Роковой бал

– В таком случае та хозяйка плоха, которая оставляет гостя замерзать. – Леди Гудридж нетерпеливо махнула рукой. – В самом деле, мисс Хиггенботем, если ковер испортится, я куплю себе новый. У служанок полно полотенец и одеял. Вытирайтесь и немедленно заворачивайтесь в теплое.

Джейн схватила самое большое полотенце из стопки, лежащей на деревянной скамье, и положила его себе под ноги, пока Блэкберн и Сьюзен обменивались сердитыми взглядами. Блэкберн подумал, что это Элизер приучил Джейн к плебейской заботе о вещах, и, взяв еще одно полотенце, завернул ее плечи. Другим он накрыл голову девушки и энергично вытер ее.

Закутанная в сухой хлопок, Джейн проговорила:

– Милорд...

– Рэнсом, – исправил он.

Ее лицо вытянулось, покраснев от смущения.

– Милорд, я не могу вас так называть!

– Ну разумеется. – Блэкберн отбросил одно полотенце и взял другое. – По крайней мере, не в присутствии моей сестры.

Джейн открыла рот, чтобы сказать, что никогда не сможет называть его по имени, а он стоял с полотенцем наготове. Если она возразит, он использует это полотенце таким образом, что уже ни у кого – ни у Илфорда, ни у служанок, ни у леди Гудридж – не останется сомнений в его близком знакомстве с ее телом.

И Джейн знала это. Блэкберн наслаждался такой дилеммой и уже почти торжествовал победу, но вдруг девушка спокойно сказала:

– Милорд, вам тоже нужно обсохнуть.

– Гораздо интереснее сушить тебя, – пробормотал он.

– Что? – спросила его сестра. – Что ты сказал, Рэнсом? Блэкберн поднял полотенце.

– Я признаю, что Джейн, как обычно, права.

Под руководством Илфорда служанка поставила поднос с дымящимся чаем и тремя чашками на столик рядом с леди Гудридж. Другая служанка принесла блюдо с пирожными и поставила его рядом с подносом. По знаку Илфорда девушки сделали реверанс и удалились. Удостоверившись, что хозяйке больше ничего не требуется, дворецкий сказал:

– Для ваших гостей приготовлены спальни, миледи. Могу ли я быть еще чем-нибудь полезен?

– Нет, – сказала леди Гудридж, – спасибо, Илфорд, ты можешь идти.

Когда дверь за ним закрылась, Рэнсом заметил, что Джейн торопливо вытирает образовавшуюся лужу и заворачивается в одеяло. Она, наверное, считает, и совершенно справедливо, что Рэнсом снова накинется на нее с полотенцем, если она не согреется. Джейн была чересчур независима и не заботилась о собственном благополучии.

Леди Гудридж протянула ей чашку чая и пригласительным жестом указала на скамейку напротив огня.

Джейн стояла к нише спиной.

– Садитесь, мисс Хиггенботем.

Джейн расстелила на скамейке полотенце и присела. Леди Гудридж выглядела загадочно.

– Мне весьма любопытно, как вы оказались в таком состоянии.

– Я делала набросок, – вяло объяснила Джейн. – Лорд Блэкберн был против.

Подняв одну бровь, леди Гудридж протянула Блэкберну его чай и сказала:

– Набросок чего? – при этом она выразительно посмотрела на его пах.

– Корабля, – огрызнулся Рэнсом. – Английского корабля, шедшего по морю.

– Никогда не знала, что у тебя настолько обывательский склад ума, Рэнсом. В следующий раз ты сломаешь скрипки придворных музыкантов?

Облокотившись на каминную полку, он маленькими глотками пил горячий чай и смотрел на Джейн. Черт бы ее побрал. Она могла бы нарисовать любой корабль из тех, которые сегодня проплывали мимо. Но она выбрала «Вирджинию Белль», единственный корабль во всей флотилии, который вез секретную депешу в Веллингтон. Это не могло быть простым совпадением, учитывая, кто в этот момент стоял за плечом и указывал, что рисовать.

