Как же тогда вести себя с Брауном? Действительно ли он отважится на такой рискованный шаг? Уравнение со многими неизвестными… Пока ясно одно: Гарри пришло в голову извлечь из документов пользу. Он почему-то скрывает знакомство с хозяином бара, хотя у них только что был очень важный разговор; сам бармен — человек сомнительной репутации, а если так, он может быть лишь посредником; настоящий вдохновитель, конечно, будет держаться в тени. Для того, чтобы овладеть документами, надо либо договориться с тем, у кого они окажутся в руках, либо уничтожить его. Браун падок до развлечений, а на это нужны деньги. Не похоже, чтобы он привёз из школы крупную сумму… Выигрыши на бильярде? Возможно. Впрочем, не исключено, что его искушают мелкими авансами.

Любопытно, выполнит ли он просьбу Фреда. Обязан выполнить — ему ведь надо усыпить бдительность спутника, даже рискуя некоторой суммой. Если это так, он сегодня же попробует достать кое-что…

Снова и снова перебирая различные варианты, сопоставляя факты, обдумывая линию дальнейшего поведения, Фред не замечал, как течёт время.

К действительности его вернул стук в дверь.

Гарри не вошёл, а ввалился в номер, попыхивая сигарой.

— Алло, Фред! Вы ещё не спите?

— Как видите. Ого, какие сигары мы сегодня курим! С какой радости? Выигрыш?

— Ещё какой! Потому и зашёл. Вот, получите пятьдесят долларов вас устроят?

— Вполне. Очень благодарен. Напрасно вы волновались. Можно было отложить до утра.

— Э, обещание есть обещание! Я человек компанейский. Вот даже бутылочку прихватил, чтобы выпить с нлми за здоровье моего остолопа-партнёра. Условились завтра о реванше. С уверенностью скажу — денежки его уже вот где!

— Гарри похлопал себя по карману. Бренди — первый сорт, налить?

— Чуть-чуть. Я вообще, как вы заметили, не пью. Только по случаю вашего выигрыша.

Браун, однако, наполнил два стакана почти до краёв.

Протянув один Фреду, он уселся верхом на стул и залпом выпил.

— Чёрт побери, как меняется настроение. Чуть повезло — и жизнь словно заискрилась новыми красками. Даже стыдно вспомнить, что я вам наплёл сегодня. Надеюсь, вы не придали значения пьяным бредням?

— На это у меня хватило здравого смысла. Вы были пьяны, но, надеюсь, помните, что я не ответил вам ни словечка. Прими я все за чистую монету…

— Понятно… Не зря я почувствовал к вам такую симпатию. Итак, разговора не было, вы о нём забыли?

— Абсолютно.

— Тогда выпьем ещё за ваше здоровье!

— А не много ли?

— Крепче будет спаться. Да отпейте вы хоть немного!

Фред пригубил стакан.

— С условием, чтобы вы так громко не храпели, как в первую ночь, — пошутил он.

— Не будьте злопамятны! Я ведь сразу пошёл на уступку и поселился отдельно… Вот пойду к себе, упаду на кровать и засну! Спокойной ночи!

Как только Гарри вышел, Фред быстро поднялся, запер дверь и только после этого взглянул на полученный банкнот.

Номер был тот же, что и на манжете!

Фред почти не спал всю ночь. Заснул лишь под утро, а уже в девять зазвонил телефон.

— Фред Шульц? — спросил хриплый голос.

— К вашим услугам.

— Мне телеграфировал герр Нунке по поводу гобеленов.

— То есть?

— Просил помочь вам.

— Прекрасно! Где и когда мы встретимся?

— Ровно в одиннадцать я буду ждать вас на площади Кортесов у памятника Сервантесу. Не опаздывайте! — Голос звучал властно, не похоже, чтобы так разговаривал услужливый торговец.

Ровно в половине одиннадцатого приехал Хуан Лопес.

— С чего начнём наше путешествие, сеньор?

— Мои планы несколько изменились. К одиннадцати я должен встретиться с одним знакомым на площади Кортесов. Подвезите меня и подождите. Надеюсь, долго не задержусь.

— Сколько угодно, сеньор!

— Поезжайте так, чтобы добраться минут за пять до одиннадцати.

