– Все это относится только к тебе, – возразила Оливия.
– Дорогая, ты просто не видишь перспектив. Оглянись вокруг, посмотри на этот ресторан. На этих юных дам в умопомрачительных нарядах, скрывающих под одеждой свои прелести, посмотри на их ужимки. Неужели ты не видишь, как их стесняют все эти условности и ограничения? Это твои голубицы, дорогая. Эти красотки готовы закричать от желания проявить свою сексуальность, которую скрывают под безупречными манерами. У меня в жизни было много таких. Они только и ждут приглашения.
– Гм-м, – фыркнула Оливия. – Я полагаюсь на тебя…
– Сколько спален в Элинге?
– О, я уже забыла. Может, десять? А то и все пятнадцать…
Это была их первая ночь на суше после длительного, тяжелого путешествия морем. Они сидели в ресторане, но Оливии совсем не хотелось есть, она мечтала принять ванну и отдохнуть. Однако Мортон то и дело возбуждал ее любопытство, и постепенно она вошла во вкус, наблюдая за происходящим. Здесь было много парочек.
Они пили, ели, касались друг друга, флиртовали, заглядывали друг другу в глаза. Он поглаживал ее грудь, она сжимала его колено. Он решился поцеловать ее. И тотчас же ее рука исчезла под скатертью.
Все эти соблазны и ухищрения уводили их все дальше и дальше. В конце концов они устанут от платонической любви, уединятся в каком-нибудь кафе и исполнят свой любовный танец на куске черствого пирога. В моем доме все будет по-другому, размышляла Оливия. Глаза Мортона блестели, когда он наблюдал, как меняется выражение ее лица. Оливия на лету схватывала все идеи, касавшиеся сексуальной жизни. Ей было достаточно намека. Она ненавидела женщин и обожала этих гарцующих самцов, таивших в себе огромные возможности.
– Эти богатые бездельники ищут развлечений, – добавил он, чтобы подстегнуть ее фантазию. – И острых ощущений. Однако рисковать не хотят. Как ты думаешь, сколько они готовы выложить за все это?
– Теперь я поняла, что ты имеешь в виду. Деньги сами потекут к нам в карманы. Милый Мортон, ты, как всегда, прав. И это будет нашим следующим шагом.
Он хотел воплотить свои идеи в жизнь сию же минуту. Но с Оливией не следовало бросаться в новое предприятие очертя голову. Пусть поверит, что бразды правления в ее руках.
– Хорошо, дорогая, решение за тобой, – сказал он, с трудом сдерживая нетерпение.
Она вздохнула. Он прав. Надо еще многое уладить. Генри. Элинг. Она не могла явиться туда прямо сейчас.
– Наша цель близка, дорогой. Мы легко доберемся до Элинга. Отправимся туда завтра же утром. Представляю, какой это будет сюрприз для Генри!
«Малабар» отчалил в полдень и взял курс на север. В четыре часа команда разнесла чай с бисквитами. После этого пассажиры были предоставлены сами себе до завтра, когда корабль сделает первую остановку недалеко от здешнего побережья, где можно закупить все необходимое у местных торговцев.
Чарлз не подготовился к путешествию должным образом. Все, что было связано с Джорджианой и этим нелепым приключением, выбило его из колеи. С того самого момента, как она появилась в Вэлли в его бунгало совершенно голая. И сейчас, в каюте, она ждала его, тоже обнаженная. Нанесенный хной узор слегка выцвел, и это тотчас возбудило его.
На что она и рассчитывала.
– Итак, пора. – Она была деловита, как бандерша. Казалось, стоит ему протянуть руку, и она тотчас оседлает его. Да. Он не мог отрицать очевидного. Он не станет с ней спать… Впрочем, не надо загадывать. – Ложись. Об остальном позабочусь я. – Эти слова она наверняка произносила десятки раз. Хотел ли он этого? Хотел. Потому что был мужчиной. А она умела обращаться с мужчинами.
