КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДЫДУЩИХ КНИГ

Молодой писатель Томас Кавенант был удачлив и счастлив до тех пор, пока из-за непонятной болезни не лишился двух пальцев. Вскоре он узнает, что это проказа. Врачам у дается остановить болезнь. Кавенант возвращается из лепрозория домой, но оказывается изгоем. Жена с ним развелась, соседи в ужасе сторонятся.

Одинокий, покинутый, он отправляется по делам в город и здесь встречается со странным нищим, чьи туманные советы остаются для Кавенанта непонятными. Неожиданно, оступившись, он попадает под полицейскую машину и приходит в себя в странном мире. Зловещий голос Лорда Фоула приказывает ему отправиться к Лордам Страны – так называется то место, куда он попал, – и передать сообщение о неминуемой гибели, которую он им готовит. Место, где он оказывается, называется Смотровой Площадкой Кевина. Здесь его находит девушка по имени Лена и приводит к себе домой. Жители Страны принимают его из-за отсутствия двух пальцев на руке за легендарного героя Берека Полурукого, одного из Старых Лордов, а его обручальное кольцо, сделанное из белого золота, – за талисман огромной силы. Лена лечит его с помощью целебной грязи, и она помогает. Он чувствует себя излеченным от ужасной болезни, которая, точно проклятие, нависла над всей его жизнью. Внезапное исцеление потрясает его настолько, что он теряет контроль над собой и силой овладевает Леной. Несмотря на это, мать Лены, Этиаран, спасает его от гнева Триока, жениха Лены, и соглашается отвести его в Ревелстоун, чтобы он мог встретиться с Лордами и передать им сообщение Лорда Фоула. По дороге она рассказывает ему о древней вражде между Лордом Фоулом и остальными Лордами, которая привела к тысячелетнему Осквернению Страны. Кавенант узнает, что жители Страны способны с помощью магии извлекать свет и тепло из камней и растений. Однако ему кажется все время, что происходящее с ним – сон, он сомневается и в своем здравом рассудке, и в самом существовании Страны. Он не скрывает своего отношения от жителей Страны, и они начинают называть его Неверящим.

На помощь Кавенанту приходит добродушный Великан по имени Мореход Идущий-За-Пеной, и, в конце концов, оба они оказываются в Ревелстоуне. Лорды встречают его, называя юр-Лордом, и он передает им слова Лорда Фоула. С ужасом они узнают, что знаменитый Посох Закона – магический жезл, принадлежавший когда-то одному из Старых Лордов, – оказался у пещерника Друлла, злого существа, попавшего под влияние Лорда Фоула. Лорды рассчитывали с его помощью одолеть Лорда Фоула, а теперь оказались бессильны, так как из Семи Заветов Учения, оставленного Кевином, владеют только Первым.

Лорды принимают решение разыскать Посох Закона и попытаться отнять его у Друлла, который скрывается в пещерах под Горою Грома. Кавенант отправляется вместе с ними, за его безопасность отвечает Баннор, один из Стражей Крови, которые много поколений назад поклялись охранять Лордов. Они движутся на юг, к Равнинам Ра, по дороге подвергаясь нападениям всевозможных тварей, верно служащих Лорду Фоулу. Им встречаются ранихины, прекрасные свободные лошади, которые подчиняются магической силе кольца Кавенанта. Мучимый раскаянием от того, как отблагодарил Лену, он приказывает, чтобы раз в год один из ранихинов непременно отправлялся к ней и исполнял то, что она пожелает.

Наконец Лорды добираются до Горы Грома. После многих сражений со слугами Зла, владеющими черной магией, один из Лордов, Протхолл, вырывает Посох у пещерника Друлла. Им удается скрыться с ним – благодаря тому что Кавенант использует силу кольца, причем сам не понимает, каким образом это ему удается. Во время бегства он внезапно возвращается в наш мир и приходит в себя в больничной палате, со времени несчастного случая на дороге по земному времени прошло всего несколько часов. Он обнаруживает, что проказа вернулась, и это поддерживает его уверенность в том, что все, связанное со Страной, не более чем иллюзия. Он выписывается из больницы и возвращается домой.

