Желанная

– Черта с два дождетесь от меня благодарности! Человек должен трудиться, добывая свой хлеб. Если ты меня хотел, тебе надо было потрудиться. Я этого стою, сладкий.

– Возможно, возможно. Все равно ты неблагодарная сучка...

– Держите, мистер Ратледж, мою подачу: я благодарна за то, что узнала силу своего пола... – Дейн отошла от него, поджав губы. – И силу желания мужчины. Вы меня весьма просветили в этом вопросе. А все остальное, как мне показалось, я усвоила самостоятельно.

Она открыла дверь на веранду и вышла на свежий воздух. Там, в дальнем углу, валялась плеть. Дейн медленно нагнулась, намеренно предоставляя Флинту роскошный обзор.

– Увидимся, мой сладкий, – бросила она через спину.

– Возможно, – пробурчал он.

– Все верно: возможно. Когда-нибудь. После дождичка в четверг.

– Тебе захочется чего-то большого и твердого между ног, Изабель, и нигде в другом месте ты этого не получишь...

– Может, и так, – пробормотала она и величавой походкой отправилась прочь – за угол веранды, подальше от его глаз.

– Ты придешь, – пробормотал Флинт, опираясь на перила и глядя ей вслед. – Теперь, когда ты все узнала, ты точно придешь, и тебя ничто не остановит.

Гарри принудил Дейн нанести визит семейству Пайпс, живущему в поместье Ля-Бруссар.

Шаг был весьма предусмотрительный. Будучи в гостях, Дейн, в силу полученного воспитания, просто не могла поставить Гарри в неловкое положение. А значит, она могла бы произвести хорошее впечатление на потенциального ухажера.

Звали его Тевис Пайпс. Он был высок, темноволос, с глазами навыкате и полными, сочными губами – губы были самой отличительной чертой его внешности.

Теперь, вооружившись новым знанием, Дейн, глядя на него, то и дело задавалась вопросом, каково это – целоваться с мужчиной с такими губами.

Впрочем, они были слишком толстыми и мокрыми, и на нижней губе у него постоянно висела сигара, да к тому же возможность поцеловаться с ним ей бы все равно не представилась: он обращался с ней так, будто она была эдаким тепличным растением.

Мать Тевиса была близкой подругой покойной матери Дейн и всегда относилась к ней ласково. Честно говоря, девушке было приятно встретиться с Тевисом, хотя жить в их доме ей не слишком хотелось. Она чувствовала себя странно. Ее воспринимали здесь как невинную девушку, и она должна была вести себя соответственно, при этом явственно ощущая произошедшую в ней перемену. Оказывается, осведомленность в вопросах пола сильно меняет взгляды на людей и на жизнь.

Люсинда собрала вещи Дейн и вызвалась сопровождать хозяйку в качестве личной горничной.

О том, чтобы одеваться так, как хотелось бы Дейн, не могло быть и речи. Дейн истекала потом и сильно страдала от удушливой жары.

Да и разговоры не улучшали положения. В разговорах с отцом Тевис тщательно избегал высказывать какое-то определенное мнение, а с Дейн вообще вел себя так, будто она была ангелом, спустившимся с небес.

Как ей хотелось сказать ему...

Нет! Не стоит! Она была леди и умела играть свою роль, и если в Оринде она была Изабель, то здесь играла роль примерной девочки.

– Она ведет себя как полагается, Гарри, – ликующим шепотом повторяла Найрин, тискаясь с любовником при каждом удобном случае за портьерами.

– Будем надеяться, – вторил ей Гарри, вне себя от счастья: наконец-то ему был дозволен допуск к телу.

– О Боже, Гарри, как ты думаешь, он ее возьмет?

– Я убедил его и родителей. Получить кусок Монтелета они не против. Если семейка на это купится, мне не придется пускать в ход последнее средство.

– Как скажешь, Гарри, – задыхаясь от вожделения, говорила Найрин.