И потом, это была всего лишь плата за проезд. Ни больше ни меньше.
И он принял ее условия. Он заслужил эту плату. Он знал, что это не повлечет за собой никаких осложнений. Эмоции тут ни при чем. Чисто физическое наслаждение, которое может доставить такая опытная шлюха, как она. Он медленно разделся, глядя на нее, и растянулся на постели, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Она села на него верхом, так, что его член оказался между ее бедрами, а кончик касался восхитительной впадинки между ее грудями. Он вспомнил, что она делала прежде. Она обхватила его член обеими руками, и тело его рванулось к ней, будто сквозь него пропустили электрический ток. В известном смысле так оно и было. В ее руках таился электрический заряд. Они были сильными, ловкими и нежными.
Он дважды пришел к финишу. У нее были поистине волшебные руки. Они могли творить чудеса.
Вряд ли можно было найти подобную ей…
– Понравилось, кади?
– Для начала очень недурно.
Знала бы она, как отчаянно он желает ее!
– По-моему, тоже. – Она продолжала его ласкать. – Только не прикасайся к моей груди.
– Что?
– Когда я ласкаю тебя, ты все время пытаешься коснуться моей груди. Но если ты это сумеешь, то дальнейшего все равно не последует. Поэтому, кади, и не пытайся. Не прикасайся к моей груди, к моим соскам. Я хочу к концу нашего путешествия полностью расплатиться с тобой.
– В любом случае я выполню свою часть сделки, – проворчал Чарлз.
– Но ведь так лучше и приятнее. Ты не находишь?
Он не знал, что сказать. Возможно, он стал рабом ее рук. Или ее грудей. Но он обязан выполнить условия сделки, что бы она о нем ни думала. Она ничего не знает о реальной жизни и окружающем ее мире, и он должен ее защитить и удержать от ошибок.
Должен? Но он не несет за нее никакой ответственности.
Она добралась до самых интимных частей его тела и стала ласкать их языком, приговаривая:
– Вот так, кади, вот так…
Он извивался всем телом. Ее язык работал без устали, доводя его до безумия, и он был уже в полном изнеможении.
Наконец он опрокинулся навзничь и оттолкнул ее.
– Я могу еще, – прошептала она.
– Не надо, – проговорил он едва слышно. Ему казалось, что силы покинули его тело и он стал сухим, как пески пустыни.
– В любой момент можно начать все сначала.
– Отлично. Только не сейчас.
– Значит, даже кади может пресытиться сексом.
– Поговорим об этом через часок.
– Только через часок?
Он поднял на нее глаза. Она лежала рядом довольная и умиротворенная, уверенная в себе и своем искусстве. А он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. С таким талантом она всегда найдет мужчин, готовых выполнить любое ее желание.
Скольких она может осчастливить за ночь? Пятерых? Десятерых? Полсотни?
При мысли об этом он похолодел. И представил ее королевой, жрицей любви, обнаженной, на позолоченном троне, выстроившихся в очередь мужчин со спущенными штанами, протягивающих ей сотни фунтов стерлингов.
Десять, самое большее пятнадцать минут – и все. Господи, да она может стать богаче любого монарха, эта королева куртизанок.
– Кажется, я опять полон сил, – сказал Чарлз, – но, повторяю, все остается по-прежнему. Спать с тобой я не стану.
– Согласна, кади. Это было твое условие. Когда ты взял меня с собой в пустыню. Теперь у тебя не будет недостатка в наслаждении. Обещаю.
– Тогда я хочу ласкать твои груди.
– Нет, только не это. Теперь условия ставлю я.
– Не уверен, что смогу удержаться.
– Я тебе помогу.
Хороша помощь. Да она опустошит его, вытянет из него все соки.
– Сколько у тебя было мужчин? – неожиданно спросил он, видимо, желая отвлечь ее.
Она передвинулась и села:
– Не стоит говорить об этом. Это только испортит игру. Зачем тебе это знать? Я и сама-то не знаю.
