Глава 12

Вспоминая пройденный материал, Шарлотта открыла свои записи с правилами для джентльменов.

— Так вот, — она взглянула на растянувшегося на ковре Винтера, и сама попыталась устроиться поудобнее на своих сложенных у камина подушках. Самое трудное — ив таком положении сидеть, как подобает, не сутулясь. — Сегодня мы поговорим о том, как джентльмену следует себя вести на улицах города.

Винтер, кряхтя, подоткнул подушку под мышку и подпер рукой голову.

Шарлотта глубже спрятала пальцы ног в длинный ворс ковра.

— Джентльмен всегда идет между дамой и дорогой, как бы защищая спутницу своим телом на тот случай, если скачущая мимо лошадь понесет.

— А если спутница мне не нравится?

Шарлотта сосредоточенно смотрела в тетрадь, делая вид, что не замечает, как близко его босые ноги подвинулись к ее чулкам, выглядывавшим из-под юбки. Неужели он решил, наконец, воспользоваться их уединением?

Он не посмеет. И она ему не позволит. Но что-то непонятное было в его поведении… Всю прошлую неделю Винтер не то что не проявлял к ней никакого интереса, но, казалось, даже ее нотации слушал вполуха. Он ел, слонялся по комнате, ворошил угли в камине, снимал нагар со свечей. Но Шарлотта не могла найти причин для нареканий, так как при повторении пройденного материала Винтер на все вопросы отвечал правильно. Подозрения, разбуженные происшествием в картинной галерее, постепенно растаяли, а им на смену пришла… Иначе не скажешь — скука.

Сегодня все было иначе. Молодой человек исподтишка наблюдал за Шарлоттой, подбираясь к ней все ближе, поминутно оспаривал ее слова.

— Мне непонятен ваш вопрос, милорд.

— Вы говорите, что я должен защищать даму своим телом. Но такое усердие связано с определенной опасностью. Спутница должна быть мне очень небезразлична, чтобы я стал рисковать ради нее жизнью.

С чего вдруг она взяла, что его вспыльчивость — признак того, что он к ней неравнодушен? Быть может, ее подтолкнул к этой мысли тот факт, что внешний вид и поведение Винтера вызывали у нее раздражение. Когда Шарлотта украдкой взглянула на него, то в мерцающем свете свечей увидела перед собой крепкое и сильное мужское тело. Сегодня он как обычно был без туфель, без носков, без галстука, манжет и воротника, но вдобавок снял еще и жилет. На молодом человеке не осталось ничего, кроме белой, просторной, изрядно помятой рубахи и брюк. Да еще, конечно, исподнего. Ну, не мог же он ходить без белья?!

— Настоящий джентльмен рискнет жизнью ради любой дамы.

— И много в вашей Англии настоящих джентльменов, а, мисс леди Шарлотта?

Девушка подняла голову. Она должна посмотреть этому бесстыднику прямо в глаза. И при этом ее нисколько не волновало наличие или отсутствие на нем нижнего белья.

— Настоящий джентльмен даже не задумается об опасности, а проявит отвагу и бесстрашие перед лицом собственной смерти.

— Я бы сначала подумал, — Винтер почесал шею. — Может, вместо того, чтобы бросаться под копыта взбесившейся лошади, лучше оттолкнуть даму в сторону?

И тут Шарлотта поняла, что он попросту насмехается над ней, делая очевидной абсурдность предложенного образца поведения. Что ж, прекрасно. Возможно, он прав. Возможно, не осталось в мире джентльменов, готовых подвергнуть себя опасности, совершая рыцарский поступок, но она не обязана признавать это вслух. Стараясь взять себя в руки, девушка сосредоточенно листала тетрадь.

— Можно и оттолкнуть даму в сторону, Другая причина, по которой джентльмен идет с краю, заключается в том, что ближе к зданию, вероятнее всего, мостовая чище.