– Мисс Хиггенботем не хватает жизненного опыта, чтобы понимать, что излишняя детализация некоторых предметов в... живописи... может быть воспринята как измена родине.

Джейн со звоном опустила чашку на блюдце и поставила на столик рядом с собой.

– Я достаточно взрослая, милорд. Сомневаюсь, что среди ваших знакомых найдется леди с таким жизненным опытом, как у меня.

Выпрямившись, он ответил:

– Ты все еще девица...

– Неужели? – удивилась леди Гудридж.

Но Блэкберн не обратил на сестру внимания. Он пристально смотрел на Джейн.

– У тебя нет опыта, который имеет зрелая женщина. Если когда-нибудь ты выйдешь замуж и обретешь опору в лице мужа, то, уверен, ты и тогда будешь совершать такие незрелые поступки, как...

– Как рисование? – Джейн наклонилась вперед. – Ваше непонимание очевидно, милорд. Для меня рисование – это не общепринятое дамское занятие, а проявление моего внутреннего мира.

– Это проявление отчаяния. Ты не можешь с чистой совестью делать то, что делаешь.

Явно смущенная, Сьюзен перебила:

– Ты думаешь, Рэнсом, что можешь судить о таланте мисс Хиггенботем?

– Я сейчас говорю не только об искусстве. – Он помедлил с разоблачением. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы его сестра плохо думала о Джейн, так как та прельстилась работой французской шпионки.

– Нет, лорд Блэкберн уверен, что знает все. – Ее ироничный тон сказал ему, что на самом деле она так не думает. – Для него я тот же сырой ком глины, каким была одиннадцать лет назад. Он считает, что без опыта замужества женщина ничего из себя не представляет...

Он звякнул чашкой о блюдце.

– Я этого не говорил.

– Тогда как мужчина взрослеет сам по себе. Если вообще взрослеет. – Глаза Джейн сверкали, когда она повернулась к нему. – Уверяю вас, милорд, я взрослая женщина. Я начала взрослеть после того момента на балу, когда у Мелбы случился припадок. Вы помните это, милорд, или вы были слишком заняты бегством от моей скульптуры?

Он вздрогнул и понял, какое чувство скрывалось в глубине ее души. Злоба. Бешеная черная злоба, которая происходит от одиночества и несбывшихся надежд. Плодом которой, возможно, явилось предательство.

– Целый год я смотрела, как моя сестра умирает, ничем не в силах ей помочь, кроме как держать за руку. У смертного одра я пообещала, что позабочусь об Адорне, и мне пришлось жить в доме скупого торговца, выслушивая постоянные упреки и оскорбления.

– О, моя дорогая, – леди Гудридж похлопала Джейн по руке.

– Нет, не нужно жалеть меня, миледи. Мое горе закалило меня. – Джейн пожала ее руку в ответ с большим теплом, чем предписывали приличия.

В эту минуту Блэкберн понял, сколько Джейн в действительности испытала. Что он может сказать, чтобы заставить ее изменить свое мнение? Джейн не позволит мужчине о ней заботиться. Она считала мужчин злобными, глупыми и не заслуживающими доверия существами.

Совсем как он – в ответ на тайно созданную ею по простоте душевной статую.

Джейн словно прочла его мысли и сказала:

– Даже вы, милорд, способствовали моему взрослению. Все еще облокачиваясь на каминную полку, Блэкберн весь напрягся.

– Благодаря вам у меня никогда не было пустых надежд. Я знала, что ни один мужчина не придет, чтобы спасти меня от моего несчастья, ибо кому нужна падшая женщина?

– Ты не падшая.

– Об этом знаем только мы с вами, милорд. – Она приложила руку к груди. – Но я победила. Я выжила, у меня осталось чувство собственного достоинства, и если мечты мои рассеялись как дым, – что ж, такова женская судьба, не так ли?

Он предпочел бы считать ее слишком сентиментальной. Ему хотелось доказать, себе, что ее напыщенный тон – это всего лишь разочарование старой девы. Но никто, даже он – маркиз Блэкберн – не имел теперь власти над Джейн. Глядя ей в глаза, он мельком увидел ее душу, полную муки и благородного страдания.

