- Большой отряд кавалерии впереди, чтобы прикрыть идущих сзади, и проверь, чтобы пехота быстро окопалась и по крайней мере половина из них укрылась за валами.
      Полководец улыбнулся.
      - Отличный день. Давай двигай.
      * * *
      Как и рассчитывал Велисарий, потребовалось несколько часов, чтобы сдвинуть ливанскую армию с места. Однако, несмотря на произносимые вслух громкие нецензурные комментарии, он был удовлетворен процессом. Неразумно ожидать от армии в двенадцать тысяч человек более быстрого выступления, без предупреждения и предварительной подготовки.
      К полудню армия наконец выступила. Температура воздуха резко повысилась. Западный ветерок, поднявшийся сразу после полудня, при нес немного прохлады. Но поскольку армия шла на северо-восток, он не уносил пыль, летевшую из-под копыт и ног, а, наоборот, окутывал ею войско. Оставалось утешаться только тем, что пыль, по крайней мере, не летит солдатам прямо в лицо. Сирия в середине лета - одно из самых неприятных мест для марша, да еще такой многочисленной армии. Однако, как обратил внимание Велисарий, командующие ливанской армией воздерживались от жалоб. Что бы они ни думали о неожиданном выступлении и неожиданной смене главнокомандующего, парни предпочли держать мысли при себе. Теперь пришло время объяснить трем хилиархам план битвы, в которой Велисарий в ближайшее время намеревался участвовать. Двое хилиархов, руководивших кавалерией, казалось, скептически отнеслись к роли, планируемой для пехоты, но с комментариями не выступали. Они были довольны планируемой для них самих ролью, и в любом случае не им предстояло заботиться о пехоте.
      По приближении вечера Велисарий вызвал для обсуждения плана битвы Гермогена, хилиарха, командующего пехотой. Он был доволен, отметив, что Гермоген начал вскоре проявлять настоящий энтузиазм. Очень часто римские пехотные командиры занимали свои посты из-за некомпетентности и нерадивости: посты в пехоте считались непрестижными и не требующими особого ума. Гермоген, напротив, казался амбициозным парнем и был рад, что его роль в предстоящем деле окажется не только вспомогательной.
      К ночи Велисарий понял: Гермоген в состоянии правильно выполнить здание. И даже очень хорошо выполнить. Велисарий решил поставить Гермогена во главе всей пехоты после того, как ливанская армия объединится с его собственной. Фока, его собственный хилиарх, командующий пехотой, был компетентным офицером, но ни в коей мере не выдающимся. С другой стороны, Фока всегда интересовался артиллерией. Поэтому Велисарий собирался поставить Фоку под командование Гермогена, но сделать его отвечающим за артиллерию.
      Велисарий заставлял людей идти, пока не наступила кромешная тьма, и только тогда велел ставить шатры и устраиваться на ночлег. Ливанская армия, с удовлетворением отметил он, быстро и умело разбила лагерь.
      После того как поставили его собственный шатер, Велисарий несколько минут наслаждался одиночеством. Как хорошо, что нет Прокопия! Несмотря на компетентность и на то, что большинство угоднических и подхалимских привычек нового секретаря удалось изжить, тот все еще раздражал полководца. Но теперь Прокопий находился в усадьбе под Дарасом - с тех пор как Велисарий перевел армию в Миндус. Он не требовался полководцу во время самой кампании, поэтому Велисарий приказал секретарю помогать Антонине в управлении усадьбой.
      Он услышал шум снаружи и вышел на разведку. Прибыл Маврикий вместе с Ашотом и гремя фракийскими катафрактами. К тому времени, как Велисарий показался из шатра, его приближенные уже стояли в ожидании командира. Рядом с ними спешивались восемь человек из двух исчезнувших ночью кавалерийских полков, правда гораздо медленнее. В каждом движении чувствовались боль и измождение. Один из восьми был офицером. Все они выглядели ужасно - в первую очередь от усталости. Более того, трое были ранены, хотя раны не выглядели серьезными в тусклом лунном свете.