— Хорошо, выберу именно такой маршрут К памятнику Сервантесу Фред подошёл минута в минуту. Его уже ждали. Солидный средних лет человек прохаживался возле памятника. Увидав Фреда, он стремительно повернулся и пошёл навстречу.

— Я не ошибаюсь, герр Шульц? — спросил он так, словно встретил знакомого, которого давно не видал.

— Собственной персоной.

— Пойдёмте присядем!

Отойдя от памятника, незнакомец тяжело опустился на скамейку и принялся старательно вытирать носовым платком толстую красную шую, бесцеремонно рассматривая Фреда.

— Припекает, — буркнул он, наконец, пряча платок.

— По-моему, не очень.

— Ну, в ваши годы и с вашей комплекцией. — Незнакомец почему-то сердито поглядел на Фреда и без всякого перехода отрубил: — Дела плохи. Весь план меняется. Гобелен получите завтра утром на аэродроме и немедленно вылетите домой. Все! Больше пусть вас ничто не заботит.

— Простите, вы разговариваете со мной в таком тоне…

— Хотите осмотреть «Эскуриал»?

— С этого и надо начинать! Признаться, меня взволновал ваш телефонный звонок в такое странное время.

— Обстоятельства изменились.

— Не спрашиваю, что именно произошло, но…

— Ваша осторожность мне нравится. Назову и номер банкнота, который дал вам Нунке на покупку гобелена: пятьдесят три, семьдесят два, четырнадцать. Взгляните и проверьте!

Фред медленно вынул из кармана бумажник, ещё медленнее развернул пятидесятицолларовую купюру.

— Напрасно меня не предупредили, что она будет иметь какое-либо иное назначение. Я её чуть не разменял…

— Тогда, возможно, у вас другая?

— Нет, мне надо было проверить одну догадку, и я хорошо запомнил номер, даже записал! Вот! — Фред отвернул рукав пиджака и показал едва различимую надпись на манжете.

— Любопытно! Выходит, у вас возникли подозрения? Расскажите, где именно вы разменяли купюру и как она снова попала к вам. Не упускайте никаких подробностей, это очень важно!

— Подробностей не так уж много: просто я разменял купюру в баре гостиницы, а потом получил её обратно, одолжив деньги у Брауна.

— Что вас заставило записать номер купюры и с какой целью вы одолжили деньги у Брауна?

— В каком-то второразрядном баре я неожиданно стал свидетелем его встречи с барменом нашей гостиницы. Это вызвало подозрение.

— У вас отлично развита интуиция. А каким образом вы сами оказались в этом подозрительном заведении и почему угощали шофёра? Офицеру это не к лицу.

— Он немного знает немецкий и служил мне гидом и переводчиком одновременно. А на мне не написано, что я офицер!

Фреда начинал раздражать допрос, и собеседник заметил это.

— Хорошо, хорошо! — сказал он примирительно. Вообще вы действовали верно и никаких претензий у меня к вам нет. Более того, хвалю за осторожность. Но в дальнейшем поступайте строго по моим инструкциям.

— Это только облегчит моё положение. Слушаю вас, сеньор!

— Так вот, сейчас же возвращайтесь в гостиницу и снова разменяйте эту купюру в баре «Гвадаррама».

— Будет немедленно сделано.

— От шести до семи у телефона пусть дежурит Браун. Один, совершенно один.

— На что я должен сослаться?

— Оставьте для него у портье записку, что немного опаздываете и просите вас заменить. Без каких-либо объяснений. Он с радостью ухватится за возможность подежурить одному. Не стану вдаваться в подробности, но это его вполне устроит.

— Что я должен делать после размены купюры?

— Что хотите. Завтра утром вы улетаете и до этого времени можете быть совершенно свободны. Осмотрите Мадрид, музеи. В гостиницу я попрошу вас вернуться после восьми.

— Как вести себя с Гарри?

— Его вы не увидите.

— Чем я объясню это Нунке?

— Ничем. Сошлётесь на мой приказ и все. А теперь… — Незнакомец поднялся, небрежно приложил к виску два пальца и, не торопясь, пошёл через площадь, как человек, вышедший прогуляться.

Фред, вконец растерянный, посидел ещё с минуту.

«Значит, меня видели вчера в баре с Лопесом, за мной следили, а я этого не заметил!»

Мысль, что он остался в дураках, была нестерпима. Особенно угнетало предположение, что наблюдение было поручено Хуану Лопесу, который так пришёлся ему по душе. Конечно, ничего особенного шофёр рассказать не мог, но было обидно так ошибиться в человеке.

