Желанная

– Не вижу причин для отъезда, – язвительно ответила она.

– Я должен уехать, – повторил Клей, – но я... Я пошлю за тобой, как только устроюсь, Дейн. Клянусь! Между нами все будет по-прежнему. Мы будем жить в Новом Орлеане, и жить по-королевски. Все будет так, как я планирую, Дейн. Я обещаю...

Дейн собралась с духом. Едва ли что-либо в жизни ей давалось с таким же трудом, как эти слова. Но он заслужил их. Он собирался сбежать от нее, сбежать из поместья, требующего приложения сил, и давно пора было сказать ему, что он собой представляет.

– Ну что же, раз так, мне придется вернуться домой и жить с тем, что я видела. Жить там, зная, как на самом деле относится ко мне отец. Но ты не оставляешь мне выбора. Пока ты устроишься в Новом Орлеане, могут пройти месяцы, а так долго я ждать не могу.

– Даже меня? – спросил он чуть обиженно. Впрочем, Клей действительно не хотел упускать ее. Не исключено, что она ему еще пригодится. А может, ее приданое.

– Тебя в особенности, – веско заявила Дейн и зашагала прочь. Дольше оставаться она не могла – не могла допустить, чтобы он увидел ее слезы еще раз. Унижаться ни перед кем она не хотела, особенно перед Клеем. Тем самым она дала бы ему в руки оружие против себя.

О, с ним покончено навсегда! Теперь он был для нее так же далек и чужд, как снег для этих южных краев.

– Дейн, подожди! Что ты собираешься делать?

– Найду кого-нибудь, кто на мне женится, – бросила она через плечо уже на пороге каретной. – И как можно скорее!

Господи, как он их всех ненавидел: глупую мать, ублюдка братца, эту пресную Дейн, которая не может подождать какой-то месяц, пока планы его начнут приносить плоды.

Какой-то месяц! Да он знал многих женщин, которые согласны были ждать годы! А как мастерски он ее в себя влюблял! То приближал, то отстранял, пробуждая интерес. Он так преуспел в этой игре, а теперь оказалось, что трудился зря.

Клей привязал последний сундук к багажнику кареты и отпустил слугу. Он готов был убить ее. Она разозлила его тем, что внесла дополнительные затруднения в и без того запутанные дела. Если бы только она могла месяц переждать спокойно, не поднимая шума. За месяц Гарри все равно ничего относительно Найрин не решит. А за это время они бы с Дейн что-то между собой смогли решить. Он стал бы приезжать в Оринду по выходным, и там бы они что-нибудь придумали.

Черт, она захватила его врасплох! Нельзя ждать от мужчины, что он ответит «да» на предложение, когда на него столько всего сразу свалилось. Черт, он, кажется, сглупил! Монтелет решил бы все его проблемы, а Дейн Темплтон – она как тесто в его руках. Надо было просто сказать ей «да»...

Он сказал бы «да»...

– Мистер Клей...

Он вскинул голову и не сразу узнал этот певучий голос.

– Мистер Клей...

– Кто это?

– Это я, мистер Клей, – жарко зашептала женщина, выступив из глубины каретной.

– Мелайн?

– Это я, мистер Клей, кто же еще, – заворковала рабыня.

– Тебе здесь не место.

Мелайн похлопала себя по животу.

– Мне надо поговорить с вами, мистер Клей.

– Мы уже говорили по этому поводу.

– Тут вы ничего поделать не можете, я знаю. Но пришла не об этом поговорить. Может, мистер Клей, вы согласитесь поговорить со мной до того, как убежать отсюда, оставить дом, что принадлежит вам по праву?

Ему хотелось как следует ее тряхнуть. Сейчас его меньше всего прельщала перспектива общаться с жалкой служанкой. Отец умер из-за нее, и мать уже заподозрила, что обстоятельства гибели мужа говорят отнюдь не в пользу обоих: ее супруга и ее сына. Но Клей ни за что не сознался бы в этом.