Он хмыкнул.
– А сколько у тебя было женщин, кади?
– Ты одна.
– Хочешь сказать, настоящая одна? Впрочем, какое это имеет значение?
– Никакого. Просто я из любопытства спросил.
В глубине души Чарлз сомневался, что Джорджи имела множество мужчин, она была слишком молода и способна на более сильные чувства.
И все же он не мог отделаться от мысли, что многие мужчины обладали ею. Это была не ревность, а какое-то другое, болезненное чувство, способное довести его до безумия.
Глава 16
Целую неделю они почти не выходили из каюты, только по необходимости, чтобы приготовить скудную трапезу из консервированных овощей и риса, вскипятить чай или купить свежих фруктов и рыбы у местных жителей, подплывавших к кораблю на лодках, когда «Малабар» бросал якорь недалеко от берега.
Потом они возвращались в каюту и продолжали свои плотские забавы. Джорджи становилась все изощреннее и, казалось, не знала устали. Он выполнял все ее условия: не пытался овладеть ею, не касался ее груди. Она выжимала из него все соки. Обессиленный, он клялся себе овладеть ею и впадал в тяжелое забытье.
И все же она была чудом, эта фривольная, разнузданная женщина. Она заставляла мужчину забыть о том, кем была на самом деле и откуда явилась. Он нисколько не сомневался в том, что цена этих услуг высока.
Но теперь ставки изменились. Теперь он понял, как велика ее власть. Он хотел дать ей понять, что не она ставит условия и что он не из тех мужчин, кто следует зову плоти. Но ведь он уже говорил ей об этом. Однако она не поверила. Он вел себя как раб своих желаний, нагая женщина способна была подчинить его своей воле.
И теперь он уже сознательно наслаждался ее близостью. Играл по ее правилам, не думая о том, какой она ему выставит счет.
Он непременно овладеет ею, погрузится в нее и пригвоздит к полу.
Он замер при мысли об этом. Стоило ему взглянуть на ее тело, как его обдавало жаром. Пора разжечь огонь, и пусть летят искры до самого неба.
– На сегодня мы еще не закончили, – сказала она.
– О, я закончил, больше из меня тебе ничего не выжать.
– Тогда сдайся на милость победительницы.
– Наслаждайся своей властью, пока можешь, – произнес он.
Она подошла к сундуку, стоявшему у двери, достала пригоршню фиников и бутылку воды.
– О, я наслаждаюсь, кади, больше, чем ты можешь вообразить.
Она глотнула воды, откусила кусочек финика и села, прислонившись к стене так, что ее груди коснулись его тела.
– А теперь скажи, что будет, когда мы окажемся в конечной фазе нашего путешествия?
Он глотнул из бутылки.
– Что будет? Мы отправимся в Лондон и найдем твоего отца. Но прежде всего нам надо будет принять облик цивилизованных людей. Купить одежду, подумать о средствах передвижения и выяснить, где искать твоего отца…
– О, это-то я знаю. Мать говорила, что Элинг в часе езды от Лондона. Но ей казалось, что это слишком далеко.
Еще бы! Оливии нужно было общество, притом мужское. Он плохо представлял себе ее мужа, но уже одно то, что он оставил своего ребенка в Вэлли с развратной матерью, говорило о многом. Вряд ли он пожелает вознаградить того, кто вернул его дочь в цивилизованный мир. Однако об этом еще предстояло подумать. Но гораздо приятнее было себе представить, что целую неделю он проведет в постели с Джорджианой.
– Всего час? Ну, тогда ничего. Кто-нибудь, вероятно, знает, где это.
– Мать говорила, что Элинг – знаменитое поместье.
– В таком случае мы без труда его найдем. – Чарлз и не сомневался в этом. Все эти провинциальные сквайры знают друг друга чуть ли не с колыбели, связаны семьями, знают все семейные тайны и стоят друг за друга горой.
– Говорить об Элинге не очень-то интересно. Лучше бы я не спрашивала. Что будет, то будет. А пока давай займемся более приятным делом.
