Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Игра наслаждения

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Дивайн Тия / Игра наслаждения - Чтение (Весь текст)
Автор: Дивайн Тия
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Тия Дивайн

Игра наслаждения

Глава 1

Англия, Хартфордшир, Шербурн-Хаус

Весна 1812 года

Она была донельзя избалована и прекрасно знала об этом. Однако если чего-то хотела в данный момент — должна была непременно получить это, причем незамедлительно.

Она во всеуслышание заявила, что хочет Маркуса Ролтона, хотя всем было известно о его репутации беспутного повесы, затмевавшей даже такие неоспоримые преимущества, как положение и богатство.

Черт бы побрал все это! Какой зловредный демон подтолкнул ее отца оказаться поблизости в тот момент?! Последствия оказались плачевными. Отец, уверившись, что она не только хочет Маркуса Ролтона, но и пойдет на все, лишь бы заполучить его, поклялся лечь костьми, но остановить дочь.

Неудивительно, что он так рвался вернуться в Шербурн-Хаус до конца недели. Пытался увезти ее из Лондона и поскорее увидеться с Джереми Гэвиджем. Подумать только! Отец вознамерился сунуть нос в ее дела и постарался заручиться помощью Джереми.

Какое счастье, что на этот раз ей удалось подслушать разговор! Иначе она никогда не узнала бы о безумных замыслах отца, попросившего Гэвиджа отвлечь своевольную дочь. Одного этого достаточно, чтобы любая женщина пришла в ярость. Это оскорбительно! Словно она недостаточно взрослая и умная, чтобы знать, что делает!

В этом вся суть! Отец по-прежнему считает ее нежным цветком, десятилетней девочкой, ничего не понимающей в жизни. Неудивительно, что он немедленно позвал Джереми, пытаясь накинуть на дочь узду!

Не выйдет! Она отлично выдрессировала отца в отсутствие сдерживающего влияния матери. Он знал, что она выслушает его и сделает наоборот. Вряд ли отец рискнет получить подтверждение своим худшим подозрениям, спросив, действительно ли она нацелилась на Маркуса Ролтона. Впрочем, он в любом случае не поверит. По его мнению, куда легче укротить ее, нежели разубедить. Поэтому и обратился к Джереми, который обижен на весь свет после своей губительной связи с Маргерит де Виньи.

Джереми, высокий, элегантный, смуглый, сдержанный и снисходительный, был их ближайшим соседом. Мальчик заменил ее отцу сына. Он научил ее ездить верхом, терпел неуклюжее кокетство, был предметом ее воздыханий, когда ей было всего двенадцать лет. Все ее романтические иллюзии, однако, развеялись, когда три года назад Джереми принялся ухаживать за леди Маргерит.

Она скрипнула зубами. Для него и людей, подобных ему, должно существовать божественное возмездие. Для мужчин, которые соблазняют и бросают, не заботясь о последствиях, считая подобные истории очередным развлечением. Следует проучить их — и отца, и Джереми, такой урок пойдет им на пользу.

Джереми… Как она ни старалась, не могла вспомнить его лицо. Что ж, вполне естественно: она не видела Джереми больше трех лет. Все это время Гэвидж провел за границей, зализывая раны и страдая по прекрасной Маргерит. Правда, теперь вернулся, занялся своими делами и, судя по всему, собирается вмешаться в ее собственные. У него хватает наглости копаться в чужом грязном белье, даже не попытавшись увидеться с ней!

А вдруг она превратилась в толстую неуклюжую хрюшку? А вдруг денно и нощно молится о том, чтобы выйти замуж, и гоняется за женихами, как гончая — за лисой? Злые языки только об этом и твердят. Выезжает два года и не получила ни одного предложения. Наверняка с прелестной леди Реджиной Олни что-то не так. Недаром все в обществе шепчутся, что мужчины ее избегают. О да, ей старательно докладывали все сплетни. А эти злобные намеки в колонках светской хроники «Тэтлера»:

«Интересно, надеется ли королева предыдущих двух сезонов, еще не пойманная в петлю священника, заарканить подходящую партию в третьем, хотя бы затем, чтобы доказать, что она еще способна на подобные эскапады?»

Значит, Джереми тоже решил, что у нее мозгов не больше, чем у репы, и поэтому она с благодарностью упадет в его объятия, стоит ему показаться на пороге и спасти несчастную жертву от Маркуса Ролтона.

Еще бы, ведь разборчивостью она не отличается!

И тут Реджину осенило. Может, идиотский план отца поможет положить конец сплетням? Может, удастся создать впечатление, будто все это время она ждала, пока опомнится Джереми?!

Идеально! Она отплатит Джереми той же монетой и использует его, чтобы отвлечь отца. А сама пока притворится, будто преследует Маркуса Ролтона!!

Реджина так и этак обдумывала чудесную идею. Восхитительно! То, что надо! Смешение запретного с немалой дозой респектабельности. Пусть все думают, что ее целью всегда был Джереми! Она поставит его в такое положение, что у него не будет иного выхода, кроме как помочь ей расправиться с Ролтоном! Бедный Джереми! Он уже давно не имел с ней дела и не догадывается, что его ждет.

О Господи! Да она еще хуже своего отца. А сезон ведь только начинается!


Лондон, весна 1812 года

Самым знаменательным событием начала сезона был бал у Скеффингемов. Его должны были посетить и Рол-тон, и Джереми. Поэтому Реджина оделась особенно тщательно — в любимый туалет из бледно-желтого крепа, расшитый жемчугом. Из драгоценностей она выбрала жемчужное ожерелье и серьги, принадлежавшие еще ее матери. Такая же мягко сияющая нить была вплетена в волосы цвета воронова крыла.

Может, она торопится? Реджина раздраженно дернула себя за локон. Они вернулись в город всего два дня назад и вчера вечером были на ужине у Татумов, а теперь еще и бал. Это уже слишком, особенно если учесть утомительную поездку из Хартфордшира и тот факт, что она еще не составила план действий.

— Ты неотразима, дорогая, — заметил отец, накидывая ей на плечи прозрачную газовую шаль в тон. — Ты готова?

Ворота дома Скеффингемов были широко распахнуты, и любопытные зеваки глазели, как экипаж за экипажем подъезжали к крыльцу и пассажиры, одетые по последнему слову моды, исчезали в дверях величественного трехэтажного кирпичного особняка, словно по взмаху волшебной палочки. Они втиснулись в переполненный вестибюль, прошли по длинному коридору, увешанному заключенными в золоченые рамы портретами многих поколений предков Скеффингемов, и поднялись на балкон второго этажа.

Невероятно, но зал уже был переполнен, и только раскрытые стеклянные двери, в которые лились потоки прохладного воздуха, немного спасали от духоты. Повсюду мерцали десятки свечей. Пламя отражалось в многочисленных зеркалах. Свет смягчал чересчур резкие детали и придавал помещению уют. По обеим стенам тянулись ряды стульев, и матроны, не собиравшиеся танцевать, приготовились провести со своими приятельницами вечер за упоительными сплетнями.

Повсюду шныряли слуги, исполнявшие любое требование, а на втором балконе, десятью футами выше, негромко играл струнный квартет, оттеняя тихий гул голосов. А еще десятью футами выше, на расписном потолке парили ангелы, выглядывавшие из-за пушистых облаков.

«Но на земле ангелов не бывает», — с досадой думала Реджина, останавливаясь вместе с отцом на пороге бального зала в ожидании, пока мажордом объявит их имена.

Но поскольку она пока все равно ничего не могла предпринять, то и привычно поплыла сквозь толпу под руку с отцом, приветствуя друзей и знакомых, с которыми рассталась всего пять дней назад. Она облегченно вздохнула, заметив Ансиллу Хоксли-Маршалл, очевидно, тоже искавшую ее.

Ансилла, чудесный человек, милая и скромная, как монашка, всегда была в курсе последних слухов, что зачастую весьма выгодно. Подойдя к подруге, Реджина сжала ее холодные, как алебастр, руки.

— Ансилла! Ну и толпа! Ты не видела Маркуса Ролтона?

Она продумала стратегию… Прежде всего следует оправдать наихудшие опасения отца, сделав все, чтобы ее как можно чаще видели рядом с Маркусом Ролтоном. Пусть замысел не идеален, но на этот вечер и так сойдет, пока она не придумает что-нибудь получше.

— Так много людей, — пробормотала Ансилла. — Но я твержу это каждый год, верно? Нет, я не видела сегодня мистера Ролтона. Кстати, добрый вечер, Реджина. О, взгляни! Новое лицо! Неужели… неужели это… Джереми Гэвидж?! После стольких лет…

Реджина обернулась и потеряла дар речи. Сердце ее затрепыхалось пойманной птицей. Джереми! Она не ожидала увидеть его так скоро. Как он переменился… Она пошатнулась, как от удара. Вот тебе и планы с замыслами! Как это может быть, чтобы простое появление человека перевернуло все вверх дном?! Реджина не могла отвести от него глаз.

Джереми. О Боже! Заблудший рыцарь отца. Очищенный любовью к женщине, которая больше всего на свете любила не его, а золотые соверены. Доброволец, вызвавшийся спасти ее невинность от падения в руках самого известного развратника в Лондоне. Как трогательно! Истинно заблудшая душа.

Он оказался выше, чем она помнила, плечи — шире, волосы — длиннее. Нахмуренное лицо выглядит грозным, но все это может быть эффектом высоких потолков и слабого освещения. Что же касается мрачной гримасы… очевидно, он всем недоволен. Но какое ей дело до его мнения?

Реджина не могла отвести от него глаз.

Но и Джереми не мог оторвать от нее взгляда. Все это время он считал, что предстоит иметь дело с наивным ребенком, какой она была когда-то, только, разумеется, на несколько лет старше. Однако сейчас перед ним стояла взрослая женщина, сознающая свою силу, излучающая волю и страсть. Ошеломляющее открытие!

Реджинальду следовало предупредить его. У него такое ощущение, будто он падает с крутого обрыва, словно почва внезапно уходит из-под ног. И в довершение ко всему по залу с гордым видом дефилирует Ролстон, улыбаясь дамам, которые удостаивали его разговором, и привлекая живейшее внимание Реджины. Она, похоже, следит за каждым его движением!

Черт! Эти сверкающие синевой глаза, такие же как в детстве. Но это роскошное тело… прекрасное лицо… Он не помнил ее такой. Будь проклят Реджинальд!

Рядом с бледной блондинкой в белом она положительно выигрывает. Разве он не видел, как Ролстон бросил в ее сторону заинтересованно хозяйский взгляд?!

Черт, черт, черт…

Слава Богу, что он догадался сегодня приехать! Слава Богу, что увидел ее перед тем, как вмешаться, потому что теперь он не доверял самому себе… Он не мог оторвать от нее взгляда. Как и Ролтон. «Взрыв может произойти в любую минуту», — подумал Джереми, краем глаза наблюдая за Ролтоном. Тот зря времени не терял. И судя по тому, как она смотрит на Ролтона, Реджинальд абсолютно прав. Реджине наплевать на свою репутацию, ей совершенно все равно. Все, о чем она заботится, — роскошный мужчина с орудием, которое всегда наготове.

«Такая же, как и все женщины. Ничего не видит, кроме внешности или солидного счета в банке», — угрюмо думал он.

Судя по виду, Ролтон созрел, чтобы сожрать парочку игривых девственниц. Но это не важно, Реджины в их числе не будет. И если раньше Джереми еще колебался, стоит ли пускаться в это смехотворное предприятие, теперь сомнений не осталось. Реджинальд не преувеличил опасности и оказался прав, придя к Джереми.

Отныне Ролтон — его злейший враг и ни за что не получит Реджину, насколько это будет зависеть от него, Джереми. Его цель ясна. Он пользуется любовью и абсолютным доверием ее отца и теперь знает, что делать.

— Говорят, она бросила его, потому что он был недостаточно богат для нее.

Услышав последние слова Ансиллы, Реджина посмотрела на подругу, хотя предпочла бы наблюдать за Ролтоном, этим воплощением холодного пренебрежения ко всему окружающему. Любопытно, с каким презрительным видом он обходит комнату, бросая приветствие там, слово здесь, отвешивая поклоны дамам, — держится идеально. Можно подумать, он лучшая партия в мире, а не человек, помешанный на том, чтобы исправить свою репутацию.

Она с усилием сосредоточилась на разговоре.

— Ты это о Джереми?

— Конечно, разве он не похож на романтического героя, с этим мрачным челом, во всем черном?

— Ансилла! Похоже, он тебе нравится?

— Нет, нет и нет! Этому человеку я не подойду. Никогда не смогу сравниться с той женщиной.

— Как в таком случае насчет мистера Ролтона?

Лучше обратить все внимание на предмет мнимого обожания. То и дело поглядывать в его сторону, подливая масла в огонь.

— Сколько еще проявлений самой примитивной мужской натуры может вынести женщина? — тараторила Ансилла. — И все же Скеффингемы не задумываясь пригласили его сегодня, — добавила она, высказав вслух то, о чем шептались многие гости.

Что ж, это мысль. Последнее время Ролтон бывает на многих приемах, хозяева которых, похоже, поощряют его усилия вновь возвысить себя в глазах общества. Но кто может знать об истинных мотивах Ролтона? Да и любого человека, если на то пошло.

— Он такой же завидный жених, как и любой другой богатый холостяк, — заметила вслух Реджина. — Его положение и знатность тоже играют роль, а мораль тут на последнем месте, особенно если мужчина серьезно обдумывает женитьбу. Каждый мужчина должен перебеситься, прежде чем добровольно наденет на себя кандалы. Ты должна признать — он на редкость красивый, загадочный мужчина, способный заинтриговать любую женщину.

— Только не одну из нас! — язвительно перебила Ансилла. — И все же… он привлекателен. Посмотри, рядом с ним Харриет Сомс. Одна из самых богатых наследниц в Англии. Она не должна и близко подходить к человеку, подобному мистеру Ролтону, и все же они беседуют. А ведь ей не более шестнадцати лет! Кто подал ей столь неудачный совет вступить с ним в разговор?

Реджина насторожилась. Вступить с ним в разговор? А ведь это мысль! О, папочка будет рвать и метать!

— Конечно, мы не подруги, и она высокомерна и чопорна, как церковная скамья, но все смотрят на нее, гадая, о чем они толкуют и кем она интересуется. Уж конечно, не мистером Ролтоном!

— Давай подойдем ближе, — пробормотала Реджина. Рискованное предложение, но нужно убедиться, что Ролтон ее заметил. Иначе как же он узнает, что она в зале?! И Джереми должен увидеть, как Ролтон пригласит ее танцевать!

— Реджина!

— Ну же, неужели тебе не любопытно узнать побольше о мистере Ролтоне?!

— Ни капельки.

— Ну, не упрямься, Ансилла! Ты ведь жаждешь все разузнать, я вижу!

Ансилла неохотно последовала за ней.

— Здесь слишком шумно. — раздраженно шепнула она, пока они пробирались в передние ряды зевак.

— О, взгляни только! Ты в самом деле права! Интересно, что нужно такому мужчине, как мистер Ролтон, от бесцветной мямли?

— Ах уж эти мужчины! — брезгливо пробормотала Ансилла. — Почему молодых девиц не учат искусству обращения с подобными типами? В программу занятий следует ввести специальный курс, может, и скандалов было бы меньше!

Реджина, почти не слушая, продолжала наблюдать за парочкой. Но тут до нее дошел смысл сетований подруги, и она схватила Ансиллу за руку:

— Повтори, повтори то, что ты сейчас сказала.

— Я считаю, что девушке вроде мисс Сомс следовало бы заручиться поддержкой наставника или советчика, чтобы без опаски иметь дело с опытными мужчинами вроде мистера Ролтона.

— Верно!

Ну почему она сама до этого не додумалась?! Да потому что Ансилла — гений, а она глупа, как пробка, вот почему! Решение лежит на поверхности, и вот теперь благодаря проницательности подруги у нее есть настоящий план, как одурачить Джереми и попутно достичь цели! Остается только хитростью вынудить Ролтона протанцевать с ней.

— Женщины всегда узнают обо всем последними, — кивнула она, — особенно если речь идет о мужчинах.

— Во всяком случае, мне жаль бедную мисс Сомс, — уничтожающе добавила Ансилла. — Не завидую ей, если она действительно нацелилась на мистера Ролтона.

— И я тоже, — пробормотала Реджина, нетерпеливо оглядываясь. Танец уже заканчивался, и партнеры кланялись друг другу. Теперь главное привлечь внимание Ролтона, но он был занят, поскольку подводил мисс Сомс к ее маменьке.

Реджине нужно было только одно: чтобы Ролтон пригласил ее на танец до конца вечера. Однако собравшемуся обществу вскоре стало ясно, что мистер Ролтон предпочитает только очень молодых, очень неопытных девушек, тех, что царственно восседали на боковых стульях, словно юные королевы, ожидающие, пока придворные, смиренно склонив головы, попросят соизволения услужить им.

Реджина, не теряя оптимизма, решила, что так и должно быть. Женщина всегда должна выжидать. Если мужчина желает восстановить свою репутацию, он должен вести себя безупречно и показать всему свету, что отныне обращает свой взор только на самых невинных, самых целомудренных, которым и в голову не придет критиковать, сопротивляться, противоречить, тех, кто еще не искушен в мирской суетности. Таких, кем можно без помех управлять, манипулировать, играть на их чувствах и желании выйти замуж, ибо что еще предназначено девушке или даже женщине? Поэтому и приходится ждать.

И Ролтон заметит, подойдет, заговорит, она уверена в этом. Скоро он устанет от зеленых девиц и тех глупостей, которые они так жизнерадостно изрекают. Едва на него перестанут глазеть и настоящий выбор будет не столь очевиден, он обратит на нее внимание. Поэтому Реджина набралась терпения, и они вместе с Ансиллой уселись на боковые стулья.

— Похоже, твой мистер Ролтон никому не отдает предпочтения, — ехидно заметила Ансилла. — Флиртует по очереди со всеми шестнадцатилетними. Как великодушны иногда бывают мужчины!

Реджина сдержала улыбку. Наблюдения Ансиллы были не совсем точны: Ролтон действительно методично обходил зал, украдкой бросая взгляды на других, более соблазнительных дам. Разок-другой он даже сделал пару нерешительных шажков в ее сторону. Он тоже наблюдал за ней, очевидно, забавляясь тем, что и она разыгрывает чопорность, с примерным видом выжидая…

— Миледи?!

От неожиданности Реджина вздрогнула. Она и не подозревала, что так глубоко задумалась.

— Милорд!

Она подняла глаза на стоявшего перед ней мистера Ролтона, на худощавом лице которого уже появились первые следы разгульной жизни. Но ее привлекли смешливые искорки в его глазах, словно ему было совершенно все равно, что говорят о нем, и единственной его радостью было дразнить почтенное общество, то самое, одобрения которого он так настойчиво добивался. Что ж, она по крайней мере понимает его.

Маркус взял ее за руку, и Реджина успела сделать вид, что колеблется, прежде чем позволила увлечь себя на середину зала, где под музыку рила уже выстраивались пары. Идеальный танец для ее целей: почти никакой беседы, и можно неотрывно взирать на него с таким видом, словно он единственный на свете.

Сложные переплетения рук, па и невысказанных слов. Лучше не придумаешь! Остается надеяться, что Джереми и отец все видят и ощущают собственное бессилие. Все получилось! Поверить невозможно, что каждая ее стрела попала в цель!

Когда Ролтон отвел ее обратно, оказалось, что Ансилла упорхнула, безмолвно выразив свою досаду и неодобрение. На ее месте она нашла отца, восседавшего с видом разъяренного медведя. Но самое восхитительное было впереди, когда Реджина наконец отдышалась и оглядела зал. Оказалось, что у двери торчал Джереми, мрачный, как грозовая туча.

Итак, колесо завертелось, и занавес вот-вот поднимется. Оставалось только дотерпеть, пока Джереми явится с визитом, и достойно отплатить ему за самонадеянность.

На следующий день Реджина оделась в простой белый муслин, отделанный по лифу и подолу скромным плиссе, и белый кружевной чепчик. Коротая время до заветной минуты, она с удобствами устроилась в библиотеке, где, как и ожидалось, немедленно появился отец.

— Сезон слишком утомителен, — начал он, бросаясь в огромное кресло. — Прошлой ночью было чересчур шумно, людно… много нежелательных типов. Не знаю, о чем только думают Скеффингемы. Этот Ролтон, его место в портовом кабаке, а не в высшем свете! Куда катится этот мир?!

— О, ты так думаешь? А мне он показался довольно приятным.

— Значит, ты ошиблась. И стоило бы хорошенько подумать, прежде чем принимать его приглашение и брать за руку, — проворчал Реджинальд.

— Я ничего подобного не делала, — негодующе фыркнула Реджина. — Всего лишь потанцевала, да еще и рил, что, позволь тебе напомнить, более чем приемлемо. Мы едва перемолвились парой слов. — Она заговорщически понизила голос. — Он просто неотразим, и манеры безупречны.

— Ре-джи-на! — начал было отец, но появление дворецкого спасло ее от нотации.

— Мистер Гэвидж, милорд, — объявил он.

— Слава Богу! — просияв, пробормотал Реджинальд. — Проси!

В дверях возник Джереми со злобно перекошенной физиономией.

— Джереми, мальчик мой… а вот и Реджина.

— Вижу, — буркнул тот, бросив зловещий взгляд в ее сторону.

Реджина грациозно соскользнула с дивана и направилась к нему.

— Джереми! Сколько лет, сколько зим!

— Похоже, очень много, — согласился он.

О Боже, как он высок! Она и не помнила, что он настоящий великан! У него такие теплые руки и пронизывающий взгляд, а лицо… словно постарело, появились глубокие линии по обеим сторонам рта.

Почему он молчит? Ждет, пока она сделает первый шаг?

— Присаживайтесь, пожалуйста! Отец, попроси, чтобы принесли чай. Ты не проголодался?

Она никак не могла припомнить, что едят так рано утром.

— Чай и тост. Думаю, вы уже позавтракали?

— Я могла бы составить тебе компанию, — мужественно заявила Реджина. Пусть видит, что она не какая-нибудь серенькая мышка, ее не запугаешь. Кроме того, мужчины всегда смягчаются при виде плотного завтрака. Сейчас она все устроит! — Я не против того же самого. Отец! — Нужно убрать его из комнаты! — Пожалуйста, позаботься о нас!