Господи, что за жизнь. Постоянно под прицелом чужих глаз. Вот и сейчас...

– Вам надо остаться, мистер Клей, у меня и у ребенка – у нас есть тайна...

– Это все глупые бредни, достойные ваших колдунов, – коротко бросил Клей, накидывая куртку. – О чем это ты говоришь?

Мелайн ощущала почти физическую боль. Отец ее ребенка не хотел иметь с ней ничего общего. Но чего еще она ждала? Хозяин и рабыня: между ними всегда так. Он может быть ласков с ней, только если чего-то хочет. Но только сейчас он ничего не хотел, потому что взял все, что мог взять.

Но у нее всегда была надежда. Мама научила ее не терять надежду. А не терять означало найти способ влияния на господ. Власть над ними. Кое-какая власть у нее была, и этот мужчина ей был нужен, поэтому надо было заставить его сменить гнев на нечто более похожее на милость.

– Приходите навестить Мелайн, мистер Клей, как раньше, и сделайте так, чтобы все между нами было хорошо, и тогда, возможно, я вам что-то расскажу.

Он терял терпение. Он не мог допустить, чтобы их поймали на месте преступления, и сейчас ей нечего было ему предложить. Но он знал, что его категоричность ее не отпугнет. С Мелайн такие вещи не проходят. Надо было быть с ней помягче, дабы сохранить в неприкосновенности ее гордость и их секрет.

– Что ты мне расскажешь? – в итоге спросил Клей, подавив гнев.

– У меня есть секрет, и я хранила его до того момента, пока он кому-то не понадобится.

– Мы оба знаем твой секрет, Мелайн...

– Нет-нет, мистер Клей. Я не об этом, – кокетливо сообщила служанка. – Приходите к Мелайн, и тогда я вам, может быть, расскажу. Этот секрет для мужчины. Женщина ничего не может с ним сделать, особенно такая, как я. Но умный мужчина... Мужчина, который умеет держать слово...

– Я умею держать слово, – осторожно сказал Клей.

– Постольку поскольку, – возразила Мелайн. – Но в этом случае вы сдержите все обещания, мистер Клей. Вы найдете способ. Все, что от вас требуется, это прийти к Мелайн после того, как вы уютно устроитесь у себя в городе. Вы разыщете Мелайн, и мы мило поговорим, мистер Клей, об обещаниях и о том, что моя мама мне рассказала. Глаза Клея внезапно сверкнули.

– Драгоценности...

– Ну вот, мистер Клей, как же все будет, если я вам прямо сейчас все расскажу? Вы будете делать то, что вы должны, а затем придете и разыщете Мелайн, когда будете готовы.

Он рванулся к ней в тот самый миг, как она растворилась в сумраке.

Драгоценности... О Господи! Он не думал об этом вот уже много лет... Он забыл эту навязшую в зубах старую семейную притчу... Драгоценности!

Боже, вот так удача! Но как такое могло случиться? Мать Мелайн умерла, и дом их сгорел – так Оливия сказала. Какой же он дурак, если поверил отчаявшейся лживой служанке, даже если она и носит его ребенка...

Или он сам отчаялся до такой степени, что готов поверить чему угодно?

Тупая женщина!

– Джордж! – закричал Клей, прыгнув в карету. Кучер бежал со всех ног. – Черт тебя подери! Где ты шляешься? Давай, двигаем к чертям из этого места!

Знай своего врага...

На чердаке каретной притаился Флинт Ратледж. Его черные блестящие глаза провожали карету, пока та не скрылась из вида.

«Человек ничему не должен доверять, – угрюмо думал он, – ни своим родственникам, ни своим мечтам, ни даже своим инстинктам».

Он и себе доверять не может. Флинт не шевелился, пока стук колес не затих вдали, и даже тогда он не стал поднимать шум, легко и пружинисто, как кот, спрыгнув с чердака на пол.

