– Милорд. – Слабый голос мисс Викторины дрожал. – Мой дорогой мальчик…
      Прижатое к груди Джермина тело старой женщины – костлявое и хрупкое – дрожало, словно испуганная птичка в грубых руках безжалостного мальчишки.
      Какое ему до этого дело? Она предала его. Той доброй леди, которую он знал, не существовало. Она была частью заговора и участвовала в его похищении. Она отказалась снять с него кандалы. А теперь ей придется за это расплачиваться. А когда он освободится, он заставит ее заплатить еще больше.
      Но презренная девица, словно предвидевшая возможность такой ситуации, открыла ящик комода и достала из него пистолет. Когда она в него целилась, ее рука не дрогнула.
      – Отпустите ее, или я вас застрелю.
      – Я еще никогда не встречал женщины, у которой хватило бы духу застрелить мужчину, – усмехнулся Джермин. Все женщины, с которыми он был знаком, были слишком добрые. И слишком кроткие.
      – У меня хватит, – ответила она. – К тому же я хочу вас убить.
      Это его потрясло. Таких слов, да еще сказанных с нескрываемым отвращением, Джермин не слышал за всю свою жизнь аристократа.
      Да что он такого сделал, что заслужил презрение этой девушки? И почему это было ему небезразлично?
      – И в какое место вы будете стрелять? – с издевкой спросил он. – Вам открыта только моя голова, но вы вряд ли такой меткий стрелок, чтобы в нее попасть.
      – Ошибаетесь. Так что на счет три я стреляю. Раз…
      – Вас не пугает, что вы можете застрелить мисс Викторину?
      – С ней ничего не случится. Два…
      – Эми, пожалуйста, отпусти его, – взмолилась мисс Викторина. – Он был таким милым мальчиком.
      – Три. – Эми прищурилась, и ее палец начал медленно двигать курок.
      Джермин выпустил мисс Викторину и оттолкнул ее к какому-то шкафчику. Она стукнулась об него и упала.
      Прогремел выстрел.
      Джермин бросился на пол.
      Пуля просвистела там, где только что была его голова.
      Эми облегченно вздохнула.
      – Черт! Чуть было не попала. Хорошо, что вы сдались, милорд.
      – Не ругайся, дорогая. Это неприлично для леди. – И, сидя на полу, мисс Викторина разрыдалась.
      Джермин вдруг почувствовал, что и у него к глазам подступили слезы. Не имело значения, что он уверял себя, что девушка не смогла бы его застрелить. Он сам себе не верил. Эта метко стреляющая девушка ненавидит его, и до тех пор, пока она не положила пистолет обратно в ящик, он не мог даже выдохнуть.
      – Мисс Викторина. – Не обращая на него никакого внимания, Эми бросилась к старой женщине. – С вами все в порядке? Вы не ударились?
      – Нет-нет. Ну может, немножечко, когда он меня толкнул. – Мисс Викторина потерла плечо. – Но он не хотел, чтобы ты попала в меня только потому, что хотела прикончить его.
      – Прикончить меня? – Как странно слышать из уст леди такие слова. Он издал короткий смешок. Он встал, отряхнул брюки и положил на стол нож.
      И сразу же понял, что его смех не понравился Эми. Она смотрела на него с прежним презрением.
      – Какие же чувства должен испытывать такой большой и сильный аристократ, используя хрупкую женщину в качестве щита?
      На самом деле он испытывал чувство стыда, но этой воительнице он ни за что не признается.
      – Я оттолкнул ее, когда вы в нее выстрелили.
      – Вы оттолкнули ее, когда поняли, что я выстрелю в вас, – горячо возразила Эми.
      – Неправда. – Джермин не мог поверить в то, как она истолковывает его слова. – Неужели у вас нет уважения к старшим?
      – Есть, разумеется. Поэтому я помогу ей подняться по лестнице, потом уложу в постель и принесу чашку горячего чаю. А вы оставайтесь здесь и… звените своими кандалами.
      Обхватив мисс Викторину за талию, она направилась к лестнице.
      – Дорогая, – услышал он укоризненный голос мисс Викторины, – он не причинил бы мне боль. Он всегда был таким хорошим мальчиком.
      Джермин в изнеможении опустился на койку. Когда он был молодым, ему все это говорили, и он действительно был хорошим мальчиком.