— Я позвоню, — отмахнулся Реджинальд, переводя взгляд с Джереми на Реджину. Какой милой и невинной выглядит она этим утром, а вчера танцевала с Ролтоном и смотрела на него, как на Бога!

Джереми многозначительно воззрился на него, и Реджинальд понял намек.

— Конечно, дорогая. Я сейчас.

Все, что угодно, лишь бы поскорее убраться из комнаты и оставить ее с Джереми. Ему-то можно доверять! Спасибо небесам, что послали ему этого мальчика!

Реджина закрыла за отцом дверь и обернулась к Джереми.

— О, кажется, я вчера видела тебя у Скеффингемов! Почему ты не подошел? Ах, не важно, главное, что ты здесь! Я так рада тебя видеть!

Она шагнула к нему, взяла за руку и потянула за собой в глубь комнаты. Настал ее час: нет времени обмениваться любезностями или сочинять подробности мнимого романа, достаточно и того, что наблюдал Джереми собственными глазами. Теперь самое важное — убедить его.

— Ты должен помочь мне, — умоляюще прошептала она, само олицетворение женственности и нежной грусти. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы.

— Неужели? — грубо хмыкнул Джереми. — Вот так, сразу? Даже не поговорив после долгой разлуки?

Отвратительный, мерзкий человечишка! Любой другой уже лежал бы у ее ног, обещая луну и звезды!

— Мы могли побеседовать вчера вечером, — язвительно напомнила она, — но ты предпочел держаться в стороне! В любом случае я не собираюсь отшлифовывать твои дурные манеры! Мне нужна твоя помощь, Джереми, и ты не можешь мне отказать!

— Разве? Внешность обманчива: я надеялся отдохнуть душой в обществе подруги детства, а вместо этого встречаю разъяренную дикую кошку! Если бы я не появился на пороге, интересно, кого бы ты притащила с улицы во исполнение собственных капризов: похотливого кота?!

Провались все в преисподнюю! Словно ей опять пятнадцать лет и они, как всегда, обмениваются «любезностями»!

— Джереми! Да стань же серьезным хоть на мгновение! Садись.

— Мне почему-то кажется, что уж лучше постоять.

Пока все шло совсем не так, как он рассчитывал. Джереми мужественно ждал, когда упадет топор.

— Видишь ли… есть один человек…

— Как всегда, — настороженно отпарировал он.

Мерзавец! Ну разумеется, он не собирается облегчать ей задачу.

— Джереми, да послушай же, вот в чем дело. Хочу, чтобы ты научил меня…

— Научить тебя…

Да он, похоже, побледнел. Пора в атаку.

— Видишь ли, — продолжала Реджина с наивным видом, как то дитя, которым он ее считал, — он опытный мужчина, куда опытнее, чем любой из моих знакомых, за исключением тебя, разумеется. Поэтому я и прошу научить меня всему, что я должна знать… как любая умудренная жизнью светская дама. Только так я сумею заинтересовать его.

— И это все? — с трудом выговорил Джереми. Получилось! Его гнев просто греет душу!

Реджина с трудом скрывала торжество. Рискованная игра, только он еще об этом не знает. Сияющая улыбка осветила ее прекрасное лицо.

— Все.

Джереми замер как громом пораженный. Такого он не ожидал, но, не желая показывать смущения, поспешно отвернулся, чтобы собраться с мыслями.

Перед ним Реджина, прекрасная, пылкая Реджина. вручающая ему себя на серебряном блюде и готовая дать ему необходимые средства, чтобы выполнить план Реджинальда. И при этом она даже ни о чем не подозревает!

Какой мужчина способен устоять перед таким искушением?! И при этом даже не обратить внимания, что сам не является объектом страсти! Мужчина есть мужчина, а готовая на все женщина хорошего происхождения — предмет тех грез, что посещали его по ночам.

Ах, она сама не ведает, о чем просит! И ему придется согласиться, чтобы выполнить просьбу Реджинальда. Он ясно дал понять, что не желает ни женщины, ни обязательств, ни новой любви. Короче говоря — идеальная кандидатура для такого поручения. Не важно, сколько времени это займет, он останется безучастным, холодным и безразличным.

Джереми обернулся к Реджине, чтобы потрясти неожиданным согласием на ее безумное предложение. Потрясти до такой степени, чтобы она испугалась и захотела отступить.

— Прекрасно, Реджина. Запри дверь, мы начинаем урок.

Глава 2

Сейчас? Слишком быстро. Реджина опешила от того, что ответный ход последовал так стремительно.

О Господи! Он направляется к ней — так неслышно, с таким злорадным видом, словно лис, загоняющий зайца. Как умело он воспользовался ее просьбой! Типичный мужчина. Не дал ни минуты на раздумье! Негодяй!

— Джереми…

«Никогда не выказывай слабости, никогда. Чему быть, того не миновать». В конце концов, ее целовали. Она сама сделала ему это предложение и прекрасно знала, чем все кончится.

— Интересно, что именно ты имела в виду? — осведомился Джереми, притиснув девушку к двери.

Реджина вскинула подбородок:

— Все.

— Восхитительная мысль, — пробормотал Джереми, упершись взглядом в ее губы. — И это «все» для твоего таинственного неотразимого мужчины? Какая трата времени и усилий!

— Все, — твердо повторила Реджина, зачарованная движениями его губ, твердых, четко вырезанных, с легким намеком на полноту нижней, отчего так и хотелось ее укусить.

— Если тебе в самом деле нужны уроки, я должен кое-что знать, — объявил он.

Реджина подняла глаза, ощущая, как ее обдает жаркой волной. Что это? Наверное, он просто слишком близко стоит, вот и все. Она не привыкла к такой близости. А он, кажется, и не думает отступать.

Реджину охватила нервная дрожь. Она сама просила об этом: он имеет полное право проверить границы ее познаний, чтобы понять, чему должен научить.

— Осмелюсь предположить, что ты успел набраться опыта! — горячо воскликнула она. — В отличие от меня. Я совершенно невежественна и не понимаю, почему должна находиться в столь невыгодном положении, когда средство под рукой.

— И в самом деле: почему, если есть готовый ответ? Наконец-то я встретил свое предназначение и осознал, что всю жизнь готовился стать наставником вздорных девиц!

Реджина начала терять терпение. В конце концов, все настолько просто и очевидно! К чему же столько сарказма?

— Дорогой Джереми, взгляни на все иначе: ты только сейчас дал отставку своей возлюбленной и вряд ли сразу станешь искать новую. Ловушка тебе не грозит. Кроме того, мы знакомы едва не с пеленок, кто же подходит больше, чем ты? И к тому же ты совершенно безопасен.

— Откуда тебе знать? — кисло заметил он. — Ты оказываешь мне чересчур много доверия.

— Нет, я просто хочу научиться обращаться с опытным мужчиной, — возразила Реджина, втайне желая, чтобы Джереми отступил на пару шагов. Такая близость слишком уж действует на нервы! Он буквально навис над ней. Она чувствует себя совсем беспомощной и маленькой! — Пойми, это нелегко. Придется соперничать с двумя дюжинами милых девственниц, которых он слопает одним махом, как конфетки. Поэтому давай начнем, пока не пришел отец.

— Ты так спешишь?

— Джереми…

— О, я к твоим услугам и готов вынести все…

Но в глубине души он сомневался. Ни в одном учебнике не сказано, как обучать искусству обольщения, одновременно отвлекая ученицу от предмета ее страсти.

Нелегкая задача! Прежде всего необходимо убедить Реджину, что его влечет к ней, и, возможно, так и было бы, не знай он ее всю жизнь и не будь ему тридцать один, а ей — двадцать. Молодые наивные наследницы больших состояний не в его вкусе. Зато Маркус Ролтон, похоже, вошел во вкус, а Реджина почему-то позарилась на него.

— Что ж, вперед, — резко скомандовала Реджина. — Пора переходить к делу.

В ответ Джереми погладил ее по щеке — у нее самая гладкая кожа, самые синие глаза, самый сладкий ротик в мире.

Реджина вызывающе вскинула подбородок, пытаясь отстраниться, но не смогла. Джереми прижался к ней, одновременно наклоняя голову и касаясь своими губами мягких девственных уст. Легчайшая тень поцелуя… Он замер, ожидая ее ответа. Глаза Реджины были закрыты, на губах играла слабая улыбка. Значит, так, ее уже целовали. Прекрасно.

Он снова коснулся ее губ, чуть прикусил нижнюю, нежно потянул.

Очевидно, такого она еще не испытывала. Густые ресницы взлетели вверх.

— О!..

— Это, — прошептал он, — поцелуй мальчишки.

Реджина громко сглотнула комок, застрявший в горле. Конечно, конечно, должно быть что-то большее. Иначе мужчины не возбуждались бы так из-за простого соединения губ и не имели бы любовниц, если уж на то пошло.

Джереми снова нагнул голову, сминая ее рот, пробираясь языком между зубами, чем потряс Реджину до глубины души.

Так вот оно — этот жар, влага, запретное вторжение! Она резко дернулась и с бешено бьющимся сердцем уставилась на него.

— Это и есть поцелуй мужчины.

— Вот как?

Она поспешно вытерла ладонью рот.

— Это самое меньшее, чего можно ожидать от человека, подобного Маркусу Ролтону, — безжалостно пояснил Джереми как раз в тот момент, когда Реджинальд заколотил в дверь.

— Открывайте, открывайте, — пропел он. — У меня тут чай, и тосты, и горячий шоколад с пирожными!

Джереми отошел, и Реджина на какой-то момент прислонилась к двери, но тут же опомнилась и повернула ручку. На пороге появились отец и горничная, толкавшая перед собой сервировочный столик.

— А вот и мы! Утреннее подкрепление! — жизнерадостно объявил Реджинальд и знаком велел горничной поставить столик и удалиться. — Выпей чая, мальчик мой. Реджина! Ты что-то разрумянилась!

— Устала, — колко прошипела Реджина, поворачиваясь к ним спиной, чтобы налить шоколада. Разум отказывался ей служить после ошеломляющей демонстрации мужского господства.

«Дура, дура, дура», — ругала она себя, усаживаясь в кресло в самом дальнем углу, чтобы разобраться в своих чувствах. Она не способна справиться ни с Джереми, ни с Маркусом Ролтоном. Особенно с Ролтоном.

Она сделала глоток шоколада и нервно облизала губы. Господи Боже, что же это за поцелуй?! Она кажется себе полной глупышкой. Ансилла права: почему женщины ничего не знают? Почему никто не учит их целоваться?

Реджина скосила глаза на Джереми, болтавшего с отцом о пустяках. Мужчины не теряют головы от поцелуев, и это еще обиднее! Она вне себя, от ярости! Джереми же холоден, как кусок льда.

Что ж, еще не поздно отступить: признаться во всем этой милой парочке и закончить на этом игру.

Реджина сжала чашку так сильно, что едва не раздавила. Она не может пойти на это! Стоит только взглянуть на обоих: Джереми преисполнен самодовольства и ничуть не тронут тем, что казалось таким грубым посягательством на ее персону! Отец же ведет себя так, словно за запертыми дверями ничего не происходило, и, вероятно, поздравляет себя с тем, что так ловко все устроил! Нет, она этого не вынесет! Просто кровь кипит от злости!

Можно представить, как они пили в тот день, в Шербурн-Хаусе, за успех их гениального замысла! Подумать только: Джереми, притворяющийся, что вожделеет ее! Высокомерные мерзавцы, что один, что другой!

Джереми должен быть наказан за свое участие в недостойном спектакле, отец — за вмешательство в ее дела, и какое значение имеют те унижения, через которые ей придется пройти?!

Она заставит страдать Джереми. Но как? Как?! Что, если заставить Джереми влюбиться в нее?!

Великолепно! Изумительно! О, так ему и надо! Каким это будет триумфом — завлечь Джереми, покорить, а потом бросить на глазах у всего Лондона! И при этом делать вид, что преследуешь Ролтона!

Вот это замысел! Если она сможет стерпеть и смириться с омерзительным поцелуем. Вздор, она все перетерпит. Да и что такое поцелуй? Меньшее из зол, которых можно ожидать от Ролтона.

А как насчет большего?

Что ж, она много лет провела в деревне. Конечно, животные не целуются, так что… Черт, да перестанет она думать об этом поцелуе? Похоже, нет. А что, если напроситься еще на один, так чтобы немного освоиться? В конце концов, люди ко всему привыкают! И не так уж это неприятно!

— Итак! — объявил Реджинальд, с преувеличенной осторожностью отставляя чашку. — Прошу меня простить. Нужно написать несколько писем, и, разумеется, вечером нас ждет «Олмэкс». У тебя есть приглашение, Джереми?

— Нет еще, — покачал он головой, бросив взгляд на Реджину.

— Непременно достань! — воскликнула она. — Я очень устала, и придется, пожалуй, посидеть сегодня дома. Но каждая маменька с незамужней дочерью на руках примет тебя с распростертыми объятиями, дорогой Джереми.

— Мне пора, — пробормотал Реджинальд, медленно поднимаясь, словно у него болели все кости. Реджина почему-то подумала, что он все чаще выглядит маленьким и измученным, и совершенно ясно, что причиной всему отнюдь не тяготы сезона и не столичная суета.

К завтрашнему дню все будет хорошо! Отец — человек стойкий и не такое выдерживал. Значит, сейчас главное — Гэвидж. Что делать с Джереми, который небрежно растянулся в большом мягком кресле и выглядит на редкость спесивым и гордым, как лев, загнавший добычу? Реджина задыхалась, чувствуя себя зажатой в угол, хотя он находился не менее чем в десяти футах от нее. Не следует игнорировать мощь хищника, вышедшего поохотиться. Вот прекрасный урок для умной женщины!

— Итак, ты не собираешься в «Олмэкс» сегодня, — пробормотал Джереми, — хотя прекрасно знаешь, что Ролтон там будет. А мне казалось, что ты стараешься при каждом удобном случае попасться ему на глаза!

— Дорогой Джереми, разве мужчинам нравятся женщины, не умеющие скрывать своих намерений? Неужели я хочу дать понять, что гоняюсь за ним? Мне кажется, лучше продолжать наши уроки, чтобы, когда придет время, без труда поймать его в свои сети.

— Да, да и еще раз да, — усмехнулся Джереми.

— Спасибо, — отрезала Реджина. — Сегодня утром от тебя мало проку! Может, тебе следует тоже распрощаться?

Собственно говоря, она и не ожидала, что он останется. Зачем?

— Благодарю, но мне здесь очень уютно. И нам еще многое предстоит изучить. В жизни не видел, чтобы кто-то морщился от моих поцелуев! Очевидно, мне тоже нужно потренироваться. Может, в следующий раз, перед тем как целовать тебя, следует представить какие-то рекомендательные письма?

Реджина надменно посмотрела на него.

— Ты застал меня врасплох! И кстати, скольких женщин ты целовал?

— Достаточно, чтобы понять, как опасно исповедоваться тебе в своих грехах, — весело откликнулся Джереми.

Ну вот, теперь он еще и смеется над ней! В таком глупом положении она еще не оказывалась. Гореть бы ему в аду! И тому обществу, которое намеренно держит женщин, в неведении! Но вопрос заключался в том, как далеко она готов зайти в своем стремлении познать тайны плоти.

Реджина оценивающе оглядела Джереми поверх чашки. Если не считать поцелуя, в нем самом нет ничего неприятного, разве что он, к сожалению, знал ее слишком давно и слишком хорошо. Ни одного недостатка… если не считать поцелуя. Может, поэтому он так ее и шокировал. Питай она к Джереми нежные чувства, все, вероятно, было бы по-другому.

Значит, она права: главное — привыкнуть. Женщина способна вытерпеть еще и не такое, по крайней мере так твердил отец, и теперь было очевидно, что он имел в виду.

Конечно, подобные вещи обсуждают только в мужских клубах, поздними ночами, когда девицы спят, а любовницы нетерпеливо ожидают покровителей. Очевидно, ее инстинкт был совершенно верным: даже чтобы притвориться, будто хочешь укротить человека, подобного Ролтону, любая женщина должна много знать о плотских забавах, о запретном, всем том, что известно содержанкам и любовницам.

Ну вот, она осталась наедине с мужчиной, готовым объяснить ей все, что требуется! Кроме того, Джереми довольно привлекателен, несмотря на нахальную самоуверенность.

Больше она не станет съеживаться и дрожать от его поцелуев. Реджина слышала, что у него новая любовница, так следует выглядеть податливой и страстной, если она хочет добиться своего.

Но насколько трудным это может оказаться?

Реджина прикусила губу. Отец ушел, оставив ее с Джереми наедине. Значит, теперь его ход.

— Что ж, ты по крайней мере не лишилась чувств при слове «грех», — сухо заметил Джереми, не сводя с нее глаз. — Возможно, ты способнее, чем кажешься.

— Позволь заметить, что мне дали превосходное образование, — негодующе отпарировала она. — К сожалению, только не в области плотских… удовольствий. Ты должен просветить меня.

— Поверь, я не желаю ничего иного, — кивнул Джереми, — но какое это имеет отношение к твоему желанию привлечь Маркуса Ролтона? Вот что остается для меня совершенно непонятным.

— Почему же? Все так просто: он богат, красив, романтичен и интересен. Женщина волевая и умная никогда от него не устанет. Согласись, это такое же разумное основание для замужества, как и любое другое. Ты так не думаешь, Джереми?

— Не желаю думать на эту тему, — процедил Гэвидж, стиснув зубы. — Достаточно и того, что ты сама наивность, решившая поиграть с огнем.

— Значит, я обожгусь, но получу его любой ценой! А если не поможешь мне, заверяю, что он сумеет выучить меня целоваться не хуже тебя.

Вот он и оказался между молотом и наковальней со всем своим благородством. Как легко слетали с ее языка уничтожающие слова! Джереми не знал, что ответить, и в замешательстве молчал. Придется пойти на риск, но он знал, как приструнить чересчур резвых девиц, не способных думать ни о ком, кроме себя и своих капризов.

— Прекрасно, — бросил он, приподнимаясь. Реджина немедленно вскочила:

— Что именно ты имеешь в виду?

— Что тебе следует обратиться к мистеру Ролтону. Мне все равно.

Черт, все пошло не так, как задумано! Неужели он собирается отказаться от плана Реджинальда? Так скоро? Предатель!

Но может, все не так? Может, он разыгрывает собственную комбинацию, чтобы поставить ее на место? Что он задумал? Разве не она тут главная? Нельзя же так просто на ходу менять правила! Дьявол, она должна взять верх!

— Джереми…

Он повелительно поднял руку.

— Не пытайся пустить в ход свои чары, Реджина. Я не юнец, которого ты можешь в два счета обвести вокруг пальца!

— Это я уже поняла, — пробормотала девушка.

— Возможно, мы действительно слишком хорошо друг друга знаем, — продолжал он, оставив ее реплику без внимания, — и с моей стороны необдуманно соглашаться на подобную глупость.

Он уходит, уходит! Что делать? Как остановить его, что предпринять? Реджина смущенно откашлялась.

— Может, стоило бы попробовать еще раз?

Джереми замер на полпути к двери.

— Прости?

— Я сказала: может, мы… попробуем еще раз?

— Попробовать…

Он не хочет уступить ни на йоту!

— Поцеловаться.

— Поцеловаться? И это говоришь ты, которая тряслась, дрожала и вытирала губы, словно чмокнула лягушку?! Ты хочешь поцеловать меня еще раз?

— Джереми… не надо…

— Миледи желательно унизить меня еще раз?

— Джереми…

— Ты сама не знаешь, что тебе нужно, Реджина. Если не можешь вынести простого поцелуя, как же ты собираешься флиртовать с Ролтоном?!

«Он прав, — грустно думала Реджина, настороженно наблюдая за ним. — Хотелось бы только знать, как он отнесется к тому поразительному известию, что Ролтон совершенно меня не привлекает».

— Но именно поэтому я и прошу тебя меня обучить, — терпеливо пояснила она.

Однако Джереми забыл о рассудительности, разуме и ответственности. Он пришел в бешенство.

— Нервные, чересчур чувствительные девственницы не привлекают меня, впрочем, как и большинство мужчин, — проворчал он. — Ты удивляешься, почему мы заводим любовниц. Вот тебе и ответ! Любовницы не скрывают желания, никогда не сжимаются от страха во время любовных игр. Принимают возлюбленного с распростертыми объятиями и предлагают ему себя, стремясь подарить утонченное наслаждение. Какой мужчина станет тратить время и энергию, обхаживая и улещая робкую невинность, когда щедрая на ласки содержанка даст ему все желаемое? Все, о чем ты не имеешь ни понятия, ни представления, юная леди. Вещи, от которых ты мгновенно упала бы в обморок, вздумай кто-то потребовать их от тебя.

О, какой жестокий, хладнокровный удар! Он шокировал ее, впрочем, как и намеревался, и не просто шокировал — поверг в оцепенение. Реджина стояла неподвижно, как статуя, только глаза метали молнии, и какой-то сидевший внутри дьявол подтолкнул его уточнить:

— Это реальность, ничего больше. У Ролтона, должно быть, куча любовниц, до которых тебе далеко. Откажись от своих замыслов, и однажды какой-нибудь утонченный денди, лишенный животных желаний, явится на белом коне и увезет тебя в свой волшебный замок, где никто не коснется тебя и тем более не поцелует.

Реджина словно окаменела, мертвенный холод сковал ее. Как он ненавистен ей! Он и ее игра. Все, чего она жаждала в этот ужасный момент, — стать любовницей, женщиной, изощренной в эротических искусствах, которой точно известно, как очаровать и удержать мужчину.

— А у тебя есть содержанка? — неожиданно вырвалось у нее.

— По-моему, это не твое дело.

— А все же?

Джереми отвернулся.

— А что, если да?

— И все же ты согласился учить меня…

— Игра, миледи, любимая игра мужчин. Уж это точно!

— В таком случае давай поиграем, Джереми! — выдавила она. — Слишком много, стоит на кону, а времени почти не осталось. Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

— Кажется, ты считаешь меня глупцом?

— Поцелуй меня, Джереми.

Неужели он и в самом деле дурак? Какой мужчина отвергнет Реджину даже ценой оскорбленной гордости?

Но… как насчет его обещания Реджинальду отвлечь и отвести от беды, обещания, игравшего на руку его потаенным желаниям? Поразительно, сколько предлогов можно найти, если потребуется оправдать свои, прямо скажем, греховные намерения!

— Подойди ко мне, Реджина.

