидела в супермаркете эрзац, а к нему коробочку с красками! Ирка разрисовала один десяток, а второй оставила про запас!
      — Ловко, — ухмыльнулась Зайка. — Ты решила подшутить над Амарой, а он купился. Но сегодня не первое апреля! Я хочу есть!
      — И в мыслях у меня не было над вами издеваться! — попыталась я оправдаться. — Он спросил, я ответила, Амара сам перепутал.
      — Поеду на работу голодной, — с мученическим видом протянула Ольга.
      Амара испугался, сложил молитвенно руки, потом заорал густым басом:
      — Кролик! Простите! Милый кролик! Не ругайте меня! Дорогой кролик! Извините! Более это не повторится! Ласковый кролик!
      С каждым новым восклицанием глаза Зайки делались все круглее, Кеша с Машей потихонечку сползли под стол, один только Дегтярев как ни в чем не бывало продолжал бодро выковыривать паштет из кошкиной миски: ничто так не отвлекает полковника от реальности, как вкусная еда.
      — Кролик! — всхлипнул в последний раз Амара. — Только не выгоняйте меня!
      В столовой повисла тишина, нарушаемая только чавканьем Александра Михайловича. Я лишний раз удивилась экстрасенсорным способностям собак. Только что Жюли бойко катала по полу муляжи яиц, а остальные псы преданно смотрели на полковника в надежде, что он уронит на пол кусочек паштета. Но при первом стоне Амары про кролика все четвероногие испарились, даже глухая и почти слепая пуделиха Черри резво прогалопировала прочь. Говорят, у большинства японцев дома есть аквариумы, жители Страны восходящего солнца наблюдают за поведением рыбок и, если те начинают вести себя непривычно, понимают — скоро будет землетрясение. А наши собачки чуют приближение скандала и заранее смазывают лапы салом, чтобы не очутиться в его эпицентре.
      Зая покраснела, выпрямилась во весь свой не особо большой рост, набрала полную грудь воздуха…
      — Солнышко, — ласково сказал Аркадий, — мы же воспитывались в советские времена, читали книги о плохих белых плантаторах, которые убивали бедных рабов-негров! И глубоко осуждали рабовладельцев.
      Ольга с шумом выдохнула и вылетела в холл.
      — Ну я пошел, — весело сказал Кеша. — Медаль «Укротитель тигров» первой степени прошу вручить мне вечером, во время торжественной линейки.
      — Довези меня до метро, — воскликнула Маня и ринулась за братом.
      — Паштет суховат, — заметил Дегтярев, — покажи банку!
      Амара мухой сносился на кухню и поставил перед полковником пустую жестянку.
      — Вот, — ткнул он пальцем в картинку, — свинья.
      Я заморгала.
      — Так и знал, — кивнул Дегтярев, — купили другой сорт. Я всегда ел из красной упаковки, а эта бело-синяя. Ну ничего!
      — Вы сердитесь! — опять ужаснулся Амара.
      — Нет.
      — Совсем?
      — Конечно!
      — Простите.
      — Ты не виноват.
      — Извините.
      — Я не злюсь, — повысил голос толстяк.
      — Ой! Вы нервничаете, — прошептал Амара.
      — Нет!!! — завопил Дегтярев.
      — Простите.
      — Хорошо!!! — рявкнул толстяк. — Замолчи!
      — Смерть пришла, — обморочным голосом заявил Амара, — можно, я водички перед кончиной хлебну?
      Я, не в силах сказать ни слова, кивнула.
      Домработник поплелся к раковине, Дегтярев вытер лысину салфеткой.
      — Где ты взяла это чудо болотное? — спросил он.
      — В агентстве «Подруга», — честно ответила я.
      — Объясни ему, что у меня тихий, интеллигентный нрав, и я не собираюсь расстреливать его из-за перепутанных упаковок, — заорал полковник. — Донеси сию информацию до его мозга, запихни туда, утрамбуй и… и…
      Я быстро подала приятелю стакан воды, Александр Михайлович залпом выпил и сказал:
      — Ты совершила ошибку. Нужно было сначала объяснить Амаре, ху из ху в нашем доме, а уж потом требовать от него безупречной службы.

Глава 8

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.