      Офицер, хромая, подошел к Велисарию и начал сумбурно что-то говорить. Велисарий приказал ему помолчать, пока он не соберет хилиархов и трибунов. Через несколько минут, когда руководство ливанской армии разместилось в командирском шатре, Велисарий приказал вернувшемуся офицеру рассказать все в подробностях. Тот торопливо выполнил приказ. Маврикий время от времени вставлял замечания.
      Как оказалось, Бузес и Кутзес не нашли караван с жалованьем. Вместо него, рыская по окрестностям, они обнаружили половину персидской конницы, занимающуюся тем же самым. Началась стихийная баталия, во время которой значительно уступающие количеством римляне потерпели поражение. Двух братьев схватили. В конце концов большей части римлян удалось скрыться разрозненными группами. По пути они встретили армию Велисария, уже выступившую в поход. Несмотря на низкий боевой дух и потерю половины офицеров, выжившие из двух полков были так рады встретить большую группу римских войск, что с готовностью пополнили ряды армии Велисария.
      Когда офицер закончил отчет, Велисарий воздержался от комментариев относительно тупости Бузеса и Кутзеса. При сложившихся обстоятельствах, думал он, это излишне. Он просто закончил совещание кратким повтором своих планов относительно предстоящей битвы, затем отправил всех спать.
      - Дела идут неплохо, - заметил он Маврикию, когда они остались вдвоем.
      Маврикий сурово посмотрел на него.
      - Ты ведешь очень опасную игру, юноша.
      Велисарий не отвел глаз. Когда они оставались вдвоем, Маврикий не соблюдал формальностей и не учитывал, что стоит намного ниже в табели о рангах. Хотя при посторонних он обычно называл Велисария только "мой господин". Но он редко обращался к полководцу по имени и не называл его "молодым человеком"...
      Велисарий хитровато улыбнулся.
      - Я ведь ту битву выиграл, если ты помнишь.
      - На грани фола. И тебе потребовалось несколько недель, чтобы отойти от ран. А мне еще дольше, - добавил Маврикий мрачно, потирая правый бок.
      Велисарий решил, что в шатре слишком темно, зажег еще один светильник и поставил его на стол. Затем сел и внимательно посмотрел на мрачного гектонтарха. Полководец был уверен в своих планах, несмотря на их сложность, но он давно привык принимать во внимание дурные предчувствия Маврикия.
      - Выкладывай, Маврикий. И уволь меня от своих упреков, касающихся двух братцев.
      Маврикий хмыкнул.
      - Этой парочки? Молокососам нечего делать в руководстве армией. Плевать я на них хотел! - он пренебрежительно махнул рукой. - Нет, меня беспокоит то, что у тебя уж слишком все легко складывается. Ты рассчитываешь на почти идеальные условия, на то, что враг отреагирует так, как ты предрекаешь. - Он еще раз сурово посмотрел на Велисария. - Вспомни мои первые уроки. Ты получил их, едва выбравшись из пеленок. Никогда...
      - Никогда не рассчитывай, что противник поступит так, как ты думаешь, и график будет соблюдаться. И лучше всего помни первый закон битвы: все летит к чертям, как только появляется враг. Именно поэтому его и называют врагом.
      - И что же случилось с твоей дьявольской предусмотрительностью? проворчал Маврикий. - С твоим "окольным путем", о котором ты так любишь рассуждать? - Он поднял руку и жестом попросил Велисария помолчать. - Не беспокойся, не надо мне рассказывать, какой у тебя хитрый план. Это совсем на тебя не похоже, Велисарий. Ты никогда не заменял тактику на стратегию. Сколько раз ты говорил мне, что лучшая тактика - заставить врага сдаться или уступить с наименьшим кровопролитием? А сейчас ты задумал генеральное сражение и настаиваешь на нем.
