— Это и есть поцелуй мужчины.

— Вот как?

Она поспешно вытерла ладонью рот.

— Это самое меньшее, чего можно ожидать от человека, подобного Маркусу Ролтону, — безжалостно пояснил Джереми как раз в тот момент, когда Реджинальд заколотил в дверь.

— Открывайте, открывайте, — пропел он. — У меня тут чай, и тосты, и горячий шоколад с пирожными!

Джереми отошел, и Реджина на какой-то момент прислонилась к двери, но тут же опомнилась и повернула ручку. На пороге появились отец и горничная, толкавшая перед собой сервировочный столик.

— А вот и мы! Утреннее подкрепление! — жизнерадостно объявил Реджинальд и знаком велел горничной поставить столик и удалиться. — Выпей чая, мальчик мой. Реджина! Ты что-то разрумянилась!

— Устала, — колко прошипела Реджина, поворачиваясь к ним спиной, чтобы налить шоколада. Разум отказывался ей служить после ошеломляющей демонстрации мужского господства.

«Дура, дура, дура», — ругала она себя, усаживаясь в кресло в самом дальнем углу, чтобы разобраться в своих чувствах. Она не способна справиться ни с Джереми, ни с Маркусом Ролтоном. Особенно с Ролтоном.

Она сделала глоток шоколада и нервно облизала губы. Господи Боже, что же это за поцелуй?! Она кажется себе полной глупышкой. Ансилла права: почему женщины ничего не знают? Почему никто не учит их целоваться?

Реджина скосила глаза на Джереми, болтавшего с отцом о пустяках. Мужчины не теряют головы от поцелуев, и это еще обиднее! Она вне себя, от ярости! Джереми же холоден, как кусок льда.

Что ж, еще не поздно отступить: признаться во всем этой милой парочке и закончить на этом игру.

Реджина сжала чашку так сильно, что едва не раздавила. Она не может пойти на это! Стоит только взглянуть на обоих: Джереми преисполнен самодовольства и ничуть не тронут тем, что казалось таким грубым посягательством на ее персону! Отец же ведет себя так, словно за запертыми дверями ничего не происходило, и, вероятно, поздравляет себя с тем, что так ловко все устроил! Нет, она этого не вынесет! Просто кровь кипит от злости!

Можно представить, как они пили в тот день, в Шербурн-Хаусе, за успех их гениального замысла! Подумать только: Джереми, притворяющийся, что вожделеет ее! Высокомерные мерзавцы, что один, что другой!

Джереми должен быть наказан за свое участие в недостойном спектакле, отец — за вмешательство в ее дела, и какое значение имеют те унижения, через которые ей придется пройти?!

Она заставит страдать Джереми. Но как? Как?! Что, если заставить Джереми влюбиться в нее?!

Великолепно! Изумительно! О, так ему и надо! Каким это будет триумфом — завлечь Джереми, покорить, а потом бросить на глазах у всего Лондона! И при этом делать вид, что преследуешь Ролтона!

Вот это замысел! Если она сможет стерпеть и смириться с омерзительным поцелуем. Вздор, она все перетерпит. Да и что такое поцелуй? Меньшее из зол, которых можно ожидать от Ролтона.

А как насчет большего?

Что ж, она много лет провела в деревне. Конечно, животные не целуются, так что… Черт, да перестанет она думать об этом поцелуе? Похоже, нет. А что, если напроситься еще на один, так чтобы немного освоиться? В конце концов, люди ко всему привыкают! И не так уж это неприятно!

— Итак! — объявил Реджинальд, с преувеличенной осторожностью отставляя чашку. — Прошу меня простить. Нужно написать несколько писем, и, разумеется, вечером нас ждет «Олмэкс». У тебя есть приглашение, Джереми?

— Нет еще, — покачал он головой, бросив взгляд на Реджину.

— Непременно достань! — воскликнула она. — Я очень устала, и придется, пожалуй, посидеть сегодня дома. Но каждая маменька с незамужней дочерью на руках примет тебя с распростертыми объятиями, дорогой Джереми.

— Мне пора, — пробормотал Реджинальд, медленно поднимаясь, словно у него болели все кости. Реджина почему-то подумала, что он все чаще выглядит маленьким и измученным, и совершенно ясно, что причиной всему отнюдь не тяготы сезона и не столичная суета.