      Ему нравилось приезжать на остров, чтобы навестить мисс Викторину. Он обожал ее пирожные и любил, чтобы она суетилась вокруг него. А еще ему нравился запах лаванды в ее саше. Она оказывала благотворное влияние на мальчика, обескураженного событиями, которых он не понимал и не мог изменить.
      Он не помнил, когда и почему перестал навещать мисс Викторину. Возможно, это было просто связано с тем, что он вырос и обнаружил, что существуют охота, балы, женщины и сигары, и забыл, что есть море, небо, облака и земля. Все это пронеслось у него в голове, когда Эми целилась в него из пистолета и хладнокровно произнесла «три». Он вспомнил всю свою жизнь в последний раз – так он думал, – и когда он вспомнил про этот пронзительный момент ужаса, у него по спине пробежал холодок и задрожали руки.
      Он не мог понять, что здесь происходит, но он был не намерен умереть в этом чертовом погребе от рук безумной старой женщины или ослепленной ненавистью девицы. Он непременно отсюда выберется, чего бы это ему ни стоило.
      Нагнувшись, он занялся кандалами.
      В спальне мисс Викторина не протестовала, когда Эми снимала с нее ее лучшее воскресное платье и надевала старую фланелевую ночную рубашку. Она поморщилась, только когда Эми попросила ее поднять руки, чтобы снять платье, и девушка увидела, что на хрупком плече мисс Викторины расплывается синяк.
      Про себя Эми пожелала, чтобы у этого животного там, в погребе, заговорила совесть, чтобы он хоть немного раскаялся. А лучше было бы связать ему руки и дубасить его до тех пор, пока он не раскается во всех своих грехах или не грохнется без сознания. А еще лучше – и то, и другое.
      Эми молча пыхтела, и мисс Викторина угадала направление ее мыслей. Она слишком хорошо ее знала и поэтому сказала:
      – Эми, дорогая, ты помнишь, как тебя принес Пом – мокрую и растерзанную?
      – Конечно, помню.
      Эми достала каминными щипцами несколько раскаленных углей и положила их в металлическую постельную грелку, чтобы прогреть холодные простыни.
      – Я спросила тебя, откуда ты, а ты отвернулась и не хотела говорить. Ты отказывалась рассказать мне о своей стране, или о своем титуле, или о своих бедных сестрах, которых ты потеряла. – Мисс Викторина погладила Эми по руке. – Я боялась, что ты глухонемая. И ты определенно умирала от голода.
      – Вы накормили меня обедом. – Эми откинула простыню и жестом пригласила мисс Викторину лечь в постель.
      – Первыми твоими словами были: «А вы не боитесь, то я убью вас в вашей постели?»
      – Я такая обаятельная, – рассмеялась Эми. – Думаю, что маркиз Нортклиф с этим согласится.
      – Он еще тебя не знает, дорогая. А когда узнает, он влюбится в тебя, как все парни в деревне. – Мисс Викторина вздохнула и устроилась в постели поудобнее. – Я тебя тогда так жалела. Ведь у тебя в целом свете не было никого, кто бы тебя защитил или о тебе позаботился. Мне хотелось взять тебя под свое крылышко и больше никуда не отпускать.
      – Вы самая добрая леди на всем белом свете.
      Эми знала, о чем говорила. Она лишилась дома, когда ей было двенадцать лет, и почти все время рядом с ней была ее сестра Клариса, но последние два года Эми оставалась совсем одна. Она стала свидетелем страшных событий, испытала на себе жестокость, презрение и нищету.
      Она не встречала никого, кто бы был к ней так добр, как мисс Викторина.
      – Лорд Нортклиф – по-своему – оказался в таком же положении, в каком была ты, – сказала мисс Викторина печально.
      Эми еле удержалась от того, чтобы не фыркнуть.
      – Да-да. – Мисс Викторина поправила подушку у себя за спиной. – Когда его мать покинула нас, Джермину было всего семь лет. Свет еще не видывал такого печального мальчика. Его отец был хорошим человеком, и он очень тяжело переживал потерю жены. Он чурался любви – всякой любви, даже любви своего сына. Он дал ему образование и научил его быть мужчиной. Но Джермина никто не баловал, не утешал, когда ему было больно, и не любил его.
      Эми не понимала, почему мисс Викторина считает это таким важным. Она не помнила своей матери, а если бы ее царственная бабушка вздумала приласкать ее, она бы, наверное, умерла от холода. Однако без всего того, что мисс Викторина считала жизненно важным, Эми росла совершенно нормально. Все странности ее характера были связаны лишь с желанием выжить в неимоверно трудных условиях.