– Что бы ни... – Гарри замолк на полуслове, после чего было слышно лишь тяжелое дыхание.

Дейн отошла от окна – она оказалась там случайно, в надежде скрыться от всех и побыть наедине с собой. Черт его подери! Черт подери его планы – кусок Монтелета...

То, что она узнала, оказалось недостаточным. Кроме того, никакие знания не упасут ее от того, что уготовил для нее отец.

Никогда еще она не испытывала такого отчаяния. Гнев и безнадежность – и больше ничего. Чем хорош каркас для платья: он удерживал Тевиса на почтительном расстоянии. Впрочем, он все равно обращался с ней как с хрупким и капризным растением.

Ля-Бруссар – фамильная усадьба Пайпсов – располагалась недалеко от реки, что в период разлива создавало трудности, как благодушно заметил хозяин дома.

Но именно сюда должен будет вернуться его сын, когда женится. Чтобы молодая пара могла уединиться, к дому пристроили два флигеля, с каждой из сторон. А до той поры там жили гости.

В этих кругах гостеприимство было в почете; впрочем, мать Тевиса ясно дала понять, что, когда молодые будут жить в доме, ее невестка должна будет активно помогать ей по хозяйству и большую часть времени проводить с ней – своей свекровью.

Найрин такое не грозило. Впрочем, что говорить про Найрин: Гарри сразу же без обиняков заявил, что она уже помолвлена. Дейн с тоской соглашалась на прогулки с Тевисом и вполуха слушала его воодушевленные речи, касавшиеся хозяйственных планов.

Прошло уже четыре дня, а конца визиту не было видно. Люсинда постоянно приглядывала за Дейн. Да и Гарри не спускал глаз с дочери. Дейн чувствовала себя марионеткой: отец дергал за ниточки, и она совершала желанные па.

– Да, Тевис, это было бы замечательно...

– О нет! Сегодня слишком жарко для прогулок. Я, знаете ли, должна беречь цвет лица...

– О, спасибо, миссис Пайпс. Лимонад – как чудесно! Слова вставали комом в горле.

– Когда мы возвращаемся домой, отец?

– О, дорогая, разве тебе здесь не нравится?

Она посмотрела Гарри в глаза.

– Нет.

– Мы уедем, когда Тевис выскажется в ту или иную сторону.

– Спасибо, что сказал мне об этом, отец, – с ноткой металла в голосе сказала Дейн. Она теперь знала, что делать. Надо было лишь настроить Тевиса против себя, и отъезд с бесчестьем им обеспечен.

Хуже всего ей приходилось ночью.

Ночью тело ее было открыто, оно истекало влагой и желанием. Она не могла подавлять свои чувства, не могла давить в себе новую потребность, не могла справиться с отравлявшим ее желанием.

Только ночью Дейн могла дать волю мечтам и воображению, которым запрещала себе предаваться днем. Она должна заставить Гарри вернуться в Монтелет. Она больше не могла терпеть. Он был ей нужен, она должна была быть тем, кем в действительности являлась, – распутницей, которая сперва играла со своим любовником, а потом падала в его объятия.

«Если бы это было так, – нашептывал ей тоненький и ехидный внутренний голосок, – с тебя хватило бы и Тевиса Пайпса, разве не так?»

А что, если?..

Дейн рывком села в кровати. Он подойдет, подойдет. Она просто применит философию Гарри к своему обретенному знанию. Любой мужчина сойдет, и Пайпс с его процветающей плантацией в этом смысле ничем не хуже другого.

Всяк лучше, чем отверженный сын из обедневшей семьи, чья плантация вот-вот будет продана с молотка...

На следующее утро Дейн оделась весьма тщательно и, как подобает барышне, мелкими шажками скромно спустилась к завтраку. Найрин, миссис Пайпс, Тевис и Гарри уже сидели за столом.

– Присаживайтесь рядом со мной, – сердечно предложил Гарри.

Дейн улыбнулась и томно опустилась на предложенный стул.