Однако спустя месяц он не выдерживает одиночества и отправляется в ночной клуб, где певица обращается к нему как к Береку. Не успев расспросить ее, почему она так его назвала, он оказывается выдворенным из клуба чрезмерно рьяным шерифом и вынужден отправиться домой. Позднее ему звонит бывшая жена, но, не успев ответить, он падает и теряет сознание.

Он снова оказывается в Стране, где прошло уже сорок лет. Теперь Высоким Лордом, главой всех Лордов, стала дочь Кавенанта и Лены Елена. Она знает о той роли, которую он сыграл в жизни ее матери, но не держит на него зла. Более того, между ними возникают самые теплые, дружеские отношения. Лорды в отчаянии – Фоул раздобыл где-то волшебный Камень Иллеарт, источник огромной злой силы, и с его помощью готовит новое нападение. Армия Лордов под предводительством Хайла Троя, который тоже прибыл в Страну с Земли, кажется слишком незначительной, чтобы противостоять силам Зла.

Несколько Лордов и Стражей Крови отправляются к Великанам, чтобы просить их помочь в войне с Фоулом. Однако они обнаруживают, что большинство Великанов убиты, а трое из них заколдованы Лордом Фоулом и стали его верными слугами и злейшими врагами людей. Опустошителями. Он использовал тела Великанов, вселив в них души своих древних служителей. Один из Опустошителей нападает на Лордов и Стражей Крови, но им удается его уничтожить, по крайней мере его телесную оболочку. К несчастью, один из Стражей Крови уносит с собой кусок Камня Иллеарт, который находился у Опустошителя, чтобы отдать Лордам.

В то же самое время другие Лорды отправляются в настволье Ревелвуд, город-дерево, где занимаются изучением древнего Учения Кевина. Отсюда Хайл Трои ведет свою армию на юг, сопровождаемый одним из Лордов, Морэмом. Происходит отчаянное сражение с армией Лорда Фоула, возглавляемой другим Великаном-Опустошителем. Трои терпит неудачу и вынужден бежать. Он отступает к Дремучему У душителю, лесу, в котором обитает древний Защитник Леса, Сирол Вейлвуд. Защитник спасает тех, кто уцелел из армии Троя, и расправляется с их врагами. Он вздергивает на виселицу Опустошителя и вынуждает злого духа, вселившегося в него, покинуть тело Великана.

Между тем Елена вместе с Кавенантом и Стражами Крови отправляется к Меленкурион Скайвейр, таинственной горе неподалеку от Великой Топи. Их ведет Амок, один из необыкновенных служителей Знания Кевина, с помощью которого они надеются приобщиться к древним таинствам. Благодаря его Знанию, им удается проникнуть внутрь горы, но там с Амоком происходит метаморфоза – он стареет у них на глазах и исчезает. Однако он успевает показать Елене источник волшебной воды, и она пьет ее, вопреки просьбам Кавенанта не делать этого, и обретает Силу Повелевать. Она самонадеянно вызывает дух Лорда Кевина и приказывает ему уничтожить Лорда Фоула. Но Фоул без труда побеждает дух Кевина и подчиняет его себе. Дух Кевина обращается против Елены и убивает ее. Вместе с ней оказывается утрачен и Посох Закона. Кавенант и Баннор спасаются бегством по реке, которая вытекает из горы. Кавенант очень огорчен смертью Елены, обвиняя себя в том, что не сумел спасти ее. Около Великой Топи они встречают Лорда Морэма и Троя. Защитник Леса отсылает Морэма домой, а Хайла Троя превращает в дерево, с тем чтобы тот впоследствии стал его учеником. И тут Кавенант снова исчезает из Страны.

Он приходит в себя в своем доме, чувствуя, что по-прежнему болен проказой; к тому же при падении он поранил лоб. Гудки в телефоне свидетельствуют о том, что его жена, не дождавшись ответа, повесила трубку. Он чувствует горечь оттого, что не смог помочь Стране, лишенной теперь большей части своей армии и той силы, которую ей мог дать Посох Закона.