К завтрашнему дню все будет хорошо! Отец — человек стойкий и не такое выдерживал. Значит, сейчас главное — Гэвидж. Что делать с Джереми, который небрежно растянулся в большом мягком кресле и выглядит на редкость спесивым и гордым, как лев, загнавший добычу? Реджина задыхалась, чувствуя себя зажатой в угол, хотя он находился не менее чем в десяти футах от нее. Не следует игнорировать мощь хищника, вышедшего поохотиться. Вот прекрасный урок для умной женщины!

— Итак, ты не собираешься в «Олмэкс» сегодня, — пробормотал Джереми, — хотя прекрасно знаешь, что Ролтон там будет. А мне казалось, что ты стараешься при каждом удобном случае попасться ему на глаза!

— Дорогой Джереми, разве мужчинам нравятся женщины, не умеющие скрывать своих намерений? Неужели я хочу дать понять, что гоняюсь за ним? Мне кажется, лучше продолжать наши уроки, чтобы, когда придет время, без труда поймать его в свои сети.

— Да, да и еще раз да, — усмехнулся Джереми.

— Спасибо, — отрезала Реджина. — Сегодня утром от тебя мало проку! Может, тебе следует тоже распрощаться?

Собственно говоря, она и не ожидала, что он останется. Зачем?

— Благодарю, но мне здесь очень уютно. И нам еще многое предстоит изучить. В жизни не видел, чтобы кто-то морщился от моих поцелуев! Очевидно, мне тоже нужно потренироваться. Может, в следующий раз, перед тем как целовать тебя, следует представить какие-то рекомендательные письма?

Реджина надменно посмотрела на него.

— Ты застал меня врасплох! И кстати, скольких женщин ты целовал?

— Достаточно, чтобы понять, как опасно исповедоваться тебе в своих грехах, — весело откликнулся Джереми.

Ну вот, теперь он еще и смеется над ней! В таком глупом положении она еще не оказывалась. Гореть бы ему в аду! И тому обществу, которое намеренно держит женщин, в неведении! Но вопрос заключался в том, как далеко она готов зайти в своем стремлении познать тайны плоти.

Реджина оценивающе оглядела Джереми поверх чашки. Если не считать поцелуя, в нем самом нет ничего неприятного, разве что он, к сожалению, знал ее слишком давно и слишком хорошо. Ни одного недостатка… если не считать поцелуя. Может, поэтому он так ее и шокировал. Питай она к Джереми нежные чувства, все, вероятно, было бы по-другому.

Значит, она права: главное — привыкнуть. Женщина способна вытерпеть еще и не такое, по крайней мере так твердил отец, и теперь было очевидно, что он имел в виду.

Конечно, подобные вещи обсуждают только в мужских клубах, поздними ночами, когда девицы спят, а любовницы нетерпеливо ожидают покровителей. Очевидно, ее инстинкт был совершенно верным: даже чтобы притвориться, будто хочешь укротить человека, подобного Ролтону, любая женщина должна много знать о плотских забавах, о запретном, всем том, что известно содержанкам и любовницам.

Ну вот, она осталась наедине с мужчиной, готовым объяснить ей все, что требуется! Кроме того, Джереми довольно привлекателен, несмотря на нахальную самоуверенность.

Больше она не станет съеживаться и дрожать от его поцелуев. Реджина слышала, что у него новая любовница, так следует выглядеть податливой и страстной, если она хочет добиться своего.

Но насколько трудным это может оказаться?

Реджина прикусила губу. Отец ушел, оставив ее с Джереми наедине. Значит, теперь его ход.

— Что ж, ты по крайней мере не лишилась чувств при слове «грех», — сухо заметил Джереми, не сводя с нее глаз. — Возможно, ты способнее, чем кажешься.

— Позволь заметить, что мне дали превосходное образование, — негодующе отпарировала она. — К сожалению, только не в области плотских… удовольствий. Ты должен просветить меня.

— Поверь, я не желаю ничего иного, — кивнул Джереми, — но какое это имеет отношение к твоему желанию привлечь Маркуса Ролтона? Вот что остается для меня совершенно непонятным.

— Почему же? Все так просто: он богат, красив, романтичен и интересен. Женщина волевая и умная никогда от него не устанет. Согласись, это такое же разумное основание для замужества, как и любое другое. Ты так не думаешь, Джереми?

— Не желаю думать на эту тему, — процедил Гэвидж, стиснув зубы. — Достаточно и того, что ты сама наивность, решившая поиграть с огнем.

— Значит, я обожгусь, но получу его любой ценой! А если не поможешь мне, заверяю, что он сумеет выучить меня целоваться не хуже тебя.