– Моя дорогая, что пожелаете? Кофе, печенье, ветчину, яйца, фрукты...

«Можно подумать, что сегодня они могут предложить мне что-то отличное от того, что было вчера или позавчера».

Дейн бросила на Тевиса оценивающий взгляд и передала свою тарелку мажордому.

Что ей так не нравилось в Тевисе? Крепкого сложения, любил поесть – это видно. Отлично сшитый костюм из самого дорогого материала. Благородного происхождения и богат, с представительной внешностью и безупречными манерами. Он обращался с ней как с принцессой, а с ее отцом и Найрин – как с самыми знатными придворными. Гостеприимство его не знало границ.

Может, лицо у него было простоватое и губы толстоваты, но зато целоваться с ним было бы сплошным удовольствием. Может, его бледноватые глаза тоже могли загораться тем же огнем страсти, как и у того, кого она в этом смысле знала получше?

Способен ли вообще этот мужчина на страсть?

Мажордом протянул ей тарелку с немыслимой по величине порцией яичницы с беконом, а другой слуга налил кофе.

– О, выглядит весьма аппетитно, – сказала Дейн, взяв в руки вилку.

Подразумевалось, что она съест совсем чуть-чуть и на настойчивые приглашения отведать еще станет возражать, ссылаясь на то, что совсем не голодна. Так она обычно и поступала, но на этот раз Дейн решила устроить Тевису испытание.

Она съела все подчистую. Отец был в недоумении, а мать Тевиса в настоящем шоке.

– Мне нравятся дамы с хорошим аппетитом, – игриво заметил Тевис, по-джентльменски сгладив неловкость, вызванную обжорством гостьи.

Дейн захлопала ресницами.

– Я так рада, Тевис: И кофе такой вкусный. Две-три чашки с утра, и все дела идут как по маслу. – Дейн успела допить ту чашку, что ей налили, и ждала продолжения.

Все в ужасе смотрели на то, как девушка, словно не замечая того, что больше за столом никто не ест, допила третью чашку кофе.

– Вы так вкусно умеете готовить кофе в Ля-Бруссаре. Найрин, дорогая, ты должна взять рецепт, чтобы мы сказали повару...

Кузина вспыхнула.

– Разумеется, Дейн, дорогая. Что еще ты хочешь, чтобы я для тебя выяснила?

Дейн лучезарно улыбалась.

– О, я еще хотела узнать... – Но тут, словно случайно заметив, что все смотрят на нее с явным неодобрением, торопливо добавила: – Но про это как-нибудь в другой раз. О, я даже встать из-за стола не могу. Набила себе живот, как индюшка перед Рождеством.

– Ну, мисс Дейн, позвольте предложить вам немного прогуляться...

– Дорогой Тевис, как мило, что вы меня об этом попросили! – заворковала она, перебив его в самом начале того, что должно было стать речью о пользе прогулок для здоровья. Особенно после обильной еды. – Я с радостью пойду с вами прогуляться.

Он явно пребывал в замешательстве, но хорошие манеры запрещали ему отказать даме. Тевису ничего не оставалось, как любезно проводить ее из-за стола. Было заметно, что он очень старается сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Спасибо, Тевис. Я и шевелюсь с трудом. Но прогуляться мне не помешает. Куда пойдем? Может, к реке?

– Меня это вполне устроит, – сказал он, на сей раз несколько напряженно, без обычного благодушия, и не слишком охотно взял гостью под руку.

Они некоторое время прошагали в молчании. Дейн чувствовала, что доставляет ему серьезные неудобства. Хорошо, парень. Но то ли еще будет...

– Здесь так красиво в это время дня. Я понимаю, почему вам так нравятся эти места, Тевис.

– Мне в самом деле здесь нравится, мисс Дейн. – Казалось, он хочет еще что-то добавить, но то ли не решается, то ли у него на то другая причина. – В самом деле, – повторил он и замолчал.