Таково краткое содержание книг “Проклятие Лорда Фоула” и “Война Иллеарт”, первых двух хроник о Томасе Кавенанте Неверящем.

Воистину. Неверующий.

Глава 1

Опасные сны

Во сне Томас Кавенант разговаривал. Временами он осознавал, что это сон, и мучительно хотел пробудиться, но сковавшее его болезненное оцепенение было слишком велико. Он что-то бормотал, вскрикивал, шептал, как это часто бывает со спящими людьми, но никто этого не слышал. Временами у него даже во сне возникало смутное ощущение, что он остался один на всем белом свете, – так сильно было чувство заброшенности и одиночества, пронизывающее все его существо. Пронзительный звонок телефона ворвался в его сон, и он с криком проснулся. Рывком сел на постели, не сообразив сразу, слышал ли он телефонный звонок или был разбужен каким-то ужасным видением. Потом телефон зазвонил снова. Он звонил и звонил не переставая, пока Кавенант, обливаясь холодным потом, выбирался из постели, тащился, волоча ноги, в гостиную и, наконец, протягивал руку к телефонной трубке. Его онемевшие, болезненно-холодные пальцы неловко нащупали и с трудом подняли ее, но удержать были не в силах, и ему пришлось зажать трубку между ухом и приподнятым плечом.

Растерявшись, он не произносил ни слова, дожидаясь, пока заговорит тот, кто был на другом конце провода. Наконец раздался неуверенный женский голос:

– Мистер Кавенант? Это Томас Кавенант?

– Да, – еле слышно ответил он, испытывая странное чувство, что это одновременно и правда, и ложь.

– О мистер Кавенант! Это Меган Роман звонит. – Поскольку он продолжал хранить молчание, она добавила чуть-чуть резковато:

– Ваш адвокат, помните?

Он не помнил. Он вообще понятия не имел, кто такие адвокаты, – его память словно заволокло дымкой. Как это обычно бывает при телефонном разговоре, голос женщины звучал несколько искаженно и все же казался смутно знакомым, хотя никаких ассоциаций у него не возникало.

– Мистер Кавенант, – продолжала она, – я являюсь вашим адвокатом вот уже два года. Что с вами? У вас все в порядке?

Его ужасно беспокоило то, что голос был явно знаком, и в то же время он никак не мог вспомнить, кто она. Он хрипло прошептал:

– Какое вам до меня дело?

– Вы шутите? Стала бы я звонить, если бы мне не было до вас дела? Стала бы я вообще во все это ввязываться, если бы не вы? – В ее голосе теперь отчетливо ощущались возмущение и некоторая неловкость.

– Нет, – отрезал он, не желая ни о чем вспоминать. Чтобы у нее не возникало никаких сомнений, он сказал как можно отчетливее:

– Закону нет до меня никакого дела. Она… – Он имел в виду жену. – Она нарушила его, не я. Я… Меня все это не касается.

– Будет лучше, если вы поверите, что то, о чем я хочу сказать, очень даже вас касается. Советую выслушать меня. С вами явно что-то не так, но…

Он снова прервал ее, чувствуя, что еще немного, и он вспомнит ее голос – почему-то теперь это пугало его.

– Нет, – снова настойчиво повторил он. – Не впутывайте меня. Я – вне всего этого. Это не касается меня. Закон – это… – Он остановился на мгновение, подыскивая нужные слова. – Закон – это то же самое Зло.

И тут, вопреки собственному желанию, он понял, кого ему напоминал ее голос. Этому не смогли помешать даже телефонные помехи. Елену. Его охватило мучительное ощущение потери, боли, вины.

– О чем вы говорите? – продолжала она. – Я – ваш адвокат, Меган Роман. И если вы воображаете, что по каким-то причинам неуязвимы для закона, то лучше выслушайте меня. Вот зачем я звоню вам.

– Да, – безнадежно сказал он.