      Впрочем, мисс Викторина не стала ни на чем настаивать. Она почему-то считала, что люди понимают, как необходима любовь, даже к такой бесчувственной свинье, как лорд Нортклиф… и таким потерянным душам, как Эми.
      Мисс Викторина была одна-одинешенька, у нее не было ни родственников, ни равных ей по положению знакомых, но благодаря своей доброте и благожелательному отношению ко всем людям она стала душой деревни и ее совестью, с которой простые жители острова соизмеряли свои поступки. Ни слова не говоря Эми, она сумела показать ей, насколько ценна семья… и в последнее время Эми стала задумываться над тем, было ли правильным ее решение оставить сестру в Шотландии и жить отдельно, или это всего-навсего результат бунтарства, свойственного юности.
      Эми и Клариса потеряли семью. Их отец умер, а их старшая сестра исчезла где-то в Англии. Бабушка была вне досягаемости. Денег у них не было, и они переходили из одного города в другой, нигде не приживаясь и надолго не задерживаясь. Большинство людей принимали принцесс за бродяжек и воровок. Женщины гнали их метлой и забрасывали камнями, мужчины издевались, предлагали выпивку и жилье, но требовали оказывать им за это самые отвратительные услуги.
      Да, мисс Викторина спасла Эми не только жизнь, она спасла ее от грубейших проявлений враждебности и цинизма.
      Ради мисс Викторины Эми была готова на все, что угодно.
      – Я так устала от всего этого. – Улыбка мисс Викторины была такой жалобной, что у Эми защемило сердце.
      – Я знаю. Мне очень жаль.
      – Не огорчайся, дорогая. Пожилой женщине иногда полезно встряхнуться. Мозги начинают работать, – мисс Викторина похлопала себя по лбу, – а кровь быстрее бежит по жилам.
      – Я считаю, что ваши мозги и так хорошо работают.
      – Да, мой отец всегда говорил, что я самая умная из его детей. – Губы мисс Викторины расплылись в довольной улыбке. – Но если бы ты была знакома с моими братьями, ты поняла бы, что это был не такой уж большой комплимент.
      Эми рассмеялась. Она знала, что именно этого ждет от нее мисс Викторина.
      – Мне нравится эта комната. – Мисс Викторина огляделась и закрыла глаза.
      Эми тоже окинула спальню взглядом. Толстые портьеры на окнах выгорели и из темно-синих стали голубыми, как воробьиное яйцо. Узоры на обоях выцвели и были похожи на увядающие осенние цветы, и даже места, где когда-то висели картины, тоже потускнели. Некогда белое покрывало пожелтело, деревянный пол был выщерблен, а под тем местом, где протекала крыша, стояло ведро.
      Но для мисс Викторины это был ее родной дом.
      Эми глянула на доброе круглое лицо. Мисс Викторина сказала, что ей было полезно встряхнуться, но Эми ей не поверила.
      Мисс Викторина хотела остаться в этом доме, где она выросла, но когда Эми познакомила ее со своим планом, она отказалась даже слушать о том, чтобы не участвовать в похищении и остаться в стороне. Если она выиграет от этого преступления, она была намерена рискнуть, и, как Эми ни старалась переубедить мисс Викторину, ей это не удалось.
      Когда они говорили о том, как поступить с выкупом, они обсуждали вопрос, где им лучше поселиться – на вилле в Италии или в домике в Греции или Испании. Во всяком случае, там, где не будут болеть от холода кости мисс Викторины, а апельсины будут расти прямо у них за домом. И в то же время Эми понимала, что мисс Викторина предпочла бы остаться в своем доме с протекающей крышей, с выцветшими обоями и соседями, которых она знала всю свою жизнь.
      Эми эти сентиментальные чувства были чужды. С двенадцати лет она скиталась по дорогам Англии и Шотландии. Она не могла понять, что такое свой дом. Она даже не смела хотя бы попытаться это понять.
      Она подоткнула со всех сторон одеяло, поцеловала мисс Викторину в лоб и вышла.
      В спальне она плеснула себе в лицо холодной водой, чтобы успокоиться. Она выбрала эту комнату, предназначенную для служанки, чтобы быть поближе к мисс Викторине и быть рядом, если она ей понадобится. Не то чтобы мисс Викторине было что-то нужно. Она была живой, подвижной старой леди, пусть иногда и немного чудаковатой.
      Холодная вода не помогла.