И, ей-богу, он почувствовал себя виноватым. Он был виноват.

Тут его сестра, как всегда прозаичная, сказала:

– Мисс Хиггенботем, все это очень интересно. Но как в ваших волосах оказался розовый лепесток?

Джейн провела пальцами по своим волосам и тупо уставилась на мокрый лепесток, упавший ей на колени.

– И, мисс Хиггенботем, поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что ваш корсаж застегнут неправильно.

Джейн накрылась полотенцем и вдруг приобрела совершенно обессиленный вид, как будто этот день с его событиями – и Блэкберн с его постоянной настойчивостью – полностью истощили ее.

Рэнсому захотелось подойти к ней и пообещать, что он никогда больше не причинит ей боли и другим не даст в обиду. Ему хотелось защитить Джейн от падения в грех предательства и в то же время хорошенько отругать за участие в таких преступных действиях.

В общем, рядом с Джейн его раздирали влечение и долг перед страной. Он очень хорошо знал, что она увидит, выходя из библиотеки, но сейчас в нем говорили инстинкты.

– Ей нужен ужин и теплая постель. Где приготовленная для нее комната, Сьюзен?

– Меня не нужно укладывать в постель, как ребенка. Или создавать проблему из моего ужина. – Выпрямив спину, Джейн стала воплощением почтеннейшей дуэньи и учтивой гостьи. – Я могу поужинать с леди Гудридж.

Он ненавидел, когда она так походила на старую деву.

– Нет, не можешь.

– Или если вам будет угодно, я могу поужинать со слугами. Он показал на нее пальцем.

– Джейн, мне ведь может все это и надоесть. На ее лице был написан протест.

Леди Гудридж пришла им на помощь. Своим самым низким голосом – Блэкберн подумал, что ей так легко это дается, ибо так естественно для женщины с ее весом – она сказала:

– По правде говоря, мисс Хиггенботем, вы меня обители, решив, что мой снобизм позволит мне заставить леди вашего происхождения ужинать на кухне.

– Нет, о нет! – с искренним раскаяньем Джейн положила руку на плечо Сьюзен. – У меня и в мыслях не было обижать вас.

– Разумеется, не было, но я считаю, нужно думать, прежде чем говорить. – Леди Гудридж поднялась, и Джейн встала вслед за ней. – Одна из служанок проведет вас в вашу комнату, а Ил-форд позаботится о том, чтобы туда доставили ужин. А вы позаботитесь о том, чтобы он был съеден. Для вас найдется ночной убор, а я лично прослежу за тем, чтобы вас никто не тревожил, – леди Гудридж со значением посмотрела на Блэкберна.

Одиннадцать лет назад сестра говорила ему, что он будет жалеть, что не поступил так, как должен был поступить, и не женился на мисс Джейн Хиггенботем. Сейчас последствиями его некорректного поведения были горечь, разбитое сердце и предательство.

Блэкберну было очень неприятно признавать, что Сьюзен была права.

– Утром, – продолжала леди Гудридж, – Рэнсом отвезет вас обратно к Тарлинам, а я увижу вас у себя на чае на следующей неделе.

Джейн была раздавлена ее самомнением.

– Да, миледи.

Они направились к выходу, и Блэкберн плелся за Джейн, с ужасом ожидая момента, когда девушка наконец увидит ее.

Статую.

Окруженная книжными полками, она стояла под небольшим сводом, как и все произведения искусства в библиотеке леди Гудридж. Джейн даже не представляла себе, как сильно она будет смущена. Но она не могла не смутиться, так как, подобно свету рампы, треклятая вереница свечей окружала пьедестал, на котором возвышался этот проклятый источник страданий юного Блэкберна.

Джейн резко остановилась и замерла с одной ногой в воздухе и закостеневшей спиной. Она смотрела.

Блэкберн отвернулся. В последний раз он видел эту чертову вещь одиннадцать лет назад, на том скандальном балу.