– Послушайте, мистер Кавенант. – Теперь она уже не сдерживала своего раздражения. – Мне, честно говоря, самой не очень-то по душе быть вашим адвокатом. От одной мысли о ваших проблемах мне делается не по себе. Но я еще ни разу не отказала ни одному клиенту и не собираюсь начинать с вас. Теперь возьмите себя в руки и внимательно выслушайте меня.

– Да.

«Елена, – внутренне простонал он. – Елена? Что я сделал для тебя? Как помог?»

– Отлично. Теперь о возникшей ситуации. К несчастью, ваша шальная выходка субботним вечером создала массу проблем. Она… Зачем вам вздумалось идти в ночной клуб, мистер Кавенант? Не куда-нибудь, а именно в ночной клуб, а?

– Я не хотел… Это все произошло случайно. – Ему было трудно подобрать слова, чтобы выразить, как сильно он сожалеет о происшедшем.

– Ладно, сейчас дело не в этом. Шериф Литтон взял все в свои руки. Вы сами дали ему отличный повод, который он собирается использовать против вас. Весь воскресный день и сегодняшнее утро он потратил на то, чтобы обсудить случившееся со множеством людей. А те, с кем он разговаривал, рассказывали услышанное другим. И так далее… В результате сегодня в полдень собирается заседание городского совета.

Мистер Кавенант, ничего этого, скорее всего, не произошло бы, но на беду все еще помнят тот случай, когда вам вздумалось отправиться в город. Эта ваша прогулка породила множество слухов, и большинство людей осуждали вас. Теперь все снова возбуждены – но, боюсь, на этот раз одними словами дело не обойдется. Люди ждут, чтобы были приняты меры.

Городской совет намерен выполнить их волю. Наша в высшей степени добросовестная местная власть сделает все, чтобы прибрать ваш дом к рукам. По-видимому, они примут постановление, запрещающее в связи с расширением индустриального строительства на земле, где расположен ваш дом – Небесная Ферма, – ставить жилые строения. Вы, конечно, получите прекрасную цену за Ферму, но вряд ли вам удастся поселиться где бы то ни было еще в нашем округе.

– Я допустил ошибку, – сказал он. – В моих руках была сила, а я не сумел использовать ее. – Его трясло от застарелой ненависти и злости.

– Что? О чем вы? Мистер Кавенант, вы мой клиент – до тех пор пока платите мне. Я не собираюсь оставаться в стороне и просто смотреть, как они разделываются с вами. Больной или здоровый, вы имеете точно такие же гражданские права, как и всякий другой. И существуют законы, которые защищают граждан от.., от преследования. Мы должны бороться. Теперь я хочу… – Он почувствовал, что голос ее напрягся – похоже, ей понадобилось собрать все свое мужество, чтобы произнести дальнейшие слова. – Я хочу, чтобы вы пришли ко мне. Сейчас. Мы разберемся в ситуации, подумаем и примем соответствующие меры. Используем все для того, чтобы обжаловать решение совета. Если понадобится, подадим прошение о его отмене. В общем, что-нибудь да придумаем. Нам нужно прикинуть все возможные варианты и спланировать свою стратегию.

Она сознательно шла на риск ради него – он остро почувствовал это.

– У меня проказа, – сказал он. – Они не посмеют тронуть меня.

– Да они выбросят вас отсюда и даже не задумаются! Черт возьми, Кавенант, вы, кажется, не отдаете себе отчета в том, что здесь происходит. У меня такое чувство, что вам наплевать, отнимут у вас дом или нет. Нужно бороться! Однако вы – мой клиент, и сражаться с ними без вас я не могу.

Ее горячность странным образом вернула его мысли к Елене. Воспоминания нахлынули на него, вытеснив все остальное, и он ответил устало и безразлично:

– Мне нечего вам сказать.