      Этот человек держал нож у горла мисс Викторины. Его жестокость по отношению к мисс Викторине приводила ее в бешенство. Все же Эми заставила себя задуматься об опасностях, которые грозят им при выполнении их плана. Она держала в погребе опасного человека, и один неверный шаг может обернуться для них катастрофой. Одно дело – рисковать своей собственной жизнью, другое – жизнью дорогой и горячо любимой мисс Викторины.
      В кухне она огляделась. Кухня была такой же убогой, как и спальня: деревянный стол так часто драили песком, что он немного просел в середине, огромный камин зажигался только тогда, когда был уголь или дрова, и в нем чаще гуляли сквозняки. Но при этом мисс Викторина умудрилась сделать кухню довольно уютной. Гирлянды сушеных трав и лука свисали с почерневших балок, а на окнах стояли горшки с цветами.
      Эми бросила взгляд на дверь, ведущую в погреб. Она захлопнула ее с силой, когда выходила, но она ни за что не спустится туда, как приличествует – как сказала бы ее бабушка – настоящей леди. Как бы этот красавец лорд ни раздражал ее, она не доставит ему удовольствия понять, что он ее сколько-нибудь беспокоит.
      Хотя после того, как она в него стреляла, думать об этом уже слишком поздно.

      С величайшей осторожностью Эми открыла дверь в погреб и с видом воспитанной леди спустилась по лестнице. И в награду за это она имела удовольствие лицезреть его светлость, сидящего вполоборота на койке с поднятым коленом и рассматривающего кандалы.
      – Я нашла их в вашем замке, – сказала она.
      Он подскочил, как нашкодивший мальчишка, которого застали врасплох.
      – В моем замке? – Он сразу понял, что она имеет в виду. – Вы говорите о замке на этом острове. Наши наследственные руины.
      – Именно. Я спустилась в темницы, ползала под свисающей повсюду паутиной, видела скелеты врагов вашей семьи…
      – Да будет вам. – Он выпрямил ногу. – Нет там никаких скелетов.
      – Нет, – призналась она.
      – Их убрали уже много лет назад.
      На мгновение Эми испытала шок. Значит, его предки все же были безжалостными убийцами!
      Потом она поняла, что он ухмыляется. Этот напыщенный болван над ней издевается!
      – Если бы мне удалось найти еще одну пару кандалов в хорошем состоянии, я бы приковала обе ваши ноги к стене.
      – Зачем же на этом останавливаться? Почему бы не заковать и руки? – Он двинул ногой, и цепь звякнула. – Представьте себе удовольствие, с которым вы будете наблюдать, как мое голое тело приковано к холодной стене и я умираю от голода…
      – Умираете от голода? – Она бросила многозначительный взгляд на пустой поднос, а потом позволила себе саркастически улыбнуться.
      – Все же вам не так уж неприятен вид моего голого тела. – Он пристально на нее посмотрел, и ей показалось, что в его светло-карих глазах на секунду вспыхнула искра. – Разве все дело не в этом?
      – Простите? – Она подошла поближе, оставаясь на приличном расстоянии от его длинных рук. – О чем это вы говорите?
      – Я с презрением отверг вас, разве нет?
      – Что? – На что это он намекает?
      – Вы – девушка из моего прошлого, невзрачная дебютантка, которую я не пригласил на одном из балов на котильон или на какой-то другой танец. – Джермин растянулся на койке с видом полной расслабленности. – А может, и пригласил, но не разговаривал с вами. Или не предложил принести вам лимонаду, или…
      – Что за ерунда. – Она села в кресло-качалку. – Так вы думаете, что причиной этого похищения было то, что вы, всемогущий маркиз Нортклиф, из жалости пригласили танцевать меня – девушку, которую никто не приглашал?
      – Что вы! У меня не столь плохой вкус, как вы думаете. – Он оглядел ее критическим взглядом, остановив его на ее лице. – Вы не совсем обычная девушка, и вы это знаете. В более приличном платье и с волосами, причесанными в излюбленном дамами стиле, – он пошевелил пальцами вокруг головы, – вы были бы красивее. Возможно, даже хорошенькой.
      Эми крепко сжала подлокотники. Его комплименты звучали как оскорбление.
      – Мы с вами никогда раньше не встречались, милорд.
      Но он продолжал, будто не расслышал ее слов:
      – Но я вас не помню, значит, я тогда не обратил на вас внимания и оскорбил ваши чувства…
      – Черт! – взорвалась Эми и, вскочив, встала за кресло и так вцепилась в спинку, что казалось, сломает ее. Его высокомерие поразило ее.