      Велисарий глубоко вздохнул. Пальцами левой руки он стал постукивать по столу. Как и много раз за последние несколько недель, он размышлял, стоит ли полностью довериться Маврикию. Полководец снова решил этого не делать. Да, Маврикий умеет держать язык за зубами. Но есть первый закон сохранения тайны: каждый человек, которому ты открываешь тайну, удваивает шанс ее раскрытия.
      - Хватит барабанить по столу, - проворчал гектонтарх. - Я ведь знаю: ты так стучишь, только если задумываешь что-то хитромудрое.
      Велисарий рассмеялся, сжал левую руку в кулак и принял решение: идти половинчатым курсом.
      - Маврикий, я получил кое-какую информацию, которой сейчас не могу с тобой поделиться. Именно поэтому я настаиваю на сражении. Да, срезаю много углов, но выбора у меня нет.
      Маврикий нахмурился.
      - Что ты знаешь такого о персах, чего не знаю я? - Это был не вопрос. Скорее недовольный упрек.
      Велисарий отмахнулся от вопроса о персах.
      - Дело не в персах. - Он улыбнулся. - Я не претендую на то чтобы знать о них больше тебя! Нет, тут дело в... других врагах. Не могу сказать больше, Маврикий. Пока не могу.
      Маврикий внимательно посмотрел на полководца. Ему не нравилось сложившееся положение, но... таково оно было.
      - Хорошо, - недовольно произнес он. - Но надеюсь, все твои задумки сработают.
      - Сработают, Маврикий, сработают. Расчет и не должен быть идеальным. Нам просто требуется появиться на месте предстоящей битвы до персов. А что касается реакции врага - думаю, письмо, которое я отправил Фирузу, сыграет свою роль.
      - Что ты гам ему написал?
      - Ну, потребовал воздержаться от угроз моему великолепному новому форту. Более того, выразил требование самым оскорбительным образом из всех возможных. Похвалялся своей военной мощью и насмехался над навыками и умениями персов. Вставил несколько тщательно выбранных замечаний на предмет персидской трусости и отсутствия мужественности. Со смаком порассуждал о прожорливых червях, которые вскоре обоснуются в трупах персов, конечно, при условии, что скользкие твари окажутся достаточно голодными, чтобы питаться таким мерзким мясом.
      - О, Боже, - пробормотал Маврикий, погладив седую бороду.
      - В конце письма твердо отказался построить баню в крепости, - весело сообщил Велисарий. - Объяснил, что Фирузу баня не потребуется, поскольку я выброшу его останки - после того как самолично убью его - в выгребную яму. Где им, конечно, самое место, поскольку он - ходячий мешок с собачьим дерьмом.
      - О, Боже, - Маврикий медленно опустился на стул. Для гектонтарха подобное было нетипичным. Маврикий всегда твердо придерживался правил поведения: почти никогда не садился в штабе полководца.
      - Тебе лучше выиграть предстоящую битву, - пробормотал он. - Или нам всем конец. - Правой рукой он сжал рукоятку меча. Напряженная левая рука лежала на столе. Велисарий склонился вперед и похлопал по ней.
      - Теперь ты понимаешь, Маврикий, почему я думаю, что Фируз покажется на месте?
      Маврикий скорчил гримасу.
      - Может быть. Они обидчивые, эти знатные персидские господа. Но если он достаточно умен, чтобы справиться с гневом, то сам выберет место битвы.
      Велисарий откинулся на спинку стула и пожал плечами.
      - Не думаю. Да, он умен, но недостаточно: на выбранном мною месте располагается источник, снабжающей водой его лагерь. Понравится ему наше появление или нет, но он не сможет просто позволить нам сидеть на этом месте.
      - Ты бы позволил, - тут же ответил Маврикий. - Я в первую очередь не встал бы лагерем там, где стоит он.
      Правая рука Маврикия отпустила рукоятку меча, и он снова погладил ею бороду.
      - Он - идиот, - заметил Велисарий. - Рассчитывает на ненадежный источник воды. Если не можешь найти колодец или оазис, как мы по крайней мере должен проверить, чтобы источник находился на твоей территории.