Не дожидаясь ответа, он положил трубку на рычаг. И замер, пристально глядя на черный аппарат, пытаясь вспомнить что-то очень важное, мелькнувшее в разговоре. Да, конечно, вот оно! Она сказала: “Воскресный день и сегодняшнее утро”. Он неуклюже повернулся, точно робот, и взглянул на висящие на стене часы. Вначале ему было нелегко сфокусировать взгляд – он таращился на них, но не видел ничего. В конце концов ему удалось различить время. День, разгоравшийся за окном, подтвердил, что он не ошибся. Он проспал более тридцати часов!

"Елена”, – снова с тоской подумал он. Разве Елена могла ему звонить? Она умерла. Его дочь умерла – и он, хотя бы отчасти, виновен в этом. Боль, до этого времени словно притаившаяся у него в мозгу, внезапно затрепетала, вспыхнув с новой силой. Он наклонил голову, надеясь, что от этого станет легче.

Елены вообще никогда не существовало. Ее не было на свете – никогда! Все это привиделось ему во сне. “Елена”, – простонал он и побрел, шатаясь, к своей постели.

Войдя в спальню, он увидел свою подушку – и его глаза широко распахнулись. Наволочка была испачкана черными пятнами. Они выглядели так, точно белоснежную чистоту полотна разъедала плесень или гниль.

Он поднял руку и пощупал лоб, но не почувствовал ничего. Боль, казалось, разрывала череп изнутри, но онемевшие пальцы словно говорили ему – ерунда, все в порядке. Проказа, похоже, просто издевалась над ним. Пустой желудок судорожно сжимался от голода. Борясь с тошнотой и держась обеими руками за лоб, он пошел в ванную комнату.

В зеркале над раковиной он увидел ужасную рану на лбу – типичное пятно проказы – разошедшаяся в виде разреза гангренозная плоть с черными запекшимися корками по краям. Кровь и желтоватая жидкость просачивались между затвердевшими струпьями. У него возникло ощущение, что гной не только вытекал наружу, но и сквозь череп проникал прямо в мозг. Рана выглядела ужасно – от нее несло отвратительной, непристойной болезнью и такой же отвратительной смертью.

Дрожа, он отвернул краны и принялся намыливать руки.

Однако, заметив на безымянном пальце обручальное кольцо белого золота, он замер, вспомнив, как, исходя из этого самого кольца, пульсировала горячая сила в одном из его удивительных снов. Он почти услышал голос Баннора, Стража Крови, своего телохранителя, который восклицал:

– Спаси ее! Ты должен!..

И слышал свой собственный ответ:

– Я не могу! Я не знаю, как это сделать! Он слышал, как Хайл Трои кричал:

– Прокаженный! Разве ты можешь любить кого бы то ни было, кроме себя?! Ты для этого слишком большой эгоист!

И тут, содрогнувшись, он вспомнил тот удар, из-за которого возникла его ужасная рана на лбу! Это была не проказа, это…

Елена умерла из-за него. Ее никогда не существовало. Она никогда не падала в расщелину, отчаянно сражаясь с обезумевшим духом Лорда Кевина-Расточителя Страны, которого сама же и вызвала из могилы. Она упала туда и погибла. Посох Закона утрачен. А он, Томас Кавенант, даже рукой не пошевелил, чтобы ее спасти! Ее вообще никогда не существовало, Она приснилась ему, пока он лежал без сознания, когда ударился головой о край кофейного столика. Раздираемый противоречивыми чувствами, он стоял, пристально глядя в зеркало на свою рану, точно именно она таила в себе одновременно и скрытое обвинение, и угрозу. Застонав, он отшатнулся от зеркала и бросился обратно к телефону. Мокрыми, намыленными руками он нащупал трубку и с трудом принялся набирать номер телефона родителей Джоан, у которых она, скорее всего, остановилась. Он отчаянно нуждался в том, чтобы обсудить с кем-нибудь все, что с ним творилось, – и к кому еще мог он обратиться? В конце концов, она ведь была его женой!

Однако, набрав всего несколько цифр, он бросил трубку. В памяти возник ее образ и то, как, уверенная в своей правоте, безжалостно она поступила с ним. И все же она сама позвонила ему, а он – в этом она, конечно, не сомневалась – не пожелал разговаривать. И никакими словами он не смог бы убедить ее в том, что дело было вовсе не в его нежелании, а в том, что он потерял сознание – в его болезни и беспомощности.