Интересно, о чем он хотел заговорить? О том ли, что усадьба должна перейти к следующему поколению? Или о том, что, если бы она была воспитана как подобает быть воспитанной девушке с юга, он прямо сейчас предложил бы ей руку и сердце.

Но Дейн не была «правильной девушкой» и никогда не будет. Ее это вполне устраивало. А теперь пришло время украсить пирог...

– Тевис... – проговорила она тоненьким голоском.

– Да, мисс Дейн? – На этот раз выражение его лица оставалось непроницаемо-сумрачным.

Все лучше и лучше...

– Тевис! – В ее голосе появились командные нотки. Он остановился и посмотрел на нее.

– Да?

– О, Тевис!.. – Дейн распростерла руки ему навстречу. – Тевис, поцелуй меня... пожалуйста, поцелуй меня. Я только и думала день и ночь что о твоих губах и твоих объятиях. Прошу тебя, Тевис!

– Мисс Дейн!

Он был шокирован. Она обхватила его руками и прижала к себе, пользуясь замешательством. Он опомнился и стал отдирать ее руки.

– Прошу, Тевис... – Неужели правда получилось? Этот надрыв в голосе... Как она замечательно играет, будто и в самом деле погибнет без его поцелуя.

– Мисс Дейн...

– Как ты можешь мне отказать? – Она знала, как добиться своего. – Я столько дней ждала, пока мы сможем остаться наедине. Неужели поцелуй – между друзьями – такая шокирующая вещь?

– Между друзьями? – слабым голосом переспросил он.

– Мне так хочется, чтобы ты меня поцеловал, – прошептала она. Разве она не знала, как манипулировать мужчиной, который и так охотно ведется? – Маленький сладкий поцелуй, который я могла бы взять с собой в Монтелет, – наш маленький секрет, наша тайна?

– Тайна?

– Драгоценная маленькая тайна, – прошептала Дейн. – О которой знаем только мы с тобой. Ты не хочешь поцеловать меня, Тевис?

Господи, есть ли на Земле более неподатливый мужчина? Или он считает, что мать его детей никогда в жизни его не поцелует?

– Поцелуй меня, Тевис, – продолжала канючить Дейн, поднимаясь на цыпочки и стараясь дотянуться губами до его губ.

– Наш секрет? – недоуменно повторил он, почти касаясь губами ее губ.

– Вечная тайна, – поклялась она, покрепче прижимаясь губами к его рту.

Жирные, мокрые, скользкие, неумелые поцелуи...

Господи, зачем ей вообще пришла в голову эта идиотская мысль?

Все, что она могла, это заставить себя не отвернуться и не шевелиться после этого примерно с минуту, после чего она принялась яростно обмахиваться веером. Это ей было надо для того, чтобы собраться с духом и продумать план дальнейших действий.

– О, я в восторге, – пробормотала Дейн, наконец, потому что он ожидал услышать именно это.

Но она ошиблась. Он был похож на грозовую тучу.

– И это вполне на вас похоже, развязная вы девица, – припечатал он. – Этот поцелуй не был поцелуем невинной девушки, мисс Темплтон. Это был поцелуй женщины, которая, которая... имеет некоторый опыт...

Дейн опустила глаза.

– Ну, меня на самом деле целовали раз или два, Тевис. Но разве это имеет значение?

Но она знала, что это имеет самое решающее значение. – Мы возвращаемся домой, мисс Темплтон. Не думаю, что нам есть что сказать друг другу.

Но Гарри и мистеру Пайпсу было что сказать друг другу, и в конечном итоге, не напрямую, а, как это принято у южан-аристократов, обиняком, Гарри намекнули, что им пора уезжать, поблагодарив при этом за компанию.

«Нет, спасибо, Тевис не желает жениться на мисс Дейн, дают за нее Монтелет или нет, не важно».

Пять дней – шесть, если считать с дорогой, – это время показалось Дейн вечностью.

Гарри всю дорогу домой пребывал в состоянии тихой злобы. Он был уверен, что маленькая стерва что-то выкинула, потому что еще вчера утром он мог бы поклясться, что Тевис созрел для предложения.

