Игра наслаждения

Он давал ей понять, что проник в смысл игры и не прочь ее поддержать. Какой прекрасный партнер! Она чуть подалась к нему.

— Абсолютно, Маркус. Жаль, что у нас так мало времени.

Он взял ее руку и поцеловал ладонь. Реджина задохнулась, ощутив, как его язык прошелся по нежной коже.

— Увы, времени всегда не хватает…

— Маркус…

Ну, есть ли на свете актриса лучше ее?

— Не могли бы мы…

— Другого выхода нет, — пробормотал он и исчез.

— Иисусе! — охнул Джереми. — Ты ходячая неприятность!

Он схватил ее за руку, но Реджина продолжала смотреть вслед Ролтону, скрывая злорадство. Что за умница этот Маркус! Так хитро подыграть ей!

— Скажи, что не проговорилась! Что ни словом не выдала ему своего дурацкого плана!

— Которого, Джереми, дорогой мой?

— Напроситься к нему в любовницы!

Реджина с наигранным ужасом захлопала глазами.

— Еще рано, Джереми! Я пока не готова. Но ты ведь исправишь мои недостатки? Просветишь меня? Лучшего средства не найти.

Опять это слово! «Средство»! Словно он касторка или припарка!

— Я увожу тебя домой!

— Я бы предпочла никуда с тобой не ездить.

И этот тон… Не нравится ему этот тон, слишком разумный, чересчур рассудительный. Поэтому по пути домой он хранил молчание и не сказал ни слова, пока они не вошли в дом.

А теперь ему нужно уходить! Он знал об этом: Чувствовал, что назревает беда и дело кончится плохо, стоит ему сделать хотя бы один неверный, шаг.

— Хочешь бренди? — спросила Реджина.

— Предпочитаю объяснения.

— Если так угодно, это ты во всем виноват! Кто завел разговор о любовницах? Распространялся насчет того, как ненавидят мужчины уговаривать и улещать нерешительных девственниц! И откровенно говоря, любой женщине, думающей о подобных вещах, важно разбираться в сути.

— Пойдем в библиотеку, здесь полно слуг. Не стоит рассуждать на такие темы там, где нас могут подслушать.

— Думаю, ты прав. В библиотеке есть бренди, оно тебя немного успокоит.

Она подождала, пока он войдет и закроет за собой дверь, затем позвонила дворецкому:

— Бертрам! Все могут идти спать. Мой отец сам позаботится о себе, когда вернется.

— Как угодно, миледи.

Реджина помедлила мгновение, прежде чем войти в библиотеку и задвинуть засов. Ей предстоит сделать следующий шаг. Отринуть все приличия, сковавшие ее, все принципы, правившие до сих пор ее жизнью, независимо от страха, независимо от того, что потребует Джереми.

Никакой романтики, ничего поэтического. Если сейчас она предложит себя, возврата к прошлому не будет. Она не выйдет из этого испытания прежней.

Хотя кто знает?

«Я изведаю все, все тайны, найду ответы на любой вопрос, открою каждый женский секрет. И стану жить как жила, И никто ни о чем не догадается».

Искушение оказалось слишком велико. За этой дверью таится манящий запретный мир, который Джереми описал ей в таких соблазнительных выражениях, что она умирала от желания окунуться в него. Но только с Джереми! Несмотря ни на что, она ему верила.

С этой мыслью она набралась храбрости и распахнула дверь. Джереми сидел в кресле, угрюмо уставившись в рюмку с бренди, величественный, как король, и ей захотелось подразнить его.

— Итак, мы одни. Скажи, Джереми, что бы ты сделал, будь на моем месте твоя любовница?

— Сказал бы, что она чертова дура, — грубо рявкнул он, — и что, кроме всего прочего, зелена, как стекло, и в два раза более хрупка, так что мужчина может раздавить ее на мелкие осколки голыми руками!

— Итак, мы вернулись к основной цели: научи меня, чтобы я не обожглась.

— Ты сама не знаешь, о чем просишь.

— В таком случае объясни и ничего не скрывай.