      Гектонтарх немного распрямил спину.
      - Хорошо, полководец. Попробуем. Кто знает, может и сработает. В первом законе битв есть одна хорошая вещь, одна-единственная - события могут развиваться и так, и этак.
      Мгновение спустя Маврикий встал. Его движения, как и обычно, стали сильными и уверенными. Велисарий тоже встал и проводил гектонтарха до выхода из шатра.
      - Как ты считаешь, когда мы доберемся до места? - спросил Велисарий.
      Маврикий запрыгнул в седло. Уже сидя на лошади, он пожал плечами.
      - Мы хорошо идем, - объявил он. - Конечно, потеряем время, подбирая остатки этих двух кавалерийских полков, но... думаю, начнем окапываться завтра во второй половине дня.
      Велисарий почесал подбородок.
      - Это оставляет нам достаточно времени. У солдат в последние дни было много практики в этом деле. Проверь...
      - Чтобы и кавалерия потрудилась, - закончил Маврикий за полководца. Проверь, чтобы артиллерия заняла правильные позиции. Проверь, чтобы еда была готова для ливанской армии, когда она подойдет. И кроме всего прочего, проверь, чтобы гора внезапно не обвалилась.
      Велисарий улыбнулся шутке.
      - Поезжай. Тебе долго добираться до нашей армии. Но сегодня светит яркая луна.
      Маврикий воздержался от ответа.
      * * *
      Когда Велисарий вернулся в шатер и лег, оказалось, что ему трудно заснуть. На самом деле он разделял беспокойство Маврикия. Он слишком многое поставил на карту. Но другого выбора не видел.
      Полководец сжал в кулаке мешочек, в котором лежал камень. Сразу же возникла не совсем четко различимая мысль.
      Опасность.
      Он сел, уставившись на мешочек. Мгновение спустя открыл мешочек и положил камень на ладонь.
      Мысль повторилась, на этот раз она "прозвучала" сильнее.
      Опасность.
      - Значит, вчера это был ты, - прошептал он.
      Опасность.
      - Я знаю об этом! Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю! Кто ты?
      * * *
      Грани задрожали и изменили форму, рассыпались и соединились, и все это произошло за какую-то микросекунду. Но цель не исчезала. Даже не дрожала. В сильнейшем напряжении грани ковали мысль, которая проникнет сквозь барьер. Но цель была слишком уверена в себе, пыталась сделать слишком многое. Сложная и хрупкая мысль разбилась на кусочки при первом контакте с чужим разумом. Остались лишь ее частички, трансмутированные в образ.
      Металлическая птица. Из серебра, украшенного чеканкой, и эмали, украшенной золотом, с вкраплениями драгоценных камней. Сидит на крашеном железном дереве - прекрасной работе кузнеца. Одна из лучших поделок, когда-либо выполненных для украшения дворца императора Юстиниана.
      - Но тебя-то делали не греческих золотых дел мастера, - пробормотал Велисарий. - Почему ты здесь? Что тебе от меня нужно? И откуда ты появился?
      Цель вздыбилась, подобно волне.
      Будущее.
      Велисарий в отчаянии резко выдохнул.
      - Я знаю будущее! - воскликнул он. - Ты мне его показал. Но поменять-то его можно? И ты сам-то откуда взялся?
      Отчаяние оказалось гораздо сильнее, чем надежда, предшествовавшая ему. Сама цель почти распалась на куски - на мгновение. Но снова окрепла, безжалостно целеустремленная. Из движения граней был получен урок. Терпение, терпение. Концепции, кроме самых примитивных, пока не могли перейти границу. Мешал барьер в чужом разуме. Надо попробовать опять.
      Будущее.
      Глаза полководца расширились.
      Да! Да! Снова! Грани застыли, теперь безжалостные в своей собственной целеустремленности.
      Будущее. Будущее. Будущее.
      - Дева Мария, Матерь Божия!
      Велисарий встал и медленно прошелся по шатру. Он крепко сжимал камень в кулаке, словно пытаясь выжать из него мысли, как можно выжать воду из губки.