Очевидно, его шлюха-дочь сделала что-то немыслимое, если смогла так резко отвадить от себя Тевиса. Но сути это не меняло. Жаль, конечно, потраченного времени и сил, но, с другой стороны, он с самого начала не надеялся на счастливый конец.

Две недели, что он обещал Найрин, подходили к концу. Но он и это предвидел. Очень скоро Дейн сделает предложение некто, кому она отказать не сможет.

В Оринде ничего не осталось, лишь запах после их занятий любовью все еще был там, висел в душном воздухе. Только в Оринде Флинт мог найти Дейн, нигде больше, а она там не появлялась уже неделю. Он готов был ее убить.

Не думал он, что окажется во власти чар луизианской красотки. Кто-то, но только не он должен был попасть в ее сети. Он думал, что знает все топи и мели в этих болотах.

Но человеку не суждено знать, где и когда осуществится его мечта, и человек никогда не бывает готов, когда его воплощенная мечта появляется у него на пути и со спины бьет плетью.

Он жил в глуши, был среди первопроходцев, привык довольствоваться малым, и это полунищенское существование он променял на другое, столь же убогое. Он привык называть вещи своими именами и знал, что двум смертям не бывать. Он считал себя неподвластным ни любви, ни смерти.

Но оказалось, что это не так. Флинт оказался столь же подвластен любви, сколь и другие смертные, и даже более. Он увидел свою мечту, он хотел только ее, и ничего больше.

Пять дней.

Пять дней без нее!

Пять дней он все еще ощущал на руках ее запах. Он отпечатался у него в ноздрях. Он не мог забыть Дейн, забыть того наслаждения, что подарил ей.

Он никогда ее не забудет! Он никогда не даст об этом забыть и ей.

Глава 8

– Ты вдоволь повеселилась, – сказал Гарри, когда после шести дней отсутствия они вернулись в Монтелет и сели ужинать. – А теперь можешь начинать готовиться к свадьбе.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Дейн, подозрительно прищурившись.

Они ехали не останавливаясь всю ночь и весь день, так, будто были беглыми рабами, а за ними гналась целая свора. Гарри не произнес ни слова, и Найрин тоже помалкивала, гадая, какое возмездие отец готовит своей непокорной дочери и как он собирается успеть осуществить свой план к сроку, который сам себе выставил. У него оставались считанные дни.

– Я сказал то, что хотел сказать, юная леди, но у тебя на этот счет, как я погляжу, своя точка зрения. Ну что же, конец твоим фокусам близок. Я выдам тебя за того, кого ты заслуживаешь. – Гарри потянулся через стол, чтобы похлопать по руке Найрин. – И вот тогда, – заключил он, – я смогу, наконец, пожить для себя.

Найрин блаженно улыбалась.

– Не могу дождаться, – одними губами произнесла она, и он улыбнулся в ответ. В это время Дейн подумала, что эти двое просто омерзительны.

– Простите, – сказала она, швырнув салфетку на стол. – Я не хочу есть.

– Надеюсь, замуж ты хочешь, – бросил ей вслед Гарри.

– Конченый ублюдок, – прошептала девушка. И как она могла так думать о собственном отце?!

Да, она отшивала ухажеров, и делала это сознательно, но никогда в жизни не могла предположить, что отцу так не терпится избавиться от дочери.

Она просто ему не верила. Дейн отчего-то думала, что, когда по истечении двух недель никого подходящего не подвернется, он махнет рукой на свою затею. Но Найрин действительно сумела его околдовать. Какую же власть над ним имела эта проходимка?

Невозможно поверить: Гарри готов избавиться от собственной дочери, лишь бы никто не мешал ему тискаться с Найрин!

Кузина была само совершенство, в то время как она, Дейн, была далека от идеала. Найрин знала, что делает, но теперь и Дейн знала кое-что о том, как склонить мужчину к своей воле.