Она никак не могла заставить себя сдвинуться с места. Тело отказывалось повиноваться, ноги словно приросли к полу. Однако Реджина заставила себя сделать первый шаг, покоряясь приказу.

— И что теперь, Джереми?

Она смотрела на него так, словно собиралась пронзить насквозь. Джереми вдруг ощутил желание покорить ее, усмирить и заставить молить о пощаде.

Получится ли у него?

Эта мысль заинтриговала Гэвиджа. Он протянул руку и взял ее за подбородок.

— Ты, конечно, знаешь, как прекрасна.

— Я не это хочу знать, — резко ответила она.

— Нет. Тебе нужны все секреты, здесь и сейчас. Весь твой постельный опыт с женщинами, которых я… Вам лучше смерить аппетиты, миледи. Все сразу не получится. Нужно действовать постепенно, шаг за шагом.

Но Реджина стремилась броситься в омут и утонуть в пучине чувственности.

— В таком случае сделай этот шаг, Джереми, — попросила она. — Я жду.

Магические слова. Реджина увидела страсть в его глазах. Мужчинам нравится заставлять покорных женщин ждать. Анна из тайн, которую можно как следует изучить, когда она останется одна.

Джереми сжал ладонями ее голову и чуть наклонил.

«Большие руки, — рассеянно заметила она. — Теплые руки». Джереми чуть нагнулся.

— Это более элегантный способ. Когда я наклонюсь поближе, ты должна приоткрыть губы, чтобы принять меня.

Он все ближе и ближе… веки полуопущены, взгляд загадочный… Как пристально он наблюдает за ее реакцией!

«Я жду!»

Ждет каждая частичка ее тела, ее души, независимо от того, что она сейчас ощущает. Еще одна тайна. О, как быстро появляются эти тайны в такие раскаленные чувственностью моменты! Еще один повод для анализа, когда у нее будет время подумать. Реджина закрыла глаза, раздвинула губы и почувствовала, как он завладел ее ртом. Его полная власть над ней испугала ее.

Его язык скользнул глубже, пробуя, гладя, обводя. Она была бессильна перед этим натиском, но по крайней мере не струсила, не съежилась, не попыталась оттолкнуть его.

Наоборот, прижалась теснее, безмолвно требуя большего. И ненавидя собственную пассивность. Как должна женщина отвечать на такой поцелуй? Что нужно делать?

Уж любовница наверняка знала бы. Разве он не разъяснил?

Любовницы принимают возлюбленных с распростертыми объятиями и предлагают себя, готовые подарить утонченное наслаждение. Любовница дает ему все, что он пожелает… Любовница готова на все, что угодно. На любое утонченное наслаждение…

Реджина сжалась. На все, что угодно… Предлагает себя… Ее тело выгнулось. Она робко шевельнула языком и почувствовала, как Джереми дернулся.

Это не так уж плохо…

Ее тело, казалось, больше не подчинялось разуму. Ей понравился поцелуй. Все, что он с ней делал. Ей нравилась эта дуэль языков. Как быстро она обнаружила, что может отвечать ему тем же: сплетаться языками в прихотливом танце, беспечно играть и резвиться… И вкус у него приятный, свежий. Он то нежен, то повелителен, и она не уступала ему ни в чем. Поразительно, что могут сделать воля и немного решимости!

Джереми чуть прикусил ее язык, прежде чем слегка пососать. Она едва не потеряла сознание. Все, на что она оказалась способна: держаться до конца и предложить ему все, что он захочет.

Он сосал все сильнее, настойчивее, резче. Каждое движение отзывалось новым приливом жара внизу ее живота, словно между бедер все растаяло и вот-вот растечется.

Джереми внезапно напрягся, руки его сжались, и великолепный жар его губ стал медленно, медленно удаляться, прежде чем он наконец отстранился и выпрямился. Реджина тихо всхлипнула.

Они забыли о том, что не одни в доме, о том, что Реджинальд может войти в любой момент. Джереми готов был остаться и целовать ее целый день напролет.

Он видел мольбу в ее глазах, отзывался на каждое ее движение, распознавал каждый оттенок чувств. Девственница на грани познания. На свете нет более опасного цветка, росы более ядовитой, чем пробужденная к чувственности невинность. Но и Джереми не остался равнодушным. На какое-то мгновение он отринул осторожность, сдержанность и приличия.

О, эти сочные губки положительно способны уничтожить мужчину!

Только не его! Теперь, когда она ощутила вкус своей силы, он должен удвоить бдительность. Надо взять себя в руки и укротить ее настолько, чтобы не позволить связаться с подлецом и погубить себя.

Это ему по плечу, а что касается стеснения в чреслах… любая красивая женщина может возбудить его! В этом нет ничего особенного! На его месте всякий мужчина ответил бы на призыв. Дело вовсе не в Реджине, а в пламени страстного поцелуя.

И все же, глядя на ее мягкий рот и влажные глаза, Джереми мог думать только об одном — что хочет большего. Значит, он не так уж безразличен? Но что тут плохого? Он научит Реджину всему, что ей не терпится узнать, насладится той малостью, что она способна дать, и удержит на расстоянии от Ролтона и его постели.

В своей собственной.

Чушь! Вздор! Ерунда! Какая там постель?! Разве все было затеяно ради этого?! Все дело в том, чтобы помешать ей броситься на шею Ролтону. И тот факт, что он до сих пор тяжело дышит, ничего не означает. Зато если он помедлит хоть немного, будет означать.

Но Джереми не мог заставить себя уйти. Напряжение все возрастало. Всего один шаг, и он мог взять ее. Мог сделать с ней все, что пожелает: он видел это в ее глазах.

Черт, он не имеет права давать себя волю!

Джереми оттолкнул девушку.

— Хватит, миледи.

Реджина покачала головой.

— Давай пойдем дальше.

— Мой следующий шаг — к порогу.

— Почему?

— Потому что мне неинтересны глупенькие девственницы, — отрезал Джереми, окончательно потеряв терпение.

Реджина негодующе выпрямилась. Как он может, после того, что было? После этого восхитительного слияния губ? Неужели все мужчины таковы. Именно это он и пытался сказать ей. То, что она уже поняла сама: для него это не значило ничего, для нее — все.

Именно поэтому Реджина должна научиться смирять собственную чувствительность. Мужчинам по душе полная свобода, когда можно уйти не оглядываясь и ни о чем не пожалеть. Но кто сказал, что женщина не может стремиться к тому же?

— Мы продолжим наши уроки, — бесстрастно объявила она.

— Если тебе так угодно, — ответил Джереми. Господи, это становится все сложнее и запутаннее! Ах, если бы только она не припутала сюда Ролтона!

— Превосходно. Только помни, Джереми, я должна быть на высоте не ради тебя, а ради мистера Ролтона.

При одной мысли об этом он едва не взорвался.

— Согласен.

— Как считаешь, для глупенькой девственницы я была не так уж плоха?

— Ни один мужчина не пожаловался бы.

И ни один нормальный мужчина не ушел бы в такую минуту, не получив то, что она готова была отдать. Ничего не скажешь, первый урок прошел удачно.

— Значит, все прекрасно и можно продолжать.

— Обязательно.

— Когда?

— Когда позволит ваша деликатная чувствительность, миледи.

О, теперь ее чувствительность трудно назвать деликатной! Теперь наконец она поняла, чего хочет.

— Отсюда ты отправишься к своей любовнице? Она должна знать.

Джереми скрипнул зубами.

— Повторяю: это тебя не касается.

«Коснется, дорогой Джереми. Еще как коснется!»

— Пожалуй, пятница вполне подходящий день, — бросила она свысока, игнорируя его резкость.

Джереми поморщился. Теперь она разыгрывает госпожу, хозяйку поместья. И полностью вошла в роль. Во что втянул его Реджинальд?! Во что он влип сам?

— Тогда до пятницы, — кивнул он, и Реджина отвернулась, чтобы скрыть торжествующую улыбку.

Джереми направился к двери. Она тайком наблюдала за ним, пока он пересекал вестибюль, брал шляпу и шел к выходу. Потом перебежала к окну и, придерживая шторы, смотрела, как он сбегает с крыльца и садится в коляску.

«Дорогой, дорогой Джереми… ты многому сумел научить меня сегодня. Сам не знаешь, сколько ты для меня сделал. Всего за несколько часов перевернул всю мою жизнь. И теперь я по-прежнему буду притворяться, что гоняюсь за Ролтоном, ради одной-единственной цели: получить все, что я хочу.

А я хочу стать твоей любовницей».

Глава 3

Значит, вот она — тайна порабощения мужчины: думать как любовница, действовать как любовница. Знать то, что знает любовница.

Все секреты чувственности. Все женские уловки. Все мужские пороки. Реджина мысленно перечисляла пункт за пунктом, глядя на себя в зеркало. «Будь приветливой. Будь щедрой.

Каждая частичка твоего тела должна излучать готовность. Предложи себя. Никогда не отказывай, ни в одной просьбе. Веди себя так, словно сама жаждешь того же. Нужно решаться на все, чего бы он ни потребовал от тебя».

Превосходная сделка, если в обмен получишь верность и преданность мужчины, а к ним богатство и свободу.

Кто она, любовница Джереми? Кто из цветника красавиц сумел привлечь его и отдается, самозабвенно и раскованно?

Теперь, после их поцелуя, невыносимо думать об этом.

Но она выяснит. Сегодня в «Олмэкс» непременно найдутся женщины, у которых есть тайные любовники. Она попытается обнаружить их, подсмотреть, как они ведут себя, как держатся, чтобы понять, как разлучить Джереми с его любовницей. Но при этом следует по-прежнему делать вид, что ее главная цель — Ролтон.

Теперь нужно одеться подобающим образом. Но это оказалось нелегко. Сегодня ей ничего не нравилось. Каждое платье казалось тусклым, невыразительным, чересчур скромным, а ей требовалось нечто более смелое.

Правда, за это ее могли бы лишить доступа в клуб… О, не хватало только рассердить дам-патронесс… Но сегодня стоит рискнуть!

Реджина вынула из гардероба нарядный туалет из синего атласа, с очень высокой талией, низким вырезом и блондами по подолу и рукавам. Это платье по крайней мере выглядит утонченным! И ей нравилось, как льнут к телу кремовые цветы на кушачке, подчеркивая красоту ее грудей. Такие же искусственные цветы она вплела в волосы, уложенные в греческом стиле. Надев кремовые туфельки, перчатки и накинув шаль в тон, она выбрала жемчужные серьги и длинную жемчужную нить, знаком велела горничной отойти и в последний раз посмотрелась в зеркало.

Ну вот, желаемый эффект достигнут. Это не отражение неопытной девчонки. Пусть все видят, что она женщина, чье тело под чувственно падающими складками платья искушает и манит, зовет и волнует.

Но неужели она в самом деле так дерзка? Так смела? Или все это игра воображения?

— Пора ехать, Реджина, — объявил отец, постучав в дверь. — А, ты уже одета? Очаровательно! Новое платье? Тебе к лицу. Я очень рад, что ты передумала.

— Едем, не то опоздаем и двери закроются. Жаль, что сегодня утром я не вспомнила о том, как мне повезло иметь доступ в «Олмэкс», — иронически пробормотала Реджина. Она уже привыкла подшучивать над отцом, искренне считавшим, что следует непременно посещать любое светское собрание.

Но Реджинальд был счастлив видеть дочь рядом, особенно во время долгого ожидания в карете у входа, да и в первый неловкий момент встреч с друзьями и знакомыми.

Толпа оказалась такой многолюдной, что Реджина с трудом проталкивалась вперед, раздражаясь все больше оттого, что нет никакой возможности немедленно приступить к действию. Кроме того, она надеялась, что Ансилла не приедет. Не хватало только греческого хора, осуждающего каждый ее шаг!

Но надеждам не суждено было сбыться! Подруга возникла рядом в своем обычном наряде из белого муслина, длинных белых перчатках и самой модной в сезоне вещице — белом тюрбане, скрывавшем светлые локоны.

— Как всегда, протолкнуться невозможно, — проворчала она. — Как ты?

— Прекрасно, если учесть, что виделись мы только вчера, — неприветливо обронила Реджина. — А ты?

— Как обычно, тяну время, наблюдаю за абсурдными выходками окружающих. Нет-нет, не твоими. Но заметь, твой мистер Ролстон уже здесь, и притом в прекрасном настроении. Можно сказать, мечется, решая, какой из неприкосновенных коснется сегодня. Мне бы все-таки хотелось, чтобы ты переборола свое несчастное увлечение этим человеком. Он не стоит твоих страданий.

— Но согласись, он самый интересный мужчина в этом зале.

— А как насчет Джереми Гэвиджа? А, вот и он, как всегда, мрачен и зол.

— Он смотрит в нашу сторону?

— Вернее, хмурится в нашу сторону.

— Нужно поздороваться с ним, хотя у него хватило грубости не подойти ко мне прошлой ночью. Ты со мной?

— Нет. Не хватало еще портить себе настроение, но ты, разумеется, желаешь возобновить прежнее знакомство.

Превосходно. Теперь остается только отыскать мистера Ролтона. Сегодня она не собирается с ним танцевать. Зато пусть их увидят за беседой… или, еще лучше, она сделает вид, будто хочет выйти с ним в сад, побыть немного наедине.

А это означает, что нельзя выпускать из вида ни его, ни Джереми. Последний должен непременно наблюдать за мнимыми влюбленными. Но вот как это сделать?

Реджина пока не знала.

— Ничего не скажешь, сегодня ты выглядишь… совсем иначе, — раздался за ее спиной голос Джереми.

Когда он успел подкрасться?! Реджина вежливо присела:

— Тебе нравится?

— Думаю, твоему отцу не следовало выпускать тебя из дому в подобном платье, — с чувством подчеркнул Джереми. Он сам не знал, что так волнует его: открытый лиф, облегающий груди, или прихотливые переливы ткани, меняющей оттенки при малейшем ее движении.

Или выражение ее глаз. И эта неопределенность раздражало его.

— Твоя любовница здесь? — осведомилась Реджина с невинным видом.

— Господи милостивый! — тихо прошипел Джереми и, схватив ее за руку, бесцеремонно поволок в угол, где их никто не мог подслушать. — Откуда такой бурный интерес к моим любовницам?

Подбородок Реджины вызывающе вздернулся.

— Сгораю от любопытства, тем более что именно ты первым затронул эту тему. Кроме того, они так много знают о любви и мужчинах. Я решила, что, пожалуй, мне тоже стоит присоединиться к их числу.

— Что?!

Она сумела задеть его за живое! Неплохая тактика.

— Мне… стоит… присоединиться… к… их числу, — медленно произнесла она.

— Иисусе… это уже что-то новенькое.

— Но ты должен меня научить.

— Я уже согласился тебя учить.

Помоги ему Бог! Только бы никто не подслушал! Что это за бред? Спорить о подобных вещах на людях, в зале, где любой взгляд, любой жест становится предметом злобных сплетен!

— Я не собираюсь говорить с тобой ни о чем подобном! Можешь оставить свои идиотские идеи при себе! Ты сама не знаешь, что несешь! И не понимаешь, чего хочешь. Сначала Ролтон, потом это…

— Знаешь, я передумала. Куда забавнее стать его любовницей, чем женой. Он наверняка щедр и добр… и так опытен. Всякая разумная женщина предпочтет человека искушенного. Ты же сам утверждал, что мужчины не любят возиться с девчонками, а предпочитают женщин, умудренных в искусстве любви.

Джереми побелел как полотно.

— Я немедленно увожу тебя отсюда. Ты либо потеряла разум, либо заболела горячкой. Оставайся здесь, пока я не найду Реджинальда…

Реджина торжествовала. Вот когда настал час ее триумфа. Она полностью сбила его с толку, одурачила, и чем больше Джереми волновался, тем привлекательнее казалась мысль о том, как приятно будет учиться у него искусству обольщения.

Теперь остается только побеседовать с Ролтоном.

Сделать это оказалось довольно просто. Реджина последовала за ним и выбрала подходящий момент. Но прежде скользнула в толпу и медленно поплыла по комнате, кивая знакомым и сгорая от нетерпения и злости, когда приходилось останавливаться и выслушивать очередную сплетню или новость. Нелегко следить за Ролтоном, когда тебя поминутно отвлекают!

А, вот и он, протягивает очередному чахлому созданию бокал лимонада! Ужасная дрянь — здешний лимонад, но откуда девице это знать? Бедняжка и без того позабыла обо всем на свете и благоговейно озирается вокруг. Вероятно, это ее первый выезд в «Олмэкс».

Очевидно, Ролтон уже был сыт ею по горло. Он поспешно извинился, отошел и, облегченно вздохнув, направился в буфет.

Реджина поискала глазами Джереми, увидела, что он, в свою очередь, пытается ее найти, и, как кошка, последовала за Ролтоном.

Теперь она сможет придумать любую сказку о заранее назначенном свидании с Ролтоном! Но Джереми наверняка будет переживать. Что ж, поделом ему! Пусть помучается!

Однако он успел ее догнать и не постыдился схватить и оттащить в сторону. Спасти от глупости, которую, по его мнению, она вот-вот готова была сделать.

— Черт возьми! Дьявол бы тебя побрал! Что это ты вытворяешь?!

И тут, как по волшебству, появился Ролтон с бокалом миндального ликера в руке!

Реджина чуть не упала в обморок. Она пропала — обман вот-вот откроется! Но ей следовало знать: Ролтон не из тех, кто уклоняется от честной схватки. Поняв с одного взгляда смысл сцены, развернувшейся перед ним, он многозначительно подмигнул Реджине, вручил ей бокал и пробормотал:

— Это вам, моя дорогая Реджина, награда за терпение и снисходительность. Надеюсь, с вами все в порядке?

Он давал ей понять, что проник в смысл игры и не прочь ее поддержать. Какой прекрасный партнер! Она чуть подалась к нему.

— Абсолютно, Маркус. Жаль, что у нас так мало времени.

Он взял ее руку и поцеловал ладонь. Реджина задохнулась, ощутив, как его язык прошелся по нежной коже.

— Увы, времени всегда не хватает…

— Маркус…

Ну, есть ли на свете актриса лучше ее?

— Не могли бы мы…

— Другого выхода нет, — пробормотал он и исчез.

— Иисусе! — охнул Джереми. — Ты ходячая неприятность!

Он схватил ее за руку, но Реджина продолжала смотреть вслед Ролтону, скрывая злорадство. Что за умница этот Маркус! Так хитро подыграть ей!

— Скажи, что не проговорилась! Что ни словом не выдала ему своего дурацкого плана!

— Которого, Джереми, дорогой мой?

— Напроситься к нему в любовницы!

Реджина с наигранным ужасом захлопала глазами.

— Еще рано, Джереми! Я пока не готова. Но ты ведь исправишь мои недостатки? Просветишь меня? Лучшего средства не найти.

Опять это слово! «Средство»! Словно он касторка или припарка!

— Я увожу тебя домой!

— Я бы предпочла никуда с тобой не ездить.

И этот тон… Не нравится ему этот тон, слишком разумный, чересчур рассудительный. Поэтому по пути домой он хранил молчание и не сказал ни слова, пока они не вошли в дом.

А теперь ему нужно уходить! Он знал об этом: Чувствовал, что назревает беда и дело кончится плохо, стоит ему сделать хотя бы один неверный, шаг.

— Хочешь бренди? — спросила Реджина.

— Предпочитаю объяснения.

— Если так угодно, это ты во всем виноват! Кто завел разговор о любовницах? Распространялся насчет того, как ненавидят мужчины уговаривать и улещать нерешительных девственниц! И откровенно говоря, любой женщине, думающей о подобных вещах, важно разбираться в сути.

— Пойдем в библиотеку, здесь полно слуг. Не стоит рассуждать на такие темы там, где нас могут подслушать.

— Думаю, ты прав. В библиотеке есть бренди, оно тебя немного успокоит.

Она подождала, пока он войдет и закроет за собой дверь, затем позвонила дворецкому:

— Бертрам! Все могут идти спать. Мой отец сам позаботится о себе, когда вернется.

— Как угодно, миледи.

Реджина помедлила мгновение, прежде чем войти в библиотеку и задвинуть засов. Ей предстоит сделать следующий шаг. Отринуть все приличия, сковавшие ее, все принципы, правившие до сих пор ее жизнью, независимо от страха, независимо от того, что потребует Джереми.

Никакой романтики, ничего поэтического. Если сейчас она предложит себя, возврата к прошлому не будет. Она не выйдет из этого испытания прежней.

Хотя кто знает?

«Я изведаю все, все тайны, найду ответы на любой вопрос, открою каждый женский секрет. И стану жить как жила, И никто ни о чем не догадается».

Искушение оказалось слишком велико. За этой дверью таится манящий запретный мир, который Джереми описал ей в таких соблазнительных выражениях, что она умирала от желания окунуться в него. Но только с Джереми! Несмотря ни на что, она ему верила.

С этой мыслью она набралась храбрости и распахнула дверь. Джереми сидел в кресле, угрюмо уставившись в рюмку с бренди, величественный, как король, и ей захотелось подразнить его.

— Итак, мы одни. Скажи, Джереми, что бы ты сделал, будь на моем месте твоя любовница?

— Сказал бы, что она чертова дура, — грубо рявкнул он, — и что, кроме всего прочего, зелена, как стекло, и в два раза более хрупка, так что мужчина может раздавить ее на мелкие осколки голыми руками!

— Итак, мы вернулись к основной цели: научи меня, чтобы я не обожглась.

— Ты сама не знаешь, о чем просишь.

— В таком случае объясни и ничего не скрывай.

— Насколько честным прикажешь быть? — взорвался он. — Поместят ли тебя на страницы «Справочника шлюх», зависит от того, кто сколько платит за то, что пользует тебя! И запомни, тебе придется отработать каждый пенни! Станешь принадлежать своему господину целиком и полностью, не будешь иметь ни минуты для себя, даже если он не вздумает тебя посетить. Ты должна быть готова расставить ноги по первому приказу, и он захочет трахнуть тебя любым способом, который только придет ему в голову, и еще десятью другими. Он владеет твоим голым телом, каждым его дюймом, и платит за то, что у тебя между ног. Никто другой не смеет тебя коснуться, и ты отчаянно надеешься, что никогда ему не надоешь. Такова жизнь содержанки, миледи, до которой никогда и никто не дотрагивался и целовали всего раза три. Которая ни о чем подобном не подозревает. Нравится тебе? Поверь, тут нет ничего романтичного.