Из открытой двери в каретную лился солнечный свет. Там, снаружи, виднелась петляющая дорога, обсаженная с двух сторон деревьями. Флинт знал здесь каждое деревце, каждый куст. Он мог бы пройти в любую точку поместья с закрытыми глазами. Он любил это место, этот дом с белыми колоннами и широкой верандой...

«Все мое...»

Флинт смял в ладони конверт из вощеной бумаги.

Как быстро он все осознал.

«Мое...»

Он потратил двадцать лет на то, чтобы отыскать то единственное, к чему его сердце прикипело с самого начала. Что принадлежало ему изначально.

«Мое...»

Все это – Бонтер, женщина, изгнание Клея, – все, чего он желал, было у него в руках.

Он медленно разгладил толстый конверт, который Тул вручил ему как раз перед тем, как Флинт последовал за братом в каретную.

«Мое...»

Письмо было адресовано Оливии и написано незнакомым почерком. Когда он перевернул его, то увидел аккуратно выписанное имя Гарри Темплтона.

«Мое...»

Флинт решительно вскрыл конверт и пробежал глазами послание.

«Моя дорогая Оливия, я беру на себя смелость попросить зайти вас завтра, чтобы обсудить вопрос, важный для нас обоих».

«Мое...»

Все. И он отнюдь не был таким легковерным, как Оливия. Флинт сделал свой выбор. Жребий брошен. Он смял письмо и направился к дому.

Глава 3

Плантация Монтелет

– Как ты смеешь, как, черт возьми, ты посмела сунуться туда, куда тебе не положено? Что, черт возьми, с тобой не так?

Дейн подняла глаза на отца, но ответить то, что ей хотелось, она не смогла, а лишь подумала: «Но кому-то очень хотелось, чтобы я все это увидела. Кое-кто славно все устроил...»

– Когда я думаю, – в запальчивости продолжал отец, – о том последнем желании твоей матери... она меня просила, чтобы я выдал тебя замуж как подобает...

– Ни за что! – вырвалось у Дейн. – Я ни за что не выйду замуж!

– Будь жива твоя мать...

– Эта шелудивая кошка никогда бы не посмела и шагу ступить в твой кабинет, а тем более лечь с тобой в постель, – прошипела Дейн. – Или теперь мужчины считают за честь соблазнять гостей дома наряду со слугами?

– Ты все совершенно неправильно поняла...

– Где уж мне! Ты хочешь от меня избавиться, чтобы все свое время посвящать ей. Не надо отрицать этого, отец. Не надо громоздить одну ложь на другую.

Она прочла приговор в его глазах. Ему не надо было произносить ни слова.

– Я хочу, чтобы ты вышла замуж, дочь, и поскорее. Это решение окончательное. Я все устрою.

– Лучше выгони меня из дома, как ты выгнал Питера.

– Ах да! Питер. Он скоро вернется, и я тебе обещаю, что с удовольствием примет мои условия, как и разделит мое желание устроить твою жизнь.

«Питер молокосос», – подумала Дейн, пылая негодованием.

– Питер вряд ли обрадуется, узнав, что ты продаешь меня тому, кто заплатит больше. А ведь именно так ты собираешься поступить – ты разошлешь приглашения, и каждый будет приходить и называть свою цену.

– Заткнись, Дейн! Это не твое дело. Послушная дочь помалкивает, предоставляя отцу решать, что для нее лучше.

– Прекрасно, – бросила она.

Почему у него было столько власти над ней? Отчего так устроен мир? Как же она это все ненавидела! Гарри поступал так, как поступают все мужчины. Чуть что не по их воле, как они начинают бросаться угрозами. Но хуже уже быть не может. Чем ее можно напугать после того, как Клей ей отказал?

– Почему бы тебе просто не созвать аукцион, отец? Так будет честнее. Поставишь платформу где-нибудь на лужайке перед домом, чтобы издали видели, на что ставить деньги. Меня оденешь в лохмотья, пусть каждый подходит и осмотрит покупку. Она сильна, господа, и она молода! Посмотрите, какая мускулатура! А зубы, господа? Ни одной дырки. Волос много, и бедра широкие – настоящая племенная кобыла. Вы даже представить не можете!..