— Я должен вернуться в гостиницу! — сухо сказал Фред, садясь в такси. Лопес утвердительно кивнул. Он видел, что его пассажир вернулся в плохом настроении, и не решался начать разговор.

— Подождать? — только и спросил Хуан, когда машина остановилась.

— Да,с полчаса.

Не поднимаясь в номер, Фред наскоро позавтракал и вторично разменял злополучную купюру. На этот раз бармен взглянул на него с любопытством. Фреду пришлось издали поклониться и развести руками: простите-де, мол, но других денег у меня нет. Владелец бара успокаивающе закивал, давая понять, что с разменом все в порядке.

Эта немая сцена при сложившихся обстоятельствах только рассмешила Фреда. Он радовался, что с него снята ответственность. Теперь можно ни о чём не думать, просто отдохнуть. Отдохнуть, невзирая ни на что!

В машину Фред садился уже не такой хмурый, как полчаса назад.

— Для начала повезите меня куда-нибудь подальше, скажем, на окраину. О центре Мадрида я уже имею кое-какое представление, хотелось бы увидеть город с чёрного хода.

Хуан улыбнулся:

— Знаете, как у нас называют окраины? Терновый венец Мадрида!

— Звучит образно. Не берусь судить, насколько это метко.

— Вот увидите! — Хуан нажал на педаль, повернул руль, и машина помчалась по улицам, проскочила мост.

Пассажир и водитель молчали. Хуан из вежливости, Фреда все ещё злило то, что он мог так ошибиться в человеке, поддавшись первому впечатлению. Наконец любопытство побороло неприязнь.

— Вы ещё долго работали вчера, Хуан? — спросил он, как бы невзначай.

— Нет, благодаря вам я вчера хорошо заработал. От гостиницы поехал в полицию, потом прямо домой.

— В полицию?

— Да, сеньор, чёрный список! После заключения меня обязали каждый день являться и подробно рассказывать, где был и кого возил.

— И вам это нравится? — спросил Фред, не скрывая того, как поразило его такое объяснение.

Хуан Лопес густо покраснел. Руки его, до сих пор свободно лежавшие на руле, побелели в суставах — так сильно он его сжал.

— Вы неправильно меня поняли, сеньор! Я не стукач. Я просто выполняю формальность. Иначе меня лишат работы и перспективы когда-либо получить её Поверьте мне, сеньор! Я мог бы скрыть от вас это, но вы так по-человечески отнеслись ко мне…

Хуан поднял на Фреда глаза, полные такой тоски, что у того сжалось сердце.

«А что, если это признание тоже своеобразный ход? — спросил он себя и, покраснев от стыда, сразу же отбросил такую мысль. — Худо, ох, как худо, когда в сердце закрадывается безосновательное недоверие».

— Простите, Хуан! Слово «полиция» вывело меня из равновесия. Не потому, что у меня с ней особые счёты. Просто не люблю насилия, лицемерия и прочего… О нашей поездке вас тоже расспрашивали?

— Да. Особенно интересовались, почему вы пригласили меня в ресторан. Я объяснил это тем, что вы не знаете языка… Поверьте, сеньор, они не услышали от меня ни одного лишнего слова. Сказал только, куда ездил, и все…

Хуан Лопес был так искренне огорчён подозрением, которое невольно возбудил, что у Фреда отлегло от сердца.

— Э, чёрт с ним! Хватит об этом. Скажите лучше, почему окраины называют терновым венцом?

— Видите ли, из-за климата, зимой холодного и ветреного, летом жаркого и тоже ветреного, да ещё из-за недостачи воды. Мадрид раньше рос очень медленно. С середины прошлого столетия здесь едва насчитывалось двести тысяч жителей. Река Мансанарес мелководна и в жару пересыхает. После постройки канала, который вобрал в себя воды с вершин Гвадаррамы, картина сразу изменилась. Город начал бурно расти. Появилось много парков, роскошные виллы стали появляться как грибы. Поднимались все новые и новые предприятия. Они требовали рабочих рук, много рабочих рук. Люди двинулись сюда лавиной. Строиться было некогда и не на что. Ютились, кто где мог. Вот и образовался венок из лачуг. Верно, ни один большой город не знает таких! Учтите, большая часть предприятий Мадрида — мелкие! Сотни их каждый год терпят крах, прогорают, как говорим мы между собой, и тот, кто вчера ещё был рабочим, сегодня становится безработным. Тут и лачуга уже — недоступная мечта… Город вырос, верно, раз в десять, а о благоустройстве окраин никто не позаботился…

Вскоре Фред убедился, что Хуан не преувеличивает. Из рая, каким теперь казался ему центр, человек попадал прямо в ад. Обитатели окраин действительно ютились — ютились, а не жили — среди мусора, свалок и грязи.