— Насколько честным прикажешь быть? — взорвался он. — Поместят ли тебя на страницы «Справочника шлюх», зависит от того, кто сколько платит за то, что пользует тебя! И запомни, тебе придется отработать каждый пенни! Станешь принадлежать своему господину целиком и полностью, не будешь иметь ни минуты для себя, даже если он не вздумает тебя посетить. Ты должна быть готова расставить ноги по первому приказу, и он захочет трахнуть тебя любым способом, который только придет ему в голову, и еще десятью другими. Он владеет твоим голым телом, каждым его дюймом, и платит за то, что у тебя между ног. Никто другой не смеет тебя коснуться, и ты отчаянно надеешься, что никогда ему не надоешь. Такова жизнь содержанки, миледи, до которой никогда и никто не дотрагивался и целовали всего раза три. Которая ни о чем подобном не подозревает. Нравится тебе? Поверь, тут нет ничего романтичного.

Должно, должно быть! Каждое его слово зажигало в ней огонь, каждый образ заставлял трястись от возбуждения.

— Но ты покажешь мне, как ублажить мужчину, — прошептала она, видя, как темнеют его глаза, как сжимается рот. Она обвела языком губы, и он как зачарованный уставился на эти соблазнительные уста.

Он колебался. Хотел и колебался. О, Реджина видела его насквозь! Пожав плечами, она отвернулась.

— Не ты, так другой.

Олним молниеносным движением Джереми сорвался с кресла и схватил ее за плечи.

— Вижу, тебе нравится повторять одну и ту же угрозу! Ну что ж, миледи, однажды вы приплететесь домой, потеряв невинность, а между ляжек будет мокро от крови и семени и так больно, что сможете ходить только в раскорячку! Вряд ли после этого вам захочется покидать отцовский кров!

— В таком случае сделай это. Научи меня всему, что необходимо знать.

— А, чтоб тебя…

Реджина распрямилась и выпятила груди.

— Тогда притворись, притворись, что я твоя любовница. Сделай со мной все, что делаешь с ней. — Джереми с размаху всадил кулак в столешницу. — Я хочу, чтобы ты сделал со мной все, что делаешь с ней.

— Да ты понятия не имеешь, о чем просишь! — прорычал он.

— Не волнуйся, имею. Не настолько я глупа!

Она знала, знала, что это прекрасно, и наступил момент, когда нужно либо отступить, либо идти вперед.

— Я разденусь для тебя. И с радостью готова принять все. Только ради тебя. Ты овладеешь моим телом. Я твоя. Ты станешь моим повелителем. Но для этого нужно только показать мне все, что ты делаешь с любовницей. Показать и объяснить.

О Боже, она сказала это, она хотела этого, пусть и была ошеломлена собственной дерзостью! Ошеломлена и доведена до крайности, сгорала, как в лихорадке. Скорей бы он перестал рассуждать и начал действовать!

— Ты или другой, — прошептала она, изнемогая от нахлынувшего желания.

— Да будь все проклято, как же я…

— Другой мужчина коснется моего обнаженного тела, другой мужчина ляжет у меня между бедер…

О, на какой опасный путь она вступила, все равно что бросить факел в смолу! Джереми куда сильнее духом, чем она, зато именно она задумала все это, спланировала и теперь не может сбежать в кусты. Кроме того, ей нужен только он. Реджина ждала, трепеща от волнения.

— Прекрасно, — прошептала она, отворачиваясь.

Он в два шага перекрыл разделявшее их расстояние, рванул ее к себе и крепко прижал к груди.

— Не прекрасно, слышишь? Ничего тут нет прекрасного, но если тебе не терпится лечь под мужчину, тогда, черт с тобой, я запашу тебя до полусмерти. Поверь, я не слишком терпелив во всем, что касается подобных вещей, моя прелестная шлюшка, и тебе придется побыстрее усвоить, как мне угодить, потому что с этого момента я потребую от тебя исполнения всех обещаний, данных мне не более пяти минут назад.

— Да, — выдохнула Реджина, сотрясаясь в ознобе желания. — Да.