      - Еще, - приказал он. - Будущее должно быть удивительным местом. Но что ты хочешь от прошлого? Что мы можем предложить?
      Снова металлическая птица. Из серебра, украшенного чеканкой, и эмали, украшенной золотой, с вкраплениями драгоценных камней. Сидит на железном дереве, выкрашенном краской. Но теперь изображение резче, четче. Да, она здорово походила на одно из великолепных изделий, выполненных для дворца императора Юстиниана, но оказалась значительно более тонкой работы и более хитрой конструкции.
      - Тебя сделали люди! - спросил он. - Люди будущего?
      - Да.
      - Повторяю вопрос: что ты хочешь!
      Цель колебалась. Микросекунду. Затем поняла: задача все еще находится далеко за пределами ее возможностей. Терпение, терпение. Туда, куда не в состоянии проникнуть мысль, может видение.
      Снова раскат грома. Снова: дерево треснуло, рухнуло, все, что было вокруг, скрыто под черной волной. Снова: кристаллы, разбросанные по голой пустыне, кричат от отчаяния. Снова: на пустом, лишенном солнца небе начинают формироваться гигантские лица. Холодные лица. Безжалостные лица. Человеческие, но без обычного человеческого тепла.
      Полководец нахмурился. Почти...
      - Ты говоришь, что опасность для тебя представляем мы? В будущем? И что ты пришел в прошлое за помощью? Но это сумасшествие!
      Грани задрожали и повернулись, почти в отчаянии. Теперь они требовали и направляли требование на цель. Но цель хорошо выучила урок. Мысли все еще слишком сложные, чтобы перейти границу. Она повелительно отправила грани назад: терпение, терпение.
      Снова гигантские лица. Человеческие лица. Ужасные. Покрытые чешуйками, как у дракона.
      - Дева Мария, Матерь Божия, - прошептал он. - Это правда.
      Эмоция вылетела из камня подобно взрыву. Подобно крику ребенка - не ярости, а глубокой, очень глубокой обиды из-за предательства родителей. Чистая мысль с силой прорвалась сквозь барьер.
      Ты обещал.
      Да, подумал Велисарий, это жалобный плач ребенка, у которого что-то отняли, но идущий от магического кристалла.
      Полководец взвесил камень на руке. Как и раньше, Велисария поразила полная невесомость камня. Тем не менее он каким-то образом не уплывал прочь, а оставался на ладони. Подобно доверчивому ребенку.
      - Я не понимаю тебя, - прошептал Велисарий. - Пока не понимаю. Но... если тебя на самом деле предали, я сделаю для тебя все, что смогу.
      От этой мысли у него на лице появилась улыбка, правда, очень грустная.
      - Только я не знаю, что могу сделать. Почему ты считаешь, что я в состоянии помочь?
      Внезапно от камня поступила тепловая волна. На глаза Велисария чуть не навернулись слезы. Он вспомнил один важный для себя момент: несколько недель назад Фотий наконец его принял. Вначале мальчик капризничал и упрямился, не понимая, кто этот неизвестный ранее, странный огромный дядька, называющий себя его отцом. Но прошло время, и однажды вечером мальчик заснул перед очагом. Почувствовав сонливость, он забрался на колени к Велисарию, положил маленькую головку ему на плечо. Доверил себя отцу, чтобы тот согревал и охранял его ночью.
      Велисарий какое-то время молчал, размышляя. Он знал: что-то пошло не так, произошло нечто ужасное - в будущем, которого он не мог представить. Опасность. Опасность. Опасность.
      Он понял, что камень очень устал, и решил прекратить допрос. Медленно, но общение становилось легче. Терпение, терпение. У него и так достаточно опасностей в настоящем, с которыми в любом случае приходится сталкиваться.
      Но тем не менее оставался один вопрос.
      - Почему ты пришел сюда, в прошлое? Что здесь может быть, что поможет тебе... справиться с опасностями будущего?