Вот он и оказался между молотом и наковальней со всем своим благородством. Как легко слетали с ее языка уничтожающие слова! Джереми не знал, что ответить, и в замешательстве молчал. Придется пойти на риск, но он знал, как приструнить чересчур резвых девиц, не способных думать ни о ком, кроме себя и своих капризов.

— Прекрасно, — бросил он, приподнимаясь. Реджина немедленно вскочила:

— Что именно ты имеешь в виду?

— Что тебе следует обратиться к мистеру Ролтону. Мне все равно.

Черт, все пошло не так, как задумано! Неужели он собирается отказаться от плана Реджинальда? Так скоро? Предатель!

Но может, все не так? Может, он разыгрывает собственную комбинацию, чтобы поставить ее на место? Что он задумал? Разве не она тут главная? Нельзя же так просто на ходу менять правила! Дьявол, она должна взять верх!

— Джереми…

Он повелительно поднял руку.

— Не пытайся пустить в ход свои чары, Реджина. Я не юнец, которого ты можешь в два счета обвести вокруг пальца!

— Это я уже поняла, — пробормотала девушка.

— Возможно, мы действительно слишком хорошо друг друга знаем, — продолжал он, оставив ее реплику без внимания, — и с моей стороны необдуманно соглашаться на подобную глупость.

Он уходит, уходит! Что делать? Как остановить его, что предпринять? Реджина смущенно откашлялась.

— Может, стоило бы попробовать еще раз?

Джереми замер на полпути к двери.

— Прости?

— Я сказала: может, мы… попробуем еще раз?

— Попробовать…

Он не хочет уступить ни на йоту!

— Поцеловаться.

— Поцеловаться? И это говоришь ты, которая тряслась, дрожала и вытирала губы, словно чмокнула лягушку?! Ты хочешь поцеловать меня еще раз?

— Джереми… не надо…

— Миледи желательно унизить меня еще раз?

— Джереми…

— Ты сама не знаешь, что тебе нужно, Реджина. Если не можешь вынести простого поцелуя, как же ты собираешься флиртовать с Ролтоном?!

«Он прав, — грустно думала Реджина, настороженно наблюдая за ним. — Хотелось бы только знать, как он отнесется к тому поразительному известию, что Ролтон совершенно меня не привлекает».

— Но именно поэтому я и прошу тебя меня обучить, — терпеливо пояснила она.

Однако Джереми забыл о рассудительности, разуме и ответственности. Он пришел в бешенство.

— Нервные, чересчур чувствительные девственницы не привлекают меня, впрочем, как и большинство мужчин, — проворчал он. — Ты удивляешься, почему мы заводим любовниц. Вот тебе и ответ! Любовницы не скрывают желания, никогда не сжимаются от страха во время любовных игр. Принимают возлюбленного с распростертыми объятиями и предлагают ему себя, стремясь подарить утонченное наслаждение. Какой мужчина станет тратить время и энергию, обхаживая и улещая робкую невинность, когда щедрая на ласки содержанка даст ему все желаемое? Все, о чем ты не имеешь ни понятия, ни представления, юная леди. Вещи, от которых ты мгновенно упала бы в обморок, вздумай кто-то потребовать их от тебя.

О, какой жестокий, хладнокровный удар! Он шокировал ее, впрочем, как и намеревался, и не просто шокировал — поверг в оцепенение. Реджина стояла неподвижно, как статуя, только глаза метали молнии, и какой-то сидевший внутри дьявол подтолкнул его уточнить:

— Это реальность, ничего больше. У Ролтона, должно быть, куча любовниц, до которых тебе далеко. Откажись от своих замыслов, и однажды какой-нибудь утонченный денди, лишенный животных желаний, явится на белом коне и увезет тебя в свой волшебный замок, где никто не коснется тебя и тем более не поцелует.

Реджина словно окаменела, мертвенный холод сковал ее. Как он ненавистен ей! Он и ее игра. Все, чего она жаждала в этот ужасный момент, — стать любовницей, женщиной, изощренной в эротических искусствах, которой точно известно, как очаровать и удержать мужчину.

— А у тебя есть содержанка? — неожиданно вырвалось у нее.

— По-моему, это не твое дело.

— А все же?

Джереми отвернулся.

— А что, если да?

— И все же ты согласился учить меня…

— Игра, миледи, любимая игра мужчин. Уж это точно!

— В таком случае давай поиграем, Джереми! — выдавила она. — Слишком много, стоит на кону, а времени почти не осталось. Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

— Кажется, ты считаешь меня глупцом?

— Поцелуй меня, Джереми.