Дейн дернулась. Отец дал ей пощечину. Ударил сильно. Поток слов мигом иссяк, она схватилась за щеку. И тогда девушка проглотила слезы и улыбнулась.

– Какая разница, как продавать меня, отец? Я ведь не больше чем рабыня, с которой ты можешь творить все, что угодно, отец?

Странно, но Гарри не испытывал сожаления. Она заслужила наказания своей язвительностью. Она заслужила все то, что теперь ее ждет, мстительно думал он. Она не имела права вмешиваться в его жизнь, а он имел все права на то, чтобы направлять и контролировать жизнь своей дочери.

Чего она не понимала, так это того, что ей не пристало демонстрировать свою осведомленность. Он ненавидел Дейн за то, что она все понимала не хуже его, и за этот тон всезнайки, которым все ему расписывала. Но он не собирался извиняться перед ней, идти на попятную или искать ласковые слова, чтобы загладить то, что сделал.

– Именно так все скоро и произойдет, Дейн, и чем скорее ты с этим смиришься, тем лучше будет для тебя.

– Прекрасно, отец! Хочу сразу сказать: мне все равно, кого ты для меня выберешь. Я готова выйти за первого мужчину, который переступит порог этой комнаты.

Он смотрел на нее с недоверием. Она сделала это двусмысленное предложение, еще не зная, что в тот момент незнакомца уже провели в комнату и он стоял, гладя на девушку со смешанным чувством благоговения и удивления.

– Соблазнительное предложение, милая, – раскатисто прозвучало у нее за спиной, – но я за тебя гроша ломаного не дам.

По спине у Дейн пробежал холодок. Так он ей не привиделся!

– Я не виню вас, – учтиво сказал гостю Гарри. Замечание незнакомца не застало его врасплох. Впрочем, разве Гарри не дал дочери понять, что все будет так, как хочет он, а не она? – Я одобряю ваш выбор. Не стоит ловить даму на слове. Но, быть может, вы не вполне осознаете, от чего именно отказываетесь?

– Поверьте мне, я знаю.

Дейн почувствовала, как лицо заливает краска. Вот болван...

– Славно сработано, Дейн, – громко воскликнул отец, хлопнув в ладоши. – И как вовремя! Похоже, ты лишь забыла ввести его в суть дела. Он не знает свою роль. Где ты его раздобыла, Дейн?

Гарри протянул незнакомцу руку.

– Вы вовремя передумали. Мудрый выбор, очень мудрый. От вас ждали иного. Что вы согласитесь...

– Нет, – любезно ответил незнакомец, – вы играете в свои игры, а я тут ни при чем. Но должен сказать, что тот актер, который должен был произнести нужные слова, так и не появился. Я пришел вместо него.

Гарри отдернул руку.

– Кто вы такой, черт возьми?

– Я ваш ближайший и одновременно столь далекий сосед. Разве я не представился? Флинт Ратледж, недавно из Монтаны. Новый управляющий плантацией Бонтер.

Дейн закрыла глаза. Его брат, тот самый блудный старший сын, приезда которого Клей так опасался. И вот он явился, чтобы отобрать у него все... И у нее тоже.

Самый жуткий из его кошмаров, а теперь и ее тоже. Дейн запахнула шаль. Кажется, отец был шокирован не меньше ее самой. Видит Бог, он был в точности таким, каким она его помнила, и даже более того. Одежда сидела на нем как влитая, не столько скрывая, сколько подчеркивая контуры тела. Дейн подняла голову и встретилась с Флинтом глазами. Нет, она не смутится, даже если от его жаркого взгляда пробивала дрожь словно от поцелуя.

И тот поцелуй она тоже не станет вспоминать.

– Ну что же, отец, теперь я могу чувствовать себя в безопасности. Мистер Ратледж не готов сделать ставку. Я премного ему благодарна.