Да, существовал единственный способ этого добиться. Ты играешь с ними, порабощаешь их запретными утехами и наконец получаешь, потому что они дуреют от твоего спектакля, от того, что ты столь бесстыдно демонстрируешь свое желание.

Дейн не могла поверить в то, что Найрин действительно хотела ее отца. Она хотела Монтелет и все, что приходило вкупе с ним: богатство, престиж, репутацию, уважение, которое заслужил Гарри своей деловой хваткой, власть, которой безусловно наделена хозяйка плантации. Все это, вместе взятое, тянуло на ту цену, что готова была заплатить Найрин.

А отец, дурак, только упрощал ей задачу.

Что же касается Флинта Ратледжа с его презрительной небрежностью по отношению к ней, Дейн, то он точно заслуживал того, чтобы навечно оказаться рабом своей страсти.

Стоило Дейн подумать о нем, как сразу же возникло и то желание, что на протяжении недели нещадно терзало ее. Но нет, всегда лучше заставлять мужчину ждать. Прошло уже шесть дней, и Дейн полагала, что этот урок пойдет ему на пользу.

За семь дней он обезумеет от желания.

Больше томить его она не могла себе позволить – у нее не было времени.

Утром следующего дня Найрин проснулась не слишком рано и не торопясь спустилась позавтракать. Она могла насладиться завтраком в одиночестве, потому что Гарри спозаранку отправился в поля – проверить работу надсмотрщика и оценить виды на урожай тростника.

Зенона подала печенье, кофе и мясо с подливой. Она не проявляла личной инициативы и не выказывала никакого неудовольствия. Эта девица с лицом, похожим на маску, страшно раздражала Найрин. Много раз она просила Гарри избавиться от нее – на примере Зеноны прочие рабы должны были получить урок. Теперь все должны были повиноваться ей, Найрин, ведь в скором времени она станет хозяйкой Монтелета.

Это был лишь вопрос времени. Ей так не терпелось поскорее сменить статус, но все шло не так, как хотелось бы. Самой главной загвоздкой было то, что Гарри все никак не мог подобрать для дочери мужа. К тому же возникло еще одно недоразумение в виде таинственного сына Гарри, который вот-вот должен был появиться в доме после многолетнего отсутствия.

Ей стоило таких трудов установить в доме нужный баланс сил. Найрин с трудом сдерживала нетерпение. Ей порой так хотелось встряхнуть Гарри, наорать на него, но она знала, что, торопя его, лишь все испортит. Все, что она могла в данной ситуации, это скармливать ему маленькими порциями свою соблазнительность и разжигать в нем голод.

Но как хотелось порой устроить настоящий скандал с боем посуды!

Но Найрин знала себя – стоило ей как следует разойтись, и она могла потерять самообладание. Тогда прощай Монтелет и все, что с ним связано. Порой она даже задавалась вопросом, стоит ли Гарри и его усадьба таких усилий.

Но нет, игра стоила свеч! Всякий раз, когда Найрин выходила на веранду и обводила взглядом окрестности, ей виделись долларовые значки там, где простирались поля, и рисовались лучшие платья от самых дорогих портных. Она никогда не могла бы себе позволить такую роскошь, если бы не природная сметка и потрясающая интуиция сродни той, что позволяет некоторым обыгрывать всех за карточным столом.

Возможно, она была прирожденным игроком. Найрин шла к цели истово, сметая с пути все преграды, и, когда придет время, она позаботится о том, чтобы этот невесть откуда взявшийся братец ей не помешал.

Она села в плетеное кресло на веранде и взяла в руки шитье, которое всегда держала неподалеку.

Мысленно она похвалила себя за находчивость. Никому никогда не приходило в голову взглянуть на ее работу, и все, что от нее требовалось, это втыкать иголку в материал с отрешенным видом, именно таким, какой должен быть у воспитанной барышни, любящей рукоделие.