– Согласен.
Чем изощреннее становились ее ласки, тем сильнее ему хотелось овладеть ею. Он погладил ее между ног, затем осторожно ввел пальцы в ее горячее влажное лоно.
– Мы так не договаривались, – задыхаясь, произнесла она. – Ты нарушаешь правила.
– Но ты ведь хочешь полной близости.
– Мне и без нее хорошо.
– Я вижу, что хочешь. И наши желания совпадают. Так давай изменим условия.
Он продолжал ласкать ее лоно, потом свободной рукой погладил грудь, пощекотал языком сосок. Она вздрогнула и прижалась к нему. Казалось, даже воздух дрожал от возбуждения. Он прильнул к ее губам, и она ответила на поцелуй. Потом задвигала бедрами в том ритме, в котором двигались его пальцы, лаская ее лоно. Его пальцы проникали все глубже и глубже. Она стала извиваться всем телом, и рука ее невольно потянулась к его члену.
Он был в полной боевой готовности. Это еще больше возбудило ее, и она застонала. И вдруг вырвалась от него:
– Мы не будем спать вместе! Таковы были условия. И ты на них согласился. А теперь все переиграл.
– Только не говори, что тебе это не нравится.
– Это не имеет значения. Уговор, как говорится, дороже денег. Еще раз убедилась в том, что ни единому слову мужчины нельзя верить.
– Я верен своему слову, ханум. Я не спал с тобой. Только ласкал тебя. А ты – меня. А теперь я хочу изменить условия. Хочу овладеть тобой и тогда мог бы умереть счастливым.
– Ты и так можешь умереть. Где-то в каюте есть пистолет, и денег мне хватит, чтобы добраться до Англии. Теперь, когда мы движемся к цели, я могла бы обойтись без тебя.
– Вот как? – удивился он. – Без меня или без моего жезла?
До чего самодовольны мужчины, подумала она. Впрочем, его жезл ей очень нравился, и она хотела бы испытать его в деле.
Он обнял ее и снова стал ласкать пальцами ее лоно. Она раскинула ноги и задвигала бедрами.
Черт бы его побрал! У нее захватило дух, и лоно ее наполнилось влагой.
– Ты хочешь меня. Хочешь всего без остатка, – произнес Чарлз. – И не желаешь признаться в этом. Но твое тело тебя выдает. Ты не сможешь обойтись без меня. И я готов тебе служить. Мой жезл всегда наготове. Взгляни на него. Я достойный партнер. Раздвинь ножки пошире, и я покажу тебе, каким может быть настоящий мужчина.
Он вошел в нее медленно, осторожно. Как долго она этого ждала! Хотя могла продолжать свою игру до самого Лондона. Теперь они поменялись ролями. Хозяином положения стал он. Он овладел ею.
И она уже не могла представить на его месте никого другого. Он обладал всем, чего могла бы пожелать женщина. Он наслаждался ею неспешно, но казался неотвратимым и неизбежным, как сама судьба. Еще ни один мужчина не обладал ею так полно, самозабвенно.
Он словно пробовал ее на вкус, дразнил, распалял и все глубже проникал в ее лоно. Теперь они двигались в одном ритме. Ее тело покрылось влагой. Она завлекала его, танцуя свой собственный танец, приглашая его, соблазняя, заставляя все глубже погружаться в нее… Она извивалась, гибкая как змея. Ни с одним мужчиной Джорджи не испытывала ничего подобного.
Чарлз был ненасытен, и казалось, силы его никогда не иссякнут. Ей хотелось, чтобы их соитие длилось вечно… Но вечного ничего не бывает. В какой-то момент они взлетели на вершину блаженства…
Потом затихли.
– Хватит, – прошептала она.