— Еще бы, ведь у вас в Лондоне барышни любят выливать помои с верхних этажей прямо на улицу! — Винтер откинулся на спину и сцепил пальцы на животе. — Джентльмен должен и от них прикрывать даму своим телом?

В эту минуту Шарлотта искренне пожелала, чтобы при случае помои угодили прямо на его упрямую голову, и, прижав тетрадь к груди, приготовилась встать.

— Полагаю, сегодня неподходящий вечер для занятий. И нам придется усерднее поработать завтра.

Повернувшись на бок, молодой человек с силой ударил ладонью по ковру.

— Нет, сегодня!

Девушка подскочила. На мгновение его лицо исказил безумный гнев. В огненных бликах она увидела перед собой не вялого, апатичного пашу, в образе которого он обычно представал перед ней, а неукротимого воителя пустыни. Вечером по настроению леди Раскин Шарлотта поняла, что поездка в город не оправдала ее ожиданий. Но делового или светского характера были возникшие проблемы, понять она не смогла. Если делового — здесь она бессильна. А если светского…

С деликатностью, которая делала Шарлотте честь, она поинтересовалась:

— Быть может, у вас возникли какие-то затруднения, связанные с этикетом? Я могла бы помочь…

— Этикет! Кто-нибудь в этом забытом богом обществе думает о чем-нибудь еще? Ваши дамы говорят, что я не сведущ в правилах этикета, а я говорю, что это они не умеют себя вести.

Похоже, ей удалось найти источник раздражения Винтера.

— И как же они себя ведут?

— Они распускают по Лондону слухи — ложные слухи — что я негодяй и невежа.

Волна праведного негодования поднялась в душе Шарлотты.

— Это неправда! Пусть вы не вполне ориентируетесь во всех тонкостях политеса, но невежей вас назвать нельзя.

Или можно? Разве что… иногда.

— Леди Говард и миссис Морант просто лопаются от натуги, стараясь выставить меня полным идиотом.

— Скоро вашим познаниям в этикете будут завидовать все аристократы Лондона.

— Этикет! Даже вы!.. Неужели вы думаете только об этом? Что ни вечер, мы говорим обо мне, — Винтер постучал себя кулаком в грудь. — Что и как я должен говорить, когда приподнимать шляпу. Мы учимся делать утренние визиты после обеда и правильно одеваться. Ради всего святого, вы уже впихнули в мою голову правил больше, чем звезд на небе!

— Таково было желание леди Раскин.

— Я уважаю матушку и восхищаюсь ею. Но ее желания остаются ее желаниями. Теперь мы поговорим о вас.

— Уж этого точно не стоит делать. Я гувернантка, а не компаньонка. Вы уже оценили меня в роли учителя и наставника ваших детей, и, как вы справедливо заметили, я действительно могу помочь вам в совершенствовании ваших манер. Это все, что вы должны знать обо мне.

Винтер приподнялся на локтях, всем своим видом выказывая крайнее удивление.

— Вы не желаете говорить о себе?

— Не желаю, — твердо ответила девушка.

— Но все женщины любят поговорить о себе.

Ничто так не раздражало Шарлотту, как безликие обобщения, к которым склонны даже самые образованные мужчины.

— Не знаю, с какими женщинами вам довелось общаться, милорд, но большинство дам даже не получает возможности раскрыть рот, выслушивая непрерывные монологи самовлюбленных мужчин.

— Когда женщины говорят о мужчинах, они часто обобщают, я этого не люблю.

Он что, читает ее мысли?!

— Я вам о себе много рассказывал? — все еще раздраженно спросил Винтер.

— Не очень, — неохотно признала девушка.

— Вам, наверное, так удобнее. Вам удобно считать меня грубым, неотесанным дикарем, — свободной рукой он теребил бахрому подушки, не сводя глаз с Шарлотты. — Это гораздо легче, чем попытаться узнать, каков я на самом деле.

— Уверяю вас, это неправда.

— Я вам расскажу. — Винтер сел, и, прежде чем девушка успела что-то возразить, ткнул в нее пальцем. — И вы будете слушать.