– Я покрыла ее бронзой, – сообщила леди Гудридж светским тоном. – Неплохо, правда? Конечно, не работа мастера. Вам не помешали бы советы профессионала, и потом, вы были молоды, но в остальном скульптура – вылитый Рэнсом.

Блэкберн решительно взглянул на статую. Его сестра была права. Это был он, вернее мальчик, каким он был одиннадцать лет назад. Без шрамов. Надменный. Он посмотрел снова. Грудь, руки и живот были тоже очень похожи. Поразительно похожи, учитывая, что на тот момент Джейн видела только его лицо.

– Красиво, – Джейн не могла сдержать своей гордости.

Набравшись смелости, Блэкберн посмотрел на глиняного двойника и закрыл глаза рукой. Боже мой, эта девушка оскорбила его так, как никто – мужчина или женщина, прежде или после того – не осмеливался оскорбить.

И она все еще не знает этого.

Стараясь не утратить вежливости и хладнокровия, он отвел руку от лица.

– Ты держишь это здесь, Сьюзен, не из любви ко мне. Не пытайся ввести леди в заблуждение.

Приложив руку к груди и отступив назад, словно от высказанного им упрека, леди Гудридж насмешливо произнесла:

– Ну что ты! По правде говоря, я держу здесь эту статую ради моментов, – довольно частых, мисс Хиггенботем, – когда он становится невыносимо заносчивым.

Блэкберн слышал это раньше, и единственное, о чем он мог думать, было: «Не говори этого! Не говори этого!» Она продолжала:

– Тогда я напоминаю Фигги, что у каждого из нас есть свои недостатки.

Гордясь своей прекрасной работой, Джейн смотрела сквозь Сьюзен и ее брата.

– Я не понимаю, миледи. Как может кто-либо, глядя на эту статую, созданную глупой влюбленной девочкой, думать, что у лорда Блэкберна есть какие-нибудь недостатки?

Блэкберн обожал ее. Он обожал мисс Джейн Хиггенботем. Она была единственной, кто оставил его сестру без ответа. Она была единственной знакомой ему женщиной, с которой он хотел бы провести остаток жизни.

Кроме того, он был перед ней в долгу.

– Джейн, против этого нет средства. – Он шагнул и заключил ее строгую фигуру в объятия. – Мне придется жениться на тебе.

Высвобождаясь, Джейн ответила:

– Милорд, это не кажется мне смешным.

Взяв ее холодные пальцы в свои, он ласково проговорил:

– Я не шучу.

Она, очевидно, не знала, можно ли ему верить. Вернее, ее это не заботило. Ее грудь вздымалась от глубокого тяжелого дыхания. Ее зеленые глаза горели, как у разозленной кошки.

– В таком случае, я должна с уважением отказаться. Не думаю, что смогу еще взрослеть.

Широким шагом дойдя до двери, Джейн со стуком открыла ее. Мисс Джейн Хиггенботем, женщина, которая сделала из него посмешище, – женщина, которая, возможно, является французской шпионкой, – отвергла его предложение.

Глава 21

– Выше голову, дорогая. – Леди Гудридж прижалась к щеке Джейн, когда они стояли перед открытой дверью экипажа. – Он наконец попался в ловушку.

Джейн даже не сделала вид, что не понимает, кого леди Гудридж имеет в виду.

– Я не собираюсь его в ней держать. – Предмет разговора, лорд Блэкберн, – так как Джейн продолжала называть его лорд Блэкберн, невзирая на то, как далеко зашли их отношения, – беседовал с кучером. При этом он выглядел вызывающе спокойным и отнюдь не смущенным.

Хотя прошлым вечером он сделал Джейн предложение. Этот грубый, несчастный, богатый, красивый и всеми желаемый английский лорд попросил ее руки.

– Мне он совсем не нужен.

– Не будь глупой, девочка. – Леди Гудридж взяла Джейн за плечи и встряхнула. – Он богат, из рода Квинси, и ему нужна жена. Ты не сделаешь партии лучше, чем эта.