Джереми грубо оттолкнул ее.

— А пока не научишься… что ж, меня хватит и на двоих.

Реджина оцепенела.

— На двоих!

— Вот именно.

Возбуждение становилось непереносимым.

— О, Джереми, выбери меня!

— Ты еще недостаточно опытна, — резко возразил он.

— Значит, я буду практиковаться с тобой, а потом ты станешь растрачивать все силы на нее? Ни за что.

— Во мне достаточно соков, если ты об этом беспокоишься.

— Мне еще предстоит это выяснить. Так что я у тебя одна и единственная.

— Я тверд, как железо, горяч, и семя мое бурлит.

Джереми выждал, чтобы посмотреть, как она отреагирует.

— Что ж, это было твоим первым испытанием, шлюшка. Ты проиграла. Ничего-то ты не знаешь о потребностях мужчины, но можешь быть уверена, моя любовница быстро поймет, как поступить. Итак…

Он шагнул к двери.

— Я еще вернусь.

«Урок первый: он взял верх и может делать все, что пожелает, с кем хочет, когда хочет и где хочет.

Урок второй: я должна соглашаться на все, что он хочет, в любое время, в любом месте, даже если не знаю, что от меня требуется».

— Если сейчас переступишь порог, можешь оставаться со своей любовницей, но меня не получишь никогда.

Дерзкие, бесстыдные слова, некоторые женщины никогда не посмеют их произнести. Недаром он велел ей никогда не оспаривать приказания господина, заплатившего за ее тело. Она знала это, но сейчас настала ее очередь испытать его. Как ни странно, Джереми остановился и, повернувшись, привалился плечом к двери.

— Ах, шлюха, вообразившая себя леди, смеет угрожать?! Повезло, что тебя еще не объездили, потому что, когда я стану твоим повелителем и ты попробуешь вот так распустить язык, больше я к тебе не притронусь.

— Значит, мы в тупике.

— Никакого тупика. У меня хватит длины, силы и соков для двоих. Решайся, если по-прежнему хочешь меня.

Он отвернулся, и она услышала скрежет засова. Блефует или серьезен?

— Я хочу тебя…

— Не расслышал. — Он приоткрыл дверь.

— Я… хочу… тебя…

Джереми снова обернулся и шагнул к ней.

— Еще раз.

Ее снова затрясло.

— Я хочу тебя.

— Вижу, ты усвоила урок, шлюха. — Он сжал ее подбородок. Рука скользнула по шее, легла на вздымающуюся грудь. — Сегодня я не многого потребую, хотя искушение велико.

Он обнял девушку за талию, медленно подвел к креслу, сел и усадил ее к себе на колени. Что-то твердое уперлось в ее попку. Огромное, жаркое, жесткое и подрагивающее. Такое большое… словно она сидела на стальном стержне. И любовница знала, как оно выглядит и что с этим делать. Но что она ощущает? Что он длинный, толстый и может двигаться по собственной воле? Или все это делает с ним желание? Сквозь тонкое платье чувствуется малейшее шевеление.

Твердая ладонь все еще ласкала ее грудь. Сам Джереми изучал ее лицо со скрупулезностью ученого, прежде чем наклонить голову и захватить в плен ее губы. На этот раз поцелуй был призван покорить, поработить, захватить в чувственный плен. И все это время его пальцы играли с ее грудью, проникнув под платье и найдя тугой острый сосок. «Я сама напросилась. Хочу всего, что он сделает со мной», — думала Реджина.

Утопая в поцелуе, она все же ощутила острое наслаждение, когда он стиснул кончик соска, сначала нежно, потом тверже. Утонченное удовольствие пронзило тело, сосредоточилось между ног расплавленной лавой. Влажное, восхитительное, бесконечное.

Она почти теряла голову, извивалась, билась, дергалась, словно хотела избавиться от его ласк. И одновременно выгибалась, подавшись к нему, так, чтобы он не разжал сомкнутых на соске пальцев.

Но, прервав поцелуй, Джереми свободной рукой рванул лиф ее платья, окончательно обнажив груди.