      – Вы не слышали, что я сказала? Неужели вы так самонадеянны, что не можете представить себе женщину, которую вы не интересуете как поклонник?
      – Если это правда, значит, это не самонадеянность, – с уверенностью сказал он.
      Она все еще не могла ему поверить. Он что же, воображает, что покрыт золотом?
      – Я сказала правду. Мы похитили вас в качестве справедливого возмездия за воровство и невыполнение ваших обязанностей.
      – Я не вор, – процедил он сквозь зубы. По-видимому, совесть у него все-таки осталась, если он почувствовал себя оскорбленным. – Я ничего не украл у мисс Викторины, а если бы и украл, то что? Машинку для вышивания бисером? Зачем она мне нужна?
      Какой же он хитрец! Он не знает! Вот поставить его к станку, на котором ткут кружева, и заставить работать на фабрике по четырнадцать часов в день и дышать очесами ниток, забивающими легкие! Пусть бы поработал всего один день! Пусть бы вообще пошел работать, чтобы заработать себе на пропитание!
      Она взяла со стола моток ниток и челнок, оставленные мисс Викториной, и поболтала крошечной полоской вышитого бисером кружева у него перед носом.
      – Леди платят за такие кружева для своих платьев и ридикюлей. Рисунок очень сложный и трудновыполнимый. Вы знаете, сколько требуется времени, чтобы вышить бисером один дюйм кружев?
      – Нет, но я почему-то уверен, что вы мне об этом расскажете, – со скучающим видом ответил он.
      – Мисс Викторина большая мастерица, но и у нее уходит на это не менее двух часов.
      – Вы преувеличиваете. – Он скорчил гримасу недоверия.
      – Вот как? – Эми начинала нравиться эта перепалка. – Давайте посмотрим, как это получится у вас.
      – Я не умею вышивать бисером.
      – Разумеется. Вы же мужчина и к тому же лорд. У вас есть более интересные занятия. Верховая езда, бокс, охота, танцы, сигары, выпивка… – Она оглядела погреб. – А сейчас чем вы собираетесь заниматься?
      Он стиснул белые зубы.
      – Я могу читать… если у вас найдется книга.
      – О, книга у нас есть. Даже несколько книг. Все они старые, зачитанные, но любимые. Чего у нас нет, так это денег на дорогие восковые свечи.
      – Вы хотите сказать, что вечером я буду сидеть здесь в полной темноте? – Он выпрямился, забыв о своей мнимой слабости.
      – Я хочу сказать, что мисс Викторина скорее пожертвует своей лампой, чем позволит вам сидеть в темноте, но эта лампа еле горит и не похожа на то, к чему вы привыкли. Вот почему мы вышиваем бисером. Когда этому научишься, можно работать и при тусклом свете.
      – Если можно вышивать в темноте, значит, это не так уж и сложно? – Он рассмеялся. – Конечно же. Это ведь женская работа, она не может быть трудной.
      Было очевидно, что он презирает женский пол, и она пожалела женщину, которую он выберет себе в жены.
      – Не бойтесь, милорд, того, что будете выглядеть неспособным. Для начала мы подберем для вас самый простой узор.
      Он проигнорировал ее замечание и снова устроился на койке, словно змея, выбравшая теплое местечко.
      – Скажите правду. Я разбил ваше девичье сердце?
      – Милорд, у меня нет девичьего сердца, которое можно разбить. – Она бросила критический взгляд на его распростертое тело. – А если бы было, такой человек, как вы, вряд ли смутил бы мой покой. Скучающий, праздный, без чести и совести…
      – Судя по вашему презрительному выражению, вы действительно никогда не были дебютанткой. – Его в жизни еще так не оскорбляли. А эта девица… Кто она такая, что посмела посадить его в темницу и унижать достоинство маркиза Нортклифа?
      Без ключа, чтобы снять кандалы, или какого-либо оружия, чтобы силой пробить себе дорогу на свободу, он ничего не сможет сделать, поэтому он решил хотя бы выяснить, кто же такая на самом деле эта Эми. Если ему удастся найти ее слабости, он сможет на них сыграть и сбежать. Если же таковых он не обнаружит, он по крайней мере немного развлечется.
      Он устроился поудобнее на койке, сознательно создавая впечатление ленивого умиротворения, потому что ему нравилось видеть на лице мисс Честность-и-Справедливость это кислое выражение, словно она проглотила лимон.