Джейн посмотрела на гравий под своими ногами.

– Я могу остаться старой девой. Так будет лучше.

– Не нужно быть такой агрессивной. Он на этот раз делает то, что полагается. Ты сделаешь тоже.

Джейн сжала губы, изо всех сил стараясь оставаться хладнокровной. Она потеряла самообладание прошлым вечером, но она поклялась себе, что этого больше не случится, какие бы провокации ни последовали.

– Вот так, хорошо, – леди Гудридж поправила новый чепчик, который Джейн взяла по ее настоянию. – Я понимаю это непросто, Квинси не был рожден тем, кто с готовностью надевает на себя хомут супружества. Но я пренебрегу своим долгом если не напомню вам, что ваша любимая сестра Мелба всегда хотела этого.

Это, конечно, было правдой, но Джейн не могла сдержаться чтобы не возразить:

– Моя сестра хотела, чтобы я была счастлива.

– Вы и будете счастливы. Вы с Рэнсомом из одного социального класса, вы достаточно сильная, чтобы, при необходимости поставить его на место, и вы неоднократно доказывали вашу совместимость для супружеской постели. Леди Гудридж рас сматривала свои ногти. – Что очень важно, мисс Хиггенботем я говорю это, исходя из личного опыта.

Джейн отчаянно пыталась не покраснеть, зная, что на ее щеках выступят совсем непривлекательные пятна.

Она не чувствовала себя так неловко даже тогда когда вместе с Блэкберном была скомпрометирована одиннадцать лет назад.

И неудивительно. Тогда ей не нужно было смотреть ему в лицо после того, как она была в его объятиях, целовала его и позволяла – нет, поощряла – целовать ее губы и те части тела которые обнажают лишь в ванной. Теперь она помнила не только ощущение той абсолютной близости между ними, но также свое воинственное поведение и ту мерзкую сцену, которую устроила в библиотеке.

Взрослая, ничего не скажешь. Взрослая женщина не потеряла бы самообладания от такой тривиальной вещи, как мужская грубая, тупая, бездумная и невежественная глупость A его предложение было именно таким.

– Он так же хорош собой как и большинство Квинси, и, думаю что могу с уверенностью предсказать, что ваши дети будут хорошо воспитанными, сильными и красивыми, – леди Гудридж благо склонно улыбалась идущему к ним брату. – Прекрасное утро для обратной поездки в Лондон, Рэнсом, – пропела она. – Ты конечно, поедешь внутри экипажа, вместе с мисс Хиггенботем.

– Разумеется, – мягко ответил он, скрывая свои гнусные планы, какими бы они ни были под налетом учтивости.

Но Джейн тоже умеет интриговать. Она тоже может скрывать свои сильные чувства под маской вежливости.

– Думаю, будет лучше, если вы поедете верхом, – сказала девушка. – Такой прекрасный всадник быстро заскучает в тесноте экипажа.

Надменно и упрямо, с откровенностью, заставившей ее заскрежетать зубами, он поднял свой лорнет и оглядел ее с головы до ног.

На Джейн было платье, в котором она была почти соблазнена, а потом до нитки промокла под дожем. Все было высушено и выглажено слугами леди Гудридж, но на одежде остались пятна и дыры.

На Блэкберне, напротив, был чистый костюм, который он оставил в доме сестры как раз для таких случаев.

Контраст между его безупречным нарядом и ее неряшливым видом заставлял Джейн еще сильнее ненавидеть его.

– Я воспользуюсь такой возможностью, – ответил он.

С леди Гудридж Джейн держала себя в рамках приличий. С Блэкберном ей эти рамки были тесны, и она не испытывала угрызений совести, когда сказала:

– Вы мне не нужны.

– Вы с предельной ясностью дали мне это понять прошлым вечером, – его улыбка разгладила ямочку на щеке. – После такого резкого отпора вы можете быть уверены, что я и пальцем вас не трону.

Однако он не выглядел подавленным, черт бы его побрал. Как и пылающим от страсти. Он выглядел хищно, как волк, который выслеживает голубя.