— Аппетитные соски.

Он накрыл ладонью вторую грудь и задел большим пальцем напряженный бугорок.

— Соски, созданные, чтобы, обнаженными, завлечь мужчину.

Он поднял ее грудь и припал губами к горячему твердому узелку.

Реджина судорожно дернулась, охваченная водоворотом ощущений. Наслаждение и жар несли ее бурным огненным потоком, оседавшим в самом низу живота. Джереми неожиданно оторвался от соска, и горячий язык стал обводить влажными кругами ее грудь, от верхушки до основания. Все это время пальцы терзали второй сосок.

Ее тело наполнялось и наполнялось мучительным желанием. Он снова вернулся к ее губам, клеймя их жесткими быстрыми поцелуями. Она не могла оставаться неподвижной, каждое движение его пальцев казалось единственно нужным, необходимым, и она словно раскрывалась ему навстречу.

— Может, ты права, — прошептал Джереми, почти не отрываясь от ее губ. — Может, ты и в самом деле рождена для этого. Твои соски сводят меня с ума.

Он впился в ее губы, грубо, требовательно, впитывая ее свежесть, пожирая… Пальцы напряглись, сжимая сосок все крепче.

— Я сделаю так, что ты никогда не забудешь эти ощущения, — прорычал он Прямо ей в губы. — Даже когда меня нет, я хочу, чтобы ты чувствовала, как мои пальцы ласкают, стискивают, разогревают, перекатывают сосок… — Он впился в ее губы. — Разогревают для меня… Делают твердым… для меня. — Он все сильнее кусал ее губы, не давая вздохнуть, проникая языком едва ли не в горло.

Господи Боже, нет на свете ничего более пылкого, чем неопытные девственницы! Стоит чуть разжечь их, и они взрываются бурным вулканом. Как только покажешь им, что такое настоящее наслаждение, они день и ночь будут молить тебя о повторении. Смотрят на тебя обожающими глазами и не видят твоих недостатков.

Неудивительно, что мужчины платят за них астрономические суммы.

Одна такая к его услугам… если он решится. Если… черт, он и без того как пьяный, готов взорваться и утопить ее в озере своих густых кипящих сливок. Размазать их по ее невероятным соскам и заставить вылизать остальное досуха, высосать его страждущую плоть.

И это только начало. Она и половины его соков не вытянет! У него останется еще достаточно, чтобы воткнуть палку между ее ног и излиться в раскаленную тесную дыру.

«Проклятие! Я обезумел, позволив всему этому зайти так далеко… она сводит меня с ума своими наглыми, бесстыжими речами. Кому не захочется взять ее? Она так чертовски решительна… кто знает, на что отважится… и с кем».

Он оторвался от ее губ, продолжая, однако, играть с соском. В воздухе вспыхивали молнии. Кажется, сам сатана его морочит! В конце концов, кто кем управляет? Он — своим чертовым отростком или наоборот? И уж конечно, не она, с ее твердыми чувственными сосками, зрелым девственным телом и свежим неопытным ртом?!

— Для невинной крошки ты ведешь игру наслаждения чересчур искусно, — пробормотал Джереми, стараясь прийти в себя.

Реджина на мгновение закрыла глаза, когда он отнял руку и небрежно натянул на плечи то, что осталось от лифа. Вот и все на сегодня. Она не сумела ему угодить. Теперь он оставит ее и уйдет к опытной женщине, которая утолит его жажду.

— Ты идешь к ней, так ведь?!

— Может, и не придется, если получу здесь то, что мне необходимо.

Это не он говорит! Это его проклятый неуемный пенис, пропади он пропадом!

— Я могу дать тебе все, на что способна она.

— Но я купил ее. Так что хочешь не хочешь, а она должна подчиняться.

Ее тело непроизвольно дернулось.

— Если, как говоришь, у тебя достаточно соков для двоих, то и денег немало, — выпалила она. — Заплати за меня, Джереми, купи мое тело. И тогда уже мне придется подчиняться!