Вот этого она как раз и не хотела. Не хотела еще большего сближения, ведь в малейшем неосторожном жесте с его стороны ей уже виделась попытка опутать ее сетями соблазна.

— Нам еще многое нужно успеть, милорд, — Шарлотта зажала между большим и указательным пальцем страницы тетради с непройденным материалом. — А времени до приезда гостей из Сереминии осталось мало. Если у вас нет желания обсуждать правила поведения в городе, может быть сегодня поговорим о лошадях и охоте? Мне кажется, эта тема вам больше по душе.

Винтер с царственным спокойствием проигнорировал ее предложение — точь-в-точь халиф из «Тысячи и одной ночи»:

— Вы слышали историю о моем побеге в Эль-Бахар?

— Если не ошибаюсь, вы покинули родину после смерти отца.

— Так вы интересовались моей судьбой? — оживился молодой человек. — Не стоит смущаться, мисс леди Шарлотта. Меня тоже интересует ваше прошлое.

Вот вам и фамильярность — неизбежное следствие праздной болтовни между учителем и учеником. Шарлотта склонилась над тетрадью и прочла вслух заголовок:

— «Джентльмен на охоте».

— О себе вы рассказывать не хотите. Хорошо. Мне было пятнадцать, когда умер отец. Утрата причинила мне невыразимую боль.

— «Джентльмен выбирает себе скакуна, руководствуясь его выносливостью и живостью, — продолжала читать Шарлотта. — Вместе они тренируются, пока не научатся двигаться, как одно целое».

— Папа был старше отцов моих сверстников, но болезни обходили его стороной. Я думал, ему сносу не будет.

Девушка потеряла строку, на которой остановилась. Точнее, слова перед глазами потеряли всякий смысл.

— Когда речь заходит о родителях, так думают все.

— Постойте, вы тоже потеряли отца?

Шарлотта покачала головой, и Винтер высказал следующее предположение:

— Значит, мать?

— Охота, — почти отчаявшись, напомнила о теме урока девушка.

— Понимаю: оба одесную Отца Небесного.

Молодой человек говорил так проникновенно, Шарлотта и сама не заметила, как произнесла:

— Оба ушли из жизни.

— Но не из сердца, — он одарил ее блаженной улыбкой.

Видимое чистосердечие Винтера все же не внушало девушке доверия, и она приготовилась еще раз напомнить, что не станет перед ним исповедоваться.

— Мисс леди Шарлотта, повторю снова: вам следует отказаться от корсета.

Пойманная врасплох, девушка опустила глаза на талию: китовый ус изрядно досаждал, местами врезаясь в тело, но внешне это вовсе не было заметно.

— Вы сняли туфли, как я велел, и только выиграли от этого. Посмотрите на себя, — укоризненно продолжал молодой человек, — так напряжены и зажаты, хотя сидите на удобных, мягких подушках. Если вы снимете корсет, то, возможно, даже сможете улыбаться, и не будете выглядеть так, словно у вас крутит в животе.

От неслыханного унижения Шарлотта закрыла глаза.

— Прошу прощения, милорд, за то, что моя внешность вам неприятна, но как гувернантка я должна предупредить: недопустимо упоминать в разговоре слово «корсет».

— Помню, помню, вы говорили.

— Как нельзя говорить «крутит в животе». Винтер кивнул:

— Еще одно запретное слово — «пучит».

— Совершенно верно.

— Но ваша внешность мне чрезвычайно приятна. Терпение девушки лопнуло:

— Прошу вас, ни слова о том, как выглядит ваша гувернантка! И никаких комментариев относительно частей тела, которые могли привлечь ваше внимание! — внушала Шарлотта непутевому ученику, похлопывая ладонью по тетради. — Даже если вы желаете сделать даме комплимент, выбирайте для этого самые общие выражения и ни в коем случае не конкретизируйте…

— В присутствии посторонних. Это я усвоил. Но в собственной комнате я волен говорить, что вздумается.