      Теперь камень быстро терял свечение. Но слабый образ все равно дошел.
      Лицо, появляющееся из земли, из паутины, птичьих крыльев и лавровых листьев. Его лицо.
      Глава 8
      - Сделано идеально, - объявил Велисарий.
      - Это самая глупая ловушка, которую я когда-либо видел, - заметил Маврикий. - В нее не попадет даже школьник. Даже школьник-гунн.
      - Школьников-гуннов не бывает.
      - Вот это я и пытаюсь до тебя донести, - проворчал Маврикий.
      Велисарий улыбнулся. Широко, но хитровато.
      - У меня отличный план, и ты это знаешь. Тебе просто не нравится отведенная тебе в нем роль.
      - И это еще не все! Смешно использовать лучшую тяжелую конницу...
      - Достаточно, Маврикий, - полководец говорил спокойно, но Маврикий сразу же узнал этот тон. Гектонтарх замолчал. Несколько минут они с Велисарием стояли на вершине небольшой горы на левом фланге римского войска. Оба молчали, просто наблюдали за сбором персидских сил, подходящих с востока. Вражеская армия все еще находилась на значительном расстоянии, но Велисарий уже различал первые отряды легкой конницы, начинающие оглядывать позиции римлян.
      Персам не дали подобраться ближе чем на милю от римских рядов: им навстречу вышли три алы легкой конницы гуннов из ливанской армии. Последовал быстрый обмен стрелами, затем персидские разведчики отступили. Потерь с обеих сторон практически не наблюдалось. Велисарий был вполне удовлетворен результатами встречи: для выполнения его плана требовалось, чтобы у персов не появилось возможности хорошо рассмотреть занятые им позиции.
      - Теперь негодяи будут держаться подальше, - проворчал Маврикий.
      - Хорошо бы, - ответил Велисарий. - Почти полдень. Вскоре поднимется ветер.
      Маврикий посмотрел на небо.
      - Надо надеяться. Но если нет...
      - Достаточно.
      Велисарий отправился к противоположной от врага части горы, к своему коню. Он слышал, как за его спиной Маврикий начал отдавать приказы, но поскольку шел быстро, уже не различал отдельных слов. Приказы адресовались недовольным фракийским катафрактам. Крайне недовольным. Фракийские катафракты смотрели на любой пеший поход - а в еще большей степени сражение не в седле - с энтузиазмом пьяницы, которому предложили стакан с водой. Они были элитой, а их тут заставляют служить охранниками сборища ничтожных, презренных, черт их побери, обычных лучников-пехотинцев. Натуральных плебеев. К тому же еще и варваров.
      На самом деле они были правы. Четыреста лучников, стоявших на вершине горы, составляли наемный отряд, набранный исключительно из жителей горных районов южной Анатолии. Нецивилизованный народ, но очень крепкие ребята. И привычные к пешим сражениям на горной местности, как с луками, так и с любым другим оружием, которое умеют держать в руках.
      Велисарий улыбнулся. Он знал своих катафрактов. После того как фракийцы увидят горных стрелков в действии, они не смогут устоять против брошенного вызова. На самом деле Велисарий считал своих катафрактов лучшими лучниками в ливанской армии. И они определенно постараются это доказать. К тому времени, как персы попробуют согнать их с возвышенности, фракийцы уже придут в ярость.
      Велисарий на мгновение остановился на спуске вниз и снова осмотрел место.
      Идеальная горка. Крутые склоны, каменистые. Самая худшая местность для кавалерийской атаки. А персидская знать смотрит на пешее сражение, как епископы на вечное проклятие. Пусть Бог поможет надменным негодяям, когда они будут пытаться проехать на защищенных броней лошадях вверх по этим склонам, да еще одновременно сражаясь против спешившихся фракийских катафрактов и айсоров из горных местностей Анатолии.
      Он снова стал спускаться по западному склону горы. Рядом с подножием остановился у лощины, где держали фракийских лошадей. Велисарий приказал группе самых молодых и самых неопытных катафрактов держать лошадей во время битвы. Они выразили еще большее недовольство, чем ветераны.