Неужели он и в самом деле дурак? Какой мужчина отвергнет Реджину даже ценой оскорбленной гордости?

Но… как насчет его обещания Реджинальду отвлечь и отвести от беды, обещания, игравшего на руку его потаенным желаниям? Поразительно, сколько предлогов можно найти, если потребуется оправдать свои, прямо скажем, греховные намерения!

— Подойди ко мне, Реджина.

Она никак не могла заставить себя сдвинуться с места. Тело отказывалось повиноваться, ноги словно приросли к полу. Однако Реджина заставила себя сделать первый шаг, покоряясь приказу.

— И что теперь, Джереми?

Она смотрела на него так, словно собиралась пронзить насквозь. Джереми вдруг ощутил желание покорить ее, усмирить и заставить молить о пощаде.

Получится ли у него?

Эта мысль заинтриговала Гэвиджа. Он протянул руку и взял ее за подбородок.

— Ты, конечно, знаешь, как прекрасна.

— Я не это хочу знать, — резко ответила она.

— Нет. Тебе нужны все секреты, здесь и сейчас. Весь твой постельный опыт с женщинами, которых я… Вам лучше смерить аппетиты, миледи. Все сразу не получится. Нужно действовать постепенно, шаг за шагом.

Но Реджина стремилась броситься в омут и утонуть в пучине чувственности.

— В таком случае сделай этот шаг, Джереми, — попросила она. — Я жду.

Магические слова. Реджина увидела страсть в его глазах. Мужчинам нравится заставлять покорных женщин ждать. Анна из тайн, которую можно как следует изучить, когда она останется одна.

Джереми сжал ладонями ее голову и чуть наклонил.

«Большие руки, — рассеянно заметила она. — Теплые руки». Джереми чуть нагнулся.

— Это более элегантный способ. Когда я наклонюсь поближе, ты должна приоткрыть губы, чтобы принять меня.

Он все ближе и ближе… веки полуопущены, взгляд загадочный… Как пристально он наблюдает за ее реакцией!

«Я жду!»

Ждет каждая частичка ее тела, ее души, независимо от того, что она сейчас ощущает. Еще одна тайна. О, как быстро появляются эти тайны в такие раскаленные чувственностью моменты! Еще один повод для анализа, когда у нее будет время подумать. Реджина закрыла глаза, раздвинула губы и почувствовала, как он завладел ее ртом. Его полная власть над ней испугала ее.

Его язык скользнул глубже, пробуя, гладя, обводя. Она была бессильна перед этим натиском, но по крайней мере не струсила, не съежилась, не попыталась оттолкнуть его.

Наоборот, прижалась теснее, безмолвно требуя большего. И ненавидя собственную пассивность. Как должна женщина отвечать на такой поцелуй? Что нужно делать?

Уж любовница наверняка знала бы. Разве он не разъяснил?

Любовницы принимают возлюбленных с распростертыми объятиями и предлагают себя, готовые подарить утонченное наслаждение. Любовница дает ему все, что он пожелает… Любовница готова на все, что угодно. На любое утонченное наслаждение…

Реджина сжалась. На все, что угодно… Предлагает себя… Ее тело выгнулось. Она робко шевельнула языком и почувствовала, как Джереми дернулся.

Это не так уж плохо…

Ее тело, казалось, больше не подчинялось разуму. Ей понравился поцелуй. Все, что он с ней делал. Ей нравилась эта дуэль языков. Как быстро она обнаружила, что может отвечать ему тем же: сплетаться языками в прихотливом танце, беспечно играть и резвиться… И вкус у него приятный, свежий. Он то нежен, то повелителен, и она не уступала ему ни в чем. Поразительно, что могут сделать воля и немного решимости!

Джереми чуть прикусил ее язык, прежде чем слегка пососать. Она едва не потеряла сознание. Все, на что она оказалась способна: держаться до конца и предложить ему все, что он захочет.

Он сосал все сильнее, настойчивее, резче. Каждое движение отзывалось новым приливом жара внизу ее живота, словно между бедер все растаяло и вот-вот растечется.

Джереми внезапно напрягся, руки его сжались, и великолепный жар его губ стал медленно, медленно удаляться, прежде чем он наконец отстранился и выпрямился. Реджина тихо всхлипнула.

Они забыли о том, что не одни в доме, о том, что Реджинальд может войти в любой момент. Джереми готов был остаться и целовать ее целый день напролет.