– Ну уж нет. Разве я не обещал тебе дать все, о чем только ты могла мечтать? Я хочу продолжения, пока ты здесь лежишь обнаженная. Думаю, так будет до конца путешествия, ханум. Ты ведь обожаешь свою наготу. – Говоря это, он следил за выражением ее широко распахнувшихся глаз, за тем, как приоткрылись ее губы, как все ее тело задрожало от предвкушения. Но что будет дальше?
Или лучше об этом не думать?
– Тебе ведь тоже нравится моя нагота, кади. Иначе ты бы не медлил.
– Мне это нравится. – И он снова вошел в нее. – Всем мужчинам это нравится, тем более когда рядом столь искушенная в любви женщина.
Он взял ее снова, но на этот раз был стремителен и взорвался внутри ее, как петарда, доведя ее до оргазма. Потом еще и еще. Она не представляла себе, что так бывает, и буквально упивалась этими новыми для нее ощущениями. Ее худшие опасения сбылись. Теперь она уже не могла без него обходиться. Без того, что он ей дал. Но у нее остается всего неделя, после чего им предстоит расстаться.
Как получилось, что они пошли на близость?
Конечно же, это была его инициатива. Ведь она не хотела. А потом захотела. Да еще как! И что теперь?
Оставалось лишь покориться. Почему не позволить ему служить ей? Он лучше тех, кого она знала до сих пор, а возможно, и тех, кого ей предстояло узнать, и то, что между ними сейчас происходит, прекрасно.
Она закрыла глаза, не в силах выдержать его взгляд. Он знал о ней слишком много. Знал, как она опытна в любовных играх, как умеет возбудить мужчину, в то же время он понимал, что она совершенно не знает жизни и может натворить бог знает что.
Поэтому в сложившейся ситуации все зависело от него – его потребностей, желаний, его действий. Она была всего лишь статисткой в его сценарии. И, судя по ее бурной реакции, едва ли сознавала, что делает.
Она была совершенно не приспособлена к жизни. В Вэлли не знала никаких забот. Там все имело свою цену, и все было порочно.
Он постепенно овладевал ею, входя в нее все глубже и глубже. Она и не представляла, что мужчина может быть таким ненасытным. Отдайся и уходи – таков был принцип жизни в Вэлли. Он же хотел давать сам, давать, давать и давать. Он все еще ждал, крепко сжимая ногами ее бедра. «Я дам тебе все, чего только ты пожелаешь. Буду самым жадным и ненасытным любовником». Судорога пробежала по ее телу, когда она вспомнила, как он прижимался к ее соскам. Теперь она ощущала его тяжесть, его жар, его властность и настойчивость.
Теперь она знала, на что способно ее тело и что он тот мужчина, который способен довести ее до неистовства. Ее ноги обвились вокруг его бедер.
– Я готова, кади. Оседлай меня, взнуздай меня. Будь тверд и неумолим. – Теперь она по-настоящему желала его. Не то что во время двух первых соитий. Он видел это по ее лицу. По глазам, в которых было древнее знание Евы. Чувствовал это по реакции ее тела.
Глава 17
В самый глухой и темный час знойной ночи он лежал с открытыми глазами, а она примостилась возле него, убаюканная его близостью.
Оставалась всего неделя до пункта назначения. Это будет конец их странного эротического путешествия. Он не хотел думать об этом.
Он скоро выполнит свою миссию, доставит ее к отцу. А дальше что? Ничего. Конец предопределен.
Им останется всего два-три дня пути до Лондона и не больше часа до Элинга. И тогда он передаст ее с рук на руки отцу, у которого не возникло никаких угрызений совести, никаких сожалений о брошенном им ребенке, брошенном на милость жителей Вэлли.
Что он за человек? Наверняка святоша и ханжа, состоящий из уксуса и незыблемых принципов.
Он дал свободу своей жене и забыл о дочери. А она была совсем маленькой. И вот результат: дитя Вэлли, искушенное в сексе, столь же порочное, как сам грех, и невинное, как младенец, торгующее своим телом в обмен на возможность бежать из Вэлли.