Его чресла мучительно напряглись. Вряд ли он вообще сможет выйти из этой комнаты. Никогда в жизни он не слышал подобных требований. Никогда в жизни девственница не молила взять ее в подобных выражениях. Никогда он не встречал женщины с такими чувствительными сосками. Как можно ей противиться?

Но он должен! Ему велено притворяться. Разыгрывать комедию, а не пытаться раздеть ее и завлечь в постель! Что ж, больше у него нет сил притворяться.

Но все же нужно попробовать. Может быть, если он унизит ее, запугает, изложит самые жесткие правила, совершенно невозможные ограничения, она откажется от этого сумасбродства и на этом все закончится. Он попытается, изобретет самые гнусные условия.

— Если я куплю тебя, шлюха, значит, куплю твою жизнь. И буду диктовать каждый твой шаг. Я буду приходить и уходить когда захочу. Стану брать тебя когда пожелаю, а не когда попросишь ты. А если мне не захочется отведать твоих прелестей, что ж, тем хуже для тебя. Я не люблю просьб и приставаний, не терплю неповиновения. Содержанка, которой я плачу, всегда покорна, приветлива и готова раздвинуть ляжки. У меня много замыслов, которые ты, хоть и живешь в доме отца, должна умудриться выполнить… если я решу купить твое тело. Ясно?

Горло Реджины перехватило, но дрожь, охватившая ее, оказалась достаточно красноречивой. Не в силах говорить, она кивнула.

— Все, что ты обещала раньше, остается в силе. Я владею тобой, каждой частичкой, особенно той, что у тебя между ног. Ты ничего не имеешь права скрывать от меня, не можешь отказать ни в одной просьбе, независимо от твоих собственных желаний. Запомни, это не просто игра в содержанку. Это условия, на которых становятся содержанкой. То, что покупает мужчина, когда хочет получить женщину в свою безраздельную собственность. Она его игрушка, его вещь, сосуд для его семени. Он может повезти ее куда угодно и делать с ней все, что угодно.

Реджина облизнула сухие губы, сотрясаясь от нетерпения. Нужно убедить его, что она согласна на все.

— Я хочу именно этого, хочу быть такой, как ты описывал.

— Но ты еще нуждаешься в дрессировке.

— Мне все равно. Заплати — и можешь играть со мной.

Реджина выгнула спину так, что лохмотья лифа сползли с груди и задержались на вытянутых сосках. Она шевельнула плечами, и клочья атласа упали, обнажив груди.

— Если я стану твоей любовницей, никто, кроме тебя, не будет их сосать.

Его пенис дернулся. Дьявол, неужели он не способен справиться со своей проклятой похотью?! А что, если он научит ее всему, а другому мужчине вздумается выложить за нее кругленькую сумму? Что, если она захочет продать свои обнаженные соски тому, кто больше даст? О, ей наверняка захочется пустить в ход и эту угрозу! И он не останется равнодушным!

Мысль о мифическом любовнике, сумеющем когда-нибудь коснуться ее, была непереносима, потому что уже сейчас любому удастся овладеть ею, затрахать до обморока, а он… сгорает от вожделения, так что все внизу горит и ноет, пытается запугать ее всякими ужасами, и ничего не получается!

Да что это с ним творится?

К его коленям прижимается аппетитная попка, лакомые соски так и просятся в рот, между его твердым орудием и ее жаркой дырочкой всего два слоя ткани, она буквально молит взять ее, а он колеблется?!

Да ведь она сама напрашивается! Ни один мужчина на свете не отказался бы от предложенного. Дал бы ей то, что она просит: горячий, набухший член, так глубоко, как только она способна его принять.

— Вот чего я жду от тебя: ничто не смеет мешать, если мне взбредет в голову поиметь тебя. Это означает, что ты должна приучиться жить без нижнего белья. Это означает, что, когда ты не выезжаешь, должна ждать меня в любое время суток и одеваться соответственно. Проще говоря, быть голой и готовой принять мой член каждую минуту. Это все, что меня интересует. Врезаться в твое гостеприимное тело в туже минуту, как покажусь на пороге. А за привилегию быть единственным, кто долбит тебя, я буду платить, в зависимости от того, насколько быстро и хорошо ты научишься ублажать меня. И когда согласишься на все условия.