      Один из них, парень по имени Менандр, подвел Велисарию его коня.
      - Командир, я наверняка мог бы...
      - Молчать!
      Затем Велисарий смилостивился.
      - Знаешь, Менандр, вероятно, персы отправят отряд вокруг горы, чтобы атаковать нас сзади. Предполагаю, схватка здесь будет горячей и яростной.
      - В самом деле?
      - О, да. Отчаянная схватка. Отчаянная.
      Велисарий надеялся, что врет. Если персам удастся пройти так далеко вокруг возвышенности и они обнаружат лощину с фракийскими лошадьми, это будет означать одно: персы прорвались сквозь римский ряд тяжелой конницы, защищающий левый флаг, и его план провалился. И его армии, скорее всего, пришел конец. Но Менандр повеселел. Парень помог Велисарию вскочить в седло. Обычно Велисарий прекрасно справлялся сам. Но не сегодня, поскольку был облачен в броню. Ни один катафракт, облаченный в доспехи, не в состоянии сесть в седло без какой-либо подставки или помощи другого человека.
      Удобно устроившись на спине коня, Велисарий вздохнул с облегчением. В сотый раз он мысленно похвалил себя за здравый смысл: все его фракийцы пользовались скифскими седлами вместо хлипких римских. Римское "седло" представляло собой тонкую подстилку. Скифские седла делались из хорошей кожи и - самое важное - имели заднюю и переднюю луку. На скифском седле у облаченного в броню кавалериста по крайней мере был какой-то шанс не свалиться с лошади во время битвы.
      Велисарий услышал шум позади себя. Он повернулся и увидел, как двое его катафрактов рысью спускаются с горы. По крайней мере, настолько быстро, насколько возможно в чешуйчатых доспехах и латах. Броня закрывала верхнюю часть тел, правые руки и нижнюю часть туловища до середины бедра. На катафрактах также были шлемы с гребнями и открытым забралом, в германском стиле - застегивающиеся под подбородком. Их предпочитало большинство фракийцев. К верхней части левых рук пристегивались небольшие круглые щиты, поэтому левая рука могла спокойно держать лук; из-под доспехов виднелись плотные стеганые брюки для верховой езды персидского фасона и, конечно, они не забыли полный набор оружия. Он включал длинное копье, мощный лук, колчан со стрелами, длинные персидские мечи, используемые только кавалеристами, кинжалы и особое личное оружие, предпочитаемое тем или другим человеком. В данном случае у одного была булава, у другого - легкий короткий меч.
      Велисарий узнал приближающихся катафрактов, догадался об их цели и стал сурово хмуриться. Но когда катафракты приблизились, ему не дали произнести ни слова из заготовленной горячей речи.
      - Не утруждай себя, - сказал Валентин.
      - Нет смысла, - добавил Анастасий.
      - Прямой приказ от Маврикия.
      - Совсем недвусмысленный.
      - Ты - просто полководец.
      - А Маврикий - это Маврикий.
      Велисарий скорчил гримасу. Не было смысла отсылать Валентина и Анастасия обратно. Они не станут подчиняться его приказу, и он едва ли сможет на них надавить, поскольку...
      Он внимательно посмотрел на двух мужчин.
      "Поскольку я думаю, что во всей римской армии навряд ли найдется два более крепких - во всех смыслах - воина".
      Поэтому он попробовал рассуждать резонно.
      - Мне не требуются телохранители.
      - Черт побери, ему не требуются! - последовал резкий ответ Валентина.
      - Если когда-то и жил человек, которому требовались телохранители, так это ты, - добавил Анастасий. Как и всегда, голос гиганта звучал подобно раскатам грома. Услышав этот голос, профессиональные басисты зеленели от зависти.