Должно, должно быть! Каждое его слово зажигало в ней огонь, каждый образ заставлял трястись от возбуждения.

— Но ты покажешь мне, как ублажить мужчину, — прошептала она, видя, как темнеют его глаза, как сжимается рот. Она обвела языком губы, и он как зачарованный уставился на эти соблазнительные уста.

Он колебался. Хотел и колебался. О, Реджина видела его насквозь! Пожав плечами, она отвернулась.

— Не ты, так другой.

Олним молниеносным движением Джереми сорвался с кресла и схватил ее за плечи.

— Вижу, тебе нравится повторять одну и ту же угрозу! Ну что ж, миледи, однажды вы приплететесь домой, потеряв невинность, а между ляжек будет мокро от крови и семени и так больно, что сможете ходить только в раскорячку! Вряд ли после этого вам захочется покидать отцовский кров!

— В таком случае сделай это. Научи меня всему, что необходимо знать.

— А, чтоб тебя…

Реджина распрямилась и выпятила груди.

— Тогда притворись, притворись, что я твоя любовница. Сделай со мной все, что делаешь с ней. — Джереми с размаху всадил кулак в столешницу. — Я хочу, чтобы ты сделал со мной все, что делаешь с ней.

— Да ты понятия не имеешь, о чем просишь! — прорычал он.

— Не волнуйся, имею. Не настолько я глупа!

Она знала, знала, что это прекрасно, и наступил момент, когда нужно либо отступить, либо идти вперед.

— Я разденусь для тебя. И с радостью готова принять все. Только ради тебя. Ты овладеешь моим телом. Я твоя. Ты станешь моим повелителем. Но для этого нужно только показать мне все, что ты делаешь с любовницей. Показать и объяснить.

О Боже, она сказала это, она хотела этого, пусть и была ошеломлена собственной дерзостью! Ошеломлена и доведена до крайности, сгорала, как в лихорадке. Скорей бы он перестал рассуждать и начал действовать!

— Ты или другой, — прошептала она, изнемогая от нахлынувшего желания.

— Да будь все проклято, как же я…

— Другой мужчина коснется моего обнаженного тела, другой мужчина ляжет у меня между бедер…

О, на какой опасный путь она вступила, все равно что бросить факел в смолу! Джереми куда сильнее духом, чем она, зато именно она задумала все это, спланировала и теперь не может сбежать в кусты. Кроме того, ей нужен только он. Реджина ждала, трепеща от волнения.

— Прекрасно, — прошептала она, отворачиваясь.

Он в два шага перекрыл разделявшее их расстояние, рванул ее к себе и крепко прижал к груди.

— Не прекрасно, слышишь? Ничего тут нет прекрасного, но если тебе не терпится лечь под мужчину, тогда, черт с тобой, я запашу тебя до полусмерти. Поверь, я не слишком терпелив во всем, что касается подобных вещей, моя прелестная шлюшка, и тебе придется побыстрее усвоить, как мне угодить, потому что с этого момента я потребую от тебя исполнения всех обещаний, данных мне не более пяти минут назад.

— Да, — выдохнула Реджина, сотрясаясь в ознобе желания. — Да.

Джереми грубо оттолкнул ее.

— А пока не научишься… что ж, меня хватит и на двоих.

Реджина оцепенела.

— На двоих!

— Вот именно.

Возбуждение становилось непереносимым.

— О, Джереми, выбери меня!

— Ты еще недостаточно опытна, — резко возразил он.

— Значит, я буду практиковаться с тобой, а потом ты станешь растрачивать все силы на нее? Ни за что.

— Во мне достаточно соков, если ты об этом беспокоишься.

— Мне еще предстоит это выяснить. Так что я у тебя одна и единственная.

— Я тверд, как железо, горяч, и семя мое бурлит.

Джереми выждал, чтобы посмотреть, как она отреагирует.

— Что ж, это было твоим первым испытанием, шлюшка. Ты проиграла. Ничего-то ты не знаешь о потребностях мужчины, но можешь быть уверена, моя любовница быстро поймет, как поступить. Итак…

Он шагнул к двери.

— Я еще вернусь.

«Урок первый: он взял верх и может делать все, что пожелает, с кем хочет, когда хочет и где хочет.

Урок второй: я должна соглашаться на все, что он хочет, в любое время, в любом месте, даже если не знаю, что от меня требуется».

— Если сейчас переступишь порог, можешь оставаться со своей любовницей, но меня не получишь никогда.

Дерзкие, бесстыдные слова, некоторые женщины никогда не посмеют их произнести. Недаром он велел ей никогда не оспаривать приказания господина, заплатившего за ее тело. Она знала это, но сейчас настала ее очередь испытать его. Как ни странно, Джереми остановился и, повернувшись, привалился плечом к двери.

— Ах, шлюха, вообразившая себя леди, смеет угрожать?! Повезло, что тебя еще не объездили, потому что, когда я стану твоим повелителем и ты попробуешь вот так распустить язык, больше я к тебе не притронусь.

— Значит, мы в тупике.

— Никакого тупика. У меня хватит длины, силы и соков для двоих. Решайся, если по-прежнему хочешь меня.

Он отвернулся, и она услышала скрежет засова. Блефует или серьезен?

— Я хочу тебя…

— Не расслышал. — Он приоткрыл дверь.

— Я… хочу… тебя…

Джереми снова обернулся и шагнул к ней.

— Еще раз.

Ее снова затрясло.

— Я хочу тебя.

— Вижу, ты усвоила урок, шлюха. — Он сжал ее подбородок. Рука скользнула по шее, легла на вздымающуюся грудь. — Сегодня я не многого потребую, хотя искушение велико.

Он обнял девушку за талию, медленно подвел к креслу, сел и усадил ее к себе на колени. Что-то твердое уперлось в ее попку. Огромное, жаркое, жесткое и подрагивающее. Такое большое… словно она сидела на стальном стержне. И любовница знала, как оно выглядит и что с этим делать. Но что она ощущает? Что он длинный, толстый и может двигаться по собственной воле? Или все это делает с ним желание? Сквозь тонкое платье чувствуется малейшее шевеление.

Твердая ладонь все еще ласкала ее грудь. Сам Джереми изучал ее лицо со скрупулезностью ученого, прежде чем наклонить голову и захватить в плен ее губы. На этот раз поцелуй был призван покорить, поработить, захватить в чувственный плен. И все это время его пальцы играли с ее грудью, проникнув под платье и найдя тугой острый сосок. «Я сама напросилась. Хочу всего, что он сделает со мной», — думала Реджина.

Утопая в поцелуе, она все же ощутила острое наслаждение, когда он стиснул кончик соска, сначала нежно, потом тверже. Утонченное удовольствие пронзило тело, сосредоточилось между ног расплавленной лавой. Влажное, восхитительное, бесконечное.

Она почти теряла голову, извивалась, билась, дергалась, словно хотела избавиться от его ласк. И одновременно выгибалась, подавшись к нему, так, чтобы он не разжал сомкнутых на соске пальцев.

Но, прервав поцелуй, Джереми свободной рукой рванул лиф ее платья, окончательно обнажив груди.

— Аппетитные соски.

Он накрыл ладонью вторую грудь и задел большим пальцем напряженный бугорок.

— Соски, созданные, чтобы, обнаженными, завлечь мужчину.

Он поднял ее грудь и припал губами к горячему твердому узелку.

Реджина судорожно дернулась, охваченная водоворотом ощущений. Наслаждение и жар несли ее бурным огненным потоком, оседавшим в самом низу живота. Джереми неожиданно оторвался от соска, и горячий язык стал обводить влажными кругами ее грудь, от верхушки до основания. Все это время пальцы терзали второй сосок.

Ее тело наполнялось и наполнялось мучительным желанием. Он снова вернулся к ее губам, клеймя их жесткими быстрыми поцелуями. Она не могла оставаться неподвижной, каждое движение его пальцев казалось единственно нужным, необходимым, и она словно раскрывалась ему навстречу.

— Может, ты права, — прошептал Джереми, почти не отрываясь от ее губ. — Может, ты и в самом деле рождена для этого. Твои соски сводят меня с ума.

Он впился в ее губы, грубо, требовательно, впитывая ее свежесть, пожирая… Пальцы напряглись, сжимая сосок все крепче.

— Я сделаю так, что ты никогда не забудешь эти ощущения, — прорычал он Прямо ей в губы. — Даже когда меня нет, я хочу, чтобы ты чувствовала, как мои пальцы ласкают, стискивают, разогревают, перекатывают сосок… — Он впился в ее губы. — Разогревают для меня… Делают твердым… для меня. — Он все сильнее кусал ее губы, не давая вздохнуть, проникая языком едва ли не в горло.

Господи Боже, нет на свете ничего более пылкого, чем неопытные девственницы! Стоит чуть разжечь их, и они взрываются бурным вулканом. Как только покажешь им, что такое настоящее наслаждение, они день и ночь будут молить тебя о повторении. Смотрят на тебя обожающими глазами и не видят твоих недостатков.

Неудивительно, что мужчины платят за них астрономические суммы.

Одна такая к его услугам… если он решится. Если… черт, он и без того как пьяный, готов взорваться и утопить ее в озере своих густых кипящих сливок. Размазать их по ее невероятным соскам и заставить вылизать остальное досуха, высосать его страждущую плоть.

И это только начало. Она и половины его соков не вытянет! У него останется еще достаточно, чтобы воткнуть палку между ее ног и излиться в раскаленную тесную дыру.

«Проклятие! Я обезумел, позволив всему этому зайти так далеко… она сводит меня с ума своими наглыми, бесстыжими речами. Кому не захочется взять ее? Она так чертовски решительна… кто знает, на что отважится… и с кем».

Он оторвался от ее губ, продолжая, однако, играть с соском. В воздухе вспыхивали молнии. Кажется, сам сатана его морочит! В конце концов, кто кем управляет? Он — своим чертовым отростком или наоборот? И уж конечно, не она, с ее твердыми чувственными сосками, зрелым девственным телом и свежим неопытным ртом?!

— Для невинной крошки ты ведешь игру наслаждения чересчур искусно, — пробормотал Джереми, стараясь прийти в себя.

Реджина на мгновение закрыла глаза, когда он отнял руку и небрежно натянул на плечи то, что осталось от лифа. Вот и все на сегодня. Она не сумела ему угодить. Теперь он оставит ее и уйдет к опытной женщине, которая утолит его жажду.

— Ты идешь к ней, так ведь?!

— Может, и не придется, если получу здесь то, что мне необходимо.

Это не он говорит! Это его проклятый неуемный пенис, пропади он пропадом!

— Я могу дать тебе все, на что способна она.

— Но я купил ее. Так что хочешь не хочешь, а она должна подчиняться.

Ее тело непроизвольно дернулось.

— Если, как говоришь, у тебя достаточно соков для двоих, то и денег немало, — выпалила она. — Заплати за меня, Джереми, купи мое тело. И тогда уже мне придется подчиняться!

Его чресла мучительно напряглись. Вряд ли он вообще сможет выйти из этой комнаты. Никогда в жизни он не слышал подобных требований. Никогда в жизни девственница не молила взять ее в подобных выражениях. Никогда он не встречал женщины с такими чувствительными сосками. Как можно ей противиться?

Но он должен! Ему велено притворяться. Разыгрывать комедию, а не пытаться раздеть ее и завлечь в постель! Что ж, больше у него нет сил притворяться.

Но все же нужно попробовать. Может быть, если он унизит ее, запугает, изложит самые жесткие правила, совершенно невозможные ограничения, она откажется от этого сумасбродства и на этом все закончится. Он попытается, изобретет самые гнусные условия.

— Если я куплю тебя, шлюха, значит, куплю твою жизнь. И буду диктовать каждый твой шаг. Я буду приходить и уходить когда захочу. Стану брать тебя когда пожелаю, а не когда попросишь ты. А если мне не захочется отведать твоих прелестей, что ж, тем хуже для тебя. Я не люблю просьб и приставаний, не терплю неповиновения. Содержанка, которой я плачу, всегда покорна, приветлива и готова раздвинуть ляжки. У меня много замыслов, которые ты, хоть и живешь в доме отца, должна умудриться выполнить… если я решу купить твое тело. Ясно?

Горло Реджины перехватило, но дрожь, охватившая ее, оказалась достаточно красноречивой. Не в силах говорить, она кивнула.

— Все, что ты обещала раньше, остается в силе. Я владею тобой, каждой частичкой, особенно той, что у тебя между ног. Ты ничего не имеешь права скрывать от меня, не можешь отказать ни в одной просьбе, независимо от твоих собственных желаний. Запомни, это не просто игра в содержанку. Это условия, на которых становятся содержанкой. То, что покупает мужчина, когда хочет получить женщину в свою безраздельную собственность. Она его игрушка, его вещь, сосуд для его семени. Он может повезти ее куда угодно и делать с ней все, что угодно.

Реджина облизнула сухие губы, сотрясаясь от нетерпения. Нужно убедить его, что она согласна на все.

— Я хочу именно этого, хочу быть такой, как ты описывал.

— Но ты еще нуждаешься в дрессировке.

— Мне все равно. Заплати — и можешь играть со мной.

Реджина выгнула спину так, что лохмотья лифа сползли с груди и задержались на вытянутых сосках. Она шевельнула плечами, и клочья атласа упали, обнажив груди.

— Если я стану твоей любовницей, никто, кроме тебя, не будет их сосать.

Его пенис дернулся. Дьявол, неужели он не способен справиться со своей проклятой похотью?! А что, если он научит ее всему, а другому мужчине вздумается выложить за нее кругленькую сумму? Что, если она захочет продать свои обнаженные соски тому, кто больше даст? О, ей наверняка захочется пустить в ход и эту угрозу! И он не останется равнодушным!

Мысль о мифическом любовнике, сумеющем когда-нибудь коснуться ее, была непереносима, потому что уже сейчас любому удастся овладеть ею, затрахать до обморока, а он… сгорает от вожделения, так что все внизу горит и ноет, пытается запугать ее всякими ужасами, и ничего не получается!

Да что это с ним творится?

К его коленям прижимается аппетитная попка, лакомые соски так и просятся в рот, между его твердым орудием и ее жаркой дырочкой всего два слоя ткани, она буквально молит взять ее, а он колеблется?!

Да ведь она сама напрашивается! Ни один мужчина на свете не отказался бы от предложенного. Дал бы ей то, что она просит: горячий, набухший член, так глубоко, как только она способна его принять.

— Вот чего я жду от тебя: ничто не смеет мешать, если мне взбредет в голову поиметь тебя. Это означает, что ты должна приучиться жить без нижнего белья. Это означает, что, когда ты не выезжаешь, должна ждать меня в любое время суток и одеваться соответственно. Проще говоря, быть голой и готовой принять мой член каждую минуту. Это все, что меня интересует. Врезаться в твое гостеприимное тело в туже минуту, как покажусь на пороге. А за привилегию быть единственным, кто долбит тебя, я буду платить, в зависимости от того, насколько быстро и хорошо ты научишься ублажать меня. И когда согласишься на все условия.

— Но пока ты мной доволен?

— Твоими сосками, но ты все еще одета, и это мне не нравится.

— Ты меня еще не купил.

— Претендентка на роль содержанки обычно показывает товар лицом еще до сделки. В конце концов, откуда мужчине знать, что он покупает? Пока что я видел только твои соски. А вдруг грудь — твое единственное преимущество?

— В таком случае позволь мне уйти и приготовиться.

— Усвой, шлюха: содержанка на то и годна, чтобы обнажаться перед покровителем. Если не способна сорвать одежду у меня на глазах, значит, тебе еще многому нужно учиться, и, вероятно, я не захочу платить за сомнительное удовольствие ходить в твоих наставниках. Если, разумеется, ты не покажешь мне, что твое тело стоит моего внимания и моих денег.

Огромная ошибка — дразнить ее так безжалостно: ведь для того, чтобы раздеться, она должна встать с его колен, и тогда ее тугой девственный зад больше не будет прижиматься к его пенису.

Но Джереми надменно развалился в кресле, пока она стягивала рукава платья. Тонкий атлас соскользнул на пол, обнажив шелковую сорочку, такую прозрачную, что он увидел соблазнительный треугольник густых темных волос между ее ногами. Оказалось, что живот у нее плоский, груди — полные и высокие, талия тонкая, бедра крутые, а соски затвердели от, возбуждения.

Реджина сорвала с себя сорочку и швырнула ему. Джереми поймал легкий комочек и поднес к носу, вдыхая ее запах.

Да, он хочет ее! Куда сильнее, куда отчаяннее, чем она — его.

Реджина снова опустилась ему на колени, обнаженная, если не считать чулок и туфелек, и заерзала задом, устраиваясь поудобнее, словно на мягком кресле.

— Как тебе понравилось то, что ты увидел?

— Одна часть моего тела откровенно жаждет тебя, — проворчал он, ощутив, как струя семени вырвалась на волю.

Реджина опять соскользнула на пол и покрутилась перед ним, принимая кокетливые позы, завлекая, маня…

— Так сколько ты заплатишь за мое тело, Джереми?

— А ты примешь мои условия?

Она обвела языком губы.

— Принимаю.

Он раздразнил ее, и теперь отступать было некуда.

— В таком случае держи. — Он сунул руку в карман, выудил горсть гиней и небрежно бросил на пол. — Отныне ты моя, полностью и окончательно. — И, расстегивая ставшие тесными панталоны, скомандовал: — На колени!

Она мгновенно повиновалась, наблюдая, как он высвобождает свою гордо вставшую плоть. Чудовищная штука… великолепная… этим он овладеет ею, а она, в свою очередь, покорит его. Сделает своим рабом.

Реджина робко протянула руку, чтобы коснуться великолепного жезла. Стоило ей взяться за него, как на кончике появилась мутная капля. Реджина вытерла ее и облизнула палец.

Он ждал, сдерживаясь из последних сил, пока эти невинные пальцы изучали его, сжимали и… Реджина вдруг бесцеремонно сунула его пенис между грудями, гладя, лаская, нежа… потирая багровую головку о жесткие соски, об один… о другой… снова и снова…

Откуда она это знает?

О, проклятие, он не хочет, чтобы она остановилась, и сам не хочет останавливаться!

Ей нравилось, как его каменная плоть упирается в ее грудь, ударяется о соски. Она задохнулась, когда он внезапно с силой подался вперед и взорвался, как гейзер, забрызгав густыми сливками ее груди.

Джереми схватил ее за плечи, бросил себе на колени и ворвался языком в ее рот, втирая свое семя в ее груди, горящие соски, куда мог дотянуться. Все, что угодно, лишь бы поглотить ее, отметить своим тавром.

Джереми стиснул ее ягодицы, вдавливая ее бедра и живот в липкий мокрый пенис, все еще твердый и жаждущий. Он мог бы взять ее сейчас снова, развести ноги и с силой вонзиться в ее жаркую бархатную невинность. И все же Джереми устоял.

Только не смог противиться желанию лизать ее и ласкать, отчего его вожделение возрастало, превращаясь в назойливую лихорадку. Он был невыносимо тверд, словно не залил только что ее соски. А круглая розовая попка… как он хотел впиться в нее зубами, покрыть всю кожу укусами, чтобы она помнила, кому продала свое тело!

Но тут рассудок все же возобладал. Скоро вернется Реджинальд. И что потом? Его дочь, голая, на коленях у мужчины, которому он доверял и который сидит с выставленным напоказ членом и впивается в губы Реджины! Позор!

Джереми оттолкнул девушку.

— Все.

Но она продолжала тереться о его непокорное копье.

— Я хочу большего.

Она снова погладила головку, то ли по неведению, то ли сознательно обводя кончик и тем самым возбуждая его еще больше. Но Джереми уже отрезвел. Дело не в том, что Реджина занимается этим в самом неподходящем месте. Беда в том, что в любую минуту сюда может ворваться Реджинальд.

— Помни о моих условиях, шлюха! У тебя нет ни желаний, ни потребностей. Ты согласилась на это!

— Сейчас ты отправишься к ней?

Она явно отказывалась двинуться с места, продолжая ласкать его пенис, гладя и пощипывая, будто не собиралась отпускать.

— Не твое дело!

— Тебе ни к чему растрачивать себя на нее. У тебя есть я.

Он отстранил ее руку.

— Иди наверх.

— Тогда хотя бы возвращайся!

— Немедленно наверх!

Реджина встала и нагнулась, чтобы поднять одежду и деньги — конечно, деньги! — предоставляя ему любоваться ее задницей и соблазнительным кустиком волос. Этого оказалось почти достаточно, чтобы заставить его сдаться… но разве он мог? Его цель — тиранить ее, пока она не оставит свои вздорные замыслы… или пока он не втиснется в ее тесную маленькую щелочку.

Она повернулась, бросила на него отчаянный взгляд, молча умоляя пойти за ней, хотя он уже застегивал панталоны, заправляя внутрь все еще пульсировавший член.

— Мне неинтересны твои желания, шлюха.

— Не ходи к ней. Я могу дать тебе все, что дает она.

— Пока еще нет, шлюха. Ты не вместишь меня между своими жалкими бедрами.

— Когда же? Когда ты сделаешь это со мной? — допытывалась Реджина, одеваясь. Ее тело горело от неутоленного желания и ревности к неведомой любовнице, для которой у него еще хватало сил после всего, что было этой ночью… Он ляжет с ней в постель, овладеет…

— Когда мне захочется, — безжалостно отрезал он. Нужно отправить ее в спальню, и поскорее.

Джереми взял ее за руку.

— Ты, согласилась.

Он обнял ее, свесив руку через плечо так, чтобы лишний раз сжать сосок, и повел к двери.

— Именно за это платит мужчина. Не за твои требования или желания, а за свои. Мне ты сегодня больше не нужна.

Он убрал руку и подтянул кверху остатки лифа, закрыв ее груди.

Реджина кипела от гнева и разочарования. Он омерзителен! Чудовище! Ласкает ее сосок, а сам не дождется, пока уберется отсюда!

— Наверх, потаскуха! — Джереми толкнул ее за порог. — Сегодня ты уж точно будешь видеть сладкие сны.