      – Кто вы такая? Откуда вы?
      – Я мисс Эми Розабел, и я… – Она запнулась, а потом добавила с улыбкой: – И я не отсюда.
      – Да, вы из Бомонтани, так вроде сказала мисс Викторина.
      Он с удовольствием отметил, что в глазах Эми мелькнул страх.
      – Это она вам сказала?
      – А откуда еще я бы мог это знать? – Она, наверное, чувствует себя виноватой, что солгала мисс Викторине о своем происхождении. А может быть, в ужасе оттого, что он узнал о ней правду. – В вашей речи чувствуется легкий акцент, но я не могу понять какой.
      – Что еще она вам рассказала? – Эми перегнулась через стол. – Что еще?
      – Больше ничего. А что?
      – Ничего. – Эми снова откинулась назад. – Просто я подумала…
      – Вы подумали, что она рассказала мне все ваши секреты. – Эта мысль доставила ему огромное удовольствие, а еще большую радость он испытал, когда она выдала себя тем, что чуть покачала головой. – Возможно… не все секреты, а самый главный.
      – Уверяю вас, что, если у меня и есть секрет, вы от этого ничего не выиграете.
      – Разумеется. Во всяком случае, пока я в цепях. Но у меня есть возможность поразмышлять над загадкой. Дайте подумать. Что я знаю о стране с названием Бомонтань? – Он покопался в памяти, пытаясь извлечь хотя бы крохи информации о стране, которую он в свое время считал неважной. – Лет десять назад там произошел переворот. Король был убит, а вдовствующая королева, его мать, настолько стара, что ходили слухи, что есть некто, кто на деле правит страной. Какой-то узурпатор.
      Эми внимательно слушала, сложив руки на животе.
      – Далее. У короля были дети, но они таинственно исчезли во время переворота и считаются погибшими. Так что не осталось никого, кто унаследовал бы трон. – Джермин немного подумал. – И я полагаю, что вы, возможно… – Он заметил, как она напряглась, – …беженка.
      – Может быть. А может быть, я прекрасная актриса, употребившая свой талант на то, чтобы сочинить свое прошлое, которого на самом деле не было.
      – Нет, вы не актриса. Если бы вы ею были, я устранил бы все препятствия для того, чтобы сделать вас своей любовницей.
      – Ну и свинья же вы. – Ее губы, хотя и сложились в насмешливую улыбку, были весьма соблазнительны.
      – И я запомнил бы вас, если бы вы были одной из моих любовниц.
      Но на самом деле весь облик Эми, все, что она говорила, привлекало его, как песня сирены.
      Ему не нравилось, что его тянет к ней, но он был прагматиком. Если уж его здесь заперли, лучше иметь тюремщика, который двигается с грациозной чувственностью, коже которого позавидовала бы любая куртизанка, и с призывным блеском глаз. Он сказал, медленно растягивая слова:
      – Хотя вы не совсем в моем вкусе. Я предпочел бы покладистую женщину, посвятившую свою жизнь тому, чтобы доставлять мне радость. У вас необыкновенные зеленые глаза. Боюсь, что я не устоял бы перед тем, чтобы овладеть вами.
      Эти зеленые глаза опасно сузились.
      – Этот цвет и этот экзотический разрез глаз, – продолжал он, – они похожи на кошачьи.
      Она сжала кулаки.
      – Вы всегда так прямолинейно перечисляете достоинства женщины ей в лицо?
      – Никогда. Но я скучающий, праздный человек без чести и совести. Припоминаете?
      Когда он повторил ей ее собственные слова, глаза Эми вспыхнули, и он подумал, что у Лукреции Борджиа был именно такой цвет глаз. Цвет яда.
      Это было, конечно, незначительным возмездием за унизительное положение узника, но Джермин веселился от души.
      – Полагаю, что ваши волосы, если вы их распустите, великолепны.
      Как он и ожидал, она подняла руки и схватилась за уложенный на затылке пучок. Это простое движение, кроме того, что подчеркнуло ее фигуру, выдало также и ее тщеславие, но, что еще важнее, женский инстинкт, который она не сумела подавить.
      Он безжалостно воспользовался предоставившейся возможностью рассмотреть ее прелести. Он уже восхищался ее прямой спиной, а теперь увидел небольшую высокую грудь и тонкую талию.
      – У вас прекрасная фигура. Хотя платье не совсем то, что надо.