Но Джейн не была ни голубем, ни беспомощным чирикающим белым цыпленком. Она скорее чувствовала себя фениксом, восстающим из пепла.

– Не сомневаюсь, – сказала девушка.

– Молодец, девочка, – леди Гудридж сжала ее руку и кивнула. – Своим неповиновением вы забрасываете крючок.

Что не умалило ее победного чувства, но добавило желания оказаться где угодно, только не здесь, и не садиться в роскошный экипаж, снова подвергая себя испытаниям со стороны Блэкберна.

Ямочка на его щеке стала глубже.

– Сьюзен, ты неисправима. – Он поцеловал сестру в щеку. – Ты скоро вернешься в Лондон?

– Не знаю. – В первый раз в жизни Джейн видела леди Гудридж неуверенной. – Здесь многое нужно сделать.

Блэкберн проницательно посмотрел на нее.

– Ты не очень хорошо себя чувствуешь? Леди Гудридж распрямила свои плечи.

– Со мной все в порядке.

– Чтобы оторвать тебя от сезона, нужна по меньшей мере лихорадка.

– Я стала слишком стара для такого легкомыслия.

– Слишком стара, чтобы вмешиваться в мои дела? – спросил Блэкберн со скептическим выражением. – Мне понадобится твоя помощь в моем ухаживании.

– Ухаживании? – Джейн не могла поверить его наглости. – Разве вы не получили отказ?

– Нет.

– Нет? Вы осмелитесь снова напасть на мою...

– Невинность? – Он кивнул. – Вообще-то, да. Я не настолько слаб, чтобы меня останавливал малейший отказ.

– Мисс Хиггенботем, вы очень похожи сейчас на рыбу, вытащенную из воды, – леди Гудридж сделала поясняющие жесты. – Мы, Квинси, умеем подчинять людей свой воле, но, когда вы станете частью нашей семьи, мы прекрасно поладим.

– Кстати, о семье, – сказал Блэкберн. – Если ты уехала из Лондона, вчерашнее исчезновение Джейн становится пищей для сплетен, ее будут осуждать.

– О черт, – неожиданно грубо выругалась леди Гудридж и поднесла руку ко лбу.

– Поэтому, если ты не вернешься в город к завтрашнему вечеру, я пошлю собственных врачей, чтобы обескровить тебя.

– Рэнсом, ты невыносим, – раздраженно сказала леди Гудридж.

– Я учился у лучших. – Он поцеловал ее в щеку. – Завтра. С помощью лакея Джейн села в тесный экипаж. Воздух был наполнен запахом лимонного мыла, вызывая воспоминания о близости с Блэкберном.

Когда вчера разыгралась буря, его экипаж был доставлен к дому леди Гудридж. Кучер просто сходил с ума, разыскивая хозяина, в отчаянии, что великий Блэкберн испытает неудобства, уехав в чужом экипаже. Все благоговели перед маркизом. Все уступали ему дорогу.

Неудивительно, что он не поверил в ее смелость отвергнуть его предложение.

Джейн обиженно наблюдала, как он протискивается в дверцу. Он сел напротив нее, стукнулся головой о потолок, и они поехали. Он улыбался.

Отвернувшись, Джейн смотрела в окно. Он сказал:

– Вообще, от езды против хода меня начинает тошнить. Ты не возражаешь, если я сяду рядом с тобой?

Прежде чем Джейн успела сказать «нет», он быстро пересел на мягкое сидение рядом с девушкой.

– Это глупо, – сказала Джейн. – Двое таких больших людей стиснуты в маленьком пространстве. Я пересяду.

– Чтобы тошнить начало тебя? Она не ответила. Ее бы стошнило.

– Затруднительное положение, верно? Сидеть рядом со мной и мучаться от наличия одежды на мне или разыграть приступ тошноты, зная, что я буду держать твою голову.

Она приподнялась, злясь на него за насмешливый тон, но его пальцы обхватили ее за бедро и посадили обратно.