Девушка улыбнулась ему как можно соблазнительнее. Как же она разозлилась, когда он в ответ и бровью не повел. Флинт Ратледж продолжал пристально смотреть на Дейн.

– Да, боюсь, что ставки в вашей игре я делать не буду, – лениво протянул он. – Это ваш отец любит рискованные игры, я – пас.

– Отец? – Дейн вопросительно смотрела на родителя. Гарри окинул дочь взглядом, давая понять, чтобы она не лезла не в свое дело.

– Где Оливия?

– Я пришел вместо нее, поскольку все вопросы, имеющие отношение к Бонтеру, теперь в моей компетенции. Вы бы хотели обсудить деловые вопросы? – насмешливо спросил гость.

– Не ваше дело, что я хотел обсудить с Оливией, – резко ответил Гарри, под бравадой скрывая тревогу. – И я буду говорить с Оливией, а не с вами, так что желаю вам приятного вечера, мистер Ратледж. Думаю, дорогу из дома вы найдете сами.

Гарри вышел из комнаты, хлопнув дверью, не смущаясь тем обстоятельством, что оставил Флинта Ратледжа наедине с дочерью. Ничего, пусть пообщается с этим чудовищем – она заслужила урок. Пусть этот проходимец поставит ее на место. Тогда, возможно, она станет посговорчивее. Полезно бывает узнать, что не всех мужчин легко очаровать. Хоть на что-то этот сукин сын сгодится.

Дейн оказалась загнанной в угол. Она чувствовала себя как бабочка, которую прикололи к картонке. Как она сможет теперь уйти красиво? Флинт явно наслаждался ее растерянностью.

Она ненавидела его. Надо было пристрелить его тогда. Отстрелить самую... выдающуюся часть тела. И жить дальше. Флинт продолжал разглядывать ее с тем же смешанным выражением восхищения и недоумения, что и раньше. Будто он видел ее впервые.

Но она действительно выглядела сегодня по-другому. Дейн была одета так, как положено одеваться дочери преуспевающего плантатора. Та дочь, которую он был готов выдать за первого встречного, который, в свою очередь, – и слава Богу – не согласился взять ее в жены.

Дейн расправила плечи. Этот Ратледж отказал ей с таким видом, будто Бонтер слишком великое сокровище, чтобы вручать его ей. Словно у него уже была на примете красотка из местных – скромница, разумеется, которую он мог бы осчастливить в ближайшем будущем.

Господи, как она его ненавидела!

– Мне так хотелось бы вам нагрубить, мистер Ратледж, но не могу. Меня приучили к хорошим манерам. Полагаю, ваше дело здесь закончено.

– Но как насчет того дела, что касается нас двоих? – негромко спросил он.

Очевидно, ее сегодняшняя манера поведения его весьма заинтриговала. Он не думал, что Дейн может так походить на леди. Она вовремя прикусила язык. Короткий и грубый ответ крутился на языке. Пора было поставить этого мистера Ратледжа, который на нее и гроша бы не поставил, на место.

– Какие дела между нами? Вы, должно быть, что-то путаете. Я с вами ни разу не встречалась до сегодняшнего вечера и надеюсь не встречаться впредь.

С этими словами девушка плавно развернулась и выплыла из комнаты. С прямой спиной, легко и изящно. Мать могла бы гордиться дочерью в эту минуту. Такая осанка, и как она умела держать подбородок!

Пусть смотрит! Она умеет быть рафинированной южной барышней получше многих других. Глупые мужчины. Им всем только этого и надо! Глупую женщину, которую они могли бы возвести на пьедестал и оставить там, покуда сами будут охотиться за более лакомой дичью.

Кем бы она ни была, Дейн оставалась южанкой и дочерью богатого плантатора. Она умела показать, кто есть кто, когда наступал критический момент.