— Но пока ты мной доволен?

— Твоими сосками, но ты все еще одета, и это мне не нравится.

— Ты меня еще не купил.

— Претендентка на роль содержанки обычно показывает товар лицом еще до сделки. В конце концов, откуда мужчине знать, что он покупает? Пока что я видел только твои соски. А вдруг грудь — твое единственное преимущество?

— В таком случае позволь мне уйти и приготовиться.

— Усвой, шлюха: содержанка на то и годна, чтобы обнажаться перед покровителем. Если не способна сорвать одежду у меня на глазах, значит, тебе еще многому нужно учиться, и, вероятно, я не захочу платить за сомнительное удовольствие ходить в твоих наставниках. Если, разумеется, ты не покажешь мне, что твое тело стоит моего внимания и моих денег.

Огромная ошибка — дразнить ее так безжалостно: ведь для того, чтобы раздеться, она должна встать с его колен, и тогда ее тугой девственный зад больше не будет прижиматься к его пенису.

Но Джереми надменно развалился в кресле, пока она стягивала рукава платья. Тонкий атлас соскользнул на пол, обнажив шелковую сорочку, такую прозрачную, что он увидел соблазнительный треугольник густых темных волос между ее ногами. Оказалось, что живот у нее плоский, груди — полные и высокие, талия тонкая, бедра крутые, а соски затвердели от, возбуждения.

Реджина сорвала с себя сорочку и швырнула ему. Джереми поймал легкий комочек и поднес к носу, вдыхая ее запах.

Да, он хочет ее! Куда сильнее, куда отчаяннее, чем она — его.

Реджина снова опустилась ему на колени, обнаженная, если не считать чулок и туфелек, и заерзала задом, устраиваясь поудобнее, словно на мягком кресле.

— Как тебе понравилось то, что ты увидел?

— Одна часть моего тела откровенно жаждет тебя, — проворчал он, ощутив, как струя семени вырвалась на волю.

Реджина опять соскользнула на пол и покрутилась перед ним, принимая кокетливые позы, завлекая, маня…

— Так сколько ты заплатишь за мое тело, Джереми?

— А ты примешь мои условия?

Она обвела языком губы.

— Принимаю.

Он раздразнил ее, и теперь отступать было некуда.

— В таком случае держи. — Он сунул руку в карман, выудил горсть гиней и небрежно бросил на пол. — Отныне ты моя, полностью и окончательно. — И, расстегивая ставшие тесными панталоны, скомандовал: — На колени!

Она мгновенно повиновалась, наблюдая, как он высвобождает свою гордо вставшую плоть. Чудовищная штука… великолепная… этим он овладеет ею, а она, в свою очередь, покорит его. Сделает своим рабом.

Реджина робко протянула руку, чтобы коснуться великолепного жезла. Стоило ей взяться за него, как на кончике появилась мутная капля. Реджина вытерла ее и облизнула палец.

Он ждал, сдерживаясь из последних сил, пока эти невинные пальцы изучали его, сжимали и… Реджина вдруг бесцеремонно сунула его пенис между грудями, гладя, лаская, нежа… потирая багровую головку о жесткие соски, об один… о другой… снова и снова…

Откуда она это знает?

О, проклятие, он не хочет, чтобы она остановилась, и сам не хочет останавливаться!

Ей нравилось, как его каменная плоть упирается в ее грудь, ударяется о соски. Она задохнулась, когда он внезапно с силой подался вперед и взорвался, как гейзер, забрызгав густыми сливками ее груди.

Джереми схватил ее за плечи, бросил себе на колени и ворвался языком в ее рот, втирая свое семя в ее груди, горящие соски, куда мог дотянуться. Все, что угодно, лишь бы поглотить ее, отметить своим тавром.