– Хватит. Двое таких больших людей прекрасно могут сидеть на этом месте, хотя слово «большие» не кажется мне подходящим.

Она убрала его руку со своего колена.

– Какое же подходит?

– Высокие. Мы высокие. Это одна из вещей, которые меня в тебе восхищают. Ты не какая-нибудь коротышка. – Он повернул голову и посмотрел на Джейн. – Когда я целую тебя, мне не нужно наклоняться до боли в спине.

Она смотрела перед собой. Она высокая. Если она обернется к нему, их губы будут ближе. Она не сомневалась, что он воспримет это как приглашение к действию.

Она охладит его пыл.

– Интересно, какие из моих прелестей привлекают вас больше всего и почему? Хорошо знать наверняка.

– У тебя очень много прелестей, которые привлекают меня, Джейн, – весело прозвучал его низкий голос, и Джейн почувствовала его дыхание на своей щеке. – Не последняя из которых – твоя независимость. Ты никогда не опираешься на меня.

– А почему я должна опираться на вас? Вы кажетесь абсолютно неподходящей для этого кандидатурой, особенно для меня.

– Напротив, большинство женщин полагает, что такая тактика добавляет им привлекательности и делает меня их защитником.

Джейн фыркнула.

– Вы? Защитник?

– Да, защитник. Я, возможно, также собственник, хотя не было случая это проявить. Но я сам выбираю своих женщин, а не они меня.

– Как это отважно с вашей стороны, – пробормотала она. Но он не обратил на это внимания.

– И мне необычайно скучно, когда моей защиты ищут намеренно. Я открыл для себя, что мне больше нравится оберегать женщину, которая сама знает свою силу, хотя над ней могут взять верх обстоятельства или...

Джейн больше не могла выносить этого. Она посмотрела ему прямо в глаза, чтобы высказать свой упрек. – Грубая сила?

– Да, – его мягкие губы с удовольствием выговорили это слово. Она сглотнула и обнаружила, что сидит, крепко прижатая к стенке экипажа. Не Рэнсомом, а опасениями.

Черт бы его побрал за то, что он заставил ее дрожать как идиотку одним своим «да». Как раз тогда, когда она настолько закалила себя, чтобы быть полностью независимой, он заставил ее представить, как он защищает ее, владеет ею, делает ее своей. Его женой.

А ведь она думала, что стала хозяйкой своих чувств. Опасность новой волны страсти, соблазн будущей безопасности, которую она находила обманчивой, объединились против нее. Джейн хотелось этого, однако ее раздражало то, что он так легко управляет ею.

И он действительно думает, что сможет скрыть от нее свой обман? Она не знает, в чем тут дело, не понимает, почему он лжет, но она пыталась понять его достаточно долго, чтобы заметить все признаки неискренности. Да, он сделал ей предложение, но по какой причине? Что он скрывает?

Наклонившись к нему, она прижалась к его руке.

– Но я тоже могу опираться, лорд Блэкберн. – Она изобразила улыбку коварной соблазнительницы и беспомощным неровным голосом, совсем как у Мелбы, сказала:

– О лорд Блэкберн, пожалуйста, спасите меня от ужасных обстоятельств, в которых я нахожусь.

Теперь он отклонился к стене, потрясенно изучая ее.

– Что это за вздор ты несешь?

– Я, конечно, принимаю ваше предложение. Вы ведь не передумали? – она захлопала ресницами. – Это был бы поступок грубияна, а вы не были грубияном до... о... по крайней мере, до этого времени.

– Джейн, объясни мне сейчас же, о чем ты говоришь, – взвился Блэкберн.

Она увидела в нем неподдельное желание узнать, в чем дело, и убрала обольстительное выражение со своего лица.

– Меня выгнали из дома. Мне некуда идти, и, если бы я была тем типом женщины, который вы презираете, я бы с готовностью приняла ваше предложение. В конце концов, это лучше, чем жить на улице.