Глава 4

Реджина лежала в постели голая, изнемогая от желания. Кожа словно таяла, груди все еще хранили следы его извержения. Она по-прежнему ощущала прикосновения его пальцев к соскам. Реджина потянулась, вальяжно, как кошка, и новая волна возбуждения прошла по ее телу. Почему он не пришел сюда поиграть с ее сосками?! Отец явился домой ровно через пять минут после того, как она скользнула в кровать. Часы пробили полночь… час… два… три…

Будь он проклят! Проклят! Он сейчас с этой дешевой дрянью, подобранной на рыбном рынке, которую именует любовницей, и тратит все свои драгоценные соки на нее. До чего же несправедливо! Она может расставить ноги куда шире любой твари! И если единственной причиной, по которой он не вспахивает ее сегодня, стала драгоценная девственность, она избавится от нее. Для этого даже не обязательно быть с ним!

Сойдет любой «петушок», и если другой лишит ее невинности, поделом ему! Мужчины обожают делать девушек женщинами! И чтобы насолить ему, она даже ляжет бесплатно под любого, кто подвернется! Тогда у него не останется поводов вновь окунаться в хорошо разработанный ларчик своей содержанки!

Реджина горела, как в бреду. Да, ей нужен его гигантский пенис, прямо сейчас. Его вездесущий язык и пламенные поцелуи. Его пальцы, потирающие ее сосок так искусно, что при одной мысли об этом она слабеет, изнемогает, растекается, задыхается…

И тут послышался какой-то звук. Реджина испуганно встрепенулась, увидев, как Джереми скользнул в комнату и поставил свечу на столик у двери. Затем он осторожно повернул ключ в скважине и шагнул к ней, на ходу сбрасывая одежду. Гэвидж, голый и возбужденный, бросился на кровать, позванивая перед ее носом ключами — символом своей власти над ней.

— Я не мог выбросить из головы твою тугую маленькую топку, поэтому и пришел за ней.

Она тихо охнула.

— Перевернись на живот.

Реджина послушно выполнила приказ и почувствовала, как его рука пробралась под ее бедра и поставила ее на колени. А потом… его ладони, широкие жаркие ладони смяли ее ягодицы, проникли в девственную расселину, изучая, возбуждая, будоража. Потом их место занял язык, облизывая и обводя ее крутую попку, проникая между бедер в самое потаенное местечко. Еще мгновение — и он стал лизать и сосать ее истекавшую соком щелку.

Она заерзала, плотнее прижимаясь задом к его ненасытному языку, чувствуя, как он готов вонзиться в ее влажный кар. Его руки вновь впились в ее ягодицы, поднимая, уставливая в такую позу, чтобы ему было удобнее взять ее языком.

Джереми все сильнее и сильнее втягивал в рот ее наготу, укрощал языком, растворял, выворачивал наизнанку… пока ей ничего не оставалось, кроме как сдаться с долгим гортанным стоном, когда наслаждение молнией ударило ее.

Он медленно опустил ее на постель, перевернул, чтобы она могла разглядеть его обнаженное тело. Но Реджина не успела даже вскрикнуть, когда он завладел ее ртом во властном собственническом поцелуе.

Он придавил ее своим телом, так что пенис вновь угнездился между ее грудями, и, опершись на руку, взял двумя пальцами ее жаждущий сосок.

Она подскочила как ужаленная! Его поцелуй длился бесконечно — грубый, безжалостный, исполненный свирепого мужского желания. Ее удовольствие, нагота и извивающееся тело лишь подогревали его потребность овладеть ею, но Джереми не торопился, продолжая играть ее твердым соском. И не мог насытиться. Не в силах отпустить ее, он приподнял голову и прорычал:

— У тебя роскошная грудь, я с ней не расстанусь.

И тут понял, что обратной дороги нет. Он возьмет ее, поймает на слове. Возьмет поцелуи, тело, завладеет ее девственной щелкой, потому что в этой битве ему не выиграть.

— Еще, еще, сильнее, — умоляла Реджина.

— Не волнуйся, тварь, сделаю. Ты вот уже неделю дразнишь меня, и мое терпение на исходе. Я заплатил за тебя и беру свое. Сядь.

Она приподнялась, медленно, осторожно, и перекинула ноги через край кровати. Он встал за ней, легонько крутя сосок и перекинув руку через ее плечо так, что она невольно опиралась на его грудь. Прижимаясь к ее попке, он двинулся к небольшому креслицу без подлокотников и уселся так, чтобы она по-прежнему оказалась к нему спиной и оседлала его пенис. Пальцы его по-прежнему теребили ее сосок.

Реджина запрокинула голову, безмятежно отдаваясь его требовательному поцелую. О, этот пламенный, алчный поцелуй! Ее руки гладили вздувшуюся головку его пениса, пока он сосал ее язык и сдавливал соски, заставляя ее отдавать каждую частичку своего тела его повелительным рукам.

Сквозь туман Реджина почувствовала, как он отпустил один сосок, его пальцы проникли в ее бархатистое тепло. А вторая рука по-прежнему терзает другой сосок. Ее тело дернулось в спазмах, ища утоления, но Джереми только усилил давление, проникновение… поцелуй…

Она таяла, таяла, как снежный ком, растворяясь в его объятиях. О, только бы эти пальцы надавили крепче, скользнули глубже, ласкали жарче, грубее… стискивали сосок сильнее… О, откуда он знает, как распалить ее до такой степени, чтобы она хотела еще и еще, поскольку, что бы он ни делал, этого все равно недостаточно?! Ей уже нечем дышать, еще немного — и она задохнется от желания.

— Твой сосок сводит меня с ума, но еще больше я хочу взять тебя.

— Так сделай это, — попросила она.

— Теперь меня не остановить.

Джереми тверже нажал на ее ждущую, сочившуюся влагой плоть. Реджина широко открылась для него, нетерпеливо надавливая на неумолимые пальцы.

— Вижу, тебе нравится, когда я внутри.

Реджина издала слабый нечленораздельный звук.

— И тебе тоже, — прошептала она.

— Поверь, куда лучше, если взамен пальцев туда вонзится мое копье.

Господи, кто бы мог подумать, что она так развратна и созрела для постели! Он зря потратил три часа, прежде чем решился подняться к ней. За это время он укротил бы ее, поставил на колени и погрузился в гостеприимное лоно, заставив молить о ласках.

Ад и кровь! Но он умирает от наслаждения, когда ее сладкая попка давит на его пенис, а невинные пальцы сжимают головку. Ради одного этого можно с ума сойти. Она сама хочет этого, и притом страстно. Но он пока не собирается дать ей удовлетворение, как, впрочем, и поддаваться ее льстивым уговорам. До тех пор, пока не пробьет дорогу сквозь барьер ее девственности.

Но искушение… Господи, как он хочет возбудить ее до потери сознания, прежде чем возьмет окончательно…

— Когда? — выдохнула Реджина.

— Что «когда»?

— Ты возьмешь меня.

— А тебе уже невмоготу, шлюха!

— Если это так же хорошо, как твои пальцы во мне…

— Но моя плоть куда длиннее, толще и тверже. Как, по-твоему, это будет?

— Большой, толстый, твердый…

— И наполнит тебя.

— Да, — вздохнула она. — Сейчас.

— Скоро.

— О, не вынимай пальцы…

— Так нужно…

Она такая влажная там, внизу, и совсем готова. Еще минута ожидания… если он выдержит… перед тем, как взять ее. Минута торжества, минута, которой стоит насладиться. До сих пор оба с увлечением участвовали в игре наслаждения, но теперь зашли в тупик. И дело не только в ее девственности. Как быть с Реджинальдом, который доверял ему как сыну?

Она уже знает многое, его шлюшка, оказавшаяся способной ученицей: Им ни к чему идти дальше, чем они уже зашли. Достаточно, чтобы забавляться постельными играми. И без того он уже на пределе терпения и выдержки.

— Джереми, — умоляюще прошептала Реджина. Проклятие! Слишком поздно для сомнений и колебаний.

И для того, чтобы потребовать обратно пятьдесят гиней. Она слишком горяча, слишком влажна, слишком притягательна.

Джереми снова поймал ее губы в изнуряющем поцелуе собственника, подвинулся так, чтобы ее ноги разошлись и твердый стержень уперся в ее наготу. Она ощутила, как скользит головка вдоль ее мокрой расселины взад и вперед, потом внутрь, чуть глубже и еще чуть-чуть, осторожно пробираясь в ее источающий влагу тесный грот.

О Боже! Реджина прервала поцелуй и посмотрела вниз, чтобы увидеть несгибаемый отросток, скрытый между ее ног. Он позволил ей почувствовать все — его силу, жар, обладание. Она нерешительно дернулась, словно пыталась освободиться, и Джереми надавил сильнее.

Пусть ерзает и извивается. Чем больше она дергается, тем глубже он в нее войдет. Она была такой скользкой, такой тугой, такой раскаленной, что Джереми боялся излиться раньше времени. Ощущение ее подрагивающей попки, видение его плоти, вторгшейся в нее, лишали его последнего самообладания. Он не мог пошевелиться. Он, все еще сжимая ее сосок, откинул ей голову, чтобы припасть к губам.

Поцелуй лишил Реджину остатков разума. Так вот что это такое — стать рабыней мужчины. Джереми не лгал. Это означало полную капитуляцию, покорное вручение себя, своей женской тайны, своей души ему — господину. Означало ту власть, которую дает только физическое обладание. И все это было известно любовницам.

Инстинкт не подвел ее: она не позволит ему ничего утаить. Его волшебные пальцы на соске доводили ее до безумия. Ощущение его плоти между бедер было ни с чем не сравнимо. Когда он заполнит ее до конца? Она безумно хотела этого, хотела, чтобы каждый дюйм могучей плоти укоренился там, где его место.

Она чуть отстранилась и прошептала:

— Мне так хорошо. Я хочу, чтобы ты был во мне. Весь. Он дернулся, задрожал и оросил кустик ее темных волос.

— Кто бы мог подумать, что это так хорошо? — выдохнула она, счастливая, что ее слова заставили его излиться. — Я не могу тобой насытиться.

Джереми рванулся, понимая, что все кончено. Он пропал. Подавшись вперед, на мгновение сжался и исторг дымящиеся густые сливки в ее неумелое девственное лоно. Какое это чудо — мужское тело, если слова способны так безумно возбудить его! И пенис… все еще готовый к бою, несмотря на то что сейчас произошло. Ее невероятно волновало, что он по-прежнему твердый и залит ее нектаром.

— О, мы еще не закончили, шлюха, — пробормотал Джереми. — У меня достаточно осталось для тебя. — Он сполз с кресла, обхватив ее за талию, дотащил до постели и швырнул на спину. — Раздвинь ляжки, ты сама на это напросилась.

Она истекала его семенем, своей влагой, но он вонзил в нее свой пенис до самой девственной перегородки. Она приподнялась на локтях, чтобы увидеть, как глубоко он соединен с нею.

— Хочешь, чтобы я заполнил тебя?

Он сделал выпад, и Реджина съежилась.

— Это мой рыцарь в тебе. — Джереми вышел из нее, снова вошел и вышел, затем с размаху врезался до конца, без предупреждений и ласк. — Ты сама хотела, — шепотом повторил он. — Никогда не дразни мужчину, который не помнит себя.

Ей нужно немного опомниться; сейчас нет времени осознать, что происходит и что она чувствует. Ей одновременно хотелось и немедленно выбраться из-под него, и остаться, и смятение мыслей не давало сосредоточиться. Столь властного, неумолимого завоевания Реджина не ожидала.

— Ты тверд, как кость, — вымолвила она наконец. — Сколько еще ждать, пока, как обещал, не заездишь меня до потери сознания?

Черт! Сука! Сколько денег он ей швырнул?

— Поделом тебе, если я сейчас встану и уйду навсегда, — проворчал он. — Некоторые содержанки умеют ценить все, что получают!

В конце концов, это всего лишь игра. Будь он проклят, если позволит ей командовать! Девственницы, познавшие наслаждение, становятся ненасытными прорвами! Почему он не принял этого в расчет?!

— И тот факт, что тебя впервые взяли… Благодари Бога, что это не какой-то посторонний! Поразмыслив немного, я, пожалуй, уйду.

Он с намеренной жестокостью оторвался от нее, чтобы она могла видеть его неукротимую пульсирующую плоть.

— И получу все остальное в другом месте. «О Господи, нет, только не это!»

Реджина никогда не думала, что будет чувствовать себя такой опустошенной. Худшее позади. Больше он никогда не сделает ей больно… А удовольствие было невероятным! Она не может от него отказаться. Зря она бросила ему в лицо его же слова, и если хочет добиться своего, заполучить Джереми, придется спрятать гордость и умолять его остаться.

— Не нужно!

— Не нужно? Слишком поздно для просьб, моя так называемая содержанка! Помнишь? Ты согласилась на мои условия. За все заплачено: за твои соски, зад, щелку. Не когда желаешь ты, а когда понадобится мне.

— Тогда вернись, — мягко попросила она. — Я готова для тебя.

И это была правда. Она так остро чувствовала потерю и собственную силу. Она хотела его, вот и все. И больше ничего не имело значения.

Джереми снова встал на колени между ее разведенных ног.

— Это единственное, что еще удерживает меня: возможность взять тебя в любую минуту. Ну… и твоя нагота.

— Хорошо, — выдохнула Реджина, наблюдая из-под полуопущенных век, как ненасытная головка входит в нее. О, как приятно, когда самый кончик гладит складки ее лона, обещая жар и страсть. Он хочет, чтобы она ощутила все это: его мощь, его силу, его неутомимость. Его хватит не на двоих. На пятерых!

— В этом и состоят обязанности содержанки, потаскушка! Такой ее желает видеть любовник: голой, на спине и покорной его вожделению.

Господи милостивый, он опоздал со своими тирадами! Ее ничем не шокируешь, ничем не угомонишь. Что он натворил?! Она не задрожала, даже когда он безжалостно лишил ее невинности! Нужно быть из стали, чтобы устоять перед ней.

— Вот чего я хочу, — прошептала она и не солгала.

А он… Это конец! Она победила, потому что была в восторге от каждого выпада, каждого толчка, каждой минуты, проведенной с ним. Она двигалась в ритм его ударов, шептала на ухо бесстыдные страстные слова, цеплялась за его ягодицы, царапала ногтями спину. Наслаждалась и выматывала его так, словно родилась, чтобы лежать под ним, сдавшись на его милость.

И Джереми был беспощаден, потому что сам потерял голову и стремился к одному: запахать ее до обморока. Она же оказалась ненасытной. Никогда еще Реджина не испытывала подобного удовольствия, подобных ощущений, подобной заполненности. Ее тело томилось по неописуемому обладанию самой запретной для нее частью мужского тела. Как можно жить без этого тайного наслаждения?! Она не может отказаться от него. Будет брать, брать и брать, без конца, вечно…

Его рот сминал ее губы, его плоть вонзалась, билась, вламывалась в ее лоно, унося к неведомым прежде высотам, терзая, пока Реджину не подхватила волна, поднимавшая ее все выше и выше. «Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся…» Что-то замерло… лопнуло… разлетелось на мелкие осколки, и ничто не смогло остановить бурю чувств и эмоций, налетевшую на нее, словно огромные океанские валы, огненное кипящее блаженство пронизывало. Его наслаждение, его семя вырвалось на свободу, и он не мог удержаться. Еще один мощный толчок, и Джереми, обезумев, рухнул в ее объятия.

Желание — штука вероломная, подкрадывается к мужчине в самый неподходящий момент. Он считал, что смертельно измучен, но всего полчаса спустя после головокружительной схватки все еще находился в ней, твердый, как железо, и готовый брать ее снова и снова. Ей совершенно не обязательно что-то делать. Ему нужна, грубо говоря, щель, куда можно погрузиться, а она насквозь мокрая от его густых сливок. Картина, которая невероятно его возбуждала.

Джереми снова вонзился в нее так мощно и так глубоко, что ощутил, как волоски ее холмика щекотали его живот. И тут же извергся в нее, не полностью, но, черт побери, стоило войти в нее, как он тут же терял контроль, превращаясь в зеленого юнца! И не мог управиться ни с ней, ни со своим буйным пенисом.

Джереми качнулся вперед, ее тело было таким податливым и принимало его все более полно. Он вжался в нее бедрами. Ах, как он стремился пригвоздить ее своей плотью к кровати навсегда! Он пробыл в ней так долго, что свеча, сгоревшая до самой розетки, замигала и погасла, комната погрузилась в темноту.

В темноте есть что-то особенное. Свершается много тайного, запретного. То, что иногда делают друг с другом мужчина и женщина во тьме, никогда не творится при дневном свете. Именно это он жаждал сделать с ней прямо сейчас, пока она обнажена и все еще покрыта его семенем.

Джереми свел ее ноги и оседлал их так, что она стиснула, его еще крепче. Реджина шевельнулась, и ее сонные, слабые движения довели его до точки кипения. Он накрыл ладонью ее грудь, почувствовал сосок, впился в губы, вторгаясь в рот языком в такт резким толчкам его пениса.

Она очнулась, выгнула спину под лихорадочными ласками, и он ответил ударом бедер. Это все, что ему нужно: играть ее восхитительным соском, владеть покорным телом, вторгаться в тесное лоно, ощущать вкус ее губ и языка.

Джереми не хотел двигаться. Не мог. Боялся, что снова исторгнет в нее семя, а для этого слишком рано. Он желал владеть ею бесконечно долго.

«Не шевелись. Пусть пошевелится она. Пусть бьется, изгибается, дергается в попытке освободиться. Она никогда не избавится от него».

Зато кое-что явно ускользало от него. Чем больше он пытался усмирить ее, тем больше она извивалась, издавая тихие гортанные стоны, тем сильнее возбуждалась. Мужчине просто нельзя испытывать подобное исступление, словно каждая частичка его тела взорвется, если он даст себе волю. А Джереми отчаянно хотел дать себе волю. Его пенис вздыбился и взбунтовался. Он врезался в нее короткими резкими рывками, потому что еще одно усилие — и он изольется. А Джереми хотел продлить ошеломляющий экстаз.

Сквозь гардины проникал свет, за дверью послышалась суета горничных. Ад и смерть! Утро.

А он по-прежнему погружен в ее тело, раскаленный, жаждущий, готовый к новому поединку. Спали ли они? Наверное. Она всю ночь провела в полудреме. И сейчас свернулась в его объятиях соблазнительным клубочком, отдавшись на волю своего хозяина, позволяя делать с собой все, что он захочет. А он хотел. Пусть привыкает к его члену, что бы ни творилось за дверями. Хоть соберись там все слуги. Полный штат. Ничего не поделаешь. Свыкнется.

Он притянул ее спиной к себе, вставил три пальца между ее ног, а другой рукой схватил за грудь. Она была все еще липкая от его семени, все еще жаркая, все еще полна готовности. Схватившись за его запястье, Реджина ввела пальцы Джереми еще глубже. Он подбирался ближе, ближе, ближе к чему-то, какой-то точке наслаждения, угнездившейся в ней. Ее тело напряглось.

И тут в дверь постучали, и она затаилась, стараясь подавить бесстыдную жажду ласк.

— Доброе утро, дорогая! — окликнул Реджинальд. — Не хочешь позавтракать вместе со своим папочкой?

— Скажи, что устала и хочешь еще поспать, — прошипел Джереми.

Язык ее не слушался. Как может она говорить, когда его пальцы вытворяют такое?!

— Я… мне нездоровится, — прерывающимся голосом отозвалась она. — Я хочу немного отдохнуть.

— Как пожелаешь, дорогая, поговорим позже.

— Я еще здесь, — напомнил Джереми.

— Я чувствую себя преступницей.

— Ты моя любовница, — резко бросил он. — После этой ночи ничто… — он вонзил жесткие пальцы в ее лоно, — ничто не помешает этому!

Реджина тяжело задышала. Он трогал и трогал ее, шевеля рукой где-то глубоко в ней, она надавливала на его пальцы в поисках того неуловимо-изменчивого, что никак не давалось ей. Чего? Она не знала сама, безоглядно отдаваясь наплывам ощущений, пронизывавших ее от кончика соска, до бугорка наслаждения между бедрами.

Вот она, почти на поверхности, эта тайная точка, ожидающая ласки. Она чувствует приближение этого момента, все ее существо тянется к нему, стремится, рвется… вот, вот, вот оно! Ее тело застыло, сжалось и рассыпалось в конвульсиях неописуемого, нескончаемого экстаза. О, только бы это не прекратилось! Как ей жить, если это оборвется? А ведь Джереми придется уйти, иначе разразится скандал.

«Не думай об этом. Думай о том, как он желает тебя, горит в лихорадке сладострастия. Только об этом, если хочешь удержать его в своей постели».

Где-то пробили часы, и она вынудила себя приподнять голову. Утро было изумительным, Джереми лежал рядом голый, спящий, и, о чудо, одна упрямая часть его тела по-прежнему бодрствовала.

Реджина коснулась своевольной плоти, провела рукой по длинному восставшему жезлу, зарылась пальцами в поросль густых волос у основания.

Скоро, очень скоро ему придется покинуть ее. И что потом? Она не ожидала таких сложностей, когда соглашалась… нет, притворялась, что соглашается быть его содержанкой. Не ожидала того, что последует за этим: грубости, жестокости… изматывающего наслаждения, на которое оказалась способна. Неудивительно, что подобное слияние считалось запретным, тайным, аморальным. В чем-то — поразительно могущественным, в чем-то — болезненным и ранящим. Питай она хоть какие-то чувства к Джереми, наверняка была бы вне себя от горя, когда он уйдет.

Хорошо, что она по-прежнему распоряжается своими чувствами и может играть в наслаждение всякий раз, когда вздумается ему. Если только она не устанет от него. Заманчивая мысль, но ей, кажется, никогда не надоест быть объектом его желания.

«Все вышло как нельзя лучше», — размышляла она, легонько дергая Джереми за волосы. Он выполнил поручение отца, а она, в свою очередь, великолепно отомстила, став его любовницей.

Но игра еще не кончена. Она по-прежнему может притворяться, что одержима Ролтоном. Это заставит Джереми ревновать, пока она наслаждается тем, что он так щедро дает.

Мужчина не колебался бы. И она тоже не станет, особенно теперь, когда узнала, на какие ухищрения идут светские женщины. Награда за капитуляцию — несказанное наслаждение, познания, которым позавидует любая женщина, и могущество чувственности, которому покорится любой мужчина.