Сколько всего ей пришлось пережить? Она преодолела тысячи миль с мужчиной, которого вызволила из плена, отдавая ему свое тело в благодарность за то, что он согласился отвезти ее в Англию. И он не представлял себе, что с ней будет в доме отца, если даже он примет ее.
Чарлзу предстояло еще о многом подумать, в первую очередь об одежде. Нет. Он не станет ее одевать до последней минуты. Будет держать в этом крошечном мирке, пока это возможно. А потом наденет на ее роскошное тело корсет и все остальное.
И как она, не привыкшая к условностям, отнесется к этому? Но быть может, она уже поняла, что без ограничений нельзя?
Нельзя?
А он тоже это понял?
Чарлз попытался прогнать эту мысль.
Он ведь тоже не без греха. Но свой грех мужчина может искупить в женской постели, да еще получить за это вознаграждение, если даже его туда привела только похоть. Оставалась еще неделя, чтобы об этом подумать. Он знал, что конец будет мгновенным и безжалостным, как удар ножа. Отсечь ее от себя и передать в руки папаши, не желавшего ее знать. Заставить его взять на себя ответственность за ее судьбу и воспитывать должным образом, привить ей манеры, вкусы и мораль цивилизованных женщин и впустить в свою жизнь.
А пока что она была необходима ему самому. Она снова беспокойно зашевелилась рядом, обнаженная, нежная и жаркая. И тотчас же тело его рванулось к ней, и он напрочь забыл о том, что случится через неделю, пока она, еще сонная, прижималась к его бедру. Это, казалось бы, безобидное движение и едва различимый чувственный вздох вызвали в нем всплеск желания. Но для нее это, вероятно, ничего не значило. Для нее это было всего лишь одной из составляющих театра секса, частью сцены, которую она обычно разыгрывала с мужчиной.
Внезапно он представил себе Джорджиану в Элинге, окруженную целой толпой молодых джентльменов, любезно принимающую их поклонение и готовую служить им. Празднество прелюбодеяния, пиршество плоти.
Те, в Вэлли, хорошо вышколили ее.
Кто мог сказать ей, что это непристойно? Кто мог отказать ей или отказаться от нее? Даже он не устоял, а ведь готов был держать пари, что проявит незаурядную силу воли, несвойственную мужчинам в интимных делах. Ева и его ввела в грех, и вкус яблока оказался сладостным.
Он ничего не мог предотвратить, как бы ни сложилась ее жизнь в Элинге, но пока она была здесь, в их тесном мирке, и он мог наслаждаться ее близостью.
Его бросало то в жар, то в холод. Она тоже была возбуждена. В этом порочном крошечном мирке их разделяли всего три фута, а сейчас она лежала на расстоянии дюйма от него.
Ее желание вспыхнуло мгновенно и мгновенно достигло апогея. Но она не позволит ему торопиться. Постарается растянуть удовольствие, насладиться сполна. Ведь скоро их путешествие окончится. Он погладил ее обольстительный сосок, и она испытала ни с чем не сравнимое наслаждение. Если бы наслаждение можно было нарисовать красками на холсте, она изобразила бы его золотистым, жарким, как пламя, как сверкающий огненный смерч, как комету, постоянно меняющую вид, яркость и очертания, – каждый раз что-то новое и восхитительное. Он снова коснулся ее соска, и из ее горла вырвался стон.
Но это был еще не взрыв. Только искушение.
Она стала его ласкать так, как умела она одна, бесстыдно и самозабвенно, играя с его мужским достоинством, принимая такие откровенные позы, выставляя напоказ то, что принято прикрывать.
Он чувствовал, что долго не выдержит, несмотря на всю свою силу воли.
Джорджи дразнила его, распаляла, оттягивая вожделенный момент. Словно испытывала его на прочность. Он ей не уступал в изощренности. Покусывал соски, щекотал их языком. Но стоило ему коснуться пальцами ее причинного места, как она тотчас же отстранялась.
– Позволь мне войти в тебя, – произнес он.
– Подожди еще немного, ну совсем чуточку.