Пальцы ее покалывало: от смеха. Про себя она не переставала удивляться тому, насколько сильно отличалась от той, за кого себя выдавала. Все дело в подходе. Вас видят таким, каким вы сами себя видите. Еще лучше, сочинив миф о себе, в него самой и поверить. Она всегда руководствовалась таким философским подходом. Всю жизнь.

И Гарри был воплощенным примером плодотворности такого подхода. Размышления о доверчивости окружающих прервал голос Гарри у нее за спиной.

– Черт возьми, Найрин, где Дейн?

Найрин спокойно, с горделивой неспешностью отложила рукоделие и повернулась к нему лицом.

– Не знаю. Я думала, она наверху.

– Нет, черт побери! Люсинда сказала, что она повадилась каждый день исчезать из дома на несколько часов, и это началось незадолго до нашего визита к Пайпсам.

Найрин покачала головой.

– Ничего об этом не знаю.

– Черт! Я хотел слегка приоткрыть ей перспективу ее будущей жизни. Ее нареченный явился с визитом.

Он сделал шаг к Найрин, и она едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Конечно, все так и должно было быть. Гарри похлопал визитера по плечу. «Ну что же, сынок, я бы на твоем месте пошел поискал свою будущую невесту».

Дейн думала, что это будет легко. Она просто оденется соответственно, затем разденется и войдет в дом, в Оринду, где сможет наконец расслабиться в сладостном забытье.

Так просто!

Но руки ее дрожали, когда она вытаскивала смотанные в клубок полоски кожи, спрятанные в дальнем углу шкафа. Тело ее горело, когда она взяла их в руки. О да, она помнила – власть, и силу, и возбуждение...

Его большие руки, широкие ладони и эту... часть.

Выдающуюся часть мужчины. Она подняла голову и посмотрела на себя в зеркало, как тогда, неделю назад, перед тем как отправиться в Оринду.

Все было так же, ничего не изменилось. Никакой каиновой печати. Никак не скажешь, что теперь Дейн обладала знанием, отличным от того, каким владела любая женщина, что она была не так невинна, как тогда, когда отправилась в Оринду.

Если бы не этот лихорадочный румянец и блеск в глазах, появившийся тогда, когда она стала осторожно наматывать кожу вокруг шеи и поперек груди.

Ей понравилось это ощущение. Словно по телу прокатилась горячая волна. Соски тут же набухли и отвердели, сердцевина ее существа увлажнилась.

Она намотала еще одну полоску вокруг бедра, пропустила длинный конец между ягодиц.

«А что, если обрезать полоску и обмотать лодыжки?»

Сердце забилось при мысли о том, как он снимет с нее сапоги и обнаружит эти полоски кожи на голых ногах.

Теперь сапоги – до середины голени, со шнуровкой впереди. Неудобно? Не страшно. Нижняя юбка, чтобы придать платью законченную форму, а поверх всего – нарядный жакет с рукавами в полоску, подходящие по цвету кружевные манжеты и воротник. Жакет на мелких пуговках, которые ему придется расстегнуть, чтобы увидеть ее наготу.

Довольно, может, даже слишком много. Дейн в нетерпении заходила по комнате, нервно теребя кожаный ошейник. Решение найдено – на шее должен быть кружевной шарф, чтобы сделать ошейник незаметным постороннему глазу.

И наконец, ее любимая плеть. Дейн была готова и уже дрожала от возбуждения.

Сегодня она отправится в Оринду верхом. Они разделят с Боем приятное возбуждение.

Никто не задал ей ни одного вопроса, никто не остановил ее. Никому не было дела до того, куда она идет.

Бой был уже готов к прогулке. Она оседлала его и вывела из конюшни так, чтобы уход ее не бросался в глаза. Дейн вскочила на коня по-мужски, подоткнув юбки, чтобы не мешали, голым телом ощущая прикосновение кожи.

Полоски кожи касались самых возбудимых точек, щекотали нервы, ни на миг не давали забыть о той силе чувственного возбуждения, что переполняло ее. Все в ней звенело от почти непереносимого напряжения, тело требовало удовлетворения.