— Я полагала, что эту комнату мы выбрали в силу ее нейтральности.

— «Нейтральность», — грустно улыбнулся Винтер. — Неужели это о нас с вами?

Его слова отрезвили Шарлотту. Препираться с ним она не станет. И размышлять над глубинным значением сказанного девушка тоже не желала.

Осторожно, взвешивая каждое слово, она сказала:

— У нас общая цель, поэтому не думаю, что нас можно считать врагами.

— Не знаю, кто мы и что мы, мисс леди Шарлотта, но подозреваю, что достаточно скоро мы это выясним.

Глава 13

— Так вы интересовались моей судьбой, — напомнил Винтер, Нет, не интересовалась. И что он имел в виду, говоря: «Не знаю, кто мы и что мы, но скоро мы это выясним». Что еще за странная оговорка?

Обхватив рукой колено, молодой человек смотрел в темное окно, словно вглядываясь в прошлое.

— После похорон отца я в почтовой карете поехал в Лондон. Там в порту попыхивал грузовой корабль, готовый отплыть в Марсель. И я возомнил себя Ясоном, отправившимся на поиски золотого руна, — Винтер вдруг уронил голову в ладони и рассмеялся. — Я нанялся разнорабочим. И неделю мучился от морской болезни, не замечая красот Атлантического океана, потом — Средиземного моря. Приходилось драить палубу до волдырей на ладонях. И знаете, никогда раньше я не ел хлеба с запеченными в нем жучками.

Шарлотта издала звук, выражавший отчасти сочувствие, отчасти — отвращение.

— Да, это было ужасно. Усугублялось положение тем, что матросами на корабле служили грубые, жестокие французы. Они обзывали меня сопляком, и я чувствовал себя глубоко несчастным. Отправляясь в путь, я не подозревал, что придется терпеть такие лишения. Я был тогда на грани срыва, но тешу себя мыслью, что головы не потерял. Я быстро смекнул, что зря отказался от прежнего привилегированного положения, — ироничный огонек в глазах молодого человека вдруг погас, и он продолжал совершенно серьезно. — И тогда же я провалил свой первый экзамен на звание джентльмена.

Вопрос мимо воли сорвался с уст девушки:

— Каким образом?

— В то время как мать особенно нуждалась в моей поддержке и заботе, я думал только о себе.

Шарлотте хотелось заткнуть уши. Если Винтер будет продолжать в том же духе, в ее душе может зародиться уважение.

— Несмотря на молодость и безрассудство, я понимал, что своим побегом отца я все равно не верну. Более того, мой поступок огорчил бы человека, которого я боготворил. Но я использовал его смерть как оправдание для воплощения собственных желаний. Я отправился на поиски приключений.

«Стань снова бессердечным варваром, — хотелось сказать Шарлотте. — Будь, как раньше, отвратительным и грубым. Спрячь свою ранимую душу, чтобы я оставалась добропорядочной гувернанткой и не проявляла неприличного интереса к отцу своих воспитанников».

А ведь интерес был именно таким! Взгляд девушки невольно скользнул по расслабленной фигуре молодого человека. О, нет, это совершенно недопустимо!

— Я рисовал в своем воображении одиссею, а попал в серьезную переделку. И я решил бежать обратно в Англию, как только корабль причалит к берегу. — Винтер горестно улыбнулся. — Все так и случилось бы, если бы не…

Молодой человек замолчал, и Шарлотта не удержалась:

— Если бы не что?

— Если бы не пираты, — Винтер сел, устремив перед собой задумчивый взгляд карих глаз. — Они вынырнули из темноты и напали на корабль. Заставили меня помогать им перетаскивать награбленное добро, а потом забрали с собой. Я был видным малым.

— Да, я помню, — отозвалась Шарлотта. Молодой человек встрепенулся:

— Мы встречались раньше?

— Я видела ваш портрет в галерее, — нашлась девушка, едва не раскрыв тайну их былого соседства.