Он видел мольбу в ее глазах, отзывался на каждое ее движение, распознавал каждый оттенок чувств. Девственница на грани познания. На свете нет более опасного цветка, росы более ядовитой, чем пробужденная к чувственности невинность. Но и Джереми не остался равнодушным. На какое-то мгновение он отринул осторожность, сдержанность и приличия.

О, эти сочные губки положительно способны уничтожить мужчину!

Только не его! Теперь, когда она ощутила вкус своей силы, он должен удвоить бдительность. Надо взять себя в руки и укротить ее настолько, чтобы не позволить связаться с подлецом и погубить себя.

Это ему по плечу, а что касается стеснения в чреслах… любая красивая женщина может возбудить его! В этом нет ничего особенного! На его месте всякий мужчина ответил бы на призыв. Дело вовсе не в Реджине, а в пламени страстного поцелуя.

И все же, глядя на ее мягкий рот и влажные глаза, Джереми мог думать только об одном — что хочет большего. Значит, он не так уж безразличен? Но что тут плохого? Он научит Реджину всему, что ей не терпится узнать, насладится той малостью, что она способна дать, и удержит на расстоянии от Ролтона и его постели.

В своей собственной.

Чушь! Вздор! Ерунда! Какая там постель?! Разве все было затеяно ради этого?! Все дело в том, чтобы помешать ей броситься на шею Ролтону. И тот факт, что он до сих пор тяжело дышит, ничего не означает. Зато если он помедлит хоть немного, будет означать.

Но Джереми не мог заставить себя уйти. Напряжение все возрастало. Всего один шаг, и он мог взять ее. Мог сделать с ней все, что пожелает: он видел это в ее глазах.

Черт, он не имеет права давать себя волю!

Джереми оттолкнул девушку.

— Хватит, миледи.

Реджина покачала головой.

— Давай пойдем дальше.

— Мой следующий шаг — к порогу.

— Почему?

— Потому что мне неинтересны глупенькие девственницы, — отрезал Джереми, окончательно потеряв терпение.

Реджина негодующе выпрямилась. Как он может, после того, что было? После этого восхитительного слияния губ? Неужели все мужчины таковы. Именно это он и пытался сказать ей. То, что она уже поняла сама: для него это не значило ничего, для нее — все.

Именно поэтому Реджина должна научиться смирять собственную чувствительность. Мужчинам по душе полная свобода, когда можно уйти не оглядываясь и ни о чем не пожалеть. Но кто сказал, что женщина не может стремиться к тому же?

— Мы продолжим наши уроки, — бесстрастно объявила она.

— Если тебе так угодно, — ответил Джереми. Господи, это становится все сложнее и запутаннее! Ах, если бы только она не припутала сюда Ролтона!

— Превосходно. Только помни, Джереми, я должна быть на высоте не ради тебя, а ради мистера Ролтона.

При одной мысли об этом он едва не взорвался.

— Согласен.

— Как считаешь, для глупенькой девственницы я была не так уж плоха?

— Ни один мужчина не пожаловался бы.

И ни один нормальный мужчина не ушел бы в такую минуту, не получив то, что она готова была отдать. Ничего не скажешь, первый урок прошел удачно.

— Значит, все прекрасно и можно продолжать.

— Обязательно.

— Когда?

— Когда позволит ваша деликатная чувствительность, миледи.

О, теперь ее чувствительность трудно назвать деликатной! Теперь наконец она поняла, чего хочет.

— Отсюда ты отправишься к своей любовнице? Она должна знать.

Джереми скрипнул зубами.

— Повторяю: это тебя не касается.

«Коснется, дорогой Джереми. Еще как коснется!»

— Пожалуй, пятница вполне подходящий день, — бросила она свысока, игнорируя его резкость.

Джереми поморщился. Теперь она разыгрывает госпожу, хозяйку поместья. И полностью вошла в роль. Во что втянул его Реджинальд?! Во что он влип сам?

— Тогда до пятницы, — кивнул он, и Реджина отвернулась, чтобы скрыть торжествующую улыбку.

Джереми направился к двери. Она тайком наблюдала за ним, пока он пересекал вестибюль, брал шляпу и шел к выходу. Потом перебежала к окну и, придерживая шторы, смотрела, как он сбегает с крыльца и садится в коляску.

«Дорогой, дорогой Джереми… ты многому сумел научить меня сегодня. Сам не знаешь, сколько ты для меня сделал. Всего за несколько часов перевернул всю мою жизнь. И теперь я по-прежнему буду притворяться, что гоняюсь за Ролтоном, ради одной-единственной цели: получить все, что я хочу.

А я хочу стать твоей любовницей».