Что-то горячее сомкнулось вокруг него, что-то влажное, тянущее за самый кончик его набухшего члена. То, от чего становилось так хорошо, что он не собирался открывать глаза, чтобы не спугнуть удовольствие. Она сосала его, издавая возбуждающие эротические звуки… Значит, ей нравилось то, что она делала. И ему тоже, особенно прикосновения ее неопытных рук, блуждающих по его пенису, трогающих яички…

Дьявол! Этот язык способен зажечь даже петарду. Никто еще не лизал и не сосал его так старательно, с таким энтузиазмом, никто, даже незабвенная Маргерит. Он ощутил, как разбухает, утолщается, напрягается, указывает… прямо туда, в центр этого жара, влаги и ритмического потягивания, прикосновения губ, сжимавших самый кончик пениса.

Он хотел вломиться в нее, еще раз удостовериться, что она может принять его так, как желает она. Но отчего-то покорялся ласкам ее губ и языка. Тело приподнималось, извивалось, тянулось навстречу пульсирующим тянущим движениям. Еще немного… еще… И она приняла его, прямо до бороздки. И он кончил, а она продолжала сосать, пока в нем ничего не осталось. Выпит и иссушен до дна.

Нет. Черта с два она получит все! Не выйдет!

Он вырвался из алчного рта и приподнялся на локте. У нее был такой самодовольный вид, что хотелось оседлать ее объезжать, пока солнце не сядет. Нет. Так долго он не продержится.

— Ложись, — велел он, не придумав ничего лучшего. Уж очень ему не нравилась эта кошачья улыбка. Но Реджина покорно легла, и он подмял ее под себя и врезался в гостеприимную щелку.

Теперь уже он перевернулся на спину, так что она оказалась наверху, и на ее лице появилось выражение восторженного изумления. Он вошел совсем глубоко, нажимая на ее точку наслаждения. Груди свисали перед его глазами, так и маня дотронуться. Она подалась вперед, чтобы предложить их, и он, сильно ущипнув соски, еще раз вонзился в нее.

Реджина содрогнулась. Неужели кто-то еще способен испытать подобное наслаждение? Сейчас она растворится в блаженстве, утонет и никогда не выплывет.

Она выглядела богиней со своими длинными, спутанными, разметавшимися по плечам волосами, энергично работавшими бедрами, круглыми грудками с тугими сосками, за которые позволено держаться простому смертному.

Ему нужно остыть, одуматься. Потребовалась вся сила воли, до последней унции, чтобы оторваться от нее, но, даже уходя, Джереми не был уверен, что сумеет совладать с собой. Ему по-прежнему не нравилось выражение ее глаз, но Реджинальд может встревожиться и явиться за ней: было уже за полдень.

А он был по-прежнему взведен, как курок пистолета, когда спускался по лестнице черного хода, с ним явно творилось что-то неладное. Он все глубже и глубже тонул в трясине похоти. Судя по тому, что он испытывал, было бы неплохо прижать ее к кровати и гвоздить, гвоздить, пока она не запросит пощады. Собственные мысли шокировали Джереми.

О, черт! Подумать только, на что он пошел! Овладеть невинной девушкой и превратить ее в содержанку! Да в уме ли он? И все потому, что она сама напросилась! Долго ли это может продолжаться? Как он мог ей поверить?! Или в самом деле им управляет его член, а не мозги?

Господи, сейчас, пожалуй, лучше всего выпить. Посидеть немного в одиночестве и загасить пламя в крови стаканчиком виски, чтобы укротить разбушевавшегося зверя. Для этого подойдет «Хитон», оплот мужского господства, самый элитарный клуб в Лондоне, где влиятельные богатые мужчины вершат дела нации.

Наилучшее место для человека, желающего поразмыслить над своими грехами и излишествами. И сохранить тот малый остаток рассудка, который в нем еще теплится.

Но этому не дано было случиться. Его сразу осадил квартет престарелых джентльменов, известный как Четверка Сплетников, которые вели книгу пари и перечень светских событий и выдавали любые сведения о событиях и скандалах в обществе с такой натугой и так медленно, словно подвергали несчастного пытке.

Книга пари «Хитона» была куда более престижной, чем в «Уайтсе». Никто, кроме хранителя, не имел права в нее заглядывать, так что имена делавших ставки надежно оберегались. Ничто из записанного в книге никогда не выходило за порог клуба под страхом остракизма, и Четверка Сплетников оберегала ее как драгоценности короны.

Главным хранителем был Бодли.

— А вот и старый знакомый, джентльмены, — провозгласил он, поднимая бокал. — За вас, Гэвидж! Не будем говорить о пари, которое касается Маргерит… И без того ставки взлетели до небес.

Джереми побледнел, но все же мужественно принялся пожимать им руки.

Ставки на Маргерит? После всех этих месяцев? Все еще?

— Как же это мы оплошали? — сокрушался Беркли, мысленно подсчитывая потерянные гинеи. Сумма выходила столь внушительной, что об этом даже думать было боязно. — Когда же вы вернулись?

— Три дня назад. Но вот я здесь, и что теперь?

— Как что, странный вы человек? — вмешался Фоллоуэлл. — Воображаете, будто перестали быть предметом пересудов? Позвольте разочаровать вас: не питайте иллюзий. Даже если мы и не спохватились, любая заботливая маменька в столице уже все рассчитала в ту минуту, как вы ступили на Портман-сквер.

Наблюдение было настолько точным, что Джереми невольно улыбнулся. Любой холостяк был на брачном рынке чем-то вроде заманчивой конфетки, которую каждой незамужней красотке приятно облизать, положить на язык, прожевать и наконец проглотить. Обычно кому-нибудь из них это удавалось без труда.

Такова судьба всякого мужчины, если, разумеется, его не считают средством для излечения невинности. О Господи!

— Кстати, о пари, — прохрипел он чужим голосом, — что там на этой неделе в книге?

— Не поверите!

— А все же?

— Ролтон.

Джереми поднял бровь. «Дела идут все хуже и хуже!» — подумал он.

— Слово чести. Обхаживает возможных кандидаток, и ходят слухи, что он готов сдаться и позволить себя захомутать.

Бодли визгливо расхохотался.

— И представляете, прекрасный пол не остается равнодушным. Похоже, они делают стойку, — добавил он, поглаживая книгу.

— Кто в первых рядах? — небрежно, как ему казалось, бросил Джереми.

— Мисс Ло, достопочтенная мисс Гарленд, леди Олни, мисс Сомс. По крайней мере на этой неделе.

— Неплохой выбор, — бесстрастно заметил Джереми. На Реджину ставят? Уже?! О, дьявол и преисподняя!

— Ваше присутствие поможет оживить сцену, — предположил до сих пор молчавший Растингтон.

— Вероятно, — кивнул Джереми, беря бокал шампанского с подноса пробегавшего мимо официанта. Господи, если до сих пор ему казалось, что глоток спиртного не помешает, сейчас это становилось насущной потребностью. Здесь держат пари особы, не обсуждающие свои дела на людях. Как, впрочем, и пороки.

Судя по всему, матримониальные шансы Ролтона станут предметом живейшего интереса в ближайшие дни. Слишком много народа уже распустили языки, а это всегда ведет к увеличению ставок. У него не остается времени убрать Реджину с линии огня.

— Так чем кончилось дело с прелестной Маргерит? — полюбопытствовал Беркли.

Будь все проклято! Они хуже баб! Вечно суют носы куда их не просят! Уж лучше рассказать самому историю разрыва, чем позволить им досочинять пикантные подробности. По крайней мере его версия к утру обойдет весь город.

— Как вы понимаете, джентльмены, она почувствовала поживу и без оглядки полетела на запах.

Вот это они поймут. Кого не бросала возлюбленная ради толстого кошелька?!

— Ах, бедняга Джереми! — посетовал Бодли. — Таковы все они, эти бездушные кокетки! Чертовски обидно, но так уж заведено! Что ж, добро пожаловать назад, мой мальчик. И давай выпьем за неукротимую Маргерит, где бы она ни была. — Он поднял бокал. — Пусть она получит достойный урок, смирится и никогда больше не оскорбит и не унизит порядочного мужчину…

Глава 5

Вот и свершилось. Она позволила мужчине касаться себя самым интимным и эротическим образом, но, глядя на себя в зеркало, не находила во внешности никаких перемен. Разве что… глаза блестят ярче, кожа словно светится. И стоит она прямее, чтобы подчеркнуть красоту грудей. С этой ночи она остро ощущает свое тело и его чувственную силу. И ей не совестно. Наоборот, она кажется себе неукротимой, буйной, бесстыдной. Даже сейчас при одной мысли о прошедшей ночи ее тело изнывает в ожидании. Джереми должен, должен, должен прийти к ней сегодня!

Но сейчас не время думать об этом. Она еще не ела сегодня, и отец, должно быть, ждет ее ко второму завтраку. Пропустить невозможно. Теперь он наверняка разволнуется, посчитав, что светская суета и каждодневные развлечения истощают нервы и здоровье дочери.

«Ну, теперь всему этому конец, — раздраженно думала она, осторожно спускаясь вниз. — Теперь все вечера буду просиживать дома в ожидании Джереми, даже если он и не захочет приезжать так часто». Все остальное казалось таким ненужным, тоскливым и банальным!

А игра? Кто закончит партию? Нет, нужно сдержать свое нетерпение и зов тела, которое уже напряглось в предвкушении грядущих наслаждений.

— Отец! — воскликнула она, садясь и наливая себе чая.

— Реджина, дорогая, тебе нездоровится?

— Нет, разумеется.

Она неохотно сделала глоток. Лучше поменьше говорить.

— Джереми все сделал как надо? Он сказал, что у тебя голова разболелась.

— Он, как всегда, добр и предусмотрителен. Я рано легла. Что там у нас сегодня вечером?

Вот это правильно! Не стоит томиться по вечерам в ожидании любовника, большей глупости трудно придумать. Она сама даст ему в руки власть над собой. Ее тело вновь напряглось. «Не думай об этом…»

— Рад слышать, — кивнул Реджинальд. — Всего лишь небольшой званый вечер у Петли: карты, напитки, возможно, танцы. Ничего особенного. Мило проведем время и отправимся домой. Ну, что скажешь? Поедем?

— С радостью, — пробормотала Реджина. Все, что угодно, лишь бы продолжать притворяться, будто ничего не произошло.

Однако изменилось все, весь мир, и она с каждой секундой все отчетливее это понимала. Ее все сильнее раздражала необходимость выполнять каждодневные обязанности. И неотвязное ощущение того, что она следит за собой и отмечает каждый нюанс собственных ощущений. Словно обычные повседневные дела окрашены ее новым состоянием, несут отпечаток того, что она узнала всего за одну ночь.

Она повзрослела, и обычные девические занятия уже ее не прельщают. Когда горничная выложила на кровать платье, Реджина волновалась только об одном: достаточно ли оно откровенно. Глубок ли вырез? Похож ли наряд на то, что обычно носят избалованные и дерзкие содержанки?

Но где добродетельная девица должна искать подобные туалеты? Правда, горничная может переделать вырез, укоротить рукава, увлажнить и без того тончайшую сорочку, словом, найти способ подчеркнуть достоинства госпожи. Только следует быть очень осторожной, чтобы отец ничего не заметил.

Сегодня на вечер у Петли она выбрала платье из кремового блестящего шелка, отделанного кружевом и цветами. Невинное, очаровательное, правда, немного смелое, поскольку овальное декольте открывает верхнюю часть груди. К нему туфельки, шаль и перчатки в тон. Волосы стянуты в узел лентой цветастого шелка.

«Не слишком официально, — думала она, обозревая себя в зеркале. — Сойдет для вечера в узком кругу».

Она набросила шаль, прикрывая декольте. Дома отец не увидит, а потом будет слишком поздно. А если она поймет, что перестаралась, то весь вечер не будет снимать шаль.

И кроме того, у Петли не будет никого моложе сорока лет. Сегодняшняя ночь не для игр наслаждения. Просто вечер, на который она едет ради отца, любившего поболтать со старыми друзьями.

Реджина оставалась в заблуждении, пока они не прибыли в дом Петли, где оказалось, что хозяйка пригласила едва ли не весь Лондон. Приехав, Реджина обнаружила в гостиной не менее сотни гостей, столпившихся в буфете, карточном салоне и парадной гостиной. Каждую минуту к подъезду подкатывал новый экипаж.

— Заходите, заходите… — приглашал стоявший в дверях лорд Петли, гигантского роста мужчина, надутый, как павлин. — Не церемоньтесь: у нас просто и весело — еда в буфете, а скоро начнутся танцы под оркестр. Карты? Налево. Реджина, дорогая! Сегодня ваш вечер! Сейчас начнется игра в «мушку». Мистер Ролтон уже сдает карты. Я знаю, как вы любите сыграть партию-другую. Прошу вас, не стесняйтесь.

Ее сердце, кажется, на миг перестало биться. Ролтон? Здесь?! Похоже, он вездесущ. А это означает, что и Джереми тоже может появиться. Какая удача! Какое везение!

— С удовольствием, — пробормотала она. — Отец, ты позволишь?

— Обо мне не думай, — заверил ее Реджинальд с преувеличенной сердечностью. — Я найду себе компанию или тоже сяду за карточный стол.

Куда с большим удовольствием он вышвырнул бы Ролтона из дома, но это было не в его власти. Да и Реджина не могла отказаться сесть играть с Ролтоном, это показалось бы невежливым с ее стороны.

Реджинальд с бешенством подумал, что судьба ополчилась на него. Подумать только, он бессильно стоит и смотрит, вслед дочери!

Хуже всего то, что он даже не вправе присесть рядом и последить за Реджиной! И это просто убивает его! Она поклялась заполучить Ролтона, и тот, как спелая слива, сам валится ей в руки!

Реджинальд устремился в буфет, так и не решив, что предпринять. Он даже подумывал принести Реджине чего-нибудь освежающего и, сделав вид, что споткнулся, вылить содержимое бокала на голову Ролтона. Пожалуй, чересчур откровенно. Жаль, что вчерашняя головная боль не уложила Реджину в постель дня на два. Он испытывал такое бессилие, какое может ощущать лишь отец, на глазах которого любимое дитя покорно идет в ловушку, расставленную негодяем.

Реджинальд взял бокал лимонада и направился в карточный салон. Он даже не может незаметно понаблюдать за парочкой! Оставалось отдать Реджине лимонад и удалиться.

Но когда он увидел Реджину в компании Ролтона и еще шестерых игроков и понял, что первую карту уже разыграли, мгновенно свернул в сторону.

Не стоит никого расстраивать, не хватало еще публичного скандала.

Ему нужно выпить что-нибудь покрепче лимонада. Дьявол, ему необходим Джереми!

А Джереми в это время пытался перебороть дурные предчувствия и нервно мял в ладони приглашение Петли. Он уже находился в квартале от их городского дома и при этом мрачно размышлял, что только последний идиот согласится провести вечер со всеми этими болтунами и пустомелями, вместо того чтобы изливаться в свою новообретенную любовницу.

Но не так скоро. Не сразу после того, как он посвятил ее в тонкости обязанностей содержанки по отношению к своему покровителю. Глупо идти на поводу у собственной похоти. Мужчина должен быть сильным и стойким.

Ладно, тихий карточный вечер с последующим ужином — именно то, что сейчас требуется, чтобы отвлечься от мыслей о Реджине. Кроме того, придется следить за своими манерами и сосредоточиться на игре, поскольку леди Петли, большая любительница виста, неизменно выбирала его партнером.

Он взбежал на крыльцо и вошел в вестибюль. Какого дьявола тут творится?! Маленькое избранное общество… Сколько здесь? Сотни полторы?! А шум! Из дальней гостиной доносится музыка, из карточного салона — смех. В столовой играют в буриме, визжа от радости при каждой удачной рифме. Проклятие! И что теперь?

Он уже повернулся, чтобы незаметно уйти, и тут краем глаза заметил ее.

Реджина… Ролтон… Пропади все пропадом… Будь она проклята!

Он прокрался в карточный салон и удостоверился в правильности своих предчувствий. Вот она, сидит напротив Ролтона, прекрасная, неотразимая, очаровательная, чувственная, и ублюдок не сводит глаз с припухлости ее грудок, и неудивительно: они едва не вываливаются из выреза этой пародии на платье! Она, разумеется, на это и рассчитывала!

Злоба и ярость кипели в нем. Реджина знала, что увидит здесь Ролтона! Возможно, все спланировала заранее! Богу известно, у нее был целый день, чтобы сплести свою паутину, возможно, убедить Петли включить его в число приглашенных! Ах, чертовка! Ему не следовало покидать ее утром!

В «Хитоне» на нее ставили десять к одному, поскольку считалось, что она беззастенчиво преследует выгодного кандидата в женихи. Шансы Сомс были пятьдесят к одному, хотя все видели их вместе у Скеффингемов. Но, по общему мнению, малышка Сомс была слишком неопытна для такого ловеласа.

Зато Реджина с ее грудями и соблазнительными сосками, видными даже с того места, где стоял Джереми, Реджина, с ее красотой, остроумием и неподражаемым стилем, Реджина, с ее новыми познаниями, казалась идеальной невестой для Ролтона. Реджина никогда не согласится стать любовницей Ролтона, что бы она там ни говорила.

Только его любовницей!

Ах, черт, с него довольно и этого! Они оба хотели одного и того же. Он заплатил за нее и будет владеть, пока не надоест. И постарается дать это понять каждому заинтересованному самцу. Под смех Реджины, звеневший колокольчиком, он ушел, чтобы подготовиться.

— Не нравится мне этот Ролтон, — заметил Реджинальд, чувствуя себя так, словно уже в десятый раз затрагивает эту тему.

— Он забавен, — возразила Реджина. — Интересен, превосходно играет в карты и благородно позволил мне выиграть несколько взяток.

— Потому что мечтает заполучить твою руку, — проворчал Реджинальд. — И вот что: я никогда не соглашусь на этот брак.

Реджина промолчала. Ну и вечер! Ролтон не сводил глаз с нее и ее груди, а Джереми так и не показался! Одно это кого хочешь доведет до истерики, тем более что Ролтон был крайне навязчив, словно та сценка, которую они разыграли вчера, дает ему право на вольности. Чтоб ему провалиться! И Джереми заодно!

— Неужели, отец?! Откуда ты вообще взял, что подобный союз возможен?

— Наблюдая за проклятым фатом! Мерзкий щеголь! Распустил хвост, как петух! За весь месяц ему впервые довелось обхаживать не жеманную пустоголовую мисс, а настоящую женщину! По-твоему, никто этого не заметил?

— Он любит играть, — сухо сообщила Реджина, — и при этом надежный партнер. Больше между нами ничего нет!

— А вдруг он вбил себе в голову стать твоим партнером на всю жизнь?!

— А вдруг и мне взбредет то же самое? — сварливо бросила она.

— Не говори так!

— Уже сказала! И повторять не стану.

И где носит Джереми, когда он так нужен?!

Реджинальд боялся попрощаться с дочерью, пожелать ей доброй ночи. С нее станется потихоньку сбежать и встретиться с Ролтоном, если учесть, как они любезничали сегодня.

При мысли об этом ужас закрался в его сердце.

Господи, что может быть хуже, чем иметь такую дочь?! Ни один мужчина не в силах устоять перед ней, и, как стало очевидным, она, в свою очередь, не смогла устоять перед приглянувшимся ей мужчиной.

Реджина устало поднималась по лестнице. Ее отчитали, как девчонку. Пусть она вела себя глупо, но какое все это имеет значение, если у нее такое чувство, словно сегодняшняя игра проиграна. Ах, опьяняющие минуты торжества, когда Ролтон сидел так близко… И все это оправдалось бы, появись Джереми на вечере! А так… зря потраченное время.

Завтра она положит конец спектаклю, признавшись отцу, что не питает ни малейшего интереса к Ролтону. Партия закончится, и начнется новая жизнь.

Из-под двери пробивался свет, слабый, как надежда. Надежда? Мужчина всегда может выбрать из десятка женщин, готовых лечь под него за новый экипаж, дом и тысячу фунтов в год. Наслаждение — товар дешевый, а для содержанки такие условия можно считать идеальными.

О, черт! О чем она только думает? Присутствие Ролтона у Петли вывело ее из себя. Пришлось делать невероятные усилия, чтобы казаться веселой и занимательной собеседницей. Но результат потряс и возмутил Реджину. Ролтон смотрел на нее оценивающе и восхищенно, что всего неделю назад идеально совпадало бы с ее планами. Недаром отец встревожился. И если он заметил, что говорить об окружающих?!

Еще один запутанный узел, а она слишком измучена, чтобы искать решение.

— Я не слишком тебе надоел? — осведомился Джереми из глубины комнаты.

Хоть бы он убрался ко всем чертям! Реджина скинула шаль.

— Карты ужасно утомляют, все эти сложные вычисления… А потом, трудно играть с таким мастером, как мистер Ролтон… Да стоит ли объяснять, ты сам понимаешь, дорогой Джереми. Я находилась в постоянном напряжении, пытаясь не ударить в грязь лицом!

— И в самом деле, стоит ли объяснять, дорогая Реджина! Это платье, выставляющее напоказ твои груди, соски, купленные мной и принадлежащие мне, так что бедняга исходит слюной над тем, что не может заполучить! Так объясни, Реджина: что все это значит?

— Только то, что у меня своя жизнь, а у тебя своя и иногда наши интересы пересекаются, а иногда — нет, — вызывающе выпалила она. — Я не ждала тебя сегодня.

— Очевидно. Может, мечтала, что мое место займет Ролтон?

— О, пожалуйста… Он ревнует…

— Что «пожалуйста»? С самого начала ты из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание. Так вот, тебе это удалось, и он сделал стойку. Только найдет в твоей постели меня… или неопровержимое доказательство того, что ты принадлежишь другому.

— Правда? — ахнула она, до глубины души потрясенная этим собственническим тоном. — И что он обнаружит?

Он поднял руку — с пальцев свисала тонкая золотая цепочка, на которой болтался крошечный замочек.

— Будешь носить эту цепь как символ моего обладания, чтобы ни один мужчина, кроме меня, не смог войти в тебя.

Реджина протянула дрожащую руку. Такое красивое украшение, которое, конечно, ничему не послужит преградой. Но оно безумно волновало ее, как ощутимый знак того, что она в самом деле его содержанка и он жаждал ее, как никакую другую женщину. Только хозяин имел право заковать ее в цепи.

— Я стану носить символ твоего обладания, — хрипло пообещала она, — но Ролтон не придет.

— Его сводят с ума твои груди, шлюха! Я сам видел.

— Ты там был?

О, какое торжество! Значит, не все потеряно! И она не проиграла, раз он не сумел скрыть своего неукротимого вожделения к ней!