— Я видел окраины Берлина, Парижа, многих других городов, читал о трущобах Чикаго и Нью-Йорка, но такого себе не представлял! — вырвалось у Фреда.

— Здесь ещё не так, а вот на северной окраине ещё хуже, — вздохнул Хуан.

Да, «терновый венец» вполне оправдывал своё название. И носил его распятый, преданный и проданный испанский народ…

Часть дня Фред собирался посвятить музею Прадо, но после только что увиденного отважиться на это не смог. Он знал: все произведения искусства покажутся ему обманом и фальшью. Он просто не сможет их воспринять.

После скромного обеда в небольшом ресторанчике Фред попросил Хуана проехаться вдоль парка Касадель-Кампо и дальше мимо Университетского городка.

— Кажется, здесь велись ожесточённые бои за Мадрид? — спросил он, когда они въехали в зелёную зону.

— Да, велись… — после длинной паузы ответил Хуан Лопес. — Только мне лучше не вспоминать об этом сегодня. Может быть, ещё увидимся, тогда расскажу…

Распрощался Фред с Хуаном поздно вечером, уставший от долгой поездки и массы новых впечатлений. Шофёр такси долго и крепко пожимал руку своего не совсем обычного пассажира.

— Сеньор, ещё раз прошу, не думайте обо мне плохо! Я труженик и не предал ни одного человека.

— Ни капельки не сомневаюсь… камарад! — Фред подчеркнул последнее слово.

Глаза Хуана благодарно засветились.

Прежде чем войти к себе в номер, Фред на всякий случай постучал в соседнюю дверь. Никто не ответил.

Усталось дала себя знать — сон обрушился на него сразу, словно огромная глыба. Когда утром зазвонил телефон, Фреду показалось, что прошло не более часа с тех пор, как он заснул.

Но комнату заливало яркое солнце, телефон, не умолкая, звонил.

— Куда вы, чёрт подери, пропали! — послышался знакомый хриплый голос.

— Просто крепко спал. Извините, не ожидал, что вы позвоните так рано.

— Быстрей спускайтесь вниз! Я жду вас в машине.

Спросонья не сообразив, зачем его так спешно вызывают, Фред быстро оделся и минуты через три уже вышел из гостиницы.

Вчерашний незнакомец ждал его в роскошном «форде».

— Почему без вещей? — не здороваясь, спросил он.

— Слово «побыстрей» я понял буквально. Разрешите вернуться, забрать чемодан и расплатиться?

— Расплатятся без вас! Садитесь! Поехали на аэродром.

Тон приказа был настолько категоричен, что возразить Фред не решился.

Минут десять ехали молча. Незнакомец сперва сердито сопел, потом неожиданно рассмеялся.

— Вот вам за потерянные вещи, — сказал он, вынимая из старомодного бумажника фатальную пятидесятиполларовую купюру.

— С вашего разрешения я передам её Нунке.

— Как хотите…

До аэродрома незнакомец не произнёс больше ни слова. Фред тоже мрачно молчал. С ним обошлись не слишком-то учтиво, и он не скрывал, насколько сильно это его задело.

На этот раз дорога на аэродром показалась Фреду значительно короче. Он удивился, что машина остановилась так быстро. Но впереди виднелись крылья самолётов, угадывалось лётное поле.

Здоровенный шофёр взял под мышку свёрнутый, но не очень тщательно зашитый гобелен и оглянулся, ожидая приказа владельца машины.

— Не выпускать из рук до самого самолёта! — коротко приказал тот.

— Это меня или гобелен? — насмешливо спросил Фред, хотя понимал: с документами надо быть осторожным.

Незнакомец прищурился.

— А знаете, вы мне нравитесь!

— Тогда, может, скажете, куда делся Браун?

— Если вы думали сказать последнее слово у его гроба, то опоздали, — ответил незнакомец.