      Менандр уже вел коней двух катафрактов. Конь Анастасия был самым крупным жеребцом, которого когда-либо кто-либо видел. Анастасий любил животное, в его отношении сочетались и искренняя привязанность, и просто чувство самосохранения. Ни один конь меньшего размера не смог бы выдержать его вес в полном вооружении. А как иначе сражаться на поле брани? А если еще и конь в броне? Катафракты защищали лошадей чешуйчатыми доспехами. Закрывалась верхняя часть лошадиной головы, шея, отдельные листы предохраняли грудь и верхнюю часть передних ног.
      Анастасий помог Валентину забраться в седло, затем забрался сам при помощи Менандра. К тому времени, как он там оказался, молодой катафракт казался полностью измученным этим непосильным трудом.
      Велисарий тронулся с места, направляясь к центру римских рядов. За своей спиной он слышал, как два приятеля обмениваются мыслями по поводу сегодняшнего дня.
      - Смотри на дело следующим образом, Валентин: очень неприятно сражаться на своих двоих.
      - Ничего подобного.
      - Ты просто ходить-то не любишь, а уж тут...
      - Ну и что? Разве плохо поработать мясником в группе персов, которые пытаются въехать на лошадях вверх по склону?
      - Может, он...
      - Ты прекрасно знаешь, что нет. Разве он когда-нибудь менял решение?
      Тяжелый вздох, словно несколько камней скатились с горы.
      - М-м-м? - снова открыл рот Валентин. - Помнишь хоть один раз? Назови мне! Один раз?
      Тяжелый вздох. Бормотание, бормотание, бормотание.
      - Что ты там в конце сказал, Валентин? - спокойным голосом спросил Велисарий. - Я чего-то не понял.
      Молчание.
      - Звучало как "черт побери безголовых командиров", - заметил Анастасий.
      Шипение.
      - Но может и нет, - продолжал Анастасий. - Может быть, этот тощий головорез с отвратительным характером произнес: "Черт по бери простолюдинов". Конечно, глупо такое говорить при сложившихся обстоятельствах. В особенности когда сам он происходит из простолюдинов. Но, может, он сказал и что-то другое. Ты же знаешь, его обычно все раздражает.
      Шипение.
      Велисарий так и не повернул голову. Просто улыбнулся. Вначале хитровато, потом широко.
      "Может, Маврикий и прав. Пусть Бог поможет персу, который попробует попасться мне на пути. Это точно".
      Добравшись до укрепленного лагеря в центре римских рядов, Велисарий спешился и вошел через небольшие ворота с западной стороны. Валентин с Анастасием решили остаться снаружи. Слишком трудоемко было спешиваться, а потом снова взбираться в седло, внутрь же этого лагеря на коне не въехать.
      Сам по себе лагерь не представлял ничего особенного Его быстро возвели за один день, и состоял он только из рва, за которым поднималась земляная стена. Обычно такие стены укрепляют бревнами, но в этом регионе бревен практически не встречалось. В некоторой степени воины смогли укрепить стену камнями. Где возможно, воткнули в стену ветки. Так обычно и делалось - с внешней стороны, чтобы на них натыкались противники. Но подходящих веток в пустой от растительности сирийской местности тоже не нашлось. Некоторые предусмотрительные и предприимчивые отряды принесли с собой заостренные на концах палки, но стена все равно оставалась хлипким препятствием. На самом деле - жалкая стена, если судить по традиционным стандартам римских полевых укреплений.
      Но Велисарий остался доволен. Причем очень доволен, а не на оборот. Он хотел, чтобы персидские разведчики сообщили Фирузу: римское укрепление в центре их рядов - просто ветхая развалина, пародия на настоящее укрепление.
      Странным был не сам лагерь, а плотность заполнения и положение обитателей. Некоторые римские пехотинцы стояли на страже за стеной, как и следовало ожидать. Однако подавляющее большинство лежало за стеной в неглубоких траншеях, вырытых внутри лагеря. Если смотреть со стороны персов, то в лагере находилось немного народу, на самом же деле там собралось в четыре раза больше римлян, чем могли бы предположить персы по внешнему виду.