— Наблюдал за тобой и за ним. Думаю, твоя игра закончена, потаскуха! Я единственный, кому ты станешь принадлежать. — Он судорожно вцепился в вырез ее платья. — Й единственный, перед кем ты обнажишь свои прелести!

Джереми рванул платье. Тонкая ткань не выдержала и лопнула, высвободив ее груди.

— Только я…

Дождавшись, пока платье упадет на пол, он безжалостно сжал ее соски.

— Это мое…

Реджина задохнулась, когда он стал грубо ласкать ее, уже зная, где нажать, где ущипнуть, где погладить. Голова ее шла кругом, а страсть терзала волчьими зубами.

Она вырвалась, закрывая ладонями ноющие груди, и рухнула на кровать. Что это было? Что?

Он поднял ее безвольные руки, стащил сорочку и стал раздевать. Медленно, предмет за предметом. Туфли. Подвязки. Чулки. Ленту из волос.

— Любовница всегда обнажена.

— Когда знает, что тот, кто ее содержит, должен прийти, — парировала она. Вряд ли она вынесет подобное напряжение еще раз. Того, что он сделал с ней сегодня, более чем достаточно.

— Он всегда приходит, — бросил Джереми, толкнув ее на спину. — И всегда здесь.

Он позвенел цепью перед ее носом.

— Так мы метим тех, кого, имеем.

Он обвил цепочкой ее талию, и Реджина заметила, что есть и вторая, отходящая от первой. Эту он продел между ее ног так, чтобы она ласкала ее там, и защелкнул замок на пояснице.

— Встань.

Она повиновалась, ощущая трение цепи. Нет, совсем не больно. Чуть заметное трение, но достаточно и того, что Реджина знает: цепь на месте. В этом вся разница. Ключ остался у Джереми, и теперь ни один мужчина не может получить того, что она добровольно отдала ему.

Он заставил ее пройтись по комнате. Идеально! Цепь покоится на бедрах и соблазнительно посверкивает в разрезе ягодиц. Теперь она принадлежит ему. Вся. Тело, грудь, соски, щелка. Даже одетая, она будет сознавать его господство. Не будет и минуты, чтобы она не ощущала, что он ее владелец.

Мысль об этом сводила Джереми с ума. Он сейчас взорвется, если не войдет в нее! Возбуждение обострялось ее покорностью и его самоограничением. Цепь блестела в сиянии свечи, отбрасывавшем таинственные тени на ее обнаженное тело. Ах, эти груди, эти соски… он не может удержаться, чтобы не коснуться ее! Чтобы… черт… он кончил! Да когда же с ним такое бывало?!

Джереми рывком раскрыл Панталоны и дал себе свободу, позволил себе залить пол, только чтобы показать ей, что она творит с ним!

Реджина облизнула губы. Какая жалость! Ведь он мог излить все это в нее! Но Джереми сам говорил, что соков у него более чем достаточно. Но к утру она вытянет из него все соки. Насколько это будет зависеть от нее, она сдержит слово. Реджина толкнула его на постель и принялась раздевать.

Сколько раз он ее взял?

Реджина не помнила.

Знала только, что уже утро, Джереми исчез и лишь золотая цепочка напоминает о прошлой ночи. Цепочка, пропущенная между ее ног. Там, где полагалось быть Джереми.

«Участь содержанки незавидна. Он слишком мало бывает со мной. Мне этого недостаточно. А теперь и это…»

Этим был Реджинальд, колотивший в дверь.

— Уже почти полдень, Реджина! Я тревожусь за тебя. Ты никогда так долго не спала!

— Сейчас, — промямлила она, хватаясь за пеньюар. Пять минут спустя она уже была внизу, в столовой, и снова наливала чай, словно на втором представлении пьесы, в которой она участвовала.

Ощутив трение цепочки, она вздрогнула. Джереми знал, что делает. Хотел, чтобы она жаждала его. Что может быть лучше столь эротического напоминания?

Но это лишнее, она и так не могла жить без его ласк. Желание — штука коварная.

— …театр сегодня вечером, а потом… — перечислял отец.

О, это слишком! Ей совершенно безразличны все его разговоры, но Реджина чувствовала себя такой опозоренной, что не могла глаз поднять.

— Какой сегодня день? — прошептал она наконец.

— Пятница, разумеется, — недоумевающе ответил отец, решив игнорировать ее странное поведение. Все лучше, чем журить дочь, на что у него не хватало решимости.

— Газеты пришли, дорогая. Хочешь почитать? Реджина до смерти боялась обнаружить что-нибудь про себя в колонке светских сплетен, но все равно взяла протянутый листок. Пятница. Четыре дня… пять? Сколько времени прошло с той минуты, когда она привела в действие злосчастный замысел отомстить отцу и Джереми? И подумать, чем все кончилось: отец по-прежнему уверен, что она вздыхает по Ролтону, а сама Реджина добровольно продалась в рабство Джереми.

Как это все могло произойти? Как могла она превратиться из девственницы в распутницу меньше чем за неделю? И как жила прежде без этого головокружительного наслаждения?

У нее голова разрывается от этих мыслей! Но что делать дальше?! Как существовать в страхе, боясь, что больше этого не повторится, что прошлая ночь была последней? Нет, конечно, нет, ведь Джереми заковал ее своим поясом верности. Но когда он устанет от нее… Нет сил думать о таком…

Реджина поспешно развернула газету.

Этим утром в «Уайтсе» только и было разговоров, что о брачных планах, и Ролтон веселился, узнав, что стал предметом множества пари. Не то чтобы он не знал об этом раньше, но забавнее всего было узнавать имена предполагаемых невест. Поразительно, кого только не прочили ему в жены!

Оказалось, что книга пари «Уайтса» — точное повторение своего двойника в «Хитоне». Только девиц было три. Сомс — маленькое ничтожество, Ло, у которой по крайней мере имелось некоторое самообладание. Но блистала, конечно, Олни. Прошлым вечером она не уступала ему в искусстве игры в «мушку» и бросала на него многозначительные взгляды.

Совершенно непредсказуемая особа. Слишком прямая, самоуверенная, самонадеянная, знающая себе цену, уж ее сговорчивой не назовешь. Не из тех, кто станет кудахтать над ним, покоряясь любому желанию.

Но красива, невероятно красива. Куда прелестнее всех незамужних девиц, несмотря на то что это ее третий сезон. Образованна. Остроумна. Прекрасный вкус. Роскошная фигура с пухленькими грудками и тугими сосками, которые она только что не поднесла ему на блюде вчера вечером.

Олни, с ее густыми темными волосами и проницательными синими глазами. Серебристый смех. Изящные ручки. Безупречные туалеты. Единственный ребенок и наследница. Чаровница! Женщина, на которой мечтает жениться любой мужчина.

И ставки на нее десять к одному.

Почему никто раньше не сказал ему о ней? Не тратя времени, Ролтон попытался выяснить. И остался доволен услышанным. Процветающее поместье в Хартфордшире, деньги в банках, особняк в Лондоне, великолепные связи. Настоящее сокровище. Что же в ней не так? Почему никто не пытался ее заполучить?

Но разве это важно? Если никто не захотел ее, она, должно быть, в полном отчаянии и, следовательно, представляет собой легкую добычу. А он подходящий жених, тем более что немало потрудился над исправлением своей репутации. Пора пожинать плоды, забыть о своих разгульных деньках и завоевать женщину, с которой вполне можно выносить супружескую жизнь. Судя по виду, особенно по грудкам и соскам; в постели она лучше всякой потаскухи, и если это так, ему повезло. Пора браться за дело!

Дворецкий доложил о приезде Ансиллы, и Реджина выжидающе посмотрела на дверь гостиной.

— Какой кошмар, дорогая Реджина! — объявила та с порога. — Я пропустила вечер у Петли, а там собрался весь свет!

Реджина позвонила, велела принести чай в библиотеку и повела туда подругу.

— Всего лишь карточная игра и ужин для близких друзей. Оказалось, что под словом «близкие» подразумеваются несколько сотен человек. Их дом просто не вмещает такую толпу. Они собрали всех, кого когда-либо встречали в обществе. Я уселась играть в «мушку» и больше не обращала ни на что внимания.

— Разве что на мистера Ролтона. Послушай, Реджина…

— Все о том же? — вздохнула Реджина. — Можно подумать, людям больше не о чем поговорить! Она знаком велела горничной подкатить сервировочный столик и накрыть его.

— Например, о еде. Правда, стол у Петли лучше, чем у многих, но где ты найдешь что-то подобное? — пробормотала она, схватив со столика только что испеченную кухаркой лепешку и отправляя в рот.

Тонкий ход, теперь можно не отвечать на вопросы Ансиллы.

Но от Ансиллы так просто не отделаешься. Благодаря ангельскому терпению она вытягивает из приятельниц немало сведений. Может, поэтому всегда в курсе последних сплетен.

— В «Уайтсе» заключают пари на матримониальные шансы Ролтона, — бесцеремонно объявила она. — Отец сообщил мне сегодня утром. Значит, в «Хитоне» уже неделю как ведутся записи. Хочешь узнать, чьи имена упоминаются?

— Сомс? — немедленно выпалила Реджина. — Что же до остальных… право, затрудняюсь сказать.

— В отношении Сомс ты права, но девчонка нынче не котируется. Что касается остальных, это мисс Ло, мисс Бэббидж — темная лошадка — и некая леди Олни.

Реджина даже не поняла сразу, о ком идет речь.

— Я?!

— Совершенно верно, дорогая. Так объясни, как это все вышло! Неужели вчера ты бросилась ему на шею?

— Я весь вечер не выходила из-за карточного стола, вместе с шестью партнерами, которые, правда, время от времени менялись, — вознегодовала Реджина. — Мы ни на миг не оставались одни, и не было такого слова, которого не услышали бы посторонние!

— Должно быть, беседа была крайне занимательной, — съязвила Ансилла.

Занимательной? Обычная болтовня — шуточки, анекдоты! Хоть убейте, но Реджина не могла припомнить. Уж очень злилась из-за того, что Джереми не пришел. Зато сейчас он здесь, с ней. Она все время ощущает трение цепочки и изнемогает от желания.

Она принадлежит ему. Жаждет его. Непонятно, откуда еще терпения хватает сидеть здесь с Ансиллой и слушать всякий вздор, тем более что ей абсолютно безразличны как Ролтон, так и те глупцы, готовые выбросить кучу денег, ставя на ту или иную кандидатуру. Ну неужели не все равно, кого выберет Ролтон?!

Но тот факт, что и ее имя стало предметом пари, шокирует до глубины души. Господи, если отец узнает…

Естественно, узнает! При первой же поездке в клуб, и тогда все кончено. Какой скандал!

— Я подумала, что тебе следует знать, — продолжала Ансилла. — Хотя непонятно, что можно предпринять по этому поводу, разве что срочно покинуть столицу. — И, с энтузиазмом вгрызаясь в лепешку, добавила: — Превосходная у вас кухарка! Мне следовало бы почаще приходить на чай.

Несколько минут они молча жевали. Мысли Реджины лихорадочно метались, она пыталась сообразить, как исправить положение.

— Я никогда не поощряла его.

Но как быть с тем, что Ансилла и отец подслушали ее непристойные и неприличные речи, в которых выражалось явное желание выйти за него замуж? Джереми уверен, что не стань она его любовницей, навязалась бы в содержанки к Ролтону.

— Мне он ни к чему.

— Зато теперь у него есть все основания считать иначе.

Джереми тоже скоро услышит, и это после прошлой ночи, когда он довел ее до умопомрачения! Что будет, когда он узнает новости? Все цепи мира не смогут приковать его к ней, если он поверит, что ей нужен Ролтон! Послышалось осторожное покашливание.

— Миледи, — почтительно окликнул ее дворецкий. Реджина подняла глаза, не представляя, как можно принять еще кого-то после столь сокрушительного удара.

— Мистер Ролтон просит разрешения увидеть вас.

Реджина метнула быстрый взгляд на подругу, чьи светлые глаза так и сверкали от любопытства, тяжело вздохнула и склонилась перед неизбежным.

— Попросите Нелли принести еще чая и пригласите мистера Ролтона.

Разряженный для утренних визитов Ролтон возник на пороге, низко кланяясь, шаркая ножкой и делая все возможное, чтобы скрыть природный цинизм. Реджина официальным тоном представила его Ансилле, и новый гость устроился в мягком кресле напротив чайного столика.

— Надеюсь, наша встреча за карточным столом не расстроила вас? — поинтересовался он.

— Нисколько.

Реджина велела Нелли поставить чайник и поднос и налила Ролтону чая.

— Я так люблю играть, что готова просидеть за «мушкой» хоть всю ночь.

— Ах, как приятно встретить женщину стойкую и выносливую! — заявил Ролтон, прихлебывая чай. Возмущенная Реджина едва удержалась от резкости. Даже самое невинное замечание в его устах звучало двусмысленностью!

Она снова взглянула на Ансиллу, чувствуя, что тонет. Как в ее теперешнем состоянии справиться с этим монстром?!

Но Ансилла покачала головой, давая понять, что помощи ждать не приходится. Очевидно, ей хотелось всего лишь наблюдать за Ролтоном, как за уродливой букашкой под увеличительным стеклом. Весьма удобная позиция! Реджина могла бы разозлиться на Ансиллу, не будь та ее лучшей подругой.

— Разве не всякой женщине требуется стойкость, чтобы справиться с тяготами сезона? — беспечно бросила она, стараясь ослабить неприятное впечатление от его манеры вести разговор.

— Но вы женщина с опытом, — незамедлительно ответил он, — и знакомы со всеми тонкостями. Разве не так?

«О чем это он?!» Голова Реджины пошла кругом. Она не привыкла объясняться намеками!

— Что вы имеете в виду? Мой опыт или знакомство с тонкостями? Боюсь, ни тем ни другим я не обладаю.

— Зато очень находчивы, мисс Олни, — объявил Ролтон и, поднявшись, взял ее за руку. — Не могу дождаться новой встречи.

Он поклонился Ансилле и удалился.

Ансилла принялась энергично обмахиваться веером.

— Дорогая Реджина, должна заметить, что он из тех, кто неуклонно стремится к намеченной цели, почти безупречный джентльмен. И не слишком потаскан для человека с его опытом.

— Ты так считаешь? — вспыхнула Реджина. — Что ж, можешь встать в очередь тех, кто жаждет его внимания, потому что меня он больше не увидит!

Глава 6

На этом неприятности не кончились. Почти сразу после ухода Ансиллы появился отец, вернувшийся из клуба. Узнавший последние новости, он гневался на дочь, беззастенчиво поправшую все правила приличия.

— Все только и говорят о книгах пари, — бушевал он, — и, что хуже всего, в любом клубе, если не считать одного, твое имя склоняют на все лады! Ставки просто астрономические, но до чего невыносимо слышать, как о моей дочери рассуждают, словно о племенной кобыле! Ни один отец не заслужил такого!! И теперь уже слишком поздно гасить пожар, дитя мое! Ну почему ты не можешь вести себя так же сдержанно, как Ансилла? Вот девушка, от которой слова лишнего не дождешься! И о которой никто слова худого не обронил! Все ее любят, все уважают!

— Если не считать мужчин, — пробормотала Реджина и тут же возненавидела себя за столь колкое замечание, да еще о любимой подруге. — Что ж, ты победил. Я постараюсь во всем подражать нашей святой Ансилле!

— Можешь издеваться сколько угодно, но женщина строгая и со вкусом всегда ценится выше. А ты доказала, что не обладаешь ни тем ни… Как оказалось, тебе нельзя доверять.

Реджина насторожилась:

— Прошу прощения?

— Твоя беспечность, неосмотрительность, нежелание прислушиваться к моим просьбам… до сих пор я считал все это своеволием, присущим даже самым воспитанным девушкам. И что же? Выходит, что ты стала предметом пересудов всего города. Помоги мне Боже, неужели все, к чему ты так стремилась, сбывается? И все же вчера вечером ты решительно отрицала свое увлечение Ролтоном. Так что же прикажешь делать отцу? Мне следовало бы запереть тебя в подвале Шербурна, пока все это не уляжется!

Ну, есть ли на свете что-то унизительнее?! Гнев отца, предположение, что она тайно встречается с Ролтоном, в противном случае никто бы не догадался заключать на нее пари… Что бы он сказал, если бы обнаружилась ее связь с Джереми?!

Умер бы, просто умер от разрыва сердца! У него уже сейчас угрожающе багровеет лицо! Очевидно, подыскивает ей достойное наказание, частью которого непременно станет изгнание из Лондона. Как теперь убедить его, что она никогда не увлекалась Ролтоном? Поздно! Весь Лондон уже судачит об этом.

Подумать только: она сама, своими руками устроила весь этот позор! Господи, как она устала…

— Только не отсылай меня в Хартфордшир, — пробормотала она.

— Именно это я и намереваюсь сделать, девочка моя. Надеюсь, ты понимаешь, что натворила? Твое имя связывают с Ролтоном! Заключаются пари на твою репутацию и то, что именно он тебе предложит! Кто в здравом уме и твердой памяти предложит тебе руку после такого скандала? Это твой третий сезон без единого приличного предложения. Теперь ты наверняка останешься старой девой, украшением стен на балах! Трудно подыскать более справедливую кару за столь непристойные деяния! И возможно, ссылка будет лучшим для тебя уроком.

Скоро явился Джереми, Реджинальд встретил его на пороге.

— Значит, и ты слышал новости.

— Новости?

— Книги пари.

— Да… только сейчас.

— Значит, наш маленький план не сработал, — пробурчал Реджинальд.

— Дорогой Реджинальд, у нас почти не было времени. Прошло всего три недели с тех пор, как она объявила о своих намерениях. Полторы недели, как мы приняли решение, и только пять дней назад я начал претворять его в жизнь. События вышли из-под контроля. Все только и судачили о том, как мило они болтают на вечере прошлой ночью.

— Тебе следовало тоже прийти, — мрачно заметил Реджинальд. — Мог бы отвести ее в сторону и предотвратить несчастье.

Он не сумел бы ничего предотвратить.

— Нет. Пари в «Хитоне» начали заключаться на прошлой неделе. После этого ничего уже нельзя было исправить, Реджинальд.

— Так вот, позволь рассказать еще кое-что: Ролтон позволил себе приехать сюда, в мой дом! Что скажешь на это?!

— Ублюдок посмел вломиться сюда?!

А, чтобы ему пусто было! Если он хотя бы дышал одним воздухом с Реджиной, Джереми прикончит его!

— Здесь была Ансилла, так что ничего не произошло. Но все же злые языки… Поговори с ней, Джереми! Я вне себя!

«И не только ты, Реджинальд!»

Реджинальд вылетел за дверь, а Джереми уселся в кресло и стал ждать. Но при мысли о том, что Ролтон был в этой комнате и, вероятно, сидел в том же кресле, немедленно вскочил. Дьявол, почему Ансилла не остановила ее? Но что знала Ансилла? Вероятно, много, если учесть, что она всегда в курсе. Да где же Реджина?!

— А вот и мой повелитель, чтобы вынести мне очередной приговор.

Она возникла внезапно и, стоя в дверях, вызывающе уставилась на него, неприступная и взбешенная.

— Отцу недостаточно было топтать меня ногами! Позвал на помощь лучшего дружка, чтобы довершить начатое. Ну же, начинай, Джереми! Я и без того уничтожена!

— Он был здесь.

Реджина на мгновение растерялась.

— Он?!

— Ролтон… здесь, в этой комнате…

— Вместе с Ансиллой, все было абсолютно пристойно.

— Он был в библиотеке. С тобой. И где же сидел?

— Джереми…

Как ни странно, он не сердился… нет, это не то слово. Под всем этим безразличием кипела безумная ярость, а она не могла рассказать ему о визите Ролтона того, что он жаждал услышать.

— Повторяю: где он сидел?

— Какое это имеет значение?

— Имеет.

Слишком он хладнокровен, слишком собран, ей следовало бы убежать и спрятаться в подвалах Шербур н-Хауса. Но она уже прикована к его желанию. И его гнев ничто по сравнению с ее жаждой.

— Мы с Ансиллой сидели на диване. Он — в кресле.

— В кресле. В этой комнате. В твоем доме. Понятно. И какие же неотложные дела привели его сюда? Почему он полетел к тебе, как только узнал о пари?

— Я…

Он открыл ей глаза. До этой минуты она и не предполагала, что появление Ролтона не просто обычный визит, что, возможно, он хотел, чтобы все знали о его приезде, поняли, куда он метит. Теперь ставки взлетят до небес. Скорее всего именно этого и добивался Ролтон.

Вот тебе и тщеславие… Но есть вещи, неизвестные женщинам, те самые, в которых мужчины такие знатоки!

— Он и в самом деле хитер, опытен и умеет манипулировать обстоятельствами, — вздохнула наконец Реджина. — Не следовало его принимать. Мне нет извинения, тем более что отец не верит ни единому моему слову и за все обманы готов отослать домой.

— Не за все, — пробормотал Джереми, чувствуя, как стихает гнев. Он никак не ожидал от Реджины подобного смирения! В конце концов, тут есть немалая доля и его вины. Он ничего не сделал для осуществления замыслов Реджинальда, в противном случае Ролтон не посмел бы приблизиться к Реджине и ее имя не трепали бы сейчас на всех углах.

— Не за самые страшные, — согласилась она, и эти четыре слова мгновенно зажгли почти угасшее пламя. Она страстно хотела его и видела, что и он хочет ее. Немедленно, и к черту ночь! До ночи еще далеко!

— Мне нужно знать, что ты носила мою цепь.

— Носила и ощущала ее каждую минуту, в присутствии другого.

— Мне необходимо видеть самому.

— Здесь? Сейчас?

— Запри дверь.

Она задвинула засов.

— Подними платье.

Реджина, не задумываясь, схватилась за подол и потянула вверх, пока не осталась голой до талии, одетой только в тонкий ручеек золота. Цепь тускло посверкивала на белоснежной коже. Знак того, что Реджина существует только для его наслаждения.

«Пусть делает со мной все, что захочет».

Джереми встал на колени и зарылся губами в густые завитки, целуя и посасывая ее женскую суть, задевая языком цепь, символизировавшую его обладание.