Джереми стиснул ее ягодицы, вдавливая ее бедра и живот в липкий мокрый пенис, все еще твердый и жаждущий. Он мог бы взять ее сейчас снова, развести ноги и с силой вонзиться в ее жаркую бархатную невинность. И все же Джереми устоял.

Только не смог противиться желанию лизать ее и ласкать, отчего его вожделение возрастало, превращаясь в назойливую лихорадку. Он был невыносимо тверд, словно не залил только что ее соски. А круглая розовая попка… как он хотел впиться в нее зубами, покрыть всю кожу укусами, чтобы она помнила, кому продала свое тело!

Но тут рассудок все же возобладал. Скоро вернется Реджинальд. И что потом? Его дочь, голая, на коленях у мужчины, которому он доверял и который сидит с выставленным напоказ членом и впивается в губы Реджины! Позор!

Джереми оттолкнул девушку.

— Все.

Но она продолжала тереться о его непокорное копье.

— Я хочу большего.

Она снова погладила головку, то ли по неведению, то ли сознательно обводя кончик и тем самым возбуждая его еще больше. Но Джереми уже отрезвел. Дело не в том, что Реджина занимается этим в самом неподходящем месте. Беда в том, что в любую минуту сюда может ворваться Реджинальд.

— Помни о моих условиях, шлюха! У тебя нет ни желаний, ни потребностей. Ты согласилась на это!

— Сейчас ты отправишься к ней?

Она явно отказывалась двинуться с места, продолжая ласкать его пенис, гладя и пощипывая, будто не собиралась отпускать.

— Не твое дело!

— Тебе ни к чему растрачивать себя на нее. У тебя есть я.

Он отстранил ее руку.

— Иди наверх.

— Тогда хотя бы возвращайся!

— Немедленно наверх!

Реджина встала и нагнулась, чтобы поднять одежду и деньги — конечно, деньги! — предоставляя ему любоваться ее задницей и соблазнительным кустиком волос. Этого оказалось почти достаточно, чтобы заставить его сдаться… но разве он мог? Его цель — тиранить ее, пока она не оставит свои вздорные замыслы… или пока он не втиснется в ее тесную маленькую щелочку.

Она повернулась, бросила на него отчаянный взгляд, молча умоляя пойти за ней, хотя он уже застегивал панталоны, заправляя внутрь все еще пульсировавший член.

— Мне неинтересны твои желания, шлюха.

— Не ходи к ней. Я могу дать тебе все, что дает она.

— Пока еще нет, шлюха. Ты не вместишь меня между своими жалкими бедрами.

— Когда же? Когда ты сделаешь это со мной? — допытывалась Реджина, одеваясь. Ее тело горело от неутоленного желания и ревности к неведомой любовнице, для которой у него еще хватало сил после всего, что было этой ночью… Он ляжет с ней в постель, овладеет…

— Когда мне захочется, — безжалостно отрезал он. Нужно отправить ее в спальню, и поскорее.

Джереми взял ее за руку.

— Ты, согласилась.

Он обнял ее, свесив руку через плечо так, чтобы лишний раз сжать сосок, и повел к двери.

— Именно за это платит мужчина. Не за твои требования или желания, а за свои. Мне ты сегодня больше не нужна.

Он убрал руку и подтянул кверху остатки лифа, закрыв ее груди.

Реджина кипела от гнева и разочарования. Он омерзителен! Чудовище! Ласкает ее сосок, а сам не дождется, пока уберется отсюда!

— Наверх, потаскуха! — Джереми толкнул ее за порог. — Сегодня ты уж точно будешь видеть сладкие сны.

Глава 4

Реджина лежала в постели голая, изнемогая от желания. Кожа словно таяла, груди все еще хранили следы его извержения. Она по-прежнему ощущала прикосновения его пальцев к соскам. Реджина потянулась, вальяжно, как кошка, и новая волна возбуждения прошла по ее телу. Почему он не пришел сюда поиграть с ее сосками?! Отец явился домой ровно через пять минут после того, как она скользнула в кровать. Часы пробили полночь… час… два… три…

Будь он проклят! Проклят! Он сейчас с этой дешевой дрянью, подобранной на рыбном рынке, которую именует любовницей, и тратит все свои драгоценные соки на нее. До чего же несправедливо! Она может расставить ноги куда шире любой твари! И если единственной причиной, по которой он не вспахивает ее сегодня, стала драгоценная девственность, она избавится от нее. Для этого даже не обязательно быть с ним!