Как смел он обращаться к ней за помощью, если там, в своих снах, он позволил другой, дорогой ему женщине умереть? Как смел он обращаться за помощью к кому бы то ни было? И все же он отчаянно нуждался в ком-то, кому бы он мог сказать: “Помоги мне!"

Проказа довела его до такого состояния, что он был бессилен помочь самому себе. Однако к врачам ему обращаться не хотелось: все, что они могли предложить ему, – это вернуться обратно в лепрозорий. Хотя там ему, наверно, стало бы легче – они поговорили бы с ним и дали бы ему хоть какой-то совет. Они вернули бы ему то ощущение – без которого он вряд ли смог бы выжить, – что его болезнь была единственным фактором, имеющим для него значение, и что ни о чем другом ему просто не следует думать. Его печаль, и угрызения совести, и ужас стали бы всего лишь иллюзиями, не совместимыми с больничными стенами, ослепительно белыми простынями и флюоресцентными лампами его палаты. Врачи сумели бы убедить его в том, что все ощущения, так волновавшие его, были нереальны.

Он стал задыхаться, дыша тяжело, с хрипом, как будто воздух в комнате был слишком затхлым для его легких.

Он не мог больше оставаться один!

Судорожными рывками набрав номер, он позвонил в справочное бюро и узнал номер ночного клуба, где побывал в субботу ночью. Он набрал этот номер, к телефону подошла женщина и скучающим голосом сообщила, что Сьюзи больше у них не работает. Прежде чем он успел задать следующий вопрос, она сказала, где теперь будет выступать певица.

Он снова позвонил в справочное бюро и, узнав нужный номер, заказал междугородный разговор с тем городом, куда уехала Сьюзи. Его довольно быстро соединили с ее гримерной. Услышав низкий бесшабашный голос, он спросил, быстро, неразборчиво произнося слова:

– Почему вы сделали это? Он велел вам назвать меня так? Зачем? Я хочу знать… Она резко прервала его:

– Кто вы такой, черт возьми? Я понятия не имею, о чем вы толкуете. Что вы себе вообразили? Ничего я никому не делала.

– В субботу ночью. Вы сделали это в субботу ночью.

– Парень, ты пьян, что ли? Чтоб ты сдох! Сделала… Что Я такого сделала? Освободи мой телефон!

– Говорю вам – вы сделали это субботней ночью! Он велел вам сделать это, да? Вы назвали меня Береком.

Берек Полурукий! Так звали давно умершего героя из его снов. Люди, живущие в Стране – люди из его снов, – были убеждены в том, что он и есть этот самый, заново родившийся Берек Полурукий, потому что из-за проказы у него на правой руке отсутствовали два пальца.

– Признайтесь – это сумасшедший старик нищий велел вам назвать меня Береком? Вот почему вы сделали это, да?

Последовала долгая пауза, а потом она сказала уже другим тоном:

– А, так это вы… Тот самый парень из ночного клуба… Люди болтали про вас, будто вы прокаженный.

– Вы назвали меня Береком, – хрипло повторил Кавенант.

– Прокаженный, надо же… О черт! Я ведь могла поцеловать вас. У меня голова кругом пошла, когда я увидела вас. Вы чертовски похожи на одного моего приятеля.

– Берек, – простонал Кавенант. – Почему Берек?

– Что – “Берек”? Вы не правильно меня поняли. Я сказала – “Беррет”. Беррет Вильяме, мой старый друг. Мы с ним вместе пуд соли съели, я многому научилась у него. Он всегда был такой, знаете.., слегка двинутый. Вечно шутил. Он часто приходил слушать, как я пою, но никогда слова не произносил. Просто молча сидел и слушал. И вы были…

– Он велел вам сделать это. Старый нищий приказал вам, верно? Он хотел навредить мне. Зачем?