Ей казалось, что она вот-вот взорвется от полноты ощущений.

Он будет там, он должен там быть...

Дейн пересекла ручей, быстрее, быстрее, так, чтобы в полной мере ощутить силу своих мышц, свою ловкость, чтобы полнее почувствовать, что живет. Напор, устремленность вперед как контраст застоявшейся воде в старице после разлива. Быстрый перестук копыт звучал как музыка.

И вдруг Оринда открылась перед ней – внезапно, как удар. Она пустила Боя вскачь вдоль берега и через лужайку. В тени деревьев спешилась, стреножила коня и дала ему воды. Затем медленно пошла к дому. Ева в своем саду наслаждений, пленница страсти.

Оринда оглушила ее тишиной, которая давила, как жара, влажная, удушливая. В воздухе стоял гул от обилия насекомых, она чувствовала пульсирующий ток крови, казалось, загустевшей от переполнявшего ее возбуждения.

Скоро, скоро... Он был ей нужен, она хотела, чтобы он усмирил ее тело и проник к ней в душу.

Дейн готова была отдаться целиком в его власть в тот момент, когда ей было так необходимо сохранять самообладание.

Нет, такого не будет! Она не даст этому случиться... В этой игре была суть наслаждения – он покорял ее, а она подчиняла его своей воле.

Все было так великолепно именно потому, что правила игры оставались незыблемыми. Она распахнула дверь, ведущую в дом, и ее обдало запахом запустения. Так уже было.

Дейн медленно прошла на второй этаж. Запах собственного тела, горевшего возбуждением, бил ей в ноздри. Дверь в холл оказалась закрытой.

Она распахнула ее. Он лежал там нагой, распростершись на самодельной постели перед камином. Его член был тверд и велик и похотливо выставлял себя ей навстречу.

– Привет, сладкая! Как мило с твоей стороны заглянуть сюда этим утром. Быстро снимай с себя все тряпки и тащи сюда свою задницу, не то я сам это за тебя сделаю.

Дейн остановилась, глядя на Флинта. От одного его вида у нее подкашивались ноги, она вся разомлела от нестерпимого желания. Но нельзя это показывать.

– В самом деле, мой сладкий? – только и смогла спросить Дейн. – Так почему бы тебе меня не раздеть?

– Признайся, тебе этого ох как недоставало, не так ли? – прорычал он и, вскочив, в три прыжка оказался рядом. – Ты ведь только этого и ждала... – Он протянул руку к крохотным пуговицам ее жакета, мимоходом отметив, как высока и роскошна ее грудь, и одним рывком распахнул его, обнажив кожаный ошейник и полоски кожи крест-накрест, выставляющие напоказ обнаженную грудь, заостренные, напряженные, вздрагивающие соски. А этот взгляд, поощрявший его, возбуждавший сверх меры! Он резко потянул оба рукава вниз.

Дейн этого не ожидала. Его ярость приводила ее в восторг, а собственная беспомощность возбуждала. Плеть упала на пол, но ей не было до этого дела.

Флинт отошел на шаг, чтобы посмотреть на нее, и, прикоснувшись к ее соскам, принялся массировать их, потирая между пальцами.

Она выгнула спину, подставляя груди его ласкам. Тепло струилось по телу.

– Мне нравится то, что ты со мной делаешь, – прошептала она.

– Я знаю, что тебе нравится, – грубо ответил Флинт и прижался губами к ее губам. Он целовал ее грубо, словно наказывал за непослушание. – Я знаю, что ты это любишь...

Дейн пребывала в раю. Она вся горела, дрожала от возбуждения. Она наслаждалась его поцелуями и той яростью, что он в них вкладывал.

Внезапно Флинт оторвался от ее рта и сорвал с Дейн юбку.

– Ну-ну, сладкая, что у нас там?

Она вскинула голову, глубоко разочарованная тем, что он оставил ее соски и губы, которые требовали большего.