— Ах, да…

Что-то в ее ответе как будто насторожило Винтера, поэтому Шарлотта поспешила вернуться к повествованию:

— И что же пираты?

— Пираты… Они хотели продать меня на рынке в Александрии. Я сорвал их планы: отточил нож и распорол себе щеку.

Девушка потрясенно разглядывала шрам на лице молодого человека.

— Мне бы не хватило духу.

— Вам? Хватило бы, мисс леди Шарлотта. Еще как хватило бы, — встав на колени, Винтер подался вперед, пристально вглядываясь в глаза девушки. — Вы бы пошли на все, чтобы спасти свою честь. Я в этом уверен.

Зато Шарлотта подобной уверенности не разделяла.

— А вы? Что же случилось с вами дальше?

— Злодеи решили отомстить. — Молодой человек встал и поднял руку, сжатую в кулак. — Я обхитрил их, помешав заработать кучу денег. И они продали меня бедуину… чистить верблюдов.

Молодой человек уронил кулак и последние слова произнес с такой жалкой гримасой, что Шарлотта не сдержала улыбки.

— Я должен был заботиться о пяти отвратительных, вонючих, плюющихся тварях. Такой удар для юноши из богатой английской семьи, отправившегося на поиски приключений! В этом составе — старик Бараках, верблюды и я — мы начали свой путь через пустыню. На второй день я сбежал.

Девушка подалась вперед, впитывая в себя каждое слово.

— Милорд, я читала, что пустыня беспощадна к одиноким странникам.

Винтер покачал головой, словно удивляясь своему юношескому безрассудству.

— И это верно, мисс леди Шарлотта. Днем зной стоял такой… Вы себе не представляете. Солнце вдавливало меня в песок, а пот высыхал, едва выступив, солью скапливаясь на бровях. А вокруг пески, без конца и края. Каждая новая дюна ничем не отличалась от предыдущей, не отличалась от следующей. — Молодой человек приложил ладонь ко лбу, словно вглядываясь вдаль. — Я думал, что сумею вернуться в гавань, но заблудился, заблудился безнадежно, когда… — Словно выдохшись, Винтер замолчал и улегся на живот. — Шарлотта, я так долго говорил о себе, а вы учили меня, что это невежливо.

— Глупости! Вы же не можете прервать рассказ сейчас!

В тот момент, когда эти слова вылетали у нее из уст, Шарлотта уже знала, что Винтер ее поймал. И знала также, что ей нет до этого никакого дела. Она непременно должна услышать историк» до конца.

Подперев голову руками, молодой человек пристально смотрел на нее.

— Шарлотта, у вас есть родственники, которые могли бы о вас позаботиться?

«Шарлотта». Он назвал ее Шарлоттой. Не прежним милым, но все же уважительным прозвищем, а по имени. Это могло означать либо теплое дружеское отношение, либо пренебрежение. И то и другое было недопустимо. Сжав лежавшую поверх тетради ладонь в кулак, девушка не сводила глаз с побелевших костяшек. Нет, она будет крайне осторожна.

— У меня нет близких родственников. Прошу вас, расскажите, что же случилось дальше!

— А других людей, с которыми бы вас связывали близкие отношения?

— Есть друзья. Хорошие друзья.

— А любимый мужчина?

Как же невинно звучал его голос! Но Шарлотта знала: Винтер столь же невинен, как райский змий. Даже на полу растянулся, как змея. Девушка подняла с пола туфли, взяла тетрадь и встала. Обойдя лежавшего на полу молодого человека, направилась к двери. Прочь от уютного очага, от запаха тающего воска свечей, от обмана, коварства и похоти, имя которым — Винтер, виконт Раскин.

Она уже была на пороге, когда за спиной прозвучало:

— Я был почти мертв, когда старик нашел меня. Шарлотта, замешкавшись, водила обтянутой чулком ножкой по гладкому паркету.

— В действительности почтенный Бараках не терял меня из виду, — продолжал молодой человек. — Он шел за мной через пески, пока я не отказался от мысли, что сам смогу найти дорогу. Тогда он меня подобрал.