Дейн не могла успокоиться, постоянно напоминая себе о нанесенном ей оскорблении, в то время как отец полным ходом готовился выдать ее замуж. Гарри рассылал приглашения потенциальным мужьям. А оставшееся время посвящал Найрин. Дейн не могла засвидетельствовать этот факт, но так ей казалось. Нет, она была уверена в этом. Сама атмосфера в доме была пропитана чувственностью. Было очень тихо, удушающе тихо, и эта густая тишина давила на нее, не давая забыть о том, что происходит.

Даже Бой, ее любимец, которому девушка посвящала столько времени и сил, чувствовал, что в доме творится неладное. Казалось, будто само время остановилось и ждет чего-то непостижимого.

Гарри старался вовсю. Сколько же женихов было у него в списке? Дюжина, а то и больше! Все сыновья плантаторов, которые, на его взгляд, отвечали самым высоким требованиям.

«Заманчивое предложение... Но я не дам за вас и ломаного гроша».

В сотый раз Дейн прокручивала в уме эти слова. И поцелуй, который словно припечатался к ее губам... Она столь же остро чувствовала его вкус. Непонятно, как одно могло уживаться с другим, если только предательство и обман не были присущи самой природе мужчин.

Флинт был настоящим отродьем сатаны, таким же, как ее отец. И Найрин тоже принадлежала их кругу. Эта загадочная порочная улыбка, этот жаркий, всепонимающий взгляд. Все будет так, как она сказала: Гарри позаботится о том, чтобы она, Дейн, ушла из их жизни навсегда. И как можно скорее.

Она ненавидела отца за то, что он готов был отказаться от нее ради этого ничтожества, Найрин. А этот несносный братец Клея, посмевший так высокомерно отказаться от нее. Как будто кто-то ему ее предлагал!

Он еще поплатится за это! Дейн рисовала в воображении картины его унижения. Он еще будет ползать у нее в ногах. Как ей хотелось обрести над ним ту жаркую чувственную власть, что имела Найрин над ее отцом!

И когда он сдастся на ее милость, Дейн отшвырнет его прочь как ненужную тряпку! «Я не взяла бы тебя, Флинт Ратледж, даже если бы мне за это заплатили...»

Какие сладкие грезы. Они развлекали ее все то время, пока она каталась верхом, пока они с Боем не торопясь объезжали знакомые с детства поля.

Дейн знала здесь каждый акр, все ей было знакомо, до самого тоненького стебля тростника, таинственным образом выраставшего из крохотного семени, – новый урожай поднимался из семян, оставшихся на полях с прошлого года. Вспаханные в феврале, весной поля покрывались побегами, и рабы пропалывали их, копали дренажные канавы, потом готовились к уборке урожая. Те, кто не трудился в поле, собирали топливо для сахарных заводов или делали бочки и строили амбары для сахара и патоки.

На полях Монтелета кипела работа, и каждый знал, что и когда должен делать.

И только Дейн была не у дел.

«Значит, у меня все же есть что-то общее с братом Клея, – угрюмо подумала она. – И сахарные поцелуи, что тают на языке, как конфета, сладкие и чувственные, попробуешь раз – и хочешь еще».

Видит Бог, она хотела заставить его пожалеть...

Дейн пересекла короткую дорогу, соединяющую два поля, и направила Боя к гряде холмов, откуда открывался вид на всю плантацию Монтелет и отчасти на Бонтер. Еще два дня назад Бонтер был наследством Клея.

«Как мог этот человек после двадцати лет отсутствия вот так запросто войти в жизнь семьи? Как Оливия могла позволить ему сделать это?»

Ответ был как на ладони. Заскорузлые, неухоженные поля Бонтера. Клей ничего не сделал для этой земли, оставил ее заботам управляющих, сменяющих друг друга едва ли не каждый год, людей, которые не любили эту землю и видели в ней лишь источник собственного обогащения.

Клей уехал в Новый Орлеан, и даже если бы его брат не объявился, он так и прожигал бы жизнь. Но у нее был бы Бонтер и она могла бы управлять плантацией. И делала бы это с удовольствием.