Игра затягивалась, но Чарлз не собирался долго играть по ее правилам и пошел ва-банк. Опрокинув ее навзничь, он проник в нее, не дав ей опомниться, и она застонала.
Один толчок в ее лоне, и он взорвался, наполнив всю ее горячим и густым семенем.
Она пришла к финишу следом за ним – в ней будто расцвел огромный, яркий цветок. Волна наслаждения захлестнула ее.
Они почти не выходили из каюты. Любили друг друга неистово, с каким-то надрывом, гоня прочь мысль о том, что скоро, очень скоро их полный очарования тесный мирок перестанет существовать.
– Кто-то говорил, что между нами не будет близости, – сказала она в короткий промежуток времени, который они выкроили, чтобы подкрепиться.
– Не напоминай об этом, ханум, иначе я за себя не ручаюсь.
Ее глаза лукаво блеснули, и она игриво спросила:
– Неужели?
– Можешь в этом не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь.
«Маленькая распутница!» – подумал он.
– В таком случае пеняй на себя… – Он погладил ее между ног. И становился все настойчивее. Ненасытнее. Он был одержим ею.
При мысли об этом у Джорджи захватывало дух. А времени оставалось все меньше и меньше. И он не терял его даром. Доходил до полного изнеможения. Джорджи не оставалась в долгу.
Он снова и снова овладевал ею. У него было достаточно времени, чтобы изучить ее тело, каждую частичку, каждый изгиб. Он знал, как она реагирует на ту или иную его ласку, на которые он не скупился. Ей нравилось заниматься с ним сексом, ни один мужчина не ласкал ее так. Он был великолепным любовником, а это, если хотите, талант. Время летело.
И вдруг, как тогда в пустыне, оба осознали, что его почти не осталось. Словно по молчаливому уговору, они ни разу не касались этой темы.
Ни словом не обмолвились о том, что будет, когда они доберутся до Грейбурна, где кончалось их путешествие. Грейбурн находился в двух или трех часах пути от Лондона и от цивилизации. Цивилизация ее страшила своей моралью и определенными правилами поведения. Она больше не сможет жить в палатке и ходить в чем мать родила. Там она перестанет быть ханум, а он – ее кади. Еще две ночи… Хоть бы корабль пошел ко дну, а они уцелели и остались в этом маленьком мирке навсегда.
«Я не хочу никуда ехать…» Но она даже заикнуться об этом не могла. Он сдержал обещание, и ничто теперь не сможет удержать его рядом с ней, когда она окажется в отцовском доме. Для него это было только времяпрепровождение, разрядка, развлечение, утоление плотского желания. Он знал, что она привыкла ублажать мужчин и не станет отказывать себе в этом удовольствии. Все так. Но ей не хочется ехать дальше… Она не знает, сможет ли приспособиться к жизни в доме отца, строгим правилам и запретам, и это ее беспокоит.
«Если он пустит меня в свой дом…» Не стоит тратить на эти бесполезные размышления время, которого почти не осталось.
Ее ужасало, с какой стремительностью они приближались к Грейбурну. Возможно, оставались всего сутки. Из соседней каюты доносились обрывки разговоров о погоде и средствах передвижения, когда корабль бросит якорь в Англии. Где остановиться, где нанять коляску, какую дорогу выбрать, какие отели в Лондоне лучшие. А время катастрофически истекало. Только секс помогал не задумываться о том, что ее ждет. Стоило Чарлзу к ней прикоснуться, как она тотчас же забывала и о прошлом, и о будущем.
Но как только «Малабар» бросит якорь, все мгновенно изменится. Будет так, как должно быть.