Не надо бы ей оглядываться… Ведь только что все ее подозрения в отношении виконта нашли свое подтверждение.

— В ту ночь он привязал меня к седлу верблюда и сказал, что я его должник, потому что пустыня не оставляет безнаказанным ни одного беглеца.

Шарлотта не тешила себя иллюзиями. Она знала, что если уйдет сейчас, то продолжения рассказа никогда больше не услышит. Винтер умел быть жестоким.

Вот о ней этого не скажешь. И девушка сдалась, уступив своему любопытству:

— Что же было потом?

— Я остался в общине бедуинов. Вам приходилось слышать о них, мисс леди Шарлотта?

Попытка приподнять завесу тайны над ее личной жизнью потерпела неудачу, и Винтер обращался к ней, как прежде. При этом его голос звучал совершенно спокойно, как будто в беседе с женщиной, стоящей в дверном проеме спиной к нему, он не видел ничего необычного.

— Дети кое-что мне рассказывали, — отвечала девушка.

— В таком случае вам известно, что бедуины — гордые странники и бесстрашные воины. Они ведут через Сахару караваны, перевозя товары из одного порта в другой, и тем зарабатывают на жизнь.

Похоже, поведение Шарлотты ничуть не смущало молодого человека.

— Надо сказать, доход получается немалый, и находятся охотники до накопленного долгим трудом добра. Они выслеживают караваны в пустыне с целью грабежа, и тогда приходится сражаться. Бараках был вождем своей общины. Этот величественный старец обладал удивительной способностью находить дорогу после того, как песчаные бури сметали все ориентиры. У него также был талант усмирения непокорных рабов и взращивания из них достойных мужей.

Девушка прислонилась плечом к дверному косяку и медленно повернулась лицом к собеседнику. Стена служила ей опорой. Очень кстати, поскольку, судя по всему, сама она была лишена морального стержня.

Винтер даже не взглянул на нее. Он сгреб в гору все подушки, кроме тех, на которых совсем недавно сидела Шарлотта. Они, по-прежнему сложенные одна на другую, как будто ожидали ее возвращения. Молодой человек смотрел на огонь, и из-за подушек виднелась лишь его макушка.

И все же девушка была уверена: он чувствует, что она готова уступить. Постепенно, нерешительно, но все же она подчинялась его воле. Потихоньку подойдя ближе, она положила тетрадь и туфли на край ковра.

— К концу маршрута у меня на спине была пара отметин от кнута, я умел оседлать строптивого верблюда и был преданным сыном старика Баракаха.

— Сыном? — изумленно переспросила Шарлотта.

— Я спас ему жизнь. Напомните мне, Шарлотта, и я покажу вам след от удара ножом, который я принял вместо него.

Девушка сдалась окончательно. Она обошла гору подушек и опустилась перед Винтером на колени, как наложница, молящая своего господина о милости.

— Вас ударили ножом?!

— Я едва не умер. А когда поправился, то был уже настоящим мужчиной.

Огненные блики ласково играли на его белокурых прядях, плясали на золотистой коже. Грациозно, не спеша, молодой человек сел и стянул рубашку через голову. Красивый, ровный загар покрывал его мускулистое тело. Короткая светлая растительность на груди спускалась по животу до самых брюк. Лишь в одном месте, чуть выше сердца, блестел бледный бугорок шрама. Выходит, Винтер не приукрашивал свой рассказ и не бравировал своей храбростью. Нож прошел наискось, оставив длинный след. Но не его отвага и благородство так взволновали Шарлотту — скорее, пережитая им боль. И ее рука невольно потянулась к ужасному шраму — немому доказательству перенесенных страданий.

«Благоразумие заставило ее остановиться. Девушка хотела отвести руку, но Винтер перехватил ее и прижал к груди. Пальцы ощутили тепло его кожи, шрам, гладкий и неподатливый, а под ним… Молодой человек отпустил ее руку.