Да, если бы плантация Бонтер попала в руки Дейн, она нашла бы способ улучшить положение дел. Значит, у нее были бы и Клей и плантация, а это куда больше, чем то, что было у нее сейчас: изматывающее, гложущее изнутри желание отомстить.

Усадьба Бонтер умирала. Случилось то, чего так хотел Гарри. И значит, сплавив дочь с рук, он постарается заполучить Бонтер. То, что Флинт Ратледж вернулся, ничего не меняло – старший отпрыск едва ли намного лучше младшего. Он предложит Оливии хорошую цену, и она вынуждена будет принять его условия. Она повержена, она окончательно осознала тот факт, что ее сыновья просто органически не способны на какое-либо продуктивное дело. Заполучив Бонтер, Гарри и Найрин заживут королями – самые богатые, недостижимо богатые плантаторы во всем Сент-Фое.

Единственное, чего Дейн не понимала, зачем Флинт Ратледж явился в тот вечер к ним в Монтелет. Он сказал, что у него было дело.

Какие могут быть дела между Гарри и Оливией?

Гарри уже сейчас собирался предложить цену за Бонтер? Ну, разумеется! Он ведь не знал о возвращении Флинта Ратледжа. Но тогда при чем тут Оливия? Если предлагать свою цену за плантацию, то Клею, а не ей. Нет, он не стал бы обсуждать покупку Бонтера с Оливией, с которой они не разговаривали двадцать пять лет.

Двадцать пять лет молчания, и вдруг ему понадобилось поговорить о делах?

О каких делах?

«Как о каких? О делах династии, разумеется», – нашептывал ей внутренний голос. Существовал один путь, самый надежный, заполучить Бонтер и сбыть Дейн с рук. Способ убить двух зайцев одним выстрелом.

Нет!

Она даже не смела подумать об этом – все в ней противилось тому, чтобы связать воедино два действия. Гарри предлагал ее Клею с целью заполучить Бонтер, используя ее как приманку для осуществления своих планов – развязать себе руки и целиком предаться порочной страсти к Найрин.

Дейн затошнило.

В голове помутилось. Она сходила с ума лишь от того, что постигла простую и жуткую истину. Принял бы Клей предложение ее отца?

Нет... Можно себе представить, как он наслаждался бы тем, что Гарри оказался хоть на момент в его власти. И тогда он не стал бы уезжать. Он был бы потрясен, ибо никогда не догадался бы о хитроумных планах отца Дейн.

Девушка была на волоске от того, чтобы восхититься элегантным решением Гарри. Сбыть свою дочь транжире и моту, сыну человека, которого он ненавидел больше всего в жизни, и получить вознаграждение в виде плантации, которая в ближайшем будущем окажется все равно в его руках. Плантации, о которой он всю жизнь мечтал.

Как хитро придумано!

И тогда становилось совершенно очевидно, зачем появился Флинт Ратледж в Монтелете. Гарри пригласил Оливию для того, чтобы продать ее, Дейн, Клею. И она сыграла бы как раз на руку отцу. Если бы Клей согласился на ней жениться, Гарри вообще ничего не пришлось бы за нее предлагать.

Она бы сама все для него сделала. Должно быть, Гарри всерьез запаниковал, увидев вместо Оливии незнакомца, даже если он и приходился Оливии старшим сыном. Гарри к этому не был готов.

Дейн испытала мстительное удовольствие от того, что столь тщательно продуманный и красиво сработанный план провалился из-за недомыслия Клея и приезда Флинта Ратледжа.

Все складывалось как нельзя лучше. Флинт производил впечатление человека целеустремленного. Этот Ратледж не из тех, кем Гарри мог бы манипулировать.

Впрочем, ей-то какое дело. Он все равно ее не возьмет. Ни гроша на нее не поставит.

Все, о чем она мечтала, получить разрядку – сладостное ощущение, когда, как следует разжевав, она просто возьмет и выплюнет его.

Почему бы нет?