Погода испортилась. Похолодало. Небо заволокли тучи. Каждый раз, разомкнув объятия, они с ужасом ждали неизбежного гудка, криков и суеты пассажиров на палубе и приближения суши. Она сидела на постели, завернувшись в покрывала, холодный воздух пробирал до костей. Корабельный колокол прозвенел, когда они прошли Пензанс, и Плимут, и Торбэй. Скоро, очень скоро они услышат перезвон других колоколов. Она приедет в Элинг, к отцу, и узнает, что такое цивилизованная, нормальная жизнь. Чарлз освободится от нее, выполнив все свои обязательства. Смерть его отца и убийство Лидии останутся без отмщения.
Мортон снова торжествовал победу.
Она почти забыла о нем. Причины их бегства остались далеко в прошлом. Сама Вэлли и ее император со своим гаремом казались плодом больного воображения. Да и ее прежней больше не существовало. Так по крайней мере ей казалось.
Она стала совсем другой. Теперь она принадлежала Эллиоту, потому что должна была расплатиться с ним за проезд, но скоро она исчезнет из его жизни.
Что же! Видно, так суждено. Она плотнее запахнула покрывала, под которыми была нагой. Ей не нравились эта промозглая сырость, этот влажный тягучий воздух. Холод и сырость подавляли чувства и желания.
А может, оно и к лучшему? Он готовил чай. В холодном утреннем свете не оставалось ничего иного, кроме приготовления чая. Горячий чай должен был согреть ее и заставить забыть о его теле. Оставались считанные часы до того момента, когда судно бросит якорь в Грейбурне.
Он передал ей чашку с чаем, и она стала греть о нее ледяные руки. Он примостился рядом и задумчиво цедил чай маленькими глотками.
Говорить было не о чем. Сделка есть сделка, ее условия честно выполнены обеими сторонами. На горизонте замаячила весьма неутешительная реальность. Еще до конца недели Джорджиана окажется в доме своего отца, а он отправится колесить по свету, как и прежде.
Мускусный вкус чая напомнил о тумане вересковых пустошей и торфяных болот. Он там бродил и полюбил эти места. Любовь была запретная, никак не вязавшаяся с тем, что ему прививали с младенчества, но она не миновала его. Запахи, краски, звуки – ему нравился уклад английской жизни. Это было величайшее противоречие, величайший конфликт в его жизни, он словно существовал сразу в двух мирах.
И разрешить это противоречие было непросто. Он все еще оставался сыном своего отца, как, впрочем, и своей матери. Мортон Истабрук убил их обоих, и сердце его кровоточило, он жаждал мести.
Но чтобы должным образом оплакать Лидию, он должен был вернуться в мир вересковых пустошей и торфяных болот. И понимал, что в пустыню он никогда не вернется, не станет больше жить среди людей его племени.
Месть наступит, когда придет ее черед. Он жаждал мести и был мастером строить планы, долго и терпеливо их вынашивать. Это было частью наследия сына пустыни, и он не мог отрицать очевидного факта. Он умел ждать долго и терпеливо, как ждал возможности встретиться с Лидией и посмотреть ей в лицо. И увидел ее.
Но пока рядом с ним была Джорджиана, с растрепанными волосами и ненасытным телом, с дикой натурой бунтарки, с ее незнанием мира и детской наивностью, черт бы ее побрал!
Он не имел понятия о том, что ждет их в Элинге.
Чарлз поставил чашку и принялся собирать и передавать вещи: пистолет, нож, деньги. Все эти ночи, завернутые в узелок, они лежали у него в изголовье вместо подушки в редкие часы сна. Он старался защитить от нее свое имущество, от нее, обладавшей рассудительностью и расчетливостью бывалого дипломата и хитростью Евы, а сейчас страшившейся будущего.
Он снова устроился рядом с ней и взял чашку.
– Нам понадобятся деньги, которые ты вытащила у меня.
Она пристально смотрела на него.
– Зачем?
– Надо купить тебе одежду. В таком виде ты не можешь отправиться в Лондон. К тому же придется нанять карету и хотя бы на одну ночь остановиться в дешевой гостинице. На все это понадобятся деньги.
– В Грейбурне есть лавки?
– Думаю, есть. Это довольно большой портовый город, куда заходит множество кораблей.