Стиснув ее попку, он впился жадным ртом в нежную плоть. Она уже была мокрой… для него, открытой его ласкам, носила цепь в знак покорности любому его желанию. А он, пробыв всего одно утро без нее, изголодался, измучился желанием. Неустанно работая языком, высасывая из нее все соки, ощущая каждое подрагивание упругих ягодиц, Джереми задыхался от счастья владеть этой женщиной. Найдя набухший бутон между ее бедер, он стал лизать его, покусывать, вытягивать, пока не увлек ее за собой в пропасть экстаза.

Реджина сползла на пол, но Джереми продолжал жадно впиваться в нее губами, толкая в водоворот нескончаемого наслаждения. Опрокинув ее на спину, он вонзил :вой ненасытный член в ее распростертое тело и немедленно исторг фонтан густого белого семени в ее жаркую влажную тьму. Затем рывком поднял ее на ноги, отворил дверь и обернулся:

— Сегодня ночью.

Самое чудесное в мире ожидание — ожидание возлюбленного. Ну а пока она разыгрывала сотни сцен, чувственных, откровенных, непристойных… Реджина лежала в постели. На ней оставалась только его цепочка. Груди отяжелели и набухли, тело томилось похотью. Часы мерно тикали. Фантазии становились все более обжигающими. Все более буйными. И такими сладострастными, что она умирала от желания ощутить в себе его плоть. Немедленно. Все, то она может взять… и больше.

Но разве длительное ожидание не усиливает желания? О, Джереми хорошо знал, что делает с ней. Заставляет изголодаться, чтобы потом исполнить каждую его эротическую грезу. Заставляет терзаться, пока она не вспыхнет от первого же его прикосновения.

Реджина нетерпеливо извивалась. И не могла думать ни о чем другом. Не могла чувствовать ничего, кроме трения золотых звеньев его клейма. Она — его собственность. Грешные мысли только подстегивают ее желание. Скорее бы он пришел, погрузился в нее до основания… не оставлял до рассвета…

Дверь скрипнула, и Джереми скользнул в комнату. Он уже успел снять сюртук, расстегнуть рубашку и панталоны. Еще минута, и он, оставшись голым, стащил ее с постели, прижал к своей пылающей, пульсирующей плоти и ошеломил поцелуем.

— Уже ночь, — прошептал он в ее губы. — Ты моя. Реджина вздрогнула.

— Это единственное, чего я хочу…

Джереми отступил и поднял руки. Запястья его были обмотаны лентами мягкой ткани.

— Отдай мне свое тело, чтобы я мог делать с ним все, что пожелаю.

Он поцеловал ее снова: грубо, жестко, страстно.

— Позволь связать тебе руки.

Еще поцелуй — глубокий, огненный, опьяняющий.

— Позволь взять твое тело.

Он стал сосать ее нижнюю губу.

— Позволь дать тебе все, что можешь взять… и больше.

Реджина растаяла под мощным натиском. Но он чересчур много говорит, а его восхитительно твердый пенис зря трется о ее живот, когда все это время он мог бы буйствовать внутри ее! Все, что ему угодно, все на свете, лишь бы заставить его сдержать свои эротические обещания.

Джемери размотал ленту с запястий и привязал ее руки к кроватному столбику, сначала правую, потом левую, так, чтобы узы удерживали Реджину на месте, но не терли кожу.

Теперь она полностью принадлежит ему. Теперь он владел этим соблазнительным телом, которое сам же заковал в цепи. Только от одного ее вида можно с ума сойти!

И Реджина не могла им насытиться. Есть что-то магическое в том, чтобы лежать под его взором голой и связанной. Она выгнулась ему навстречу. Груди ныли от приятного волнения, сознания того, что сейчас он будет ласкать ее, а она не сумеет его остановить. Реджина понимала и то, что своей уступчивостью сумела покорить его. Ее тело неодолимо притягивает его, всегда готовое, послушное, жадное, ненасытное… молящее о его ласках. Теперь он напоминал хищника, сжавшегося перед последним прыжком. Каждый дюйм ее тела принадлежал ему. Он хотел видеть ее связанной и закованной… навсегда. Хотел вонзиться в нее и больше не выходить.

Джемери подошел к ней, наклонился, сжал соски, и она немедленно затрепетала. Он потянулся, чтобы открыть замочек на цепи ключом, который висел у него на запястье. Еще минута, и он ворвался в свои владения, глубоко и решительно. Он слился с ней так тесно, что непонятно было, где начиналась она, а где он. Тело к телу, бедро к бедру, ее соски трутся о его волосатую грудь. Он кусает ее губы, он сжал ее крутые ягодицы. Он крепко поцеловал ее и ощутил, как она извивается, словно пытаясь крепче сжать его. Ах, его плоть так сильна, так могуча… Все. Неутомимый поршень остановился, выбросив струю мутной жидкости.

Он по-прежнему был в ней. Оба продолжали стоять обнявшись. Он прижимал ее к себе. Целовал долго, исступленно, страстно. Ощущал, как распрямляется, твердеет набухает в ее тесном, истекающем влагой гроте. И хотел еще, но она его измотала.

А ночь еще только начиналась.

Она оказалась такой же жадной, как и он, неутолимо жадной, ненасытной. А он исследовал каждый дюйм ее тела, куда только мог дотянуться. Заставлял ее кончать, сунув пальцы в узкую щелку, терзая соски, брал сзади, пока она стояла, покорная всем его желаниям.

— Тебя следовало бы посадить под замок, шлюха. Ты опасна.

— Почему?

— Эти соски, как ты их выставляешь напоказ!

— Потому что хочу, чтобы ты сделал их твердыми.

— Вы высосали меня, миледи.

— Неужели? После всех твоих хвастливых обещаний, что тебя хватит на двоих? Да ты и со мной едва справляешься!

— Похоже, миледи опять жаждет схватки.

— Ты сам сказал: все, что я смогу получить. Мне нужно еще.

Это все, в чем он нуждался, — алчное требование.

— К вашим услугам, миледи.

Он снова подошел к ней и встал так, чтобы его подрагивающий пенис уперся в пока еще сомкнутые врата лона. Ей никогда не надоедало смотреть, как он проникает в ее жаркие глубины. И ему тоже.

— Готова принять его?

Реджина задохнулась, когда Джереми проник, казалось, в самое ее сердце. Господи, подумать только — всю ночь он будет наполнять ее своими соками! Ничто не волновало ее, даже это добровольное рабство. Даже путы на руках. Они совокуплялись уже несколько часов, и трудно сосчитать, сколько раз он ее брал.

Джереми был окончательно измотан: сил хватило только на то, чтобы снова взорваться в ней, только на то, чтобы развязать ей руки, толкнуть в кровать и заснуть.

Какая нега! Все тело казалось расслабленным, обмякшим, сытым. Реджина хотела только одного: валяться с ним в кровати после того, как отец отправится с утренними визитами. Лежать в его объятиях весь день, всю ночь, всегда. И уж совсем не хотелось никого видеть и отправляться на обычную утреннюю прогулку верхом.

Но у дверей уже стоял экипаж Ансиллы, явившейся с новостями, и не было никакой возможности отделаться от нее, даже при том, что Джереми все еще одевался в спальне. Как же он выберется через черный ход?

— Говорят, мистер Ролтон примет решение в течение этого месяца, — объявила Ансилла, усаживаясь на кушетку и наливая себе чай. — Ставки двадцать к одному. Так по крайней мере сказал отец.

— Ты поразительно хорошо информирована о передвижениях и матримониальных планах Ролтона, — заметила Реджина, почти не слушая.

— Весь Лондон взбудоражен его замыслами. Вообрази, такой повеса, как он, вдруг стал подумывать о женитьбе! Ищет девушку богатую, желающую выйти замуж, скромную, и такую, которая станет смотреть сквозь пальцы на его похождения. Это не твой портрет, дорогая Реджина.

— Верно, — пробормотала та, — не мой. Тот, кто ставит на меня, потеряет денежки.

А что бы поставила она на то, что ее роман с Джереми продлится больше месяца? Как женщина может жить такой насыщенной плотской жизнью час за часом, день за днем? После этой ночи она уже не уверена, что хочет продолжать все это. Только мрачные предсказания отца относительно ее судьбы подталкивали ее. А теперь еще и общая уверенность в том, что Ролтон поведет невесту к алтарю меньше чем через две недели!

Что ж, людям просто нечего делать в перерывах между балами, раутами и приемами, а также еженедельными сборищами в «Олмэкс». Почему бы не сделать личную жизнь Ролтона всеобщим достоянием? Светское общество позабавится, и никому не причинят вреда, кроме невинных, имена которых стали предметом игры.

Но она, Реджина, больше не была невинной.

Она велела подавать экипаж и захватила книги, которые предстояло вернуть в библиотеку, самое безобидное место, где она наверняка не встретит Ролтона. И все же он оказался именно там. Неужели следит за ней?

Ролтон сегодня был воплощенной вежливостью.

— Какой приятный сюрприз! Значит, вы часто здесь бываете? У Хатчарда прекрасный выбор! Кто ваши любимые писатели?

Дьявол, и Ансилла тут! Скептически посматривает на них!

Мыслями Реджина была с Джереми и поэтому запиналась на каждом слове. И даже не обращала внимания на попытки мистера Ролтона увлечь ее. Ей вдруг стало душно, тяжело, и Ролтон показался чересчур назойливым.

Однако Ансилла была другого мнения, и когда вечером подруги встретились в доме Уайдинсов, дававших званый ужин, она безостановочно расхваливала мистера Ролтона.

— Он может быть очень милым, когда захочет, — прошептала она, усаживаясь за стол. — По зрелом размышлении я сказала бы, что он вообще очень милый.

Реджина втайне надеялась, что уж сюда он не проберется. Однако надежды оказались напрасны. Ролтон прибыл поздно и рассыпался в извинениях. Интересно, каким образом он втерся в доверие к Уайдинсам?! И все же ответ был ясен: в комнате присутствовали две завидные невесты, имена которых связывали с ним.

В следующую среду он пробрался в «Олмэкс» и, конечно, подошел к Реджине, вместе с Салли Джерси, одной из патронесс, дававших разрешение на вальс.

— Мистер Ролтон!

— Прошу!

Он улыбнулся, протянул руки, и Реджина нерешительно ступила в его объятия под звуки музыки.

— Это уж слишком! — свирепо прошипела она. — Интересно, какие ставки делаются на то, с кем вы предпочтете вальсировать?!

— Во всяком случае, повышение на полпроцента обеспечено, — дружелюбно ответствовал он. — Но почему это вас так волнует, леди Реджина? Ведь вы сами любите шокировать общество.

— Уже нет. — И без того невероятно утомительно сохранять равнодушный вид в ответна все эти знаки внимания. — Не делайте мне предложения, мистер Ролтон. Я чересчур требовательна и дерзка для вас.

— Как раз это меня и привлекает.

Реджинальд, стоя у стены, выжидал. Они беседуют! Все, что она обещала две недели назад, исполнилось! Репутация не имеет значения. Она сумеет укротить его! И вот теперь они танцуют, как старые друзья, и выбрали притом самый неприличный танец, в котором он имеет право держать ее за талию! И они достаточно близко друг к другу, чтобы беседовать!

— Реджинальд! Слава Богу, Джереми!

— Вон они, видишь?! Хранители книг, должно быть, уже потирают руки от восторга! Он наверняка сделает ей предложение, и что будет со мной? Впереди ничего, кроме позора и разорения.

Джереми воззрился на кружившуюся по залу парочку. Похоже, Ролтон решил окончательно скомпрометировать Реджину. Его руки судорожно сжались в кулаки. Ролтон не получит ее, будь он проклят!

— Он использует ее, — повторил он вслух, словно пытаясь убедить себя. — Представляете, как взлетят ставки! Не волнуйтесь, Реджинальд, все не так уж плохо.

— Мне кажется, что она искренне наслаждается каждой минутой общения с ним, и, клянусь Богом, я скорее запру ее в монастырь, чем увижу, как она идет с ним к алтарю. Дьявол, да я скорее увижу, как она выходит за тебя…

И он рассерженно выбежал из зала, оставив Джереми ошеломленно смотреть ему вслед. Жениться на ней?

«Он никогда не женится на мне… вот и конец игры. Результат всех глупостей, которые я наделала… разве мало предупреждали женщин: мужчина не будет верен той, которую может получить даром, без особых просьб и усилий.

Даже брак с мистером Ролтоном предпочтительнее участи одинокой старой девы…

Существование содержанки отнюдь не радостно.

И самое лучшее… Но разве об этом говорят вслух?»

Эти мысли окрашивали черным цветом все связанное с мистером Рол тон ом.

— Но ты сама говорила, что это твое единственное желание, — подчеркнула Ансилла. — Твердила, что бросишь его к своим ногам и сделаешь своим мужем. И вот он практически стоит на коленях и молит тебя о любви, а ты вдруг отказываешься!

— Это была всего лишь шутка, Ансилла. Я и представить не могла, что неприятности покатятся, как снежный ком!

— Но он откровенно ухаживает за тобой, благоразумно оставляя про запас и других кандидаток. Но при этом, заметь, постоянно возвращается к тебе. Вне всякого сомнения, он готов сделать предложение.

У Джереми руки чесались прикончить кого-нибудь, его трясло от злости и бешенства.

«…Жениться на ней…

Брать ее постоянно… в любое время… не бояться, что надоешь ей… изматывать ее… иначе конец их связи… и кто будет пользовать ее после него… ее верность… все достанется ему, и только ему…

Разве теперь он сможет жить без этого?!

Жениться на ней… естественное завершение игры в наслаждение.

Жениться на ней…»

— Если он посватается, — нерешительно начала Реджина, — а шансы на это, очевидно; велики, я соглашусь.

Реджинальд устало прикрыл глаза.

— Вероятно, ничего другого не остается, но не такого мужа я желал бы своей дочери.

— Слишком уж большая шумиха поднялась. Не вижу другого выхода, тем более что, как ты и предсказывал, вся эта суматоха скоро не уляжется.

Так и случилось. До конца месяца оставалось всего два дня, и светский Лондон затаил дыхание. Ролтон готовился объявить о своем решении.

Кошмар какой-то! Подумать только, что можно заставить кого-то пойти под венец против желания, потому, что окружающие этого и ждут! О, если бы не проклятое пари и не ее злосчастный план! И теперь всякие отношения с Джереми должны прекратиться.

Но если Ролтон все же не решится? Следует ли расставаться с Джереми?

После короткого разговора с отцом Реджина долго мерила шагами библиотеку. Достойный урок, ничего не скажешь. Свобода, к которой она так стремилась, сексуальная или любая другая, существует только в мечтах. Она такая же рабыня, как и остальные женщины, рабыня приличий и законов общества. А не темных, исступленных ночей с Джереми. И кроме того, она все же хотела замужества и детей. И не желала проводить дни и ночи, страшась той минуты, когда надоест ему, и того, что за этим последует.

Ей нужна жизнь, не ограниченная стенами спальни!

Обнаружилось, что у нее неподходящие характер и темперамент для содержанки. Воля, тело, желание, ненасытная потребность, но не темперамент. Она так же прозаична, как и любая провинциальная мисс. Она не способна отринуть чувства, страхи, опасения… В этом, должно быть, и кроется различие между примерной женой и содержанкой.

И если ее мужем суждено стать Ролтону, что ж, пусть так и будет. Она скажет об этом Джереми… сегодня ночью.

Идея медленно обретала формы, становилась все настойчивее, и Джереми внезапно осознал, что больше не видит в ней озорного ребенка, которого знал столько лет. Перед ним женщина — упрямая, умная, гордая, отличающаяся необычайной красотой и элегантностью. Личность.

Она чувственна, неотразимо притягательна. Настолько, что сама мысль о ней возбуждает его. Вот и сейчас он едва не излился прямо в панталоны… Как можно жить с сознанием, что своими руками отдал ее в руки другого?! Что этот другой долбит ее днями и ночами?!

Он пришел, как всегда, словно ночная тень, и, как покорная любовница, она ждала его, ждала в последний раз, чтобы насладиться им, оставить бесценные воспоминания, прежде чем попрощаться навсегда.

Джереми не нуждался в постельных играх; она уже ждала его, обнаженная и нетерпеливая. Оставалось только сунуть ключ в замочную скважину, а свой пенис — в ее жаркую плоть, чтобы снова и снова стать единым целым. Он извергся. Кончил. Снова взял ее. До изнеможения, до беспамятства, брал и брал. И когда они оба уже задыхались, измученные, удовлетворенные, он опять взял ее. Словно хотел навсегда поставить на ней клеймо своего владения, заполнить до такой степени, чтобы ни один мужчина не смог занять его место.

Даже в самый разгар ослепительного блаженства Реджину преследовала страшная мысль: он откуда-то знает, что это их последняя встреча. Он же не знал ничего, кроме того, что не желает покидать ее или отдавать другому. Он хотел остаться в ней навечно, замучить до потери сознания. Жениться на ней!

Рассвет настал слишком рано.

— Джереми…

— Не сейчас, мне нужны твои соски.

— Тебе всегда нужны только мои соски.

— Верно, и над этим стоит серьезно задуматься.

Свет, проникавший сквозь щель между шторами, знаменовал начало и конец.

Реджина затаила дыхание, когда он стал перекатывать языком ее удлинившийся сосок.

— Джереми…

— Ш-ш…

Сейчас она должна сказать об этом, но говорить не было сил. Однако ему пришлось остановиться, потому что в дверь яростно стучали.

— Джереми…

— Реджина!

— О Боже, отец!

Она попыталась прикрыть груди, но Джереми не отпускал ее.

— Ш-ш…

— Реджина, ты спишь? Проснись! У меня новости… совершенно невероятные новости…

— Джереми! — прошептала она, вырываясь. — Я должна ему ответить!

— Сначала ответь мне.

— Что? — Она спустила ноги с кровати, схватила первую попавшуюся под руку тряпку и завернулась в нее. — Что ответить?

— Выходи за меня замуж.

— Что?!

— Реджина! Скорее же!

— Джереми, ты…

— Просто скажи «да».

— О Боже! Минуту, отец! Ты с ума сошел?

Он направил свой пенис на нее.

— «Да», скажи «да».

— Реджина! Я вхожу!

— Иду, папа, иду! Сейчас оденусь…

— А я заставлю тебя кончать, — тихо обещал Джереми, — снова и снова…

— Да, отец, да, да, да, сейчас! Заканчиваю…

Она трясущимися руками толкнула дверь, загораживая Джереми от случайного взгляда отца.

— Что за шум с утра, папочка? В чем дело? По-моему, еще и девяти нет!

— Ха! Взгляни на это! — завопил Реджинальд, сунув ей в руку конверт с надписью: «Реджине от Ансиллы. Я сбежала и тайно обвенчалась с мистером Ролтоном. Читай записку».

— О, небо!

Реджина поспешно разорвала конверт, вытащила записку и, пробежав глазами, стала читать вслух:


Дорогая Реджина, надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня. Мне необходим муж; Ролтону необходима жена, чьи интересы совпадают с его собственными, но которая готова при этом позволить ему вести прежнюю жизнь. Моя природа такова, что я удовольствуюсь управлением его поместьями и званием супруги. К тому времени как ты будешь читать письмо, мы уже поженимся по специальному разрешению. К тому же Ролтон неимоверно рад, что навсегда покончил с брачным рынком и сорвал огромный куш по ставкам в лондонских клубах. Впрочем, я разделяю его чувства.

Твоя верная подруга Ансилла.


Да что же это творится?!

— У меня нет слов, — выговорила наконец Реджина.

— Все кончено! — торжествующе пропел Реджинальд. — Ансилла спасла всех порядочных женщин столицы! Слава Богу, теперь город свободен от воплощения порока! Мы в вечном долгу у этой славной девушки. Ты не сердишься?

— Я?

Скорее шокирована! Но ведь она согласилась стать женой Джереми… или нет? Что произошло в спальне?

— Нет. Я счастлива за нее. Несмотря на все свои уверения, она сумеет взять его в руки. Поверь, для нее эта сделка куда выгоднее, чем для него. И может, в конце концов ей удастся сделать из него примерного мужа. Так что, отец…

Она отдала ему письмо и попыталась закрыть за собой дверь.

— Вот как? Что ж, возможно…

Он уже повернулся, чтобы отойти, но неожиданно остановился.

— Кстати, Джереми у тебя?

— Как ты…

— Дорогая девочка, я же не слепой и не идиот. Джереми! Теперь ты просто обязан жениться на ней!

— Не беспокойтесь, так и будет, — откликнулся Джереми без всякого стыда.

— Превосходно. Именно это я и задумал с самого начала. Все вышло как нельзя лучше.

Реджина бессильно прислонилась к двери.

— Что ты задумал?!

— Дочь моя, я искал рыцаря, способного спасти тебя, с того момента как подслушал тот ужасный разговор, в котором ты выражала совершенно сумасбродное желание выйти за мистера Ролтона. Правда, я считал Джереми человеком, который прежде будет долго ухаживать за женщиной, соблюдая все правила приличия, но… ах, нельзя же получить все сразу, не так ли? Необходимо как можно скорее договориться об оглашениях. Больше я не потерплю того безобразия, которое творится под крышей моего дома! Поздравляю, дорогая! Лучшего мужа, чем Джереми, я бы не пожелал.

Реджина хлопнула дверью и, обернувшись, обнаружила Джереми на кровати, определенная часть его тела была наготове — прямая и гордая.

— У меня голова кругом идет. Что тут творится?

— Ничего страшного. Ансилла сбежала с мистером Ролтоном. Я просил тебя стать моей женой, и твой отец с самого начала все это спланировал. Будь моей…

— Ты не…

— Ошибаешься.

— Тебе не обязательно делать предложение. Ты не обязан жениться на мне.

Реджина должна была сказать это, но сейчас затаила дыхание. Зачем ему жениться после того, что она ему дала?!

— Обязательно, и ты сама это знаешь и хочешь стать моей. Реджина шла по тонкому льду, по лезвию ножа. Не настаивал, не просил. Теперь между ними ничего не стояло.

Но раз он просил ее выйти за него, значит, не испытывал ни растерянности, ни малодушия, ни сомнений. Только ждал.

— Скажи «да».

— Я должна так сказать?

Джереми улыбнулся:

— А как же иначе?

Значит, он совершенно искренен. Реджина улыбнулась в ответ, уронила пеньюар и оседлала Джереми.

— Только если ты… — она схватила нетерпеливо подрагивающий пенис, приподнялась и ввела его в себя, — сделаешь это.

Он сделал это, врезавшись в нее, бездумно, страстно, и она приняла его, вобрала в себя и вздохнула:

— Да…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6