Глава 22

– Я похож на сумасшедшего, сэр? По-вашему, я вижу заговор там, где его нет? – Блэкберн помчался в министерство иностранных дел сразу после того, как завез Джейн в особняк Тарлинов, надеясь, что его отчет о событиях прошедшей недели и заключения, которые он сделал, избавят проницательного старика от привычной насмешливости.

Но мистер Смит не смеялся над ним. Он не настаивал, чтобы Блэкберн назвал ему имя загадочной дамы. Вместо этого человек за столом положил свою дрожащую руку на подбородок и сказал:

– Нет, вы не сумасшедший. Вы говорите, что эта леди ходит к де Сент-Аманду, что сначала она вела себя подозрительно, а теперь выясняется, что она просто веселится.

– Так рассказали мне мои осведомители.

– Вы сказали, что в молодости ее репутация была разрушена одним подлецом, который отказался на ней жениться?

– Да. – Блэкберн был подлецом. – Да.

– Она годами жила в бедности и страдании, усердно работая, а теперь, когда ушли ее молодость и красота, и ее ждет старость, ее выбросили из дома и ей некуда идти.

– Она не старая! – машинально возразил Блэкберн.

– Это неважно, – мистер Смит махнул рукой. – Из целой флотилии английских кораблей она выбрала и нарисовала именно тот, который вез секретные сведения о ситуации на полуострове Веллингтоун, и попыталась передать рисунок де Сент-Аманду.

– Я ей помешал.

– Меньшего я от вас и не ожидал, – отчеканил мистер Смит.

– Я всегда рад исполнить свой долг. – За исключением прошлого вечера, когда он позабыл, что Джейн может быть шпионкой, и сделал ей предложение, а также сегодняшнего дня, когда он сказал ей, что не отступится.

– Я в этом не сомневаюсь, – сухо заметил мистер Смит. – Против этой леди довольно много тяжелых улик.

– А что по поводу мсье Шассера, о котором я вам говорил? – Блэкберн вспомнил учителя французского, чтобы переменить тему.

– Несомненно, я поручу кому-нибудь провести расследование, но до сих пор у меня не было никаких свидетельств его причастности. Даже если это он убил дочь Каннингемов, то сделал это по причинам, далеким от шпионажа. – Мистер Смит фыркнул. – Возможно, это была любовная ссора.

– О, это очень похоже на правду. – Какое ужасное слово – любовь. Может такое случиться, чтобы он сам?.. Блэкберн встряхнулся. Нет. Невозможно. Нет.

Мистер Смит продолжал:

– Кто-то передает информацию из министерства иностранных дел во Францию. Де Сент-Аманд – звено в цепи, и вполне вероятно, что он привлек к шпионажу женщину, разочаровавшуюся как в Англии, так и в обществе.

– У нее есть на то свои причины, – мрачно сказал Блэкберн.

– Ну конечно есть. Я сам не знатного происхождения и по своему опыту знаю, какими горькими бывают моменты, когда какой-нибудь идиот с родословной считает себя выше тебя только из-за фасона своего пальто или пресловутой голубой крови, – острый взгляд мистера Смита пронзил Блэкберна. – Присутствующие здесь исключаются.

– Да, сэр.

– Другие... источники показали, что утечка информации происходит через высший свет. В этой цепи очень много звеньев, но с вашей помощью мы надеемся всех их найти, особенно предателя внутри министерства.

– Если предатель из высшего света, мы можем опросить всех, кто здесь работает.

– О, подумайте хорошенько, лорд Блэкберн, – сказал мистер Смит. – Как мы отыщем его? Каждый лорд или джентльмен может при желании устроиться на службу. Не говоря уже о младших сыновьях, которые работают секретарями, надеясь преуспеть на политическом поприще. Я не могу запретить им и их дурацкому тщеславию получать выгоду от этой войны.

– Кто-нибудь из них слишком богат?

– Некоторые из них, но богатство они получили в наследство. Другие достаточно умны, чтобы не выставлять его напоказ. – Мистер Смит откинулся на спинку стула и постучал пальцами друг о друга. – Эта леди одевается лучше, чем может себе позволить?