– Парень, если у тебя и проказа, похоже, она засела в мозгу. Не знаю я никаких нищих. Терпеть не могу стариков – какой от них прок? Скажи, может, ты на самом деле Беррет Вильяме? То, что ты несешь, похоже на одну из его шуточек. Беррет, черт возьми, если это ты и просто прикидываешься кем-то другим…

Спазм опять сдавил внутренности. Кавенант положил телефонную трубку и согнулся, схватившись за живот. Однако там слишком давно ничего не было, и его не вырвало – последний раз он ел двое суток назад. Пот застилал ему глаза, он смахнул его пальцами и снова набрал номер справочного бюро.

Полузасохшее мыло, оставшееся на руках, ожгло глаза, но он упрямо выслушал новый номер и заказал еще один междугородный разговор. Ему ответил жесткий голос, явно принадлежащий военному:

– Министерство Обороны.

Кавенант, не обращая внимания на слезы, бежавшие по щекам, сказал:

– Я хотел бы поговорить с Хайлом Троем. Еще один персонаж из его снов. Однако этот человек точно существовал, он пришел в Страну из реального мира и, следовательно, не был всего лишь плодом ночных кошмаров Кавенанта.

– Хайл Трои? Минутку, сэр. – Послышался шелест страниц, затем тот же голос произнес:

– Сэр, мне неизвестен человек с таким именем.

– Хайл Трои, – повторил Кавенант. – Он работает у вас.., в одном из научных отделов. С ним произошел несчастный случай. Если он не погиб, то должен был уже вернуться к своей работе.

Голос военного звучал теперь менее жестко:

– Сэр, если он действительно работает здесь, то, возможно, засекречен. В этом случае я не могу соединить вас с ним.

– Мне нужно всего лишь поговорить с ним, что здесь такого? – простонал Кавенант. – Позовите его. Я знаю, он не откажется поговорить со мной.

– Как ваше имя, сэр?

– Он будет говорить со мной?

– Возможно, будет. И все же мне необходимо знать ваше имя.

– О черт! – Кавенант вытер глаза тыльной стороной ладони и произнес просительным тоном:

– Хорошо. Меня зовут Томас Кавенант.

– Да, сэр. Соединяю вас с майором Ролле. Может быть, он сумеет помочь вам.

Послышался щелчок, воцарилось молчание, прерываемое лишь потрескиванием, похожим на тиканье часов. Напряжение нарастало. Рана на лбу пульсировала – казалось, Кавенант слышал ее крик. Он прижал телефонную трубку плечом к уху и, обхватив себя руками, призвал на помощь все свое самообладание. Наконец линия снова ожила.

– Мистер Кавенант? – произнес мягкий, вкрадчивый голос. – Меня зовут мистер Ролле. Пока нам не удалось найти того человека, с которым вы хотите поговорить. Знаете.., у нас ведь немаленькое министерство. Вы не могли бы еще что-нибудь рассказать о нем?

– Его зовут Хайл Трои. Он работает в одном из ваших научных отделов. Он слепой.

Кавенант с трудом выдавливал из себя слова, словно губы его свело от холода.

– Слепой, вы говорите? Мистер Кавенант, вы упоминали о несчастном случае. Вы не могли бы рассказать поподробнее, что именно произошло?

– Просто соедините меня с ним, и все. Есть он там или нет?

После секундного колебания майор сказал:

– Мистер Кавенант, в нашем министерстве слепые не работают. Вы не могли бы сообщить источник вашей информации? Боюсь, вас ввели в заблуждение…

Внезапно охваченный яростью, Кавенант закричал:

– Он выпрыгнул из окна, когда в его квартире начался пожар! Он погиб! Его вообще никогда не существовало!

Он с бешенством выдернул телефонный провод из розетки и, не глядя, швырнул аппарат. Тот угодил в часы, висящие на стене, и упал на пол, оставшись цел и невредим, в то время как часы, тоже рухнув, разлетелись на куски.

– Он умер всего несколько дней тому назад! Его никогда не существовало!