Сойдет любой «петушок», и если другой лишит ее невинности, поделом ему! Мужчины обожают делать девушек женщинами! И чтобы насолить ему, она даже ляжет бесплатно под любого, кто подвернется! Тогда у него не останется поводов вновь окунаться в хорошо разработанный ларчик своей содержанки!

Реджина горела, как в бреду. Да, ей нужен его гигантский пенис, прямо сейчас. Его вездесущий язык и пламенные поцелуи. Его пальцы, потирающие ее сосок так искусно, что при одной мысли об этом она слабеет, изнемогает, растекается, задыхается…

И тут послышался какой-то звук. Реджина испуганно встрепенулась, увидев, как Джереми скользнул в комнату и поставил свечу на столик у двери. Затем он осторожно повернул ключ в скважине и шагнул к ней, на ходу сбрасывая одежду. Гэвидж, голый и возбужденный, бросился на кровать, позванивая перед ее носом ключами — символом своей власти над ней.

— Я не мог выбросить из головы твою тугую маленькую топку, поэтому и пришел за ней.

Она тихо охнула.

— Перевернись на живот.

Реджина послушно выполнила приказ и почувствовала, как его рука пробралась под ее бедра и поставила ее на колени. А потом… его ладони, широкие жаркие ладони смяли ее ягодицы, проникли в девственную расселину, изучая, возбуждая, будоража. Потом их место занял язык, облизывая и обводя ее крутую попку, проникая между бедер в самое потаенное местечко. Еще мгновение — и он стал лизать и сосать ее истекавшую соком щелку.

Она заерзала, плотнее прижимаясь задом к его ненасытному языку, чувствуя, как он готов вонзиться в ее влажный кар. Его руки вновь впились в ее ягодицы, поднимая, уставливая в такую позу, чтобы ему было удобнее взять ее языком.

Джереми все сильнее и сильнее втягивал в рот ее наготу, укрощал языком, растворял, выворачивал наизнанку… пока ей ничего не оставалось, кроме как сдаться с долгим гортанным стоном, когда наслаждение молнией ударило ее.

Он медленно опустил ее на постель, перевернул, чтобы она могла разглядеть его обнаженное тело. Но Реджина не успела даже вскрикнуть, когда он завладел ее ртом во властном собственническом поцелуе.

Он придавил ее своим телом, так что пенис вновь угнездился между ее грудями, и, опершись на руку, взял двумя пальцами ее жаждущий сосок.

Она подскочила как ужаленная! Его поцелуй длился бесконечно — грубый, безжалостный, исполненный свирепого мужского желания. Ее удовольствие, нагота и извивающееся тело лишь подогревали его потребность овладеть ею, но Джереми не торопился, продолжая играть ее твердым соском. И не мог насытиться. Не в силах отпустить ее, он приподнял голову и прорычал:

— У тебя роскошная грудь, я с ней не расстанусь.

И тут понял, что обратной дороги нет. Он возьмет ее, поймает на слове. Возьмет поцелуи, тело, завладеет ее девственной щелкой, потому что в этой битве ему не выиграть.

— Еще, еще, сильнее, — умоляла Реджина.

— Не волнуйся, тварь, сделаю. Ты вот уже неделю дразнишь меня, и мое терпение на исходе. Я заплатил за тебя и беру свое. Сядь.

Она приподнялась, медленно, осторожно, и перекинула ноги через край кровати. Он встал за ней, легонько крутя сосок и перекинув руку через ее плечо так, что она невольно опиралась на его грудь. Прижимаясь к ее попке, он двинулся к небольшому креслицу без подлокотников и уселся так, чтобы она по-прежнему оказалась к нему спиной и оседлала его пенис. Пальцы его по-прежнему теребили ее сосок.