В этот момент размышления Дейн были прерваны появлением всадника – он приближался со стороны пребывавших в печальном запустении полей Бонтер.

С этого расстояния узнать человека она не могла, но кому бы это быть, как не ему самому, Флинту Ратледжу? Кому бы еще пришло в голову кататься верхом в этих местах?

Она направила Боя туда, где заметить се было труднее всего, под дерево, росшее возле кустарника.

Почему бы нет? Что она, собственно, теряет? И вообще, есть ли ей что терять?

Колода роздана. Карты в этом мире достаются лишь мужчинам. Они играют по своим правилам. Она не смогла остановить Клея, ей не удалось уговорить его остаться. Она не смогла переубедить отца. Смогла бы она хоть одного мужчину заставить покориться своей воле? Одного мужчину – того, кто отказался от нее с легкостью, с которой стряхивают соринку с рукава. Смогла бы она соблазнить его? Довести до той точки, когда желание превозмогает все, а потом насладиться сполна: отослать прочь.

Действительно ли ей хотелось сыграть в эту опасную игру с Флинтом Ратледжем?

Насколько эта игра опасна, если Гарри вознамерился во что бы то ни стало сбыть дочь с рук тому, кто проявит интерес? Ее будущий муж даже не ее будет покупать, а приданое: Монтелет и все прочее. То, что Гарри захочет за нее отдать. Все, что не перейдет Питеру и этой суке Найрин.

Документы и обещания – любой потенциальный муж, считающий себя достойным этой роли, будет на этом настаивать. А ее мнения никто даже не спросит.

...сладкие поцелуи...

И медовые речи – женщины всегда падки на слова. Дейн задумчиво смотрела вслед всаднику, который, свернув на проселок, постепенно скрылся из вида.

Проезжая по пришедшим в упадок полям Бонтера, Флинт прятал свой гнев под маской бесстрастности. Ничего не изменилось. Ровным счетом ничего. Приходил сезон сбора урожая, и рабы отказывались трудиться. Никакие громкие речи тех, кто ошивался в столице, ничего не могли изменить.

Вот уже три дня он большую часть времени проводил в полях, из которых только половина была засажена. В садах тоже царило запустение. Сорная трава по пояс. Оливия допустила такое безобразие, а что с этим теперь делать ему, он и понятия не имел.

Но мать рассчитывала на то, что сын что-то исправит. Флинт никогда не видел, чтобы отец прикладывал усилия к наведению порядка. Не было заметно и участия Клея. Флинт чувствовал, что эта земля принадлежала ему от начала времен и, дремлющая, лишь ждала, когда он пробудит ее ото сна.

И не одна лишь земля. Он чувствовал, что и в его душе есть что-то скрытое, ничем не проявлявшее себя до сих пор. Но оно вот-вот готово проснуться, как эти поля. Это чувство возникло у него сразу, как только Флинт ступил ногой на землю Бонтера.

Эта земля была его, всегда была и будет.

А все остальное может подождать. Года два или три...

Он даже не удивился, что начал мыслить категориями вечности. Воспринимать жизнь как нечто постоянное. И это несмотря на то что Флинт ненавидел установившийся здесь жизненный уклад. Он ненавидел его столько, сколько помнил себя.

Но теперь он должен был жить той жизнью, которая была ему завещана. И иной не будет. Ему ничего не оставалось делать, как смириться и подчинить этот уклад себе.

И ничто не могло остановить Флинта – даже слоновье упорство Гарри Темплтона в желании приобрести Бонтер любой ценой. Гарри не побрезговал выставить в качестве приманки собственное состояние и тело своей дочери.

Он собирался заключить сделку с Клеем, пригласив в качестве брокера Оливию. Богатства Монтелета должны были послужить средством убеждения. Управляющий Гарри освободил бы Клея от любой ответственности за Бонтер, и тогда Клей смог бы спокойно проматывать приданое, что Гарри собирался отдать за дочь. Какой славный расклад для Клея! Но тут все срывается с возвращением старшего братца.