В порыве гнева он лягнул кофейный столик онемевшей ногой. Тот отлетел, ударился о стену, от сотрясения упала и разбилась фотография Джоан. Кавенант пнул ногой диван, бросился к книжному шкафу и одну за другой стал сбрасывать на пол книги.

В мгновение ока чистота и порядок, за которыми он так следил с тех пор, как заболел проказой, превратились в опасный хаос. Порывистыми движениями он выхватил из кармана перочинный нож, открыл его, бросился в спальню и принялся кромсать подушку со следами запекшейся крови на ней. В воздух взвилась туча белоснежных перьев, кружась и оседая на пол, на кровать, на остальную мебель. Увидев это, Кавенант сунул нож в карман и, хлопнув дверью, выбежал из дома.

Позади Небесной Фермы находился лес, и он помчался по тропинке, направляясь к уединенной хижине, где у него был рабочий кабинет. Если ему не с кем было поговорить о своих бедах, может быть, он смог бы их описать? Его пальцы подергивались, как будто он уже печатал на машинке. “Помогите же мне, помогите, помогите, помогите!” Однако когда он добрался до хижины, то обнаружил, что здесь уже побывал кто-то. Дверь была сорвана с петель, лист, вставленный в пишущую машинку, смят, кругом валялись обрывки рукописей и всякий мусор. Все было в экскрементах, маленькие комнаты провоняли мочой.

Он тупо уставился на весь этот разгром, пытаясь вспомнить – может быть, он сам учинил это безобразие? Нет, он твердо знал, что не делал этого. Это нападение, подобное поджогу конюшни несколько недель тому назад. Чудовищность неожиданного варварства ошеломила его – он напрочь забыл о том, что всего несколько минут назад сам творил нечто подобное у себя в доме. “Нет, я на такое не способен, – подумал он. – Я не безумный. Я не такой”.

У него возникло ощущение, что стены дома сдвигаются, стискивают его со всех сторон. Удушье сдавило грудь, снова к горлу подкатила тошнота, и снова это окончилось лишь судорожными спазмами. Стиснув зубы и тяжело дыша, он выбежал в лес.

Сначала он двигался безо всякой цели, удаляясь от дома с такой скоростью, на какую только был способен, – точно спасался от кого-то. Но когда холмы окрасились в цвета заката и в наступающих сумерках стало трудно пробираться между деревьями, он повернул к городу. Мысль о встрече с людьми соблазняла и подстегивала его. Спотыкаясь в быстро густеющем мраке, он чувствовал, как сердце заливают волны сумасшедшей надежды. Временами у него мелькала мысль, что, может быть, один лишь вид самого обыкновенного лица, на котором не было бы написано безжалостное осуждение, мог бы вернуть ему утерянное равновесие, дать возможность спокойно обдумать все происшедшее и справиться с тем, что так тревожило его.

Он боялся увидеть такое лицо, хорошо представляя себе, как изменится его выражение при виде него.

И все же он резкими рывками продолжал двигаться к городу – точно порхающий мотылек, бездумно летящий навстречу своей гибели. Окружающие сторонились его из-за смертельной болезни, которая притаилась в крови, и с этим он ничего поделать не мог. И все же его неистово тянуло к людям, хотя общение с ними обещало лишь новые мучения. “Помогите, – молчаливо восклицал он, содрогаясь от того, что надежда тут же сменялась отчаянием. – Помогите мне!"

Но когда он добрался до города, когда выбежал из леса и оказался рядом с разбросанными на значительном расстоянии друг от друга старыми домами, которые, словно защитный барьер, окружали деловой центр, мужество покинуло его, и он не осмелился приблизиться ни к одному из них. Ярко освещенные окна и крыльцо, подъездная дорожка, где он стал бы заметен, как на ладони, – нет, у него не хватило духу подойти ни к одной из дверей и оказаться у всех на виду. Ночь надежно укрывала его от любопытных и недоброжелательных взглядов, и он не мог так легко и просто покинуть это убежище.

Разрываясь между разочарованием и надеждой, он заставил себя двигаться вперед.